Текст книги "Биос (ЛП)"
Автор книги: Роберт Чарльз Уилсон
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)
15
Сны были очень, очень плохими.
Дождь обрушивался на полиплексовое укрытие чередой барабанных дробей. Порывы ветра приводили в замешательство роботов поддержки, которые периодически будили Зою ложными сигналами тревоги, ошибочно принимая удары ветра за движение некоего призрачного хищника. Зоя то погружалась в неглубокий сон, то выходила из него.
Разумеется, она по-прежнему была одна. Такой же одинокой, как первая двоякодышащая рыба, которая выползла с мелководья на берег. И это нормально, должно быть нормально. Те мужчины и женщины, которые первыми добрались до дальних рифов Солнечной системы, чтобы оказаться в заточении внутри беспросветных ледяных пещер, – они тоже были одни.
Но у одиночества много аспектов.
Зоя знавала людей, которые мечтали об одиночестве – и тех, кто его страшился. На Земле нельзя по-настоящему остаться в одиночестве, там легко спроецировать весь спектр надежд и страхов на эту недостижимую пустоту, на вакуум, заполненный лишь тобою. Одиночество означает свободу, отсутствие всякого стыда, отпущение грехов – или просто потерю всех координат.
Фантазии.
Одиночество – это прислушиваться к дождю, барабанящему по тонкой мембране между нею и ядовитой природой, подумала Зоя. Одиночество подразумевает воспоминания, разбухающие, чтобы превратиться в кошмары.
В её снах она вновь была в Тегеране.
По словам врачей Трестов, эти воспоминания были надёжно спрятаны. Но то, что изменило Зою – чем бы это ни было, – похоже, одновременно и сорвало цепи, сдерживающие память. Стоило закрыть глаза, как перед нею вновь вставали ужасные картины.
* * *
Детский дом для сирот был склепом, сложенным из шлакоблоков. Он раскинулся на целые акры маслянистого гравия, со всех сторон окружённый смертоносными оградами из армированного стекла. Как и большинство благотворительных приютов, рассыпанных по Азии и Европе, детский дом был осколком чумного столетия. Когда-то в прошлом он вполне мог быть гуманитарным проектом, одним из великих социальных проектов первых Трестов, но к этому времени он стал едва ли чем-то большим, чем коллектором для государственных борделей. Позднее его управляющие сообразили, что могут повысить свои личные доходы, сдавая подопечных в аренду на публичном рынке или, как минимум, на той части рынка, которая слишком бедна или больна для того, чтобы получить доступ к лицензируемым постелям.
Недостатком было то, что обитатели Образовательного коллектива Западного Квадранта Тегерана – как во всеуслышание гласила надпись на воротах – не получали даже того минимума медицинского надзора, который требуется в самых непритязательных лицензируемых борделях. Аналогично и клиенты, главным образом работяги с местных заводов Трестов, опоясавших город, не проходили особого осмотра.
Зоя оказалась в приюте вместе с четырьмя генетически идентичными сёстрами: Франческой, По, Авитой и Лин. Их, голодных и сбитых с толку, доставили из приюта для малышей орбитальным транспортником. Сперва говорящая на фарси нянечка накормила их белковым супом и облачила в тёплые, хоть и некрасивые комбинезоны, терпеливо вынося просьбы малышек отправить их обратно. Но через день-два такого обращения их перевели в общежитие.
И начался кошмар.
Воспоминания, словно буря, вихрем врывались во сны Зои.
Использовали всех, и умерли все.
Франческа скончалась первой – от лихорадки, терзавшей её тело в течение пяти долгих февральских дней, пока она не повернула своё изнурённое тельце к стене из шлакоблока и просто перестала дышать.
Это неправильно, вспомнила Зоя свои детские мысли. Мы рождены, чтобы лететь к звёздам. Это неправильно.
По и Лин умерли вместе от заражения жестокой геморрагической лихорадкой, опустошившей общежития – персонал учреждения называл её «Браззавилль-3», чем она вполне могла быть. К собственному отчаянию, Зоя не чувствовала особого горя от смерти троих сестёр. Она испытывала эгоистичную благодарность от того, что из опасений заразиться посетителей борделя стало гораздо меньше. К несчастью, еды тоже стало меньше, что плохо. Поговаривали о карантине; на следующие шесть месяцев Западный Квадрант города практически обезлюдел.
