Текст книги "Приключения Конана-варвара (сборник)"

Автор книги: Роберт Ирвин Говард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Он метнул свой посох, и тот упал к ногам Конана, который отпрянул с невольным вскриком. Потому что посох, едва коснувшись песка, изменился, превратившись в кобру, которая, раздувая капюшон и злобно шипя, поднялась, раскачиваясь, перед охваченным ужасом и отвращением киммерийцем. Зарычав, Конан нанес страшный удар, который перерубил змею пополам, и у его ног оказались две половинки черного посоха эбенового дерева. Тугра Хотан рассмеялся жутким смехом и, быстро наклонившись, подхватил что-то, быстро ползающее в пыли на полу.

В его вытянутой руке шевелилось нечто омерзительно живое. На этот раз игра теней не помешала Конану разглядеть, что на ладони Тугры Хотана сидит черный скорпион длиной более фута, самое смертоносное существо пустыни, одно прикосновение заостренного хвоста которого означало мгновенную смерть. Лицо Тугры Хотана, чертами напоминавшее скорее череп, оскалилось в злобной улыбке мумии. Конан колебался, а потом, без предупреждения, он вдруг метнул в чародея свой меч.

Застигнутый врасплох, Тугра Хотан не успел уклониться. Острие клинка ударило его в грудь чуть пониже сердца и на добрый фут вышло из спины под лопаткой. Колдун рухнул навзничь, раздавив собственным телом ядовитую тварь, которую так и не выпустил из рук.

Конан подошел к алтарю и подхватил Ясмелу, прижимая ее к себе, а она обняла его за шею белыми руками, истерически всхлипывая и содрогаясь от рыданий.

– Клянусь дьяволами Крома, девочка! – проворчал он. – Отпусти меня! Сегодня погибли пятьдесят тысяч мужчин, и у меня еще много дел…

– Нет! – выдохнула она, не размыкая объятий. Девушку охватили дикий, необузданный страх и страсть. – Я никуда тебя не отпущу! Я – твоя, огнем, кровью и сталью – твоя! А ты – мой! Там, снаружи, я принадлежу другим, но здесь и сейчас я принадлежу только себе – и тебе! Ты никуда не пойдешь!

Он заколебался, распаленный собственными неутоленными желаниями. В полутемной комнате все еще бродили жутковатые лиловые сумерки, бросая причудливые отсветы на мертвое лицо Тугры Хотана, который, казалось, безжалостно усмехался, глядя на них бездонными и пустыми глазницами. А в пустыне и еще дальше, в горах, среди трупов, люди по-прежнему умирали и кричали от боли, жажды и помешательства и рушились королевства. Но душу Конана захлестнула волна жаркого пламени, смывая страшную картину происходящего, и он сжал в объятиях стройное белое тело, которое светилось перед ним колдовским огнем.

Ксутал сумрака

1

Пустыня дрожала и переливалась в знойном мареве. Конан Киммериец окинул тоскливым взглядом безжизненный простор и машинально провел тыльной стороной ладони по почерневшим и потрескавшимся губам. Он стоял на песке, как отлитая из бронзы статуя, не обращая внимания на безжалостное солнце, хотя единственной его одеждой была набедренная повязка из шелковой ткани, да еще на поясе с золотым шитьем висели сабля и короткий кинжал с широким лезвием. На его мускулистых руках и ногах виднелись следы недавно заживших ран.

У его ног отдыхала девушка. Она подтянула к груди колено и обхватила его одной рукой, понурив светловолосую голову. Ее белая кожа резко контрастировала с его бронзовым загаром. Короткая шелковая туника без рукавов с низким вырезом, перехваченная на талии поясом, скорее подчеркивала, нежели скрывала достоинства ее точеной гибкой фигурки.

Конан тряхнул головой и прищурился. Солнечный свет все-таки слепил его. Он снял с пояса маленькую фляжку и потряс ее, а потом нахмурился, заслышав тихое бульканье.

Девушка слабо пошевелилась и захныкала:

– Ох, Конан, мы умрем здесь! Мне так хочется пить!

