Текст книги "Старплекс. Конец эры (сборник)"

Автор книги: Роберт Джеймс Сойер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 58 страниц) [доступный отрывок для чтения: 21 страниц]

Гамма Дракона

В твоих руках, сказал стеклянный человек, ключи не только от грядущего, но и от прошлого. Его слова продолжали звучать у Кейта в голове. Он снова посмотрел на окружающие его деревья, озеро, синее небо. Ну да, ну да – Стеклянный сказал, что это не клетка, что он может уйти в любой момент. И всё же голова шла кругом. Может быть, всего слишком много для одного раза, несмотря на попытку Стеклянного создать привычную обстановку. Или, возможно, это ощущение было побочным эффектом произведённого Стеклянным зондирования памяти – Кейт всё ещё допускал, что что-то такое имело место. Так или иначе, голова кружилась, и он решил присесть на траву. Сначала сел на пятки, но потом принял более удобную позу, вытянув ноги в сторону. И снова поразился, увидев, что колени запачкались травяным соком.

Стеклянный человек легко перетёк в позу лотоса в нескольких метрах от Кейта.

– Ты сказал, тебя зовут Ж. К. Лансинг.

Кейт кивнул.

– А что означает «Ж»?

– Жильбер.

– Жильбер, – повторил Стеклянный, удовлетворённо кивая, будто услышал нечто важное.

Кейт озадаченно пояснил:

– Ну да, я живу под вторым именем, – он неловко усмехнулся. – А что делать, если первое имя – Жильбер?

– Сколько тебе лет? – спросил Стеклянный.

– Сорок шесть.

– Сорок шесть? Всего сорок шесть? – в его голосе слышалось что-то странное. Изумление? Разочарование?

– Э-э… ну да. Сорок шесть. Земных лет, разумеется.

– Так молод… – проговорил Стеклянный.

Кейт вопросительно поднял бровь, вспомнив о своей зарождающейся лысине.

– Расскажи мне о своей паре, – попросил Стеклянный.

Глаза Кейта сузились.

– Что в этом может быть для вас интересного?

Снова звон эоловых колокольцев.

– Мне всё интересно.

– Но вопросы про мою семью… наверняка ведь есть более важные вещи для обсуждения.

– А есть вещи, которые более важны для тебя?

Кейт на секунду задумался.

– Нет… Пожалуй что нет.

– Тогда расскажи мне о… о ней, я полагаю?

– Да, о ней.

– Расскажи мне.

Кейт пожал плечами.

– Ну, её зовут Рисса. Это сокращение от Кларисса. Кларисса Мария Сервантес. – Кейт улыбнулся. – Её фамилия всегда напоминает мне о Дон Кихоте.

– О ком?

– Дон Кихот из Ла-Манчи. Это персонаж романа, написанного писателем по имени Сервантес. – Кейт помедлил. – Вам бы понравился Сервантес – у него есть книга о стеклянном человеке. В общем, Дон Кихот был странствующим рыцарем, которого захватила романтика благородных поступков и который стремился достичь недостижимого. Но…

– Но что?

– Забавно, что Рисса называла менядонкихотствующим идеалистом.

Стеклянный озадаченно качнул головой, и Кейт сообразил, что ему не очевидна связь между неизвестными ему и на первый взгляд не связанными между собой словами «Дон Кихот» и «донкихотствующий», звучащими по-английски совершенно непохоже. [5]– «Донкихотствующий» значит ведущий себя как Дон Кихот, – пояснил Кейт. – Мечтательный, романтичный, непрактичный – идеалист со склонностью к исправлению несправедливостей. – Он засмеялся. – Нет, я, конечно, не собирался любить Риссу чисто и целомудренно на расстоянии, но, полагаю, я действительно склонен встревать в конфликты, которые другие люди обошли бы стороной, часто даже не заметив, и…

Яйцевидная прозрачная голова снова слегка качнулась.

– И…?

– Ну, – Кейт развёл руками, словно охватывая не только окружающую имитацию леса, но и всё, что было за ней, – мы ведь достигли недостижимых звёзд, не так ли? – Он помолчал, чувствуя себя немного сбитым с толку. – Так вот, о Риссе. Мы женаты – образуем постоянную пару – уже двадцать лет. Она биолог – экзобиолог, если быть точным; её специализация – формы жизни, зародившиеся не на Земле.

