Текст книги "Чужак в стране чужой (Чужак в чужой стране)"

Автор книги: Роберт Энсон Хайнлайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

Агнес Дуглас не стала ждать, пока ее муж наконец раскачается и займется Человеком с Марса. Аппарат Генерального секретаря подчинялся ей столь же охотно, как и своему официальному боссу, возможно – даже с большим рвением. Она вызвала к себе помощника по гражданской информации – так красиво именовался пресс-агент Дугласа – а тем временем занялась делом еще более срочным. Из апартаментов генеральной секретарши была проложена прямая скремблерная линия ^{21} в салон мадам Везант; сдобная физиономия астрологички появилась на экране буквально через секунду после вызова.

– Агнес? В чем дело, милочка? У меня клиент.

– Там не слышно, что я говорю?

– Конечно.

– Тогда гони куда-нибудь этого клиента.

Мадам Александра Везант не выказала ни малейшего раздражения.

– Одну секунду.

Вместо ее лица на экране возникла надпись «Ждите». В кабинет без стука вошел молодой человек, миссис Дуглас подняла глаза и увидела Джеймса Санфонта, того самого информационного помощника.

– У вас есть новости от Берквиста? – даже не «спросила», а вопросила она.

– Чего? А я тут ни при чем, этим занимается Мак-Крэри.

Но миссис Дуглас не интересовалась такими мелочами.

– Позаботьтесь о его дискредитации и поскорее, пока он не начал еще чесать языком.

– Вы думаете, Берквист нас продал?

– А то нет? Нужно было посоветоваться сперва со мной, а уж потом посылать его на такое дело.

– Я никуда его не посылал, это все Мак-Крэри.

– Но вы обязаны быть в курсе событий. Вот я… – На экране снова возникло лицо мадам Везант.

– Подождите, – отмахнулась от Санфорта миссис Дуглас – Элли, милочка, – пропела она в микрофон, – нужны свежие гороскопы, и на Джозефа, и на меня. Очень срочно.

– Хорошо. – Служительница единственной точной науки немного помедлила. – Но было бы лучше, дорогая, если бы ты рассказала мне, что там такое произошло. Тогда я могла бы принести тебе большую пользу.

Мадам Дуглас побарабанила пальцами.

– Но ведь тебе необязательно знать?

– Конечно же, нет. Гороскоп может составить любой человек, имеющий некоторые математические способности, понимающий звезды и получивший соответствующую подготовку; для этого не нужно знать ровно ничего, кроме места и момента рождения субъекта. Ты и сама могла бы, если бы не все эти твои дела. Но нужно учитывать, что звезды не принуждают, а лишь склоняют. ^{22} Чтобы провести подробный анализ и дать рекомендации по выходу из кризиса, мне нужно знать наиболее ответственный сектор. Что заботит тебя больше всего? Влияние Венеры? Или Марса? А может…

Миссис Дуглас наконец решилась.

– Марса, – прервала она астролога. – И еще, Элли, мне нужен третий гороскоп.

– Хорошо. А на кого?

– Э-э-э… Элли, я могу тебе довериться?

– Агнес, – оскорбленно вскинулась мадам Везант, – если ты мне не доверяешь, обратись за советом к кому-нибудь другому. Есть очень много людей, способных квалифицированно составить гороскоп, я совсем не единственный адепт древней мудрости. Вот, далеко не надо ходить, профессор Краузенмайер, у него отличная репутация, хотя он и склонен иногда…

– Элли, извини, пожалуйста! Мне и в голову не придет обратиться к кому-нибудь другому. А теперь слушай. Там у тебя никто не слышит?

– Конечно же, нет, милочка.

– Мне нужен гороскоп Валентайна Майкла Смита.

– Валентайн Майкл… Это что, Человек с Марса?

– Да, да. Элли, его похитили. И нам необходимо его найти.

* * *

Двумя часами позднее мадам Александра Везант отодвинулась от стола и устало вздохнула. Она сказала своей секретарше, что отменяет все назначенные на сегодня консультации; листы бумаги, испещренные цифрами и диаграммами, а также затрепанный навигационный справочник наглядно свидетельствовали о серьезности выполненной работы. В отличие от многих собратьев по профессии Александра Везант вычисляла влияние светил на судьбы человеческие с помощью книги «Тайная наука беспристрастной астрологии, или ключ к Соломонову камню», доставшейся ей в наследство от покойного мужа, профессора Симона Мага ^{23} , крупного знатока древних тайн, зарабатывавшего хлеб свой насущный на эстраде фокусами, гипнозом и чтением мыслей.