Киммериец выругался про себя и обвел свирепым взглядом безлюдные барханы, упрямо выпятив подбородок. Его синие глаза яростно сверкали из-под встрепанной черной гривы. Похоже, он считал пустыню личным врагом.

Наклонившись, он поднес фляжку к губам девушки.

– Пей, Натала, пока я не остановлю тебя, – скомандовал он.

Она, захлебываясь, принялась жадно пить воду мелкими глотками, и киммериец не стал ее останавливать. И только когда фляга опустела, девушка сообразила, что он специально позволил ей допить всю воду без остатка, сколь мало ее ни оставалось.

Глаза ее наполнились слезами.

– Ох, Конан, – запричитала она, заламывая руки, – почему ты дал мне выпить всю воду? Я же не знала – а теперь тебе ничего не достанется!

– Тише, – проворчал он. – Не трать силы на бесполезные стенания.

Выпрямившись, он отбросил пустую фляжку в сторону.

– Почему ты это сделал? – прошептала она.

Он не ответил, замерев на месте, и лишь пальцы его сомкнулись на рукояти сабли. Он не смотрел на девушку, его яростный взгляд был устремлен на загадочную пурпурную дымку на горизонте.

Наделенный, как и все варвары, неукротимой волей к жизни и инстинктом самосохранения, Конан, тем не менее, сознавал, что конец близок. Он еще не дошел до той черты, за которой силы оставят его, но понимал, что еще одного дня на убийственной жаре в безводной пустыне он не выдержит. Что же касается девушки, она и так достаточно настрадалась. Пусть лучше ей достанется один стремительный удар саблей, чем долгая агония, что ждала его. Мучившая ее жажда ненадолго отступила. Было бы жестоко позволить ей страдать и дальше, пока забытье и смерть не принесут ей долгожданного облегчения. Он медленно вытащил клинок из ножен.

Внезапно он замер и напрягся. Его внимание привлек какой-то блеск, пробившийся сквозь дрожащее марево в южной части горизонта.

Поначалу Конан решил, что это очередной мираж, из тех, что уже вдоволь поиздевались над ним в проклятой пустыне. Но, прикрыв рукой слезящиеся глаза, он разглядел шпили, минареты и сверкающие стены. Варвар мрачно смотрел на них, ожидая, что вот-вот они поблекнут и исчезнут. Натала перестала всхлипывать; привстав на коленях, она проследила за его взглядом.

– Это город, Конан? – прошептала она, боясь подарить себе надежду. – Или всего лишь призрак?

Киммериец ответил не сразу. Он несколько раз открыл и закрыл глаза, посмотрел в другую сторону, а потом вновь перевел взгляд на горизонт. Город оставался там, где он впервые увидел его.

– А черт его знает, – проворчал он. – Но стоит сходить туда и посмотреть.

Он сунул саблю обратно в ножны. Наклонившись, он легко подхватил Наталу сильными руками, словно она была ребенком. Девушка слабо запротестовала:

– Не трать силы на то, чтобы нести меня, Конан. Я могу идти.

– Земля становится неровной и каменистой, – ответил он. – Твои сандалии развалятся окончательно, – добавил он, бросив взгляд на ее мягкую обувь зеленого цвета. – Кроме того, если мы хотим добраться до города, то должны поспешить, и я постараюсь идти быстрее.

Надежда вдохнула новые силы в усталые мышцы киммерийца. Он зашагал по пескам с такой скоростью, словно только что отправился в путь. Варвар из варваров, он обладал неукротимой волей к жизни, которая помогала ему выжить там, где бесславно погибли бы цивилизованные мужчины.

Насколько было известно Конану, он и девушка остались единственными, кто уцелел после разгрома армии принца Альмурика, этой разношерстной орды, которая, пытаясь настичь разбитое войско принца Котха, подобно разрушительной песчаной буре прошлась по окраинам Стигии, залив их кровью. По пятам преследуемая стигийской армией, она с боями пробилась в Куш, где бесславно погибла в южной пустыне. Мысленно Конан сравнивал последние события с бурным потоком, который слабел по мере своего продвижения на юг, пока наконец не пересох окончательно в песках безводной пустыни. Кости солдат этой армии – наемников, изгоев, преступников, предателей, просто отчаявшихся людей – были разбросаны на всем протяжении от котхийских нагорий до песчаных барханов забытой богами пустыни.

