Текст книги "Конан из Киммерии"

Автор книги: Роберт Ирвин Говард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 71 страниц) [доступный отрывок для чтения: 26 страниц]

И тут он обнаружил еще одну вещь, которая поразила его. Среди мехов на помосте лежала великолепная пятнистая шкура, ее основной тон был чисто золотистым. Это была не качественная подделка, а шкура настоящего зверя, который, как Конан знал совершенно точно, вымер по крайней мере тысячу лет назад. Зверем этим был гигантский золотой леопард – чудесный образ хайборийских легенд, изображения которого многократно повторялись в рисунках и мраморных статуях древними художниками.

В замешательстве крутя головой, Конан вышел через арочную дверь в изгибающийся коридор. Тишина висела над домом, но снаружи чуткое ухо варвара уловило шум, как будто что-то поднималось по лестнице на стене, с которой Конан проник в здание. Секундой позже он вздрогнул, услышав, как нечто мягкое и тяжелое с глухим стуком опустилось на пол того помещения, которое он только что покинул. Быстро повернувшись, Конан побежал прочь, вдоль изогнутого прохода, пока что-то лежавшее на полу не заставило его остановиться.

Это было тело человека, лежавшего наполовину в коридоре, а частью в проходе, по-видимому обычно скрытом дверью, которая ничем не отличалась от панели стены. Это был мужчина, темнокожий и тощий, из одежды на нем была только шелковая набедренная повязка. Голова была выбрита. Черты лица – грубые и жестокие. Лежал человек так, будто смерть поразила его в тот момент, когда он появился из-за панели. Конан склонился над ним, пытаясь обнаружить причину смерти, но понял, что тот был лишь погружен в такой же глубокий сон, как и девушка в сказочном алькове.

Но почему же человек выбрал такое странное место для своего сна? Из раздумий о всех этих чудесах Конана вдруг вывел звук за спиной. Что-то продвигалось по коридору по направлению к киммерийцу. Он быстро огляделся. Коридор заканчивался большой дверью, которая, возможно, была заперта. Конан резко оттолкнул обмякшее тело в сторону и шагнул в проход, плотно задвинув за собой панель. Щелчок подтвердил, что она встала на место. Стоя в полной темноте, Конан услышал, как шаркающая поступь замерла как раз напротив двери, и холод пробежал у варвара по спине.

Это были не человеческие шаги и не поступь зверя.

Ни с чем подобным Конану до сих пор не приходилось сталкиваться.

На миг наступила тишина, потом послышался слабый скрип дерева о металл. Вытянув руку, Конан ощутил, как дрогнула и почти прогнулась внутрь дверь, словно к ней снаружи привалили что-то очень тяжелое. Пока он вытаскивал оружие, все затихло. Конан услышал странный чавкающий звук. Волосы встали дыбом на голове Конана. С обнаженной саблей в руке он начал торопливо пятиться прочь от двери, нащупывая ногами ступени, спотыкаясь и почти падая. Он находился на узкой лестнице, ведущей вниз.

В темноте он нащупывал путь, обшаривая по дороге стены и не находя больше никакого прохода в сторону. Как раз тогда, когда Конан решил, что находится уже глубоко под землей, ниже уровня фундамента дома, ступени кончились и начался горизонтальный тоннель.

5

Вдоль темного тоннеля, погруженного в глубокое безмолвие, Конан пробирался ощупью, ежеминутно опасаясь свалиться в какую-нибудь невидимую яму. Однако наконец ноги вновь почувствовали ступени, по которым Конан стал подниматься, пока не наткнулся на дверь. Ему удалось нашарить металлический засов. Отодвинув его, он вышел в сумеречную, очень высокую комнату совершенно невероятной ширины. Фантастические колонны тянулись вдоль испещренных пятнами стен. Они поддерживали потолок, который был одновременно полупрозрачным и темным, подобно облачному небу в полночь, что производило впечатление умопомрачительной высоты. Если бы хоть какой-нибудь свет просачивался сюда снаружи, все выглядело бы совсем иначе.

