Текст книги "Искатели потерянного ковчега. Индиана Джонс и последний крестовый поход"

Автор книги: Роб МакГрегор

Соавторы: Кэмпбелл Блэк
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

Черт, подумал Инди. Моя координация никуда не годится.

– Подойдите поближе и посмотрите, – раздался, наконец, голос имама, хрипловатый и властный, такому голосу люди обычно подчиняются, не раздумывая.

Инди и Салла подошли и заглянули Имаму через плечо.

– Это предупреждение, – сказал он, указывая на выгравированные знаки. – Нельзя безнаказанно тревожить Ковчег завета.

– Это как раз то, что мне надо, – пробормотал Инди. Он склонился над ученым, почти касаясь его хрупких плеч.

– А вот эта надпись говорит о высоте жезла Ра, к которому сверху надо прикрепить медальон, ведь без жезла, сам по себе, он не многого стоит. – Старик облизнул пересохшие губы.

– Так значит Беллок знает о высоте жезла из этой надписи? – спросил Инди у Саллы.

Тот кивнул.

– И чему она равна?

– Здесь указана старинная мера длины – 6 кадамов.

– Около 72 дюймов, – пояснил Салла.

Инди услыхал шум и, повернувшись, увидел, как обезьянка хозяйничает на столе, отбирая себе лучшие кусочки. Он подошел поближе и быстро взял один финик, прежде чем до него добралась прожорливая малышка.

– Я не закончил, – сказал Имам, – На другой стороне медальона – еще одна надпись. Я прочту ее вам. “И пожертвуйте один кадам еврейскому Богу, которому принадлежал Ковчег.”

Инди не донес финик до рта.

– Ты уверен, что медальон Беллока имел знаки только с одной стороны? – спросил он у Саллы.

– Абсолютно.

Инди расхохотался.

– Так, значит, жезл Беллока на 12 дюймов длиннее! Они копают в неверном месте!

Салла тоже рассмеялся. Друзья обнялись. Имам спокойно наблюдал за ними, затем произнес:

– Я не знаю, кто такой Беллок, но хочу обратить ваше внимание на предупреждение– тот, кто откроет Ковчег и высвободит скрытую в нем силу, умрет, если взглянет на нее, если окажется с ней лицом к лицу. Не забудьте об этом, друзья.

Конечно, ему надо было бы отнестись серьезнее к словам старика, но Инди так обрадовался, когда узнал об ошибке француза, что практически пропустил его предупреждение миом ушей. Вот она, удача! – подумал он. Чудесно. Посмотреть бы на этого ублюдка, когда он так и не найдет Колодец душ. Он вновь подбросил финик в воздух и открыл рот.

Теперь-то уж не промахнусь.

Неожиданно Салла протянул руку и поймал финик, который так и не долетел до рта Инди.

– Эй!

Салла молча указал на пол, под стол, где скрючившись лежала обезьянка, а вокруг валялись финиковые косточки. Неожиданно лапки ее дернулись, задрожали, несчастное животное медленно закрыло глаза и уже больше не шевелилось.

Инди повернулся к Салле.

Египтянин пожал плечами и коротко бросил:

– Отравилась финиками.

Глава девятая

ТАНИС, РАСКОПКИ. Египет

Пустыня ослепительно сверкала в лучах утреннего солнца, волнистыми полосами искрился песок. Ничего удивительного, подумал Инди, что люди так часто видят миражи в здешних местах. Их грузовик громыхал по дороге, а он глядел на небо, на расстилающийся вокруг пустынный пейзаж. На нем был бурнус, позаимствованный у Саллы. Эта одежда доставляла Инди массу неудобств, к тому же он совсем не был уверен, что сойдет в ней за араба, но чем черт не шутит. Время от времени он поворачивал голову и бросал взгляд на грузовик, следовавший за ними, который вел друг Саллы – Омар. В его кузове сидело 6 землекопов – арабов, и еще 3 в их грузовике. Салла утверждал, что все они верные люди, и Инди очень хотелось в это верить.

– Что-то я нервничаю, – признался Салла.

– Брось, не стоит.

– Ты сильно рискуешь, Инди.

