Текст книги "Ставка на Водолея"

Автор книги: Рита Тальвердиева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Вспомнил недавнее интервью с Мармаровым, когда Михаил Данилович рассказал телезрителям, как предотвратил второе покушение на известного санкт-петербургского бизнесмена. Причем киллера смогли тогда взять практически с поличным – за несколько минут до выстрела. Астролог объяснил, что оперировал в своем прогнозе всего несколькими датами, главными из которых были – день и место рождения бизнесмена и время первого – «неудачного» – покушения на него, когда бизнесмен был только ранен.

Извинившись, я вышел в прихожую, где оставил сотовый, и набрал номер Мармарова.

Михаил Данилович понял меня с полуслова и пообещал скоро приехать.

До приезда Мармарова я успел выпить две чашки кофе, распробовать незнакомые мне сорта французского сыра и опустошить розетку с оливками размером с крупную сливу. А также коротко рассказать о нашем московском госте. Уже понимая характер Мармарова, я слегка «пригасил» нездоровое любопытство Таты и попросил соблюсти определенную корректность к этой загадочной профессии.

– Ни в коем случае не обращайтесь к нему как к мистику и ясновидящему, – поучал я в основном Татьяну. – Астролог – это такая же специализация, как, к примеру, врач, которой предшествуют долгие годы учебы и еще более долгие накопления личного опыта. Поэтому никаких пассов, ритуалов и прочей нечисти, никаких тычков в небо не ждите.

– Твой Мармаров вычислит этого гада?! – ахнув, не удержалась Тата, завороженная даже моим подчеркнуто неэмоциональным тоном.

Я не удержался и рассмеялся. Вслед захохотал Олег. Не удержалась от смущенной улыбки и Татьяна. – Как же люблю я твои ямочки, – нежно чмокнув жену, сказал Олег.Так, уже в разряженной обстановке, мы радостно встретили профессора Мармарова.

Глава III

Мармаров

Я собрался за несколько минут и вышел встречать такси. Эта пара недель знакомства с Арсением позволила узнать его достаточно хорошо, чтобы, не сомневаясь, решиться на неожиданную встречу с его друзьями.

Тем более, рассуждал я уже как астролог, в карте Горина и Арсения есть несколько «общих точек», то есть событийно они могут быть связаны текущими транзитами. Поэтому все, что сейчас важно для Арсения, важно и для Горина. А в конечном итоге, который мы подведем уже через месяц, может оказаться полезным для науки, в целях которой и затеян этот авантюрный эксперимент.Не успел я как следует настроиться на встречу с незнакомцами (я интроверт по характеру), как такси остановилось у подъезда нетипичного для Семигорска жилого комплекса, словно скопированного из рекламного буклета «Мосстроя».* * *

Прогрессивная карта Татьяны была чиста и безоблачна. А стационарная прогрессивная Венера, соединившись с натальным Солнцем моей нынешней подопечной, обещала ей и дальнейшее погружение в море любви и семейного счастья, по крайней мере, на добрый десяток лет вперед.

Стало быть, яму «роют» транзиты?.. Случай вновь подвел меня к теме моего исследования. А может, не случай?.. Терпение, Мармаров, терпение: роль случая в жизни человека проиллюстрирует в конечном итоге авантюра с Гориным. А сейчас надо взглянуть на транзиты…

Я оказался прав – транзитная петля Марса на целых четыре месяца захватила территорию символического VII Дома Татьяны, напряженно аспектируя его управителя Луну.

О горе тем, чей хрупкий натал штурмует кровожадный Марс вилами «квадратуры»…  – воскликнул бы мой коллега из древнего мира, к примеру из Месопотамии.

Но я не буду вторить мудрецу, так как текущие прогрессии внушают надежду. Окончательное же разъяснение ситуации современный астролог ищет не в небесах, не в специальных таблицах, а в беседе с человеком, которому пытаешься помочь.

– Татьяна, можете ли вы, не раздумывая, назвать мне своих явных… гм, недоброжелателей?

– Н-н-е-е-т, – пролепетала Тата.

– Тогда перечислите мне своих деловых партнеров.

