Текст книги "Кельтика"

Автор книги: Роберт Холдсток

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

Мунда бросилась в объятия отца, теперь она плакала. Урта подхватил ее и закружил, целуя ее лоб и волосы, заплетенные в косички. Сын уцепился за пояс Урты и висел там, пока Урта не поднял его выше. Кимон принялся молотить отца руками по спине, то ли от злости, то ли от радости. Когда Урта усадил детей на землю и принялся рассказывать им о своих приключениях, нежно глядя на них, я почувствовал странный прилив зависти. Дети в свою очередь тоже что-то рассказывали. Я не нашел в ясноглазом Кимоне ничего, что напомнило бы того невыносимого мальчика, о котором Урта рассказывал в Похйоле. Возможно, он был ужасным только в компании своего брата, что в принципе вполне естественно.

Я подумал, что Урта сейчас не видит ничего, кроме своих детей, и решил углубиться в лес, но тот сразу заметил и спросил:

– Куда ты?

– Хочу осмотреться. Не беспокойся, не торопись.

– Не уходи далеко, – велел Урта. – Мы находимся здесь из милости, а не по приглашению.

Верно сказано, подумал я. Для Урты и его родственников эта Страна Призраков была миром легенд, утрат и страха, наверное, в детстве ему рассказывали истории о Царстве Теней Героев. Думается, он компенсировал страх перед этим местом радостью, что сейчас он среди живых, в кругу своей семьи.

А у меня снова возникло странное чувство, будто я знаю эти места. Мне кажутся знакомыми очертания горы, которая высится за лесом, рисунок скал на фоне неба, раскатистый шум водопада, шорох ветра в ветвях, ощущение покоя и одновременно какого-то смутного беспокойства.

Я нашел уютную лощину, поросшую густой травой и цветами, и присел там, наслаждаясь тишиной и покоем. Близился вечер, в лесу вокруг меня собирались тени, я слышат их легкое дыхание, они подбирались поближе, чтобы взглянуть на меня. Я не беспокоился. Я видел отблеск заката на клюве сокола, свет в глазах собаки, мерцание на чешуе лосося. Трава зашуршала от какого-то движения. Сначала печаль, а потом радость пронеслись в голове. На меня вдруг нахлынули воспоминания о прошлом, которые были раньше скрыты для меня, я вспомнил давние события, вспомнил людей и семьи, мне захотелось плакать. Истории, тени появились неожиданно и так же неожиданно ушли, но три мрачных лица приблизились, чтобы рассмотреть меня, прежде чем исчезнуть.

Всего теней было десять. Они расселись кружком вокруг меня и перешептывались, из-за высокой травы виднелись только их капюшоны. Их голоса что-то говорили, кого-то убеждали, десять голосов из забытого прошлого, десять воспоминаний детства, те десять лиц, что преследовали меня всю жизнь, возникая совершенно неожиданно.

– Что ты здесь делаешь? – спросила одна тень. – Тебе здесь не место. Пока не место.

– Мы тебя не ждали, – прошептала вторая. Голос леса. Скоген! – Ты удивил нас.

Трава передо мной раздвинулась, и появилась собака, принюхиваясь, она смотрела на меня. Кунхавал! Воздух вокруг меня пришел в движение от крыльев – я узнал Фалькенну. Это были два существа, в которые я мог переходить из своего тела. Собака и сокол обходились недорого.

Потом появился ребенок, он хихикал и щипал меня за щеку, – как же я не узнал Синизало? – но она тут же исчезла, я не успел как следует рассмотреть ее лицо.

– Я вас помню, – обратился я к собравшимся. – Во всяком случае, некоторых. Вы видели, как я начинал свое странствие по предначертанному пути. Тогда я был еще ребенком. А окружающий мир был таким просторным.

– Ты и сейчас ребенок, – рассмеялся один из них. Я посмотрел ему в глаза и вспомнил пугающее имя: Опустошитель.

– Ты сошел с пути слишком быстро, – продолжил Опустошитель. – Ты ведь еще молод. Ты мог бы еще побродить по свету. Я это знаю. Я наблюдаю за тобой из пещер.

– Все, кроме одного, закончили свой предначертанный путь, – прошептал Фалькенна. – Еще не закончили, но вот-вот закончат. А ты почти и не начал.