– Игра стоит свеч. – Он снова взглянул на небо. Утреннее солнце немилосердно палило песок.

Салла вздохнул.

– Надеюсь, мы не ошиблись, отмеряя длину жезла.

– Не бойся, все в порядке. – Инди подумал о лежащей в кузове палке 6 футов в длину, которую они строгали несколько часов накануне вечером и на которую сверху приладили солнечный диск. Инди вспомнил странное чувство, овладевавшее им, когда он надевал на палку медальон– ощущение близости прошлого. Много веков назад другие руки проделывали то же самое, что теперь делал он.

Наконец грузовик остановился. Инди выскочил из кабины и подошел ко второй машине, которую вел Омар. Араб спустился вниз, поднял руку в знак приветствия, а потом, указав в сторону, где местность была чуть более холмистой, и виднелись песчаные дюны, произнес:

– Мы будем ждать вас там.

Инди вытер губы тыльной стороной руки.

– Удачи вам, – добавил араб.

Омар снова сел за руль, и грузовик, подняв в воздух клубы пыли, уехал. Посмотрев ему вслед, Инди вернулся в свою машину. Они двинулись вперед и, бросившись на землю, принялись разглядывать картину, открывшуюся перед ними.

Раскопки Таниса, так вот как они выглядят. Обширная, прекрасно оборудованная территория. По количеству техники, по числу рабочих было ясно – чтобы добыть Ковчег, фюрер не остановиться ни перед чем. Внизу сновали грузовики, ползали бульдозеры, в стороне были установлены палатки. Не меньше сотни арабских землекопов работали там, и столько же немецких специалистов, одетых в форму, словно специально рассчитанную на то, чтобы сделать жизнь в пустыне невыносимой. Вся земля вокруг была изрыта и перелопачена, откопанные основания и фундаменты зданий оставлены, проходы – заброшены. А за основной территорией раскопок было нечто, отдаленно напоминающее взлетно-посадочную полосу.

– Никогда ничего похожего не видел, пробормотал Инди.

Салла ткнул пальцем куда-то в центр, в сторону песчаной насыпи, указывая на дыру в самой ее середине, которую окружала веревка, зацепленная за два столбика.

– Зал с макетом города находится там, – сказал он.

– Когда туда попадают солнечные лучи?

– Сразу после 8.

– У нас осталось совсем мало времени. – Инди посмотрел на наручные часы, взятые у Саллы. – А где немцы пытаются отрыть Колодец душ?

Салла указал какую-то точку, вдали от основных раскопок. Там, в дюнах, виднелись несколько грузовиков и бульдозер. С минуту Инди разглядывал их, затем встал.

– У тебя есть веревка?

– Разумеется.

– Тогда, пошли.

Один из арабских помощников сел за руль и очень медленно повел грузовик по направлению к раскопкам. Среди палаток Инди и Салла спрыгнули на землю и, крадучись, стали пробираться в сторону насыпи. Инди нес жезл и хотел только одного – чтобы никто не обратил внимание на длиннющую палку у него в руках. Однако те несколько немцев, мимо которых они прошли, и головы не повернули в их сторону. Они стояли группами, курили и болтали. Друзья прокрались еще немного вперед, и тут Салла подал знак остановиться: они были у самого отверстия. Инди быстро огляделся и затем небрежной походкой направился к дыре – это был потолок зала. Он заглянул внутрь, и у него перехватило дыхание. Он снова взглянул на Саллу. Тот достал откуда-то из-под одежд моток веревки и обвязал один конец вокруг железной бочки с горючим, стоящей неподалеку. Инди спустил жезл в дыру, улыбнулся Салле и ухватился за конец веревки. Лицо Саллы стало напряженным, даже суровым, и сразу покрылось потом. Инди начал медленно спускаться в таинственный зал.

Священное место Таниса, подумал он. В любое другое время одна мысль о том, где он находится, привела бы его в трепет: возможно, он бы остановился, осмотрелся – но только не сейчас. Он спрыгнул на пол и дернул за веревку, которая тут же исчезла в потолочном отверстии. В таком месте, решил он, чертовски трудно не ошалеть от восторга. Он огляделся: сверху лился мягкий солнечный свет, озаряя изысканные фрески на стенах священного зала. Он двинулся в сторону знаменитого макета города: это была миниатюрная модель Таниса, вырезанная из камня. Она была так безупречно сделана, что, казалось, в этих домиках действительно живут крохотные человечки. Инди был поражен мастерством древних умельцев, их неистощимым терпением, необходимым, чтобы сотворить такое.