– Партнеров? – округлила она глаза. – Но у меня – только клиенты. – И спешно добавила: – А также сотрудники…

– Это все из другой «астрооперы», из сферы других символов, – махнул я рукой. – Проблему, подчеркиваю, временную проблему, я вижу в седьмом секторе вашей карты. Подумайте, Таня. Это как гнилой зуб под коронкой. Как только мы санируем вашу партнерскую тему, проблема будет решена.

Татьяна молчала, опустив голову. И я попытался уже на пальцах растолковать ситуацию, задавая явно примитивные наводящие вопросы:

– К примеру, если ваш салон – «Афродита», кажется? – находится в долгосрочной аренде, то его владелец является вашим деловым партнером…

– «Афродита» не находится в аренде, – отчаянно прошептала Таня.

– Постойте-ка, – встал с кресла Олег, – но по бумагам «Афродита» оформлена в долевую собственность: Татьяны и… моей. Стало быть…

– Стало быть, Танин «больной зуб» – это вы!!

Олег непроизвольно схватился за щеку.

– И сейчас мы это скоренько проверим, – открыл я «Книгу Судеб», чтобы построить карту уже на Олега и проанализировать их общие алгоритмы.

В Петле Марса

Тата позвала всех ужинать, но Мармаров лишь отмахнулся, не переставая чертить круги, чудные символы и диаграммы. Примерно через час Мармаров сладко потянулся и, заглянув в столовую, победно бросил:

– А теперь можно и покормить вашего покорного слугу.

Таня засуетилась… И спустя некоторое время мы сгрудились вокруг загадочных каракуль астролога. Лишь Олег, взяв с собой чашечку с кофе, присел в углу за журнальным столиком.

– Итак, друзья, – начал Мармаров, – уже сегодня мы сорвем маску с автора гнусного письма. Вам, Олег, придется лишь точно ответить на некоторые вопросы. А перед этим, – улыбнулся он, – я прочту крохотную лекцию. Раз в два года транзитный Марс регулярно «утюжит» сферу вашего седьмого Дома, Татьяна. И прежде вы, наверняка, чувствовали его влияние – высокую температуру при банальной простуде, возможно, перенесли острый аппендицит….

– Аппендицит, – словно под гипнозом Тата схватилась за правый бок. – Четыре года назад…

– Все это, – невозмутимо продолжил Мармаров, – носило довольно острый, но кратковременный характер. В этот же раз, – непроизвольно взметнулся вверх его указательный палец, – впервые в вашей жизни Марс застопорился там надолго. В течение четырех (!) месяцев красная планета сначала в прямом, затем и в обратном направлении накаляла уязвимый участок вашего натала [5] . Сейчас Марс уже почти на выходе из своей петли. В карте же Олега транзитный Марс закинул лассо на его седьмой Дом – сектор тайных недоброжелателей. Вам непросто будет, Олег, снять с него маску. Скорее всего, найдете его среди подчиненных.

– Кто же это? – наморщил лоб Олег.

– Скажите, Олег, – проигнорировал астролог его реплику, – какие проблемы вывели вас из себя в канун Нового года? Секунду, – жестом остановил он Олега, открывшего было рот. – Тот, кто их инициировал, и есть наш искомый «злодей»!

– Это Ястреб! – приглушенно стукнул по низенькому столику Олег, и пустая чашка недовольно тренькнула о блюдце.

– Сможете узнать дату его рождения? – уже устало спросил Мармаров.

– Естественно! – оживился Олег. – Вы оказались правы – это мой бывший подчиненный, а ныне подпольный конкурент – Васька Ястребов. Секунду, мне надо позвонить, – извинился Олег и вышел.– Видимо, Марии домой звонит, – сказала Тата. – Это его кадровик – самый золотой кадр завода, как подхалимничает Олег.* * *

Уже никто не выходил из гостиной, следя за манипуляциями Мармарова. Покончив с кругами, астролог изобразил на бумаге огромную, слегка сплющенную загогулину, напоминающую латинскую букву «Z». И стал, сверяясь с таблицами, размещать вдоль нее какие-то даты.

– Итак, – привлек наше внимание он, – 25 декабря Марс вошел в петлю. И вы, Олег, чем-то озадачили своего конкурента.