В последней кровавой схватке, которая скорее напоминала бойню, когда стигийцы и кушиты с двух сторон набросились на попавшие в западню остатки армии, Конан клинком прорубил себе дорогу из окружения и спасся вместе с девушкой, ускакав на верблюде. Позади остались многочисленные враги, и единственный путь к спасению лежал через пустыню, раскинувшуюся на юге. И вот туда-то они и направились.

Девушка была бритункой. Конан нашел ее на невольничьем рынке в одном из шемитских городов, которые они взяли штурмом, и решил оставить себе. Ее мнения, понятно, он не спрашивал, но тем не менее она находилась в намного более выгодном положении по сравнению с прочими хайборийскими женщинами, угодившими в шемитские гаремы, так что перемены в своей судьбе она восприняла с благодарностью. Вот почему и ей довелось испытать все злоключения, выпавшие на долю проклятой орды Альмурика.

День за днем они уходили все дальше в пустыню, преследуемые по пятам стигийскими конниками, и забрались так далеко, что когда те наконец оставили их в покое, поворачивать обратно уже не имело смысла. Они упрямо двигались вперед в поисках воды, и вскоре верблюд пал. Дальше они пошли пешком. В последние дни их страдания стали особенно мучительными. Конан всячески оберегал Наталу. Походная жизнь закалила девушку, вдохнув в нее силы и выносливость, которых не было у обычных женщин, тем не менее и она уже дошла до предела и готова была сдаться.

Солнце безжалостно жгло черную гриву варвара. На него все чаще накатывали приступы головокружения и тошноты, но он лишь стискивал зубы и упрямо шел вперед. Сейчас он был твердо уверен в том, что город на горизонте ему не привиделся. А вот что они в нем найдут, он не знал и даже не предполагал. Его обитатели могли проявить враждебность. Но, по крайней мере, это был шанс выжить, пусть и в борьбе, а большего ему не требовалось.

Солнце уже садилось, когда они наконец остановились перед массивными воротами, укрывшись в их тени. Конан поставил Наталу на ноги и стал разминать затекшие руки. Над ними возвышались стены высотой никак не меньше тридцати футов, сложенные из какой-то гладкой зеленоватой субстанции, сверкавшей, как горный хрусталь. Конан окинул взглядом парапеты, ожидая, что вот-вот раздастся оклик, но никого там не увидел. Он нетерпеливо крикнул и даже постучал эфесом сабли в массивные створки ворот, но ему ответило лишь насмешливое эхо. Натала прижалась к нему всем телом – зловещее молчание пугало девушку. Конан попробовал открыть маленькую калитку в воротах и отступил на шаг, вытаскивая саблю из ножен, когда та бесшумно распахнулась внутрь. Натала едва сдержала уже готовый сорваться с ее губ вскрик.

– Ой, смотри, Конан!

Сразу же за воротами лежал труп. Конан бросил на него острый взгляд, а потом осмотрелся по сторонам. Взору его предстала открытая площадка, очевидно, двор, огороженная арочными проемами домов, построенными из того же зеленоватого материала, что и наружные стены. Здания были величественными и впечатляющими, а на их крышах красовались сверкающие купола и минареты. Но вокруг не было видно никаких признаков жизни. В центре двора возвышался квадратный сруб колодца, и при виде его Конан с особой остротой ощутил, как покрытый коростой пыли язык царапает пересохшее нёбо. Крепко взяв Наталу за запястье, он заставил ее переступить порог и закрыл за собой калитку.

– Он мертв? – прошептала девушка, содрогнувшись всем телом и глядя на мужчину, который бездыханным лежал подле ворот.