В зловещем полумраке Конан двигался по голому зеленому полу. Огромная комната имела правильную округлую форму, которая нарушалась только с одной стороны гигантскими бронзовыми створками высоченной двери. Напротив нее на возвышении у стены стоял медный трон, к которому вели широкие полукруглые ступени. И когда Конан, присмотревшись, понял, что свернулось кольцами на троне, он спешно ретировался, вскинув кривой меч.

Немного погодя, так как эта штука не двигалась, Конан приступил к более тщательному исследованию. На этот раз киммериец поднялся по стеклянным ступеням и стал рассматривать диковину. Это была гигантская змея, изваянная из какого-то желтовато-зеленого материала типа жадеита. Изображение было настолько реалистичным, что можно было различить каждое кольцо. Переливчатая окраска камня живо напоминала настоящую. Крупная клинообразная голова была наполовину укрыта блестящими витками, поэтому ни глаза, ни пасть не были видны.

Вдруг Конана осенило. Эта змея, вероятно, представляла одно из тех мрачных чудищ, которые в древние времена обитали в камышовых болотах на окраинах южного побережья Вилайета. Но, как и золотой леопард, они вымерли уже сотни лет тому назад. Конан уже видел грубые фигурки таких змей, правда, гораздо меньшего размера. Они встречались в молельных хижинах юетши среди других идолов. Описания подобных изваяний можно было встретить в Книге Скелоса, при составлении которой использовались сведения, заимствованные из доисторических источников.

Конана привел в восхищение чешуйчатый торс толщиной с его ляжку и, вероятно, колоссальной длины. Он не мог победить любопытства и положил руку на свернутые кольца. И как только его пальцы коснулись изваяния, сердце в нем замерло, кровь застыла в жилах, а волосы встали дыбом. Под рукой оказалась не гладкая хрупкая поверхность стекла, металла или камня, но мягкая, податливая и одновременно упругая масса чего-то живого. Он чувствовал под пальцами вялое биение инертной жизни.

Инстинктивно Конан отдернул руку, чуть не выронив меч. Ужас и отвращение обуяли его. Он бросился вниз по стеклянным ступеням, не спуская остекленевших от дикого страха глаз с мерзкого гада, который дремал на медном троне. Чудовище оставалось неподвижным.

Конан достиг бронзовой двери и толкнул ее. Сердце у него ушло в пятки, пот катился градом при мысли, что он может оказаться запертым с этой скользкой ползучей тварью. Но створки поддались, и он проскользнул между ними и захлопнул их за собой.

Теперь Конан оказался в широком коридоре с высокими задрапированными стенами. Проход тонул в таком же полумраке, который делал неразличимыми отдаленные предметы. Это усилило тревогу, наводя на мысли о невидимых змеях, извивающихся в темноте. В этом нереальном свете казалось, что до двери в противоположном конце коридора надо бежать еще милю. Рядом с Конаном один из занавесов висел так, будто за ним был расположен ход, и, осторожно приподняв его, он действительно обнаружил узкую лесенку, ведущую наверх.

Пока Конан колебался, в большой комнате, только что покинутой им, послышалась шаркающая поступь, которую он слышал за задвинутой панелью. Неужели его преследопали и в тоннеле? Он стал торопливо подниматься по лестнице, предварительно сдвинув занавес на прежнее место.

Вскоре он вновь очутился в изогнутом коридоре и бросился в дверь, через которую вошел в него в первый раз. Два противоречивых желания руководили Конаном в его, по видимости, бесцельном метании: вырваться из здания с его тайнами и найти немедийскую девушку, которую, как он чувствовал, держали где-то в этом дворце, храме или Кром знает чем еще. Конан рассчитывал, что это и было большое строение под куполом, которое он видел в центре города. Скорее всего, здесь обретался правитель города, к которому, без сомнения, должны были привести пленную девушку.

Теперь киммериец был в комнате и собирался возвращаться дальше по уже пройденному пути, как вдруг услышал голос, шедший из-за стены. В этой стене не было двери, по Конан приложил к ней ухо и отчетливо различил слова. И опять мороз побежал по коже. Язык был немедийский, по голос никак не напоминал человеческий. Он гулко отдавался и гудел, наподобие колокола, отбивающего удары в полночь.