– И ты её любишь?

– Очень.

– У вас есть дети.

Кейт решил считать это вопросом, хотя в голосе Стеклянного не было вопросительной интонации.

– Один. Его зовут Сол.

– Сол? Как вашу звезду?

– Нет. Звучит так же, но пишется S-A-U-L. В честь моего лучшего друга, Сола Бен-Абрахама. Он погиб.

– Так значит полное имя твоего сына… Сол Лансинг-Сервантес?

Кейт удивился, как быстро Стеклянный уловил принцип образования людских имён.

– Да, именно так, – ответил он.

– Сол Лансинг-Сервантес, – повторил Стеклянный, качая головой, словно погружённый в раздумья. Потом снова посмотрел на Кейта. – Прости. Очень музыкально звучит.

– Что показалось бы вам забавным, если бы вы с ним были знакомы, – сказал Кейт. – Я люблю сына, но ещё не встречал человека с меньшими способностями к музыке. Ему сейчас девятнадцать, он учится в университете. Изучает физику – вот к этому у него несомненные способности, и я думаю, что когда-нибудь он сделает себе имя в этой области.

– Сол Лансинг-Сервантес… твой сын… – задумчиво произнёс Стеклянный. – Поразительно. Но мы снова отклонились. Мы говорили о Риссе.

Кейт некоторое время озадаченно смотрел на него, потом пожал плечами.

– Она замечательная женщина. Умная. Добрая. Весёлая. Красивая.

– И ты говоришь, вы образуете с ней постоянную пару?

– Да.

– И это называется… моногамия, так правильно? Ты не имеешь отношений ни с кем другим?

– Да.

– Без исключений?

– Без исключений, да. – Кейт помедлил. – Пока что.

– Пока что? Ты обдумываешь возможность изменений в ваших отношениях?

Кейт посмотрел в сторону. Боже, это какое-то безумие. Ну что может знать инопланетянин о человеческом браке?

– Пропустим это.

– Прости?

– Пропустим, проедем. Сменим тему.

– Ты чувствуешь вину, Кейт?

– Да что это… вы что – моя совесть?

– Я просто интересуюсь, не более.

– Поинтересуйтесь чем-нибудь другим.

– Извини, Кейт, – сказал Стеклянный. – Где вы с Риссой познакомились?

– Ла-Бель-Орор. Немцы были в сером, она – в голубом [6].

– То есть?

– Простите. Это цитата; так говорил другой странствующий рыцарь. Мы встретились на вечеринке в Новом Пекине – это земная колония на Тау Кита IV. Она работала в одной лаборатории с моим школьным знакомым.

– Это было… как это говорится? Это была любовь с первого взгляда?

– Нет. Да. Не знаю.

– И вы женаты уже двадцать лет?

– Почти. Годовщина на следующей неделе.

– Двадцать лет, – сказал Стеклянный. – Одно мгновение.

Кейт нахмурился.

– На самом деле это считается достижением – сохранить брак так долго.

– Прошу прощения за моё замечание, – сказал Стеклянный. – Мои поздравления. – Пауза. – Что тебе нравится в Риссе больше всего?

Кейт пожал плечами.

– Не знаю. Несколько вещей. Мне нравится, что она довольна тем, кто она есть. Мне вот приходится держать марку – иногда прикидываться более изысканным и утончённым, чем я есть на самом деле. В сущности, довольно многие люди, достигшие определённого положения в обществе, страдают от так называемого «синдрома самозванца» – страха того, что окружающие поймут, что они не заслуживают того, что имеют. Признаю, что я немного этому подвержен; Рисса же к такому совершенно невосприимчива. Она никогда не притворяется не такой, какая есть.

Стеклянный кивнул.

– И я люблю её уравновешенность, сдержанность её характера. Когда что-то идёт не так, я начинаю психовать и расстраиваюсь. Она же лишь улыбается и делает именно то, что нужно, чтобы исправить ситуацию. Или, если исправить невозможно, она просто принимает всё как есть. – Кейт помолчал. – Во многих отношениях Рисса гораздо лучший человек, чем я сам.

Стеклянный на секунду будто бы задумался над его словами.

– Судя по всему, Кейт, за такую женщину надо держаться обеими руками.

Кейт озадаченно уставился на прозрачного человека.

