Текст книги "Миры Роберта Хайнлайна. Книга 8"

Автор книги: Роберт Энсон Хайнлайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 32 страниц)

Глава 19

Торби обнаружил, что выяснить истину непросто. Дела шли как прежде, но что-то изменилось. У него появились смутные подозрения, что та помощь, которой он пользовался, изучая бизнес, подавалась не самым лучшим образом. Он начал тонуть в потоке непонятных цифр, не имевших отношения к делу, в неясных «заключениях» и «анализах», которые ничего не анализировали. Но подозрения возникли далеко не сразу.

Они перешли в уверенность с того дня, когда он бросил вызов судье Брудеру. Долорес трудилась, как всегда, не покладая рук, и все окружающие по-прежнему рьяно бросались ему на помощь, но обильный приток информации стал иссякать, пока наконец не прервался вовсе. Перед Торби извинялись, приводя массу причин, по которым было совершенно невозможно найти то, что он просил. То «обзор еще не готов», то «человек, который за это отвечает, сейчас в отъезде», то «эти данные хранятся в сейфе, но в конторе нет ни одного служащего, имеющего к ним доступ». К дяде Джеку и судье Брудеру пробиться стало невозможно, а их помощники демонстрировали вежливую беспомощность. Дядю Джека нельзя было поймать даже в поместье. Леда каждый раз сообщала юноше, что «папочка отбыл в деловую поездку».

В собственном офисе Торби начали происходить странные вещи. Хотя библиотека была устроена Долорес, она сама не могла ничего найти и даже припомнить, где находятся бумаги, размещенные в библиотеке на хранение. Наконец Торби потерял терпение и накричал на нее.

Она восприняла его упреки с покорностью.

– Прошу прощения, сэр. Я стараюсь изо всех сил.

Торби смягчился. Он достаточно насмотрелся на портовых грузчиков и отлично чувствовал, когда люди начинали «тянуть волынку». Но стоящее перед ним несчастное создание было тут ни при чем; он зря набросился на нее. Торби примирительно сказал:

– Извините меня, Долорес. Возьмите выходной.

– О нет, сэр, я не могу.

– Кто вам это сказал? Отправляйтесь домой.

– Я бы не хотела…

– Что ж, дело ваше. Во всяком случае, прилягте на диванчик в дамской комнате, в общем, отдохните. Это приказ. Увидимся завтра.

Встревоженная, Долорес ушла. Торби уселся за свой девственно чистый стол и задумался.

Ему нужно было побыть в одиночестве, позабыв на время о потоке цифр и прочей информации. Торби стал прикидывать, что же ему удалось раскопать.

Итак: дядя Джек и судья Брудер оказывают на него жесткое давление, чтобы принудить его подписать бумаги.

Далее. Он может быть Радбеком из Радбеков, но до тех пор, пока его родителей не признают погибшими, дела будет вершить дядя Джек.

Далее. Судья Брудер недвусмысленно намекнул ему, что до тех пор, пока Торби не признает свою некомпетентность и не подпишет документы, делу его родителей не будет дан ход.

Далее. Он так и не узнал, какие распоряжения оставили его родители. Он пытался преодолеть сопротивление, оказываемое ему на этом пути, и его постигла неудача.

И последнее. Оказывается, «владеть» и «управлять» – совершенно разные вещи. Дядя Джек управляет всем тем, чем владеет Торби; сам же Уимсби владеет лишь минимальной долей, размер которой позволяет ему возглавлять совет директоров. Леде принадлежит куда больший кусок, поскольку она – член семьи Радбек, но, вероятно, дядя Джек контролирует и ее долю тоже. Сама Леда в дела не вмешивается.

Вывод…

Какой же отсюда следует вывод? Может быть, дядя Джек занимается какими-то махинациями и боится допустить Торби к своим секретам? Непохоже. Дядя Джек получает столь солидные оклады и премии, что только законченный сквалыга захотел бы иметь еще больше денег – денег как средств к существованию. Счета родителей, похоже, в полном порядке и уже принесли весьма солидный доход. Мегабак, который ему выдал дядя Джек, вряд ли сколько-нибудь подорвал его благосостояние. Еще одна статья расходов содержание дедушки и бабушки плюс незначительные расходы на семью и содержание поместья – ничего серьезного, какие-нибудь пара мегабаков.

