Текст книги "Кулл беглец из Атлантиды (ЛП)"

Автор книги: Роберт Ирвин Говард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

КУЛЛ последовал за пиктом со своей ужасной ношей через потайную панель и дальше по тусклому коридору. Их ноги, приученные к тишине дикой местности, не производили шума. Подобно призракам, они скользили в призрачном свете, Кулл удивлялся, что коридоры должны быть пустынны; на каждом повороте он ожидал наткнуться на какое-нибудь ужасное видение. Подозрение снова нахлынуло на него; этот пикт вел его в засаду? Он отступил на шаг или два позади Брула, его меч наготове навис над спиной ничего не замечающего пикта. Брул должен был умереть первым, если он имел в виду предательство. Но если пикт и знал о подозрениях короля, он не подал виду. Он бесстрастно шагал вперед, пока они не пришли в комнату, пыльную и давно неиспользуемую, где тяжело висели заплесневелые гобелены. Брул отодвинул некоторые из них и спрятал за ними труп.

Затем они повернулись, чтобы вернуться по своим следам, как вдруг Брул остановился с такой резкостью, что оказался ближе к смерти, чем предполагал; нервы Кулла были на пределе.

“Что-то движется в коридоре”, – прошипел Пикт. “Ка-ну сказал, что эти пути будут пусты, и все же...”

Он выхватил свой меч и прокрался в коридор, Кулл осторожно последовал за ним.

Недалеко по коридору появилось странное, расплывчатое свечение, которое приближалось к ним. Нервы на пределе, они ждали, прижавшись спинами к стене коридора; чего – они не знали, но Кулл слышал шипение дыхания Брула сквозь зубы и был уверен в лояльности Брула.

Свечение слилось в неясную форму. Это была фигура, отдаленно похожая на человека, но туманная и призрачная, как клочок тумана, который становился все более осязаемым по мере приближения, но никогда не был полностью материальным. На них смотрело лицо, пара огромных светящихся глаз, в которых, казалось, хранились все муки миллиона веков. В этом лице, с его тусклыми, изношенными чертами, не было угрозы, а только огромная жалость – и это лицо – это лицо–

“Всемогущие боги!” – выдохнул Кулл, приложив ледяную руку к своей душе. “Эаллал, король Валузии, умерший тысячу лет назад!”

Брул отпрянул так далеко, как только мог, его узкие глаза расширились в огне чистого ужаса, меч дрожал в его руке, впервые за эту странную ночь он почувствовал нервозность. Прямой и непокорный стоял Кулл, инстинктивно держа свой бесполезный меч наготове; по телу бегали мурашки, волосы вставали дыбом, но все же он был царем царей, готовый бросить вызов силам неизвестных мертвецов так же, как и силам живых.

Призрак шел прямо на них, не обращая на них внимания; Кулл отпрянул назад, когда он проходил мимо них, почувствовав ледяное дыхание, похожее на ветерок от арктических снегов. Фигура шла прямо медленными, беззвучными шагами, как будто цепи всех веков были на этих неясных ногах; исчезая за поворотом коридора.

“Валка!” – пробормотал пикт, вытирая холодные капли со лба. “Это был не человек! Это был призрак!”

“Да!” Кулл удивленно покачал головой. “Ты не узнал это лицо? Это был Эаллал, который правил в Валузии тысячу лет назад и который был найден отвратительно убитым в своей тронной комнате – комнате, ныне известной как Проклятая комната. Разве ты не видел его статую в Зале Славы королей?”

“Да, теперь я вспоминаю эту историю. Боги, Кулл! это еще один признак ужасающей и порочной власти змеиных жрецов – этот король был убит змеиным народом, и таким образом его душа стала их рабом, чтобы выполнять их приказы на протяжении вечности! Ибо мудрецы всегда утверждали, что если человек убит человеком-змеей, его призрак становится их рабом ”.

Дрожь сотрясла гигантское тело Кулла. “Валка! Но что за судьба! Послушай ты” – его пальцы сомкнулись на жилистой руке Брула, как сталь – “послушай ты! Если я буду смертельно ранен этими мерзкими чудовищами, поклянись, что ты вонзишь свой меч мне в грудь, чтобы моя душа не была порабощена ”.

