Текст книги "Биос (ЛП)"

Автор книги: Роберт Чарльз Уилсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

16

Важнейшей задачей, к которой был подготовлен Кеньон Дегранпре, было сдерживание биологической угрозы – хоть он и молился, чтобы ему никогда не пришлось этим заниматься. Но сейчас всё его внимание захватили кризис и тысяча всевозможных его аспектов. И это всё равно было неизмеримо лучше, чем дать себе волю задуматься над долгосрочными последствиями заражения.

Дегранпре собрал всех топ-менеджеров станции – пять человек, включая Леандера из Медицинской службы (заменившего находящегося в карантине Корбуса Неффорда) и Салливана из подразделения «Продукты и биота». Получилась довольно пёстрая группа из представителей Трестов; все они были компетентными начальниками, никто из них не имел отношения к Семье, разве что самой дальней и тонкой связью. Впрочем, такая связь была и у Дегранпре: его прапрадедушка по материнской линии был Корбиллем. Но это родство не было зарегистрировано, а потому не имело значения.

Первостепенной задачей было сдерживание заразы в Карантинном модуле, и Дегранпре это удалось. До сегодняшнего дня Орбитальная станция Исис была стерильной, изолированная от планеты толщей вакуума. Но теперь сама станция превратилась в зону заражения, в яблоко, в которое проник опасный червь.

Помещения карантина превратились в «горячую» зону пятого уровня, к которым примыкали отсеки, объявленные зоной четвёртого уровня – внешние медицинские помещения, в одном из которых оказался заперт Корбус Неффорд. Дальше шли превентивные зоны третьего, второго и первого уровня: Инженерный модуль и технические помещения, в которых готовились к пуску сборочные блоки для фабрик Тьюринга.

Проблема заключалась в том, что резервов у ОСИ было совсем мало. Жёсткие ограничения по размеру и весу, налагаемые параметрами кораблей Хиггса, привели к тому, что простор для допустимой ошибки свёлся к минимуму. Всегда, даже на пике своей эффективности, от полной остановки станцию отделяли в лучшем случае пара критических отказов. Оказавшись без доступа к ремонтным отсекам, с ограниченным доступом к фабрикам Тьюринга…

Впрочем, не сейчас; это – проблема завтрашнего дня.

– Мы выискиваем возможность разместить критически важные системы как можно дальше от «горячего» модуля, – сказал Солен из Инженерного подразделения. – Слава богу, оранжереи находятся на максимальном удалении, на ста восьмидесяти градусах дуги. Сейчас развёртываем временный госпиталь для обычных травм за пределами Сельскохозяйственного модуля; если появятся заболевшие, их будем направлять прямиком в карантинную зону.

Перед внутренним взором Дегранпре возникла схема ОСИ – ожерелье из десяти серых жемчужин, вращающихся в пустоте. Нет, девяти серых и одной чёрной: заражённой, заразной. Ему и самому придётся перебраться ближе к оранжерее.

Одно ясно точно: новым модификациям фабрик Тьюринга придётся подождать; это означало новую задержку в проекте УиП по созданию интерферометра, но избежать её теперь было невозможно. Великий замысел использовать Исис в качестве площадки для запуска новых кораблей Хиггса зависел от стабильной работы ОСИ, которую нужно защитить во что бы то ни стало. Если орбитальная станция накроется, подумал Дегранпре, Тресты потеряют звёзды – по крайней мере, на обозримое будущее.

Тем не менее, наиболее насущной проблемой была не зараза, а страх. Вспышку болезни в Карантинном модуле вряд ли можно утаить от более чем полуторатысячного персонала ОСИ, причём все без исключения отчётливо сознавали кошмар оказаться запертым в консервной банке без реальной надежды на спасение. Аварийный корабль Хиггса, мягко напомнил ему Солен, может взять на борт от десяти до двенадцати человек, в зависимости от их совокупной массы.

– Мотивируйте своих людей, – распорядился Дегранпре, – но не запугивайте их. Делайте упор на то, что мы предпринимаем экстраординарные меры предосторожности, что за пределами карантина случаев заражения не было.