Глава III

Детские кубики. Именно такое сравнение пришло в голову Кейту два года назад, когда он наблюдал за монтажом компонентов «Старплекса» на орбитальной верфи Реболло. Гигантский корабль состоял из всего девяти частей, восемь из которых выглядели полностью идентичными.

Самой большим кубиком была комбинация из центрального диска и осевой шахты. Диск имел 290 м в диаметре и 30 м в толщину. Квадратная в сечении шахта торчала из диска на 90 метров с каждой стороны; таким образом, общая высота корабля составляла 210 м. На каждом торце осевой шахты была установлена параболическая антенна радио– и гиперпространственного телескопа.

Центральный диск состоял из трёх широких колец, опоясывающих осевую шахту. Внутреннее кольцо радиусом 95 м представляло собой огромное пустое пространство, которое должны были заполнить 686000 кубометров солёной воды, образовав океанический ярус. Второе кольцо, шириной двадцать метров и десять палуб в толщину, занимали инженерные службы. Внешнее кольцо состояло из восьми исполинских грузовых трюмов и двадцати причальных ангаров, чьи шлюзовые ворота были равномерно распределены по ребру центрального диска.

Остальные восемь блоков были жилыми модулями. Каждый из них представлял собой равнобедренный прямоугольный треугольник с длиной бедра 90 м и 30 м в толщину. Каждый модуль крепился к одной из сторон квадратной в сечении осевой шахты, торчащей из центрального диска: четыре модуля с верхней стороны и четыре с нижней. В боковой проекции корабль представлял собой ромб с пронзающей его перекладиной; при взгляде сверху он выглядел кругом со вписанным в него крестом, образованным жилыми модулями.

В каждом из жилых модулей было по тридцать палуб. Любой из модулей мог быть быстро заменён, чтобы разместить новый вид разумных существ с особыми потребностями либо специальное оборудование; кроме того, он мог быть отделён от корабля и оставлен в другой звёздной системе в качестве базы для долгосрочных исследований.

В первый год после начала работы «Старплекса» его миссии были небогаты событиями. Однако сейчас, наконец, возникла реальная ситуация первого контакта, которая подвергнет все возможности огромного корабля окончательной проверке.

* * *

В новооткрытый сектор был выслан второй, лучше оборудованный зонд. Он также обнаружил мерцающие звёзды, а его гиперпространственные телескопы зафиксировали в том направлении массу, сравнимую с массой звёздной системы. Для того, чтобы понять, как именно эта масса распределена, нужны были телескопы побольше, такие, какие нёс «Старплекс» на торцах осевой шахты.

Следующим на другую сторону стяжки отправился пилотируемый корабль с экипажем из человека и иба из команды Яга; он должен был провести более детальную рекогносцировку, но не входить в область пространства, вызывавшую мерцание звёзд. Сквозь стяжку невозможно поддерживать непрерывную связь, поэтому если корабль попадёт в беду, то «Старплекс» узнает об этом слишком поздно, чтобы помочь. Однако разведчики выполнили всеполосное электромагнитное сканирование, поиск источников искусственных радиосигналов по всей небесной сфере и прочие измерения. Разведчики вернулись на «Старплекс» и доложили, что на другой стороне не замечено очевидных опасностей, хотя причины мерцания звёздного поля яснее не стали.

Кейт подождал, пока данные двух зондов и корабля-разведчика будут полностью проанализированы всеми отделами. Затем, убедившись, что все оценивают риск предстоящего манёвра как низкий, он отдал приказ Тору провести «Старплекса» через стяжку в новооткрытый сектор космоса.

Многие говорят «червоточина» или «туннель», считая это синонимом «стяжки», но фактически это не так. Между входом в стяжку и выходом из неё нет никакого туннеля; там вообще ничего нет. Стяжка – словно дверь между комнатами в доме с бумажными стенами: проходя через дверь, ты частично находишься в одной комнате, и частично в другой. Всё так же просто – кроме того, что комнаты разделены многими световыми годами.

Содружество постепенно выяснило принципы передвижения по стягивающей Сети. В нормальном пространстве неактивная стяжка представляет собой математическую точку. Однако в гиперпространстве эту точку окружает облако обращающихся вокруг неё тахионов. Тахионы движутся по миллионам полярных орбит на равных угловых расстояниях друг от друга, но на одной из них тахион описывает лишь половину окружности, двигаясь по ней взад-вперёд. Этот разрыв в тахионной сфере определяет «нулевой меридиан», позволяющий рассматривать сферу как обычный глобус с координатной системой широт и долгот.