“Я клянусь”, – ответил Брул, его свирепые глаза загорелись. “И ты сделай то же самое для меня, Кулл”.

Их сильные правые руки встретились в молчаливом скреплении их кровавой сделки.

IV

    МАСКИ

КУЛЛ сидел на своем троне и задумчиво смотрел на море лиц, обращенных к нему. Придворный говорил ровным модулированным тоном, но король едва слышал его. Неподалеку Ту, главный советник, стоял наготове по команде Кулла, и каждый раз, когда король смотрел на него, Кулл внутренне содрогался. Поверхность придворной жизни была подобна спокойной поверхности моря между приливами и отливами. Задумчивому королю события прошлой ночи казались сном, пока его взгляд не опустился на подлокотник трона. Там покоилась смуглая, жилистая рука , на запястье которой поблескивал браслет с драконом; Брул стоял рядом со своим троном, и яростный тайный шепот пикта неизменно возвращал его из царства нереальности, в котором он перемещался.

Нет, это был не сон, та чудовищная интерлюдия. Когда он сидел на своем троне в Зале Общества и смотрел на придворных, дам, лордов, государственных деятелей, ему казалось, что он видит их лица как объекты иллюзии, вещи нереальные, существующие только как тени и пародии на материю. Он всегда видел их лица как маски, но прежде он смотрел на них с презрительной терпимостью, думая разглядеть под масками мелкие, ничтожные души, алчные, похотливые, лживые; теперь за гладкими масками скрывался мрачный подтекст, зловещий смысл, смутный ужас. Когда он обменивался любезностями с каким-то дворянином или советником, ему казалось, что улыбающееся лицо исчезает, как дым, и на нем зияют ужасные пасти змеи. Сколько из тех, на кого он смотрел, были ужасными, бесчеловечными монстрами, замышлявшими его смерть под гладкой гипнотической иллюзией человеческого лица?

Валузия – страна грез и кошмаров – королевство теней, управляемое призраками, которые скользят взад и вперед за расписными занавесками, насмехаясь над никчемным королем, который восседает на троне – сам тень.

И, как тень товарища, Брул стоял рядом с ним, темные глаза сверкали на неподвижном лице. Настоящий мужчина, Брул! И Кулл почувствовал, что его дружба с дикарем стала реальностью, и почувствовал, что Брул испытывает к нему дружбу, выходящую за рамки простой необходимости управления государством.

И каковы, размышлял Кулл, были реалии жизни? Амбиции, власть, гордость? Дружба мужчин, любовь женщин – чего Кулл никогда не знал – битвы, грабежи, что? Был ли это настоящий Кулл, который восседал на троне, или это был настоящий Кулл, который взобрался на холмы Атлантиды, побывал на далеких островах заката и смеялся над зелеными ревущими приливами Атлантического моря? Как может человек быть таким количеством разных людей в течение жизни? Ибо Кулл знал, что существует много куллов, и ему было интересно, который из них настоящий Кулл. В конце концов, жрецы Змея просто пошли на шаг дальше в своей магии, потому что все люди носили маски, и у каждого мужчины или женщины было много разных масок; и Кулл задавался вопросом, не скрывается ли змея под каждой маской.

Итак, он сидел и предавался странным, запутанным размышлениям, а придворные приходили и уходили, и мелкие дела дня были завершены, пока, наконец, король и Брул не остались одни в Зале Общества, если не считать сонных слуг.

Кулл почувствовал усталость. Ни он, ни Брул не спали прошлой ночью, так же как и Кулл не спал позапрошлой ночью, когда в садах Ка-ну у него был первый намек на то, какими странными могут быть вещи. Прошлой ночью больше ничего не произошло после того, как они вернулись в учебную комнату из секретных коридоров, но они не осмеливались и не хотели спать. Кулл, обладающий невероятной жизнестойкостью волка, раньше, в свои дикие дни, проводил дни за днями без сна, но теперь его разум был затуманен постоянными размышлениями и разрушающей нервы жуткостью прошлой ночи. Ему нужен был сон, но сон был дальше всего от его разума.

