Текст книги "Горячие руки для Ледяного принца (СИ)"

Автор книги: Рита Морозова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

13 глава

Слово «осторожность» после визита Дерна и вестей о войне приобрело в замке Эйриденхолд вкус железа и запах гниющего льда. Оно въелось в кожу, сковало язык, заставило каждый шаг по звенящим от холода коридорам превращать в балансирование на лезвии. Даже в наших сеансах, этом последнем убежище, поселилась тень. Не та, прежняя тень страха перед Принцем Льда, а иная – тень взглядов за дверью, тень шепота, скользящего по стенам, тень неминуемой бури, надвигающейся с юга.

Кайлен изменился. Его серебристые глаза, недавно оттаявшие настолько, что я ловила в них отблески тепла и даже редкие проблески юмора, снова затянулись инеем. Не пустотой, как в начале, а тяжелой, напряженной настороженностью хищника, знающего, что за ним охотятся. Его плечи, казалось, несли невидимый груз – груз ожидания войны, груз коварства Дерна, груз отчаяния короля и… груз нас. Нашей тайны, ставшей вдруг таким опасным сокровищем.

Сегодняшний сеанс начался, как всегда, в гнетущей тишине. Буря бушевала за окном, завывая в сотни ледяных глоток башен, и проклятие внутри Кайлена откликалось ей глухим, назойливым гулом. Я положила руки поверх его протянутой ладони. Контакт. Шок холода был привычен, но сегодня за ним последовало нечто иное. Не волна эха его боли, а… сопротивление .

Раньше его холод, каким бы пронизывающим он ни был, встречал мое тепло как неизбежную силу, с которой он мог бороться или которой мог поддаться. Сегодня он был колючим . Как будто тысяча невидимых ледяных игл впились в мои ладони, пытаясь оттолкнуть, ранить. Мой дар, обычно откликавшийся радостным потоком на эту тихую пульсацию жизни, которую мы начали находить в нем, сегодня встретил барьер. Не стену, а частокол. Остро заточенный и враждебный.

– Что… что случилось? – не удержалась я, чувствуя, как привычный поток тепла борется, теряет силу, рассыпается на жгучие искры, не в силах пробиться глубже. – Кайлен, ты… ты блокируешь?

Он не ответил сразу. Его лицо, обращенное к заиндевевшему окну, было непроницаемо. Только скула под шрамом от осколка кинжала нервно подрагивала.

– Не «блокирую», – наконец прозвучало сквозь зубы. Голос был глухим, лишенным интонаций. – Это… не я. Это оно . Проклятие. Оно чувствует угрозу. Твое тепло. И… все остальное. Оно защищается. Агрессивнее.

Он наконец повернул голову. Его глаза встретились с моими. В них не было ни растерянности, ни страха. Была усталая, ледяная ярость. И… отчаяние? – Оно крепчает, Аннализа. На фоне войны, на фоне страха… на фоне этого . – Он едва заметно кивнул в пространство между нами, где висели невысказанные слова, нерешенные вопросы, наша хрупкая близость. – Силы, что держат его… они питаются хаосом. А хаоса вокруг становится все больше.

Мои пальцы инстинктивно сжали его холодную руку. Я пыталась пробиться сквозь этот новый, колючий барьер, направить дар сильнее, глубже. Золотистый свет на наших руках вспыхнул ярче, но тут же погас, словно встретив невидимый ледяной щит. По лбу у меня выступил холодный пот от усилия. А в ответ – только усиление этой ледяной колючести, этого немого отпора.

– Довольно, – резко сказал Кайлен и отдернул руку. Резче, чем когда-либо. Его движение было почти грубым. – Тратить силы впустую бессмысленно. Сегодня… не получится.

Он встал, отвернулся к окну, скрестив руки на груди. Его спина, прямая и напряженная, была неприступной крепостью. Разочарование, горькое и едкое, подкатило к горлу. Не только из-за неудачи сеанса. Из-за этой внезапной дистанции. Этого ледяного щита, возведенного за считанные секунды.