Вывод: дяде Джеку нравится быть боссом и он намерен продержаться на этом посту так долго, как это будет возможно.

Статус… Уимсби занимает высокое положение и будет стремиться его сохранить. Торби подумал, что он наконец понял дядю Джека. Уимсби говорил Торби о том, что на его плечи возложена очень тяжелая ноша; он взвалил ее на себя потому, что ему нравилось главенствовать – точно так же капитаны и старшие офицеры Вольных Торговцев трудятся в поте лица, несмотря на то что все остальные члены Семьи получают равную с ними долю. Дядя Джек здесь – «старший офицер», и он не намерен сдавать свои позиции человеку, который вдвое моложе его и (скажем честно) совершенно не разбирается в деле, понимать которое просто обязан, находясь на этом посту.

Осознав это, Торби почувствовал, что лучше всего было бы подписать бумаги и доверить дяде Джеку дело, над которым он столь упорно трудился и которое Торби всего лишь унаследовал. Вероятно, дядя Джек был жестоко разочарован, когда Торби вернулся живым; судьба нанесла ему тяжелый удар.

Так пусть все остается ему! Уладить дела – и прочь отсюда, назад, в Гвардию.

Однако Торби отнюдь не был готов сложить оружие перед судьей Брудером. Его попросту отшвырнули в сторону, и естественной реакцией Торби стало сопротивление любой власти, которую он не признавал; это было вбито в его душу палками. Он сам не отдавал себе в этом отчета и лишь понимал, что надо проявить упорство. Торби чувствовал, что отец дал бы ему именно такой совет.

Подумав о Баслиме, Торби вспомнил кое-что еще. Не замешаны ли Радбеки, хотя бы и косвенно, в работорговле? Он понял, зачем Баслим с таким упорством заставлял его тренировать память: он не мог уйти, пока не узнает все подробности и не положит конец этим негласным взаимоотношениям, если они существуют. Но как это выяснить? Он Радбек из Радбеков, но его опутали тысячами нитей, как парня из папиной сказки… «Гулливер и его звездолет»… вот как она называлась.

Итак, отец докладывал в корпус «Икс» о том, что крупные кораблестроители каким-то образом связаны с правительством Саргона и рейдерами-работорговцами. Рейдерам крайне необходимы корабли. Корабли… На прошлой неделе Торби читал книгу – в ней рассказывалось о каждом звездолете, выпущенном «Галактическим Транспортом» – от номера 0001 до самых последних. Юноша отправился в библиотеку. Хмм… толстая красная книга, а не магнитная лента.

Она исчезла, как и многие другие вещи. Однако, интересуясь кораблями, Торби успел вызубрить ее наизусть почти целиком. Он принялся набрасывать заметки.

Большинство звездолетов несли службу внутри Гегемонии, некоторые принадлежали Радбекам, некоторые – другим компаниям. Торби с удовольствием подумал о том, что многие из них были приобретены Торговцами. Однако были корабли, зарегистрированные на имя владельцев, которых он не мог определить… хотя Торби казалось, что он узнал бы названия фирм, занятых на законных основаниях межзвездной торговлей, и уж во всяком случае, смог бы припомнить любой клан Вольных Торговцев.

Но, сидя за столом, даже если бы у него была та книга, сделать определенные выводы было невозможно. Может быть, здесь, на Терре, в этом вообще не разобраться. Может быть, дядя Джек и судья Брудер даже не подозревают о том, что за их спинами творятся грязные дела.

Торби включил Галактический атлас, установленный по его настоянию в кабинете. Атлас охватывал только исследованную часть Галактики, но, несмотря на это, масштаб был чрезвычайно мелок.

