Текст книги "Найди свою правду (ЛП)"

Автор книги: Роберт Черрит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Казалось, ничего вокруг не замечая, шаман палкой чертил над чем-то склонившегося человечка. Линии от головы – Сэм был уверен, что это перья – венчали голову человечка. Сам человечек был завершен, шаман же рисовал спирали выше и ниже человечка. Справа и слева он нарисовал несколько точек, после чего шагнул назад, чтобы полюбоваться работой. Снедаемый любопытством, Сэм открыл было рот, чтобы поинтересоваться у старика, что он делает, но решил не отвлекать шамана от того, что тот делал.

Воющий Койот отошел от картины чуть не до падающего неподалеку луча света и сел там. Вытащив из-за пояса деревянную флейту, он стал наигрывать мелодию, состоящую, в основном, из одной длинной ноты, перемежающейся с дрожащими вставками и низкой тональностью. Сэм подошел ближе к шаману и присел недалеко от него. Музыка постепенно становилась мягче и, наконец, затихла совсем. Убаюканный мелодией, Сэм встрепенулся, когда Воющий Койот заговорил:

– Он идет.

– Кто?

– Он, – шаман кивнул в сторону только что нарисованной картины.

Из скалы появилось высокое, долговязое существо, его прозрачная форма сначала порозовела, а потом стала цельной и непрозрачной. Раскосые глаза глубокого, насыщенного черного цвета, озерами забвения сияли посреди темой кожи. Заостренные уши. Несмотря на то, что взгляд то и дело сверкал красным, Сэм догадался, что прибывший был не дьяволом, а обычным эльфом. Странно худой и мощный, но все равно эльф.

– Это тот парень, что пытался убить меня в Денвере! – Сэм потянулся за пистолетом, но рука индейца метнулась и удержала руку Вернера на месте. Сэм расслабился и только тогда шаман отпустил его. Пришло время доверять учителю.

Шаман поднялся, окутанный ореолом силы.

– Хока-хей, Вата-урдил. Ты проделал долгий путь по дороге из камня, чтобы умереть.

– Я пришел с миром, Воющий Койот, – эльф поднял руки и показал пустые ладони. – Сегодня плохой день для смерти. Я не желаю вам никакого вреда.

– Раз пришел с миром, с миром и оставайся, – глубокое величие индийского шамана распалось на части и разлетелось, как муравьи, по сторонам. Иначе разлетишься на части.

Если эльф и заметил изменения, виду он не подал.

– Сохрани враждебность для других, старик.

Индеец сел на корточки и порылся в сумке. Наконец он вытащил оттуда мешочек и щербатую глиняную трубку, после чего протянул ее эльфу.

– Закуришь, Урдил?

Мимолетное отвращение пересекло лицо эльфа, но, когда он заговорил, голос остался спокойным, а тон вежливым.

– Я принимаю твое предложение и, до тех пор, пока стою на этом месте, связываю себя этими условиями. Надеюсь, ты простишь меня, если на самом деле я не исполню ритуала. В качестве обязательства у тебя есть мое слово.

– Я слышу тебя, щенок тоже слышит. Духи слышат. Они вырастут и пожрут тебя, если солгал.

– Как я уже сказал, я пришел в это место с миром.

Воющий Койот хмыкнул.

Сэма сбил с толку подобный обмен любезностями, но эльф и шаман, похоже, были удовлетворены друг другом.

– Что происходит?..

– Заткнись, бледнолицый, – Воющий Койот безотрывно смотрел на эльфа – Кажется, Урдил пришел поговорить. У тебя есть какие-либо возражения? Нет? Эльф пришел поговорить, так что пускай говорит. А я послушаю.

– Я пришел поговорить, – кивнул эльф. – Позвольте, я расскажу вам историю, – и, не дожидаясь разрешения, он начал рассказывать: – Давным-давно этот мир знал магию. То время было лучшим, все жили в соответствии с их естеством. Мир не был совершенен, но он был счастливее. Со временем произошли изменения, магия ослабела. Погибло множество замечательных вещей. Не повезло и злу, но зло, кажется, всегда меньше уязвимо от отсутствия магии. Долгое время не было маны, но отсутствовала она недолго. Мана вернулась, что привело нас к Шестому миру.