– Кайлен… – я встала, чувствуя, как ноги слегка подкашиваются от затраченной впустую энергии и эмоционального удара. – Мы не можем просто… сдаться. Каждый день, когда проклятие крепчает – это день ближе к краю для королевства. Для тебя.

Он обернулся. Его лицо было жестким, как высеченное изо льда.

– А что ты предлагаешь, Аннализа? – спросил он с убийственной холодностью. – Сильнее хотеть ? Сильнее верить? Твой дар реагирует на искреннее сострадание, помнишь? А что, если сострадания уже не хватает? Что, если его поглотил страх? Страх за тебя? За себя? За это проклятое королевство, которое я тяну за собой в пропасть?

Его слова ударили, как пощечина. «Страх за тебя? » Он боялся за меня ? И это… мешало?

– Мой страх – мой, – попыталась я парировать, но голос дрогнул. – Он не должен влиять на тебя. На нашу борьбу.

– Все влияет! – он взорвался внезапно, срываясь на крик, который оглушительно грохнул в ледяной тишине комнаты. Его серебристые глаза горели безумием и болью. – Ты думаешь, я могу просто отключить все это? Страх, что Дерн докопается? Что его пауки найдут способ использовать тебя или… или уничтожить? Страх, что южане прорвутся и сожгут все дотла, пока я тут сижу, как беспомощная льдина! Страх, что отец сойдет с ума от отчаяния! И страх… – он сделал шаг ко мне, его дыхание стало резким, белым облачком пара в холодном воздухе, – … страх, что это – то, что между нами – оно тебя убьет! Что я тебя затяну с собой в эту ледяную могилу! Ты не понимаешь? Я – проклятие, Аннализа! Ходячее несчастье! Все, к чему я прикасаюсь, превращается в лед и пепел! Мои родители, мой народ… и ты! Ты просто следующая в очереди!

Он замолчал, задыхаясь. Его тело дрожало не от холода проклятия, а от нахлынувших эмоций. В его глазах читалась не просто ярость, а паника. Паника загнанного зверя, который видит только один выход – оттолкнуть того, кто подошел слишком близко.

Я стояла, оглушенная его вспышкой, чувствуя, как его слова, как те самые ледяные иглы, впиваются в сердце. «Ходячее несчастье ». «Следующая в очереди ». Он верил в это. Искренне, до глубины души верил, что несет только гибель. И что его попытка быть рядом со мной – не спасение, а приговор.

– Так вот твое решение? – прошептала я, и голос мой звучал чужим, плоским. – Оттолкнуть меня? Вернуть все к тому, с чего начали? К целительнице и ледяному монстру? Потому что тебе так… безопаснее ?

– Безопаснее для тебя ! – он почти закричал снова, но тут же сжал кулаки, пытаясь взять себя в руки. Голос его опустился до хриплого шепота, полного самоистязания. – Не видишь разницы? Раньше я был просто озлоблен. Теперь я… я знаю цену. Цену надежды. Цену тепла. И я вижу, как оно гаснет, Аннализа. Как твой дар борется все слабее. Как страх в твоих глазах… он уже не только за меня. Он за тебя саму. Ты теряешься здесь. Растворяешься. В моем мире. В моей боли. В этом проклятом холоде. Я вижу это каждый день!

Он был прав. Ужасно, невыносимо прав. Его слова попали прямо в открытую рану, которую я старательно игнорировала, замазывала надеждой и заботой о нем. Страх потерять себя. Страх стать только «целительницей Принца Льда», забыв, кто такая Алиса. Страх, что этот мир, с его ледяным ужасом, дворцовыми интригами и вечной зимой, поглотит меня без остатка, и обратной дороги не будет. Даже мысль об Эдгаре, о тепле Вейсхольма, стала какой-то далекой, почти сказочной. Как будто это была не моя жизнь, а чья-то чужая. Я чувствовала, как почва уходит из-под ног, как я цепляюсь за Кайлена, за нашу связь, как за единственный якорь, но и он, казалось, превращался в ледяную глыбу, утягивающую меня на дно.

– Я… я не растворяюсь, – попыталась я возразить, но звучало это жалко, неубедительно. Даже для моих собственных ушей. – Я просто… адаптируюсь. Борюсь. Как и ты.