– Это он меня озадачил, – перебил было Олег, но все на него зашикали.

– Потом поясните, если посчитаете нужным, – отозвался Мармаров и продолжил, ведя концом своего «Паркера» по верхней горизонтали буквы «Z». – Весь этот период (до первого поворота!) Ястребов накапливал против вас некую «контринформацию». Судя по всему, он ничего существенного не нашел и решил вас достать через жену. Наверняка многим известно, что у вас уже третий год продолжается медовый месяц?! Так как за инициацией Ястребова нет никакой серьезной поддержки, он и пошел своими мелкими, но гнусными картами. Что называется, ва-банк. Поэтому не удивлюсь, если выяснится, что и «инцидент» с Люськой подстроил он же.

Тут Мармаров ткнул в первый разворот буквы «Z» и надписал: 6 февраля .

– Именно на этом развороте, когда Марс замедляет свое движение, люди совершают оплошности, за которые приходится дорого платить. К примеру, не слушая свой внутренний голос, вы лично приняли эту Люську… «Счет», как правило, приходит уже в конце второго разворота планеты – в канун ее наступательного движения. В данном случае выпало – 12 февраля.

– Точно! – подхватила Тата. – Иск вручили двенадцатого…

– Едва рассосалась проблема с иском, на горизонте (случайно или по наводке Ястребова?) проявился грабитель, он испугал вас… Примерно 25 февраля , – записал он и эту дату.

– 26-го, – выдохнула Тата.

– …и Олег перестал пускать вас на работу.

Олег нежно приобнял Тату.

– Далее активизировались телефонные звонки и появилось подметное письмо. – Астролог провел пером «Паркера» до середины нижней линии «Z» и уже на конце ее надписал – 14 апреля .

– И уже после четырнадцатого Марс окончательно выйдет из петли. Если не вырулить из сложной ситуации до этой даты, то путы Марса превратятся в кандалы обстоятельств почти на два года. Поэтому, друзья, уже где-то с 10 апреля держите ушки на макушке, иначе…

– Десятого твои перевыборы, – толкнув в бок Олега, тихо прошептала Тата.– Я сразу включился, – еще тише ответил Олег.Арсений

С помощью Мармарова Олег понял, откуда у проблемы растут ноги, и долго еще благодарил профессора, пока тот не отправился почевать в отведенную нам гостевую. Но и я, и Олег еще долго не могли уснуть и, раз пять заваривая кофе, курили на кухне. Я успел поделиться о нашей с Мармаровым «ставке» на Горина. А Олег рассказал о предыстории «наезда».

– Василий Ястребов – бывший начальник одного из цехов «Бештаугорской», отпочковавшись в соседний город самостоятельным юрлицом, решил «заново открыть Америку» – в прямом и переносном смысле. Зная реквизиты наших заокеанских партнеров, он загнал им двенадцать вагонов своей воды «Новобештаугорская целебная» под нашей этикеткой (ни цветом, ни дизайном они практически не отличались). Пиратским захватом бренда сегодня никого не удивишь. Поразила скрытая «фишка» Ястреба – его вода закачивалась из обычной питьевой скважины, а спихнул он ее за океан по расценкам целебной минералки. Как это проморгали партнеры – ума не приложу.

– На ваш бренд и клюнули, – поддакнул я.

– Разумеется. Но в итоге мы «потеряли» свое лицо, а акционеры – упущенную прибыль за двенадцать вагонов минералки. Все это я изложил в судебном иске. Правда, кое-кто из правления советовал спустить дело на тормоза, дескать истина восторжествовала, «пираты» дисквалифицированы, а скандал раздувать нецелесообразно.

– Ты думаешь, что их пролоббировал Ястреб?

– А то… Знаешь, какую сумму я вписал в иск? Ладно, проехали… Главное – ни на копейку больше того, что одним махом сорвал Ястреб. И я стоял на своем.

– Значит, до годового собрания акционеров Ястреб и его дружки из вашего правления решили тебя нейтрализовать, отвлекая проблемами жены?

– И отвлекли, здорово отвлекли. Я и забыл про иск… А ты знаешь, как оставлять на самотек судебные проблемы!