И он не осмелился бы уснуть, если бы подумал об этом.

Еще одной вещью, которая потрясла его, был тот факт, что, хотя они с Брулом внимательно следили за тем, была ли сменена охрана в кабинете, и когда именно, однако она была сменена без их ведома; на следующее утро те, кто стоял на страже, смогли повторить волшебные слова Брула, но они не помнили ничего необычного. Они думали, что простояли на страже всю ночь, как обычно, и Кулл не сказал ничего противоположного. Он считал их настоящими мужчинами, но Брул посоветовал соблюдать абсолютную секретность, и Кулл тоже подумал, что так будет лучше.

Теперь Брул склонился над троном, понизив голос так, что даже ленивый слуга не смог бы услышать: “Я думаю, Кулл, они скоро нанесут удар. Некоторое время назад Кану подал мне тайный знак. Жрецы, конечно, знают, что мы знаем об их заговоре, но они не знают, как много известно нам. Мы должны быть готовы к любым действиям. Ка-ну и вожди пиктов будут оставаться в пределах досягаемости, пока это так или иначе не разрешится. Ха, Кулл, если дело дойдет до серьезной битвы, улицы и замки Валузии зальются красным!”

Кулл мрачно улыбнулся. Он приветствовал бы любое действие со свирепой радостью. Это блуждание в лабиринте иллюзий и магии было чрезвычайно утомительно для его натуры. Он жаждал прыжка и лязга мечей, радостной свободы битвы.

Затем в Зал Общества снова вошел Ту и остальные члены совета.

“Лорд король, час совета близок, и мы готовы сопроводить вас в зал совета”.

КУЛЛ поднялся, и советники преклонили колено, когда он проходил через проход, открытый ими для его прохода, поднялись позади него и последовали за ним. Брови были подняты, когда пикт вызывающе зашагал за королем, но никто не возразил. Вызывающий взгляд Брула скользнул по гладким лицам советников с вызовом вторгшегося дикаря.

Группа прошла через залы и, наконец, оказалась в зале совета. Дверь, как обычно, была закрыта, и советники расположились в порядке своего ранга перед возвышением, на котором стоял король. Подобно бронзовой статуе Брул встал за спиной Кулла.

Кулл обвел комнату быстрым взглядом. Конечно, здесь нет шансов на предательство. Там было семнадцать советников, все они были ему известны; все они поддержали его дело, когда он взошел на трон.

“Люди Валузии–” – начал он в обычной манере, затем остановился, сбитый с толку. Советники поднялись как один человек и двинулись к нему. В их взглядах не было враждебности, но их действия были странными для зала совета. Первый был близко к нему, когда Брул прыгнул вперед, пригнувшись, как леопард.

“Ка нама каа ладжерама!” его голос пронзил зловещую тишину комнаты, и главный советник отшатнулся, взмахнув рукой к своей мантии; и, подобно отпущенной пружине, Брул дернулся, и человек кубарем полетел навстречу блеску его меча – кубарем полетел и остался лежать неподвижно, в то время как его лицо поблекло и превратилось в голову могучей змеи.

“Убивай, Кулл!” – проскрежетал голос пикта. “Все они люди-змеи!”

Остальное было алым лабиринтом. Кулл увидел знакомые лица, тусклые, как рассеивающийся туман, а на их местах зияли ужасные лица рептилий, когда вся группа бросилась вперед. Его разум был ошеломлен, но его гигантское тело не дрогнуло.