– По версии ацтеков, – прервал Вющий Койот. – У хопи другой счет. У алеутов тоже.

– Число неважно, – пожал плечами эльф, – но следует понимать понятие. Мана то прибавлялась, то убывала. Было время, когда ее находилось совсем чуть-чуть, слишком мало для истинной природы мира. В те времена все хранилось только благодаря традициям и священной вере. Избранные поклялись охранять место. Вы не знаете о нем, но я знаю его как Имири Ти-Версахан, Цитадель поминовения. Это место было создано для того, чтобы сохранять мир на планете, оно сало бастионом против возвращения в мир зла, когда вернется манна. В нем, взаперти, хранились ужасные твари, чтобы они не могли сделать никакого вреда.

Внезапно Сэм почувствовал холод внутри. Он начал догадываться, к чему клонит эльф. Не обращая внимания на то, что Сэм внезапно побледнел, Урдил продолжил.:

– Недавно древняя цитадель подверглась нападению и разграблению. Благодаря действиям злоумышленников что-то освободилось. Что-то ужасное.

– Паучиха, – кивнул Воющий Койот и сплюнул. – Я знаю.

Урдил помолчал. Никто не сказал ни слова.

– Как?

– Там, где водятся тотемы, у меня есть друзья, – улыбнулся шаман своей хитрой улыбкой.

Лицо эльфа стало еще более серьезным.

– Раз ты об этом знаешь, значит, должен понимать опасность. Раз ты об этом знаешь, значит, должен понимать, какое преступление совершил тот, кого ты называешь щенком.

– Эй, эй, у меня есть только твое слово. Не все повторяют одни и те же сказки про Паучиху. Хопи говорят, что она спасала людей. Как по мне, звучит не слишком страшно. Может, и брехня. Хитрая старая сука много знает.

Замечание шамана, похоже, рассердило Урдила.

– Человеческий разум не способен постичь сущность Паучихи. Иметь с ней дело значит, как это по-английски звучит, иметь дело с самим дьяволом.

Теперь настала очередь отмахиваться шаману.

– Ничего об этом не знаю. Но по сетям теперь нужно ходить осторожно, если хочешь вернуться домой. В нынешние времена ошибка может дорого обернуться. Не успеешь моргнуть, и тебя съедят.

– Паучиха всегда была более коварной, – согласился Урдил. – Изобретатель ловушек и наблюдатель из темных мест, вот кто она. К счастью, Паучиха пробудилась не полностью. Часть ее силы, украденная в старые времена, заперта далеко и она не может до нее добраться. В старые времена, – Урдил вперил взгляд на Сэма. – Что-то изменилось.

– Я не знаю, – покачал головой Сэм.

– Невежество, самая любимая отговорка у людей, – горько рассмеялся Урдил. – Паучиха дергает за ниточки так, управляя людьми, что ее приказы могут показаться собственными невинными мыслями куклы. Многие делают работу для нее, не подозревая об этом. Разве ты не видишь, что Вернер может быть одним них?

– Не этот щенок, – сказал старый шаман. – От него не пахнет Паучихой. Когда он брал камень, он не подозревал о твоем Имири. Он сделал это, чтобы помочь своей сестре. Типичный фокус Собаки, благородный, но глупый. Беда не может быть плохой проблемой – небо не изменилось.

Сэм был не уверен, что ему нравится, как шаман защищает его, но его влияние на Урдила было заметно невооруженным взглядом. Эльф, похоже, стал в себе менее уверен.

– Невинен или нет, он активировал Паучиху и ее приспешников, – настаивал на своем Урдил. – Камень сейчас в их руках. Вред может быть непоправим, если его не вернуть сразу. Я пришел с требованием, чтобы он присоединился к битве, чтобы исправить то, что он испортил.

– Ты пытался убить меня, – сказал Сэм.

Эльф посмотрел на Сэма так, словно тот глупый ребенок.

– Почему я должен тебе помогать? – спросил Сэм. – Скорей всего, ты попытаешься снова убить меня, как только получишь то, что хочешь.