Я лишь усмехнулся.…Во сне мне приснился разворот «Нью-Йорк-Таймс», который полностью занимала моя публикация под броским названием «Кавказские Минеральные Войны». Почему-то на русском языке.* * *

Наутро гостеприимные хозяева, вызвав такси, проводили нас до въездной аллеи и еще раз поблагодарили Мармарова.

– «Спасибо» не отделаешься, – нахально улыбнулся я Олегу и подмигнул Тате. – Через недельку подготовлю убойный материал по теме похищенного бренда. Обещай, что дашь комментарий в цифрах и фактах. Такой репортаж потянет на «КоммерсантЪ», – добавил я, вспомнив приснившийся убийственный заголовок.

– Приходи ко мне в офис. Кстати, не забудь захватить реквизиты вашего кандидата, как его?

– Горина?! – ошалело прохрипел я и поспешно добавил: – Тогда я подскочу уже завтра, ага?

– Хоть сегодня!

– Нет, – уже серьезно сказал я, – реквизиты будут дня через три, так что жди в четверг с утра… Неудобно, конечно, спрашивать, но сколько не жалко спонсировать нашим семи-горским «олигархам»?

– «Бештаугорская целебная» спонсирует в Фонд Горина восемьсот семдесят тысяч. Рублей, разумеется.

Моментом раньше я нагнулся завязать волочившийся шнурок на кроссовках и от неожиданности брякнулся на асфальт:

– Сколько?!

– Всего десять процентов того, что мы потеряли по милости Ястребова. Пусть кое-кто из ястребовских лоббистов попробует только вякнуть.

Тата, прижавшись к Олегу, умиленно промурлыкала:

– Меценат ты наш…

– Увы, Татуля, с меценатством в России напряг. Но раз за Гориным стоит такой магистр людских судеб, – тут он поклонился в сторону Мармарова, – я с удовольствием инвестирую около миллиона в будущего мэра Солнечногорска.

– Не кривляйся, – нежно шлепнула его по губам Тата, – тебе не идет.

Олег закатил глаза и комично пожал плечами, дескать, ну что тут скажешь…

– Эх, ну почему не я на месте Горина?! – под хохот всей троицы шутливо захныкал я. И, припадая на одну ногу, задрав подбородок «под Паниковского», уже под гомерический хохот компании «облапал» карманы Олега и дурным голосом запричитал: – Дай миллион, Олег! Дай миллион, да-а-й!!!

Глава IV

Горин

16 марта – в последний день приема заявлений от потенциальных кандидатов в мэры – я успел многое: отметиться в избиркоме, оформить в банке реквизиты избирательного фонда и уже к вечеру вручить секретарю избирательной комиссии платежку на двести тысяч рублей (обязательный залог вместо сбора подписей). После чего мне торжественно вручили удостоверение кандидата под номер пять. При этом в глазах председателя избиркома Лидии Петровны Уме-ренко плескалось откровенное недоумение.

Через два дня стартует первая в моей жизни избирательная кампания, вернее, авантюра, где я шел крапленой картой магистра астрологии.

Эти два дня были самыми тоскливыми за последнюю неделю, хотя скучать было некогда. Вокруг меня суетились: Арсений он же начальник штаба, Борис Петрович – прораб с моей бывшей работы, две Ленкины подруги с мужьями и, кажется, с соседями, ну и, конечно, сама Лена. В крохотной комнатке под лестничной клеткой нашей высотки (по проекту – дворницкой) мои добровольные помощники раскладывали с веселым щебетом только что отпечатанные в местной типографии плакаты, листовки и даже закладки для книг с моей напыщенной физиономией и по очереди отвечали на звонки сотового – одного на всю команду.

Особенно меня корежило воспоминание о минутах заполнения анкеты в избиркоме, где под откровенно насмешливые взгляды присутствующих я вынужден был накарябать:

Временно неработающий и самовыдвиженец (последнее больше походило на эпитафию). Назавтра все это появится в местных и краевых газетах. Что скажут мои друзья, вернее, бывшие друзья и прежние коллеги?! Горин сошел с ума? Время показало, что комплексовал я напрасно. Первые две недели кампании копья ангажированных СМИ ломались в битве «двух капитанов» от регионального бизнеса: Рамзесова и Сметанина. Диковинные фейерверки сенсаций озаряли не только само поле брани – курортный городок Солнечногорск, но и территорию всего края. Оглушительными петардами взрывались скандалы уже между доверенными лицами кандидатов, а трассирующие пули взаимных судебных исков долетели, наконец, и до краевого центра, расстреляв ранее созерцательную позицию крайизбиркома.