«Не было жизни в Бездне, кроме той, что была заключена во мне, – благовестил колокол. – Не было ни света, ни движения, ни единого звука. Только толчок извне, из запределья был причиной начала моего движения, он направил мой путь вверх, в полной слепоте, без смысла, без чувств, непреклонно и непоколебимо. Я поднимался все выше, через неизменные толщи вечной темноты, сквозь времена, век за веком…»

Завороженный этим гулким, вибрирующим гласом, Копан скорчился, забыв обо всем на свете, пока гипнотическая сила этих слов не привела к странной трансформации явлений и ощущений. Он не заметил, как звук стал создавать иллюзию видения. Конан больше не слышал голоса, он воспринимал его только как отдаленные ритмические волны. Выведенный из своего времени и собственной индивидуальности, он наблюдал превращения существа, называемого Косатраль Келем, которое медленно и мучительно выползало из Мрака и Бездны многие века тому назад, чтобы воплотиться в субстанцию материального мира.

Но человеческое тело было слишком бренно, хрупко, непрочно и ничтожно, чтобы удержать ужасную сущность того, что было Косатраль Келем. Хотя он предстал наконец в облике человека, его плоть не была плотью, кости – костями, а кровь – кровью. Он стал вызовом природе, ее поношением, так как заставил жить, думать и действовать элементарное вещество, которое до этого никогда не знало и не должно было знать, что такое пульс и трепет живого существа.

Он шествовал по миру, как бог, поскольку не было оружия на земле, которое могло бы причинить ему вред. В своих странствиях он наткнулся на примитивный народ, населявший остров Дагонию. Ему доставило удовольствие зажечь жалкий разум этих людишек. С его помощью они построили город Дагон, заселили его и стали поклоняться его создателю. Однако слуги божества вызывали суеверный страх. Он вызывал их из темных закоулков планеты, где еще таились эти мрачные пережитки забытых времен. От его дворца в Дагоне к каждому дому в городе вел тоннель, через который его бритоголовые служители носили жертвы для ритуальных обрядов.

Несколькими веками позже на берегах моря появился по-звериному жестокий и примитивный народ. Они называли себя юетши, и как-то после особенно свирепой битвы они были побеждены и превращены в рабов. На протяжении жизни целого поколения после этого они умирали на алтарях Косатраля.

Его колдовство держало их в узде. Потом их жрец, странный мрачный человек, худой и долговязый, чье происхождение неизвестно было никому, исчез в пустыне, а когда вернулся, то принес с собой нож, сделанный из неземного материала. Он был выкован из метеорита, прочертившего когда-то небо, подобно пылающей стреле, и упавшего далеко в долине. Рабы восстали и своими ножами-серпами перерезали дагонов, как овец. Против ножа из космического вещества чары Косатраля были бессильны. Пока на затянутых красным дымом улицах бушевала резня, самый мрачный акт этой жуткой драмы разыгрывался в таинственном куполе за большим залом с пестрыми, как змеиная шкура, стенами и медным троном на помосте.

Из этого купольного помещения жрец юетши вышел один. Он не стал убивать своего врага, так как хотел с помощью угроз освобождения чудовища удерживать своих бунтующих подданных в повиновении. Он оставил Косатраля лежать на золотом возвышении с магическим ножом поперек груди, который удерживал его в бессознательном состоянии до поры до времени, а может, до конца света.

Прошли годы, и жрец умер, башни опустевшего Дагона обвалились, сказания стали непонятными, а число юетши сократилось благодаря чуме, моровой язве, голоду, стихийным бедствиям и войнам. Рассеянные остатки этого народа доживали в нищете и убожестве вдоль побережья.

Только пятнистый купол сопротивлялся разрушительному действию времени, до тех пор пока случайный разряд молнии и любопытство рыбака, поднявшего волшебный нож с груди божества, не прервали его сон. Косатраль Кель ожил и снова набрал силу и могущество. Ему было приятно восстановить город в том виде, в каком он был до разорения. С помощью черной магии он поднял башни из пыли забытых тысячелетий, а людей, которые были прахом уже вечность, заставил снова вернуться в жизнь.