– На тебе ответственность. Твои действия разбудили Паучиху и подвигли на действия. Она зашевелилась, и мир в опасности. Она ткет паутину, пытаясь добраться до страшного оружия.

– Эй, эй, эльф, хватит так цветасто выражаться. Это я так разговариваю с щенком, я, глупый старик. Ты говоришь о том, о чем я подумал?

– Паучиха, – медленно и четко сказал Урдил, – затеяла операцию по приобретению арсенала запрещенного ядерного оружия.

Сэм сконфузился. Что дух обирается делать с бомбами?

– В этом нет смысла. У тотемов нет никакого физического присутствия. Зачем Паучихе арсенал?

– Паучиха – старый тотем и у нее с землей очень сильные связи. Она отличается от тотемов, которым мы исповедуем верность. Она проявляется через аватаров и у этого несчастного существа слишком много человеческих недостатков и слишком много врагов. У Паучихи много врагов и в мире нематериальных духов. Может, она не может влиять на духов?

– Похоже, ты не уверен в этом.

– Даже если не может, толку никакого не будет, если Паучиха использует оружие в нашем мире. Духи, ей противостоящие, работают через людей, сами не могут быть на земле, если у них нет посредников. Думаю, вы сами увидите, что Паучиха не любит Собаку или Койота. Сочетание Паучихи и ядерного оружия – потенциальная катастрофа.

– Ты даже не уверен, что это произойдет, – наобум обвинил эльфа Сэм.

Эльф ядовито уставился на него, но молчание Урдила сказало Сэму, что его обвинение попало в точку. Но даже в этом случае одна только возможность того, что ядерное оружие попадет в руки тех, кто воспользуется им, казалась страшным развитием событий. Возможность доминирования над миром древних существ, хоть и ослабла после того, как их заперли, но не исчезла полностью. Пришла мысль, что раньше человечество не задумывалось о том, какую гадость может оставить после себя. Если угроза реальна, в одиночку с ней эльф вряд ли справится.

– Не уверен, что могу тебе доверять, Урдил.

– Твоего доверия не требуется. Но требуется твое сотрудничество. На тебе ответственность за происходящее.

Сэм отвел взгляд от эльфа, слишком пристально тот на него смотрел. Когда-то он был членом корпоративной семьи «Ренраку», и понимал бремя ответственности, какую возлагали на себя японцы. Они называли это «гири», груз, который сбросить с себя не представлялось возможным. От «гири» нельзя избавиться, но то и дело находились те, кто пытался это сделать. Сэм понимал ответственность достаточно хорошо, чтобы чувствовать ее вес на своих плечах. Ему не нравилось, что какой-то странный эльф диктует ему характер его обязанностей и способ исполнить их. Ну а что, если он и впрямь невольно выпустил в мир некую часть когда-то пойманного тотема? Это делало его ответственным за вынашивание планов и действий аватаров тотема.

Так что делать?

Сэм не может нести ответственности за весь мир. Так почему он чувствует, что все равно обязан хоть что-то сделать? Он поглядел на Воющего Койота.

– Что мне делать?

– Я Койот. Ты – Собака. Почему ты спрашиваешь меня?

Сэм попытался поймать взгляд шамана и угадать его истинные чувство, но старик отказывался смотреть в его сторону. Если это очередное испытание, будет ли ответ шамана решением? Если да, то правильный ответ должен быть легким. Собака – это верность, но кому еще он должен быть верным кроме своей семьи? Сэм посмотрел на Урдила.

– Я признаю ответственность за то, чтобы вернуть твой камень-хранитель. Ты был готов убить меня, чтобы вернуть его, но даже не сказал, чего ты хочешь. Если бы ты объяснил ситуацию, я сам бы отдал тебе камень. Он оказался бесполезен для моей задумки. А твои действия не оставили мне выбора, как к тебе относиться, – эльфа, казалось, не заботило мнение Сэма о нем. – Признаюсь, что забрал его, но сделал я это по важной для меня причине. Я взял его только затем, что камень должен был позволить мне четче сосредоточиться. Но, в конце концов, это не помогло. Если бы я знал, что это такое на самом деле, я бы никогда не взял его. Нашел бы другой способ. Откуда мне было знать, что то место – какая-то крепость? Она выглядела как старая пещера.