– Менеджер, они и так это знают – но у всех перед глазами примеры наземных станций, – заметил Леандер. – Есть подозрение, что если заражение всё-таки произошло, гарантированного способа его сдержать нет.

– Скажите им, что речь идёт об одном организме, а не о всей биосфере Исис.

– Один организм? Это правда?

– Вероятно, да. Поддерживать порядок сейчас важнее, чем говорить правду.

Встреча продолжалась оживлённо, пункт за пунктом следуя подготовленному Дегранпре плану. Пока что всё в порядке: заражение удалось сдержать, запасы пищи и воды в безопасности, все прочие важные системы в хорошем состоянии. Орбитальная станция Исис по-прежнему оставалась безопасной для пребывания.

Но вот что у них отнял случай заражения в карантинном отсеке, так это ощущение безопасности. Мы всё время висели на волоске, подумал Дегранпре. Но этот волосок никогда не был так тонок.

* * *

Когда все начали расходиться, Дегранпре велел задержаться начальнику Службы связи.

– Я хочу, чтобы все исходящие сообщения, в том числе рутинные технические передачи, получали моё одобрение на отправку. Не стоит раньше времени тревожить Тресты.

Начальник службы, молодая худощавая женщина с Земли, по имени Накамура, неловко поёрзала в кресле.

– Это крайне необычно, – сказала она, давая понять, что не станет покрывать его в случае претензий от Трестов.

По крайней мере, так показалось Дегранпре.

Эх, женщина, подумал он, это наименьшая из твоих проблем. Он зафиксировал несогласие и отпустил её.

На ОСИ пока не случилось ничего такого, о чём Семьям непременно нужно знать – по крайней мере, не сию секунду. Больше всего Тресты страшились последствий попадания на Землю патогена с Исис. Стоит испугать их новостями, и с Трестов вполне станется наложить длительный карантин… или даже отказаться принять модуль Хиггса, прилетевший с Исис – так что выжившие будут дрейфовать в пустоте, пока не скончаются от голода.

Дегранпре не сильно прельщала перспектива стать ещё один замёрзшим планетезималем, погребённым в своего рода искусственное койперовское тело, в кометный мавзолей, нарезающий бесконечные круги вокруг Солнца.

* * *

Он поговорил с Корбусом Неффордом через видеосвязь.

Было очевидно, что главный медик станции до смерти напуган. На его униформе проступили пятна пота; лицо бледное и одутловатое, глаза слишком широко распахнуты. Дегранпре подумал, что тимостат врача работает на пределе, со страшной скоростью синтезируя регулирующие молекулы.

– Это же абсурд! – настаивал Неффорд: – В такое время – и запирать меня здесь…

– Не сомневаюсь, Корбус. Но так уж составлены протоколы по сдерживанию заражения.

– Составлены педантами-теоретиками, которые уж точно не понимают ни…

– Составлены Трестами. Доктор, вам следует следить за своей речью.

Неффорд недовольно нахмурил узкие брови и поджал губы. Словно у него внутри кто-то потянул за ниточки, подумал Дегранпре. Бывший начальник Медицинской службы станции, казалось, вот-вот заплачет; плохой знак.

– Вы не понимаете. Они умерли настолько быстро.

– Но они же умерли в карантинном отделении?

– Да, но…

– Тогда вы должны быть в безопасности.

– Всё, что я хочу – убраться от этой заразы подальше. Неужели я слишком много прошу? Как я понимаю, все остальные жмутся к оранжерее. Так с какой стати меня бросают здесь?

– Доктор, это решение принимать не вам.

– Я всю жизнь работал в чистой среде. Я врач Семьи! Моя работа – поддерживать здоровье! Я не патологоанатом! Я не привык к такому, такому…

Неффорд умолк, рукавом вытирая пот со лба. Главный врач был болен.

Болен страхом.

Да будет страх, подумал Дегранпре. В кои-то веки он позавидовал упрямой вере своего отца. Вере в пророка, которому молишься. Но здесь… здесь нет ни пророка, ни Мекки, ни Иерусалима. Здесь нет места ни раю, ни прощению, ни ошибкам. Есть только дьявол. И этот дьявол жив, он плодовит и опасен.