Но народ, который испытал смерть, мог жить только отчасти. В темных закоулках их душ и сознания смерть сохранялась непобежденной. К ночи люди Дагона двигались, любили, ненавидели, пировали и вспоминали падение Дагона и бойню, которой они подверглись, только как смутный сон; они двигались в колдовском иллюзорном тумане, ощущая неестественность своего существования, но не пытаясь даже понять причину этого. С приходом дня они впадали в глубокий сон, с тем чтобы встать снова только к ночи, которая была сродни смерти.

Все это пронеслось ужасающими видениями перед внутренним взором Конана, пока он скорчившись сидел у драпированной стены. Киммериец почти тронулся рассудком. Всякая уверенность и здравомыслие были сметены, осталось только ощущение призрачной мрачной Вселенной, которой постепенно овладевали загадочные, укутанные в покрывала фигуры, символизирующие некие скрытые силы, вызывающие суеверный страх.

Сквозь колокольный гул вещающего гласа, который благовестил триумф над предписанными свыше законами несущей разум планеты, до слуха Конана донесся человеческий крик. Его сознание вернулось из полета сквозь сферы безумия. Это были женские истерические рыдания.

Непроизвольно Конан вскочил на ноги.

6

Джихангир Аджа ждал со все возрастающим нетерпением в своей лодке в гуще камыша. Уже прошло больше часа, а Конан не возвращался. Несомненно, он все еще обшаривал остров в поисках девушки, которая, как он думал, была спрятана здесь. Но тут в голову Аджи пришло другое соображение. Что, если гетман оставил своих приспешников где-то поблизости и они, заподозрив неладное, прибудут, чтобы выяснить причину его долгого отсутствия? Джихангир отдал команду гребцам, и длинная лодка выплыла из камыша и заскользила к выбитым в скале ступеням.

Оставив полдюжины человек в лодке, он взял с собой остальных – десять могучих лучников Хоарезма в остроконечных шлемах и тигровых шкурах. Как охотники, подкарауливающие отступление льва, они рассыпались под деревьями со стрелами наизготове и натянутыми тетивами. Тишина царила над лесом, только большая зеленая птица, скорее всего попугай, сделала круг над головами, резко разрезая воздух широкими крыльями, и поспешно скрылась за деревьями. Внезапным жестом Джихангир остановил свой отряд, и они уставились, не веря своим глазам, на башни, показавшиеся впереди среди зелени.

– Тарим! – пробормотал Джихангир, – Пираты отстроили руины! Несомненно Конан здесь. Мы должны осмотреть тут все. Укрепленный город так близко от нашего берега! Пошли!

Со вновь обострившейся осторожностью они стали пробираться между деревьями. Роли переменились – из преследователей и охотников они превратились в шпионов.

И пока они крались по труднопроходимой чащобе, человек, которого они искали, находился к смерти гораздо ближе, чем если бы был под прицелом заостренных стрел…

До сознания Конана дошло, что гудящий, как колокол, голос за стеной смолк, и дрожь пробежала по его телу. Он стоял неподвижно, как статуя, со взглядом, застывшим на занавешенной двери, через которую, как он знал, сейчас должно было появиться самое ужасное.

В помещении было сумрачно и туманно, и волосы Конана встали дыбом по мере того, как он вглядывался. Из полумрака неотвратимо, как сам рок, перед ним вырастали голова и гигантские плечи. Звуков шагов не было слышно, но темная махина вырисовывалась все явственнее, пока Конан не различил мужскую фигуру. На человеке были сандалии, юбка и широкий шагреневый пояс. Его ровно подстриженные до плеч волосы были схвачены золотым обручем. Конан не мог оторвать глаз от фантастического размаха этих чудовищных плеч, необъятной ширины выпяченной груди, бугров, валов и узлов мускулов, покрывающих весь его торс и конечности. Лицо его было жестким, без тени милосердия или сострадания. Глаза представляли шары темного огня. И Конан знал, что перед ним стоял Косатраль Кель, пришедший из бездны бог Дагонии.