Тот выглядел здоровым и крепко сбитым субъектом, явно пребывавшим в расцвете сил, кожа его имела желтоватый оттенок, а глаза были чуточку раскосыми; в остальном же мужчина почти ничем не отличался от хайборийцев. На ногах у него красовались сандалии с высокой шнуровкой, а одет он был в тунику пурпурного шелка; с его пояса свисал короткий меч в шитых золотом ножнах. Конан коснулся его руки. Она была холодной. Мужчина не подавал признаков жизни.

– Ран на теле нет, – проворчал Конан, – но он мертв так же, как Альмурик, утыканный стигийскими стрелами. Во имя Крома, идем к колодцу! Если там есть вода, мы хотя бы напьемся, и никакие мертвецы нам не помешают.

Вода в колодце была, вот только напиться им не удалось – она находилась на добрых пятьдесят футов ниже верхнего среза сруба, и поднять ее было нечем. Конан яростно выругался – вид спасительной влаги, до которой он не мог добраться, привел его в бешенство, и он принялся искать подручные средства, которые бы помогли ему добыть ее. Но тут пронзительный крик Наталы заставил его резко обернуться.

Мужчина, которого они сочли мертвым, бежал к Конану, и глаза его яростно сверкали, как у живого, а в руке поблескивал короткий меч. Конан изумленно выругался, но не стал терять времени на бесплодные размышления. Он встретил нападавшего сильным ударом сабли, клинок которой с легкостью прошел сквозь плоть и кости. Голова мужчины с глухим стуком упала на каменные плиты двора; тело его зашаталось, как пьяное, из перерубленной яремной вены ударил фонтан крови, и оно тяжело повалилось на землю.

Конан окинул его свирепым взглядом и негромко выругался.

– Сейчас этот малый ничуть не мертвее, чем был пару минут назад. В какой сумасшедший дом мы с тобой забрели?

Натала, испуганно закрывшая глаза ладошками, украдкой взглянула на него сквозь раздвинутые пальцы и содрогнулась от страха.

– Ох, Конан, а горожане не убьют нас за это?

– Ну, знаешь, – проворчал он, – этот ненормальный точно убил бы нас, если бы я не снес ему башку.

Конан обвел взглядом арочные проемы, слепо глядевшие на них с зеленых стен вверху. Он не заметил там ни малейшего движения и не услышал ни звука.

– Не думаю, что кто-нибудь видел нас, – пробормотал он. – А я пока спрячу улики…

Он приподнял обмякшее тело, держа его одной рукой за пояс, а второй ухватив голову за длинные волосы, и волоком подтащил труп к колодцу.

– Раз уж мы не можем напиться сами, – мстительно заявил он, – я позабочусь о том, чтобы и никто другой не смог сделать этого. В любом случае, будь проклят такой колодец! – С этими словами он перевалил труп через край сруба и отпустил его голову. Снизу донесся глухой всплеск.

– На камнях осталась кровь, – прошептала Натала.

– Ее станет больше, если в самое ближайшее время я не отыщу воду, – прорычал киммериец, у которого уже кончалось терпение.

Страх заставил девушку забыть о голоде и жажде, но испугать Конана было не так-то легко.

– Мы войдем в какую-нибудь из этих дверей, – решил он. – Где-то же должны быть люди!

– Конан! – вновь запричитала девушка, еще крепче прижимаясь к нему. – Мне страшно! В этом городе живут одни только призраки и мертвецы! Давай вернемся обратно в пустыню! Лучше умереть там, чем столкнуться со здешними ужасами!

– Мы вернемся в пустыню, когда они сбросят нас со стен, – прорычал он. – В городе должна быть вода, и я отыщу ее, даже если для этого мне придется перебить всех его жителей!

– А что, если они снова оживут? – прошептала она.

– Тогда я буду убивать их до тех пор, пока они не останутся мертвыми! – резко бросил он. – Идем! Вот эта дверь ничем не хуже остальных! Держись позади меня, но не беги, пока я не скажу тебе.

