Текст книги "Конан из Киммерии"

Автор книги: Роберт Ирвин Говард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 71 страниц) [доступный отрывок для чтения: 26 страниц]

Конан и девушка стояли посреди огромного зала, полированный каменный пол которого был покрыт пылью и щебнем. В щелях между плитами коренились лианы. Высокую и совершенно плоскую крышу поддерживали массивные колонны, они тянулись рядами вдоль стен. И в каждом промежутке между колоннами стояло удивительное изваяние.

Статуи. По-видимому, железные. Они были черны и сверкали так, будто их ежедневно начищали. Статуи изображали в натуральную величину высоких, стройных и сильных мужчин с ястребиными чертами суровых лиц. Эти люди были нагими, и каждая впадина и выпуклость на теле, все суставы и мышцы были изображены поразительно реалистично. И уже совсем как настоящие были их гордые, высокомерные лица.

Эти статуи были изваяны не по одному образцу. Каждое лицо обладало индивидуальными особенностями, хотя сходство некоторых черт говорило о том, что все эти люди принадлежали одному народу.

– Кажется, будто они слушают… и ждут! – Девушка поежилась.

Конан постучал рукоятью меча по ближайшей статуе.

– Железо, – заявил он. – Кром! В каких формах их отливали? – Он озадаченно покачал головой и пожал могучими плечами.

Оливия робко осмотрелась. В огромном зале было тихо. Ее взгляду предстали только увитые плющом стены и колонны да темные фигуры в промежутках между колоннами. На сердце легла тяжесть, захотелось поскорее уйти отсюда, однако ее спутника, похоже, изваяния странным образом привлекали к себе. Он рассмотрел их во всех подробностях и, как истинный варвар, попытался отломать кусок. Но материал, из которого они были сделаны, успешно выдержал покушение. Конану не удалось ни повредить статую, ни сдвинуть с места. Наконец он удивленно выругался под нос и сдался.

– Интересно, с кого их ваяли? – задал он риторический вопрос. – Статуи черные, но не похожи на негров. Я никогда не видел таких людей, как эти.

– Давай выйдем на свет, – попросила Оливия, и Конан кивнул, бросив последний озадаченный взгляд на темные фигуры.

Они выбрались из пыльного зала под прямые лучи яркого летнего солнца. Взглянув на светило, Оливия с удивлением поняла, что они пробыли в зале гораздо дольше, чем ей казалось.

– Может, вернемся в лодку? – предложила она. – Я боюсь. Тут все так странно, и я чувствую присутствие зла. Не забывай, где-то поблизости бродит тот, кто швырнул в нас камень. Вдруг он снова решит напасть?

– Думаю, пока мы не в лесу, опасаться нечего, – возразил он. – Пойдем-ка.

Плато, обрамленное лесистыми низинами на востоке, юге и западе, на севере шло на подъем и упиралось в нагромождение скал, вершина одной из которых была самой высокой точкой острова. Туда и направился Конан, соразмеряя свой размашистый шаг с походкой спутницы. Время от времени он бросал на нее взгляд искоса, и она это чувствовала.

Они добрались до северной оконечности плато и остановились перед высокими крутыми утесами. По краю плато к востоку и западу от утесов густо росли деревья, цепляясь за обрывистый склон. Конан подозрительно посмотрел на эти деревья, но все же начал восхождение, помогая спутнице. Скалы не были отвесны, к тому же на них хватало уступов. Киммериец, рожденный в горной стране, мог бы взбежать по ним, как кошка, но Оливия карабкалась с трудом. Снова и снова она чувствовала, как ее поднимают, переносят через препятствие, и все больше дивилась невероятной силе этого человека. Его прикосновения уже не вызывали у нее дрожь. Напротив, железная хватка Конана сулила надежную защиту.

Наконец они оказались на самой вершине, и морской ветер растрепал им волосы. От их ног скалы круто уходили вниз на три-четыре сотни локтей. Под обрывом лежала узкая полоса прибрежного леса. Посмотрев на юг, они увидели весь остров, плоский, как огромное овальное зеркало. Края плато загибались книзу и тонули в ободке зелени. Вокруг, насколько охватывал глаз, простиралась синяя морская гладь и исчезала в дымке на далеком горизонте. Оливия вздохнула с облегчением.