Тихо усмехнулся Воющий Койот, но Сэм не позволил ему сбить себя с мысли.

– Если то, что ты рассказал о планах Паучихи, правда, я хочу помочь. Но сейчас у меня насущная семейная проблема. Ты говоришь, что не уверен, что камень поможет твоему противнику. Даже если знаешь, что от нее исходит непосредственная угроза, ты не знаешь, где камень сейчас. Похоже, у тебя еще есть немного свободы в действиях. Потому как если угроза существует, тебе еще нужно найти камень, а с этим ты можешь обойтись без меня, потому что у меня нет ни малейшего представления, как его отследить. У меня нет такой роскоши, как время. Я только-только закончил свою охоту и до сих пор не получил того, чего хочу.

Пересыпав горстку песка из одной ладони в другую, старик проигнорировал многозначительный взгляд Сэма.

– Время на меня давит. Я пытаюсь предотвратить ужасный результат, который обязательно наступит, а ты просто беспокоишься о возможностях. Я не беспокоюсь о чем-то, что может повлиять на весь мир, я беспокоюсь о том, что может разрушить жизнь – жизнь дорогого для меня человека. Сейчас у меня другие приоритеты. Я откладывал помощь сестре слишком часто и сейчас сделаю все, что смогу и только потом задумаюсь о чем-то другом. Когда я ее спасу, мы сможем поговорить еще раз.

Урдил посмотрел на Сэма, потом перевел горящий взгляд на Воющего Койота. Старик, пересыпающий песок из ладони в ладонь, пожал плечами. Наконец, он встал и пошел прочь, пробормотав напоследок:

– Глупости.

Сэм не мог сказать, чью историю старик имел ввиду: его или эльфа.

Глава 27

Огни Сиэтла были соблазнительны. Напротив Пьютжет-Саунд жители метрополиса собирались начинать делать свои ночные дела. Служащие и корпоративщики спешили по домам, а может, до сих пор стучат по клавиатурам, выполняя работу в попытке произвести впечатление на своих боссов и получить повышение на зависть своих собратьев. На уличную сцену выползали обыватели, наполняли улицу гудением, где-то переругивались. Они надеялись расслабиться, ведь еще один день успешно завершился. А может, и чем поживиться. Где-то, спрятавшись в закоулках, делали бизнес «теневики». Она не видела ни одного из них, но огни полиса освещали всех этих снующих маленьких людишек. И огни пели об их деяниях, прожигая песней воздух и обещая такой богатый пир жизни. О, да, огни были так соблазнительны.

Дженис смотрела на людей и чувствовала, как начинает урчать желудок. Голод рос с каждым днем. Если бы это был обычный голод, она бы справилась с ним еще день назад. Когда человек умирает от голода, голод умирает в его пустом желудке задолго до того, как тело предается смерти. У нее было мясо, но это не настоящая еда. Постоянный рацион из маленьких мохнатых зверюшек, поставляемых Призраком, удерживал ее в живых, но не насыщал голод.

Сколько еще ночей она выдержит?

Она устала бороться с собой. Улеглась, словно способна заснуть. Она боролась с собой целыми днями, только чтобы не заснуть и не видеть сны. Она в беспокойстве провалялась в темном подвале дома, где пряталась вместе с Призраком в ожидании брата, чтобы подумать, что делать дальше. В лучшем случае, призрачная надежда. И разве она еще не научилась, что лучше ни на что не надеяться? Уже несколько дней от брата ни слуха, ни духа, ни весточки. Может быть, он давно погиб.

Так почему же она до сих пор ждет?

Она устала, но сон нес кошмары. Она не хотела спать, но, все же, упала в объятья сна.

А там они уже ее ждали.

Они ждали, лица, все, как один и один, как все. Она проскользнула глубже в темные миры, мимо мест покоя. Она зависла у дверей возрождения и с тоской смотрела запоры. Единственное, что ее сейчас может восстановить – насыщение, чтобы убрать голод. Тихий голос шептал о другом способе, но она не верила тому, что он говорил. Голос человеческий, а все люди – лжецы. Они доказали свое вероломство, когда набрасывались на нее.