Мадам Александра верила этой книге столь же истово, как в прошлом ее первоначальному владельцу. В составлении гороскопов Симон не имел себе равных (пока был в трезвом состоянии), чаще всего он даже не нуждался в справочнике. Его вдова честно признавалась себе, что никогда не достигнет такой квалификации, ей всегда требовались и книга, и навигационный справочник. Вычисления ее бывали, мягко скажем, не очень точны; дело в том, что Бекки Визи (прежнее имя адептки древней мудрости) так никогда и не сумела осилить таблицу умножения, а кроме того, часто путала семерки с девятками.

При всем при том гороскопы мадам Александры пользовались большим успехом, миссис Дуглас была далеко не единственной знаменитостью среди ее клиентов.

Поручение составить гороскоп на Человека с Марса повергло бедняжку Бекки в легкую панику: примерно так же чувствовала она себя на эстраде в тех случаях, когда какой-нибудь идиот из публики наново – и накрепко – завязывал ей глаза и приходилось отвечать на вопросы профессора действительно вслепую. Но еще в те времена она обнаружила, что обладает талантом давать правильные ответы, а потому быстро укрощала свою панику, и представление шло заданным чередом.

Сейчас она потребовала с Агнессы точные день, час и место рождения Смита почти в полной уверенности, что никому это неизвестно.

И была неприятно удивлена, получив требуемые сведения буквально через несколько минут – все они содержались в бортовом журнале «Посланника». Но к этому времени мадам Везант успела уже взять себя в руки, а потому спокойно записала цифры и обещала, что сразу же по составлении гороскопов позвонит миссис Дуглас.

И вот после двух часов кропотливой арифметики она имела полные исходные данные для гороскопов супругов Дуглас и ровно ничего по Смиту. Мешало очень простое – и непреодолимое – обстоятельство: Смит родился не на Земле.

Ее астрологический талмуд не предусматривал подобного варианта, безвестный автор этой книжонки скончался задолго до первого полета на Луну. Мадам Везант пыталась найти выход, было естественно предположить, что основные принципы науки остаются незыблемыми и нужна всего лишь поправка на место. Но она тут же погрязла в путанице незнакомых связей, не было даже полной уверенности, что на Марсе те же самые знаки Зодиака, а как же можно работать без знаков Зодиака?

Одним словом – сплошной ужас, все равно что извлекать кубический корень (именно эта неразрешимая проблема заставила малютку Бекки расстаться со школой).

На столе появилась сберегаемая для трудных моментов бутылка того самого тонизирующего, которым несколько злоупотреблял покойный ее супруг. Мадам Александра быстро приняла одну дозу, налила вторую и задумалась: что бы сделал в подобной ситуации Симон? Через несколько минут она буквально услышала ровный спокойный голос:

– Уверенность, детка, и еще раз уверенность. Не теряй уверенности, и тогда все эти лохи тоже в тебя поверят. И это твоя обязанность перед ними.

Законная наследница мудрости древних почувствовала себя значительно бодрее и начала писать гороскопы Дугласов. С гороскопом Смита тоже не возникло никаких проблем, как и обычно, ее охватило ощущение, что ложащиеся на бумагу слова сами себя доказывают – они выглядели ошеломительно истинными. Работа подходила к концу, когда снова позвонила Агнес Дуглас.

– Элли? Ты уже все?

– Вот как раз дописываю последнюю строчку, – деловым голосом сообщила мадам Везант. – Ты должна понять, что составление гороскопа на Смита – задача для Науки трудная и необычная. Для человека, рожденного на другой планете, приходится пересчитывать все аспекты. Влияние Солнца уменьшается, влияние Дианы становится почти неощутимым, но зато Юпитер попадает в совершенно новый, я бы даже сказала уникальный аспект. Да ты и сама все это понимаешь. Потребовались весьма длительные вычисления…

– Элли, не надо этих подробностей. Скажи только главное – ты знаешь ответы?