– Море спокойно, – произнесла она. – Почему бы нам не плыть дальше?

Конан, замерший на утесе подобно бронзовой статуе, указал на север.

Оливия увидела белое пятнышко – казалось, оно висит и дымке.

– Что это?

– Парус.

– Гирканцы?

– Поди определи на таком расстоянии.

– Они бросят здесь якорь и обыщут остров! – вскричала она, вмиг поддавшись страху.

– Не думаю. Судно идет с севера, значит, оно не гонится за нами. Но по той или иной причине оно может остановиться здесь. Тогда мы уйдем в лес и будем ждать. Но мне кажется, это или пираты, или гирканская галера возвращается из набега. Галера вряд ли бросит здесь якорь. Но кто бы это ни был, нам не выйти в море, пока они не скроются из виду, потому что судно идет с той стороны, куда надо плыть нам. Будем надеяться, за ночь они пройдут мимо острова, а на рассвете мы продолжим путь.

– Значит, придется ночевать на этом острове? – Девушка задрожала.

– Похоже на то.

– Тогда давай спать здесь, на скалах, – взмолилась она.

Конан отрицательно покачал головой, глядя на плато со скрюченными деревьями, на раскинувшийся внизу лес – он казался живым существом, он тянул зеленые щупальца, пытаясь уцепиться за скалы.

– Слишком много деревьев. Будем спать в развалинах.

Оливия ахнула от страха.

– Бояться нечего, – успокаивающе произнес он. – Тот, кто швырнул камень, не решился выйти за нами из леса. На развалинах я не заметил никаких следов хищных зверей. У тебя нежная кожа, ты привыкла к уюту. Я могу запросто переночевать голым на снегу, но ты к рассвету обязательно простудишься на таком ветру.

На это Оливии возразить было нечего, и она неохотно кивнула. Они спустились со скалы, пересекли плато и снова приблизились к мрачным, окутанным тайной руинам. К этому времени солнце утонуло за краем плато. Фрукты, сорванные с деревьев около утесов, послужили ужином – едой и питьем одновременно.

Быстро опустилась южная ночь, рассыпала по темно-синему небу крупные белые звезды. Увлекая за собой Оливию, Конан вошел в сумрачные развалины. Она задрожала при виде черных статуй. В зал проникал слабый свет звезд, но она не могла различить их очертания, только чувствовала, что они ждут. Ждут одни боги знают сколько веков.

Конан принес полную охапку веток с листьями, устроил ложе для Оливии, и она легла. Не выразить того, что она при этом испытывала, – наверное, нечто подобное переживает человек, который устраивается спать в змеином логове.

Каковы бы ни были ее предчувствия, Конан их не разделял. Киммериец сел рядом с девушкой, прислонившись спиной к колонне, и положил на колени меч. Его глаза светились в темноте, как у пантеры.

– Не бойся, девочка, – сказал он, – Я сплю чутко, как волк. Никто не проникнет в этот зал, не разбудив меня.

Оливия не ответила. Лежа на постели из веток, она смотрела на неподвижный силуэт, едва различимый во тьме. Как это все же странно – она, дочь офирского короля, завязала дружбу с варваром! О ней заботится, ее защищает выходец из страны, сказками о которой ее пугали в детстве. Он вырос среди угрюмых, свирепых и кровожадных людей. Дикость сквозит в каждом его движении, горит в его взоре. И все же он не причинил Оливии вреда. Хуже всего обращался с ней человек, кичившийся своей принадлежностью к «культурному» народу.

Когда усталое тело отдалось дремотной неге, а разум погрузился в туман сновидений, Оливии вспомнилось волнующее прикосновение сильных пальцев Конана к ее нежной коже.

2

Оливия спала, и во сне ее мучило ощущение близости тайного зла – в образе черной змеи, скрытно ползущей среди цветов. Сны были обрывочны, но ярки – разрозненные элементы незнакомого узора, которые в конце концов сложились в картину, исполненную ужаса и безумия; фоном ей служили циклопические каменные блоки и колонны.