Она смеялась от радости, когда его руки обвивались вокруг нее. Он прижимал ее к себе, легко скользя в круге ее больших, мускулистых рук. При всей своей эльфийской стройности, Хью был сильным. Он напоминал ей Дэна Широи, хотя это невозможно, потому что в то время она еще не встретила Дэна. Хью смеялся над ее растерянностью. Но глаза его не смеялись. Как они могли? Эти золотые глаза не принадлежат Хью, они принадлежат злу, принесшему изменения.

Она вырвалась из объятий золотоглазого Хью и побежала, но не могла избежать их. Они набросились на нее, прижали к столу. Холодная сталь впилась к ее обнаженной спине, ремни прижали запястья, лодыжки, талию и лоб к жесткому металлу. Вокруг нее дрейфовали пустые белые халаты, изображая научный интерес. У глаз были вопросы.

У нее тоже были вопросы. Зачем? Зачем? И зачем?

Ужасные золотые глаза смотрели сквозь нее, как будто ее не существует. Человек, которому они принадлежали, не отвечал на ее вопросы. Он игнорировал ее просьбы, и сам задавал вопросы. Она пыталась отвечать, но он всегда разочаровывался. Почему он должен отличаться от других людей? Она хотела ответить ему, он заслуживал ее ответов. Он был авторитетом, и ее жизнь была в его власти. Она знала это потому, что он сам сказал ей об этом.

Она вспомнила, как он, наклонившись к ее уху, прошептал свое имя. Она знала, что все это ей кажется, но, в то же время, кошмар был реальным. Он был реальным, даже если эти глаза были не его. Его личность заставляла ее дрожать, ибо это означало конец света. Он повторял ей свое имя и смеялся, добавляя, что наркотики покончат с ней, оставив в памяти только одно воспоминание о себе. Она просила пощады, ругалась, но не плакала, а он, казалось, решил, что все это всего лишь тонкая шутка.

Она тогда была человеком.

Она не знала настоящей боли.

Он научил ее.

Вернее, белые халаты научили.

– Не работает, – говорили они призрачным хором бестелесных голосов, когда закончили. – Она сказала все и ничего.

– Неприемлемо, – сказали золотые глаза голосом ее брата.

– Ее невозможно будет восстановить, – хором произнесли халаты.

– Неприемлемо.

Все так же осуждающе.

Самый большой из белых халатов подошел к золотым глазам.

– Эксперимент может предоставить данные, но, одновременно, устранит проблему. Данные биодинамической формулы. Данные метаморфозы. Данные. Парадинамические возмущения кривой актуализации Кано. Данные. Данные обо всем.

Золотые глаза смотрели на нее, скользя по ногам, по животу, груди. Она смотрела в эти глаза, когда они сказали:

– Продолжайте.

Неприемлемо!

Иглы! Слишком много игл!

Но там оказался Хью, он успокоил ее и ужасный стол исчез. Они лежали на колючей, кишащей паразитами постели в месте, которое называли домом на Йоми. Под гром и молнию они любили друг друга, он наполнял и, одновременно, осушал ее. Она любила его и обещала свою жизнь снова и снова, когда была на Йоми. Он ласкал ее груди, шерсть под ладонью вздыбливалась, превращаясь из белокурых локонов во фригидно белые. Его поцелуй задержался на ее губах. Язык забирался ей в рот только чтобы пройтись им по ее клыкам.

Она плакала от боли, а он смеялся. Они все смеялись, пока смех не превратился в траурный плач.

Дженис Вернер была мертва. Преданная и убитая. Ее мечты стали пеплом.

Глаза матери полны слез, глаза отца блестят. Он был слишком человеком, чтобы проливать слезы. Она побежала к ним, желая похоронить себя в их руках. Она прошла через их протянутые руки, словно призрак. Но это они были призраками, а не она. Она пока что не могла к ним присоединиться.