Она что-то пробормотала в знак согласия и последовала за ним, причем держалась так близко, что наступала Конану на пятки, чем вызывала у него нешуточное раздражение. Сгустились сумерки, и странный город погрузился в лиловые тени. Они вошли в открытую дверь и оказались в большой комнате, стены которой были увешаны бархатными гобеленами, украшенными замысловатыми узорами. Пол, потолок и стены были выложены зеленым стекловидным камнем, причем последние украшал золотой бордюр. По полу были разбросаны меха и атласные подушечки. Дверные проемы вели в другие помещения. Они прошли через несколько соседних комнат, в точности похожих на первую, и никого не увидели, но Конана не оставляли подозрения.

– Здесь кто-то был, причем недавно. Эта кушетка еще хранит тепло тела того, кто на ней лежал. А на этой подушке остались отпечатки чьих-то бедер. Кроме того, в воздухе еще чувствуется запах духов.

Вокруг царила какая-то сверхъестественная и жутковатая атмосфера нереальности происходящего. В некоторых комнатах было темно, и они не рисковали заходить туда. Другие купались в странном мягком свете, который, похоже, исходил от самоцветов, вделанных в стены и складывающихся в фантастические узоры. И вдруг, когда они проходили через одну из таких освещенных комнат, Натала вскрикнула и схватила своего спутника за руку. Тот с проклятиями обернулся, готовясь столкнуться лицом к лицу с неприятелем, и растерялся, не увидев никого.

– В чем дело? – прорычал он. – Если ты еще раз схватишь меня за правую руку, я спущу с тебя шкуру. Или ты хочешь, чтобы я сам перерезал себе глотку? Чего ты разоралась?

– Посмотри вон туда, – лязгая зубами от страха, пролепетала девушка.

Конан снова выругался. На столе из полированного эбенового дерева стояли золотые приборы с едой и питьем, но в самой комнате никого не было.

– Что ж, для кого бы ни был приготовлен этот пир, – прорычал варвар, – ему придется искать себе угощение в другом месте.

– Неужели мы станем это есть, Конан? – нервно осведомилась девушка. – Эти люди могут застукать нас, и тогда…

– Лир ан маннанан мак лир! – выругался он, схватил ее за шею и бесцеремонно усадил в одно из украшенных позолотой кресел у стола. – Мы умираем с голоду, а ты все никак не уймешься! Ешь!

Сам он опустился в кресло на другом конце и, схватив нефритовый кубок, опорожнил его одним глотком. В нем оказалась бордовая жидкость, похожая на вино, с необычным привкусом, который был ему незнаком, но тем не менее она нектаром пролилась в его пересохшее горло. Утолив жажду, он с волчьим аппетитом набросился на стоящую перед ним еду. Она тоже показалась ему непривычной и странной: экзотические фрукты и незнакомое мясо. Столовые приборы были изготовлены с предельным тщанием, а ножи и вилки тоже оказались золотыми. Но Конан вполне обошелся без них, хватая куски мяса руками и впиваясь в него крепкими зубами. Откровенно говоря, за столом он вел себя как истинный варвар. Его воспитанная спутница ела более изящно, но столь же жадно. Конану пришло в голову, что угощение может быть отравлено, но мысль эта отнюдь не отбила у него аппетит: он предпочитал умереть от отравления ядом, а не от голода.

Насытившись, он с глубоким удовлетворенным вздохом откинулся на спинку кресла. Только что приготовленная еда на столе стала несомненным доказательством того, что в городе имеются живые люди, так что, возможно, в темных углах притаились враги. Впрочем, это его не слишком беспокоило, поскольку он безоговорочно полагался на свои бойцовские качества. На него навалилась сонливость, и Конан подумал, что стоило бы прилечь на соседнюю кушетку и вздремнуть немного.

Натале же, тоже более не испытывавшей голода и жажды, спать не хотелось совершенно. Она то и дело робко поглядывала на дверные проемы, обозначавшие границы неизвестного. Тишина и загадочность этого странного места давили на нее. Комната вдруг увеличилась в размерах, да и стол стал длиннее, чем в тот момент, когда она села за него, и девушка поняла, что находится от своего угрюмого и сурового защитника намного дальше, чем ей того хотелось бы. Быстро поднявшись на ноги, она обошла стол и уселась ему на колени, нервно поглядывая на арочные двери. Одни из них были освещены, другие – нет, и именно последние поневоле приковывали к себе ее взгляд.