Ни одного слова не было произнесено. В словах не было необходимости. Косатраль простер свои огромные руки, и Конан, поднырнув под них, нанес удар в живот гиганта. И тут же отпрыгнул назад, в его глазах вспыхнуло изумление. Острое лезвие зазвенело, ударившись о могучее тело, как о наковальню, и отскочило, не оставив на нем никакого следа. И сразу Косатраль надвинулся на него, как неотвратимый вал ярости.

После этого произошла очень короткая, но яростная схватка, полная неистовых корчей, когда тела и конечности скручивались и переплетались самым невероятным образом, и Конан вновь вывернулся и отпрыгнул в сторону. Каждая клеточка тела трепетала от непомерного напряжения. Там, где кожу задели жесткие пальцы, выступила кровь. В этом мимолетном столкновении киммериец испытал натиск титанического бешенства, будто удар некоего древнего природного закона. Человек не мог бы нанести ему такой урон, так исколошматить и контузить – на это был способен только оживший и наделенный ощущениями металл. Тело существа, которое противостояло ему, состояло из живого железа.

Косатраль угрожающе нависал над воином в темноте. Допустить, чтобы эти громадные пальцы сомкнулись, означало конец. Железную хватку не ослабила бы уже никакая сила в мире, до тех пор пока не оставила бы безвольное тело. В этом затемненном помещении человек боролся с чудовищем из снов, как в ночном кошмаре.

Отбросив свой бесполезный меч, Конан схватил тяжелую скамью и швырнул ее изо всех сил. Она была так массивна, что немногие могли бы даже приподнять ее, не то что использовать в качестве метательного орудия. Она разбилась в щепы о могучую грудь Косатраля. Гигант даже не пошатнулся. В выражении его лица стало еще меньше человеческого. Огненный нимб полыхал вокруг его устрашающей головы. Подобно движущейся башне, он стал приближаться.

В отчаянном прыжке Конан сорвал громадный кусок гобелена со стены и, раскрутив его с еще большей силой, чем при броске скамьи, накинул на голову гиганта. С минуту Косатраль, запутавшись и ничего не видя, барахтался в облепившей его ткани, которая задержала его лучше, чем дерево или сталь. И в этот выигранный момент Конан подхватил свой кривой меч и вылетел в коридор. Не сбавляя скорости, он бросился в соседнюю комнату, захлопнул дверь и задвинул засов.

Повернувшись, он остолбенел, кровь бросилась ему в голову. На ворохе шелковых подушек, рассыпав золотые волосы по обнаженным плечам и со взглядом, не выражающим ничего, кроме ужаса, скорчилась та женщина, которая так занимала его. Он почти забыл о кошмаре за спиной, но удар, расщепивший дверь, вернул его в чувство. Он подхватил девушку и одним прыжком оказался у противоположной двери. Пленница была слишком беспомощна от испуга, чтобы сопротивляться или, наоборот, помочь ему. Слабые жалобные стоны были единственной реакцией, на которую она оказалась способной.

Конан не стал терять время на отпирание двери. Сокрушительный удар кривого меча разрубил замок пополам, одновременно он увидел, как голова и плечи Косатраля проломили первую дверь. Колосс расправлялся с массивными панелями, словно они были из папируса.

Конан помчался вверх по лестнице, без усилий неся на одном плече высокую девушку, как ребенка. У него не было секунды сообразить, куда он бежит, лестница вывела его к двери в круглое купольное помещение. Косатраль поднимался за ним молча, как смертельный вихрь, и так же быстро.

Стены зала были из твердой стали, как и дверь. Конан захлопнул ее и задвинул большие засовы, которыми она была снабжена. Ему пришла в голову догадка, что это помещение и есть комната Косатраля, где он запирался, чтобы спать в безопасности от чудищ, которых он высвободил из Бездны, дабы они выполняли его приказания.