Почему она должна хотеть этого? Их не было рядом, когда золотые глаза передали ее белым халатам или Кэн отверг ее. Или когда ее на лодке отправили на Йоми. Их не было рядом с ней с той самой ужасной ночи, когда они с Сэмом остались одни. Сэм, сильный старший брат. Он забрал ее и унес в объятья старого доброго «Ренраку». Сэм, защитник, который оставил ее золотым глазам. Сэм, защитник, который позволил им отправить ее на Йоми. Сэм, убийца единственного истинного любимого, которого она только знала.

В животе от голода заурчало. От настоящего голода.

Она не спала.

* * *

Додгер ударил по клавиатуре телекома. Мягкая плоть ладони запротестовала болью, обещая несколько дней саднить напоминанием ограниченности эльфа. Но какое это имеет значение? Это всего лишь мясо. Ограниченное, сдерживающее мясо.

Как они могли сделать такое? Как они посмели?

То, что они имели неосторожность вырвать его из киберсети уже достаточно плохо, но украсть планшет! Даже телеком оказался отключен от киберсети, подключенный только к домашней сети. Он давно не ребенок. И на этот раз старое наказание его не остановит.

Хоть и не окруженный блеском киберпространства, он знал, где находится. Он слишком хорошо знал это место. Как он здесь очутился – загадка, но это загадка тела, а значит, не важно.

Он должен вернуться в киберсеть.

Как долго он отсутствовал? В киберсети время течет по другому. Неужели она его не хватилась? Или же воспоминания о нем успели стать новостями прошлого года , а то и прошлого века? Вдали от киберсети он не был частью ее существования. Неужели стало слишком поздно?

Они могут попытаться не дать ему войти в киберсеть, запереть в этой со вкусом обставленной клетке, но он Додгер. Его невозможно ограничить.

Он не стал проверять блокировку перед тем, как вскрыл управляющую пластину. Прожив в комфорте столь долго, они забыли, что можно сделать с обычными вещами. Меньше чем за десять секунд он вскарабкался по цепи безопасности достаточно далеко, чтобы вскрыть замок. И был уверен, что никакого сигнала тревоги не было дано.

Он почувствовал легкое головокружение. Это от взволнованности, предположил Додгер. Пол зала оказался холодным для его босых ступней, а скорость, с какой он двигался, обдавал голую плоть прохладным ветерком. Недуги плоти. Несущественны. Неважны, так же, как и его нагота.

Голый. Несколько неуместно, но скоро все поправиться, как только он достигнет цели. Он хорошо знал этот особняк.

Он спустился по задней лестнице. Два полных пролета и три ступеньки следующего. Потянулся к паркетной доске, держась за перила, потому как хрупкая плоть угрожала предать его. Пальца нашли защелку, подняли ее. Поднялась панель, обнажив в стене пустоту.

Он был там, как он и помнил: один из узлов мониторинговой станции. Несколько нажатий на клавиши выдали результат, что соединения активны. Додгер улыбнулся. Неловко открыв отсек для хранения, он извлек оттуда коммуникационный шнур. Пальцы неуклюжи – всего лишь слабая природа плоти – но он воткнул один конец шнура в разъем у себя в голове, а другой в порт станции.

Достал три серебристых шприца, щелкнул по ним пальцами и воткнул в предплечье. Экто-миелин перетек из баллончиков в предплечье.

Вы можете отобрать у хакера планшет, но не можете забрать у Додгера пароли от киберсети.

Он ринется вперед и голым, только чтобы найти ее.

Они говорят, что это слишком опасно, входить в киберпространство без планшета в качестве буфера. Они правы, конечно, это опасно. Но он проделывал такое и раньше. На сленге хакеров это называлось «бросить голым», когда только мозг хакера стоял защитой от опасностей и навигационных особенностей киберсети. Мозг – хрупкая вещь, чтобы стоять между кристаллической яростью льда и мраком смерти.

Но разве это важная опасность? В угрозе органического существования не было вообще никакой угрозы, потому что она не часть органического существования. Она ждет его в киберпространстве и Додгер должен бежать ей навстречу.

Он ткнул второй конец шнура в порт передачи данных станции и бесконечное величие киберсети взорвалось в его голове, заполняя душу удивлением. Чуть в отдалении он увидел ее. Она ждала его.

