Текст книги "Ставка на Водолея"
Автор книги: Рита Тальвердиева
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)
– Оценили? – улыбнулся Арсений.
– Весьма, весьма оригинально, – сказал я. – Только позвольте внести поправочку в формулировку: «Горина приглашает нью-йорский мэр возглавить группу специалистов по реставрации Бруклинского моста через Гудзон». Годится?
Мы с Арсением, смеясь, хлопнули по рукам.
– Что за шутки?! – набычился Горин…
– А чем вам насолили шутки? – рассмеялся Арсений.
– Действительно, Константин, почему бы нам не пошутить? Вместе с электоратом, разумеется, – примирительно сказал я и ткнул пальцем в принесенный Арсением перечень праздничных дат. – Пошутим, непременно так пошутим. И именно 1 апреля! Гениальная задумка, Данилов!
– Сработает? – наконец-то улыбнулся Горин.
– Это будет цветной разворот в первоапрельской «РР» со множеством фотоиллюстраций, не побрезгуем и монтажом, – сел на своего конька Арсений. – Вам, Горин, задание номер один… – выдайте через недельку чертежи по усилению, к примеру, опор моста, то есть того, что может подлежать реставрации. И непременно продумайте решение этой задачи, чтобы «купились» и специалисты.
– Через недельку?! Это ж нереально, даже для первоапрельской шутки, – сказал Горин.
– Время не терпит, – отпарировал я и попросил прекратить прения. – Тем более надо сегодня же проработать позицию Нептуна в зените вашей карты, Константин… Я постараюсь объяснить понятнее, – добавил я. – В карте рождения, пожалуй, каждого целеустремленного человека наблюдается какая-либо планета в зените. Качественные характеристики такой планеты либо прямо указывают на дело жизни индивидуума, либо олицетворяют средства достижения его карьеры, заветной цели… Вот у вас, Арсений, в зените хорошо аспектированный Меркурий, что подтверждает правильность избранной вами профессии…
– Позвольте, Михаил Данилович, – подался вперед Арсений, – но это тянет на открытие! Любому старшекласснику не надо долго ломать голову, кем стать…
– Такое открытие было сделано более двух десятков веков назад, – отмахнулся я. – Естественно, планета в зените учитывается в профориентации, но в большей степени она указывает на дело жизни человека, его призвание. Вот для вас, Арсений, журналистика не столько способ заработка, сколько образ мыслей и образ жизни. Именно по «указке» вашего Меркурия вы сможете полностью реализовать себя в этой жизни.
– А мне, стало быть, самореализоваться поможет Нептун, гроза мореплавателей, – усмехнулся Горин. – Но я даже плавать толком не научился…
– Не надо упрощать, уважаемый Константин Иванович. Характеристики этой таинственной планеты не ограничиваются профессией моряка. В сферу влияния Нептуна попадают кинематографисты, нефтяники, музыканты, художники, иллюзионисты, актеры кино, гипнотизеры… С таким положением Нептуна состоялись Рембрандт и Хемингуэй, Лев Гумилев и Генри Фонда, Петр I, Джимми Картер, Жириновский…
– Ну и причем здесь я? – растерялся Го рин. – С какого бока? Второго Жириновского уже не будет. Музыке учиться поздно, актерскими способностями не наделен, так что, кина, наверное, не будет, – вяло отшутился он.
– Прошу не перебивать. – Мне пришлось постучать металлическим концом шариковой ручки по своей керамической кружке с остывшим чаем (звук неожиданно оказался глухим, как и эмоциональная глухота моих собеседников, подумалось мне). – Давайте вернемся к цели сегодняшнего заседания. Нам предстоит подобрать сегодня нужный ключик к натальному Нептуну Горина. Этот заветный с астрологической точки зрения ключик и поможет Горину одержать победу на выборах. Подбирать будем вместе, – сухо заключил я. – И сейчас.
– Я так понимаю, что таинственный ключик – это победная фишка нашей PR-кампании… – начал Арсений.
– Именно, – подтвердил я.
– Можно сделать двадцатиминутный фильм…
– Нет, – перебил я журналиста. – Телевизионная версия приемлема, но не приоритетна. Властитель телевидения другая планета – Уран…
– Тогда выдадим гигантский фотоплакат на фасаде недостроенной двенадцатиэтажки.