Торби взялся за ручки управления. Для начала он высветил зеленым Девять Миров. Затем добавил желтого, отметив им опасные места, которых избегали Торговцы. Зажег две планеты, между которыми был захвачен корабль его родителей, и подобным же образом обозначил каждое пропавшее судно Людей, припоминая все, что ему было известно о стартах, после которых никто не вернулся.

Выстроилась цепочка разноцветных огоньков, расположенных весьма близко друг к другу – в масштабе межзвездных расстояний, конечно, – в том же секторе, где находились Девять Миров. Торби вгляделся в эту картину и присвистнул. Отец знал, о чем говорил, но без такого наглядного изображения трудно было представить ситуацию целиком.

Юноша вспомнил о линиях регулярных рейсов и заправочных станциях, установленных в том районе «Галактическим Транспортом»… затем высветил оранжевым цветом банковские учреждения «Галактической Вексельной Корпорации», размещенные по соседству.

И принялся сосредоточенно изучать полученную схему.

Это еще нельзя было считать неопровержимым доказательством, – но почему никакая другая корпорация не развивала такую бурную деятельность в этом секторе?

Торби решил доискаться.

Глава 20

Торби обнаружил, что Леда приказала накрыть стол в саду. Они сидели вдвоем, и снег покрывал искусственный небосвод сверкающим куполом. Свечи, цветы, струнное трио и сама Леда придавали этой картине привлекательность, но она не радовала глаз Торби, хотя девушка ему нравилась, а сад был его любимым уголком Радбека. Они уже почти кончили есть, когда Леда сказала:

– Я бы не пожалела доллара, чтобы узнать, о чем ты думаешь.

Торби виновато потупился.

– Да так… ни о чем.

– Должно быть, это «ничто» очень тебя тревожит.

– Ну… да.

– Ты не хочешь рассказать об этом Леде?

Торби прикрыл глаза. Дочь Уимсби была последним из людей, с кем он захотел бы откровенничать. Его беспокойство было вызвано раздумьями о том, что ему придется делать, если вдруг вскроется, что семья Радбек замешана в делах работорговцев.

– Мне кажется, бизнес – не мое призвание.

– Отчего же? Папочка говорит, что твоя голова потрясающе воспринимает цифры.

Торби фыркнул.

– Тогда почему он… – и тут же умолк.

– Что «он»?

– Ну… – черт возьми, должен же он поговорить с кем-нибудь, кто ему нравится и кто в случае необходимости может даже прикрикнуть на него. Как папа. Или Фриц. Или полковник Брисби. Вокруг Торби постоянно вертелись люди, но он чувствовал себя совершенно одиноким. Казалось, только Леда старается выказать к нему дружелюбие.

– Леда, какую часть того, что я тебе рассказываю, ты передаешь отцу?

К его удивлению, девушка покраснела.

– Почему ты так говоришь, Тор?

– Ну, у вас с ним такие трогательные отношения… Так как же?

Она вскочила.

– Если ты позавтракал, то давай прогуляемся.

Торби поднялся из-за стола, и они побрели по дорожкам сада, прислушиваясь к завыванию ветра над куполом. Леда привела его в укромный уголок вдали от дома, скрытый кустами, и присела на валун.

– Отличное место для разговора с глазу на глаз.

– Неужели?

– Когда в саду установили подслушивающие устройства, я отыскала местечко, где могла целоваться, не опасаясь папиных соглядатаев.

Торби удивился.

– Ты что, серьезно?

– Разве ты не понимаешь, что тебя везде подслушивают, ну разве что за исключением горнолыжных склонов?

– Я даже не думал… И мне это не нравится.

– А кому это может понравиться? Но это обычная мера предосторожности, ведь речь идет о такой важной персоне, как Радбек. И ты не должен ругать за это папочку. Мне пришлось потратить несколько кредитов, чтобы узнать, что сад прослушивается далеко не так тщательно, как ему кажется. И если ты собираешься сказать что-нибудь и не хочешь, чтобы тебя услышал папочка, то говори сейчас. Он об этом никогда не узнает. Обещаю тебе.