Он еле успел вдвинуть металлические стержни в гнезда, как громадная дверь затряслась и зашаталась под напором гиганта. Конан поежился. Здесь их ожидал конец, дальше бежать было некуда, в помещении не было ни других дверей, ни окон. Воздух и странный туманный полусвет, очевидно, просачивались в щели в куполе. В задумчивости он провел пальцем вдоль лезвия своего кривого меча. В укрытии к нему вернулось его хладнокровие. Он сделал все, на что была способна его натура, чтобы вырваться от чудовища; теперь, когда гигант сокрушит и эту дверь, он примет еще один бой с бесполезным мечом в руках, излив в атаке всю свою бешеную ярость и первобытную жажду жизни. Дикий взрыв энергии вряд ли спасет его, но он все равно пойдет на это, гак как по своей природе не способен умереть без борьбы. Сейчас была минута передышки, и поэтому его спокойствие не стоило ему особых усилий и не было притворным.

Взгляд, который он обратил на свою светловолосую компаньонку, был полон восхищения и неподдельного чувства, как будто он собирался жить еще сотню лет. Он сбросил ее на пол довольно бесцеремонно, когда повернулся закрыть дверь, и она приподнялась на колени, машинально приводя в порядок свои рассыпанные локоны и то немногое, что на ней было надето. Горячие глаза Конана выразили одобрение, когда он опять окинул взглядом ее густые, струящиеся по плечам золотистые волосы, огромные глаза, молочно-белую кожу, гладкую и блестящую, что свидетельствовало об избытке здоровья, крепкие выпуклости ее бюста, контуры се изящных бедер.

В этот момент дверь задрожала, а засовы заскрежетали и стали поддаваться.

Конан не оглядывался. Он знал, что дверь еще немного продержится.

– Мне сказали, что ты сбежала, – сказал киммериец. – Рыбак юетши сообщил, что ты прячешься здесь. Как тебя зовут?

– Октавия, – выдохнула она, непроизвольно приходя в себя.

Затем слова полились стремительным потоком. В отчаянии она вцепилась в Конана.

– О Митра! Что это за кошмар? Люди… темнокожие люди… один из них поймал меня в лесу и принес сюда. Они оттащили меня к… к этому… к этому существу… нет, я не знаю, что это такое. Он говорил со мной… он сказал… Неужели я сошла с ума? Это сон?

Конан посмотрел на дверь, которая прогибалась внутрь, словно под ударами стенобитного орудия.

– Нет, – произнес он, – это не сон. Этот запор сейчас не выдержит. Странно, что демон должен взламывать дверь, как обычный человек, но, в конце концов, его сила сама по себе демоническая.

– Ты не можешь убить его? – умоляюще спросила она, – Ты такой сильный!

Конан был слишком честен, чтобы лгать ей.

Если бы смертный мог убить его, он был бы уже мертв, – ответил варвар. – Я затупил лезвие об его брюхо.

Ее глаза помертвели.

– Значит, ты должен умереть, и я тоже! О Митра! – вскричала она в безумном отчаянии, и Конан схватил девушку за руки, опасаясь, что она сделает с собой что-нибудь непоправимое.

– Он сказал, чему собирается подвергнуть меня! – задыхаясь, кричала она. – Убей! Убей меня своим мечом до того, как он разрушит дверь!

Конан посмотрел на нее и отрицательно мотнул головой.

– Я сделаю, что смогу, – сказал он. – Это не очень много, но у тебя появится шанс проскользнуть у демона за спиной по лестнице вниз. Потом беги на утесы. Моя лодка привязана у подножия лестницы. Если ты сумеешь выбраться из дворца, ты еще, возможно, спасешься. Все люди в этом городе спят.

Октавия уронила голову на руки. Конан взял свой кривой меч и встал перед гудящей дверью. Тому, кто наблюдал за Конаном в этот момент, не пришло бы в голову, что варвар ждет неизбежной смерти. Его глаза вспыхивали чуть ярче, а мускулы на руке, сжимающей рукоять меча, вздувались чуть сильнее, чем обычно, – вот и все.