– Горячее, Арсений. Годится как дополнительное средство…
– Я и сам понимаю… Горин, может, вы в детстве учились играть на скрипке?
Горин энергично помотал головой.
– Гипнозом, судя по всему, вы тоже не владеете…
Горин так помотал головой, что я испугался, что она отвалится.
– Может, у вас есть вокальные данные?
– Не пою, медведь на ухо… – начал было Горин, но тут меня осенило:
– Стоп! – перебил его я. – Нам нужна хорошая, очень популярная песня, лучше из известного кинофильма – это и «музыка», и «массовый гипноз», и кинематограф… Трое «подопечных» Нептуна – в одном флаконе!
– Агитационная песня! Йе-е-с!! – несолидно визгнул Арсений.
– Мелодия, – назидательно повторил я, – должна быть всем известна, как говорится, и старым, и малым. А слова… Арсений, надеюсь, дело теперь за тобой.
– Понял. Агитационный текст я срифмую. А в краевой филармонии и певца подберем.
После полуторачасового поиска мелодии мы остановились на популярной песне Максима Дунаевского к фильму «Три мушкетера» – «Пора, пора, порадуемся на своем веку…».Арсений даже успел набросать слова к припеву:Пора, пора на выборы
За светлою мечтой.
За Константина Горина
Народ наш всей душой…
Настроение поднялось даже у Горина. Мы выкрикивали рифмы, смеялись, напевали – словом, ребячились, гипноз талантливой мелодии начал действовать даже на нас.
– Да, – подытожил я. – Эта песня – наш ход конем на предвыборном поле.
– Постойте-ка, – включился журналист. – А как вам такая «картинка»: Горин в бурке, верхом на коне в окружении казачьих есаулов «идет в народ»… Как, Горин, полчаса в седле усидеть слабо? Ну, максимум час – и ролик снят, а?
– Не слабо, Арсений. Меня еще дед научил. Кстати, до революции он был казачьим атаманом в станице Ессентукской…
– Отлично! А рассказ о деде мы вставим в спецвыпуск, – не растерялся Арсений. И подытожил: дел выше крыши. – Я больше не нужен? Тогда ариведерчи – пошел отрабатывать тему…Нет, не зря я выбрал для нашей встречи пятое марта. Заветный ключик к загадочному Нептуну в надежных руках Арсения. Так что в этом плане я за Горина спокоен. Дело осталось за малым – найти спонсоров для формирования избирательного фонда нашего кандидата. И на все про все не более десяти дней. Да-а…
Часть вторая. Крутые маневры!
В сумасбродстве есть надежда, в заурядности – никакой.
Ралф Эмерсон
Глава I
Каин
Пятигорск
Ка Эн – Константин Носов, он же Каин – не любил травить анекдоты, попадать в смешные ситуации и даже смеяться. Сквозь его смех – скупой и лающий – словно проглядывала болезненная трещина. И он знал это.
Так было не всегда. Способность от души рассмеяться поглотила прореха почти десятилетней давности – с 1992-й по 1996-й. Именно тогда он вместе с матерью вынужден был бежать из родного Грозного. И долго безнадежно мыкаться по селам соседнего Ставрополья.
Мать даже не дождалась статуса вынужденного переселенца. И Каин был уверен, что окончательно ее добили даже не бюрократические проволочки, не бесконечные унижения, а многократно брошенные им в лицо слова: «Понаехали тут…» Слова таких же «простых людей», какими они привыкли считать себя сами. Слова братьев по культуре, по вероисповеданию, по отечеству…
Свой нынешний статус – владельца солидной риелторской фирмы «КН-плюс» – Каин выстроил и вылепил в уютном курортном городке своими руками. Не на крови, слава богу. Из едкой смеси отчаяния и внезапной удачливости.