Но со временем эпидемия схлынула. Зоя и Авита оказались в числе выживших.
Зоя сблизилась с единственной оставшейся сестрой, и на неё сильно повлияла почти случайная смерть Авиты от скудного питания и небрежного ухода. Она – моё отражение, думала Зоя, час за часом не отводя глаз от тела Авиты, пока команда медиков не явилась, чтобы его забрать. «Когда умру, буду выглядеть так же», – думала Зоя, считая это вопросом самое большее нескольких месяцев. Словно статуя из мягкой глины – бледной, освещённой солнцем и равнодушной ко всему.
Зое не хватало Авиты, Франчески, Лин и По. Другие обитатели приюта часто бывали с нею жестоки, а надсмотрщики в белых медицинских масках её просто презирали; Зоя начинала думать, что по правде смерть может быть и не столь ужасной – уж точно не хуже, чем и дальше жить в этих стенах день за днём.
Но потом в Тегеран прибыл Тео.
Что-то произошло, что-то политическое, в Высоких Семействах. Зоя помнила Авриона Теофилуса с детдома для малышей. Тогда он каждый месяц приходил, чтобы посмотреть на Зою и её четырёх сестёр. Он частенько гладил Зою по голове, пока нянечки клонили перед ним головы, а туповатые роботы несли ему чай и сахарные кексы, которыми он делился. В своей чёрной униформе он всегда выглядел блистательным. И теперь, в Тегеране, он выглядел всё так же блистательно, но казался темнее, более сердитым; он кричал на смотрителей приюта, которые ёжились и пытались убежать. Тео последними словами клял общежитие, ледяной душ, комнаты для «свиданий» с грубыми и грязными одеялами.
Он заключил Зою в объятия – осторожно, потому что она стала хрупкой. От его униформы, к которой Зоя прижалась щекой, тянуло свежестью, мылом и паровой глажкой.
Тео казался Зое своего рода принцем. Разумеется, никакой он был не принц: он был всего-навсего дальним родственником Семей, кузеном племянника кузена, по существу крупным функционером подразделения Трестов, «Устройства и Персонал». Его фамилия была Теофилус, а не Мэллок, Куонтрилл или Митсубиси. Но это не имело никакого значения. Он явился затем, чтобы забрать её. Слишком поздно для По, для Лин, для Авиты и Франчески. Но не слишком поздно для Зои.
– Одна из моих девочек выжила, – шептал он, неся её на руках в мобильный госпиталь гуманитарной службы. – Одна из моих девочек выжила.
Когда он пытался передать Зою докторам, она прижалась к нему настолько крепко, что ей пришлось ввести успокоительное.
* * *
Зоя пробудилась ото сна внезапно, оцепенев от ужаса. Ей послышался какой-то звук… впрочем, это лишь раскат грома, эхом отдавшийся между пиками высокогорий Коппер. Дождь перестал лить и заморосил.
Полиплексовая стенка осветилась снаружи. Утро.
Зоя чувствовала себя разбитой и усталой. Она откинула полог и выбралась в дождь. Вода стекала по гранитным выступам на листья растений вроде утёсника, растущих из глубоких ледниковых расщелин. Грузовые роботы потешно ковыляли вокруг лагеря. Их ноги с трудом находили опору на мокрой земле; время от времени роботы подгибали конечности и садились, словно уставшие собаки.
Облака громоздились на горе Коппер порывистыми волнами. От леса поднимался пар.
Из коробки на ближайшем роботе Зоя взяла дозатор с рационом и вновь вернулась в палатку. Дождь оставил капли на её костюме. Хотелось чесаться. Мембрана держала тело в чистоте, даже выносила наружу чешуйки отмершей кожи, чтобы сбросить их как стерильную пыль; тем не менее, чесаться всё равно хотелось. Ощущение ограничивалось рёбрами и бёдрами и не доставляло особых проблем – пока что. Но если оно усилится… Что же, все слышали о том, что иногда люди разрывали ногтями своё тело в попытках избавиться от зуда. О чём в её обстоятельствах и речи быть не могло. Исключено.