Петли сорвались от ужасного удара, и дверь зашаталась, почти вываливаясь, удерживаемая только засовами. Но и эти стальные стержни прогибались, выкручивались и вылезали из своих гнезд. Конан наблюдал за этим почти безучастно, как зачарованный, будто даже завидуя нечеловеческой силе монстра.

И вдруг без видимого повода атака прекратилась. В наступившей тишине Конан услышал посторонние звуки на площадке снаружи – удары крыльев, невнятные голоса, напоминающие жалобный вой полуночного ветра в ветвях. Потом вновь все смолкло, но чувствовалось, что обстановка как-то переменилась. Обостренный инстинкт варвара подсказывал Конану, что владыка Дагона больше не стоит за дверью.

Киммериец заглянул в трещину, образовавшуюся между дверью и стальной стеной. Площадка перед дверью была пуста. Конан отодвинул деформированные болты и осторожно оттащил искореженную дверь в сторону. Косатраля на лестнице не было, но далеко внизу он услышал лязг металлической двери. Он не знал, готовил ли гигант новые козни или был отвлечен воем, но времени на предположения и разгадки не оставалось.

Конан окликнул Октавию. Заслышав новые ноты в его голосе, Октавия вскочила и, почти не осознавая, что делает, бросилась к нему.

– Что произошло? – пролепетала девушка.

– Не стой, разговаривать некогда! – Конан схватил ее за руку, – Давай, быстро!

Возможность действовать преобразила его: глаза блестели, голос охрип от волнения.

– Нож! – пробормотал он вдруг, спохватившись уже на лестнице, куда в неистовой спешке почти насильно уволок девушку. – Магическое лезвие юетши! Он оставил его под куполом! Я… – Его голос внезапно оборвался, так как он мысленно представил всю ситуацию очень четко. Этот купольный зал соединен с большой комнатой, где стоит медный трон… При мысли об этом Конана окатило с ног до головы горячей волной. Единственный путь под купол проходил через комнату с медным троном и отвратительной тварью, дремлющей на нем.

Но колебаться было не в характере киммерийца.

Не теряя ни секунды, они сбежали вниз, пересекли помещение, спустились по следующей лестнице и вошли в большой темный зал с таинственными драпировками. Колосса нигде не было видно. Задержавшись у огромных бронзовых створок двери, Конан схватил Октавию за плечи и энергично тряхнул.

– Слушай! – отрывисто сказал он. – Я иду в комнату и запираю дверь. Стой здесь и слушай. Если появится Косатраль, зови меня. Если услышишь мой крик, беги, будто демон наступает тебе на пятки, что, возможно, так и будет. Используй ту дверь, на другом конце зала, потому что я не успею помочь тебе. Я иду за клинком юетши!

Прежде чем девушка успела открыть рот, чтобы воспротивиться, Конан проскользнул между створок двери и захлопнул их за собой. С большими предосторожностями он запер дверь, не замечая при этом, что запор можно было открыть и снаружи.

В туманном полумраке пристальный взгляд варвара различил зловещий медный трон; чешуйчатая тварь была еще там, заполняя сиденье своими отвратительными кольцами. Конан видел дверь за троном и знал, что она ведет в помещение под куполом. Но для того чтобы достичь ее, надо подняться на возвышение и пройти всего в нескольких футах от самого трона.

Ветерок, потянувший над зеленым полом, произвел бы больше шума, чем крадущиеся шаги Конана. Не спуская глаз со спящей рептилии, он достиг помоста и стал подниматься по стеклянным ступеням. Змея не двигалась. Конан уже почти добрался до двери…

Запор на бронзовых дверях звякнул, и Конан бесшумно выругался, так как увидел, что Октавия входит в комнату. Девушка растерянно вглядывалась в темноту, а киммериец стоял, окаменев, не осмеливаясь крикнуть, чтобы предостеречь ее. Тут она увидела еле различимую фигуру варвара и бросилась к помосту с криком:

– Я пойду с тобой! Я боюсь оставаться одна! О!