Она увидела огромный зал. Его высокий потолок опирался на каменные столбы, которые выстроились ровными рядами вдоль массивных стен. Между колоннами порхали огромные зелено-красные попугаи. Зал был полон темнокожих воинов с ястребиными чертами лиц. Они не были неграми. Их обличье, одежда и оружие были абсолютно чужды миру, в котором жила спящая.

Воины обступили привязанного к колонне человека. То был гибкий белокожий юноша, его золотые кудри спадали на лоб, белизной не уступающий алебастру. Его красота была не вполне человеческой. Она наводила на мысль о статуе бога, высеченной из белого мрамора.

Чернокожие воины смеялись над ним, что-то выкрикивали на незнакомом языке. Гибкое обнаженное тело корчилось под их безжалостными руками. Кровь стекала по бедрам цвета слоновой кости и капала на полированный пол. Залы откликались эхом на мученические крики. И вдруг, подняв лицо к потолку, юноша ужасным голосом выкрикнул имя. Кинжал в черной, как эбеновое дерево, руке оборвал его крик, и златовласая голова упала на грудь.

Словно в ответ на отчаянный предсмертный вопль раздался гром, как от ободьев небесной колесницы, и в воздухе среди мучителей материализовался человек. Вернее, только обликом он напоминал человека – еще ни один смертный не обладал такой сверхъестественной красотой. Между ним и юношей, который безжизненно повис на своих цепях, было несомненное сходство. Но ни одной из человеческих черт, что скрадывали богоподобность юноши, не было в облике незнакомца. Его красота была красотой статуи, холодного камня.

Чернокожие отшатнулись от него. Их глаза сверкали бешеным огнем. А он поднял руку и заговорил, и голос его многажды отразился гулким эхом от стен и сводов зала. Словно в трансе, отступали темнокожие воины, отступали, пока не заняли места вдоль стен в равных промежутках друг от друга. Затем с неподвижных губ незнакомца сорвалось чудовищное заклинание:

– Йахкулан йок тха, ксуххалла!

При звуках страшного заклятия черные силуэты замерли. Их члены сковала неподвижность, они окаменели в неестественных позах. Незнакомец коснулся безвольного тела юноши, и цепи упали. Он поднял мертвое тело на руки. Затем обернулся, спокойным взором скользнул по безмолвным рядам черных фигур и указал на луну, которая заглядывала в зал сквозь окна. И они поняли, эти застывшие в ожидании статуи, которые только что были живыми людьми…

Оливия проснулась, как от толчка. Она вся была в холодном поту, сердце громко стучало в полной тишине. Поведя вокруг диким взором, девушка увидела Конана, – он спал, прислонившись к колонне, голова свесилась на могучую грудь. Серебряные лучи поздней луны проникали сквозь дыры в потолке, длинными белыми полосами ложились на пыльный пол. Девушка смутно различила статуи – черные, застывшие в миг величайшего напряжения, выжидающие. Борясь с истерикой, она разглядывала слабо озаренные луной колонны и статуи в нишах.

Что это? Дрожь прошла по статуям, едва их коснулся луч.

Словно невидимые оковы сомкнулись на ее членах, когда она заметила шевеление, судороги черных тел. Но через мгновение с ее уст сорвался вопль, и вместе с ним спало оцепенение. Конан вскочил на ноги, в руке его был меч, зубы сверкали в темноте.

– Статуи! Статуи! О боже, они оживают!

С пронзительным криком Оливия бросилась к пролому в стене, разорвала лианы. Она бежала вслепую, оглашая ночь дикими воплями, и вдруг твердая рука схватила ее за плечо. Девушка визжала и барахталась в объятьях чудовищной силы, пока знакомый голос не проник сквозь туман владевшего ею ужаса, пока она не увидела перед собой в лунном свете озадаченное лицо Конана.

– Кром! Да что с тобой, девочка? Кошмар приснился?

Его голос показался ей далеким, незнакомым. Всхлипнув, она обвила руками его могучую шею. Ее сотрясали рыдания, легким не хватало воздуха.

– Где они? Они гнались за нами?