– Мы поели, попили и отдохнули, – заявила она. – Давай уйдем отсюда, Конан. Здесь притаилось зло. Я чувствую его.

– Ну, пока что нам не причинили вреда, – начал он, когда вдруг негромкий зловещий шум привлек его внимание.

Быстро ссадив девушку с колен, он вскочил на ноги легким звериным прыжком, одновременно выхватывая саблю из ножен, и развернулся лицом к двери, из которой, похоже, и доносился звук. Тот не повторился, и Конан, бесшумно ступая, направился к ней. Натала последовала за ним, затаив дыхание и дрожа всем телом. Она поняла, что он заподозрил чье-то недоброе присутствие. Конан втянул голову в плечи и слегка присел, став похожим на крадущегося тигра. И шума он производил не больше.

В дверном проеме он замер, и Натала робко выглянула из-за его плеча. В помещении было темно, и его освещало лишь слабое сияние, проникавшее в следующую комнату. А в ней на приподнятом помосте лежал какой-то человек. Мягкий свет ласково омывал его, и он показался им двойником того мужчины, которого Конан убил у наружных ворот, разве что одежда его была намного богаче да вдобавок усыпана драгоценными камнями, мерцавшими в таинственном свете. Был ли он мертв или просто спал? Вновь раздался тот же самый зловещий звук, как будто кто-то откинул в сторону портьеру. Конан отпрянул, увлекая Наталу за собой. Он успел зажать ей рот ладонью до того, как пронзительный крик сорвался с ее губ.

Со своего места они больше не видели помоста, зато им была видна тень, которую он отбрасывал на стену позади. Но теперь там появилась еще одна тень – огромная бесформенная клякса – и она двигалась! Конан почувствовал, как волосы у него на затылке встали дыбом. Какой бы изломанной она ни выглядела, он вдруг понял, что ему неизвестен зверь или человек, который мог бы отбрасывать ее. Его разбирало любопытство, но какое-то шестое чувство заставило его замереть на месте. Он слышал, как рядом часто дышит Натала, глядя округлившимися глазами на происходящее. Более в напряженной тишине не раздавалось ни звука. Огромная клякса накрыла тень от помоста и долгое время оставалась неподвижной на гладкой стене. А потом она медленно отступила и пропала, и вновь на стене была видна лишь тень от возвышения. Вот только человек, спавший на ней, исчез.

Натала истерически всхлипнула, и Конан яростным взглядом заставил девушку замолчать, хотя и почувствовал, как у него самого по коже пробежали мурашки. Врагов из плоти и крови он не боялся; то, что можно было понять, не вызывало в нем душевного трепета. Но сейчас на его глазах случилось нечто такое, чему он не мог найти объяснения.

В конце концов любопытство возобладало над осторожностью, и он вновь вошел в неосвещенную комнату, готовый встретить любую опасность. Заглянув в соседнее помещение, он увидел, что там никого нет. Помост все так же возвышался на прежнем месте, вот только на нем больше не спал мужчина в украшенной драгоценными камнями одежде. На атласном покрывале темнела одна-единственная капелька крови, похожая на алый самоцвет. Натала тоже заметила ее и сдавленно охнула, и Конан не стал упрекать ее за это. Он вдруг снова ощутил, как липкий страх волной пробежал у него по спине. Вот на этом самом возвышении только что спал мужчина; нечто вползло в комнату и забрало его с собой. Что именно это было, Конан не представлял, но в этих тускло освещенных помещениях буквально физически ощущалось присутствие потустороннего ужаса.

Более им нечего было здесь делать. Взяв Наталу за руку и повернувшись, чтобы уходить, он вдруг заколебался. Из тех комнат, по которым они прошли, направляясь сюда, до него донесся звук шагов. Это были шаги человека, обутого или босого, но человека, и Конан, напряженный, как волк в засаде, быстро отступил в сторону. Он не сомневался, что сможет отыскать дорогу во внутренний двор и при этом обойти комнату, из которой, как ему казалось, и доносились шаги.