Пение его меча наполнило комнату, и стремительный поток хлынул красной волной. Но они снова ринулись вперед, по-видимому, готовые пожертвовать своими жизнями, чтобы свергнуть короля. Отвратительные челюсти разинулись на нем; ужасные глаза немигающе сверкали; ужасающий зловонный запах пропитал атмосферу – змеиный запах, который Кулл знал в южных джунглях. Мечи и кинжалы устремились на него, и он смутно осознавал, что они ранят его. Но Кулл был в своей стихии; никогда прежде он не сталкивался с такими зловещими врагами, но это имело значение немного; они жили, в их жилах текла кровь, которую можно было пролить, и они умирали, когда его огромный меч раскалывал их черепа или пронзал их тела. Руби, коли, уколи и размахивайся. И все же Кулл умер бы там, если бы не человек, который присел рядом с ним, парируя и нанося удары. Ибо король был явным берсерком, сражающимся ужасным способом атлантиды, который ищет смерти, чтобы наносить смерть; он не прилагал никаких усилий, чтобы избежать выпадов и порезов, стоя прямо и постоянно бросаясь вперед, в его обезумевшем разуме не было другой мысли, кроме как убивать. Не часто Кулл забывал о своем боевом мастерстве в своей первобытной ярости, но сейчас какая-то цепь в его душе разорвалась, затопив разум красной волной жажды убийства. Он убивал врага с каждым ударом, но они окружали его, и снова и снова Брул наносил удар, который мог бы убить, когда он присел рядом с Куллом, парируя и защищаясь с холодным мастерством, убивая не так, как Кулл убивал длинными рубящими ударами, а короткими выпадами сверху и снизу.

Кулл рассмеялся смехом безумия. Ужасные лица закружились вокруг него в алом пламени. Он почувствовал, как сталь вонзилась в его руку, и опустил меч по сверкающей дуге, которая рассекла его врага до грудной кости. Затем туман рассеялся, и король увидел, что он и Брул стоят одни над скопищем отвратительных багровых фигур, которые неподвижно лежали на полу.

“Валка! какое убийство!” – сказал Брул, вытирая кровь с глаз. “Кулл, если бы это были воины, которые знали, как обращаться со сталью, мы погибли бы здесь. Эти змеиные жрецы ничего не смыслят в искусстве владения мечом и умирают легче, чем любой из тех, кого я когда-либо убивал. И все же, если бы их было немного больше, я думаю, дело закончилось бы иначе ”.

Кулл кивнул. Дикий приступ берсеркерства прошел, оставив смутное чувство огромной усталости. Кровь сочилась из ран на груди, плече, руке и ноге. Брул, сам истекавший кровью из множества телесных ран, взглянул на него с некоторым беспокойством.

“Лорд Кулл, давайте поторопимся, чтобы женщины перевязали ваши раны”.

Кулл оттолкнул его в сторону пьяным взмахом своей могучей руки.

“Нет, мы доведем это до конца, прежде чем остановимся. Однако ты иди и позаботься о своих ранах – я приказываю”.

Пикт мрачно рассмеялся. “Твои раны серьезнее, чем мои, лорд король...” – начал он, затем остановился, когда внезапная мысль поразила его. “Клянусь Валкой, Кулл, это не зал совета!”

Кулл огляделся, и внезапно другие туманы, казалось, рассеялись. “Нет, это комната, где Эаллал умер тысячу лет назад – с тех пор неиспользуемая и названная ‘Проклятой’.”

“Тогда, клянусь богами, они все-таки обманули нас!” – в ярости воскликнул Брул, пиная трупы у их ног. “Они заставили нас, как дураков, идти в их засаду! Своей магией они изменили внешний вид всех–”

“Тогда затевается еще одна дьявольщина”, – сказал Кулл, – “ибо, если в советах Валузии есть настоящие мужчины, они должны быть сейчас в настоящем зале совета. Приходите скорее”.

И, покинув комнату с ее ужасными хранителями, они поспешили через залы, которые казались пустынными, пока не пришли в настоящий зал совета. Затем Кулл остановился, жутко содрогнувшись. Из зала совета раздался голос, и этот голос принадлежал ему!

Дрожащей рукой он раздвинул гобелены и заглянул в комнату. Там сидели советники, двойники людей, которых они с Брулом только что убили, а на возвышении стоял Кулл, король Валузии.

Он отступил назад, его разум пошатнулся.

“Это безумие!” прошептал он. “Кулл ли я? Я стою здесь или этот Кулл действительно там, а я всего лишь тень, плод мысли?”

Рука Брула, схватившая его за плечо и яростно встряхнувшая, привела его в чувство.