– Никто за нами не гнался.

Все еще прижимаясь к нему, девушка огляделась вокруг. Оказывается, она добежала почти до южного края плато. Прямо под ними начинался склон, подножие скрывалось в густой тени леса. Обернувшись, она увидела руины, ярко освещенные луной.

– Неужели ты не заметил? Статуи двигались, поднимали руки, глаза сверкали во тьме…

– Я ничего не видел, – нахмурился варвар, – Спал крепче обычного, мне ведь уже давно не случалось выспаться. И все-таки не думаю, чтобы кто-то мог войти в зал, не разбудив меня.

– Никто и не входил, – Она истерически рассмеялась, – Они уже были там. О, Митра, мы устроились на ночлег в их логове! Овцы сами забрели на бойню!

– О чем ты говоришь? Я проснулся от твоего крика, но прежде чем успел осмотреться, ты бросилась наружу через трещину в стене. Я побежал следом, боясь, как бы с тобой не случилось чего. Решил, что тебе приснился скверный сон.

– Так оно и было! – Девушка вздрогнула. – Но реальность оказалась куда страшнее сна. Слушай!

И она рассказала обо всем, что увидела во сне и, как ей казалось, наяву.

Конан выслушал очень внимательно. Естественный скептицизм просвещенного человека был ему незнаком. В мифологии его народа встречались вампиры, гоблины и чернокнижники, – ни один киммериец не считал их выдумкой. Когда она договорила, он некоторое время сидел молча, в задумчивости поигрывая мечом.

– Юноша, которого пытали, был похож на высокого мужчину, который появился потом? – спросил он наконец.

– Как сын на отца, – ответила она и нерешительно добанила: – Если можно вообразить плод союза божества со смертным человеком, то это и будет тот юноша. Наши легенды говорят, что в древние времена смертные женщины иногда рождали детей от богов.

– От каких богов?

– Эти боги давно забыты, никто не знает их имен. Они вернулись в спокойные воды озер, на тихие холмы, на берега, что лежат за звездами. Боги столь же непостоянны, как и люди.

– Но если эти статуи – люди, превращенные в железо богом или демоном, как могут они оживать?

– Это лунное колдовство, – Девушка снова задрожала, – Пришелец указал на луну. Пока на них падает лунный свет, они живут.

– Но нас никто не преследовал, – пробормотал Конан, бросив взгляд на слабо освещенные развалины, – Тебе могло присниться… Пожалуй, я схожу, проверю.

– Нет, нет! – вскричала она и вцепилась в него изо всех сил. – Быть может, заклинание удерживает их внутри зала. Не возвращайся! Они разорвут тебя на части. О, Конан, давай лучше спустимся в лодку и навсегда оставим позади этот ужасный остров! Гирканский корабль уже наверняка прошел мимо. Бежим отсюда!

Ее мольбы были столь горячи, что подействовали на Копана. Суеверный страх киммерийца пересилил любопытство. Он не испугался бы целой армии врагов из плоти и крови, но малейший намек на сверхъестественные силы тотчас вызывал к жизни смутный и необъяснимый страх – варварское наследство.

Конан взял девушку за руку. Они спустились по склону и вошли в густой лес, где шептала листва и сонно вскрикивали неизвестные птицы. Под деревьями тени сгустились еще плотнее, и приходилось идти зигзагами, огибая самые темные места. Взгляд киммерийца непрестанно метался по сторонам и часто устремлялся вверх, на сплетенные ветви. Конан шел быстро, но осторожно. Он так крепко обнимал девушку за талию, что скорее нес ее, чем вел. Оба молчали. Тишину нарушали только быстрые шаги девушки да шорох травы под ее маленькими ступнями. Так они пересекли лес и добрались до воды, что блестела в лунном свете подобно расплавленному серебру.

– Надо было фруктов захватить, – пробормотал Конан, – Ну да ладно, найдем другие острова. Можно плыть прямо сейчас, рассвет уже скоро…

Он не закончил фразу. Один конец веревки по-прежнему был обмотан вокруг корня дерева, другой – привязан к носу лодки. Но сама лодка с проломленными бортами наполовину утонула в спокойной воде.