17

На эвакуацию Марбурга ушли полтора дня.

Эта наземная станция, расположенная в гуще умеренных лесов Малого Северного континента, была точной копией Ямбуку. Как и Ямбуку, она находилась в пределах очищенного периметра, с тщательно поддерживаемым в стерильном состоянии ядром внутри последовательных слоёв усиливающейся биологической угрозы. «Горячие» внешние стены Марбурга ежедневно очищались обслуживающими роботами, по крайней мере должны были; в последнее время они начали отказывать, ангары были забиты вышедшими из строя машинами, а бактериальные плёнки скомпрометировали три запирающих станцию механизма. Когда аналогичные признаки начали проявляться на уплотнениях посадочного ангара, Вебер – начальник станции, вирусолог из клана Шуе – отдал распоряжение о всеобщей эвакуации.

На ОСИ к этому распоряжению отнеслись более чем прохладно. По всей видимости, шаттлу с Марбурга предстояло направиться к ангару N2, который готовили к длительному карантину. Вебер списал это на паранойю землян, хотя и опасался, что это может означать нечто худшее.

Но дальше откладывать эвакуацию было невозможно. Вебер любил Исис и изо всех сил старался, чтобы Марбург служил и дальше. Но, с другой стороны, он был реалистом. Если отложить эвакуацию на потом, люди начнут умирать.

* * *

Океаническая станция погибла уже давно.

Полярная станция Исис, укоренившаяся на ледниковой пустоши северной ледовой шапки, не сообщала о каких-либо серьёзных проблемах и продолжала рутинную деятельность.

В отличие от неё, Ямбуку была на грани тотального коллапса.

* * *

Как только завершилась дезинфекция, Аврион Теофилус стремительно прошёл на станцию из посадочного ангара. Отбросив этикет в сторону, он сразу же направился в пультовую.

Несмотря на занятость персонала станции, полное облачение Теофилуса, униформа «Устройств и Персонала», привлекало взгляды. Он к ним привык – по крайней мере, со стороны уроженцев Койпера. В цивилизованном обществе побуждение уставиться во все глаза, присущее простолюдинам, считалось бы нелепым и неприличным. Но Ямбуку – не цивилизация.

Теофилус увидел Тэма Хайса, когда тот завершал долгий сеанс управления беспилотником. Начальник станции выглядел уставшим, был небрит. Со словами: «Нам нужно поговорить», Теофилус отвёл его в сторонку.

* * *

– Как я понимаю, она ранена, – сказал Теофилус.

– Похоже на то.

– И не выходит на связь.

– На аудиосвязь – да, не выходит. Мы продолжаем получать кое-какую телеметрию, но урывками. Неполадки могут быть в антенне. Беспилотники тоже вышли из строя, а роботы сопровождения отключились. Все до единого.

– Но Зоя не мертва.

– Нет. Насколько мы знаем, она жива.

– Вплоть до той точки, где она подверглась атаке, у нас была хорошая телеметрия?

– Да.

– И её передали на Землю?

– Как минимум, передали на Орбитальную. Передачи на Землю контролирует Дегранпре.

– На этот счёт я бы не волновался.

Хайс моргнул.

– Уж поверьте, я волнуюсь совсем не об этом.

– Спутники определили её координаты?

– С точностью до метра. Она в колонии копателей, но облачность слишком плотная для визуального подтверждения.

– Хорошо, но недостаточно, – заметил Теофилус.

Они оказались в небольшом помещении – пункте управления запусками шаттлов, расположенном выше сердца Ямбуку. Люди бывали здесь только во время запусков, так что для разговоров с глазу на глаз лучше места не найти. Хайсу не терпелось вернуться в пультовую: Зоя жива, и он был серьёзно настроен на то, чтобы вернуть её в Ямбуку. Сейчас Аврион Теофилус был лишь помехой, а от его безапелляционной манеры общения руки Хайса сами сжимались в кулаки.

– Вы беспокоитесь о Зое или о технологиях её костюма?