Торби помедлил, внимательно осматриваясь вокруг. Он решил, что если где-нибудь поблизости установлен микрофон, то он должен быть замаскирован под цветок… что было вполне возможно.

– Пожалуй, стоит подождать до лыжной прогулки.

– Успокойся, милый. Если ты мне доверяешь, то уж поверь, что это место вполне безопасно.

– Ну, ладно, – Торби заговорил, выплескивая накопившееся в его душе раздражение… Он поделился подозрениями в том, что дядя Джек ставит ему палки в колеса, чтобы не отдавать власть. Леда слушала его с серьезным видом. – Ну вот. Скажешь, что я сумасшедший?

– Тор, – произнесла она. – Ты не догадываешься, что папочка подсовывал меня тебе?

– Что?

– Не понимаю, как ты этого до сих пор не заметил. Только если ты совершенно… Наверное, так оно и есть. Но это чистая правда. Это должен был быть один из тех браков по расчету, который все окружающие восприняли бы «на ура», – все, кроме тех двоих, кто имеет к нему самое прямое отношение.

Услышав столь удивительное утверждение, Торби разом забыл о своих тревогах.

– Ты хочешь сказать, что… ну, что ты… – он окончательно смутился и замолчал.

– О господи, дорогой ты мой! Если бы я собиралась так поступить, разве стала бы я говорить об этом с тобой? Признаюсь: перед тем как ты появился здесь, я обещала папочке обдумать такую возможность. Однако ты не обращал на меня внимания, а я слишком горда, чтобы проявлять в таких условиях настойчивость, даже если от этого зависело бы процветание Радбеков. Давай лучше поговорим о бумагах, которые оставили Марта и Крейтон и которые папочка не желает тебе показывать.

– Да, мне их не показывают; и я не собираюсь подписывать документы, пока не ознакомлюсь с доверенностями родителей.

– А если покажут, ты подпишешь?

– Ну… может быть, и подпишу. Но я хотел бы знать, какие распоряжения оставили мои родители.

– Не понимаю, почему папочка отказывается выполнить столь естественное пожелание. Разве что… – Леда нахмурилась.

– Разве «что»?

– Как насчет твоих акций? Они тебе уже переданы? Каких акций?

– Тех, которые принадлежат тебе. Ты знаешь, ка кой долей акций владею я. Когда я родилась, Радбеки передали их мне – я имею в виду твоего дедушку, моего дядю. Вероятно, тебе предназначалось примерно вдвое больше, поскольку ты должен был стать настоящим Радбеком.

– У меня ничего нет.

Леда мрачно кивнула.

– Вот одна из причин, почему папочка и судья не желают показывать тебе документы. Наши личные вклады ни от кого не зависят, и по достижении совершеннолетия мы можем делать с ними все, что нам заблагорассудится. Твои родители распоряжались твоими акциями, а папочка до сих пор распоряжается моими. Однако сейчас никакие доверенности, которые были подписаны в прошлом, не имеют законной силы. Ты можешь потребовать свою долю, и им придется либо выполнить твое пожелание, либо пристрелить тебя. – Леда покачала головой. – Нет, конечно, убивать тебя они не станут. В общем-то папочка во многих отношениях совсем не плохой человек.

– Я и не считал его плохим.

– Я не люблю его, но восхищаюсь им. Однако как только доходит до серьезных вещей, сразу выясняется, что я – Радбек, а он – нет. Глупо, не правда ли? В сущности, в нас, Радбеках, ничего особенного нет; мы лишь скуповатые прижимистые крестьяне. Но и меня кое-что беспокоит. Помнишь Джоэла Делакруа?

– Тот самый парень, который хотел поговорить со мной наедине?

– Верно. Так вот, он больше здесь не работает.

– И что же?

– Разве ты не знал, что Джоэл был восходящей звездой в инженерном отделе «Галактических»? Официально объявлено, что Джоэл нашел себе другое место. Сам он говорит, что его уволили за попытку переговорить с тобой за их спиной. – Леда нахмурилась. – И я не знала, чему верить. Теперь я верю Джоэлу. Так что же ты собираешься делать, Тор, – поднять лапки кверху или доказать, что ты в самом деле Радбек из Радбеков?