Поначалу лидировал Сметанин. Добрый десяток местных и краевых СМИ пулеметной очередью растиражировали подробности уголовного дела на Рамзесова, похороненного при странных обстоятельствах еще в конце восьмидесятых.

Ответный громоподобный залп грянул сразу из двух орудий общероссийских телеканалов о грязной афере подрядчиков во время строительства трех десятков домов для пострадавших в паводке 2002 года, где чуть ли не главным фигурантом объявлялся Сметанин.

Второе место по накалу страстей занимала другая связка кандидатов: Боткин и Кривошеев. Действующий мэр обвинялся в политическом мазохизме – еженедельном бездейственном обсасывании проблем курорта в карманных СМИ.

– Видимо, Кривошеев надеется, – кричал с трибун Боткин, – что электорат вместе с ним пустит слезу о безудержном росте тарифов, о беспрецедентных происках монополистов, о ежегодной неготовности к зиме, о дырах в бюджете и прочих бедах… главы местного самоуправления. Но электорат, – захлебывался Боткин, – крокодиловым слезам Кривошеева больше не верит!

В этом месте он развертывал над головой плакатище формата А0, где под броским заголовком «Усадьбы господина Кривошеева» красовалось несколько объектов недвижимости и легко можно было распознать их географическое месторасположение: Москва, Брно, Барселона… А помощники гневного обличителя начинали раздавать шокированному электорату те же самые снимки, но выполненные на листовках карманного формата. Заканчивал оратор пламенную речь одной и той же фразой:

– Не можешь рулить на благо людей, уступи место другому!

И под жидкие аплодисменты своих добровольных помощников он кидал в толпу уже другие листовки – с программой «будущего мэра Боткина».

Кривошеев в долгу не оставался и прилюдно обзывал Боткина политической проституткой.

– За последние восемь лет Владимир Валентинович поменял членство в восьми ! – в этом месте голос оратора начинал дрожать от патетики, а указательный палец вместе с рукой-кометой взмывал к небу, – повторяю – в восьми! – партиях и движениях!..

Впрочем, действенным и уникальным оружием Кривошеева всегда была густая сеть слухмейкеров, наброшенная на все крупные коллективы и рынки города. Слухи рождались, зачастую самые невероятные, и с упорством навозных мух кружились по городу, будоража умы электоратора. И все же Кривошеев смотрелся на ринге кандидатов в наилегчайшем весе (Боткина Арсений и вовсе не брал в расчет). Моими реальными соперниками Арсений по-прежнему считал Рамзесова и Сметанина: в их патронташах таились разрывные пули компромата разного калибра и убойной силы, а их заплечные мешки пухли от черного нала и казались неистощимыми.И тем не менее мой новоявленный начальник штаба Арсений упрямо держал паузу. С истовостью гениального режиссера журналист верил, что крутые маневры противников скоро исчерпают себя, что еще чуть-чуть – и они задохнутся от всей этой грязи и пороховой гари. И тут на сценическую площадку Солнечногорска добрым румяным молодцем выйду я…* * *

…Уже четырнадцать дней, как обо мне толком ничего не слышно, я даже (по совету Арсения) не использовал на полную катушку полагающиеся кандидатам бесплатные время и место в задействованных СМИ. Лишь мои «штабисты» продолжают расклеивать по городу мои портреты с различными слоганами. Арсений все еще держит паузу…

Часть третья. На вираже

Время стирает ошибку и отшлифовывает истину.

Гастон Де Левес

Глава I

Вольдемар

Санкт-Петербург, 27 марта 200… г.