– Технологии уже показали себя с лучшей стороны, не так ли? Об этом говорит хотя бы то, что она до сих пор может быть жива, несмотря на нападение дикого животного.

– Я вот к чему клоню: если вы беспокоитесь насчёт Зои, было бы разумнее позволить мне вернуться к работе, чтобы вернуть её домой.

– Не все её технологии – в костюме, доктор Хайс.

– Прошу прощения?

– Сама Зоя – посылка. Дело не просто в интерфейсе. Её изменили изнутри, понимаете? У неё полностью искусственная иммунная система, в дополнение к природной, собственной. На брюшной аорте – крошечные наномашины. Если костюм разгерметизирован, нам нужно это знать. Мы можем выяснить многое, очень многое – даже если она погибнет там, снаружи.

– Так вы говорите, она может выжить, даже если откажет костюм?

– Как минимум, на некоторое время. Учитывая состояние станции, вернуть её тело будет непросто. Но если у нас получится…

– Ублюдок! – выругался Хайс.

Он не хотел возвращать тело Зои. У него были другие планы.

* * *

Дитер Франклин вышел в «предбанник», когда Хайс надевал скафандр.

В сравнении с облачением Зои стандартный скафандр биозащиты Хайса был громоздким и неуклюжим – стерильное ядро, завёрнутое в сталь, гибкое стекло и нанофильтры. Когда ведущая в центр станции стальная перегородка отошла в сторону, Хайс только закончил герметизировать массивные штанины.

– Ты что, шутишь? – спросил Франклин. – Ли Райзман сказала, ты несёшь какой-то бред насчёт выхода. Я ответил, что для этого ты слишком умён. Скажи теперь, что я ошибаюсь.

– Я её верну.

– Чёрт, да ты задержись хоть на минутку, и подумай об этом трезво! Ты собираешься пересечь реку Коппер в скафандре, который может поддержать тебя – сколько, максимум пару дней? Если будет работать как положено. И это – когда все наши наружные машины либо сдохли, либо отказывают, а мы даже не можем держать уплотнения чистыми.

– Она жива и, может, ранена.

– Если она жива, ей для возвращения нужна функционирующая наземная станция. От тебя куда больше пользы здесь, чем там, в грязи, со сгоревшим сервоприводом или того хуже, где ты будешь отвлекать на себя наше внимание и стоить ресурсов, которые мы не можем себе позволить.

– Я обязан ей…

– Ты не обязан ничего, что стоит самоубийства. А речь идёт именно об этом, и ты это знаешь! Все шансы за то, что ты превратишься в несколько кило компоста в пробитой стальной скорлупе. А Зоя останется там, где есть.

Хайс стал обматывать вокруг талии слой изоляции, принуждая себя делать это медленно и аккуратно.

– Дитер, она – чёртова испытательная платформа! УиП срать хотели на копателей. Зоя считала, что она здесь для социологических исследований, но она – всего лишь испытательная платформа.

Дитер Франклин медленно кивнул.

– Да, для проверки костюма. Элам об этом подозревала.

– Элам подозревала. Но я знал.

Франклин ничего не ответил. Хайс старался сфокусироваться на скафандре, тщательно выполнять все процедуры, запечатывая полосы пневмостатического пластика поверх грудной клетки. Ему не хватало Элам, которая зачитала бы контрольный список.

– Ты знал?

– Я видел декларации УиП. Краткое сообщение для начальника Ямбуку. Без особых подробностей, но мне хватило, чтобы понять: её оборудование – ключевая часть груза. Зоя была чёртовой испытательной платформой, Дитер. И я позволил ей уйти, пребывающей в блаженном неведении.

– Тебе нужно как следует всё обдумать. У неё хороший костюм, но его можно пробить. Ты не можешь быть уверен в том, что она ещё жива.

Так, теперь мягкий подшлемник.

– У неё не только костюм. Её модифицировали изнутри. У Зои кардинально усиленная иммунная система. Даже если костюм повреждён, она сможет какое-то время продержаться, чтобы мы успели до неё добраться. Может быть, сумеет продержаться достаточно долго, чтобы мы смогли её спасти.