Наедине с собой Каин любил перебирать свои детские фотокарточки (из альбома, чудом не забытого в кутерьме того окаянного времени). Один из «кабинетных» снимков счастливого детства находился в затейливой рамочке на рабочем столе его офиса. Вспомнилось, как в классе восьмом он едва не порвал этот снимок, но мать не позволила. Почему-то тогда он казался себе «лыбящимся уродом». Смешно. Ха-ха. Теперь это один из самых дорогих его сердцу предметов. Возможно, из-за утраченной навсегда лучезарной улыбки…
А в юности… Он часто корил себя, дурак, за простодушную «улыбку лоха»: даже наткнувшись взглядом на неприятного знакомца, его улыбка всегда опережала миг узнавания.
Ну почему он не умеет «держать» презрительный прищур, как Колян? А как запросто удается Зауру резко взметнуть левую бровь вместо приветствия!.. Даже долгие тренировки перед зеркалом были напрасны – не научиться – горевал он тогда. И… накаркал.
Жизнь, вернее, ее розги живо вымуштровали Константина. Теперь и взгляд «притушить», и лицо «сделать» – не проблема. Он стал как все – вещью в себе, что называется. Даже успешно делал вид перед армией своих агентов, что не догадывается о своем странном прозвище, – такие мелочи уже давно его не волновали. Впрочем, порой он даже испытывал от этого негласного Каин мрачное удовлетворение – дескать, не я первый сказал – первый начал, но человек даже брату волк и ничего тут не попишешь, такова се ля ви…
Но если б у Каина оказался фантастический шанс вернуть то «довоенное» время, маму и свой счастливый простодушный смех… Костик с радостью возложил бы на жертвенный алтарь и налаженный бизнес, и банковский счет с внушительной суммой, и смесь «примочек» от Карнеги, Заура и Коляна…
Впрочем, мышцы лица уже год как «вспомнили» свою «фирменную» улыбку. При надобности Каин ее свободно «включает», озаряя нужного ему собеседника внутренним светом и благостным настроением. Тем не менее он был уверен, что непосредственный, радостный «довоенный» смех притушен в нем навсегда. Скажи мне, как человек смеется, и я скажу, какой он…
Дверь кабинета открылась, мысли Каина прервала Лика – его новая секретарша.
– Константин Алексеевич, – испуганно прошептала она, – к вам журналист – Арсений Данилов. Сказал, что без договоренности – на пять минут.
– Пусть войдет, – недовольно проворчал Каин.
Он не любил журналистскую братию, считая их методы разновидностью стильного рэкета. Согласно продуманной им классификации журналисты стояли ниже проверяющих из СЭС, но выше инспекторов пожарной безопасности.
– Мне реклама не нужна, – сухо сказал Каин вошедшему Арсению и включил фирменную улыбку номер три, когда во взгляде нарочито удерживалась рябь раздражения.
– Вы хотите сказать, что не нужна платная реклама? – с нажимом на слове платная переспросил Арсений.
– Бесплатным бывает только сыр в мышеловке, – произнес Каин уже без улыбки, а раздражение явно закипало в нем яростью, способной даже персик превратить в сухофрукт.
– Я, собственно, пришел предложить вам небольшой чендж, – мягко улыбнулся Арсений. – В соседнем Солнечногорске, где у вас дополнительный офис, как вы знаете, на носу выборы…
– Политикой не занимаюсь, – губы Каина зазмеились нехорошей усмешкой, и он выразительно взглянул на свой «Ролекс».
– У меня еще две минуты, – продолжил Арсений, окончательно стряхнув прилипшую улыбку. – Я предлагаю опубликовать актуальное интервью в региональном «АиФе» на тему, интересную и вам, и читателям. Скажем, вы, как член краевой гильдии риелторов, расскажете о реальных случаях нечистоплотности ваших неквалифицированных коллег-конкурентов, расплодившихся после отмены лицензий хуже крыс… Впрочем, тему обсудим позже. А вы, в свою очередь, – бодро продолжил журналист, наблюдая возросший интерес собеседника, – внесете в избирательный фонд одного из достойных кандидатов некую сумму – эквивалентную стоимости объема публикации. Скажем, разворота. В случае победы кандидата, как вы понимаете, вам это зачтется. В случае поражения вы просто возместите свои затраты объемом пиара.
– Сколько нужно?
– Взгляните сами, – Арсений вытянул из тощей прозрачной папки прайс-лист «АиФа» на коммерческую информацию, заверенный синей круглой печатью.