“Во имя Валки, не будь дураком! Ты все еще можешь быть поражен после всего, что мы видели?" Разве ты не видишь, что это настоящие люди, околдованные человеком-змеей, который принял твой облик, как те, другие, приняли их облик? К настоящему времени ты должен был быть убит, а вместо тебя воцариться вон тот монстр, неизвестный тем, кто тебе поклонился. Прыгай и убивай быстро, иначе нам конец. Красные Убийцы, настоящие мужчины, стоят близко по обе стороны, и никто, кроме тебя, не сможет добраться до него и убить. Действуй быстро!”

Кулл стряхнул нахлынувшее головокружение, откинул голову в старом вызывающем жесте. Он сделал долгий, глубокий вдох, как делает сильный пловец перед погружением в море; затем, откинув гобелены, одним львиным прыжком взобрался на помост. Брул говорил правду. Там стояли люди Красных Истребителей, гвардейцы, обученные двигаться быстро, как атакующий леопард; все, кроме Кулла, погибли, прежде чем он смог добраться до узурпатора. Но вид Кулла, идентичного человеку на помосте, остановил их, на мгновение их разумы были ошеломлены, и этого было достаточно. Он на помосте схватился за свой меч, но как только его пальцы сомкнулись на рукояти, меч Кулла высунулся у него из-за плеч, и то, что люди приняли за короля, упало вперед с помоста и безмолвно распростерлось на полу.

“Стой!” Поднятая рука Кулла и царственный голос остановили начавшийся порыв, и пока они стояли пораженные, он указал на существо, лежащее перед ними, чье лицо постепенно превращалось в змеиное. Они отпрянули, и из одной двери вышел Брул, а из другой – Ка-ну.

Они схватили окровавленную руку короля, и Ка-ну сказал: “Люди Валузии, вы видели это своими собственными глазами. Это истинный Кулл, самый могущественный король, которому когда-либо склонялась Валузия. Власть Змея сломлена, и вы все истинные люди. Король Кулл, у тебя есть приказы?”

“Подними эту падаль”, – сказал Кулл, и люди из охраны подняли эту штуку.

“Теперь следуй за мной”, – сказал король и направился в Проклятую комнату. Брул с озабоченным видом предложил поддержку под руку, но Кулл стряхнул его.

Расстояние казалось бесконечным истекающему кровью королю, но, наконец, он стоял у двери и яростно и мрачно рассмеялся, услышав испуганные восклицания членов совета.

По его приказу гвардейцы бросили труп, который они несли, рядом с остальными, и, жестом указав всем покинуть комнату, Кулл вышел последним и закрыл дверь.

Волна головокружения потрясла его. Лица, повернутые к нему, бледные и удивленные, кружились и смешивались в призрачном тумане. Он чувствовал, как кровь из его ран стекает по конечностям, и он знал, что то, что он должен был сделать, он должен сделать быстро или не делать вообще.

Его меч со скрежетом вылетел из ножен.

“Брул, ты там?”

“Да!” Лицо Брула смотрело на него сквозь туман, совсем рядом с его плечом, но голос Брула звучал за лиги и эоны отсюда.

“Помни нашу клятву, Брул. А теперь прикажи им отойти”.

Его левая рука расчистила пространство, когда он поднял свой меч. Затем со всей своей убывающей силой он вогнал его через дверь в косяк, вогнав огромный меч по самую рукоять и запечатав комнату навсегда.

Широко расставив ноги, он пьяно покачивался, глядя на охваченных ужасом советников. “Пусть эта комната будет вдвойне проклята. И пусть эти гниющие скелеты лежат там вечно как знак умирающей мощи змея. Здесь я клянусь, что буду охотиться на людей-змей от земли к земле, от моря к морю, не давая покоя, пока все не будут убиты, чтобы восторжествовало добро и власть Ада была сломлена. В этом я клянусь–я–Кулл-король–Валузии”.

Его колени подогнулись, когда лица закачались и закружились. Советники бросились вперед, но прежде чем они смогли добраться до него, Кулл рухнул на пол и лежал неподвижно, лицом вверх.

Советники столпились вокруг павшего короля, болтая и визжа. Ка-ну отбивался от них сжатыми кулаками, яростно ругаясь.

“Назад, вы, глупцы! Вы бы задушили ту маленькую жизнь, которая еще есть в нем? Как, Брул, он мертв или будет жить?” – обращаясь к воину, который склонился над распростертым Куллом.