– Моргана, – позвал он именем, которое она сама выбрала для себя. – Я иду.

И полетел в ее сторону.

* * *

Сато осмотрел руку. Судя по всему, это была нормальная, человеческая рука. Врачи отлично сделали свою работу. Он закатал рукав, чтобы найти место соединения. Шрам под воздействием быстродействующих заживляющих препаратов и рекуперативных имплантов уже выцветал. На самом деле, просто отлично.

– Акабо.

Усиленный боевыми имплантами солдат, служивший телохранителем, поднялся и пересек небольшую комнату. Он все еще одет в облегающую кожу, которую предпочитал для работы на улицах.

– Что-нибудь от Масамбы?

– Маг все еще ищет, – небольшое покачивание головой. – Кибер-команда также по прежнему охотится.

– Мне нужно некоторое время, прежде чем вновь понадобятся ваши особые таланты. Предлагаю вам совершить визит к бригаде медиков и выразить благодарность за их работу. Плата обычная.

Угрюмо улыбнувшись, Акабо кивнул.

– Как насчет Сори-ямы? Он собрал отличную команду.

– Пусть живет. Хорошие врачи слишком ценны. Хоть он и гениален, но, как большинство ученых, непрактичен. Он должен понять предупреждение.

– Да. И он слишком близок к Бабушке, – от реакции Сато Акабо отшатнулся.

Сато подавил первый импульс схватить телохранителя за горло и выжать его досуха. Будем считать, угрозы гнева должно быть достаточно. Акабо не настолько смел, чтобы упомянуть тему еще раз. Достаточно одного запугивания. Убийца сам был слишком ценным кадром, чтобы терять его. На сегодняшний момент.

Глава 28

Воющий Койот остановил музыку посереди ноты и положил флейту на пол.

– Почему это должно меня беспокоить?

– Потому что ты обещал научить меня, – сказал Сэм.

– Эй, эй, щенок, я с тобой не разговариваю. Мне не нужен твой ответ. А я его и так знаю.

– Тогда это не важно, – Сэм почувствовал усталость.

Все утро он работал над совершенствованием шаркающих шагов, которые показал ему шаман, похоже, не достаточно сложных для Воющего Койота. Несмотря на простоту движений, Сэм через несколько минут начинал терять полную картину. В какой-то момент его движения выбивались из ритма, хотя музыка не менялась. Сэм начинал либо обгонять, либо отставать от ритма.

Все ведь так просто. Так почему он не может сделать все правильно?

Мокрой рукой он провел по вспотевшему лбу и задержал ее там, чтобы солнце не попало в глаза, когда он посмотрел на небо. Неудивительно, что старик оказался недовольным. Солнце еще не успело опуститься к горизонту и за последние полчаса Сэм не сумел удержать танец. История говорит, Призрачные Танцоры совершали ритуал несколько дней подряд. Отдохнувшие танцоры занимали место истощенных без перерыва рисунка танца. Сэму, чтобы помочь Дженис, не нужно столько сил, но он знал, что пока что недостаточно силен и для этого.

– Будешь еще играть?

Воющий Койот пожал печами и сплюнул.

– Не совсем то, что хотел бы здесь делать.

– Ты учитель, – возразил Сэм. – А я здесь, чтобы извлекать уроки у мастера. Мне кажется, ты делаешь свою работу не очень хорошо.

– Хочешь урок, – взгляд старика сузился, и он встал, – я дам тебе урок. Ты должен стать чистым прежде, чем творить большое колдовство.

Рука шамана быстро метнулась к Сэму и сорвала с его шеи кулон, потом нырнула в его карман.

– Что это такое, щенок? Что это ты носишь на шее?

– Окаменелый зуб. Я его использую для фокусировки силы.

– Ага. А эти штучки, что привязаны к твоей куртке?

– Фетиши. Они помогают с колдовством.

– Ага. Здесь все?

– Конечно, нет. Многие я потерял, когда Урдил взрывом выкинул меня в окно «Оружейного мира».

– Ага. И что общего у этого зуба и фетишей? Где ты их получил?