– Та-а-к, раз-во-рот, – с интересом начал было Каин и вдруг неожиданно пролаял: – Ха-ха, ха-ха-ха. Семьдесят восемь тысяч! Ха-ха-ха-ха… Уморили… Да я! Да я за эти деньги выкуплю у алкашей изолированную комнату… Ха-ха-ха… Лика!! – вдруг гаркнул Каин. – Что у нас там на одиннадцать? – спросил он у вбежавшей секретарши.
Лика захлопала глазами.
Арсений встал, аккуратно задвинул стул, нарочито «забыв» на столе прайс-лист с реквизитами рекламной службы «АиФа», и направился к выходу. Уже затворяя дверь пустой приемной, он вновь услышал лающий смех Каина, уже веселый.
Заливистый лай сопровождал Арсения, и когда он шел по длинному коридору, и на спуске с крутой мраморной лестницы, ведущей на первый этаж к закутку охранника… И растаял, лишь когда журналист вырвался на воздух.
– Первый блин комом, – вздохнул Арсений, вырулив на центральную улицу. Мартовское солнце робко улыбнулось, вселив надежду.
– Экспромт отставить, – уже бодрее сказал себе журналист. – Включаем память!
Память, услужливо пролистав образы маститых и не очень лиц, вдруг выхватила стоп-кадром упитанный лик Василия Маленько – руководителя комитета по бюджету и финансам Думы города Семигорска и по совместительству удачливого владельца роскошного двухэтажного гастронома «Советский», который в советские времена гордо носил название «Центральный».«Годится! Всего семь минут на электричке», – весело подумал Арсений и, присев на, чудом сохранившуюся еще с дореволюционной поры кованную скамью под столетним каштаном, начал колдовать над сотовым.Пан Маленько Семигорск
С тех благословенных пор, когда любимой телепередачей советского народа был «Кабачок 13 стульев», Василька, гарного хлопца из Барсучих Нор, что на Украине, прозвали Паном Маленько (с ударением на втором слоге). Не столько из-за фамилии и тем более не из-за роста. Румяный рыжекудрый Василий с молодости поражал богатырской мощью. С возрастом, правда, мощь накачивалась больше вширь, да и рыжие кудри постепенно привяли, сошли на нет…
Прилипшее смолоду прозвище Василь Васильевич получил из-за своей постоянной присказки: «Помаленьку, по зернышку, да по-моему!» Эту смесь псевдокрестьянского с новорусским он заварил из разговорного наследия вырастившей его бабки Насти: «Курочка по зернышку клюет и сыта бывает; потихоньку, помаленьку – и хата прибрана; петелька за петелькой – Васильку носочки…» А хвост у присказки вырос, когда страна покатилась к переменам, а Васечка к москалям подался, до столицы не доехал и осел на родине главного перестройщика. Появилось на Ставрополье, в славном городе Семигорске у Васечки все, чтобы и жить, и гулять, и по столу стучать. Да не махом единым, а по зернышку, помаленьку…
Так, в середине девяностых приглядел землицу на лесистом склоне Развалки, поставил вагончик-шашлычную. Год-другой проходит, глядь, у Василька в промзоне колбасный цех заработал. А «вагончик» между тем разросся в элитный загородный ресторан «Золотой Петушок». Курочка по зернышку, и Василек помаленьку…
Следом пришел черед птицефабрики из соседнего района. И стал наш Василек акционером с контрольным пакетом акций. А там, где курочек тьма-тьмущая, там и корма надо немерено. Стал наш Василек думу думать – как хотя бы местные налоги минимизировать. Вроде – мелочь, а как на деньги перевести – миллионы отдавать приходится. Права, права была бабка Настя: бережет рубль копеечка. И надумал Василь Васильевич в Думу семигорскую идти – там думать-то сподручнее.Курочка по зернышку… А пан Маленько в Семигорске уже центровой гастроном прикупил. Следом – горсть бакалеек-кафетериев разбросал. И, недолго думая, одарил их всех единым, ностальгическим для потенциального электората названием «Советский». И лавка с окорочками – «Советская», и кафе – «Советское», и даже свой супермаркет, где цены, ой как кусались, тоже переименовал в «Советский». Клюет курочка по зернышку и сыта бывает. Насытился и Пан Маленько. Стал думать, как малоимущим ветеранам помочь, а заодно и льготное налогообложение заполучить. И придумал. Везде хлеб восемь рублей, а в бакалейках Василь Васильевича – семь пятьдесят, везде кефир местный по четырнадцать рублей за литр, а у него за тринадцать сорок пять, так же сработано и по всему ассортименту. Упущенная на копейках выгода – десятки тысяч, а «схваченная» – на льготном-то налогообложении, во благо ветеранам – миллионы… Правильно говорила бабка Настя, царствие ей небесное: не оскудеет рука дающего.* * *
…Истошно заверещал сотовый, и коллеги по Думе укоризненно взглянули на Василь Васильевича.