– Борьба не должна означать потерю себя! – он резко оборвал. – Ты рассказывала мне о своем мире, Алиса. О солнце, о машинах, о медицине, о свободе. Где все это? Где ты ? Ты целыми днями заперта в этой башне, как и я! Твои мысли только о проклятии, о сеансах, о Дерне, о войне! Ты даже имя свое почти не слышишь! Ты – Аннализа для всех. И ты начинаешь думать как Аннализа! Отчаяние и холод – вот твой мир теперь! Разве это не потеря? Разве это не медленная смерть?

Каждое слово било в цель. Я отшатнулась, словно он ударил меня физически. Глаза застилала пелена. Он видел. Видел мой внутренний кризис, мою тоску, мой страх исчезновения. И использовал это как оружие. Чтобы оттолкнуть.

– Так что же ты предлагаешь? – спросила я, и в голосе зазвенели слезы, которые я отчаянно сдерживала. – Уйти? Бежать? Куда? В замерзшее королевство, где меня знают только как «теплую целительницу»? Или обратно в Вейсхольм, к Эдгару, и притворяться Аннализой, которой я не являюсь? Или, может, ты надеешься, что где-то там есть дверь обратно? В мой мир? В мою «настоящую» жизнь? – Я засмеялась, горько и коротко. – Даже если она существует… кто я там теперь? Девушка, выжившая после аварии? Сумасшедшая, которая бредила ледяными принцами? Я застряла, Кайлен! Между мирами! Между жизнями! И единственное, что у меня осталось… – голос сорвался, – … это ты. И эта борьба. А ты… ты хочешь отнять и это?

Он смотрел на меня, и в его глазах бушевала буря. Боль, вина, ярость, страх… и то самое, от чего он пытался убежать – любовь. Немыслимая, опасная, но настоящая. Он видел мою боль, и она ранила его сильнее любого проклятия.

– Я хочу, чтобы ты выжила , – прошептал он хрипло. – Физически. И… как личность. Как Алиса. Не как придаток к моему проклятию. Если для этого нужно оттолкнуть тебя… пусть даже в пропасть одиночества… я сделаю это. Я уже делаю. – Он отвернулся, его плечи снова сгорбились под невидимым грузом. – Уходи. Пожалуйста. Сеанс окончен. На сегодня… и, возможно, навсегда. Это… слишком большая роскошь. Надежда. Для такого, как я.

Его последние слова повисли в воздухе, холодные и окончательные, как приговор. «Навсегда ». Сердце сжалось так сильно, что я едва могла дышать. Я стояла, смотря на его спину – эту неприступную, ледяную скалу, в которую он снова превратился. Все, что было между нами – доверие, нежность, тот невероятный момент, когда лед плакал, а сердца бились в унисон – казалось, рассыпалось в прах под тяжестью его страха и моего внутреннего кризиса.

Я не нашла слов. Ни для протеста, ни для утешения, ни даже для прощания. Просто развернулась и вышла. Дверь закрылась за мной с мягким, но зловещим щелчком. Стражник у двери бросил на меня беглый, ничего не значащий взгляд. Я прошла мимо, не видя коридора, не чувствуя холода под ногами. Внутри была только ледяная пустота и отголоски его слов: «Ходячее несчастье », «Следующая в очереди », « Растворяешься» , « Навсегда» .

* * *

Мои покои встретили меня ледяным молчанием. Даже камин, где тлели жалкие угольки, не давал тепла – только слабый, умирающий свет. Я сбросила плащ, не чувствуя его веса, и опустилась на жесткую кровать. Тело дрожало, но не от холода – от шока, от опустошения. Его слова бились в висках, как молоты, выбивая последние крохи надежды.

« Растворяешься» .

Он видел. Видел то, в чем я боялась признаться себе самой. Каждый день в этом замке стирал грани. Грани между Алисой и Аннализой. Между студенткой-медсестрой и «теплой целительницей». Между свободой и заточением. Даже воспоминания о доме, о маме, о друзьях, о простых радостях – о запахе кофе по утрам, о смехе в университетской столовой, о шуме дождя по крыше автобуса – стали тусклыми, нереальными. Как будто это была не моя жизнь, а сюжет из книги или фильма.