– Естественно.

– Ну, слава тебе Господи. А то я уже боялась услышать, что задача оказалась неразрешимой.

– Я удивляюсь тебе, милочка, – оскорбленно откликнулась мадам Везант. – Ведь Наука никогда не меняется, меняются только конфигурации. Разве возможно поражение, когда ты вооружен методикой, предсказавшей час и место рождение Христа, предсказавшей момент и способ смерти Юлия Цезаря? Истина всегда есть Истина.

– Да, совершенно с тобой согласна.

– Ты приготовилась?

– Сейчас, я только включу запись… давай.

– Так вот, Агнес, настал самый критический период твоей жизни, никогда прежде в небесах не выстраивалась столь мощная конфигурация. В первую очередь ты должна сохранять спокойствие, избегать излишней поспешности, тщательно все обдумывать. В целом знамения благоприятны… при том условии, что тебе удастся избежать необдуманных поступков. Старайся за внешними проявлениями видеть глубинные события… – и так далее, и тому подобное. Бекки Визи всегда давала хорошие советы, давала их весьма убежденно, а потому и убедительно. Уроки Симона научили ее, что даже при самом угрожающем расположении планет обязательно есть какой-нибудь выход, какой-нибудь аспект, благоприятный для клиента.

Мало-помалу напряженное лицо Агнес смягчилось, она начала согласно кивать.

– Теперь ты видишь, – заключила мадам Везант, – что в своей совокупности три ваших гороскопа делают исчезновение Смита не только понятным, но даже неизбежным. Но не нужно беспокоиться, он вернется или даст о себе знать в самое ближайшее время. Самое главное – не делать излишне резких движений. Сохраняй спокойствие.

– Да, понимаю.

– И еще одно. Аспект Венеры очень благоприятен и потенциально доминирует над аспектом Марса. Как ты понимаешь, Венера символизирует тебя самое, а Марс – это и твой муж, и Смит, последний – в результате уникальных обстоятельств его рождения. На тебя ложится бремя двойной ответственности, и ты обязана принять этот вызов. Ты должна проявить специфически женские черты характера – спокойную мудрость и сдержанность. Ты должна поддержать своего мужа, провести его через бурные воды, успокоить его и утешить. Ты должна быть неиссякаемым родником незамутненной мудрости, это твой особый талант, так воспользуйся же им.

– Элли, – восхищенно вздохнула миссис Дуглас, – ты просто великолепна. Не знаю, как тебя и благодарить.

– Благодари Древних Учителей, ведь я всего лишь скромная их ученица.

– Их я отблагодарить не могу, так что отблагодарю тебя. Задаток был очень мал для такой работы, я сделаю тебе подарок.

– Нет, Агнес. Я рада оказать тебе услугу.

– А я рада отблагодарить за эту услугу. Молчи, Элли, больше ни слова.

Мадам Везант позволила себя уговорить и закончила разговор, чувствуя приятное удовлетворение честно выполненной работой, ведь она знала, что ничуть не ошиблась в толковании небесных знамений. Бедняжка Агнес! Большая это честь – хоть немного выровнять ее путь, хоть самую малость облегчить ее бремя. Честь и, одновременно, удовольствие.

Мадам Везант очень нравилось, что Агнес обращается с ней почти как с ровней; справедливости ради нужно добавить, что сама она была напрочь лишена снобизма и даже в мыслях не ставила себя на одну доску с супругой Генерального секретаря. В молодости Бекки Визи была настолько серенькой и незаметной, что руководитель политической машины округа так никогда и не сумел запомнить ее имени, хотя и заинтересовался ее бюстом. Но Бекки Визи не обижалась. Бекки Визи любила людей. Она любила Агнес Дуглас.

Бекки Визи любила всех и каждого.

Она посидела еще немного, наслаждаясь теплым чувством удовлетворенности, выпила еще капельку своего тонизирующего. И все это время хваткий ее ум прокручивал обрывки полученных сведений. А затем она позвонила своему биржевому брокеру и приказала продавать «Лунар Энтерпрайзис», с задержанной передачей.

– Элли, – фыркнул брокер, – ты бы не увлекалась так своей похудательной диетой. Мозги размягчатся.