Торби закусил губу.

– Я бы хотел вернуться в Гвардию и выкинуть из головы всю эту грязь. Мне всегда хотелось узнать, что это такое – быть богатым. И вот я стал им и понял, что это – сплошная головная боль.

– Так ты все бросаешь? – в ее голосе промелькнула нотка печали.

– Я этого не сказал. Я намерен остаться и выяснить, что же тут происходит. Не знаю только, с чего начать. Ты считаешь, что я должен грохнуть кулаком по столу дяди Джека и потребовать свою долю?

– Ммм… только если рядом будет стоять адвокат.

– Тут и так полно юристов!

Именно поэтому тебе не обойтись без адвоката. Чтобы снять с судьи Брудера скальп, ты должен найти классного специалиста.

– Где же его искать?

– Черт побери, я ни разу не обращалась к адвокатам. Но поискать можно. А теперь давай-ка побродим и поболтаем, чтобы не вызывать подозрений.

Торби провел утомительное утро, изучая статьи законов, касающихся деятельности корпораций. Сразу после ленча ему позвонила Леда.

– Тор, ты не хочешь прокатиться со мной на лыжах? Ветер стих, и снег – то, что надо, – она многозначительно посмотрела ему в глаза.

– Ну…

– Да собирайся же!

Они молчали до тех пор, пока не отошли достаточно далеко от дома. Наконец Леда заговорила:

– Человек, который тебе нужен, – это Джеймс Гарш из Нью-Вашингтона.

– Я так и думал, что ты позвонила мне только из-за этого. Ты действительно собираешься кататься? Я бы хотел сию минуту вернуться в кабинет и связаться с ним.

– О боже! – Леда печально покачала головой. – Тор, мне придется выйти за тебя замуж только для того, чтобы за тобой присматривать. Итак: ты возвращаешься домой и звонишь адвокату, который не состоит на службе у Радбеков, адвокату с высочайшей репутацией. Как ты думаешь, что произойдет потом?

– Что же?

– Скорее всего, ты проснешься в тихом местечке в окружении мускулистых санитаров. Я провела бессонную ночь и приняла решение. Мне хотелось бы, чтобы папочка продолжал вести дела, но если он затеял грязную игру, то я на твоей стороне.

– Спасибо, Леда.

– Он говорит «спасибо»! Top, я сделаю это ради Радбеков. Но давай не будем отвлекаться. Ты не можешь просто так полететь в Нью-Вашингтон, чтобы встретиться с адвокатом. Насколько я знаю судью Брудера, он уже принял всевозможные меры на такой случай. Однако ты мог бы отправиться осматривать свои владения… и начать со своего дома в Нью-Вашингтоне.

– Хитро придумано.

– Я сама поражаюсь своей хитрости. Если хочешь, чтобы все прошло гладко, ты пригласишь с собой меня – папочка велел помочь тебе осмотреться.

– Ну конечно, Леда. Если тебя не затруднит.

– Пусть это тебя не беспокоит. Мы и в самом деле осмотрим некоторые достопримечательности, в Департаменте Северной Америки, например. Меня беспокоит одно: как нам ускользнуть от охраны?

– Охраны?

– Без охраны не путешествует ни один человек, занимающий такое высокое положение, как Радбек. Иначе тебя замучают репортеры и сумасшедшие.

– Мне кажется, – медленно произнес Торби, – что тут ты не права. Я ездил к бабушке и дедушке, и со мной не было никаких охранников.

– Они умеют не мозолить глаза. Готова спорить, что во время твоего визита к старикам в доме находилось не меньше двух телохранителей. Видишь того одинокого лыжника? Готова поклясться, что он катается вовсе не ради удовольствия. Так что нам нужно придумать способ оторваться от них на то время, пока ты беседуешь с Гаршем. Но не беспокойся; у меня уже есть одна идея.

Торби с интересом осматривал великую столицу, но ему не терпелось приступить к делу, ради которого они сюда приехали. Леда с трудом сдерживала его прыть.