Еще один нежный голос, я вспомнил, что он принадлежит Мондриму, добавил:

– Как тебя сейчас зовут?

Я им сказал, и они принялись смеяться. Через какое-то время Мондрим объяснил:

– Это всего лишь прозвище, которое дала тебе мать, Мерлин – лишь частичка того имени, которое ты получил в те времена, когда играл у водопада. В нем часть тебя, но очень небольшая. Твое настоящее имя куда длиннее. У тебя есть еще прозвища… Мерлин?

И опять все смеялись, услышав имя.

Я сказал, что других имен у меня нет. За свою долгую жизнь меня звали по-разному, и только сейчас я понял, что часто возвращался к этому простому имени. Мерлин. В нем я ощущал покой.

– Ты все еще молод, – сказал Скоген. – Ты должен был бы быть старше. Но ты всегда был лентяем. Матери приходилось даже завязывать шнурки на твоих ботинках. Я помню, как ты стоял у водопада, когда все уже уходили. Такой неаккуратный, босой, неуверенный и безразличный. В первые дни, идя по предначертанному пути, ты даже пропускал ужин. Тебе было лень сшить кожаный мешок для своих вещей. Тебе всегда нужна была помощь. Похоже, за все пройденные тобой круги ты так ничему и не научился.

– Зачем ты мне это говоришь? – перебил я резкую речь Скогена.

– Потому что ты вернулся, Мерлин. Чтобы твои шнурки снова завязывали. Если бы ты научился тому, чему научились другие, ты бы знал, что нельзя переходить эту реку. А ты, похоже, ослеп.

– Я помогаю своему другу, тому, что пришел со мной, сейчас он с детьми. Я помогаю еще одному, тому, что воскрес, его зовут Ясоном, он грек.

– Не очень-то ты им помогаешь, – заметил пес Кунхавал.

– Помогаю как могу, я стараюсь не слишком много отдавать.

– Остальные отдали много за свои долгие жизни, – сказал Опустошитель с упреком.

– Поэтому они постарели и потемнели, – зло парировал я. – Постарели и потемнели.

– Зато теперь они мудрее, а мир им по-прежнему интересен, – заявила Синизало – дитя, поучающее другое дитя.

Я поймал взгляд юноши, который смотрел на меня через траву, его темный капюшон был откинут. Маска на лице Синизало была моим собственным лицом, хотя и без бороды, без морщин, без загара, необветренное, без шрамов от колючек и когтей птицы. Тут я почувствовал, что чьи-то руки трогают мои ботинки.

– Ну надо же, зашнурованы! – издевалась Синизало. – Он решил хотя бы одну проблему.

В этот момент все тени растворились в лесу. Последние слова, которые я услышал, принадлежали Опустошителю:

– Я слежу за тобой, когда могу.

– Из пещер, через оракулов. Теперь я все понял. Я никогда не узнавал тебя.

– Я не вмешивался. Я просто был рядом и наблюдал. Но сейчас за тобой следует куда более пронзительный взгляд.

– Пронзительный взгляд? Чей?

– Взгляд того, кто сбился с пути, Мерлин. Она тоже сбилась с пути и перешла реку, но прячется от нас и прячется от тебя. Вы были лучшими друзьями тогда, когда мы играли у водопада. Вы вместе играли, вместе учились и даже придумали свой собственный язык. Разве ты забыл?

– Да… хотя иногда вспоминаю… только чуть-чуть. Я любил ее… помню, мне было очень грустно расставаться. Это было так давно.

– Но теперь она тебя ненавидит. Гнев изменил ее.

– Но почему? За все века моих странствий я не встречал никого из тех. Я даже начал сомневаться, что они еще живы. Мне всегда было одиноко.

– Вы все одиноки. Пока не приходит время возвращаться домой. Все, кроме двоих, скоро будут дома.

– Так как же она может ненавидеть меня?

– Поройся в прошлом. Однако она рядом, она наблюдает. Затаись, – возможно, тебе удастся ее увидеть. Больше ничем не могу тебе помочь. Ты уже научился завязывать шнурки. Уже много лесов выросли, отцвели и умерли, прежде чем случилось это чудо! Теперь учись развязывать другие узлы. И убеди себя, что стареть можно со вкусом.