– Не мешай мне, Эд. Когда акции опустятся на десять пунктов, прикрой меня, даже если они будут падать дальше. Когда они поднимутся на три пункта – снова покупай, а вернется цена сегодняшнего закрытия – продай.

Последовало долгое молчание.

– Элли, ты что-то там разнюхала. Признайся дядюшке Эду.

– Мне сказали звезды.

Эд высказал желание сделать с «этими твоими звездами» нечто, астрономически совершенно несуразное.

– Ладно, не хочешь говорить, так не говори. М-м-м… ну что я за идиот такой, вечно вляпаюсь в какую-нибудь сомнительную историю. Ты не возражаешь, если я и от себя поиграю?

– Играй на здоровье, только не очень крупно, чтобы в глаза не бросалось. Ситуация очень деликатная, Сатурн между Девой и Львом.

– Все, как ты скажешь, Элли.

* * *

В полном восторге, что Элли подтвердила все ее догадки, миссис Дуглас с головой окунулась в дела. Она затребовала досье пропавшего Берквиста и приказала в кратчайшее время смешать его с грязью. Она вызвала Твитчелла; тот покинул кабинет генеральной секретарши с совершенно убитым видом и сразу же сорвал злость на своем заместителе. Затем она поручила Санфорту выпустить в эфир вторую серию спектакля «Человек с Марса», сопроводив ее слухом, что «согласно источникам, близким к правительству, Смит в ближайшее время отправляется – а может быть, уже отправился – в Анды, в высокогорный санаторий, чтобы отдохнуть в климате, максимально похожем на марсианский». Оставался последний вопрос: как утихомирить Пакистан, заставить его голосовать нужным образом.

Напряженная умственная работа кончилась тем, что Агнес позвонила супругу и велела ему поддержать притязания Пакистана на львиную долю кашмирского торня. Дуглас и сам склонялся к этой мысли и был искренне возмущен, что Агнес почему-то уверена в обратном. «Ты что, совсем меня за идиота считаешь», – подумал он, но вслух ничего такого не сказал и кисло согласился. Разобравшись с высокой политикой, миссис Дуглас отправилась на собрание «Дочерей Второй революции» ^{24} , чтобы произнести там речь «Материнство в Новом Свете».

10

Пока миссис Дуглас распиналась перед аудиторией по вопросу, в котором она не смыслила ровно ничего, Джубал Харшоу, бакалавр юриспруденции, доктор медицины и доктор естественных наук, философ-неопессимист, сибарит, гурман и бонвиван, а заодно сочинитель мукулатурной беллетристики сидел у себя дома в Поконских горах, поскребывал обросшую густым седым волосом грудь и созерцал сцену, разыгрывающуюся в плавательном бассейне. Там золотыми рыбками плескались три его секретарши, поразительно красивые и не менее поразительно эффективные в профессиональном своем качестве – полное соответствие законам архитектуры и дизайна, требующими гармонии декоративности с функциональностью.

Аппетитную блондинку звали Энн, гибкую, как лиана, брюнетку – Доркас, а рыжеволосую, с фигурой средних, если можно идеальные назвать «средними», пропорций – Мириам. Даже зная, что у них разброс по возрасту порядка пятнадцати лет, было невозможно угадать, кто тут старшая, а кто младшая.

Харшоу был погружен в напряженную работу. Основная часть его сознания любовалась очаровательными девушками, очаровательно резвящимися в прозрачной, рассыпающей миллионы солнечных искр воде, но в некой маленькой, наглухо закрытой и звукоизолированной клетушке происходило сочинительство. Происходило оно, если дословно процитировать самого сочинителя, следующим образом: «Работая над книгой, я подключаю семенные железы в параллель с таламусом, а кору головного мозга отключаю». Жизненные привычки Харшоу придавали невероятной этой теории некоторое вероятие.

Установленный на его столе микрофон соединялся с дикто-принтером, но эта техника использовалась исключительно для заметок; при необходимости записать литературный текст Харшоу вызывал стенографистку и диктовал, внимательно следя за ее реакцией.

Вот и в данный момент он слегка потянулся и крикнул:

– К ноге!

– Сейчас «к ноге» Энн, – откликнулась Доркас – Видишь круги по воде? Вот там она и есть.

– Нырни и вытащи.

