Текст книги "Биос (ЛП)"

Автор книги: Роберт Чарльз Уилсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

– Я имела в виду местность, – пояснила Зоя. – На симуляторе я летала здесь тысячу раз.

– Симуляторы – это симуляторы.

– Он использует реальные данные наблюдений.

– Пусть даже и так. Ведь чувствуется же разница, когда местность внизу живая?

Живая, подумала Зоя. Да, в этом определённо есть разница. Даже лучшие симуляторы – это своего рода карта. Здесь же – сама территория, которая движется, изменяется. Один из эпизодов в древнем диалоге между жизнью и временем.

Хайс повёл её ниже. Зоя увидела, как в свете полуденного солнца его «стрекоза» сверкающим бриллиантом блеснула впереди. Дальше лежали предгорья, поросшие деревьями гребни здесь и там были прорезаны узкими обрывами. По мере того, как местность поднималась всё выше, изменялась и растительность: водолюбивые ползучие деревья, сильфиумы и бочкообразные деревья уступили место более мелким суккулентам, благоденствующим на каменистой почве возвышенностей. Время от времени в завесе возникали объёмистые изумрудные лепестки, напоминающие отростки алоэ вера. Про себя Зоя проговаривала латинские названия, наслаждаясь их звучанием, – но жалея при этом, что растительность планеты не получила названий из местного языка Исис, если такой вообще когда-нибудь существовал. Наиболее близким кандидатом на него были кудахчуще-мычащие вокализации копателей, но составляют ли они «язык» в каком-либо общепринятом смысле? Это был один из тех вопросов, на который Зоя надеялась найти ответ.

Колония копателей, группа глинистых и грязных курганов на вытоптанной прогалине, оказалась на точно том же месте, что и в симуляторах. Землю усыпали обугленные оспины от погасших костров для приготовления пищи. Хайс сделал вокруг колонии один круг, а затем стал спускаться по медленной спирали, осматриваясь в поисках хищников, которых могли привлечь отвалы породы от копателей. Но вокруг было чисто. Повинуясь импульсу, Зоя круто бросила «стрекозу» вниз, оказавшись впереди Хайса. Тот не стал её упрекать, тем более что она осмотрительно держалась в безопасной зоне от него.

Зое не терпелось увидеть копателей.

По узкому каналу связи на Землю были переданы только фиксированные изображения. Зоя видела множество фотографий, более того – видела кадры дистанционно проведённой аутопсии тела копателя, убитого хищником; труп доставили роботами и рассекли дистанционно управляемыми медицинскими аппаратами. Кусочки его до сих пор хранились в перчаточных боксах Ямбуку – замороженные образцы голубых и красных тканей. Зоя слышала записи вокализаций копателей и анализировала их в поисках признаков внутренней грамматики (результаты были, в лучшем случае, неоднозначными). Она знала копателей настолько хорошо, насколько возможно для стороннего наблюдателя. Но Зое не доводилось видеть их вживую, in vivo.

Казалось, Хайс понимает её азарт и нетерпение. Его «стрекоза» покровительственно зависла неподалёку.

– Только не слишком близко, Зоя. И не забывай следить за показаниями.

Копатели были наиболее расселившимися по Исис позвоночными. Их обнаружили на обоих главных континентах и на некоторых из архипелагов; поселения зачастую были достаточно сложными, чтобы их было заметно с орбиты.

Копатели строили курганы, извлекали из земли известняк. Их технология была грубой: кремневые лезвия, огонь и копья. Их язык – если это был язык – был настолько же рудиментарным. Судя по всему, они общались с помощью голоса, но не часто – и почти никогда в социальных целях. То есть, они подавали друг другу сигналы, но не беседовали.

Любому сколько-нибудь более серьёзному изучению копателей препятствовали смертоносная биосфера Исис, делающая невозможным взаимодействие с ними иначе, чем посредством беспилотников или управляемых роботов, и невозможность узнать, что творится внутри глубоко идущих туннелей, где они проводят приличную часть каждого дня.