– Первым делом – достопримечательности. Мы должны вести себя естественно.

Дом по сравнению с поместьем казался более чем скромным – двенадцать комнат, и только две из них большие. Он содержался в таком виде, будто хозяева покинули его лишь накануне. К их услугам был автомобиль с шофером и лакеем в ливрее Радбеков. Казалось, шофер заранее знает, куда их нужно везти. Они ехали под зимним субтропическим солнцем, и Леда показывала посольства и консульства различных планет. Когда они проезжали мимо величественного здания штаб-квартиры Гвардии Гегемонии, Торби велел притормозить и едва не свернул себе шею, разглядывая его.

Леда спросила:

– Твоя альма-матер, верно? – и прошептала: – Смотри внимательно. Здание напротив главного входа – именно то место, куда тебе нужно попасть.

Около Мемориала Линкольна они вышли из машины, поднялись по ступеням, и их охватило чувство, знакомое миллионам людей, когда-либо смотревшим на гигантский монумент. Торби внезапно подумал, что статуя очень похожа на отца – не буквально, но что-то такое в ней было. Его глаза затуманили слезы.

Леда прошептала:

– Здесь я всегда чувствую волнение, словно в церкви. Ты знаешь, кем он был? Линкольн – основатель Америки.

– Он сделал кое-что еще.

– Что же?

– Освободил рабов.

– Да-да, – Леда спокойно осматривалась вокруг. – Это так много значит для тебя, верно?

– Очень много, – Торби хотел было рассказать Леде о главной причине, побудившей его броситься в драку: ведь они были одни и это место наверняка не прослушивалось. Но не смог. Юноша знал, что Баслим не возражал бы, но он обещал полковнику Брисби.

Торби с трудом разбирал надписи на стенах; эти буквы и грамматика были в ходу еще до того, как английский стал английским Системы. Леда потянула его за рукав и прошептала:

– Пойдем. Я не могу долго оставаться здесь… Иначе я начну плакать.

Они вышли на цыпочках.

Леда объявила, что ей хочется посмотреть шоу в «Млечном Пути». Они вышли из машины, велев шоферу вернуться за ними через три часа десять минут. За билет в двойную ложу Торби пришлось заплатить спекулянту бешеные деньги.

– Ну вот! – воскликнула девушка, как только они заняли свои места. – Полдела сделано. Лакей, конечно, выпрыгнет из машины, как только она завернет за угол, но от шофера мы на некоторое время освободились: поблизости нет ни единой стоянки. И все же лакей будет торчать рядом, если он дорожит своим местом. Полагаю, в эту самую минуту он как раз покупает билет. А может быть, он уже здесь. Не оглядывайся.

Они поднялись по эскалатору.

– Это даст нам выигрыш в несколько секунд. Он не сможет последовать за нами, пока мы не скроемся из виду. А теперь слушай. Люди, сидящие на наших местах, уйдут, когда мы покажем билеты. Как только я усядусь, заплати одному из них, чтобы он оставался на месте. Надеюсь, это будет мужчина, потому что нашему опекуну потребуется лишь несколько минут, чтобы определить, где мы находимся… несколько секунд, если он уже успел узнать номер нашей ложи. Когда он найдет нашу ложу, то увидит, что я сижу там с мужчиной. В темноте он не разглядит его лица, но меня узнает, так как я специально надела платье, которое светится в темноте. Этим он удовлетворится. Ты покинешь здание через любой выход, кроме главного; возможно, там будет дежурить шофер. Постарайся вернуться к выходу за несколько минут до того, как подадут машину. Если не успеваешь, бери такси и езжай домой. А я стану громко жаловаться, что тебе не понравилось шоу и что ты ушел.

Торби решил, что корпус «Икс» много потерял, не завербовав Леду в свои ряды.

– А разве они не сообщат, что теряли мой след?

– Найдя нас, они будут так счастливы, что даже пикнуть не посмеют. Вот мы и пришли – давай действуй. Встретимся позже.