– Зуб нашел в бесплодных землях перед тем, как впервые встретился с Собакой. Тогда я думал, что это драконий зуб. Драконы – колдовские звери, так что я превратил его в нечто, что может помочь мне с колдовством. А фетиши тоже колдовские инструменты, которые я делал сам, чтобы они мне помогали.

– А как насчет других вещей?

– Каких других вещей?

– Картинки во внутреннем кармане, левом переднем.

Сэм не стал спрашивать, как Воющий Койот узнал о них.

– Это просто фотографии. К колдовству они не имеют отношения.

– На них твоя сестра, твой брат и твои родители, не так ли? Что может быть более колдовским, чем семья? Это по-настоящему для тебя важно, щенок. По крайней мере, так ты сказал Урдилу. Говоришь, такие связи не важны для колдовства?

Сэм не был уверен, нужен ли шаману ответ.

– Ты не должен отвечать на этот вопрос. Хотя, все же, ответь. Что во всем этом общего?

Ничего. Все. Сэм не знал. К чему клонит старик? Все, что он мог сделать, так это только предпологать.

– Все это связано с моим колдовством.

– Сам ответ придумал?

– Да.

– Так уж и сам?

– Да, сам, – раздраженно огрызнулся Сэм.

– Точно, – Старик снова уселся на землю, снял бронированную шляпу и положил ее рядом с собой. Из мешка достал расческу и занялся своими волосами. Седые пряди сверкнули, как металлический закат.

– Разведи огонь.

На этот раз у Сэма получилось все намного лучше, чтобы удовлетворить требования шамана. Следуя указаниям Воющего Койота, Сэм достал травы из банок на полках кивы и принес их шаману, который разбросал их по лесу и немного по воздуху. Остальное он ссыпал в небольшую кучку, добавил щепок, после чего отправил Сэма, чтобы тот принес угля от костра в той же киве. Надо было разжечь огонь.

Костер схватился сразу, чему Сэм был рад. Промерзший от вечернего ветерка, он жаждал теплоты огня. Он хотел сесть рядом, прогреться и отдохнуть, но у Воющего Койота были другие планы.

– Следуй за мной, – приказал шаман. – Делай шаги точь-в-точь как я. Слушай песню и, если знаешь ее, пой.

Воющий Койот начал шаркать и топать, танцуя по окружности вокруг костра. Когда он запел, голос его стал тихим и скрипучим. Время от времени он бил погремушкой, сделанной из полой тыквы. Мощь песни росла, пока не стала пульсировать силой. Это была песня вызова:

Он приходит, в огне и дыму.

Он приходит, открывая путь.

Он приходит, с ложью и истиной.

Обращаясь к красоте, он приходит.

Сэм следовал в танце, двигаясь в идеальном ритме песни. Дым окутывал его, наполнял ноздри смолистым запахом горящей смолы. Песня наполнила его разум и он подхватил ее, голос смешался с голосом старика. Они танцевали под луной, зависшей в небе.

Дым, который, казалось, протянул руку и окутал Сэма, отстранился. Он висел низко над огнем, вопреки скачущему пламени. Дым собрался в бурлящее облако, скрывшее танец шамана на той стороне костра. Из облака начала проступать фигура. Она вырастала, руки протянулись к небу. Хотя фигура была человеческой, голова у дымного облака оказалась головой койота. Заостренную морду расколола широкая собачья усмешка, а потом пасть захлопнулась. Голова поднялась, дымный койот завыл на луну. Потом морда опустилась, призрачный образ получился темным, пустые глазницы вперились в Сэма. Пасть снова раскрылась, показалось, что фигура снова усмехнулась, но пасть раскрылась шире и поглотила его.

Сознание Сэма закружилось в колдовстве. Оно окутало его в объятьях, он оказался в гармонии с окружающим миром и с самим собой. Он не боялся.

Он чувствовал, что сейчас он был целым, всем тем, что он сейчас и всем тем, чем когда-то был. Поначалу он позволил отдаться потоку маны, позволяя ей затянуть себя глубже в потустороннее, вглубь себя и в необузданную область колдовства. У колдовства был источник и ему нужно увидеть начало, семена его испытаний и триумфов.