Принятие пищи было целой процедурой. Тюбик с порцией следовало прикрепить к маске костюма, что открывало стерильное соединение между ртом и едой – до жути медленно. Зоя выжимала тюбик рукой. Питательная паста, сочащаяся на язык, была фундаментально неаппетитной, с идеальной текстурой грязи. И её, как всегда, не хватало на то, чтобы убедить Зою в том, что она поела.
Ко всему, порции имели тенденцию быстро проходить сквозь тело, что ставило перед Зоей очередную муторную и неприятную проблему.
К тому времени, как Зоя со всем этим разобралась, небо начало прочищаться. Ветер, однако, снова стал порывистым; он натягивал полиплексовую ткань и уж точно не сулил ничего хорошего роботам и беспилотникам.
Зоя подумала насчёт того, чтобы вызвать Ямбуку. Время очередного отчёта.
Она подумала о Тео, о том, как он спас её из сиротского приюта, о воспоминаниях, которые разбивают её сны, как стекло…
И о своём необъяснимом ужасе перед ним.
Зоя связалась с Ямбуку для ежедневного отчёта и кратко переговорила с Каей Коннор, которая дежурила на управлении экскурсией. Никаких новостей, и Зое следует оставаться на месте: за следующую ночь ветер ослабеет, и до выхода в обратный путь она сможет провести разведку в сторону колонии копателей.
Всё, конечно, прекрасно, но это означало, что Зое нечего делать – только наблюдать за своими показателями, смотреть на обёртывающие далёкие вершины кучевые облака да тестировать грузовые роботы.
Зое и думать не хотелось об ещё одной тёмной ночи.
Днём по узколучевому каналу из Ямбуку с нею связался Тэм Хайс. И это было необычным. Аварийный канал связи работал только на прямой видимости, полоса пропускания была узкой. Связь была медленной и исключительно голосовой, словно античная телефонная линия.
– Разговор не записывается, – сказал Хайс. – Нас никто не подслушивает, и ничто из того, что мы говорим, не попадёт в память станции. Зоя, ты как – в безопасности? Я в посадочном ангаре, у меня нет обзора с беспилотников.
– Сижу в укрытии – жду, когда утихнет ветер.
– Хорошо. Нам нужно многое обсудить.
– Ты первый, – сказала Зоя.
* * *
Тэм начал с того, что зачитал ей послание от Элам Мейзер.
У Зои и так возникли подозрения – по крайней мере, насчёт тимостата.
– Но он наверняка должен был работать, когда я покинула Феникс. Медицинский осмотр был чрезвычайно требовательным.
Она подумала об Анне Чопра, враче с Земли, которая контролировала её здоровье в течение предполётного месяца. Высокая женщина, седоволосая, не принадлежащая Семье чиновница из Джакарты, вроде, так? Мрачная, молчаливая и весьма старательная.
– Может, это акт саботажа, – предположил Хайс. – Какие-нибудь разборки между Семьями.
Возможно, но междоусобицы между Семьями редко бывают столь изощрёнными. Более вероятно, что это случайность.
– Важно то, – продолжил Хайс, – что ты не можешь находиться там с дохлым статом, сама по себе.
– Если это всё, что ты хотел сказать, ты мог сказать это по открытому каналу.
– Думал, ты можешь захотеть оставить это в секрете.
– То есть, считаешь, что я могу захотеть такой и остаться. Нерегулируемой. Как женщины с Койпера.
На разделяющем их расстоянии повисло молчание.
– Да, – сказал он наконец. – Может быть. Конечно, это тебе решать, Зоя.
Мне решать, подумала она. Мой выбор.
Но здесь возникало слишком много вопросов. Тимостат регулирует личность; тот ли я человек, которым была три месяца назад?
Так трудно держать себя в руках, взвешивать, выносить суждения, подумала Зоя. Она чувствовала себя лучше. Чувствовала себя хуже.
– Должно быть, ты и сам что-то подозревал… – сказала она.