Рядом с моделью проходила полоска, выложенная мозаичными плитками с равномерно расположенными в них ячейками. Каждая ячейка была помечена символом, означающим время года. Инди догадался, что эти углубления были вырезаны специально, чтобы служить опорой для основания жезла. Он вытащил диск, который был спрятан у него в одежде, и взял в руки жезл. Солнечный луч, падающий сверху, уже заскользил по миниатюрному городу, лежащему у ног Инди.

Было без десяти восемь. Ждать оставалось недолго.

Салла собрал веревку и направился к бочке с горючим. Он не слышал шума подъехавшего джипа, поэтому голос немца, неожиданно прозвучавший рядом, напугал его.

– Эй! Ты!

Салла попытался тупо улыбнуться.

– Да, именно ты, – продолжал немец. – Что ты делаешь?

– Ничего, ничего. – Салла склонил голову, демонстрируя полную покорность.

– А ну-ка дай сюда веревку, – скомандовал немец, – а то джип застрял.

Салла с минуту помешкал, потом отвязал веревку и понес ее к джипу. В это время к ним подъехал грузовик и остановился в нескольких футах от автомобиля.

– Привяжи один конец к джипу, а другой к грузовику! – снова скомандовал немец.

Обливаясь потом, Салла исполнил приказ. Неужели, подумал он, драгоценная веревка так и уплывет у него из рук. Машины завели мотор, колеса джипа забуксовали в песке, потом веревка натянулась. Как же он вытянет Инди из зала без веревки? Джип сдвинулся с места, Салла побежал за ним, не заметив, что оказался у костра, на котором готовилась пища для немецких солдат, сидящих тут же, неподалеку, за столом. Один из них крикнул Салле, чтобы тот подавал на стол. Салла обалдело поглядел на немца.

– Ты что, оглох?

Тогда он, услужливо поклонившись, схватил тяжеленный котел и потащил к столу. Все его мысли, однако, были заняты Инди, оказавшемся в ловушке, и тем, как ему теперь без веревки вызволить друга.

Не обращая внимания на грубости солдат, Салла принялся подавать на стол. Очень торопясь, он выплеснул часть супа и тут же получил затрещину.

– Недотепа! Погляди, что ты наделал. Всю мою рубашку заляпал.

Салла склони голову, делая вид, что очень расстроен.

– А ну принеси воды! Живо!

И он умчался искать воду.

Инди взял диск и аккуратно нацепил его сверху на жезл, конец которого установил в одну из ячеек. Дерево со стуком опустилось на древнюю плитку. Солнечный луч упал на диск, проходя почти у самой дырочки в хрусталике. Инди ждал. Сверху до него доносились какие-то голоса, окрики. Он старался не обращать внимания. Позже, если надо будет, он займется немцами, но не сейчас.

Наконец, солнечный луч пронзил хрусталик и упал на макет города. Яркая полоска света разбилась о призму и, высветив крошечные здания и улицы, легла на одно определенное место. Один маленький домик, словно по волшебству, начал светиться изнутри красным светом. В удивлении Инди глядел на это еще одно проявление величайшего мастерства древних, их необыкновенных познаний. Неожиданно на соседних зданиях он заметил совсем свежине метки, нанесенные красной краской. Расчеты Беллока! Вернее, его просчеты: дом, выхваченный лучом из хрусталика, отстоял дюймов на 18 от последней красной черты, оставленной французом.

Инди был в восторге. Ничего лучшего он и ожидать не смел. Он опустился на колени перед крошечным городом и, достав спрятанную в одежде рулетку, измерил расстояние от светившегося здания до меток Беллока, затем занялся расчетами в своем блокноте. По лицу у него градом катил пот.