Я пыталась цепляться за детали – за ощущения, запахи, вкусы. Но они ускользали. Заменялись запахом ледяной пыли в коридорах замка, вкусом безвкусной похлебки, ощущением вечного холода под кожей. Я ловила себя на том, что мыслю категориями этого мира – «проклятие», «Дерн», «амарантцы», «королевский указ». Я говорила на их языке, носила их одежду, подчинялась их ритуалам. Даже мой дар… он стал не просто частью меня, а моей идентичностью здесь. Без него я была бы никем. Просто южной девушкой с подозрительной историей.

« Где ты, Алиса?» – шептал внутренний голос, заглушаемый воем ветра за окном. Я закрыла глаза, пытаясь вызвать в памяти свое отражение в зеркале квартиры – темные волосы, собранные в хвост, обычные джинсы, смешная футболка с надписью… какая там была надпись? Не могла вспомнить. Вместо этого перед глазами вставало отражение в ледяном окне моей комнаты – бледное лицо Аннализы, обрамленное светлыми, чуть вьющимися волосами, глаза с тенью усталости и страха, платье из грубоватой, но теплой ткани, ставшее моей униформой.

Я сжала кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Боль была реальной. Островком ощущения в этом море потери себя. Я не хотела растворяться! Я хотела остаться собой! Но как? Как сохранить Алису в этом ледяном аду, где единственный свет – это Кайлен, который сам был источником самой страшной тьмы? И который теперь отталкивал меня, чтобы… спасти? Или чтобы избавиться от еще одного напоминания о своей проклятой судьбе?

* * *

Сон не приходил. Вернее, приходили кошмары. Перемешанные, жуткие картины.

Я бегу по бесконечному коридору замка, стены которого покрыты пульсирующим, живым льдом. За мной гонится что-то холодное, безликое, дышащее ледяной ненавистью. Я кричу, но звук замерзает в горле. Впереди – свет. Теплый, золотистый. Я бросаюсь к нему, но это оказывается Кайлен. Он стоит, отвернувшись, его руки превращаются в сосульки, а когда он оборачивается, его лицо – это ледяная маска с пустыми глазницами. «Следующая в очереди», – шепчет лед. Я просыпаюсь с криком, в холодном поту, сердце колотится, как бешеное.

Потом другой сон. Я стою на операционном столе в своей же больнице. Вокруг – врачи в масках, но их глаза… глаза Дерна, леди Эльвиры. Они что-то режут во мне, вынимают куски света. «Она больше не нужна, – говорит голос Дерна. – Тепло извлечено. Аннализа исчезла. Осталось только пустое место». Я пытаюсь крикнуть, что я Алиса, но из горла вырывается только пар. И я вижу Эдгара, он стоит в дверях, смотрит на меня с ужасом и не узнает. «Ты не моя дочь», – говорит он и уходит. Я остаюсь одна, пустая, холодная, на столе под ярким светом ламп, который не греет.

Я вскакивала с постели, дрожа всем телом, обливаясь холодным потом. Воздух в комнате казался ледяным, хотя угольки в камине еще тлели. Страх был не просто эмоцией. Он был физическим ощущением – сжатие в груди, ком в горле, дрожь в коленях. Страх за Кайлена. Страх за королевство. Страх перед Дерном и его интригами. Страх перед войной. И самый глубокий, самый червивый страх – страх потерять себя. Стать призраком в чужой истории. Тенью Аннализы, забывшей, как быть Алисой.

Я подошла к узкому, заиндевевшему окну, прислонилась лбом к ледяному стеклу. Холод обжигал кожу, но это было хоть какое-то ощущение. Реальность. За окном бушевала ночь. Ветер гнал тучи снега, завывая в башнях, как потерянные души. Королевство Эйриден скрылось во тьме и вьюге. Как и мое будущее. Как и я сама.