Чтобы воспользоваться стяжкой, нужно двигаться к ней по прямой линии. Координаты точки, в которой эта линия пересекает сферу, и определяют выходную стяжку маршрута. Таким образом, точка выхода из сети является функцией угла входа в сеть.

Разумеется, чтобы всё это сработало, должна существовать активная стяжка, не связанная ни с одной из известных цивилизаций – иначе самому первому кораблю, проходящему через самую первую стяжку в самый первый раз, просто негде бы было выйти. Эта изначальная стяжка – Локус Прайм – была, несомненно, бесплатным бонусом от строителей Стягивающей сети. Она располагалась в самом сердце Млечного Пути, поблизости от гигантской чёрной дыры в центре Галактики. Запущенные с Земли исследовательские зонды, разумеется, не обнаружили в том секторе никаких признаков жизни; для этого в галактическом ядре слишком высокий уровень жёсткого излучения.

В начале существования Содружества было лишь четыре активных стяжки: Тау Кита, Реболло, Плоскон и Локус Прайм. По мере активации новых стяжек допустимые углы сближения для выхода в определённом узле сети сужались. После того, как сеть пополнилась дюжиной новых узлов, стало очевидно, что для путешествия на Тау Кита корабль должен пересечь тахионную сферу в точке с координатами 115° восточной долготы и 40° северной широты. На Земле такие координаты имеет Пекин, откуда и пошло название земной колонии на Сильванусе, четвёртой планете Тау Кита – Новый Пекин.

Когда корабль касается стяжки, математическая точка расширяется – однако лишь в двух измерениях. Она формирует дыру в пространстве, перпендикулярную вектору скорости корабля. Форма дыры всегда соответствует сечению проходящего через неё тела. Проход обрамляет фиолетовое сияние излучения Содерстрёма, испускаемого протекающими в обычное пространство тахионами в момент их превращения в релятивистские частицы.

Наблюдатель, который смотрит на стяжку спереди, видит, как проходящий через неё корабль исчезает в кольце фиолетового сияния. Если смотреть с обратной стороны, то видно лишь закрывающее часть звёздного неба пятно пустоты той же формы, что и проходящий стяжку объект.

Когда корабль завершает проход, стяжка снова схлопывается в неразличимую точку в ожидании нового межзвёздного путешественника.

* * *

Тор включил ходовое оповещение – пять ударов барабана, каждый последующий громче предыдущего. Кейт тронул клавиши, и его монитор номер два переключился в полиэкранный режим. Одна его половина показывала нормальное пространство, в котором стяжка была невидима; на другой половине расположилось сгенерированное компьютером по данным гиперпространственных сканеров изображение стяжки в виде яркой белой точки на зелёном фоне, окружённой светящейся оранжевой сферой силовых линий.

– Порядок, – сказал Кейт. – Сделаем это.

Тор щелкнул переключателем.

– Как скажете, босс.

«Старплекс» преодолел двадцать километров, отделяющие его от стяжки, и коснулся её. Стяжка расширилась, охватывая его ромбовидный профиль фиолетовым контуром. Пока «Старплекс» совершал переход, окружающий мостик голографический пузырь показывал два не совпадающих рисунка созвездий и разделяющую их огненную полосу, смещающуюся от носа к корме. Как только корабль совершил переход, стяжка снова сжалась в неразличимое ничто.

И вот они здесь, в рукаве Персея, разом перескочив через две трети диаметра Галактики, в десятках тысяч световых лет от дома.

– Стяжка пройдена штатно, – доложил Тор. Крошечная голограмма его лица, парящая над консолью Кейта, накладывалась на его реальный затылок, и рублёные черты его лица словно растворялись в океане рыжих волос.

– Отлично сработано, – похвалил Кейт. – Выбросить маркировочный буй.

Тор кивнул и нажал несколько клавиш. Хотя стяжка хорошо видна в гиперпространстве, «Старплексу» будет тяжело найти её, если его гипервизионное оборудование вдруг выйдет из строя. В этом случае маркировочный буй, работающий в обычном радиодиапазоне и имеющий собственный гиперскоп, будет незаменим.