Салла не пошел за водой. Он скрылся среди палаток, молясь в душе, чтобы не наткнуться больше на немцев. Его мысли занимала только веревка, и как назло он не мог найти ни одной. Он метался туда и сюда, чуть не падая на скользком песке и надеясь, что никто из немцев не обратит внимания на его странное поведение и не пристанет вновь с какой-нибудь чепухой. Что же ему делать, чтобы вызволить Инди?

Он помедлил, посмотрело вокруг. Среди палаток валялось несколько больших корзин для белья с открытыми крышками. Если нет веревки, решил он, то используем то, что есть. Немного инициативы не помешает.

Он оглянулся и, увидев, что никто за ним не наблюдает, прямиком направился к корзинам.

Инди разломил жезл надвое, предварительно сняв с него медальон, который он снова спрятал в карман. Деревянные обломки он отнес в дальний конец зала, а затем подошел к отверстию в потолке и, запрокинув голову, взглянул на небо – сияющее, ослепительно голубое.

– Салла, – позвал он не очень громко.

Никого.

– Салла!

Никакого ответа.

Он огляделся, надеясь обнаружить еще один способ выбраться наружу, но другого пути не было. Где же может быть Салла?

– Салла!

Молчание.

Он смотрел в дыру в потолке, щурясь от резкого света, и ждал.

Наконец он услышал наверху какое-то движение, следом за тем в отверстие упало нечто, что он принял вначале за веревку. Однако это была не веревка, а на скорую руку связанные друг с другом предметы одежды– рубахи, гимнастерки, штаны, накидки и даже фашистский флаг со свастикой.

Инди ухватился за эту сымпровизированную веревку, потянул, проверяя прочность, и начал карабкаться наверх. Выбравшись наружу, он распластался на животе, пока Салла вытягивал свое изобретение из дыры и засовывал внутрь канистры с горючим. Инди улыбнулся, Вскочил на ноги, и они с Саллой стремительно двинулись прочь от палаток.

Торопясь уйти подальше, они не заметили немца, шагающего, с выражением крайнего раздражения на лице, туда и обратно. Увидев Саллу, он тут же заорал:

– Эй ты! Когда принесешь воды, сколько мне еще ждать?

Салла с виноватым видом развел руками.

– А ты, ленивый ублюдок, почему не копаешь? – Немец повернулся к Инди.

Салла сделал шаг в сторону фашиста, в то время как Инди, услужливо кланяясь, торопливо направился в другом направлении.

Он шел очень быстро, путаясь в складках своего бурнуса. Немец, видимо, заподозрив неладное, кричал ему вслед: Подожди! Вернись! Сейчас вернусь, как же, жди, немецкий солдафон. Он метался между палаток, с одной стороны, боясь вызвать подозрение, а с другой – горя желанием тут же заняться поисками Колодца душ, как вдруг впереди него, словно из-под земли, выросли два немецких офицера. Черт! – воскликнул он про себя и остановился. Немцы тоже остановились и, продолжая беседовать, закурили. Инди оказался в тупике.

Он проскользнул за палатки, пытаясь, насколько это, возможно, укрыться в тени. Неожиданно он заметил чернеющий вход в одну из палаток, пробрался внутрь и затаился. Он сможет подождать здесь несколько минут, пока фашисты не уйдут. Не могут же эти два колбасника весь день стоять там и курить.

Он смахнул пот со лба и вытер влажные ладони об одежду. Впервые, с тех пор как он оказался на раскопках, Инди задумался о таинственном зале с каменным планом города: он вновь вспомнил то чувство бесконечности, которое охватило его в священном месте, и странное ощущение невесомости, словно сам он вдруг сделался реликвией, прекрасно сохранившейся под колпаком истории.

Макет Таниса. Ему казалось, что это сказка вдруг сделалась былью, легенда ожила у него на глазах. Он размышлял об этом историческом чуде с неподдельным трепетом: на улице 1936 год, самолеты, радио, современная военная техника, и вот перед ним древний миниатюрный макет города, доступный – и одновременно таинственный, простой – и изысканный, а если на него падает луч солнца под определенным углом, то одно здание вдруг начинает светиться. Что это? Алхимия, волшебство, чародейство? Проходят века, но чувство таинственного, мистического не исчезает в человеке.

Сейчас он находился совсем близко от Колодца душ. И от Ковчега.