Ветер пробежался по траве. Все тени прошлого исчезли. Я сидел в раздумьях, солнце скрылось за тучу, стало прохладнее. Мои конечности отяжелели. Я попытался встать, но не смог. И тогда я услышал шум падающей воды. Мне удалось повернуться и посмотреть сквозь редкие деревья на искрящийся пруд, его поверхность была идеально гладкой почти все время, хотя со скалы падал целый каскад прозрачной воды.

Это был мой дом, место, где я играл.

Она сидела там и смотрела на меня. На ней было платье из оленьей кожи и овечьей шерсти, украшенное отполированными ракушками и раскрашенными камнями. В руках был небольшой лук, она пыталась натянуть тетиву потуже, стрела со сливой на конце была вставлена в луку – сейчас она выстрелит. Длинные прямые волосы, матово-черные, в какой-то момент упали ей на лицо, и я воспользовался этим, чтобы отскочить в сторону, но она это почувствовала и с закрытыми глазами. Слива ударила меня в грудь и расплющилась. Она торжествующе засмеялась, откидывая волосы с лица. Ликующий взгляд дразнил.

– Я попала! Попала! Тебе от меня не спрятаться.

Помню, я страшно разозлился. А когда бросился к ней, чтобы столкнуть ее в пруд, она со всех ног унеслась прочь. Я свалился в воду один.

А озорные глаза смотрели с берега, как я барахтаюсь в пруду.

С ней что-то происходит! Вдруг она начала изменяться! Теперь она злая, съежившаяся, старая! Она пристально вглядывается в меня из-под своей блестящей вуали, полная злобы, полная жестокости. Пронзительные глаза, ненавидящий взгляд!

Она неожиданно исчезла, оставив меня совершенно разбитым и потрясенным.

Девочка с нарисованными на щеках стрелами пристально смотрела на меня. Она держала меня за уши и трясла, зовя по имени. Я сразу же узнал Мунду. Когда она поняла, что я снова среди живых, она присела рядом и подобрала два толстокожих яблока.

– Это тебе, – сказала она. – Тебе нужно поесть. Так сказал папа.

– Спасибо.

– А с кем ты разговаривал? – спросила она, пока я расправлялся с первым плодом.

Ее вопрос застал меня врасплох. Давно ли она наблюдает за мной? Я встал и огляделся, потом перевязал узелок на моих ботинках из оленьей кожи. Узлы были в порядке, но я заново их завязал, словно во сне. Ошеломленная Мунда наблюдала за мной.

Оказывается, за мной следили! Следил тот, кто сам сбился с пути! Я пытался угадать. Кто же второй, любой из моих детских воспоминаний? Но даже эпизод у водопада был мимолетным, растворился как сон, оставив в памяти только глаза, жуткие глаза. Была ли эта встреча наяву? Или Страна Призраков пробудила мои собственные воспоминания и я сам упрекал себя за то, что не хочу поддаваться старению?

Я не мог сосредоточиться, не мог разобраться. Побывал ли я дома, в том мире моего детства, пройдя через Дух Арго?

Ничего не вышло, встреча казалась какой-то нереальной. Передо мной стояла только Мунда и хмуро смотрела на меня.

– Папа говорил, что ты странный. Нужно больше кушать, – говорила мне девочка, понимающе кивая.

Потом она взяла меня за руку и повела через лес туда, где Урта и его сын боролись за обладание маленьким бронзовым кинжалом. Три женщины в темных одеяниях молча стояли у кромки леса, одна из них улыбалась, глядя на их игры.

– Мне пора идти, – позвал меня Урта, который лежал прижатый к земле своим решительным сыном. – Я должен идти на восток. Мне нужно действовать, а ты должен пойти со мной, Мерлин.

Неожиданно он перекинул мальчика через голову, повернулся и издал победный клич, переворачивая маленького воина вверх ногами.

– Первый урок жизни: никогда не рассчитывай, что твой отец будет драться честно! – рассмеялся он.

Потом Урта подхватил обоих детей и зажал под мышками, как поросят. Он подошел ко мне и сказал:

– Ты прав, Мерлин, дети большая обуза, чем мне раньше казалось. Как думаешь, сможет наша скифская подруга Улланна разделать и зажарить этих двух маленьких кабанчиков?