Свой первый трудовой отпуск мы с Лодей, коренным петербуржцем, решили провести на моей исторической родине – в Пятигорске (на родном кавминводском сленге тоже Питер). Не только потому, что я успел соскучиться по южному солнцу и теплу родительского очага. Лодика, который поначалу отшучивался, что пить нарзан ему еще рано, я манил приключениями в духе экстрима – полетами на дельтаплане с Юцы, поездкой на Медовые водопады, походами на вершины кавминводского семигорья. А на Эльбрус, поспешно добавлял я, да и на Кавказский хребет мы сможем любоваться с вершины Машука – хоть каждый день. Я знал, что лыжи и канатка – не его стихия, мнительный Лодик пуще глаз старался беречь горло (как-никак подающий надежды тенор). Так что Домбай и Теберду мы сразу же оставили за скобками наших отпускных приключений. А жаль.

Впрочем, в глубине души я знал, что основная причина поездки на Кавминводы – довольно скромные отпускные. Шефы нашего элитного клуба «Nord Palmer» (в просторечии – «Пальмира») за «простои» платить не любят, будь это отпуск или «больничный». Зато в рабочие дни нам отстегивают прилично. Еще бы! Вокальные данные Лодика не ниже, чем у Баскова, да и внешне он весьма и весьма, особенно в концертном прикиде. Да и я в клубе – не халам балам – с боку бантик. На мне держится живой инструментальный фон. Три часа в режиме нон-стоп я за роскошным алым роялем выдаю джазовые импровизации; по желанию завсегдатаев клуба инкрустирую выступление Григом, Моцартом, Шопеном. А порой, в надежде на счастливый случай в лице нечаянного мецената, незаметно вкрапливаю в программное выступление этюды и пьесы собственного сочинения. А вдруг?!.

Все говорят, что мы с Лодей похожи, как близнецы, – одного роста, телосложения, та же грива русых волос, даже имена одинаковые. Чтобы не путать, нас еще в консерватории перекрестили из Владимиров в Вольдемара и Лодю. Но, честно говоря, мы с ним совершенно разные. Лодик успешно прячет свои комплексы за ширмой немногословия и сдержанности, эмоционально раскрываясь лишь на сцене. Я же – балаболка и балагур, как дразнят меня дома. Поначалу нас сплотило душевное одиночество. А позднее мы поняли фетиш мужской дружбы и оба выковали из романов Дюма: один за всех – все за одного. Короче, спелись мы основательно. И я уже подумывал, чтобы познакомить Лодьку с моей кузиной Майкой из Солнечногорска – курортного местечка в пятнадцати км от Пятигорска. На днях я показал ее фото Лоде. Он ничего не сказал, но на следующий же день перезвонил при мне своей матушке и проинформировал, что на весь отпуск едет со мной на Кавминводы. Это вместо досель оговоренных двух недель! Здорово!..

У Лодика с предками отношения непростые. До третьего курса он жил вдвоем с матерью – теть Катей, как я ее по-простецки называл (нам, провинциалам, простительно). А затем она сошлась с мужичком с ноготок – сторожем в морге – бр-р-р! И даже фамилию поменяла – из Светловой стала Барабановой. Лодька сразу же перешел жить в общагу. Уже год мы с ним снимаем хату на Строительной, а дома он бывает не намного чаще, чем я у своих в Питере, в Пятигорске то есть.Родители у меня классные! Радости было, когда я еще только намекнул, что мы с Лодей приедем почти на целый месяц. Сегодня я им назвал номер рейса, и матушка сказала, что в Минводы нас приедут встречать дядь Коля на своем авто, теть Валя, Майка, ну и конечно, отец. Даже Джеки – нашего старенького пинчера – возьмут с собой.Ключик

Трель телефона наложилась на пронзительный визг дверного звонка. Катерина Барабанова тут же вынырнула из вязкого дурмана сновидений – о боже, на часах уже восемь! Накинув халат, прошаркала в прихожую и, прежде чем взять трубку телефона, приложилась к глазку.