Яг поднялся и снова указал на область мерцающих звёзд; мерцание было хорошо заметно. Тор повернул голографический пузырь так, чтобы область мерцания оказалась точно перед ними, а не где-то над галереей для посетителей.

Лианна Карендоттир подалась вперёд, облокотившись на консоль и подперев тонкими руками подбородок.

– Так что же вызывает мерцание? – спросила она.

Позади неё Яг пожал обеими парами своих плеч.

– Уж конечно не атмосферная турбулентность, – сказал он. – Спектроскопия подтверждает, что мы находимся в нормальном космическом вакууме. Но, очевидно, что-то есть между нашим кораблём и далекими звёздами, что-то по крайней мере частично непрозрачное и движущееся.

– Тёмная туманность? – высказался Тор.

– Или, если мне будет позволено предположить, облако пыли, – сказал Ромбус.

– Я хочу знать расстояние до него, прежде чем продолжать строить догадки, – сказал Яг.

Кейт кивнул.

– Тор, осветите это… чем бы оно ни было, коммуникационным лазером.

Широкие плечи Тора шевельнулись, когда он потянулся к рычагам на противоположных краях своей консоли.

– Импульс, – объявил он.

На голографическом дисплее появились три таймера, отсчитывающие время в минимальных стандартных единицах, принятых в системах учёта времени на трёх планетах Содружества. Кейт следил за тем, что отсчитывал секунды; число всё росло.

– Есть отражённый сигнал через семьдесят две секунды, – объявил Тор. – Что бы там ни было, оно чертовски близко – примерно в двенадцати миллионах километров.

Яг проконсультировался со своим монитором.

– По данным гиперпространственного сканирования масса заслоняющего материала очень велика – в семнадцать или более раз превышает суммарную массу планет типичной планетной системы.

– Так что это не корабли, – разочарованно заметила Рисса.

Яг пожал нижней парой плеч.

– Вероятно, нет. Хотя есть ещё небольшой шанс, что мы видим большое число кораблей – гигантский флот, перемещения отдельных судов которого заслоняют звёзды, а генераторы искусственной гравитации создают значительный прогиб в пространстве-времени. Но я в этом сомневаюсь.

– Тор, сократите расстояние вдвое, – приказал Кейт. – Подведите нас на шесть миллионов километров от периферии явления. Может быть, оттуда будет видно больше деталей.

Маленькое лицо и большой затылок кивнули в унисон.

– Слушаюсь, босс.

На ходу Тор повернул корабль так, чтобы осевая шахта была направлена по ходу движения. Двигатели «Старплекса» способны двигать корабль в любом направлении независимо от его ориентации, однако радиотелескопы установлены в центре торцов осевой шахты, а оптические телескопы – по их углам.

По мере приближения становилось очевидным, что заслоняющие звёзды объекты скорее всего твёрдые и довольно большие – звёзды гасли практически моментально, без ощутимого периода постепенного уменьшения яркости. И всё же разглядеть подробности не удавалось – не хватало света. Ближайшая звезда находилась слишком далеко.

– Какие-нибудь радиосигналы? – спросил Кейт. По сложившейся недавно привычке он отключил голограмму головы Лианы над своей консолью. Раньше он ловил себя на том, что пялится на неё, что было довольно неловко в присутствии сидящей за соседней консолью Риссы.

– Ничего существенного, – ответила она. – Лишь обрывки милливаттного шума вокруг линии водорода, но они почти теряются в фоновом излучении.

Кейт посмотрел на сидящего слева от него Яга.

– Идеи?

Валдахуд был явно расстроен развитием событий; его мех топорщился и торчал пучками.

– Вряд ли это пояс астероидов, особенно на таком удалении от ближайшей звезды. Можно предположить объекты из её облака Орта, но концентрация слишком велика.

«Старплекс» продолжал двигаться вперёд.

– Спектроскопия? – спросил Кейт.

– Чем бы эти объекты ни были, – рыкнул Яг, – они не светятся. Звездный свет, проходящий через менее плотные части объектов непосредственно перед полным затмением, имеет спектр поглощения, типичный для межзвёздной пыли, однако величина поглощения меньше, чем я ожидал. – Он повернулся к Кейту. – Чтобы увидеть, что происходит, нам просто не хватает света. Мы должны послать туда термоядерный осветитель.