* * *

Дни слились в серую, холодную муку. Сеансы… их не было. Кайлен отказывался. Через стражу передавал холодные, лаконичные отказы: «Не сегодня. Состояние не позволяет». Или просто молчание в ответ на просьбу стража доложить о моем приходе. Я приходила к его двери, стучала – в ответ тишина или короткое «Уйдите» от одного из ледяных стражей у входа.

Одиночество в моих покоях стало почти физической болью. Я пыталась заниматься чем-то – перебирала скудные вещи, смотрела в книгу стихов, но буквы расплывались перед глазами. Пыталась направлять дар на саму себя, ища утешения в тепле, но он отвечал вяло, как будто тоже был подавлен, напуган. Страх и тоска выедали меня изнутри. Я почти не ела. Спала урывками, просыпаясь от тех же кошмаров.

Мое отсутствие на «посту» не осталось незамеченным. Дерн не приходил, но его присутствие ощущалось в усилившемся внимании служанок, в слишком частых патрулях стражи мимо моей двери, в шепоте, который затихал, когда я появлялась в столовой для прислуги (я избегала есть в одиночестве, ища хоть каких-то звуков жизни). Взгляды были разными: любопытными, сочувствующими (редко), опасливыми, враждебными.

Однажды, когда я брела по пустынному коридору, стараясь держаться подальше от чужих глаз, ко мне почтительно, но настойчиво приблизилась леди Эльвира. Та самая, с лицом изо льда и голубыми, как осколки, глазами.

– Аннализа, – ее голос был сладким, как отравленный мед. Она улыбалась, но глаза оставались холодными. – Как вы себя чувствуете? Выглядите… бледной. Не заболели ли? В такое время, когда ваш дар так нужен Его Высочеству… и королевству. – Она сделала паузу, давая словам впитаться. – Странные слухи ходят. Будто бы Принц… отказался от ваших услуг. Неужели ваше чудесное тепло… иссякло? Или, может быть, – она наклонилась чуть ближе, и я почувствовала запах дорогих, леденящих духов, – … само Его Высочество осознал тщетность ваших усилий? Или… опасность?

– Опасность? – я невольно отшатнулась. Ее слова, ее близость, ее сладкий яд – все это вызывало тошноту.

– Ну конечно, милая, – ее улыбка стала шире, жестче. – Вы же южанка. Чужая. С непонятным даром. В столь… деликатное для королевства время. Война на пороге. Кто знает, чьи интересы вы на самом деле представляете? Может, тепло ваших рук – лишь приманка? Чтобы усыпить бдительность? Ослабить нашего Принца перед ударом? – Она поймала мой взгляд, полный ужаса и возмущения, и ее голос стал шепотом, зловещим и четким. – Будьте осторожны, целительница. В Эйридене чужакам с теплыми руками и холодным сердцем не место. Особенно когда они начинают… мешать.

Она не стала ждать ответа. Развернулась и поплыла прочь по коридору, оставив меня стоять с перехваченным дыханием и ледяным ужасом в груди. Ее слова были не просто злобной сплетней. Это был намек. Угроза. Дерн, или те, кто за ним стоял, готовили почву. Чтобы представить меня не просто неэффективной, а опасной . Шпионкой. Предательницей. И Кайлен, оттолкнувший меня, играл им на руку. Его молчание, его отказ – все это выглядело как подтверждение ее ядовитых намеков.

Я вернулась в свои покои, едва держась на ногах. Страх достиг нового, парализующего уровня. Страх не только за себя, но и за Эдгара. Если меня объявят предательницей, до него доберутся. Обвинят в сговоре. Убьют. Мысль об этом была невыносимой.

Я заперла дверь на засов (бесполезный жест против реальной угрозы, но психологический барьер) и опустилась на пол у кровати, обхватив колени руками. Дрожь сотрясала все тело. Я была в ловушке. Со всех сторон. Внешние враги – война, интриганы. Внутренние враги – проклятие Кайлена, его отчаяние, мой собственный кризис идентичности. И не было выхода. Ни вперед, ни назад.