Дитер Франклин промолчал. И молчал довольно долго.

– Даже если так, Тэм. Шансы невелики, – сказал он наконец.

– Я знаю, что их мало.

– Потому что Ямбуку здесь долго не задержится. Это очевидный вывод, который никто не хочет делать. Посмотри, что стало с Океанической. А что с Марбургом? Это биос, Тэм: он пробует разные стратегии, учится проникать сквозь уплотнения и запорные механизмы. Синтезирует растворители, распространяет информацию… каким-то образом ею делится. Пять лет назад этот скафандр был достаточно хорош, чтобы тебя защитить. Сегодня… чёрт, да он практически бесполезен!

Хайс стукнул по атмосферному регулятору. Над головой загудели вентиляторы, создавая избыточное давление. Раздалась сирена. Дитер Франклин бросился к выходу.

Хайс надел на себя шлем.

18

Боль. Двоится в глазах. Зоя чувствовала, что её волочат по земле, каблуки ботинок стукаются о препятствия. У неё сотрясение мозга, неясно подумала она, – а то и хуже, черепно-мозговая травма, от которой уже не оправиться. Обоняние доносило невозможные запахи горящей резины, аммиака, протухшей еды… А когда Зоя закрывала глаза, то начинала видеть какие-то шестерёнки и всполохи.

Девушку жутко тошнило, но она не смела позволить себе извергнуть содержимое желудка. Костюм должным образом переработает всю эту массу, но вряд ли успеет сделать это до того, как она задохнётся насмерть.

Зоя бодрствовала, а может, и нет: она то приходила в сознание, то проваливалась в небытие. Время двигалось урывками, словно ветер Исис.

* * *

Сообразив, что копатели тащат её внутрь одного из курганов, в клаустрофобную тьму туннеля, прочь от света звёзд и костров, она сделала вялую попытку сопротивляться.

Входное отверстие было узким. Копатели вытягивались всем телом и один за другим скрывались в проходе. Беспомощную Зою за вытянутые руки поволокли через каменный порог и затянули в туннель, покрытый коркой экскрементов. Воздух источал незнакомую вонь, одновременно пряную и противную – словно смешали аромат кардамона и гниющей пищи. Зоя задалась вопросом, задохнётся ли она здесь. Во тьме.

И, впервые в жизни, Зоя испытала приступ настоящей паники.

До этого она не паниковала никогда, даже в холодных комнатах сиротского борделя; её тимостат подавлял любые резкие эмоции, оставляя лишь пустую, всеобъемлющую грусть, болезненное осознание того, что она брошенная всеми пленница. То, что она чувствовала теперь, было неизмеримо хуже. Попытки сопротивляться были совершенно бессмысленны, но Зоя чувствовала, что просто обязана бороться. Потребность в этом затмила разум, превратилось в исходящее из самого сердца безумие. Зоя попыталась было задушить в себе вопль отчаяния, но тщетно; вопль вырвался из груди и продолжился – бессмысленный, помимо её воли. Зоя пиналась, пыталась вырвать запястья и лодыжки из острых, словно коралл, клешней копателей. Но эти создания оказались на удивление сильными. Свет померк. Остались только тьма, подчинённое чужой воле движение да смыкающиеся стенки туннеля. И всхлипывания самой Зои.

* * *

Зоя снова очнулась – в одиночестве, измученная даже сильнее, чем напуганная.

Она что, ослепла? Да нет, это просто кромешная тьма кургана копателей. Там, снаружи, может быть полдень или полночь, но здесь темно всегда.

По крайней мере, Зоя осталась одна – хотя бы на какое-то время. Она пошевелилась, пытаясь что-нибудь нащупать… но нашла лишь каменный потолок над самой головой, слишком низкий для того, чтобы встать. На расстоянии разведёных в стороны рук он плавно переходил в стены. Те, в свою очередь, переходили в пол, который был несколько мягче (но влажнее), чем входной туннель. Тишина била по ушам. Единственными слышимыми звуками было шумное дыхание на фоне работающего фильтра костюма, да трение от собственных движений. Эх, будь у неё источник света…

Но он же есть! Действительно, есть. Даже не один, а несколько: лампы-«светлячки», закреплённые на ремне с инструментами, который она надела для починки роботов.