Узнаваемо мелькнул сизый угреватый нос Барабашки – так подразнивали мужа соседи и знакомые, а вскоре незлобливо стала называть и сама Катерина. «Опять бухой», – вяло подумала она и, распахнув дверь, привычно заголосила:

– Даже дверь не в состоянии открыть! Снова нажрался, паразит…

Не дожидаясь, пока Барабашка захлопнет дверь, сорвала трубку и хорошо поставленным голосом пропела: – Да-а?.. Сына? Здравствуй, родной…

От непривычно потеплевшей интонации жены Барабашка выронил в прихожей свою нейлоновую котомку, которая с глухим стуком брякнулась о немытый пол. Следом, безуспешно пытаясь ее поднять, шлепнулся и Барабашка.

Супруга даже не повернула головы, и Барабашка, обиженно подтянув к себе свою сумку, прислушался.

– Когда? Уже завтра? Тогда вечером жду – пирожков в дорожку напеку. С картошкой и с капустой… Ну просто зайти ты можешь?! Я ж со-ску-у-чилась, – шмыгнув носом, протянула Катерина. – К пяти жду, целую, – наконец, облегченно выдохнула она и бережно положила трубку на рычаг. Затем, нагнувшись к все еще сидящему на полу Барабашке, привычно скользнула пальцами по затылку супруга, взъерошила его заросшие виски и ласково пробурчала: – Правду говорят, бог пьяниц хранит. Я б уже раз десять висок об угол обувницы раскроила или нос бы разбила, а ему хоть бы хны…

– Я и забыл, как пахнут твои пирожки, – с пьяной слезливостью в голосе вздохнул Барабашка. – Володьку ждешь? – вдруг весело зыркнул он из-под разбойничьих бровей и стал развязывать узел нейлоновой котомки. Обычно в ней он приносил с дежурств то ломти поминального пирога, то конфеты-пряники, то фрукты, что щедро ссыпали клиенты морга за помин души их усопших родственников. Водку домой он не доносил. Распивал с коллегами на дежурстве. Благо начальство по ночам с проверкой не шастает, вокруг тихо и покойно. Чего ж не пропустить по маленькой?

На этот раз Барабашка, запустив руку в котомку, вытащил за шнурок бело-голубую кроссовку, вторую же просто вытряхнул на пол.

– Фирма! сорок четвертый размер, с амортизацией. Володьке впору будет…

Супруга обалдело глянула на него.

– Сюр-при-и-з, – пьяно растянув губы, пропел Барабашка, обнажив синие десны.

– Откуда? Небось у жмурика стащил, урод! – вздохнула она, но кроссовки ей понравились – с виду совсем не заношенные, а главное, действительно, Володькин размер. – Это ж примета плохая – в дом тащить от покойника, – сварливо добавила она.

– Ух, зажралась ты, Катюха! Не хошь – как хошь. Я сам поношу. – И, тяжело поднявшись, заковылял с одной кроссовкой под мышкой в спальню.

Катерина, махнув рукой, направилась в ванную. Она не видела, как Барабашка, сидя на кровати, пытался втиснуть правую ногу в левый ботинок. Безуспешно: каждый раз стелька сминалась пополам. Тогда разъяренный Барабашка с треском выдрал стельку и тупо уставился на нее – к ее изнанке был прикреплен маленький серебристый ключик, запаянный в прозрачный целлофан.

– О! Ключ от квартиры, где деньги лежат… Барабашка счастливо улыбнулся и аккуратно засунул стельку на место. Все эти манипуляции окончательно утомили его, и Барабашка, обняв кроссовку с чьим-то секретом, завалился на кровать.– Пьяный проспится, дурак никогда, – пробурчал он, поудобнее устраиваясь на незастланной постели, и тут же громко захрапел.Лодик

Уже первые три дня на Водах разбили мое вычурно-лубочное представление о Кавмин-водах вдребезги. В своем воображении я видел полотно Кавказских Минеральных Вод в стиле позднего Ильи Глазунова: на блеклом фоне «измученных нарзаном» курортников, тоскливо совершающих ежедневный променад от бювета до столовой, разбросано несколько ярких исторически значимых пятен: место дуэли Лермонтова в Пятигорске, дачи Кшесинской и моего кумира Шаляпина в Кисловодске… Где-то в левом верхнем углу тщательно выписаны лики Юрия Андропова и прораба перестройки, лауреата Нобелевской премии Михаила Горбачева (что ни говори, а родились они где-то рядом – в каких-то двух-трех сотнях километров от КМВ). И все это – в обрамлении сочных высоких трав, курчавых гор и хрустальных ручьев. Да, чуть не забыл! Где-то в правом нижнем углу полотна вдруг проявился Ося Бендер, нагло «толкающий» входные билеты в пятигорский «Провал» (непременно надо побывать!), а чуть ниже – Киса Воробьянинов, в нарочно выпачканном пиджаке, слезно выводящий рулады: же не манж па сис жур …