“Мертв?” раздраженно усмехнулся Брул. “Такого человека, как этот, не так-то легко убить. Недостаток сна и потеря крови ослабили его – клянусь Валкой, у него множество глубоких ран, но ни одна из них не смертельна. И все же прикажите этим бормочущим глупцам немедленно привести сюда придворных женщин.”

Глаза Брула загорелись яростным, гордым светом.

“Валка, Ка-ну, но вот такой человек, какого я не знал, существовал в эти дегенеративные дни. Через несколько скудных дней он будет в седле, и тогда пусть люди-змеи всего мира остерегаются Кулла Валузийского. Валка! но это будет редкая охота! Ах, я вижу долгие годы процветания для мира с таким королем на троне Валузии”.

Зеркала Тузун Туна

Зеркала Тузун Туна

Дикий, странный климат, который лежит возвышенно

Вне пространства, вне времени.

—По

Даже для королей наступает время великой усталости. Тогда золото трона становится медным, шелк дворца становится тусклым. Драгоценные камни в диадеме и на пальцах женщин уныло сверкают, как лед белых морей; речь мужчин подобна пустому звону шутовского колокольчика, и приходит ощущение нереальности происходящего; даже солнце в небе медное, и дыхание зеленого океана больше не свежее.

Кулл восседал на троне Валузии, и час усталости настал для него. Они двигались перед ним в бесконечной, бессмысленной панораме, мужчины, женщины, священники, события и тени событий; увиденное и то, чего нужно достичь. Но, подобно теням, они приходили и уходили, не оставляя в его сознании никаких следов, кроме сильной умственной усталости. И все же Кулл не был уставшим. В нем была тоска по тому, что находится за пределами его самого и валузийского двора. В нем шевельнулось беспокойство, и странные, светлые мечты бродили по его душе. По его приказу к нему пришел Брул Копьеносец, воин Пиктландии, с островов за Западом.

“Лорд король, ты устал от придворной жизни. Пойдем со мной на мою галеру и позволь нам немного побродить по волнам”.

“Нет”. Кулл угрюмо подпер подбородок своей могучей рукой. “Я устал от всего этого. Города не привлекают меня – и границы спокойны. Я больше не слышу песен моря, которые слышал, когда мальчишкой лежал на гулких скалах Атлантиды, и ночь была полна сверкающих звезд. Зеленые леса больше не манят меня, как в былые времена. Во мне есть странность и тоска, превосходящая все желания жизни. Иди!”

Брул вышел в сомнительном настроении, оставив короля в задумчивости на своем троне. Затем Кулла похитила придворная девушка и прошептала:

“Великий король, ищи Тузун Туна, волшебника. Ему принадлежат тайны жизни и смерти, а также звезды на небе и земли под морями”.

Кулл посмотрел на девушку. Ее волосы были золотистого цвета, а фиалковые глаза странно раскосыми; она была красива, но ее красота мало что значила для Кулла.

“Тузун Тун”, – повторил он. “Кто он?”

“Волшебник Старшей расы. Он живет здесь, в Валузии, у озера Видений, в Доме Тысячи Зеркал. Ему все известно, лорд король; он говорит с мертвыми и поддерживает беседу с демонами Потерянных Земель.”

Кулл восстал.

“Я разыщу этого бормотуна; но ни слова о моем уходе, слышишь?”

“Я твой раб, мой господин”. И она покорно опустилась на колени, но улыбка ее алых губ за спиной Кулла была хитрой, а блеск ее прищуренных глаз – лукавым.

КУЛЛ пришел в дом Тузун Туна, рядом с озером Видений. Широкие и голубые простирались воды озера, и на его берегах возвышалось множество прекрасных дворцов; множество прогулочных лодок с лебедиными крыльями лениво дрейфовали по его подернутой дымкой поверхности, и все чаще оттуда доносились звуки нежной музыки.

Высокий и просторный, но непритязательный, возвышался Дом Тысячи Зеркал. Огромные двери были открыты, и Кулл поднялся по широкой лестнице и вошел без предупреждения. Там, в огромной комнате, стены которой были из зеркал, он наткнулся на Тузуна Туна, волшебника. Этот человек был древним, как холмы Залгары; его кожа была похожа на морщинистую кожу, но его холодные серые глаза были подобны искрам из стали меча.