Глупо, это так глупо – изнывать в чернильной тьме, когда можно видеть! Зоя нащупала ремень чуть ли не со страхом. Страх был оправдан: несколько лампочек действительно оторвались, пока она боролась с копателями. Но некоторые остались – крохотные, словно пульки. В основании каждого «светлячка» был встроен активатор. Зоя отцепила одну из лампочек и нажала на кнопку.

Свет был слабым, но Зоя по нему просто истосковалась. Порядок восстановлен; девушка оказалась в месте с контурами и размерами: закруглённый утрамбованный туннель, блестящий от влаги. Пол был покрыт бледной, почти прозрачной растительностью, по которой ползали мелкие насекомые со жвалами. Со стены свисала сеть, сплетённая существом вроде паука – переплетение хлопчатобумажных, на вид, нитей, на которых налипли высохшие насекомые.

«Светлячка» хватит на час или два. На поясе остались ещё семь таких же; Зоя пересчитала их пальцами. Нужно быть осторожной.

Разумеется, ей ни в коем случае нельзя здесь оставаться. Зоя не смогла бы здесь остаться, даже если бы сильно захотела. Еды нет, воды тоже. Немного воды в костюме есть, он даже способен перерабатывать мочу – но это незамкнутая система, которая в отсутствие пополнения извне способна проработать лишь день, максимум два. Короче говоря, Зое необходимо срочно вернуться в свой лагерь, найти в нём пищу и воду (и, если повезёт, исправного робота), а затем двинуть к Ямбуку.

Ресурсы, подумала Зоя. Возможно, мыслила она не совсем чётко; голова дико болела в том месте, куда пришёлся удар дубинки, а когда девушка трогала висок, то чувствовала под мембраной костюма шишку. Ресурсы: есть ли у неё в распоряжении что-то такое, что можно использовать для получения преимущества? Телеметрия, связь… Желание поговорить с Тэмом Хайсом было настолько навязчивым, что Зоя едва не разревелась. Но когда она попыталась вызвать к жизни протокол связи, несущей частоты не оказалось. Никакой связи с Ямбуку – ни широко-, ни узкополосной. Это могло означать, что её передатчик вышел из строя – или их. Либо, как вариант, передачу мог блокировать курган копателей.

Зоя задалась вопросом, как далеко её унесли под землю. Она понятия не имела, как глубоко идут эти туннели; да этого никто не знал. В своё время с помощью дистанционно управляемых роботов были проведены несколько экспериментов по сейсмической разведке у курганов, и результаты позволили предположить лишь то, что эти норы имеют огромную протяжённость и тесно переплетены. Копатели могли создавать их в течение столетий, могли уходить вглубь на целые километры… Нет, нет, это плохая мысль. Непозволительная. Зоя почувствовала, что паника, словно застрявший в горле кусок, пытается её задушить. Солнечный свет может быть от неё в километре, но может быть и всего лишь в дюйме над потолком этой камеры. Зоя не имела на этот счёт никакой информации и принудила себя вообще об этом не думать.

Девушка ненадолго задержала дыхание и жадно вслушалась. Одна ли она? Туннель шириной с разведённые локти был единственным входом в этот тупик. «Светлячка» хватало на то, чтобы осветить пространство на расстоянии метра или около того; Зоя видела только, что туннель имеет круглую форму и что он под небольшим углом идёт вверх – может, градусов двадцать. Слушай! Зоя замерла и попыталась утихомирить биение пульса в ушах. Слушай! Но тишина была абсолютной. Передвигающиеся по этим туннелям копатели наверняка выдали бы себя звуком, постукиваниями клешней о землю, утрамбованную до твёрдости камня. Такого звука не было. Это хорошо.

Быть может, уже наступил день, и копатели выползли наружу в поисках пищи, подумала Зоя. Она попыталась вызвать часы, но роговичный дисплей, похоже, вышел из строя – возможно, ещё одно последствие удара по голове.