Он снова промокнул лоб и выглянул в щелку. Немцы не ушли, они все еще стояли там, курили и разговаривали. Когда же, черт побери, они уберутся?

Он принялся раздумывать, как бы ему выскользнуть отсюда незамеченным, как вдруг из дальнего угла палатки до его слуха донесся какой-то шум. Странный приглушенный хрип. Неужели в палатке кто-то есть? Он быстро обернулся и взглянул туда.

На какой-то момент ему показалось, что сердце его захлебнулось и остановилось. Он не верил своим глазам.

Девушка была привязана веревками к стулу, а рот крепко затянут носовым платком. Она сидела там, бросая на него умоляющие взгляды и стараясь сказать что-то сквозь впивающиеся в губы складки платка. Он подбежал к ней и сдернул платок со рта, а затем поцеловал ее. Поцелуй затянулся. Наконец он оторвался от ее губ и приложил ладонь к щеке девушки.

Запинающимся голосом она произнесла.

– У них было две корзины… две корзины… специально, чтобы запутать тебя. Ты думал, что я в грузовике, а я была в Седане…

– Я решил, что убил тебя, – сказал он, охваченный странным, необъяснимым чувством: огромное облегчение, сознание своей невиновности, радость, благодарность за то, что она жива – все смешалось в его душе.

– Как видишь, жива – здорова.

– Они с тобой грубо обращались?

Казалось, девушка пыталась преодолеть скрытое волнение.

– Да нет,… не грубо. Просто расспрашивали о тебе, хотели выведать, что ты знаешь.

Инди потер подбородок, удивленный, что ее голос звучит так неуверенно. Но долго размышлять не было времени, к тому же он был слишком возбужден для того, чтобы спокойно что-то обдумывать.

– Инди, пожалуйста, забери меня отсюда. Я его боюсь…

– Кого?

– Француза.

Он уже начал было распускать веревки, но, услыхав ее слова, остановился.

– Что случилось? – спросила она.

– Послушай, тебе, наверное, не понять меня. Я не смогу объяснить. Единственное, о чем я прошу, верь мне. Я должен сейчас сделать кое-что… ну, в общем, то, что я не хочу делать.

– Развяжи же меня, Инди. Пожалуйста.

– Об этом и речь. Если я освобожу тебя, они здесь весь песок перелопатят и достанут нас хоть из-под земли. А мне бы этого не хотелось. Я ведь узнал, где находится Ковчег, и мне очень важно попасть туда раньше них, а потом я вернусь за тобой.

– Инди, нет, не оставляй меня!

– Тебе придется еще совсем немного посидеть здесь связанной…

– Ах ты, подонок. А ну развяжи!

Он снова затянул ей рот носовым платком, поцеловал еще раз, в лоб, не обращая внимания на ее немой протест, затем выпрямился и произнес:

– Сиди тихо, я вернусь.

Я вернусь, подумал он. Однажды, 10 лет назад, он уже обещал это, наверное, поэтому сейчас ее взгляд был полон недоверия. Он вновь поцеловал девушку и заторопился к выходу.

Немцы уже ушли, путь был свободен. Инди вышел из палатки и почувствовал, что зной стал еще более нестерпимым.

Настроение у него было приподнятым. Жива, Марион жива, крутилось у него в мозгу. Никем не замеченный, он миновал палатки и бросился бежать прочь от места раскопок, в сторону песчаных дюн, где его должны были ждать Омар и остальные землекопы.

Он вытащил из кузова грузовика прибор для проведения съемки на местности и установил на дюнах. Затем, наведя его на то место, где находился зал, и, сверившись со своими расчетами, он, наконец, обнаружил искомую точку в пустыне, всего в нескольких милях от них, немного ближе того места, где Беллок пытался отрыть Колодец душ.

Там, в этих нетронутых песках, вот где надо искать его.

– Я нашел! – сказал он, убирая прибор обратно в кузов грузовика. К счастью, нужное им место было скрыто за одной из дюн, так что они могли вести раскопки спокойно, не боясь быть кем-либо замеченными.

Инди уже залез в грузовик, когда вдруг увидел, что в их сторону быстро идет какой=то мужчина. Он подошел поближе, и все разглядели, что это Салла.