– Без всякого сомнения. Боюсь только, ей не понравится готовить дичь, которую не она поймала.

Урта зарычал, а дети визжали и вырывались.

– Очень мудрая мысль. Думаю, ты прав. Может быть, когда вернемся?

– Конечно. Если от них много хлопот, мы их обязательно зажарим и устроим праздник.

– Я ничей праздник! – вопил Кимон, слегка встревожившись, но при этом хохоча, потому что отец щупал его ребрышки.

– Ах, ничей праздник! Ладно, Ничей тоже был хорошим человеком, насколько я знаю. Мы и его пригласим на наш праздник.

Урта крепко прижал детей к себе.

– Ну, дочурка, поцелуй папу, – попросил он Мунду.

Девочка поморщилась и отодвинулась от него:

– Ты слишком волосатый.

– Все равно поцелуй.

– Нет, ты волосатый, – настаивала девчушка.

– Все равно целуй. – Урта крепко прижал ее.

Она внимательно изучила его лицо и в конце концов решила поцеловать в лоб.

– Хватайся за мои усы, – обратился он к сыну, и мальчик ухватился за свисающие кончики. Урта отпустил его, и тот повис на его усах.

Немного повисев, Кимон отпустил руки.

– Кто разрешил тебе отпускать руки?

– А разве тебе не больно?

– Конечно больно. – Урта ухватил мальчика за его конский хвостик и оторвал от земли.

Кимон вскрикнул, потом безвольно повис, гневно глядя на отца.

– Тебе больно?

– Да. – Мальчик демонстративно сложил руки на груди. – Но пока ты меня держишь, мне нравится болтаться в воздухе.

– А очень больно?

– Очень.

– Всего лишь очень?

– Очень больно, – мрачно сказал мальчик. – Но не волнуйся. Твоя рука устанет раньше, чем сломается моя шея.

– Хорошо сказано, маленький негодяй. – Урта отпустил его. – Боль причиняет страдание, так уж устроена боль. Страдание, усталость, не в этом дело. Но если волосы у нас на голове или на губе так крепки, насколько же крепки наши сердца?

– Очень крепки, – подтвердил Кимон, потирая макушку.

Урта присел и притянул детей к себе:

– Крепче волос, нет сомнений. Не забывайте об этом. Оба не забывайте. Я вернусь после того, как встречусь с одним сильным человеком и отправлю его бродить по ядовитым болотам, где у мертвых нет костей, нет памяти и нет песен.

– С Куномаглом! – яростно вскричал Кимон.

– Правильно. С Куномаглом. У него тоже крепкая борода. А вот каково его сердце?

– У цыпленка сильнее! – выкрикнул Кимон.

– Верно. Я использую его бороду для веревки. Зачем выбрасывать хороший волос.

– Когда он умрет, остальные в Стране Призраков будут петь, – гордо заявила маленькая Мунда.

– Да, и ваша мама с ними. Ну а теперь отправляйтесь-ка к своим мамкам. У вас самые надежные защитницы. – Урта поцеловал детей, крепко обнял. А потом подтолкнул по направлению к трем ожидающим женщинам. – Я вернусь до следующей весны, – крикнул он им вслед. Они удалялись неохотно, грустно. – Мы вместе вернемся домой. Обещаю вам!

Когда он играл с детьми, он был любящим и мягким. А сейчас, когда мы шагали к границе этого странного мира к ожидающему нас Арго, его лицо окаменело.

– Я больше не буду ни улыбаться, ни смеяться, пока эти гады, мои предатели-утэны, не окажутся нанизанными на копья, обезглавленными, в крови и смятении. Это будут жестокие времена, Мерлин, зима среди лета. Ты будешь жить в кошмаре. Но обещаю тебе новую жизнь с будущей весны, если останешься со мной.

– Я сделаю для тебя все, что смогу, Урта. И Ясон тоже.

Урта нахмурился:

– Ясон? Он станет делать только то, что нужно ему для исполнения своего сна. Я не верю ему. Ты – другое дело. Не знаю, зачем ты мне нужен, но я верю тебе. Хотя ты меня удивляешь. Когда мы прибыли сюда, ты был полон энергии. А сейчас… будто ты увидел привидение.