Торби покинул помещение через боковой выход и, немножко поплутав и наведя справки у полисмена, наконец отыскал здание, стоявшее напротив штаб-квартиры Гвардии. Просмотрев список, он выяснил, что кабинет Гарша находится на 34-м этаже, и уже через пару минут стоял перед секретаршей, губы которой, казалось, были способны произносить только одно слово: «нет».

Она холодно сообщила юноше, что советник принимает только тех, кому назначена встреча. Не желает ли он изложить свое дело кому-нибудь из помощников советника?

– Имя, будьте любезны!

Торби огляделся. Приемная была переполнена людьми. Секретарша нажала рычажок.

– Говорите! – потребовала она. – Я включила систему против подслушивания.

– Пожалуйста, передайте мистеру Гаршу, что с ним хотел бы встретиться Радбек из Радбеков.

Торби показалось, что она собирается приказать ему не нести чепухи. Но она торопливо встала и куда-то ушла.

Скоро она вернулась и тихо произнесла:

– Советник может выделить вам пять минут. Пройдите сюда, сэр.

Кабинет Джеймса Гарша являл собой разительный контраст всему зданию и приемной, да и сам его владелец был похож на неприбранную постель. Он носил брюки без подтяжек, и над ремнем нависал солидный животик. Сегодня адвокат явно не брился, и его всклокоченная борода была под стать лохматым остаткам волос, окружавшим плешь. Он даже не приподнялся с кресла.

– Радбек?

– Да, сэр. Вы – Джеймс Гарш?

– Да. Покажите документы. Кажется, я видел вас в выпуске новостей, но не могу припомнить когда.

Торби протянул ему бумажник, набитый идентификационными карточками. Гарш изучил общегражданский документ, а затем и более редкое и трудно-подделываемое удостоверение «Радбек и Компания» и протянул их обратно.

– Садитесь. Чем могу быть полезен?

– Мне нужен совет… и помощь.

– Именно этим товаром я и торгую. Но у вас есть Брудер и целая толпа юристов. Чем я, именно я, могу быть полезен?

– Мы можем говорить доверительно?

– Как клиент с адвокатом, сынок. Нужно говорить: «как клиент с адвокатом». Юриста не спрашивают о таких вещах: он либо честен, либо нет. Я честен наполовину. Тебе придется рискнуть.

– Ну… в общем, это длинная история.

– Так изложи ее покороче. Говори. Я слушаю.

– Вы согласны взяться за мое дело?

– Говори. Я слушаю, – повторил Гарш. – Может быть, я отправлюсь спать. Сегодня я чувствую себя не лучшим образом. Впрочем, со мной всегда так.

– Ну ладно, – Торби приступил к рассказу. Гарш слушал, прикрыв глаза, сцепив пальцы на животе.

– Вот и все, – заключил наконец Торби, – за исключением того, что я намерен навести порядок и вернуться в Гвардию.

Гарш впервые проявил интерес к его словам.

– Радбек из Радбеков? В Гвардию? Не говори глупостей, сынок.

– На самом деле я не «Радбек из Радбеков». Я кадровый гвардеец, ставший им в силу не зависящих от меня обстоятельств.

– Я знаю эту часть твоей истории; авторы слезливых статеек проглотят ее, не разжевывая. У каждого из нас возникают обстоятельства, над которыми мы не властны. Дело в том, что человек не может покинуть свой пост, особенно если это – его любимое дело.

– Но это не мое любимое дело, – упрямо заявил Торби.

– Хватит пустых слов. Для начала мы добьемся признания твоих родителей умершими. Затем потребуем представить их завещания и доверенности. Если противник начнет тянуть волынку, мы получим ордер. И даже могущественный Радбек не устоит перед простой бумажкой «явитесь в суд, или будете доставлены силой». – Гарш покусал ноготь. – Может пройти некоторое время, прежде чем будут установлены имущественные права и определено твое положение. Суд может дать полномочия тебе, либо тому, кто упомянут в завещании, либо вообще кому-нибудь третьему, но только не Уимсби и не Брудеру, если все, что ты рассказал – правда. На такое не решились бы даже судьи, которых Брудер держит в кармане; это было бы уже слишком, и всякий судья знает, что такое решение будет опротестовано.