“Кулл из Валузии, мой дом в твоем распоряжении”, – сказал он, кланяясь со старомодной учтивостью и указывая Куллу на кресло, похожее на трон.

“Я слышал, ты волшебник”, – прямо сказал Кулл, подперев подбородок рукой и устремив мрачный взгляд на лицо мужчины. “Ты можешь творить чудеса?”

Волшебник вытянул руку; его пальцы разжались и сомкнулись, как птичьи когти.

“Разве это не чудо – что эта слепая плоть повинуется мыслям моего разума? Я хожу, я дышу, я говорю – разве все это не чудеса?”

Кулл немного поразмыслил, затем заговорил. “Ты можешь вызывать демонов?”

“Да. Я могу призвать демона более свирепого, чем любой в стране призраков, ударив тебя по лицу”.

Кулл начал, затем кивнул. “Но мертвые, вы можете говорить с мертвыми?”

“Я всегда разговариваю с мертвыми – как говорю сейчас. Смерть начинается с рождения, и каждый человек начинает умирать, когда он рождается; даже сейчас ты мертв, король Кулл, потому что ты родился”.

“Но ты, ты старше, чем становятся люди; неужели волшебники никогда не умирают?”

“Люди умирают, когда приходит их время. Не позже, не раньше. Мое время еще не пришло”.

Кулл прокрутил эти ответы в уме.

“Тогда может показаться, что величайший волшебник Валузии не более чем обычный человек, и меня обманули, когда я пришел сюда”.

Тузун Тун покачал головой. “Люди есть всего лишь люди, и величайшие люди – это те, кто быстрее всех познает простые вещи. Нет, посмотри в мои зеркала, Кулл”.

Потолок представлял собой великое множество зеркал, а стены были зеркальными, идеально соединенными, но при этом множеством зеркал самых разных размеров и форм.

“Зеркала – это мир, Кулл”, – бубнил волшебник. “Посмотри в мои зеркала и будь мудрым”.

Кулл выбрал один наугад и внимательно вгляделся в него. Зеркала на противоположной стене отражались там, отражая другие, так что ему казалось, что он смотрит в длинный, светящийся коридор, образованный зеркалом за зеркалом; и далеко по этому коридору двигалась крошечная фигурка. Кулл долго смотрел, прежде чем увидел, что фигура была отражением его самого. Он пристально посмотрел, и странное чувство ничтожества охватило его; казалось, что эта крошечная фигурка была истинным Куллом, представляющим реальные пропорции его самого. Поэтому он отошел и встал перед другим.

“Посмотри внимательно, Кулл. Это зеркало прошлого”, – услышал он слова волшебника.

Серые туманы скрывали видение, огромные волны тумана, постоянно вздымающиеся и меняющиеся, как призрак великой реки; сквозь эти туманы Кулл улавливал быстрые мимолетные видения ужаса и странности; там двигались звери и люди, но не люди и не звери; огромные экзотические цветы светились сквозь серость; высокие тропические деревья возвышались над зловонными болотами, где барахтались и ревели чудовища-рептилии; небо было зловещим от летающих драконов, а беспокойные моря качались, ревели и бесконечно бились о берег. грязные пляжи. Человека не было, и все же человек был мечтой богов, и странными были кошмарные формы, которые скользили по зловонным джунглям. Там были битвы и натиск, и ужасающая любовь. Смерть была там, ибо Жизнь и Смерть идут рука об руку. Над скользкими пляжами мира раздавался рев монстров, и невероятные фигуры вырисовывались сквозь дымящуюся завесу непрекращающегося дождя.

“Это из будущего”.

Кулл молча смотрел.

“Увидимся– что?”

“Странный мир”, – тяжело произнес Кулл. “Семь Империй рассыпались в прах и забыты. Беспокойные зеленые волны ревут на много морских саженей выше вечных холмов Атлантиды; горы Лемурии на Западе – острова неизвестного моря. Странные дикари бродят по старым землям и новым землям, странным образом выброшенным из глубин, оскверняя древние святилища. Валузия исчезла, как и все сегодняшние народы; завтрашние они – чужаки. Они нас не знают”.