Зоя опустилась ниже верхушек деревьев, погрузившись в какофонию птичьего гомона. Цветы, напоминающие гигантские синие орхидеи, свисали с верхних веток деревьев; в действительности это были не цветы, а отдельные конкурирующие организмы, паразиты-сапрофиты, половые органы которых свисали из бутонов розовыми пальцами, усыпанными медно-красной пыльцой.

Зоя спустилась ещё ниже – под сень зарослей, в тенистое пространство, где похожие на папоротники растения распустились во влажных зазорах между раскинувшимися корнями деревьев. Не слишком низко, напомнил ей Хайс: из пня или дупла может выпрыгнуть трираптор или солнечная ящерка, чтобы раздавить «стрекозу» между зубами. Беспилотник Зои, мягко стрекоча крыльями, завис в обширном затенённом пространстве между двумя огромными деревьями ребус. Сама же она сфокусировала внимание на колонии копателей.

Колония была старой, зрелой. По последним грубым подсчётам, в ней нашли приют сто пятьдесят особей. Население поддерживали участки фруктовых деревьев на западе, обильная дичь и текущий с верхогорий Коппер чистый ручей, в сезон дождей скорее напоминающий реку. К западу от колонии располагался луг с чахлыми деревьями-солнечниками, где копатели складывали экскременты и хоронили мёртвых. Собственно колония представляла собой группу курганов из камня и красной глины. Каждый курган был не меньше пятидесяти метров в диаметре, они поросли кустарником и мицелиями грибов.

Туннели были узкими и тёмными, скреплёнными похожей на бетон субстанцией, которую копатели готовили из смеси глины или мела и собственных жидких выделений.

На площадке вокруг курганов сейчас были два копателя, которые согнулись над своей работой, словно белые мокрицы. Один занимался костром общины, скармливая пламени опавшие ветки и сухую листву. Второй скоблил в определённом месте длинную палку, копьё, время от времени наклоняя её к огню. Их движения были скупыми. Зоя задалась вопросом, не скучно ли им. Утрамбованная почва была усыпана кремневыми и каменными осколками.

– Нет, не скучно, – сказал Хайс. – Прекрасные животные.

Зоя и забыла, что он рядом. При звуке его голоса она вздрогнула: он слишком близок, слишком глубок. Её «стрекоза» закачалась в тени.

Один из копателей бросил вверх быстрый взгляд, повращав чёрными глазами. До него оставалось не меньше пятнадцати метров.

– Да, – прошептала Зоя; но почему шёпотом? – Прекрасные, я хочу сказать. Но не в каком-то абстрактном смысле. Прекрасные функционально, прекрасно адаптированные для того, что они делают.

– Это один из возможных подходов.

Зоя пожала плечами – ещё один напрасный жест. Копатели правда прекрасны, и Зою не больно-то волновало, видит это Хайс или нет.

Их сформировала более жёсткая, мощная эволюция. Один из копателей выпрямился в солнечном свете, и она залюбовалась универсальностью, которую придала ему Исис – нечто вроде ожившего швейцарского армейского ножа. Прямой как палка, копатель был полутора метров в высоту. Свод его серой головы, как у черепахи, выдавался из футляра плоти. Глаза, чёрные и невероятно чувствительные к свету, вращались в глазницах. Верхние конечности с клешнями в форме лопаты, которыми они и копают, свободно свисали с высоких плечевых суставов. Одна из более мелких рук-манипуляторов обхватила новое копьё, многосуставные пальцы зажали древко. Копатель зашевелился, и хрящевые пластинки на брюхе принялись сдвигаться и раздвигаться, открывая взгляду Зои что-то слишком гибкое для его размера, нечто вроде гигантской многоножки.

Клювообразный рот копателя приоткрылся, оттуда вырвалась серия приглушённых щелчков, полностью проигнорированных его компаньоном. Он что, разговаривает сам с собой?