– Я уже боялся, что ты не придешь, – сказал Инди.

– Я тоже этого боялся, – ответил Салла, залезая в грузовик.

– Поехали! – крикнул Инди водителю.

Они доехали до дюн и вылезли из грузовика, оглядываясь вокруг. Неужели Ковчег действительно был спрятан здесь, в таком прозаическом месте. У них над головами по-прежнему пылал раскаленный диск, казалось, еще минута, и солнце, не выдержав напряжения, взорвется.

Они подошли к участку, где, по расчетам Инди, находился Ковчег. Инди еще раз посмотрел вокруг – песок, один песок. Даже представить себе невозможно, что эта земля может хранить что-либо столь ценное, как Ковчег завета.

Он вернулся к грузовику и достал лопату. Землекопы стояли рядом, готовые начать раскопки, их лица были черны от загара. Как им удается существовать в таком пекле! – поразился Инди.

К нему подошел Салла, в руке он держал лопату.

– Они сюда могут заявиться только в случае, если Беллок поймет, что роет не в том месте. Иначе, чего им тут делать?

– Фашисты всегда найдут, чего делать.

Салла улыбнулся. Он повернулся и посмотрел вдаль: перед ним на многие мили расстилалась голая пустыня.

– Может быть, но только не в таком Богом забытом месте, как это.

Инди воткнул лопату в песок.

– Наверное, ты прав. К тому же, Беллоку потребуется официальное распоряжение в трех экземплярах, подписанное в Берлине. – Он взглянул на землекопов. Приступим!

Они принялись с энтузиазмом копать, выгребая песок и отрываясь только затем, чтобы напиться теплой воды из бурдюка. Так они работали до наступления темноты, пока небо над их головами не погасло. Однако и потом прохладнее не стало, от песка по-прежнему шел жар.

Беллок сидел в своей палатке, барабаня пальцами по столу, заваленному картами, рисунками Ковчега и бумагами с расчетами. Он был в мрачном настроении, в глубине души предчувствуя неудачу. Особенно раздражало его присутствие Дитриха со своим подхалимом Гоблером. Беллок поднялся, подошел к умывальнику и плеснул в лицо воды.

– Пропавший день, – сказал Дитрих. – Пропавший день…

Беллок вытер лицо полотенцем и налил себе в стакан глоток коньяка. Он взглянул на Дитриха, затем на Гоблера, эту мелкую сошку, бегающую за Дитрихом словно собачка.

Дитрих, воспользовавшись его молчанием, продолжал:

– Мои люди работали как проклятые весь день – и для чего? Скажи мне, ради чего?

Беллок отхлебнул коньяк и ответил:

– Если основываться на данных, которые я имею в своем распоряжении, то расчеты верны. Но археология– это не точная наука, Дитрих. Мне кажется, ты не совсем это понимаешь. Может так случиться, что мы найдем Ковчег в соседнем зале. Но, возможно, мы до сих пор не обладаем какой-то важной информацией.

Он пожал плечами и допил коньяк. Ему всегда были противны немцы с их мышиной возней, и его невероятно раздражало то, как они вились вокруг него, словно ожидая от него каких-то чудес. Сейчас, однако, он понимал их настроение.

– Фюрер требует, чтобы мы постоянно докладывали ему об успехах, – сказал Дитрих. – Он не отличается терпением.

– Могу напомнить тебе о нашем разговоре с фюрером, Дитрих. Разве я давал какие-нибудь обещания? Я просто сказал, что мы, вероятно, можем рассчитывать на успех, больше ничего.

Никто ему не ответил. Гоблер поднялся со своего места. В свете керосиновой лампы его тень показалась Беллоку неожиданно грозной. Гоблер сказал:

– Девчонка может нам помочь. В конце концов, эта штука была у нее много лет.

– Точно, – согласился Дитрих.

– Сомневаюсь, что она что-то знает, – возразил Беллок.

– Можно попробовать, – настаивал Гоблер.