«Ай-яй-яй, забыл выключить», – подумал Пан Маленько, но на дисплей взглянул и отключать передумал – звонил главный редактор «Кавминводских вестей».
– Да, Юрий Павлович. Ничего-ничего. Арсений Данилов? С удовольствием… На четырнадцать ноль-ноль в «Советском». Да, в том, что на курортном бульваре. Буду ждать… И вам всего…
– Что ж ему надо, этому Данилову?.. – пробурчал Василь Васильевич и тут же переключился на докладчика – представителя дочернего предприятия Югроссгазсбыта, необоснованно поднявшего тарифы по Семигорску.
– Это ж надо, – наклонился к уху Василь Васильевича его сосед, – зарвались как газовики-то! Наши пенсионеры-ветераны скоро по миру пойдут…
– Ветераны, ветераны… – буркнул себе под нос Василь Васильевич. – Из-за последнего повышения все мои «точки» придется закрывать на хрен!..
*
В уютном кабинете второго этажа гастронома «Советский» был наскоро накрыт стол с легкой закуской, фруктовым десертом и минералкой. С минуты на минуту должен был прийти журналист. Тогда и горячее подадут – время-то обеденное. Заодно и гость расслабится, легче выдаст, с чем ко мне пожаловал.
Арсений Данилов пришел вовремя и протянул визитку. Пришлось Пану Маленько вручить и свою. Когда подали горячее, хозяин кабинета осторожно намекнул на горячительное, но Арсений отказался, дескать, работы по горло, но с удовольствием принялся за белое мясо индейки под клюквенным соусом.
– Ешьте-ешьте, индейка с экспериментального цеха, кормим только пшеницей, – угощал-приговаривал Пан Маленько, обгладывая шейку птицы толщиной в батон колбасы, и, поймав взгляд Арсения, добавил: – У нас каждая индейка ростом с теленка! Вот заключим договор с немцами – пойдет на экспорт. Как говорится, курочка по зернышку, и мы помаленьку, – улыбнулся собственному каламбуру Маленько.
Лишь за чашечкой кофе Арсению удалось забросить удочку.
– Василь Васильевич, а про Горина Константина Иваныча слышали?
– Слышал-слышал… Сочувствую, – Василь Васильевич на всякий случай поднял на Арсения взгляд, полный скорби.
– Сочувствуете? – улыбнулся Арсений. – Он же герой дня!
Пан Маленько превратился в большое ухо.
– Правда, – продолжил журналист, – информация, как мы любим говорить, «не для прессы». Конфиденциальная. Честно говоря, я думал, что вы, уважаемый Василь Васильевич, в курсе… – Арсений растерянно развел руками. – Что ж я так прокололся! – как бы про себя пробормотал он.
Но чуткий к новостям Пан Маленько прекрасно его услышал. В глазах наконец-то полыхнул живой интерес.
– Так что там Горин? – подался вперед Маленько.