– Я в самом деле увидел привидение. Даже одиннадцать привидений. Хорошую порцию привидений.

– Одиннадцать? Неудивительно, что у тебя глаза налились кровью. И кто они?

Ну что я должен был ему сказать? Что я мог ему сказать? Что для него рассказ такого, как я, о тех временах, когда мир был безмолвен, а земля сама создавала людей, которые будут скитаться по ней, незаметные, очарованные, с единственной целью, как кажется, жить, стареть и наблюдать за сменой поколений.

Я заглянул туда, где родился. Я не знал, куда иду. Я жил и действовал одним днем, никогда не осмеливался заглядывать вперед или назад. Ни для себя, ни для других. Жизнь была для меня оболочкой. Причина моего беспокойства не в том, что я заглянул в прошлое, а в том, что я понял беспредметность моих призраков.

Кроме одного, заблудшего, который следил за мной пронзительным взглядом.

Кто она? Почему она злится?

– Не переживай, – сказал Урта, увидев, что я растерялся. Он повернул к реке.

Глава тринадцатая
ОТБЛЕСК ЛУНЫ

Миеликки, Госпожа Леса, поджидала нас у реки на границе своих владений. Когда она увидела, что мы возвращаемся, она повернулась и пошла к Арго, стоявшему на якоре. Женщина в вуали шагнула в заросли ивы и на минуту скрылась из виду за дрожащими листьями и ветками. Но вот она снова появилась. Ее взгляд остановился на мне. Я тихо поблагодарил ее:

– Спасибо тебе. За Урту и, конечно, за меня. В ответ женщина сказала:

– Что-то злое проскользнуло мимо меня, сейчас оно на корабле прячется.

Ее слова заставили меня вздрогнуть.

Потом мы с Уртой забрались на борт нашей нарядной лодочки. Она развернулась и отчалила от Царства Теней Героев, направляясь к противоположному берегу. Когда мы вернулись, был все еще вечер, Улланна пела песню, а ее рыба зажаривалась над костром. Арбам приветствовал нас. Мы сошли на берег. Ниив обняла меня и попросила:

– Расскажи, что ты видел. Расскажи мне все. Там на самом деле есть призраки? Арбам говорит, что существуют призраки не только умерших, но и еще не родившихся воинов. Там может находиться и мой ребенок. Ты видел моего ребенка? Это мальчик? Он похож на тебя? Расскажи, расскажи…

Я оторвал хорошенькую приставалу от себя. Я видел много драгоценных камней, но ни один из них не сиял так, как светились глаза этой женщины, когда она засыпала меня вопросами или дразнила.

– Позднее, – пообещал я.

– Рыба! – предложила Улланна. – Осталось немного. Если помните, рыба и так была маленькая, но мы оставили вам пару кусочков. Ешьте быстро, а то совсем сгорит.

Урта снял кусок рыбы с вертела.

– Неплохо, – заметил он.

– Лучше, чем дичь, – отозвалась Улланна. – Одни перья да кости. Как вы здесь живете? Охотиться здесь – все равно что искать дерьмо в тундре!

– Трудно найти? – попробовал отгадать я, откусывая кусочек сочной рыбы.

– К тому же старое и засохшее, когда наконец найдешь, – закончила мысль Улланна. – Зато яблоки созрели на удивление рано. Так что голодать нам не придется.

Урта уставился на скифку осуждающим взглядом и долго не отводил его. Очевидно, его задели слова, сказанные о его стране. Думаю, он хотел ей сказать, что обычно охота здесь неплохая, но мы находимся на границе с Иным миром. Кроме того, все указывало, что настало время третьего опустошения земель… Хотя, если бы Урта все это сказал Улланне, она обязательно напомнила бы про того оленя, которого мы видели несколько дней назад, он был вполне упитан и непуглив.

Урта не стал говорить то, что хотел, только заметил:

– Рядом со Страной Призраков яблоки всегда спелые. – А потом задал довольно неприличный вопрос: – Я много слышал про женщин из твоего племени. Торговцы привозили эти истории вместе с вином и тканями. Правда, что вы отрезаете левую грудь, чтобы не мешала натягивать тетиву?