Брюнетка исчезла под водой, через несколько секунд Энн вскарабкалась на бортик бассейна, завернулась в купальный халат, подошла к столу и села, все это – без единого слова. Обладая абсолютной памятью, она не нуждалась для работы ни в бумаге, ни в карандаше.

Харшоу взял из ведерка лед, щедро полил его бренди и сделал глоток.

– Энн, я тут сочинил нечто душераздирающее. Про котенка, который под Рождество забрался в церковь погреться. Он потерял хозяев, умирает от голода и холода и – Бог уж знает где и почему – поранил себе лапку. Так что поехали. «Снег падал и падал…»

– А какой псевдоним?

– М-м-м… пусть будет «Молли Уодзуэрт», история старомодная и чувствительная, так что вполне в ее духе. Заголовок: «Шел по улице малютка». И – поехали.

Продолжая говорить, Харшоу пристально смотрел на Энн. Когда из-под опущенных – для сосредоточенности – век девушки выкатились две слезинки, он слегка улыбнулся и тоже закрыл глаза. К завершающим фразам и рассказчик, и его слушательница чуть не навзрыд рыдали.

– Тридцать машинописных, – объявил Харшоу. – Вытри сопли. Отошли эту хрень в редакцию и ради Бога не приноси мне ее на проверку.

– Джубал, а тебе бывает когда-нибудь стыдно?

– Нет.

– Знаешь, а ведь я однажды не выдержу и пну тебя за очередную такую вот сказочку прямо в толстое брюхо.

– Знаю. А пока что чеши домой, клади эти сладкие слюни на бумагу и отсылай поскорее, а то я и вправду застесняюсь и передумаю.

– Слушаюсь, начальник!

Проходя мимо Харшоу, Энн наклонилась и чмокнула его в лысую макушку.

– К ноге! – снова взревел плодовитый сочинитель; Мириам уже направилась к столу, но тут неожиданно ожил установленный на фасаде дома динамик:

– Начальник!

– …! – бросил сквозь зубы Харшоу; Мириам хихикнула. – Да, Ларри? – добавил он, уже в полный голос.

– Тут у ворот некая дама, – сообщил динамик. – И у нее в чемодане труп.

Харшоу на секунду задумался.

– А она как, хорошенькая?

– Ну-у… да, пожалуй.

– Так что ж ты там в носу ковыряешь? Веди ее сюда.

Харшоу устроился в кресле поудобнее.

– И – поехали, – скомандовал он Мириам. – Городской пейзаж наплывом переходит в крупный план, снятый в интерьере. На жестком, с прямой спинкой стуле сидит полицейский, на нем нет фуражки, воротник расстегнут, лицо залито потом. В кадре есть и второй человек, он между нами и полицейским, виден только со спины. Человек поднимает руку, широко – почти за пределами кадра – размахивается и бьет полицейского. Тяжелый, смачный удар, звук записать отдельно. Дальше пойдем с этого места, – оборвал он себя. По дорожке, ведущей к стоящему на холме дому, поднималась машина.

За рулем сидела Джилл, а рядом с ней – парень, который выскочил на асфальт, едва дождавшись пока машина остановится. Было заметно, что ему не по себе.

– Вот она, Джубал. Получай.

– Вижу, вижу. Ну что ж, доброе утро, малышка. Ларри, а где там этот труп.

– Сзади, начальник. Под одеялом.

– Но это же совсем не труп, – возмутилась Джилл. – Это… Бен говорил, что вы… то есть я хочу сказать… – Она уронила голову на грудь и всхлипнула.

– Ну-ну, милая, – подбодрил ее Харшоу. – Очень редко бывает, чтобы труп стоил чьих-то слез. Доркас, Мириам, займитесь гостьей. Умойте, а потом налейте ей чего-нибудь.

Он подошел к заднему сиденью и поднял край одеяла.

– Вы должны меня выслушать, – пронзительно вскрикнула Джилл, стряхивая со своего плеча ладонь Мириам. – Он совсем не мертвый. Во всяком случае, я на это надеюсь. Он просто… ох, Господи. – Из ее глаз снова брызнули слезы. – Я вся такая грязная… и я так боюсь!

– А вроде бы труп, – задумчиво констатировал Харшоу. – Температура, как я понимаю, равна температуре воздуха. Окоченение только какое-то странное. Давно он умер?