У Оливии вырвался сдавленный крик. Конан повернулся к густой тени, где затаился неведомый враг. Ночные птицы внезапно умолкли, в лесу воцарилась грозная тишина. Ветерок не шевелил ни одну ветку, и все же листва по непонятной причине трепетала.

Стремительный, как гигантская кошка, Конан обхватил девушку руками, оторвал от земли и побежал. Он промчался сквозь тени, как призрак, а в это время наверху и вокруг них какое-то существо ломилось через лес, и шум все приближался. Затем в глаза беглецам ударил лунный свет – они оказались на открытом месте, на склоне плато.

На самом верху Конан опустил Оливию на землю и обернулся взглянуть на море сумрака, которое они только что покинули. Листва содрогнулась от внезапного порыва ветра. Больше ничего не происходило. Конан тряхнул головой и выругался под нос. Оливия жалась к его ногами, как напуганный щенок.

– Конан, что нам делать? – прошептала она.

Он посмотрел на руины и снова – на лес.

– Пойдем к скалам, – Киммериец помог девушке подняться на ноги, – Завтра я смастерю плот, и мы снова доверим наши судьбы морю.

– Это не… не они разбили лодку? – Вопрос был риторическим.

Конан насупился и пожал плечами, не тратя слов.

Каждый шаг по залитому лунным светом плато давался Оливии ценой невыносимого напряжения воли. Но ни одна ожившая черная статуя не встретилась им по пути, и наконец Конан с девушкой добрались до подножия величавых и мрачных скал. Здесь Конан постоял в нерешительности, пока не выбрал место под широким каменным козырьком, на достаточном удалении от деревьев.

– Ляг и засни, если сможешь, – сказал он, – Я покараулю.

Но сон не шел к Оливии, и она лежала, рассматривая далекие руины и лес вокруг плато, пока не стали бледнеть звезды, пока розово-золотая заря не воспламенила росу на траве.

Девушка встала, потянулась. Мысли ее вернулись к пережитому недавно ужасу. Но в свете наступающего дня ночные страхи показались плодами разгулявшегося воображения. Конан наклонился к ней, и его слова заставили ее вздрогнуть снова.

– Перед самым рассветом я слышал скрип дерева и канатов и плеск воды под веслами. Недалеко отсюда бросил якорь корабль. Может быть, это галера, которую мы видели вчера вечером. Давай поднимемся на скалу и поглядим.

Они взобрались на вершину утеса, залегли среди каменных выступов и увидели на западе, за деревьями, высокую мачту.

– Гирканское судно, судя по оснастке, – пробормотал Конан. – Интересно, команда уже…

Он оборвал фразу, услышав далекие голоса. Перебравшись на южный край вершины, они увидели разношерстный экипаж судна. Небольшая толпа выбралась из леса на западную оконечность плато и остановилась на открытом месте. Похоже, в ней разгорелся нешуточный спор: люди хватались за оружие, потрясали кулаками и громко перебранивались грубыми голосами. Затем весь отряд направился к развалинам. Их путь должен был пройти у самого подножия скал.

– Пираты! – шепнул Конан с угрюмой ухмылкой, – Захватили гирканскую галеру. А ну-ка, спрячься здесь и не показывайся, пока я не окликну, – приказал он. – Пойду потолкую с этими псами. Если дельце выгорит, мы останемся живы и уплывем отсюда вместе с ними. Если они меня схватят или прикончат, лежи здесь, пока не уйдет галера. Учти, все демоны этого острова не сравнятся жестокостью с морскими гиенами.

Оливия пискнула от страха и вцепилась в него обеими руками, но он решительно высвободился и скользнул вниз по скале.