– Это Старик, – сообщил ей Хайс.

– Прошу прощения?

– Копатель с копьём. Мы называем его Старик.

– Вы что, дали им имена?

– Нескольким, наиболее узнаваемым. «Старик» – это из-за усов. Длинные белые осязательные усики. Здесь удалённо побывал каждый из Ямбуку, и большинство не раз. Старик время от времени наносит нам ответный визит.

– Он приходит к станции?

Почему этого не было в отчётах? Информационное ранжирование Дегранпре, подумала она; зоологические данные отложены в долгий ящик ради статистики производства.

– Раз в несколько дней, как стемнеет, он прокрадывается к периметру станции и изучает нас. Смотрит на роботов, если они на ходу.

– Значит, мы им любопытны.

– Ну, конкретно этому копателю – да. Может быть. Или, может, мы стоим на пути к любимой заводи, где он рыбачит. Не стоит делать скоропалительных выводов, основываясь на поведении отдельного индивида.

Зоя повела «стрекозу» по неровному кругу, пытаясь вновь привлечь внимание копателя. Старик моментально устремил на неё взгляд.

Чувство того, что её видят, было почти пугающим. Зоя поёжилась в кресле пультовой.

– Кстати, о сумерках, – сказал Хайс. – Ночные насекомоядные начинают охотиться, когда тени становятся длиннее. Скоро нам нужно лететь домой.

Но я же как раз здесь, подумала Зоя. Я дома.

5

На станции Хайса называли «монахом Ямбуку» – отчасти из-за того, что он пробыл на Исис дольше почти всех, отчасти потому что он всегда был занят работой. Начальственной рутиной он занимался с должным старанием, правда, по большей части считая её неизбежным злом. Но что он действительно ценил, так это те редкие моменты, когда оказывался в лаборатории, не имея других насущных забот, помимо микроанатомии клеток организмов Исис.

Всего, что достигла жизнь на этой планете, она достигла с помощью ДНК. Как и земные формы жизни, организмы Исис пользовались этими длинными молекулами для сохранения и изменения наследственной информации. Но ДНК – молекула кодируемая, чистая книга, и в эти похожие книги Земля и Исис вписали очень разные истории.

На Исис не удалось найти свидетельств массовых вымираний. На заре своей истории звёздная система Исис была столь же неистовой, как и окрестности любой юной звезды; столкновения с кометами дали планете воду и органические молекулы. Но какое-то из более поздних событий, а может и простое присутствие во внешней части системы громадного газового гиганта вдвое крупнее Юпитера, вымело огромное число небесных тел из камня и льда – по меньшей мере вплоть до ледяного кольца звёздной системы Исис, её собственного пояса Койпера. Жизнь зародилась на планете куда более спокойной, чем древняя Земля.

Жизнь на Исис была более долгой и глубокой рекой. Её течение было медленным и сложным разделением, подчёркиваемым не ледниковыми периодами или столкновениями с кометами, но волнами хищников и паразитов. Экология Исис была постоянно совершенствующимся вооружённым противостоянием. Орудия нападения были грозными, защита – изощрённой.

И всё это превращало планету, помимо прочего, в новую необъятную фармакопею. Серьёзную лепту в содержание Ямбуку внесли земные фармакологические корпорации, входящие в Рабочий Трест. И в этом же заключалась проблема. Вся информация, исходящая из Ямбуку, должна была согласовываться с бухгалтерами Треста. Здесь не было места чистой науке, как ясно давали понять нанятым работникам из пояса Койпера. Хайс подозревал, что он особенно устраивает Тресты: не просится домой с намерением немедленно опубликовать ряд статей в независимых академических журналах, бесплатно выдав – в глазах Трестов это выглядело бы именно так – то, что было ими оплачено.

Сейчас Хайс завершил то, чем занимался – микропрепарирование бактериальной формы, нарастающей на внешних уплотнениях. Он сохранил результаты и прибрал за собой в перчаточном боксе для следующей смены.