– Да ничего он не умер! Нельзя его вытащить оттуда? Мне было жутко трудно в одиночку запихнуть его на сиденье.

– Сию секунду. Ларри, возьми с той стороны. Да кончай ты зеленеть, наблюешь – сам же и подтирать будешь.

Они вынули Валентайна Майкла Смита из машины и уложили на траву, его тело так и осталось свернувшимся в клубок. Доркас принесла стетоскоп, поставила его на землю, включила и вывела усиление на максимум.

Харшоу надел наушники и начал искать звуки пульса. Это продолжалось довольно долго.

– Боюсь, что вы ошибаетесь, – повернулся он наконец к Джилл. – Ему уже никто не поможет. А кто это такой?

Джилл глубоко вздохнула. Ее лицо не выражало ничего, кроме усталости, а голос звучал ровно, механически.

– Это Человек с Марса. Я так старалась.

– Ну, конечно же, вы сделали все… Человек с Марса?

– Да… Бен… Бен Какстон сказал, что, кроме вас, обратиться не к кому.

– Бен, говорите, Какстон? Я весьма польщен таким дове… т-с-с! – Харшоу предостерегающе махнул рукой, на его лице появилась растерянность, тут же сменившаяся радостным изумлением.

– Бьется! У него бьется сердце! Это же кто бы в такое поверил? Доркас, наверх, в амбулаторию. Запертая часть холодильника, третий ящик, код «Блаженство снов». Принеси его целиком, и еще шприц на один кубик.

– Сию секунду!

– Доктор, только никаких стимуляторов.

– Что? – недоуменно повернулся Харшоу.

– Извините, сэр. Я только медсестра… но тут совсем особый случай. Я это знаю.

– М-м-м… вообще-то, теперь он мой пациент. Но лет уже сорок тому назад отчетливо выяснилось, что я – не Господь всемогущий, а еще через десять лет, что я даже и не Эскулап. Что вы хотите попробовать?

– Я попробую просто его разбудить. Если вы что-нибудь с ним сделаете, он только глубже уйдет в это свое состояние.

– Х-м-м… валяйте. Только постарайтесь обойтись без топора. А потом мы попробуем мои методы.

– Хорошо, сэр.

Джилл опустилась на колени и начала распрямлять конечности Смита. Брови Харшоу удивленно поползли на лоб. Когда Смит принял нормальную позу, Джилл положила его голову себе на колени.

– Проснись, – негромко сказала она. – Проснись, пожалуйста. Это я, твой брат по воде.

Непропорционально широкая грудь медленно приподнялась, Смит глубоко вздохнул и открыл глаза. При виде Джилл на его лице появилась детская, ликующая улыбка, тут же погасшая, как только он огляделся.

– Не бойся, – торопливо успокоила его Джилл. – Это друзья.

– Друзья?

– Все они – твои друзья. Не волнуйся и больше не уходи. Все в полном порядке.

Смит затих, спокойный и умиротворенный, словно кот, свернувшийся на коленях хозяина, он лежал и на этот раз без страха рассматривал окружающих.

Двадцать пять минут спустя неожиданные гости уже лежали в постели. Прежде чем на Джилл подействовало снотворное, Харшоу услышал от нее достаточно, чтобы понять: он попал в положение человека, ухватившего медведя за хвост. Он вышел во двор и осмотрел машину, на которой приехала Джилл. На каждом боку – сделанная по трафарету надпись: «РЕдингская аРЕнда – Вечнодвижущийся Наземный Транспорт – АРендуй у АРгентинца!»

– Ларри, забор под напряжением?

– Нет.

– Включи. Потом сотри с этой калоши все отпечатки пальцев. Когда стемнеет, отведи ее за Рединг – лучше подальше, к самому Ланкастеру – и спихни в канаву. Затем отправляйся в Филадельфию, садись на скрантонский автобус, ну а из Скрантона домой как-нибудь доберешься.

– Будет сделано, Джумбал. Слушай, а это что – настоящий Человек с Марса?

– Лучше бы нет. А если настоящий – в чем я, к сожалению, почти уверен – и тебя сцапают вместе с этой тачкой, дело может кончиться веселеньким вечером вопросов и ответов. С применением паяльной лампы.