– Время от времени – да, но я ведь из Ред-Торна; у нас нет тимостатов, и я никогда не мог точно сказать, чего ожидать от людей с этими устройствами. Элам была на Земле; она чувствовала такие вещи куда лучше.
– Есть разные тимостаты. В основном они регулируют настроение, но у моего было больше функций, Тэм. Он подавлял неприятные воспоминания. Кроме того, он замещал сексуальные порывы, направляя эту энергию в работу.
– Но ты и без него справляешься.
Ей пришлось напомнить себе, что больше её никто не слышит. Никто, кроме Тэма.
– У меня такое чувство, словно я всё время на грани. Сны беспокойные. У меня перепады настроения. Время от времени мой поход кажется мне бесполезным и опасным. Временами… мне страшно.
Снова молчание. По палатке ударил очередной порыв ветра.
– Зоя, у нас есть медицинские запасы. Мы можем тебя исправить.
– Нет. Я этого не хочу.
– Ты уверена?
– Я ни в чём не уверена. Но я не хочу снова превращаться в… в то, чем была.
Чем я была для Тео. Чем была для Трестов.
– Я сделаю всё, что можно, чтобы держать это в секрете, – сказал Хайс. – Вот только есть риск, что этот Аврион Теофилус посмотрит на твою медицинскую телеметрию и сам всё поймёт.
Лучше так, чем встречаться к ним лицом к лицу, подумала Зоя. Один взгляд на меня – и он всё узнает. Увидит по глазам.
– Как бы то ни было, ты не в той форме, чтобы продолжать поход. Я хочу, чтобы ты вернулась туда, где я смогу за тобой присматривать.
– Нет, – ответила Зоя. – Я бы предпочла завершить работу.
– Дело не только в стате. Я хочу, чтобы ты была рядом – на тот случай, если нам придётся эвакуироваться.
– Эвакуировать Ямбуку? Тэм, неужели всё настолько плохо?
– Ситуация быстро меняется.
Он описал ей серию каскадных выходов уплотнений из строя и проблемы с распределителем фильтров. Всё отказывает, подумала Зоя. Всё рассыпается на глазах.
– Дай мне ещё один день, чтобы над этим поразмыслить.
– Это ещё один день риска.
– Всё, что мы здесь делаем – всё связано с риском. Дай мне день, Тэм.
– Тебе ничего не нужно доказывать.
– Всего лишь день.
На палатку обрушились новые потоки дождя. Зоя воочию представила, как жалко жмутся к земле роботы под открытым небом. Ощущают ли они невзгоды? Ноют ли от холода их сочленения?
– Зоя, у нас тут новый сигнал тревоги. Мы ещё поговорим.
Поговорим скоро, с надеждой подумала она. Без его голоса Зоя почувствовала себя вдвойне одинокой.
* * *
Шквалистый ветер стихал в течение всего дня. Ему на смену пришёл прохладный западный бриз. Прежде, находясь в герметичном сердце Ямбуку, Зоя успела повидать на Исис самую разную погоду. Но нужно быть снаружи – открытой, – чтобы оценить её сущность, все её перепады и нюансы.
Или, возможно, отказ тимостата сделал Зою более чувствительной.
Более уязвимой.
Так ли ощущают мир нерегулируемые массы людей? Повсюду, куда ни бросишь взгляд, Зое чудились тени или отзвуки самой себя. В покачивании деревьев, в каскаде стекающей с листа на лист воды, в падающем на утёсник облачном свете, в отблеске слюды на древних скалах. Зеркала повсюду.
С душами мы не рождаемся, подумала Зоя; они завоёвывают нас изнутри, прорастают из тени и света, из полудня и полуночи.
Она задалась вопросом, спустился ли уже с орбиты Тео, проходит ли он дезинфекцию в Ямбуку.
Есть ли у Тео душа? Населяла ли хоть когда-нибудь идеальное тело Авриона Теофилуса?
Днём Зоя обошла периметр лагеря, разбитого в километре от колонии копателей, но так и не увидела ни одного из этих животных. Кормовая база и территория для погребений лежали в стороне. Зоя не хотела тревожить этих созданий, разве что – возможно – оставить им след своего запаха, символ её присутствия.