Мой взгляд упал на сундук в углу комнаты. Там, под грудой белья, лежал черный камень Аннализы. Камень, который она нашла в лесу. Камень, который, возможно, усилил ее дар, а потом привел к «болезни». Камень, который кто-то уже изучал. Я встала, подошла к сундуку, откинула крышку. Запах сушеных трав и шерсти ударил в нос. Я порылась в груде вещей и нащупала гладкую, прохладную поверхность камня. Вытащила его.

Он лежал у меня на ладони, тяжелый, инертный. Черный, с теми самыми тонкими, едва заметными прожилками, которые иногда, казалось, мерцали изнутри тусклым светом. Сейчас он был просто камнем. Но когда я сжала его в кулаке, сосредоточившись, я почувствовала… слабую вибрацию. Едва уловимую пульсацию, как далекое эхо. Оно не было теплым или холодным. Оно было… чужеродным . Как будто камень был антенной, улавливающей что-то извне. Или изнутри меня самой?

Я прижала камень ко лбу, закрыв глаза. « Помоги» , – мысленно взмолилась я, не зная, к кому или чему обращаюсь. К камню? К Аннализе, чьей жизнью я жила? К Алисе, которая терялась во мраке? К Эдгару? К Кайлену? – « Помоги мне не сломаться. Помоги мне вспомнить, кто я. Помоги нам…»

В ответ – только тихая вибрация камня и вой ветра за окном. И всепоглощающее чувство потерянности. Я была Алисой, затерявшейся в стране ледяных чудес, где каждое чудо оборачивалось кошмаром. И Белый Кролик, за которым я когда-то побежала, обернулся Принцем Льда, который теперь сам бежал от меня в свою ледяную нору отчаяния. А пропасть под ногами становилась все шире, и цепляться было не за что. Только за холодный черный камень в моей дрожащей руке и за тень самой себя, которая таяла с каждым ледяным дыханием Эйридена.

14 глава

Тишина после бури оказалась хуже самого буйства стихии. Та тишина, что воцарилась в замке и в моей жизни после слов Кайлена и визита Эльвиры, была густой, тягучей, пропитанной ожиданием удара. Она давила на виски, заставляла вздрагивать от каждого скрипа половицы за дверью, от каждого отдаленного крика стражи во дворе. Я стала тенью, бродящей по краю собственной жизни. Сеансов не было. Двери покоев Кайлена оставались запертыми для меня. Даже взгляды стражей у его башни стали иными – не просто каменными, а… оценивающими. Как будто меня уже записали в некую категорию. В категорию «ненужных» или, что хуже, «опасных».

Я пыталась бороться с опустошением. Силой воли заставляла себя есть скудную похлебку, которую приносили. Пыталась снова взять в руки книгу стихов – ту самую, с запахом чужих духов. Слова о море и солнце казались теперь издевкой, сказкой из другого измерения. Я пробовала медитировать, как делала иногда в своей прошлой жизни, пытаясь найти внутри тот стержень, что звался Алисой. Но в ответ – только пустота и навязчивый шепот: «Растворяешься. Теряешься. Следующая в очереди ».

Единственной отдушиной, странной и тревожной, стал черный камень. Я носила его с собой, зашитым в подкладку платья, чувствуя его постоянную, едва уловимую вибрацию. Он не грел и не давал ответов. Но его тяжесть, его чуждое присутствие было… якорем. Напоминанием, что в этой безумной реальности есть нечто, что не принадлежит ни Эйридену, ни моему миру. Что-то, что связывало меня с тайной Аннализы, а значит, и с моим собственным местом в этом хаосе. Иногда, в полной темноте, я вынимала его и смотрела, не мерцают ли те прожилки. Они мерцали. Тускло, нерегулярно, как слабый пульс умирающего. Или спящего.

* * *

Удар пришел не со стороны Кайлена и не со стороны открытой вражды. Он пришел извне, громовой раскат, разорвавший гнетущее затишье.

Это случилось утром. Я сидела у слабо тлеющего камина, безуспешно пытаясь согреть окоченевшие пальцы, когда в дверь ворвалась не служанка с завтраком, а четверо стражей в латах. Их лица были скрыты шлемами, но поза, резкие движения, звон стали – все кричало о решимости и силе.