– Э-эх! – махнул рукой Арсений. – Где наша не пропадала!.. У Горина появилась поддержка, – Арсений многозначительно поднял вверх указательный палец. – Его прочат, – тут Арсений перешел на шепот, – на место Кривошеева…
Василь Васильевич оглянулся и тоже продолжил шепотом:
– Стало быть, спекся Кривошеев… Такой курорт развалил, авантюрист хренов! За бешенными инвестициями погнался, а родного предпринимателя душит. А курочка-то клюет по зернышку. – Заскорузлым пальцем Маленько застучал по столу, изображая клюющую птицу. – И сыта бывает! Попробуй запихни ей в клюв горсть корма, она и поперхнется. Вот и Кривошеев со своими столичными инвесторами совсем скурвился…
Тут, словно опомнившись, Маленько взглянул на Арсения:
– А вы, стало быть…
– Да, я доверенное лицо Горина. И от его имени пришел сделать вам предложение…
– Понял-понял, – закивал Маленько и протянул Арсению свой «Паркер». – Цена вопроса? – опасливо прошептал он, придвинув к журналисту бумажную салфетку.
– На ваше усмотрение, разумеется. Перечисления в избирательный фонд кандидата от юридических и физических лиц дело сугубо добровольное, – и вернул «Паркер» хозяину.
Василь Васильевич засуетился, схватил салфетку, что-то быстро начеркал и показал собеседнику. Арсений, вытащив уже свой «Пилот», прибавил к указанной депутатом цифре ноль. Пан Маленько чуть не бухнулся в обморок и, вырвав у визави салфетку, что-то черкнул там вновь.
Футболили они салфетку до тех пор, пока не истерзали ее полностью.
– Всего двенадцать тысяч? – зашептал журналист. – Несерьезно, Василь Васильевич. Это ж всего четыре минуты эфира – по краевому радио.
– А зачем Горину краевое? В прошлый раз, я слышал, там обошлись городским…
– Стало быть, двенадцать тысяч?! – уже громко переспросил Арсений. – Это ваше последнее слово?..
– Нет-нет, не последнее. Там дальше посмотрю. Поглядим – увидим. Курочка, знаете ли, по зернышку…
*
«Ну и денек, – выдохнул Арсений, когда вышел на улицу. – Так дело не пойдет… Кампания в Солнечногорске уже объявлена – это раз. Есть даже скороспелый кандидат номер один – это два. Конечно же – Кривошеев! Собрал, спринтер, подписи за пару дней. И наконец, три: денег у нас ни шиша, и ими даже не пахнет. Все проекты повисли… А это – уже четыре!»
Трамвайный перезвон вдруг наждачкой прошелся по нервам. Природный оптимизм Данилова окончательно пошел трещинами. Его озабоченность не растопил даже не по весеннему жаркий день.
А между тем солнце – рыжий патлатый хулиган, – стало нагло качать в Семигорске свои права. Поначалу заставило прохожих скинуть верхнюю одежду, чтобы они, смешно отдуваясь, тащили ее в руках вместе с тяжелыми сумками, пакетами и портфелями. Позабавившись, построило их затем очередями к киоскам мороженного и после, не угомонившись, стало ослеплять людей «зайчиками». Блаженствовали только курортники: все, как один, в легкой спортивной амуниции и солнцезащитных очках. По их обмякшим лицам читались мысленные аплодисменты рыжему сорванцу и тек мед умиления.
Арсений же, каждый раз отмечавший волшебную поступь весны, не замечал ни проделок разбуянившегося солнца, ни набухшие почки каштанов, ни зеленые клювики травы-муравы на пока еще голых газонах… Не заметил и как рядом, почти у бровки тротуара притормозила красная «ауди».
– Сенька!
– Тата?..
– Садись быстрее, здесь стоять нельзя!
Арсений плюхнулся в машину и только сейчас, в блаженной прохладе салона (с кондиционером, естественно), понял, как жарко на улице.
– Сенечка, как ты мне нужен! На работе тебя не поймать, сотовый твой не дали, сволочи, а потом мне кто-то сказал, что ты уехал…
– Нет, я просто в отпуске, точнее, в деловом отпуске, так что отдыхать некогда…
– Сень, а можно я украду тебя на пару часов? Твой деловой отпуск не пострадает?
– Хоть на две пары, Танечка. Бывшими одноклассниками не манкируют даже деловые отпускники…
– Тогда поехали ко мне. Скоро придет Олежка, я вас познакомлю и все расскажу.