Но не успели они пересечь первое помещение, оказавшееся у них на пути, как шорох шелковой портьеры заставил их резко обернуться. Перед задернутым занавеской альковом стоял мужчина и пристально смотрел на них.

Он был очень похож на тех, кого они уже встречали раньше, – такой же высокий и хорошо сложенный, в пурпурных одеждах, с украшенным драгоценными камнями поясом на талии. В его янтарных глазах не было и следа удивления или враждебности. Зато в них клубилась мечтательность, как у оторванного от жизни сибарита, злоупотребляющего цветками лотоса. Он не стал обнажать короткий меч, висевший у него на поясе. Еще через мгновение он заговорил отстраненным и невыразительным голосом, на языке, которого его слушатели не понимали.

По наитию Конан произнес несколько слов по-стигийски, и незнакомец ответил ему на том же наречии:

– Кто вы такие?

– Меня зовут Конан по прозванию Киммериец, – сказал варвар. – А это – Натала из Бритунии. Что это за город?

Мужчина помедлил, прежде чем ответить. Его мечтательный и исполненный сладострастия взгляд задержался на Натале, после чего он проговорил, медленно растягивая слова:

– Из всех моих знойных видений это самое странное! Эй, девушка с золотистыми кудрями, из какой страны снов ты пришла? Из Андарры, или Тотры, или звездного пояса Кута?

– Что за ерунду ты мелешь? – прорычал Конан, которому не понравились ни слова незнакомца, ни его манеры.

Но тот не обратил на него ни малейшего внимания.

– Мне снилось множество роскошных красоток, – пробормотал он, – с волосами темными, как ночь, и бездонными загадочными глазами. Но у тебя кожа белая, как молоко, и глаза твои чисты, как рассвет, и в тебе чувствуется свежесть и изящество, которые манят к себе, как мед. Раздели со мной ложе, маленькая девушка из снов!

Он шагнул вперед и потянулся к ней, но Конан отбросил его руку в сторону с такой силой, что мужчина отлетел назад, держась за онемевшую конечность. Глаза его затуманились.

– Это что же, бунт призраков? – пробормотал он. – Варвар, я приказываю тебе – сгинь! Пропади! Исчезни!

– Сейчас я сделаю так, что твоя башка исчезнет с плеч! – прорычал разъяренный киммериец, и в его руке блеснула сабля. – Вот, значит, как вы привечаете гостей? Клянусь Кромом, я напою эти занавески кровью!

Мечтательное выражение исчезло из глаз незнакомца, и он несказанно удивился.

– Тхог! – воскликнул он. – Вы – настоящие! Откуда вы взялись? Кто вы такие? Что вы делаете в Ксутале?

– Мы пришли из пустыни, – проворчал Конан. – В город мы забрели поздно вечером и умирали от голода. Здесь мы нашли стол, накрытый на одного, и устроили себе пиршество. У меня не денег, чтобы заплатить за угощение. В моей стране голодному человеку не отказывают в еде, но вы – люди цивилизованные и непременно требуете плату, если вы такие же, как те, кого я встречал. Мы никому не причинили вреда и уже собрались уходить. Клянусь Кромом, мне не нравится это место, где мертвецы воскресают, а спящие исчезают в животе бродячих теней!

Услышав его последние слова, мужчина задрожал всем телом, и его желтое лицо посерело.

– Что ты сказал? Теней? В животе бродячих теней?

– Ну, – осторожно ответил Конан, – чем бы оно ни было, но оно забрало с собой спящего человека, оставив лишь капельку крови.

– Вы видели? Видели? – Мужчина затрясся как осиновый лист, и голос его поднялся на невообразимую высоту.

– Мы видели лишь мужчину, спящего на возвышении, и тень, поглотившую его, – пояснил Конан.

Его слова возымели неожиданный и ужасающий эффект. Дико вскрикнув, мужчина повернулся и выскочил вон из комнаты. В безумной спешке он налетел на дверь, больно ударившись об нее, но устоял на ногах и принялся бегать по комнатам, оглашая их истошными воплями. Изумленный Конан глядел ему вслед. Девушка, дрожа всем телом, вцепилась в руку варвара. Фигура убегающего со всех ног человека уже скрылась из глаз, но до них еще долетало эхо его испуганных криков, отражавшееся от сводчатых потолков и становившееся все слабее. Внезапно воздух прорезал громкий вопль, который тут же оборвался, и в комнатах воцарилась звенящая тишина.