В лабораторию вошла Элам с планшетом в руке, и он поднял голову. Хайс уже научился узнавать её по звуку шагов. В Ямбуку всего шестнадцать сотрудников, по большей части ежегодно сменяющихся, хотя некоторые, главным образом он сам и Элам Мейзер, пробыли на станции большую часть последних пяти лет. Люди с пояса Койпера выносили пребывание в таких тесных помещениях куда легче, чем земляне или марсиане. Соответственно, большинство персонала Ямбуку были выходцами именно оттуда – хотя они всегда прибывали на Исис наёмными работниками Трестов.

– Свежая передача с ОСИ, – сказала Элам. – Хочешь взглянуть сейчас или позже?

Хайс вздохнул и уступил место у перчаточного бокса Тоне Купер, штатному микробиологу, которая стояла у стола и нетерпеливо постукивала ботинком.

– Надеюсь, мы можем просмотреть за обедом?

– Почему бы и нет.

* * *

Элам взяла планшет в столовую, но отложила в сторону, пока они ели. Пища на Ямбуку – не больно-то вдохновляющие питательные кубики различного вида, изготавливаемые из продукции оранжерей ОСИ. «Спрессованный белок», называла их Элам. Или, менее любезно, «компост».

– Нам нужно найти более инертный материал для уплотнений, – сказал Тэм.

– Это возможно?

Он пожал плечами.

– Нужно спросить инженеров. Сейчас мы тратим больше времени на поддержание стерильности, чем на научные исследования. И потом, мы подвергаемся ненужному риску.

Рискуем жизнью, подумал он. Без громкого голоса Мака на Ямбуку было неестественно тихо.

Элам взяла листок с текущими делами и развернула его на крышке стола. Хайс подвинул стул ближе.

– Первое по списку, – сказала Элам. – По словам Тиа и Кваме, костюм Зои готов к проверочной прогулке. Что хотим мы, так это обход вокруг прогалины, под плотным наблюдением и в присутствии напарника в стандартном скафандре. И с мощной поддержкой роботов.

– А что хочет Зоя, так это бродить по лесу до тех пор, пока не решит, что нагулялась.

– Ещё бы!

Тэм улыбнулся.

– Я смогу отговорить её от долгой прогулки. И я же буду сопровождать её в первом выходе.

– А-ха, – сказала Элам, с любопытством посмотрев на него.

– Что значит – «а-ха»?

– Сколько ты знаешь о Зое?

– Знаю основное. Она – одна из клонов старого генетического материала, её вырастило подразделение «Устройства и Персонал».

– В их глазах она и есть устройство. Сложи два и два, Тэм! Взгляни на это глазами Трестов. Им глубоко плевать на лингвистические нюансы языка копателей или на таксономию флоры Исис. Она здесь с какой-то иной целью.

Хайс не разделял её очарованности земной политикой.

– «Устройства и Персонал» вновь выпускают коготки, заигрывают с Рабочим Трестом?

– Подозреваю, дело куда серьёзнее. Эти подразделения всегда соперничали, но с начала столетия «Устройства и Персонал» утратили свои позиции. Подозреваю, они рассматривают Исис как шанс развернуть наступление на бюрократию РТ. Если технология костюма Зои отработает как заявлено, это будет революцией. В этом случае мы сможем кардинально расширить присутствие человека на планете.

– Элам, мы даже не можем держать в чистоте внешние уплотнения.

– В том-то и суть. Устройство Зои – не просто новая технология, это целая дюжина новых технологий: невероятно эффективные осмотические фильтры, механически прочные тонкие плёнки из полимеров, с биологической точки зрения гораздо более инертные, чем у нас. Это просто переворот.

– Как вдохновенно.