– Но что я могу сделать, если они даже не начнут процесса по установлению факта смерти моих родителей?

– Кто сказал, что ты должен их ждать? Ты – заинтересованная сторона, а Уимсби и Брудер, если мне не изменяет память, всего лишь наемные служащие, располагающие лишь одной символической акцией. Ты – номер первый, самое что ни на есть заинтересованное лицо. Так действуй же! А как насчет других родственников? Двоюродные братья? Сестры?

– Двоюродных нет. А о других ближайших родственниках я ничего не знаю. Впрочем, у меня есть дедушка и бабушка Бредли.

– Я и не думал, что они еще живы. Они не станут совать тебе палки в колеса?

Торби хотел было сказать «нет», но передумал.

– Не знаю.

– Ближе к делу станет ясно. Другие родственники… впрочем, о них мы сможем узнать только после оглашения завещаний, на что, вероятно, потребуется решение суда. Кстати, есть ли у тебя возражения против дачи показаний под гипнозом? Под воздействием химических препаратов? Против детектора лжи?

– Нет. А что?

– Ты – самый важный свидетель смерти родителей, их длительное отсутствие не является решающим доказательством.

– Даже если их нет очень долго?

– Смотря по тому, как долго. Временной промежуток – лишь одно из обстоятельств, которые рассматривает суд, в законах об этом ничего не сказано. Когда-то считалось, что достаточно семи лет, но теперь эта статья отменена. Нынче на вещи смотрят шире.

– С чего начнем?

– У тебя есть деньги? Или их от тебя прячут? Я дорого стою. Обычно я требую оплаты каждого своего вдоха и выдоха.

– Ну… у меня есть мегабак… и еще несколько тысяч. Около восьми.

– Хм… разве я еще не сказал, что берусь за твое дело? А ты не задумывался над тем, что твоей жизни может угрожать опасность?

– Нет, никогда.

– Сынок, ради денег люди способны на все. Но ради власти над деньгами они творят еще более ужасные вещи. Всякий, кто живет рядом с миллиардом кредитов, подвергается опасности. Это ничуть не лучше, чем держать дома кобру. На твоем месте, почувствовав недомогание, я завел бы себе личного врача. Я с опаской входил бы в двери и сторонился открытых окон, – он задумался. – Поместье Радбек сейчас не самое лучшее место для тебя; не искушай их. Кстати, здесь тебе бывать не следует. Ты уже вступил в Дипломатический клуб?

– Нет, сэр.

– Вступи немедленно. Все будут удивлены, если ты этого не сделаешь. Я туда частенько заглядываю. В районе шести часов. У меня там нечто вроде отдельного кабинета. Номер двадцать-одиннадцать.

– Двадцать-одиннадцать?

– Я все еще не сказал, что берусь за дело. Ты не думал над тем, что мне делать, если я его проиграю?

– Что? Нет, сэр.

– Что за город ты упоминал? Джуббулпор? Вот туда-то мне тогда и придется переехать. – Гарш внезапно улыбнулся. – Но у меня что-то боевое настроение, Радбек, а? Брудер. Что ты говорил про мегабак?

Торби вытащил чековую книжку и выписал чек. Изучив его, Гарш спрятал чек в ящик стола.

– Пока не станем получать по нему деньги: они наверняка следят за твоими тратами. Имей в виду: дело обойдется гораздо дороже. До свидания. Увидимся через пару дней.

Торби ушел в прекрасном настроении. До сих пор ему ни разу не доводилось видеть такого меркантильного, хищного и корыстного старика – он напомнил Торби покрытых шрамами профессиональных грабителей, шнырявших вокруг нового амфитеатра.

Выйдя на улицу, Торби увидел штаб-квартиру Гвардии. Еще раз окинув здание взглядом, он нырнул в плотный поток автомобилей и, перебежав улицу, поднялся по ступенькам.