– Кром!

Конан отер пот со лба тыльной стороной ладони, которую никак нельзя было назвать твердой.

– Это город сумасшедших! Давай убираться отсюда, пока мы не встретили еще какого-нибудь полоумного!

– Я сплю, и мне снятся кошмары! – горячечно забормотала Натала. – Мы умерли и прокляты! Мы умерли в пустыне и попали в ад! Мы превратились в бестелесных призраков… ой! – Ее причитания оборвала звонкая пощечина, которую отвесил ей Конан.

– Нет, ты не призрак, если легкий удар способен заставить тебя заткнуться, – заявил киммериец, демонстрируя черный юмор, который просыпался в нем в самые неподходящие моменты. – Мы еще живы, хотя и ненадолго, если задержимся в этом проклятом месте. Идем!

Но не успели они пройти через эту комнату, как вновь были вынуждены остановиться. К ним опять приближалось кто-то или что-то. Они развернулись лицом к дверному проходу, из которого доносились звуки, ожидая неведомого. Ноздри Конана затрепетали, а глаза удивленно расширились. Он уловил слабый запах духов, который показался ему знакомым, – да, именно его он почувствовал, едва они вошли в здание сегодня вечером. В дверном проеме возникла чья-то фигура. Конан негромко выругался; Натала открыла от удивления рот.

Там стояла женщина и во все глаза смотрела на них. Высокая и гибкая, она была сложена, как настоящая богиня; из одежды на ней имелся лишь узкий поясок, изукрашенный драгоценными камнями. Грива блестящих и черных как вороново крыло волос оттеняла ее изумительную кожу цвета слоновой кости. В глубоких темных глазах, обрамленных длинными ресницами, светились древние чувственные загадки. При виде столь сногсшибательной красоты у Конана перехватило дыхание, а Натала, глядя на незнакомку, потеряла дар речи. Киммериец еще никогда не встречал такой женщины. Черты ее лица свидетельствовали о стигийском происхождении, но кожа была лишена смуглого оттенка, свойственного тем уроженкам Стигии, которых он знал: тело ее казалось вылепленным из алебастра.

Но когда она заговорила глубоким музыкальным голосом, оказалось, что разговаривает она по-стигийски.

– Кто вы такие? Что вы делаете в Ксутале? Кто эта девушка?

– А ты кто? – с грубоватой прямотой осведомился Конан, которому уже надоело отвечать на одни и те же вопросы.

– Меня зовут Талис Стигийская, – ответила женщина. – Вы что, сошли с ума, раз пришли сюда?

– Я уже и сам начал склоняться к этому предположению, – проворчал он. – Клянусь Кромом, если я все еще пребываю в здравом уме, мне здесь явно не место, потому что все, кого я здесь встречаю, – чокнутые. Мы случайно забредаем сюда из пустыни, умирая от голода и жажды, и натыкаемся на мертвеца, который пытается прикончить меня ударом в спину. Мы входим во дворец, богатый и полный роскоши, но здесь никого нет. Мы обнаруживаем накрытый к ужину стол, за которым никто не сидит. А потом мы видим тень, пожирающую спящего… – Он пристально взглянул на женщину и увидел, как она побледнела. – Итак?

– Что «итак»? – пожелала узнать она, явно сумев взять себя в руки.

– Я просто ждал, что ты кинешься бежать, завывая, как полоумная, – любезно пояснил он. – Во всяком случае, мужчина, которому я поведал эту историю, поступил именно так.

Женщина равнодушно пожала своими хрупкими плечиками цвета слоновой кости.

– Значит, это его крик я слышала. Что ж, от судьбы не уйдешь, но глупо визжать, словно крыса, угодившая в ловушку. Когда Тхог пожелает заполучить меня, он придет за мной.