– Нет, я буквально. Рабочий Трест тянет Проект Исис два десятка лет, и проблемы только усугубляются. Если «Устройства и Персонал» одним ударом получат возможность вмешаться и предложить реальную альтернативу, они смогут получить достаточную поддержку в Совете, чтобы отстранить бескомпромиссных чинов из РТ.

От всех этих рассуждений Хайс начал терять терпение, чувствуя себя не в своей тарелке.

– Земная политика, Элам. Какое отношение она имеет к нам?

– Если это сработает, мы получим целую плеяду новых начальников с новыми приоритетами. В лучшем случае. В долгосрочной перспективе это может означать появление постоянных поселений. Может означать, что на Исис начнётся интенсивная добыча биологических и генетических ресурсов. Практически неизбежно может означать меньшую роль людей с пояса Койпера.

– Серьёзно?

– Ну, а почему мы здесь? Отчасти, потому что люди РТ могут эксплуатировать наших учёных в отрыве от УиП. Отчасти – потому что мы привыкли жить и работать небольшими группами в тесных помещениях. Если «Устройства и Персонал» готовы с помощью своих интерфейсов открыть Исис для всех желающих – и если сумеют добиться этого без унижающего их достоинство привлечения людей из Койперовской Республики – тогда они вышибут отсюда Рабочий Трест. А с ним и нас. Не говоря уже о будущем фундаментальной науки на этой планете. Они не станут распространять знания, они запатентуют всё, что узнают. И обойдут нас на пути к звёздам.

– Думаешь, Зоя это понимает?

– Она – пешка. Зоя думает, что всё это – проект по экзозоологии. Но её хозяева – «Устройства и Персонал». Прочти её досье, особенно мелкий шрифт. Зою отбирают и до двенадцати лет растят в детском доме УиП. Затем – ни с того ни с сего – её с четырьмя сёстрами-клонами бросают в сиротский приют в Тегеране.

– Многих точно так же тасуют туда-сюда. Бюрократия.

– Не спорю. Но обрати внимание на даты! Август 32-го – по настоянию Рабочего Треста половина высоких чинов УиП арестована за подстрекательство к бунту. Борьба за власть. Сентябрь 32-го – Зою с другими клонами бросают в Тегеране. Январь 35-го – очередное потрясение в верхах, на этот раз в самом Рабочем Тресте. Группа начальников УиП восстановлена в правах, выпущена из реабилитационных фабрик и объявлена героями. Март 35-го – «Устройства и Персонал» забирают Зою из детдома для сирот.

– Только Зою?

– Её сёстры не выжили. Иранские детские дома не «Лунный Хилтон», знаешь ли. Зоя знает только, что её спасли. Её лояльность купили, причём по дешёвке.

– Для них – дёшево. Саму Зою это, должно быть, серьёзно травмировало.

– Ты так думаешь?

Тэм кивнул.

– Она не больно-то коммуникабельна.

– Она жертва и инструмент, вскормленный обещаниями, теорией, тимостатом и ложью. Хочешь совета? Не привязывайся к ней.

Я и так не привязан, подумал Хайс. Не привязан ни к чему.

– Элам, она далеко от дома.

– Не так далеко, как тебе кажется. У неё есть куратор, крупная шишка в «Устройствах и Персонале». Его зовут Аврион Теофилус. После Тегерана он был её тренером, наставником и суррогатным отцом. И, судя по этому графику, он прибывает на Исис.

* * *

Спустилась ночь, послушно отразившаяся на дюжине экранов в Ямбуку. У Хайса выдался обстоятельный разговор с Дитером Франклином. Высокий планетолог перепил кофе, и они прогуливались по станции, обсуждая его излюбленные теории, что-то насчёт микрокапиллярных структур мелких клеток. Всё это было хоть и интересно, но недостаточно интересно, чтобы заставить Хайса бодрствовать заполночь.

Когда темнело, на станции становилось тихо. Забавно, что мы адаптируемся к этим ритмам местных цикад, подумал Хайс, несмотря на то, что сутки длятся на несколько часов медленнее. Он ещё раз прошёлся по коридорам центральной части Ямбуку – сторожевой обход, – а затем пошёл спать.