Глава II
Олег
К двадцати пяти годам я уже твердо решил, что никогда не женюсь. Подружек – веселых, романтичных, томных, ранимых, беспечных, агрессивных и дрессированных – было у меня достаточно. Порой, более чем… Но и они отошли на десятый план, когда в конце девяностых акционеры впервые избрали меня своим генеральным. С моей легкой руки «Целебная Бештаугорская», известная уже и в Европе, стала востребованной в США и Южной Америке. В российской прессе появилось несколько заметок типа «Бештаугорская – Кола – кто круче?».
Вместе с тем поднялись и мои ставки – уже у созревших и особенно перезревших невест. Но, рассуждал я тогда, если б супружество стоило мессы, кому пришло бы в голову назвать союз двух сердец браком?! «Брак» бросался мне в глаза почти в каждой потенциальной невесте.
– Тебе не угодишь! – смеялись тогда мои подружки.
– Тебе нужна Барби, – улыбались друзья.
А я отвечал, что Барби сидит у меня в приемной….
И тут… мне встретилась Тата. Нет, не новоявленная принцесса из карликового европейского государства, не дочь моих солидных компаньонов, не… Короче, она работала маникюршей. Поздний долгожданный ребенок родителей-пенсионеров, постоянно коривших себя, что не смогли дать кровинушке своей высшее образование. Но это все – не более чем форма: блеклая раковина, хранившая невиданной красы жемчужину. Главное, Тата сумела на многое открыть мне глаза, и философия холостяка показалась вдруг пустой и никчемной.
Мы вместе с Татой собирали под Машуком подснежники и пролески. Этим запомнился мне март. В апреле, гуляя у Бештау, плели роскошные венки из баранчиков. А в мае, в Перкальском заповеднике, я постоянно оглядываясь-озираясь, чтоб не наткнуться на лесника, нарвал Тате необъятный букет ароматной персидской сирени. А в стороне от терренкуров чуть позже мы собирали ландыши. Только за эти две весны я вернул себе то, что не успел «догнать» в далеком детстве – королевстве зубрешки и репетиторов.
Эх, видели бы меня мои друзья-компаньоны и несостоявшиеся невесты – умерли б со смеху. Особенно невесты…
Именно с Татой я полюбил долго смотреть на воды Подкумка, мелководные зимой и бурные летом. Ныне это превратилось в потребность. Часто, спеша на очередную важную встречу, я прошу водителя сделать мини-остановку то у Ставропольского канала, то на берегу Кубани, то Кумы.
И еще – у меня вдруг прорезался голос – в прямом смысле; я даже стал напевать в кругу друзей, под звуки рояля и гитары. А если учесть, что последние такие попытки я оставил в классе седьмом (по весьма банальной причине – все дружно начинали затыкать уши), то представьте удивление моих родных! Я понял – у меня пробудилась душа. И чудо – будильником стала Тата.
Мы поженились два года назад. Я успел показать ей Европу, пару раз отдохнули на побережье Испании. А потом я окунулся в свои рабочие будни. Чтобы Тата не скучала, я подарил ей «Афродиту» – салон, где прежде она работала.Полгода назад по обоюдному желанию мы решили стать родителями. А еще через пару месяцев Тата забеременела.* * *
…Вчера Тата вернулась домой сама не своя и молча положила передо мной чистый незапечатанный конверт.
– Прочти, – только и сказала она.
В конверте оказался споловиненный тетрадный листок с густо наклеенными буквами, вырезанными из печатных изданий. Может, из-за разнокалиберных прыгающих букв, может, потому, что это напоминало сюжет дрянного детектива, но я не сразу вчитался в смысл послания. А когда осознал, услышал, как всхлипнула Тата:
– Это никогда не кончится, – сквозь слезы сказала она.
– Где ты его взяла?..
– Незна-а-ю, ничего не знаю, – уже навзрыд заплакала Тата. – Когда я запирала кабинет, это лежало на полу, у моей двери.
– Почему ты подняла? Почему решила, что это тебе?
– А кому? Тоське-маникюрше? Или Наталье Федоровне? Кому еще? До них всех еще пять метров по коридору…
– Таточка, возьми себя в руки, тебе же нельзя… Завтра, если хочешь, поедем с утра в милицию.
– Никуда мы завтра не поедем. Я только что оттуда! – сказала она, перестав всхлипывать. И припечатала: – Бесполезно!