Беллок сам себе поразился. Почему их угроза расправиться с девушкой вызывает у него такое неприятие? Они вели себя с ней как подонки – пугали пытками, хотя ему было ясно, что она ничего не знает. Откуда у него эта слабость к ней, удивился он, потом взглянул на Дитриха. Как они все трепещут перед своим замухрышкой фюрером, наверное, во сне только его и видят; хотя, еще вопрос, видят ли они вообще сны, ведь воображение у них отсутствует начисто.

– Если ты не хочешь заняться девчонкой, Беллок, то у меня есть кое-кто на примете. Он сразу выяснит, что она знает.

Беллок, не желавший демонстрировать свои слабости, промолчал. Дитрих подошел к выходу, позвал кого-то и через минуту в палатке появился Арнольд Тохт. Он вошел и выбросил вперед руку в фашистском приветствии. В центре его ладони виднелся след от ожога в виде солнечного диска.

– Эта женщина… – начал Дитрих. – Мне кажется, ты знаешь ее, Тохт.

– Да, – ответил тот. – На этот раз мы узнаем ее планы.

– И отмстим за старые раны, – неожиданно срифмовал Беллок, глядя на след от ожога.

Тохт смутился и быстро опустил руку.

Только когда стемнело и бледная луна взошла над горизонтом, оттенив густую синеву ночи, Инди со своими помощниками закончили работу. Они зажгли факелы. Диск луны слегка затуманился, на него стали наползать тени облаков; в небе вспыхнули молнии, электрические разряды зигзагами пронзали небо, появляясь словно бы ниоткуда.

Землекопы вырыли глубокую яму, и неожиданно на дне ее показалась тяжелая каменная дверь. Какое-то время все молчали. Потом принесли из грузовика инструменты и, кряхтя и сопя – работа была не легкой, – принялись ее открывать. Когда дверь наконец-то поддалась, за ней они обнаружили подземный зал. Колодец душ. В глубину он был футов 30, стены покрывала резьба и загадочные иероглифы. Потолок поддерживался огромными статуями– хранителями этого священного места. Все сооружение вызывало благоговейный трепет, в свете факелов оно выглядело бездонным, и в этой бездне, как в ловушке, была заключена сама история.

Они приблизили факелы к отверстию и заглянули вниз.

Свет достиг дальнего конца зала, где находился каменный алтарь, на котором стоял каменный же ларец. Пол был покрыт каким-то странным темным ковром.

– В ларце должен находиться Ковчег, – сказал Инди. – Но я не могу понять, что лежит на полу.

Вспыхнула молния, своим светом озарив дно Колодца. Инди вздрогнул и выронил факел из рук, который упал вниз. И сразу же из глубины донеслось шипение потревоженных змей.

Огонь испугал их, и со зловещим свистом они поползли прочь от горящего факела; сотни, тысячи змей – египетские гадюки – извивались на полу, сплетаясь в кольца и вытягиваясь в скользкие ленты. В мерцающем свете факелов пол зала казался ожившим. Только каменный алтарь был свободен от змей, только его они не смогли завоевать.

– Ну почему это должны быть именно змеи? – спрашивал Инди. – Я, кажется, смог бы вынести что угодно, но змеи…

– Гадюки, – уточнил Салла. – Очень ядовитые.

– Спасибо за разъяснение, Салла.

– Ты заметил, как они шарахаются от пламени?

Не время распускать нюни, сказал себе Инди. Ты сейчас находишься так близко от Ковчега, что можешь уже чувствовать его, так что преодолей свое отвращение и начинай действовать. Тысяча змей – ну и что с того?

Кишащий гадами пол был для Инди ожившим ночным кошмаром: змеи часто преследовали его во сне, гнездясь в самых тайных уголках его сознания и вызывая неосознанные страхи. Он повернулся к землекопам.

– Все в порядке. Все отлично. Тут змеи. Уйма. Мне нужны факелы. И масло. Хочу соорудить себе посадочную полосу.