Ответный взгляд Улланны был полон презрения. Помолчав, она принялась ковырять в зубах небольшим ножиком и, не прекращая свого занятия, спросила:

– А верно, что вы, кельты, настолько неуклюжи верхом, что отрезаете себе яйца, чтобы удобнее было сидеть в седле?

– Неуклюжи верхом? Ты с ума сошла?

Улланна засмеялась. Она расстегнула свою кожаную куртку и обнажила левую грудь. Она была небольшой, с красными прожилками и твердым соском. Женщина гордо вскинула голову и прикрыла свое тело.

– Не стоит верить всему, что говорят хитайты.

– Хитайты? – нахмурился Урта.

– Сплетники. Болтуны. Когда я увидела тебя, сразу подумала, что у тебя нет яиц. Видишь, хитайты всегда врут. Хотя ты не очень ловок на коне, – не удержалась она и ухмыльнулась. – Хотите еще рыбы? Давайте ешьте быстрее. Что вы не съедите, доем я, в конце концов, я ее поймала.

Урта откусил еще. Я обратил внимание, что он подтянул свои брюки, а Улланна чуть заметно улыбнулась, заметив это. Урта мог бы проявить больший интерес к женщине, но над ним витала тень погибшей семьи, и она не исчезнет, пока он не найдет тех людей, которые предали его. Видимо, Улланна тоже это почувствовала, она отвернулась и погрузилась в свои мысли.

Поздно вечером, когда уже стемнело, Ниив вдруг поднялась и заявила:

– Арго хочет вернуться на пристань. Он желает, чтобы я поплыла на нем. Пойдешь со мной, Мерлин?

Мог ли Арго говорить с Ниив? Я ничего не слышал. Может быть, связь между ними теснее, чем я думаю?

Я бросил взгляд на Урту; я помнил, о чем мы договаривались раньше. Если он захочет, чтобы я ехал с ним, я так и сделаю. Но он махнул ножом в знак того, что я свободен от обещания.

– Отправляйся. Увидимся в крепости. Мне нужно еще кое-что сделать, прежде чем я вернусь на Арго. Скажи Ясону, что я быстро обернусь, если он может подождать меня.

Я пошел к реке и залез в лодку. Ниив уютно устроилась за яркими драпировками, и я улегся рядом с ней ногами по ходу судна. Зловещий старинный кораблик снялся с якоря и вошел в течение, его слегка покачивало, когда он проходил поворот реки. Над нами сомкнулись кроны деревьев, мы будем плыть под ними все два дня, пока не доберемся до Ясона.

В залитой лунным светом тишине Ниив принялась за меня, она привлекла все свои чары, особенно смех. Скажи мне это, скажи то: она хотела разузнать побольше про предначертанный путь, про мою магию, причиняют ли мне боль заклинания, так глубоко спрятанные в моем теле. Не поделюсь ли я с ней какими-нибудь несложными заклинаниями? А еще она спрашивала, откуда я родом и как мне удается не стареть. По ее представлениям, я должен походить на дерево, сучковатое, растрескавшееся, обожженное молнией и все еще цепляющееся за жизнь.

Она гладила мое лицо, целовала мои губы. Она сняла с себя одежду и при свете луны, пробивавшемся сквозь ветви, стала похожа на шелковистого, с серебряными пятками олененка. Она ухватилась за веревку и выпрыгнула за борт, я свесился вниз и увидел, как она изящно плывет за лодкой. Против воли я возбудился.

– Ныряй ко мне, ныряй, – соблазняла она меня. – Тебе понравится. Вода течет сквозь меня, сквозь тело, сквозь сознание, я чувствую себя рекой… такое невероятное ощущение! Давай, Мерлин, попробуй.

Я не смог устоять. Я тоже разделся и ухватился за другую веревку, мы поплыли вместе, а Арго тащил нас на восток, прижимая ее прохладное трепещущее тело к моему. Ее нос слегка задевал мой, губы и языки соприкоснулись.

Когда мы залезли обратно в лодку, она дрожала, поэтому обернула драпировку вокруг наших тел. Ее руки были сухими и теплыми.

– Может быть, уже пора? – прошептала она между поцелуями. – Пожалуйста, пусть будет пора.