Итак, уже на третий день нашего отпуска я влюбился в этот животворный уголок природы бесповоротно. Прав, по большому счету, Тютчев – нет слов, способных точно передать наши мысли и чувства. И мне рассказать об обаянии этих мест так же трудно, как описать светящийся нимб над головой святого, безупречную красоту росинки, неукротимый императив желания. Притягательность Кавминвод вовсе не в перечне достопримечательностей, а в явственной пульсации природных сил, не затянутых корсетом псевдоцивилизации.

Я, Вольдемар и Майя выходили из дома утром и возвращались не раньше десяти вечера. В первый же день мы вдоль и поперек облазили гору Машук, окунулись там в крохотное бирюзовое озерцо с горячим сероводородным источником, берущим начало из знаменитого «Провала», а после обеда (благо кафе и другие точки общепита разбросаны здесь на каждом шагу) пошли за пролесками на юго-восточный склон Бештау, где Майя показала почти скрытые в зарослях фрагменты Старосмоленского тракта. Ладно и прочно выложенным булыжникам было не меньше двухсот лет! Умели же у нас строить дороги, а говорят, что у России-матушки две беды! Видимо, только одна.

На следующий день мы почти час купались в адреналине, пролетая над горами Железной, Змейкой, Медовой и Лысой в корзине воздушного шара. Это блаженство подарил нам городок Железноводск. А во второй половине дня Вольдемар пригласил нас на региональный джазовый фестиваль в Минераловодском музыкальном училище, где он когда-то учился. Это училище носит имя Василия Сафонова – крестного отца Большого зала Московской консерватории. Уже достаточно просвещенный друзьями, что и Пушкин, и Белинский, и Толстой и вообще весь цвет культуры и искусства России непременно оставлял свой след на Кавминводах, я выразительно глянул на именную табличку, прикрепленную к вполне современному зданию.

– Что, и Сафонов здесь жил? – поддел я Лодю.

Майя рассмеялась и сказала, что завтра вечером мы поедем в Кисловодск и я там увижу старинный Сафоновский курзал и впредь не буду так по-дурацки шутить.Но ни я, ни тем более мои друзья не догадывались, что завтра вечером – 4 апреля – нам уже будет ни до шуток, ни до замечательного курзала, ни до чего другого.

Глава II

Виктор Жуков

Краевой центр, 3 апреля 200… г.

Первая же мысль, запульсировав немым отчаянием, уже вяло крутилась заезженной пластинкой: это конец, конец, конец всему . Он еще раз, уже по диагонали, мазнул взглядом по шоковой публикации в сегодняшнем «Российском репортере»:

...

ДМИТРИЙ ГОРИН НЕ ПОЛЕТИТ В НЬЮ-ЙОРК РЕСТАВРИРОВАТЬ БРУКЛИНСКИЙ МОСТ

...

Публикация от 1 апреля была шуткой.

Первоапрельский розыгрыш «Репортера» о приглашении мэрией Нью-Йорка заслуженного строителя РФ Константина Горина возглавить группу реставраторов Бруклинского моста прошел на ура. На шутку клюнули многие наши читатели, в том числи и пенсионеры. Кстати, последние искренне возмущались, что организаторский талант Горина не оказался востребованным в родном крае, где со времен последнего паводка так и остались недовозведенными три разрушенных моста через Куму, причем один из них – непосредственно в Солнечногорске, на малой родине Горина.

Более того, на наш розыгрыш купился и губернатор. Мы коротко пересказали ему реальные «наказы» наиболее возмущенных читателей. Губернатор пообещал пересмотреть известную пословицу о пророках в своем отечестве и плотнее поработать с кадровым потенциалом края.