Не в силах решиться, девушка замерла – то ли на миг, то ли на час. Она с подозрением смотрела на тесную каморку, страшась обменять это относительно просторное помещение на сдавленную узость туннеля. Но потом «светлячок» затрепетал и погас, и Зоя решила, что предпочтёт что угодно, всё, что угодно, новой порции тьмы.

Она сорвала с ремня новую лампочку и попыталась её зажечь, но света не было. «Светлячок» был сломан.

У неё дрожали пальцы, когда она снимала с ремня ещё одного «светлячка». Зоя нажала на кнопку, и он послушно выпустил яркий пучок света. Девушка облегчённо вздохнула.

Но это значит, что у неё остались всего лишь пять лампочек… причём в рабочем состоянии могут быть как ноль, так и все пять.

Пора, Зоя, подумала она. Шевелись!

Она зажала «светлячка» в правой руке и легла на живот. Мох-альбинос под мембраной костюма был прохладен. Что дальше? Зое придётся продвигаться руками вперёд вот так, скорее изгибами тела, чем ползком. Придётся отталкиваться ногами. И что с ней станет, когда она заблудится в этом лабиринте? Что, если все её лампочки одна за другой погаснут? И вообще, сможет ли она в таких узких проходах снять с ремня очередного «светлячка»?

Нет, ответила она себе. Не сможет – ничего себе не вывихнув.

Зоя выбралась обратно из туннеля, сняла с себя ремень и закинула его на плечо. Теперь, если возникнет такая необходимость, она без труда снимет новую лампочку.

Пять штук. Скажем, шесть-семь часов света, при условии что все они рабочие. А что потом?

Ещё одна скверная мысль. Зоя выбросила её из головы и снова ввинтилась в туннель.

Места хватало ровно настолько, чтобы приподниматься на локтях, продвигаясь на считанные дюймы, упираясь ботинками и коленями, наподобие краба. Зою радовало только то, что под нею был вездесущий мох; он был мягок и не давал мембране костюма порваться или протереться на локтях и коленях.

«Светлячок» высветил в метре-двух перед нею круглое пространство. Мне нужен план, подумала она. (А может, произнесла это вслух. Зоя старалась этого не делать, но разрыв между мыслями и словами сузился до предела, и сейчас она время от времени ловила эхо своего хриплого шёпота, доносящееся издалека. Девушка опасалась, что этот шёпот её выдаст. Тем не менее, копатели не возвращались.)

План, подумала она снова. Вот он лабиринт, и где-то там в нём притаился минотавр. Зоя решила, что если окажется на развилке, то всегда будет выбирать путь наверх, а если уклон будет одинаковым, то будет уходить вправо. Двигаясь таким образом, она рано или поздно выберется на поверхность – или (пожалуйста, только не это!) сумеет выбираться из тупиков и находить обратный путь.

Зоя решила, что сможет придерживаться такой стратегии даже в том случае, если, не дай бог, ресурс выработают все её лампочки. Сможет её придерживаться даже в кромешной тьме.

«Светлячок» померцал и угас, темнота вернулась. Насколько далеко ей удалось продвинуться? Зоя понятия не имела. Ей казалось, что она ползёт уже долго, но этого было слишком мало. Никакой развилки на её пути так и не встретилось, ни разу. Или – ужасная мысль! – копатели прорыли новые туннели и запечатали старые; может статься, Зоя доберётся до дальней стенки, и…

Нет. Это нехорошая мысль.

Девушка нащупала очередную лампочку и нажала на её основание. К неимоверному облегчению, та зажглась.

Прошёл ещё час.

Плохая, плохая мысль.

* * *

Перед внутренним взором Зои вставали яркие видения о том, что она сделает, когда доберётся до Ямбуку: скинет с себя мембрану костюма, примет горячий душ, вымоет волосы. Как пообедает, запивая еду водой из высоких хрустальных стаканов… И тут она упёрлась в развилку.

Первая развилка. Или уже не первая? Здесь, в крохотном кружке света, было сложно оценить время, отделить воображаемые события от реальных. Она приняла план действий, но пыталась ли она уже его воплотить? Она понятия не имела. Тем не менее, решила Зоя, от плана отступать нельзя. Как там насчёт левого ответвления, оно ведёт вверх? Или нужно двигать по правому?