* * *

В предвкушении первой прогулки Зою разбирал азарт. Пока её одевали, она старательно держала себя в руках, но по раскрасневшимся щекам и блеску глаз Хайс ясно видел, что Зоя годами грезила об этом моменте.

Из глубин памяти всплыли воспоминания о Маке Фейя, умерившие его собственную приподнятость. Костюм Зои был до невозможности тонок. Элам была права: это не просто улучшенный скафандр биозащиты, это целый арсенал новых технологий… кропотливо накапливаемых гномами из «Устройств и Персонала». И – да, если костюм сработает, это совершенно преобразит присутствие человека на Исис.

К моменту, когда он оказался замурован в свой неизмеримо более неуклюжий скафандр, Зоя уже была готова и ждала его. В сравнении с ним девушка казалась подвижной и свободной: её тело не сковывало ничего, кроме полупрозрачной мембраны, тазового чехла для рециркуляции отходов, дыхательного аппарата, облегающего рот, да пары увесистых ботинок.

Элам Мейзер, наблюдающая за ними глубоко из стерильного ядра станции, в последний раз просмотрела их телеметрию и дала зелёный свет на выход. Они прошли через три ряда «полу-горячих» концентрических стен, и сейчас последняя дверь – высокий стальной воздушный шлюз – скользнула в сторону, открываясь дневному свету.

Дневному, не солнечному. Солнце спряталось за густым облачным покровом, отчего лес неподалёку потемнел и приобрёл зловещий вид. Девушка вышла вслед за облачённым в массивный скафандр Хайсом, и остановилась на расчищенной площадке, выглядя до нелепости уязвимой. Собственно, она казалась почти нагой. Её костюм придавал лицу красноватый оттенок, но ничего не скрывал.

Руки и плечи Зои двигались без каких-либо ограничений. Верхняя часть тела была гибкой, небольшие, но крепкие, мускулы ходили под идеальной кожей. Груди были компактными и упругими. Хайс за неё опасался, но сама Зоя была бесстрашной. Поначалу, сдерживаемая устройствами на ногах и тазу, она двигалась неловко, но игриво, с очевидным удовольствием.

– Помедленнее, Зоя, – предупредил он. – Мы вышли для проверки телеметрии, а не на пикник.

Она остановилась, развела руки в стороны и задрала подбородок.

– Тэм! Ты это чувствуешь?

– Чувствую – что?

Казалось, её разбирает смех.

– Дождь!

Дождь начался неощутимо – по крайней мере, для Хайса. С запада потянулась лёгкая дымка. Капли брызгами разлетались по сухой площадке и застучали по листьям в лесу. Горошины воды, словно роса, формировались на «второй коже» Зои. Словно маленькие драгоценности. Ядовитые.

Хайсу никогда не был на Земле. Биологический барьер был чересчур высок; для такого визита потребовались бы бесчисленные прививки и модификации иммунной системы, не говоря уже о суровой дезинфекции всего тела по возвращении обратно в пояс Койпера. Но он был человеком, и его тело несло в себе миллиард лет эволюции. Он понимал удовольствие, которое испытывает Зоя. Тёплый дождь на человеческой коже: каково это ощущать? Хайс подумал, это совсем не то же самое, что принимать душ в санузле – судя по улыбке девушки, которую та не могла сдержать.

Она повернулась и, свободно покачивая руками, опасно приблизилась к лесистому периметру. Над её головой нависли петли зелёных, цвета морской воды, листьев ползучих деревьев. Во влажной тени Зою почти не было видно. Хайс озабоченно смотрел, как она наклоняется, чтобы сорвать ярко-оранжевый дождевик с поросшей мхом лесной подстилки. Гриб взметнул в воздух клубы спор.