– А что если там всё-таки корабли? – спросил Кейт. – Они могут это воспринять как нападение.

– Это почти наверняка не корабли, – заявил Яг. – Это объекты планетарных размеров.

Кейт взглянул на Риссу, на голограммы Тора и Ромбуса и на затылок Лианы, чтобы убедиться, что ни у кого нет возражений.

– Хорошо, – сказал он. – Так и сделаем.

Яг поднялся с места и подошёл к консоли Ромбуса, встав позади него. Кейта всегда забавляло зрелище их общения: Яг, лающий, как злобный пёс, и Ромбус, отвечающий мерцающими сполохами света. Поскольку они разговаривали друг с другом, ФАНТОМ не трудился переводить их разговор для Кейта, но Кейт всё равно прислушивался, просто ради практики. Валдахудский язык очень сложен для восприятия носителем английского: в нём употребляются разные наклонения в зависимости от пола говорящего и того, к кому он обращается (к примеру, самцы могут обращаться к самкам исключительно в условно-сослагательном наклонении). С другой стороны, некоторых слов в вежливой речи полагалось всеми силами избегать, чтобы не создавать двусмысленностей.

Во время разговора Яг опирался на консоль Ромбуса; средней парой конечностей валдахуды могут пользоваться и как руками, и как ногами, но в присутствии людей вставать четыре ноги очень не любят.

Наконец, Яг и Ромбус договорились относительно характеристик осветителя. Лианна за консолью внутренних операций отдала приказ закрыть или затемнить до полной непрозрачности все иллюминаторы на палубах с первой по тридцатую. Она также задействовала защиту на чувствительных внешних камерах и сенсорах.

Когда всё было готово, Ромбус запустил осветитель – шар диаметром около двух метров – через пусковую трубу, выходящую на внешний обод центрального диска. Подождав, пока осветитель удалится от корабля на двадцать тысяч километров, Ромбус дал команду зажигания. На восемь секунд в небе вспыхнуло миниатюрное солнце.

Конечно, свету вспышки понадобилось почти двадцать секунд, чтобы достичь границы явления, заслоняющего далёкие звёзды. Выяснилось, что область явления приблизительно шарообразна, около семи миллионов километров в диаметре, так что понадобилось двадцать четыре секунды – втрое больше длительности вспышки – чтобы волна света докатилась до её дальнего края. Когда всё кончилось, Ромбус составил из снимков с частичным освещением изображение всего явления, как если бы оно было освещено одновременно. На этой финальной голограмме собравшаяся на мостике команда наконец смогла разглядеть, с чем имеет дело.

Это были десятки серо-чёрных сфер, настолько тёмных, что их освещённая сторона практически не отличалась от неосвещённой.

– Каждая из них размером примерно с Юпитер, – сказал Тор, сверяясь с результатами измерений у себя на мониторе. – Диаметр наименьшей 110000 км, наибольшей – около 170000. Они собраны в сферическом объёме диаметром семь миллионов километров, или примерно пять диаметров Солнца.

Отдельные сферы выглядели как чёрно-белые фотографии Юпитера, только без аккуратных широтных полос облачности. Облака – или что бы ни создавало видимые глазу детали на поверхности – скорее образовывали единый узор конвекционных ячеек от экватора до полюса, такой, какой наблюдался бы на сфере, которая не вращается или вращается очень медленно. Пространство между планетарного размера сферами заполняла призрачная дымка, состоящая из газа или мелких частиц; несомненно, именно эта дымка была ответственна за большую часть наблюдаемых мерцательных эффектов. Общая картина планетарных сфер и обволакивающей их дымки напоминала пригоршню стальных шариков, катающихся среди груды чёрных шёлковых чулок.

– Как они… – сдавленно хрюкнул Яг, и Кейт немедленно понял, о чём он хотел спросить. Как планетарного размера объекты могут находиться так близко друг от друга? Расстояние между отдельными сферами составляло около десяти их диаметров там, где они концентрировались наиболее плотно, доходя до пятнадцати в более разреженных областях. Кейт не мог вообразить, какой набор стабильных орбит мог предотвратить падение объектов друг на друга под действием их собственного тяготения. Если это скопление сформировалось естественным путём, то это должно было произойти совсем недавно. Пролитый на загадку свет лишь сгустил вокруг неё мрак.