– Аннализа! – бросил командир отряда, его голос гулко отдавался в каменных стенах. – По приказу Его Величества Короля! Вы арестованы!

Сердце упало в пропасть. Холод, куда более пронзительный, чем от проклятия Кайлена, сковал тело. Я вскочила, инстинктивно отступая к стене.

– Арестована? За что? – Голос мой звучал хрипло, чужим. – Я ничего не сделала!

– Обвинение в государственной измене и покушении на жизнь Его Высочества Принца Кайлена! – рявкнул стражник. Слова ударили, как молотом. «Покушение на жизнь ». Кровь отхлынула от лица. Измена? Я? Кайлену?

– Это… это абсурд! – вырвалось у меня, паника сжимала горло. – Я целительница! Я пытаюсь ему помочь!

– Помочь? – засмеялся другой стражник, грубо. – Судя по слухам, ваша «помощь» чуть не отправила Его Высочество в ледяную могилу! Доверьтесь правосудию короля, южанка. Идемте! Без сопротивления!

Меня схватили под руки, не церемонясь. Мои попытки вырваться были жалкими, как трепет птицы в когтях ястреба. Они потащили меня по знакомым, ненавистным коридорам. Мимо окаменевших от ужаса служанок, мимо придворных, чьи лица выражали любопытство, злорадство или холодное безразличие. Шепот катился за нами волной: «Шпионка!», «Отравительница!», «Наконец-то раскрыли!», «Южное отродье!».

Мы шли не в королевскую приемную, а вниз. Глубже. В подземелья замка. Воздух становился сырым, затхлым, пронизанным запахом плесени и… старости. Холод здесь был другим – не острым, пронизывающим, как у Кайлена, а промозглым, въедающимся в кости. Факелы в руках стражей бросали прыгающие тени на грубые каменные стены, покрытые инеем. Капли воды падали с потолка с мерзким, размеренным звуком.

Наконец нас остановили перед массивной дверью, окованной железом. Один из стражников достал связку ключей, зловеще звякнувшую в тишине. Скрипнули тяжелые засовы. Дверь распахнулась, выпустив волну леденящего воздуха и запаха тлена.

– Входите, – грубо толкнули меня в спину.

Я очутилась в небольшой, почти квадратной камере. Каменные стены, каменный пол, каменный выступ вместо кровати. В углу – дыра для справления нужд, от которой несло невыносимой вонью. Единственный источник света – крошечное, забранное толстой решеткой окошко под самым потолком, пропускавшее жалкую полоску серого света. Воздух был настолько холодным, что дыхание сразу превращалось в пар.

– Ожидайте допроса, – бросил стражник и захлопнул дверь. Звук тяжелых засовов, щелкающих один за другим, прозвучал как приговор. Мрак и холод сомкнулись надо мной.

Я стояла посреди камеры, дрожа всем телом, не от холода даже, а от шока, от ужаса, от абсолютной беспомощности. Обвинение в покушении на Кайлена? Как? Почему? Мысли метались, как пойманные мухи. Эльвира? Дерн? Кто-то из «Ледяных Духов», о которых шептались? Или… или сам Кайлен? Нет, это невозможно. Даже в его отчаянии, в его страхе за меня… он не мог пойти на такое! Мог?

Сердце бешено колотилось, гулко отдаваясь в тишине камеры. Я опустилась на каменный выступ, обхватив себя руками, пытаясь согреться, удержать в себе последние крохи тепла и рассудка. Камень за пазухой казался ледяным, его вибрация – тревожной, учащенной. Как будто он чувствовал мою панику.

* * *

Время в камере текло иначе. Оно растягивалось в бесконечность, наполненную холодом, мраком и жуткими картинами, которые рисовало воображение. Пытки. Казнь. Лицо Эдгара, получающего весть о моем «предательстве». Кайлен… что с Кайленом? Обвинение ведь было в покушении на его жизнь! Значит ли это, что с ним что-то случилось? Или это просто часть лжи? Страх за него смешивался со страхом за себя, создавая ядовитый коктейль отчаяния.