Сложно сказать.

Зоя помедлила, надеясь получить какую-нибудь подсказку. Может, удастся ощутить дуновение сквозняка на каком-нибудь из направлений? Увы, никакого дуновения не было и в помине, лишь тот же вонючий воздух, которого едва хватало на то, чтобы наполнять лёгкие. Ни единого звука. Зое показалось, что правый туннель самую малость забирает вверх, и она повернула туда.

* * *

Зоя бежала, чтобы угодить прямо в объятия Тео.

«Одна из моих девочек выжила!»

Бежала, чтобы попасть в объятия Тэма Хайса…

Она проснулась от боли. Руки онемели, ноги тоже, в голове стучало. Давление со всех сторон. И она ослепла…

Нет, это просто темнота.

Тьма.

Зоя уснула.

Она чертыхнулась, проклиная себя за беспечность – столько времени потеряно зря! – и нащупала новую лампочку-«светлячка». Работая пальцами, Зоя плотно сомкнула глаза, потому что она всё равно ничего не смогла бы увидеть, и потому что с закрытыми в темноте глазами ей казалось, что это её выбор, что она сама добровольно предпочла тьму, а не кто-то другой, наваливший вокруг неё груду глины и камня. Тёплая темнота – такая, в которой спят. Хотя она уж точно не должна уснуть снова.

Зоя щелчком заставила лампочку зажечься.

Так-то лучше! Правда, смотреть кроме туннеля не на что, но свет и сам по себе – сущее благословение.

Зоя проползла ещё несколько метров – а может, много метров. У неё пропали всякие ориентиры, больше не было ни времени, ни пространства. Могло оказаться, что Зоя уже продвинулась на приличное расстояние – но, с другой стороны, она могла быть в считанных шагах от исходной точки, тупика.

Плохая мысль.

Туннель впереди начал расширяться. Хоть какая-то перемена! Прилив надежды опьянял. Зоя велела себе ни на что не рассчитывать, но это чувство было сродни панике, такое же непреодолимое – неистовая сила, которую не блокировал никакой тимостат.

Регулятор и сам своего рода мембрана, подумала Зоя, – он словно её костюм, такой же барьер, возведённый между нею и миром. Отсекающий вирусы паники и надежды, любви и отчаяния. Он утрачен, его больше нет. И теперь Зоя ничем не защищена, она подхватила эту заразу.

Туннель продолжил расширяться, превратившись в довольно крупное помещение. Зоя наполнила его своим шумным дыханием. Подняла руку с лампочкой, чтобы осмотреться. Задрала голову, чтобы увидеть…

Стенку.

Новый тупик.

* * *

На несколько драгоценных минут она дала волю слезам. Костюм, пришла в голову идиотская мысль, всё равно их переработает.

* * *

Время от времени всхлипывая, она ползком вернулась к развилке туннеля.

Сколько «светлячков» осталось? Память подводила; Зое пришлось притормозить, чтобы пересчитать оставшиеся лампочки пальцами. Одна, две, три, четыре. То есть, прошли часы с тех пор, как она покинула помещение, в котором её бросили. Имей она возможность мыслить чуточку эффективнее, не потрать на сон целую вечность, – скорее всего, ей бы удалось прикинуть, сколько прошло времени.

В любом случае, слишком много. И слишком много времени ушло на то, чтобы возвращаться по своим следам.

Зоя не могла удержаться от мысли об открытом воздухе. Воспоминание было настолько ярким, что девушка практически могла ощутить его аромат. И небо, подумала она. Да, и дождь. И ветер.

На развилке ей послышался слабый звук. Пропущенный путь? Звук снаружи? Но Зоя знала, что ей следует быть осторожной. Она подчинила себе дыхание и заглянула в ближайший туннель.

Чтобы встретить холодный взгляд чёрных глаз копателя.

* * *

Зоя намертво вцепилась в «светлячка», не выпустив лампочку даже когда копатель погнался за нею и поймал её за лодыжки.