– Усек. Слушай, не грабануть ли мне на обратном пути банк?

– Может и стоит для собственной безопасности.

– О'кей, начальник. – Ларри слегка задумался. – А ничего, если я переночую в Филли?

– Да бога ради. Одного не пойму – ну что, спрашивается, человеку делать ночью в Филадельфии. – Харшоу повернул голову в сторону дома и взревел: – К ноге!

* * *

Джилл проспала до вечера и проснулась на удивление бодрой. Принюхавшись к воздуху, поступавшему из вентиляционной решетки, она решила, что доктор подавил действие снотворного стимулятором. Рваная, грязная одежда куда-то исчезла, на ее месте лежали вечернее платье и босоножки. Платье сидело вполне прилично, скорее всего, оно принадлежало рыжей секретарше, которая Мириам. Джилл приняла ванну, причесалась, подкрасилась и спустилась в гостиную, чувствуя себя совсем другой женщиной.

Уютно свернувшись в кресле, Доркас занималась вышиванием; небрежно, как одному из членов семьи, кивнув гостье, она вернулась к своей многотрудной работе. Харшоу перемешивал в запотевшем кувшине некую жидкость.

– Выпьете? – поинтересовался он.

– Да, буду очень благодарна.

Харшоу щедро наполнил два больших стакана и протянул один из них Джилл.

– А что это такое, – опасливо поинтересовалась она.

– Мой рецепт. Возьмите равные доли водки, соляной кислоты и дистиллированной воды, добавьте две щепотки соли, маринованных жуков по вкусу.

– Выпей лучше чего попроще, – посоветовала Доркас.

– А тебя кто спрашивает? – обиделся Харшоу. – Соляная кислота способствует пищеварению, а от жуков – витамины с протеинами. – Он торжественно провозгласил: – За нас самих, любимых и драгоценных. Таких, как мы, и на свете-то почти не осталось, – и осушил стакан чуть не одним глотком.

Джилл опасливо попробовала, затем сделала глоток побольше. Жуки там или не жуки, но сейчас это зелье было, пожалуй, самым подходящим для нее напитком. Блаженная теплота, возникнув в желудке, постепенно растекалась по телу, заливала его целиком, до самых кончиков пальцев. Когда стакан оказался наполовину пуст, Харшоу долил его доверху.

– Заходили к нашему общему пациенту? – поинтересовался он.

– Нет, сэр. Я не знаю, куда его поместили.

– А я заходил, пару минут назад. Спит без задних ног, стоит, пожалуй, переименовать его в Лазаря. Как ты думаешь, он не побрезгует поужинать в нашей компании?

Джилл задумалась.

– Даже и не знаю, доктор.

– Ладно, как только он проснется, я сразу узнаю. А тогда пусть выбирает – или с нами, или ему принесут ужин в комнату. У нас тут полная свобода, каждый делает, что его левая нога пожелает. Ну а если мне не понравится, что он делает, я вышвырну его отсюда к чертовой бабушке. Кстати, насчет «не понравится». Я не люблю, когда меня называют «доктор».

– Сэр?

– Нет, вы только не подумайте, что это слово меня оскорбляет. Но когда пошли присуждать докторские степени за успехи в народных танцах и ловле рыбы на мормышку, я задрал свой – как видите, очень основательный – нос и прекратил пользоваться этим титулом. Я в рот не возьму разбавленное виски, и мне не нужны разбавленные ученые степени. Так что зови меня просто Джубал.

– Но степень по медицине пока еще не «разбавлена».

– Только лучше бы ее назвали как-нибудь по-другому, чтобы тебя не путали с доктором, который надзирает за детишками, играющими в песочнице. Кстати, насчет игр, давно хотел спросить, откуда у тебя такой преувеличенный интерес к этому пациенту?

– А? Так я же уже все рассказывала, док… Джубал.

– Ты рассказала мне, что произошло, но не рассказала почему. Джилл, я видел, как ты с ним говорила. У вас что, «любовь»?

– Господи, – задохнулась возмущенная Джилл, – какая чушь!

– А чего же это так сразу и чушь. Ты – девушка, он – юноша, нормальный ход.