И вдруг, вскинув руки, она издала ужасающий визг, так как впервые заметила обитателя трона. Клинообразная голова поднялась из колец и, раскачиваясь на поблескивающей шее, выдвинулась на целый ярд по направлению к девушке.

Затем кольцо за кольцом змея стала плавно стекать с трона. Уродливая голова угрожающе раскачивалась в сторону парализованной девушки.

Отчаянным прыжком Конан преодолел расстояние между собой и троном и изо всех сил взмахнул кривым мечом. Но движение змеи оказалось таким стремительным, что еще до того, как меч опустился, она взметнулась и со слепящей скоростью свила около полудюжины колец вокруг его тела и конечностей. Наполовину остановленный удар не достиг своей цели, меч опустился на помост, глубоко надрезав чешуйчатое тело, но не разрубив его.

После этого варвар корчился на стеклянных ступенях, обвитый отвратительными скользкими кольцами, которые сжимались вокруг него, расплющивая мышцы, дробя кости, убивая его. Свободной еще у него оставалась только правая рука, но ему не удавалось выбрать положение, в котором он мог бы нанести смертельный удар. Конан знал, что одного удара должно быть достаточно, так как другого у него уже не будет. Со стоном, буквально треща от напряжения, так что жилы на висках готовы были лопнуть, а переплетения мускулов вздулись в судорожно дрожащие узлы, киммериец выпрямил ноги и выжал вверх почти всю махину сорокафутового монстра.

Мгновение Конан стоял пошатываясь на широко расставленных ногах, чувствуя, как его ребра вдавливаются во внутренности, а в глазах темнеет от напряжения. Кривой меч мерцал у него над головой, и наконец он обрушился, рассекая чешую, мышцы и позвонки. Один огромный извивающийся клубок змеиного тела неожиданно распался на две части, которые, в свою очередь, распались на хлещущие, извивающиеся в смертной муке обрубки. Конан, шатаясь, двинулся прочь, стараясь избежать конвульсивных ударов чешуйчатого тела. Он совершенно выдохся, все плыло у него перед глазами, из носа текла кровь. Ничего не иидя в кровавой пелене, он ощупью схватил Октавию и тряс ее, пока она не стала задыхаться.

– В следующий раз, когда я приказываю тебе оставаться на месте, – прохрипел он, – стой!

У киммерийца слишком сильно кружилась голова, чтобы выслушивать оправдания. Взяв девушку за руку, как напроказившую школьницу, он повел ее в обход отвратительных обрубков, все еще хлопающих и извивающихся на полу. Где-то по пути ему показалось, что он слышит пронзительный человеческий крик, но в ушах у него еще шумело, поэтому он не был уверен в этом.

Дверь подалась под нажимом. Если Косатраль поместил змею сторожить предмет, которого он боялся, очевидно, он считал эту меру предосторожности вполне подходящей. Конан почти ждал, что какое-нибудь другое чудовище нападет на него, когда он откроет дверь.

Однако в сумрачном свете он увидел только неясный изгиб арки, тускло поблескивающий блок золота и слабо мерцающий полумесяц на нем.

Со вздохом облегчения он подхватил его и, не тратя времени на изучение и рассматривание, развернулся и помчался через комнату, вниз, в большой зал, по направлению к дальней двери, которая, как он чувствовал, вела наружу. Он был прав. Несколькими минутами позже он выскочил на молчаливые улицы, наполовину неся, наполовину сопровождая свою товарку. Никого не было видно, но за западной стеной раздавались крики, стенания и вопли, которые заставили Октавию задрожать. Конан подвел ее к юго-западной стене и без затруднений нашел каменную лестницу, которая вела наверх к сторожевым башням. Он прихватил толстый гобеленовый шнур в большом зале и теперь, достигнув парапета, сделал из мягкой крепкой веревки петлю и, усадив в нее девушку, опустил на землю. Затем, привязав конец к одному из зубцов, он соскользнул по веревке вслед за ней. Для того чтобы покинуть остров, у них был один путь – лестница в скале с западной стороны. В этом направлении он и спешил, описывая широкий круг вокруг места, откуда слышались крики и звуки ужасных ударов.