Если и был момент, когда я расслабился, сейчас я снова собрал всю волю, и снял со своего тела ее руки (поцеловав ее пальцы), и разделил наши тела. Над нашими головами заухала сова, раздался звук хлопающих крыльев. Я увидел ее светящиеся глаза совсем рядом, она наблюдала за мной с ветки, провожая глазами нашу уплывающую по реке лодку. Я сосредоточился на птице, и Ниив надоело меня соблазнять.

– Такая прекрасная возможность, – сердито буркнула она.

– Я слишком стар для тебя, – возразил я устало, но она, конечно, не согласилась.

– Моему ребенку нужен отец. Ты что, боишься, что какое-нибудь заклинание сбежит от тебя к моему ребенку? Или ко мне? Ты поэтому сторонишься меня?

Если честно, я и сам не знал. Во все времена, во всех мирах на моем пути я не отказывал себе в удовольствиях. Думаю, по свету ходило немало сыновей и дочерей бродячего волшебника, большинство из них давно умерли, оставив после себя сыновей и дочерей. Я не ощущал от этого никакого урона моей силе или моим способностям, страдали только спина и дыхание. Я всегда старался не связываться с сумасбродными, помешанными, слишком веселыми, загадочными и несчастными, пока я вызывал живой и нездоровый интерес у дочерей и жен могущественных людей. Кроме того, я благоразумно избегал колдуний. Единственным исключением была прародительница Ниив, Мирга. И именно эта мысль заставляла меня держаться подальше от девушки из Похйолы. Все, что может перейти от меня во время акта любви, должно умереть в положенный срок, я совсем не хотел, чтобы оно преследовало меня во Времени.

Я размышлял обо всем этом на рассвете, наблюдая за воронами, которые перелетали с ветки на ветку среди нависающих над водой деревьев. Я чувствовал мягкие губы Ниив на своем теле и был рад, что она не принимала любовь, как таковую. Неожиданно стало холоднее, лодка закачалась, словно проходя сильное течение, и я увидел, приподнявшись, размытый силуэт греческой галеры прямо перед нами, ее нос нависал над лодкой и казался огромным.

Лодка легко вошла в борт галеры, та без усилия поглотила ее, растворила в себе, как вода растворяет краску, как лес поглощает туман. Мы с Ниив, завернутые в одну драпировку, оказались в трюме большого корабля среди канатов, мешков и запасных весел.

И снова мы плыли по реке, к вечеру уже были на пристани около крепости Урты, там нас встречали Ясон и остальные. Пока нас не было, они жили в крепости; хоронили тела погибших и сооружали защитные талисманы и тотемы, чтобы они охраняли это место в ближайшие несколько месяцев.

Урта и Арбам прибыли верхом на четвертый день. Мы с Ниив поджидали их. Улланна вела на веревке корову, которую прихватила по пути, а за спиной у нее болтались зайцы, наколотые на копье. Она нарушила табу, но не желала слушать Арбама, который до сих пор сердился на нее за отказ внять его мольбам. Он говорил, что зайцев нельзя убивать ранней весной, пока дух злаков с ними, он разгоняет их по полям для защиты будущего урожая.

– Мясо всегда мясо, – заявила она разгневанному старику, – а немного духа злаков мяса не испортит.

Чтобы успокоить Арбама, я высказал мнение, что, если на самом деле наступил период опустошения, все табу снимаются до его окончания, потому что урожая все равно не будет, Я пытался говорить убедительно, но никак не смог вспомнить, какие события положили начало этому запрету.

– В самом деле? – буркнул Арбам. – Мне кажется, ты прав. Клянусь кровью Бриги! Нам нужен поэт или друид, чтобы разъяснять подобные вещи, но они все ушли за реку, – он имел в виду Иной мир, – поэтому поверю тебе на слово.

По-моему, он был рад, что позволил себя убедить.

Урта слез с коня, снял меч, снял золотой обруч, который носил на шее. Он подошел к двум заостренным кольям, на которые накололи тела двух мастифов еще живыми. Он принялся звать их по имени, рыдая от горя:

– Маглерд! Гелард! Ждите меня там, где играют мои дети. Я приду к вам, и мы снова будем охотиться, я никогда больше не посмею сомневаться в вас, мои верные псы! Вы бы очень пригодились мне сейчас, так много вокруг шатается собак на двух ногах, которых нужно убивать, а вы могли бы распознать их раньше, чем я увижу блики на их окровавленных копьях!