Сопровождаемая отстающими паукообразными роботами, девушка вернулась в лагерь задолго до заката. Машины были заляпаны грязью и усыпаны жёлтой пыльцой. Один из роботов начал хромать и сильно отстал.
Устроившись на ночь в палатке, Зоя пробежалась по собственной медицинской телеметрии в роговичном дисплее и, чтобы успокоить разные боли и зуд, затребовала анальгетик у робота с грузом препаратов.
Высокое содержание взвешенных частиц в воздухе от лесных пожаров далеко на западе раскрасило закат, сделало его долгим. Зоя внесла несколько записей в походный журнал, провела рутинный сеанс связи с Ямбуку и в очередной раз попыталась уснуть.
Сигнал тревоги пробудил её вскоре после полуночи. Приподнимаясь, чтобы сесть, в дезориентирующей тьме она услышала голос Тэма в ухе:
– Зоя?
– Да, я здесь. Сейчас, найду свет… – откликнулась она.
Девушка нащупала возле постели и активировала крошечный световой элемент. Его называли «светлячок», и яркостью он примерно соответствовал названию.
– Мы получили сигналы о серьёзном системном отказе на пяти твоих роботах – двоих носильщиках и троих наблюдателях за периметром, – продолжил Хайс.
– На них кто-то напал?
– Похоже, это просто механические повреждения, но они не могут быть простым совпадением. Я беспокоюсь насчёт твоей защиты.
– Технический отказ? Ты уверен?
– Болты и гайки, дело в них.
– Я возьму ремонтный набор и включу прожектора. Где роботы сейчас?
– На твоём пороге. Мы привели их, как только они начали жаловаться. Но, Зоя, у нас странная телеметрия от оставшихся наблюдателей.
– Рядом кто-то есть?
– Сложно сказать. Ничего крупного. Беспилотниками мы заменили отказавших роботов. Но я хочу, чтобы ты была осторожна.
Снаружи палатки воздух был свеж и влажен. Небо украсили несколько звёзд. Одной из ничем не выдающихся звёздочек высоко в северном квадранте было Солнце – если Зоя не запуталась в созвездиях Исис. Над смутно вырисовывающимся горизонтом взошёл Крон.
Зажглись прожектора, моментально её ослепив. Зоя сделала глубокий вдох. Фильтр её костюма стерилизовал наружный воздух, но не нагревал его. Глоток воздуха Исис остудил её горло.
Зоя сняла ремонтный набор с одного из повреждённых роботов-носильщиков и пролистала технические параметры аппарата. На роговичном дисплее высветился список множественных отказов в сочленениях. Может, проблема в смазке? Зоя разобрала шаровое соединение и увидела, что оно покрыто жёлтой, цвета горчицы, и липкой субстанцией.
– Что-то проникло в сустав, – доложила она Хайсу. – Что-то биологическое. Судя по всему, оно пожирает тефлон.
Немедленного ответа не было. Зоя начисто вытерла сочленение абсорбирующей тканью и вновь его собрала. Решение временное, но есть шанс, что она сумеет привести одного-двух роботов в более-менее приличное состояние, чтобы они могли добраться с нею до Ямбуку и доставить туда наиболее важное оборудование…
– Зоя, внимание!
Девушка резко вскинула голову.
Прожектора освещали всё вокруг режуще-белым светом, сияние которого сходило на нет во тьме леса за прогалиной. Зоя прикрыла глаза и осмотрела периметр. Из темноты начали выступать знакомые фигуры.
Прогалину окружили копатели.
Равномерно расставленные, метрах в пяти друг от друга, они плотно обступили лужайку. Их было двадцать или чуть больше – одни стояли на четырёх конечностях, другие откинулись так, чтобы стоять только на задних. Некоторые из копателей были вооружены закалёнными копьями. Их чёрные глаза поблёскивали в резком свете прожекторов.
Первой реакцией Зои был испуг. Пульс подпрыгнул, ладони вспотели. В конце концов, копатели – животные, вроде львов в заповедниках Трестов, только крупнее и куда более странные. Хитрые, непредсказуемые. Намёк на их разумность, который делал их похожими на людей, в этой ветреной тьме практически сошёл на нет. Определённо, в них была некоторая разумность – но был и набор чисто местных инстинктов, совершенно непостижимых.