С опаской выглянув из своего укрытия, Оливия увидела, что отряд уже приблизился к подножию гряды. В этот момент Конан вышел из-за валунов и встал перед пиратами с мечом в руке. Они отпрянули с возгласами изумления, а затем осыпали его ругательствами и угрозами. Морских бродяг было около семи десятков, и среди них Оливия узнала жителей Кофа, Заморы, Бритунии, Коринфии, Шема. Все без исключения лица носили печать свирепости, первобытной дикости. Многие были изуродованы шрамами от бичей или клеймами. Среди пиратов хватало людей с отрезанными ушами, вырванными ноздрями, пустыми глазницами, обрубками рук – поди угадай, кто тут поработал, враг в лихом сражении или палач в застенках. Большинство ходили полуголыми, но их одежда была богатой: златотканые халаты, атласные пояса, шелковые шаровары – все это, как и посеребренные доспехи, пестрело кровавыми и смоляными пятнами. В пиратских ушах и носах болтались кольца и серьги с драгоценными камнями. Самоцветы блистали и на рукоятях кинжалов и сабель.

Высокий, мускулистый, бронзовокожий киммериец с правильными чертами волевого лица разительно контрастировал с этим сбродом.

– Кто ты такой? – заорали морские разбойники.

– Конан из Киммерии! – его голос был подобен громовому рыку льва. – Козак из Вольницы. Я хочу попытать счастья в Червонном Братстве. Кто у вас главный?

– Я, клянусь Иштар! – раздался бычий рев, и вперед важно выступил настоящий исполин. Он был обнажен до пояса, алый кушак на необъятном животе поддерживал огромные, как парус, шелковые шаровары. На его обритой голове остался только чуб. Длинные усы свисали ниже подбородка. Обут он был в зеленые шемитские туфли с загнутыми носками, а в руке держал длинный прямой меч.

Конан мрачно уставился на него:

– Сергиуш из Хоршемиша, клянусь Кромом!

– Да, клянусь Иштар! – проревел гигант. Маленькие черные глазки горели ненавистью. – Надеешься, что я забыл тебя? Ха! Сергиуш никогда не забывает врагов. Сейчас я подвешу тебя кверху пятками и заживо сдеру кожу! Взять его, парни!

– Ага, спусти на меня своих псов, большебрюхий, – произнес Конан с брезгливой ухмылкой. – Ты всегда был трусом, кофская дворняжка!

– Трусом?! Это ты мне говоришь? – Широкое лицо почернело от гнева. – Ну, защищайся, северный пес! Я вырежу твое сердце!

В мгновение ока пираты образовали круг, в середине которого оказались соперники. Их глаза метали молнии, рычание вырывалось из глоток, разгоряченных свирепой радостью. Оливия наблюдала с вершины скалы, от волнения впиваясь ногтями в ладони.

Начало поединка не предварялось рыцарскими церемониями. Несмотря на свой вес, Сергиуш ринулся в атаку с быстротой гигантской кошки. Он скрежетал зубами и исторгал проклятия, бешено нанося и отражая удары. Конан дрался молча. Глаза его превратились в щелки, в них сверкал роковой синий огонь.

Вскоре Сергиуш был вынужден умолкнуть, чтобы не сорвать дыхание. В царство тишины вторгались только шарканье быстрых ног, сопение пирата, звон и клацанье стали. Мечи мелькали, как белые молнии, то уклонялись друг от друга, то соприкасались на краткий миг. Сергиуш отступал. Только превосходное мастерство фехтовальщика до сих пор спасало его от стремительного меча киммерийца. Но вот – оглушительный лязг, скрежет скользящих клинков, полный ужаса и боли возглас…

Яростный вопль пиратской орды расколол утреннюю тишину, когда клинок пронзил насквозь могучее тело капитана. Несколько мгновений острие меча пламенело в лучах солнца между лопатками Сергиуша. Затем киммериец рванул меч на себя, и пиратский атаман рухнул ничком на землю. Под ним быстро расширилась лужа крови.

Конан повернулся к опешившим корсарам.

– Эй вы, псы! – взревел он, – Я отправил вашего вожака в ад. Что говорит на этот счет закон Червонного Братства?

Прежде чем кто-либо успел ответить, стоящий позади остальных бритунец с крысиным лицом молниеносно раскрутил пращу. Камень устремился прямо в цель, Конан пошатнулся и упал, как столетний дуб под топором лесоруба. На вершине утеса Оливия ахнула, у нее все поплыло, закачалось перед глазами. Она не сводила глаз с киммерийца, неподвижно лежащего на земле. Из раны на его голове сочилась кровь.