“Время шагает вперед”, – спокойно сказал Тузун Тун. “Мы живем сегодня; какое нам дело до завтрашнего дня – или вчерашнего? Колесо вращается, и нации поднимаются и падают; мир меняется, и времена возвращаются к дикости, чтобы снова подняться через долгие века. До того, как была Атлантида, была Валузия, а до того, как была Валузия, были Древние народы. Да, мы тоже топтали плечи потерянных племен в нашем продвижении. Вы, пришедшие с зеленых морских холмов Атлантиды, чтобы захватить древнюю корону Валузии, вы думаете, что мое племя древнее, мы, которые владели этими землями до того, как валузийцы пришли с Востока, в те дни, когда в морских землях еще не было людей. Но люди были здесь, когда Старшие племена вышли из пустынных земель, и люди были впереди людей, племя перед племенем. Народы проходят и забываются, ибо таково предназначение человека ”.

“Да”, – сказал Кулл. “И все же разве не жаль, что красота и слава людей должны развеяться, как дым над летним морем?”

“По какой причине, поскольку такова их судьба? Я не размышляю об утраченной славе моей расы и не тружусь ради грядущих рас. Живи сейчас, Кулл, живи сейчас. Мертвые мертвы; нерожденные – нет. Какое значение имеет то, что люди забыли о тебе, когда ты забыл себя в безмолвных мирах смерти? Посмотри в мои зеркала и будь мудрым”.

Кулл выбрал другое зеркало и посмотрел в него.

“Это зеркало глубочайшей магии; что ты видишь, Кулл?”

“Никто, кроме меня”.

“Посмотри внимательно, Кулл; это действительно ты?”

Кулл уставился в большое зеркало, и образ, который был его отражением, ответил на его взгляд.

“Я прихожу к этому зеркалу, ” задумчиво произнес Кулл, подперев подбородок кулаком, “ и я возвращаю этого человека к жизни. Это за пределами моего понимания, с тех пор как я впервые увидел его в тихих водах озер Атлантиды, пока не увидел его снова в зеркалах Валузии в золотой оправе. Он – это я, моя тень, часть меня самого – я могу вызвать его к жизни или убить по своей воле; и все же”– он остановился, странные мысли прошелестели в обширных темных тайниках его разума, как призрачные летучие мыши, летающие по огромной пещере – “и все же, где он, когда я не стою перед зеркалом? Может ли быть во власти человека так легко сформировать и уничтожить тень жизни и существования? Откуда я знаю, что, когда я отступаю от зеркала, он исчезает в пустоте Ничто?

“Нет, клянусь Валкой, я человек или он? Кто из нас призрак другого? Возможно, эти зеркала – всего лишь окна, через которые мы смотрим в другой мир. Думает ли он то же самое обо мне? Неужели я не более чем тень, отражение его самого – для него, как и он для меня? И если я призрак, то что за мир находится по ту сторону этого зеркала? Какие армии там воюют и какие короли правят? Этот мир – все, что я знаю. Ничего не зная ни о ком другом, как я могу судить? Несомненно, там есть зеленые холмы, и бурлящие моря, и широкие равнины, по которым люди скачут на битву. Скажи мне, волшебник, который мудрее большинства людей, скажи мне, есть ли миры за пределами наших миров?”

“У человека есть глаза, дай ему увидеть”, – ответил волшебник. “Кто хочет увидеть, должен сначала поверить”.

Часы текли, а Кулл все еще сидел перед зеркалами Тузун Туна, вглядываясь в то, что изображало его самого. Иногда казалось, что он смотрит на твердую мелководье; в другое время гигантские глубины, казалось, маячили перед ним. Как поверхность моря была зеркалом Тузун Тун; твердая, как море в косых лучах солнца, во тьме звезд, когда ни один глаз не может проникнуть в ее глубины; необъятная и таинственная, как море, когда солнце освещает его так, что у наблюдателя перехватывает дыхание при виде огромных бездн. Таким же было зеркало, в которое смотрел Кулл.