И тут он сообразил, что колья пусты, там, где должны находиться высохшие трупы с проколотым горлом, было лишь чистое дерево.

Один из его людей подсказал, что собаки находятся в зале со щитами.

– Вы сняли их. Я очень рад. Я устрою им королевские похороны, прежде чем мы отправимся на пункт сбора у реки Даан. Помоги мне, Мерлин. Мне понадобятся для ритуала все зайцы с духом зерна!

Урта с мрачным видом направился в зал со щитами. Он вошел туда один и тотчас снова раздался его вопль. Громко и угрожающе залаяли собаки. Судя по звуку, собаки атаковали человека, свалили его на пол. Урта нескоро вышел из дому, лицо его было потным, волосы растрепаны, кожа исцарапана когтями, зато глаза хоть ненадолго засияли от счастья.

Маглерд и Гелард вышли вслед за ним, они терлись о его бока, напрашиваясь на ласки.

– Мои псы! – хохотал он. – Они восстали из мертвых!

– Они никогда не были мертвыми! – крикнул я в ответ, а он снова принялся играть со своими собаками.

Ниив тоже смеялась, зажимая руками рот. В последние дни она сильно нервничала, после того как простым заклинанием остановила мечи, которыми должны были убить псов.

– Я не могла допустить это. Что-то говорило мне: они ни в чем не виноваты.

Весь потный и в крови от царапин, Урта наконец угомонил собак, и они пошли с ним к Арбаму, который радостно улыбался.

– Я заберу их с собой, отец. Я уверен, Ясон согласится взять их на борт. Они не могут грести, но зато могут сражаться как демоны. Теперь, когда нет Куномагла, не знаю, кто будет ими заниматься?

– Их жизни спасла девушка, – заговорил Арбам. – Мерлин все мне рассказал.

– Какая девушка? Из Похйолы? Ниив?

– Да.

Урта швырнул ей два свернутых поводка.

– Спасибо, – поблагодарил он Ниив. – Маглерд, Гелард, идите к Ниив.

Огромные псы послушно подошли к девушке и улеглись по обе стороны от нее. Ниив сияла от удовольствия.

– Я буду любить их всей душой, – пообещала она, положив руки на головы тяжело дышащих собак.

– Пора отплывать, – сказал Урта, потирая ушибы и царапины. – Закройте за нами ворота. Если кто-то из другого клана поселится здесь в наше отсутствие, мы убьем его, когда вернемся. Это мой дом. Я больше не позволю красть у меня мою жизнь! Слышишь это, Скайтах? Морриган? – Он выкрикивал эти слова небу, по которому пролетали вороны и с высоты взирали на происходящее под ними. – Это мой дом. Охраняйте его для меня.

Мы закрыли ворота, и Урта прибил на них крестом два меча, которые мы нашли в развалинах. Каждый из мечей был завернут в ткань с серыми и пурпурными полосами – цветами его клана. Только после этого мы вернулись на Арго, где нас с нетерпением поджидали аргонавты.

Ясон установил две жаровни перед резной головой Миеликки. В жаровнях еще были видны следы сожженной плоти и растений, а на обшивке борта появились глубокие царапины. Сам Ясон, в тяжелом темном плаще, пребывал в плохом настроении.

Увидев нас, он немного просветлел и даже с радостью согласился взять на Арго псов, правда, выразил опасение, что их будет непросто прокормить.

Рассказать ему, что я видел тень его сына? Поскольку я пока не мог объяснить это видение, то решил, что благоразумнее будет промолчать. Хотя Ясон все равно догадается. Он умеет читать по моим глазам и понял, что я взволнован.

Поэтому я рассказал ему про «пронзительный взгляд».

Он ответил только, что и у меня есть свои тайны в прошлом.

Очень скоро мы уже гребли вниз по течению, направляясь к морю. Мы намеревались пройти болотистые берега царства Урты и отправиться в дальний путь по реке туда, где собирается Великий Поход. Воинов созывают уже больше двух лет, а наблюдает за ними Даану.