Я вновь взглянул на мерзкий листок, где горстью червей расползалось составленное кем-то послание:
Берегись – не – берегись, а час расплаты близок.
– Тата, брось! Это чья-то шутка… Тупая, мерзкая шутка!– Ага, шутка! И грабитель тот шутка, и телефонные звонки по ночам – тоже шутка, – на крещендо выпалила она.Тата
Под старый Новый год, 13 января, я чуть не упала на ступеньках нашего салона и, споткнувшись, сломала левый каблук. Девчонки чуть ли не хором успокаивали: на левую ногу – к удаче.
– Куда еще – к удаче?! Дальше-то некуда, – проворчала себе под нос Наталья Федоровна.
Но я услышала.
Действительно, куда дальше-то? У меня появилось все то, о чем я даже мечтать не решалась.
– Как у Золушки, – радовалась за меня мама.
– Как в «Красотке» – прямо по сценарию, ох, как по нотам… – под «простоту святую» завистливо косили девчонки.
Я была счастлива и легко делала вид, что не понимаю несправедливых намеков. И правильно делала. Через пару месяцев Олег выкупил для меня «Афродиту», и все наши девчонки так и остались там работать.
А встретила я Олега два года назад. Вскоре мы поженились. Он подарил мне крылья, и я впервые познала чувство полета.
Но с 13 января, вопреки напророченной девчонками удаче, я вступила в черную полосу. Последние полтора месяца с меня можно было снимать фильм «Невезучие-2». А может, все началось с Люськи?
Зашла как-то в салон моя бывшая клиентка Люська – швея на местной фабрике. И слезно попросила сделать ей маникюр, прекрасно зная, что мастером я больше не работаю. Я уступила и получила через неделю… судебный иск. От Люськи. На пятьдесят тысяч рублей. В иске упоминалась моя «преступная халатность, несоблюдение санитарных норм» и, как следствие, Люськин панариций. «Это все мелочи», – сказал Олег и решил вопрос. Но еще долго мне приходилось отписываться от СЭС и запираться от Люськиного визга, пугающего клиентуру салона своим большим оттопыренным пальцем с темным хирургическим швом.
Не успела я успокоиться, как в нашем же подъезде какой-то тип вырвал мою сумочку. С такой силой, что я едва не упала. Слава богу, кольцо Олега не снял… Видимо, торопился.
Олег перестал пускать меня на работу. Но… кто-то начал доставать странными телефонными звонками. Как Олег подойдет – молчок. Следом подхожу я – неразборчивый бубнеж и мат.
А вчера у нас была зарплата. Мне надо было подписать платежную ведомость. Да и дома всю неделю сидеть надоело – прятаться и бояться неизвестно чего. И вдруг – это письмо.Надо что-то делать. Правильно люди говорят, самое страшное – неизвестность.Арсений
Олегу и Татьяне принадлежал роскошный пентхауз в элитной семигорской новостройке «Золотая панорама». Когда мы поднялись на скоростном лифте и подошли к квартире, дверь распахнулась. Нас встречал Олег.
– Углядел меня сверху? – улыбнулась мужу Тата и представила нас друг другу.
…Пока Таня варила кофе, мы с Олегом расположились в гостиной.
– Давно хотел лично с вами познакомиться, – церемонно начал Олег. – Татьяна ужасно гордится, что сидела за одной партой с телезвездой Юга России. – И растерянно добавил: – Жаль, что повод не соответствует…
К тому времени, как Тата пригласила нас к столу и мы чинно прошествовали в столовую, Олег коротко обрисовал ситуацию и, словно оправдываясь, заметил:
– Я понимаю, что это походит на нелепое стечение обстоятельств. Но на Тату действует удручающе. И впервые, – тут он виновато улыбнулся, – я растерян. Если бы это был банальный наезд – я б знал, что делать. Но Тата и наезд – это понятия из двух разных галактик.
– Может, вам с Татой уехать на две-три недели? – с сомнением спросил я.
– Исключено. Через три недели у нас годовое собрание акционеров. И формальные, но все же перевыборы генерального… А Тату одну не отпущу…
Мне очень хотелось помочь Татьяне. Я стал перебирать в уме имена и звания некоторых знакомых из компетентных органов, но тут меня осенило…