Слава богу, они не приближались. Быть может, их привлёк свет. (А вдруг прожектора откажут? Что, если новая серия отказов оборудования обрушит на неё беспросветную тьму?)
Или, может статься, эти её страхи – лишь производное от неполадок с тимостатом. Системы рушатся одна за другой, внутри и снаружи, подумала Зоя. Но я рождена для этого. Для этого я появилась на свет. Теперь копатели знают обо мне, а я знаю о них. Мы видим друг друга.
В ухе раздался голос Хайса:
– Стой спокойно, Зоя. Мы направим в лес одного из целых роботов, может, это отвлечёт от тебя их внимание. Беспилотники рядом, но на таком ветру их сложно держать в воздухе.
– Нет. Нет, Тэм, не надо!
– То есть?
– Они настроены не враждебно.
– Ты не можешь этого знать.
– На меня никто не нападает. Рано или поздно, но это должно было произойти.
– Но не этой ночью. И завтра ты идёшь домой.
– Тэм, другого шанса может не представиться. Это их первый реальный контакт с человеком. Вероятнее всего, они какое-то время посмотрят на меня, и им это наскучит. Держи функционирующих роботов наготове, но не делай из копателей врагов.
– Я не предлагаю перебить их всех, Зоя. Просто…
– Подожди.
На периметре возникло движение. Зоя повернула голову. Вперёд выступил один из копателей. Он шёл на двух ногах, с поднятыми передними конечностями; его поза словно намекала на готовность сражаться или бежать. В руке создание держало крепкую ветку. Оно приближалось к полиплексовой палатке, пока Зоя не узнала белые усики вокруг морды существа.
– Это Старик!
– Зоя…
– Молчи!
Момент был хрупким. Зоя медленно поднялась с того места, где присела над роботом, и сама сделала крошечный шажок навстречу Старику. Что он должен обо мне думать? Считает ли меня животным, врагом? Или какой-то уродливой версией своего отражения?
Зоя протянула к нему руки – пустые, без оружия или когтей.
Должно быть, у Хайса был неподалёку как минимум один беспилотник, потому что он тоже уловил это движение.
– Три метра, Зоя. Если окажешься ближе, я постараюсь его отвлечь. Если кто-нибудь из копателей начнёт двигаться, я хочу, чтобы ты бежала к палатке, где мы сможем тебя защитить. Тебе понятно?
Зоя понимала всё слишком хорошо. Она сознавала, что оказалась в судьбоносной точке, что время и события всей жизни сложились так, чтобы привести её в это место. На какой-то восторженный миг она стала той осью, вокруг которой вращаются звёзды.
Зоя сделала несколько смелых шагов вперёд. Копатель поднялся на дыбы, словно испуганная многоножка. Чёрные глаза вращались в глазницах. Зоя замедлила шаг, но не остановилась. Она по-прежнему держала руки перед собой, до сих пор оставаясь на благоразумном расстоянии от существа.
Но достаточно близко, чтобы почувствовать его запах. Достаточно близко, чтобы увидеть пар, поднимающийся в ночной воздух из тёплого подбрюшья. Четыре миллиарда лет внеземной эволюции сформировали эту совокупность клеток, это существо. Зоя смотрела на него. И, что поразительно, он тоже смотрел на неё. На невозможном расстоянии от той планеты, где Зоя появилась на свет, случилось чудо: из грязи проросла жизнь. Жизнь взирает на жизнь. Первый свет, подумала Зоя.
Движения копателя были стремительны. Прежде чем Зоя смогла отпрянуть, он взмахнул веткой.
Нет, подумала она, только не так! Это не должно быть так…
– Зоя?
Голос Хайса был далёким и несущественным.
Не было времени отступить, укрыться за роботами. Машины пришли в движение, но медленно, слишком медленно. Новые системные отказы? Копатель поднял левое верхнее предплечье, крепко перехватив дубинку. Зоя с неимоверной чёткостью видела, как она летит на неё сверху вниз.
От удара помутилось сознание, и Зоя провалилась во тьму ветреной ночи.