Опасность была вопиюще очевидной. Одна-единственная из этих спор могла бы прикончить её за считанные часы. Целое облако их клубилось вокруг головы девушки, а она с детским восторгом смеялась через маску.

Хайс подошёл к ней со всей скоростью, которую был способен развить в скафандре.

– Зоя! Хватит. Ты перегрузишь камеру для дезинфекции.

– Оно живое, – изумлялась она вслух. – Всё! Я это чувствую! Оно такое же живое, как и мы!

– Вообще-то, Зоя, мне хочется, чтоб оно и дальше так было.

Она разулыбалась, и серебряные струи дождя собирались в лужицы у её ног.

* * *

Вокруг периметра Ямбуку они гуляли полчаса, после чего ему всё же удалось упросить Зою вернуться на станцию. К моменту, когда Хайс наконец выбрался из своего скафандра, девушка уже закончила принимать душ. Он присоединился к ней в помещении для карантина. Дезинфекция была тщательной до одури, по всем признакам работу их костюмов нельзя было назвать иначе, чем безукоризненной – но протокольные требования Ямбуку предписывали изолировать их на один день, в течение которого нанобактеры будут выискивать в них признаки заражения.

Две койки, настенный монитор и автомат для выдачи еды и напитков: вот что такое карантин. Зоя вытянулась на одной из коек. Здесь, в четырёх стенах, она несколько потускнела по сравнению с тем, какой была на открытом воздухе. Хайс составил краткий письменный отчёт для архивов ОСИ, после чего заказал кофе.

Зоя погрузилась в чтение журнала за последние шесть месяцев, который Элам Мейзер уже ему показала. Хайс вдруг понял, что пытается нарисовать в воображении Зою такой, как её нарисовала Элам: дитя из пробирки УиП, оставленное на два года в в каком-то варварском приюте для сирот, единственную выжившую из выводка таких же девочек.

В жизни с ним не случалось ничего столь драматичного, но он хорошо понимал эмоциональные последствия изгнания и одиночества. Он родился в клане Ред-Торн, среди самых упёртых республиканцев пояса Койпера. Из Ред-Торна вышло множество койперовских учёных, но Хайс стал единственным, кто принял участие в Проекте Исис; да и вообще, он был одним из очень немногих членов клана, принимающих хоть какое-то участие в спонсируемых Трестом проектах. Многие из членов Ред-Торна погибли в десятилетия Перемен, и мнение клана о Трестах, в общем, было почти эквивалентно мнению малиновки о змее, пожирающей её яйца.

Когда Хайс подписался на участие в проекте, от него отвернулись и клан, и семья. К тому времени он был сыт по горло экстремизмом клана Ред-Торн и не возражал бы против отлучения, если бы при этом не пришлось проститься и с матерью, которая вышла замуж за его отца в 26-м, после койперовского праздника потлач. Сама она была из клана Айс-Уокер, члены которого дышали к Трестам точно такой же ненавистью, но, якобы, ценили семейные узы превыше всего. Когда в доках мать повернулась к нему спиной, она дрожала от стыда. Хайс помнил кораллово-синий джемпер, который на ней был – возможно, самых спокойных тонов из её цветастого гардероба. Тогда Тэм понял, что может никогда её больше не увидеть, что эта унизительная сцена может оказаться их последней встречей.

Поставить после этого подпись на клятве верности Семье было для него ничуть не менее позорным, чем пройтись босиком по экскрементам.

Но это был единственный путь на Исис.

Насколько же тяжелее пришлось Зое, думал он, которую растили как машину, и с которой так жестоко обошлись, когда УиП выпала из фавора. Она тоже подписала клятву верности, подумал Хайс, но её клятва записана у неё в крови.

Зоя перелистнула последнюю страницу журнала. Хайс увидел, как она поджала губы.

– Плохие новости?

Она подняла голову.

– Что? А, нет! Вовсе нет. Хорошие! К нам летит Тео.

Аврион Теофилус. Её наставник, подумал Хайс. Отец. Куратор.