– Но… нет, Джубал, тут все совсем по-другому. Я… ну, его держали в заключении, и я подумала, а точнее, Бен подумал, что ему угрожает опасность. Мы хотели, чтобы Смита не лишили его законных прав.

– М-м-м… знаешь, маленькая, ты, конечно, можешь назвать меня старым циником, но вот не верю я в бескорыстный интерес, хоть тресни. Гормональный багаж у тебя вроде бы в норме, потому рискну предположить, что дело тут либо в Бене, либо в этом марсианине. И ты бы разобралась в своих мотивах, а уж потом принимала решение, что делать дальше. В данный момент меня интересует вопрос: что, по твоему мнению, должен сделать я?

А действительно – что? С того времени, как Джилл сожгла за собой все мосты, она думала только об одном, как бы не попасться преследователям в лапы. Все ее планы ограничивались тем, что нужно найти Джубала Харшоу.

– Я… я не знаю.

– Как я и думал. Взяв на себя смелость предположить, что ты не хочешь терять свою лицензию, я взял на себя вторую смелость и организовал телеграмму в госпиталь, посланную не отсюда, а из Монреаля с просьбой отпуска за свой счет для ухода за внезапно заболевшей родственницей. Ну как, нет возражений?

У Джилл камень с сердца свалился. Настрого запретив себе даже вспоминать о загубленной профессиональной карьере, она не избавилась от этих мыслей совсем, а только загнала их далеко в подсознание.

– Ой, Джубал, огромное спасибо! – радостно вскрикнула девушка и тут лее добавила: – Тогда получается, что даже прогула нет – сегодня у меня выходной.

– Прекрасно. Но что же ты намерена делать дальше?

– Я как-то не успела еще подумать. Ну, сперва нужно связаться с банком и взять оттуда деньги… – Джилл смолкла, пытаясь вспомнить, сколько же там на счете. Совсем, наверное, немного, а если еще учесть, что она часто забывала…

– Во-во, – прервал ее размышления Джубал, – а через полчаса здесь будет больше полицейских, чем блох у бродячей собаки. Может, тебе лучше посидеть тихо и не высовываться, пока дела не придут в какой-то порядок?

– Спасибо, Джубал, но мне не хотелось бы злоупотреблять твоим…

– Поздно вспомнила. Да ты, девочка, не волнуйся, в этом доме всегда полным-полно нахлебников. Никто не злоупотребляет моим гостеприимством, если я сам того не пожелаю, так что и на свой счет можешь быть спокойна. Теперь насчет нашего пациента; вы с Беном вроде бы хотели позаботиться о неких «его законных правах». Вы ожидали от меня помощи?

– Н-ну… Бен говорил… Бен думал, что ты поможешь.

– Бен может думать все, что ему угодно. Так называемые «права» этого парня не интересуют меня ни вот на столько. Право собственности на Марс родилось в воспаленном воображении так называемых юристов; я и сам юрист, а по сему совсем не обязан относиться к подобной чуши с уважением. А что касается огромного состояния, которое считается принадлежащим твоему марсианину, так эта ситуация возникла благодаря трудам и страстям совсем других людей, а также благодаря нашим странным племенным обычаям. Сам он и гроша не заработал. Надуют его – ну и слава Богу, лично я настолько мало этим интересуюсь, что не стану даже читать в газете подробности. Так что если Бен рассчитывал найти здесь борца за «права» Смита, – вы ошиблись адресом.

– Понимаю, – убито кивнула Джилл. – Нужно будет подумать, куда бы его перевезти.

– Нет, ни в коем случае! То есть только, если ты сама этого захочешь.

– Но ты же сказал…

– Я сказал, что не интересуюсь юридическими фикциями. Но человек, пользующийся моим гостеприимством, – совсем иное дело. Он может жить здесь, сколько сам того пожелает. Я только хотел, чтобы ты отчетливо осознала: вы с Беном можете и не надеяться, чтобы из-за ваших романтических бредней я полез в политику. Милая моя, когда-то я и сам думал, что служу человечеству, потом я обнаружил, что человечество совсем даже не желает, чтобы ему служили, более того, царапается и кусается при малейшей такой попытке. Потому я делаю исключительно то, что доставляет удовольствие Джубалу Харшоу. – Он повернулся к Доркас – Пора бы вроде и ужинать. Как там, кто-нибудь что-нибудь делает?