Помощники зажгли факелы и швырнули в Колодец. Змеи заскользили прочь, и на освободившееся место арабы бросили канистры с маслом, а после этого стали на веревках спускать в отверстие большой деревянный ящик. Инди наблюдал за ними, раздумывая про себя, что ему делать со своими детскими страхами, и нельзя ли просто проигнорировать их, как приступы кишечных колик или несварение желудка. Несмотря на то, что он был полон решимости довести дело до конца, одна мысль о том, что придется спускаться вниз, в это змеиное логово, заставляла его содрогаться. Гадюки, свиваясь в клубки и вытягиваясь в ленты, наполняли темноту угрожающим шипением: Инди никогда в своей жизни не слышал ничего более омерзительного. Наконец спустили веревку. Он выпрямился, судорожно сглотнул и, ухватившись за нее, скользнул вниз. Через секунду за ним последовал Салла. На границе света, отбрасываемого факелами, копошились и извивались змеи, скручиваясь в скользкие клубки и переплетаясь в кольца. Тысячи змей…

Инди качался на веревке, не решаясь спрыгнуть, а Салла висел прямо над его головой.

– Это судьба, – произнес, наконец, Инди.

В палатку, где сидела Марион, вошел Беллок. Он неторопливо приблизился к девушке, и долгое время молча изучал ее, не делая попытки развязать носовой платок, стягивающий ей рот. Что было такое в этом мужчине? Почему каждый раз, когда она видела его, внутри у нее что-то обрывалось? И сейчас она чувствовала, как бешено колотится сердце. Она смотрела на него, злясь, что не может закрыть глаза и отвернуться. Во время их первой встречи, когда ее только поймали, он почти не разговаривал с ней; он лишь пристально изучал ее, так же, как делал это теперь. У него был ледяной взгляд, и все же она была уверена, хотя и не понимала почему, что его глаза могут быть очень нежными. Он выглядел как человек, умудренный опытом, который много испытал и понял в жизни, приобщился к ее тайнам, и, в конце концов – разочаровался. Он был по-своему красив, напоминая ей романтических героев из европейских журналов, тех, что носят белые костюмы и распивают экзотические напитки на террасах своих вилл. Но не это привлекало Марион. Что-то другое. Что-то, о чем она страшилась даже подумать.

Она закрыла глаза. Сколько еще он собирается глазеть на нее, рассматривать и оценивать так, словно она – археологическая находка, черепушка от разбитого древнего кувшина, бездушная вещь, на которую требуется навесить ярлык.

Беллок шевельнулся, и она сразу открыла глаза.

Но он продолжал молчать, и ее смущение росло. Он подошел к ней совсем близко, затем медленно, словно бы нехотя, протянул руку и стянул платок с ее губ, его движения мягкие и, как показалось ей, насмешливые. Неожиданно в мозгу у нее сверкнула картина– картина, которая ужаснула ее саму, – как эта же рука нежно ласкает ее. Ну, уж нет, подумала она. Чепуха. Однако образ прочно засел в голове. Беллок, с самоуверенностью удачливого любовника, ласково спустил платок ей на подбородок и принялся развязывать узел; он не торопился, не мельтешил, действуя с небрежностью обольстителя, который, словно хищник, почуял покорность своей жертвы.

Она отвернула от него лицо, желая только одного – выкинуть из головы эти мысли, но тщетно. Я вовсе не нахожу этого мужчину привлекательным, уверяла она себя. Я не хочу, чтобы он меня касался. Но когда он ласково провел пальцами по ее щеке и начал нежно поглаживать шею, она сдалась. Главное, чтобы он не прочел это в моих глазах, подумала она. И на лице тоже. Однако вопреки ее решению, воображение принялось рисовать ей картину, как его руки – неожиданно ласковые, заботливые, приятно возбуждающие – гладят ее, путешествуя по всему телу. И вдруг она поняла, что этот мужчина был бы необыкновенным любовником, в его власти доставить ей такое наслаждение, о котором она и не мечтала.

И он тоже понимает, ужаснулась она. Он тоже это понимает.

Он приблизил к ней лицо, и она почувствовала его дыхание на своей щеке. Нет, нет, нет, повторяла она про себя, но вслух ничего не сказала. Не отдавая себе отчета, она потянулась к нему, ожидая поцелуя; в голове был сумбур, охватившее желание полностью поработило ее. Однако поцелуя не последовало. Вместо этого он наклонился и принялся распускать на ней веревки, двигаясь, все с той же кошачьей грацией, словно это были не обычные веревки, ас самые интимные предметы ее туалета.