Крысоликий пират радостно завопил и бросился к распростертому на земле исполину, чтобы выполнить посул своего атамана – вырезать сердце. Но тощий коринфиец отшвырнул его прочь.

– Ты что, Арат, презренный пес? Собрался нарушить закон Братства?

– Я не нарушаю закона, – ощерился бритунец.

– Не нарушаешь? Ах ты подонок! Этот человек, которого ты только что свалил, – наш капитан согласно справедливым правилам!

– Нет! – закричал Арат. – Он не из нашей банды, он чужак. Его не приняли в Братство. То, что он убил Сергиуша, не делает его капитаном. Вот если бы кто-нибудь из нас прикончил Сергиуша…

– Он хотел присоединиться к нам, – перебил коринфиец.

Его слова вызвали жаркий спор. Одни приняли сторону Арата, другие – коринфийца по имени Иванос. Посыпались проклятия, взаимные обвинения, пираты схватились за мечи.

И вдруг над этим гамом поднялся голос шемита:

– К чему спорить из-за покойника?

– Он не покойник, – возразил коринфиец, склонившись над Конаном. – Всего лишь оглушен и уже приходит в себя.

При этих словах спор возобновился. Арат пытался добраться до лежащего. В конце концов Иванос обнажил меч и заслонил Конана. Оливия поняла, что коринфиец принял сторону ее друга не из-за человеколюбия, а чтобы насолить Арату. Она догадалась, что эти двое были помощниками Сергиуша и давно враждуют между собой.

После долгого спора было решено связать Конана и забрать на галеру, а его участь решить позднее.

Киммерийца, уже почти пришедшего в себя, связали кожаными ремнями. Затем четверо пиратов подняли его и с натужным кряхтением, с проклятьями понесли. Отряд возобновил путешествие по плато. Сергиуш остался там, где погиб, – пираты не особо церемонились со своими покойниками.

На вершине скалы лежала Оливия, потрясенная несчастьем. Она была не в силах ни пошевелиться, ни заговорить, она могла только лежать и смотреть круглыми от ужаса глазами, как шайка свирепых разбойников уносит ее защитника.

Сколько времени она так пролежала, Оливия не знала. Она увидела, как пираты добрались до руин и внесли в зал своего пленника. Они то появлялись, то исчезали в дверях и проломах, рылись в грудах щебня и слонялись вокруг. Через некоторое время два десятка пиратов уволокли на запад Сергиуша – наверное, решили бросить в море. Остальные рубили около развалин хворост для костра. Оливия слышала их крики, но не разбирала слов. Слышала она и голоса тех, кто ушел в лес, – деревья отвечали эхом. Через некоторое время, злобно бранясь, они вернулись с бочонками вина и кожаными мешками, набитыми провизией.

Все это едва укладывалось в сознание Оливии. Потрясенный мозг готов был отключиться в любое мгновение. Лишь когда она осталась одна-одинешенька, без малейшей надежды на спасение, Оливия поняла, как много значил для нее этот киммериец. Она рассеянно подивилась прихотям судьбы, которая сделала дочь короля спутницей варвара с окровавленными руками. Затем пришло отвращение к людям, называвшим себя просвещенными. К их числу относили себя ее отец и шах Амурас, и оба доставляли ей только страдания. Она никогда не встречала просвещенного человека, который был бы добр с нею, если только им не двигали какие-то тайные мотивы. Конан защищал ее, помогал и ничего не требовал взамен. Уронив голову на руки, Оливия плакала, пока отзвуки непристойного пиршества не напомнили девушке о том, что она голодна.

Она перевела взгляд с темной громады развалин, где мельтешили фантасмагорические силуэты пиратов, на сумеречные глубины леса. Даже если ужасные картины минувшей ночи она видела не наяву, а во сне, страшилища, что затаились в зеленой чаще, обитают вовсе не в царстве кошмаров. Независимо от того, погиб Конан или нет, ей придется выбирать одно из двух: сдаться морским гиенам или остаться на этом острове, населенном демонами.

Когда Оливия осознала весь ужас своего положения, силы оставили ее, и она потеряла сознание.