Наконец, через неизмеримую вечность, за дверью раздались шаги, звяканье ключей. Дверь скрипнула. В проеме, освещенный факелом стражника, стоял Дерн. Его лицо, как всегда, было невозмутимым, словно высеченным из того же камня, что и стены подземелья. Только в глазах, холодных и проницательных, светилось удовлетворение хищника, загнавшего добычу в угол.

– Аннализа, – произнес он ровно, без тени эмоций. – Его Величество Король соизволил предоставить вам шанс объясниться. Будьте любезны проследовать.

Объясниться? Перед королем? Ледяная мурашка пробежала по спине. Но это был шанс. Пусть крошечный, призрачный. Я встала, пытаясь придать лицу какое-то подобие достоинства, хотя ноги дрожали. Стражи снова взяли меня под руки, и мы двинулись вверх, по бесконечным лестницам и коридорам, обратно в мир света и лжи.

Аудиенция проходила не в тронном зале, а в небольшом, мрачном кабинете короля. Стены были обшиты темным деревом, гобелены изображали сцены охоты на ледяных зверей. Воздух пахнул воском, старыми книгами и… лекарственными травами? Король сидел за массивным столом. Он выглядел постаревшим на десяток лет за те дни, что я его не видела. Лицо осунулось, глаза запали и горели лихорадочным, но жестким светом. Рядом, чуть в стороне, как всегда, стоял Дерн. И… леди Эльвира. Ее тонкие губы были сложены в едва уловимую, торжествующую улыбку.

Я опустилась в глубокий, неловкий реверанс, чувствуя, как все взгляды впиваются в меня, как иглы.

– Ваше Величество, – прошептала я.

– Аннализа, – голос короля был хриплым, но полным неоспоримой власти. Он не предложил мне встать. – Тебя обвиняют в тягчайшем преступлении. В попытке отравить моего сына. Нашего наследника. И в шпионаже в пользу королевства Амарант. Что ты можешь сказать в свое оправдание?

– Это ложь, Ваше Величество! – вырвалось у меня, я подняла на него глаза, полные ужаса и мольбы. – Я клянусь! Я никогда не причинила бы вреда Принцу! Я пыталась ему помочь! Мои руки… мой дар… он для исцеления!

– Исцеления? – с ледяной вежливостью вступила Эльвира. Она сделала шаг вперед, ее голубые глаза сверлили меня. – Странное исцеление, после которого состояние Его Высочества только ухудшалось в последнее время. И которое он сам отверг, отказавшись от ваших услуг. Не потому ли, что почувствовал угрозу?

– Нет! – я почти крикнула. – Он… он боялся за меня! Боялся, что проклятие… что я пострадаю!

– Удобная отговорка, – усмехнулся Дерн. Его голос был мягким, но каждое слово било точно в цель. – Но факты, увы, упрямы. – Он кивнул одному из стражей у двери. Тот вышел и вернулся с… служанкой. Молодой, испуганной девушкой с заплаканными глазами. Я ее видела раньше – она иногда приносила еду в мои покои. Лира, кажется.

– Лира, – сказал Дерн мягко, но повелительно. – Расскажи Его Величеству, что ты видела.

Девушка всхлипнула, не поднимая глаз.

– Я… я приносила госпоже Аннализе ужин позавчера, – залепетала она. – Она… она была вся встревожена. Ходила по комнате. А потом… потом я увидела, как она прячет в сундук… маленький флакон. С темной жидкостью. А когда я убиралась в ее комнате вчера утром… – она сглотнула, – … я нашла этот флакон. Он был пуст. И… и пахло от него странно. Горько. Я испугалась… отнесла господину Дерну.

Дерн достал из складок своего плаща небольшой стеклянный флакон. Совершенно обычный, без опознавательных знаков. Пустой.

– Этот флакон, Ваше Величество. Лира передала его мне. Запах действительно… специфический. Напоминает вытяжку из корня Азраканта. Редкий южный яд. Вызывает резкое ослабление, упадок сил, а в сочетании с определенными условиями… может быть смертельным. Особенно для организма, и без того ослабленного… проклятием.

Король побледнел. Его пальцы вцепились в подлокотники кресла до побеления костяшек.

– И что же? – его голос дрожал от ярости и ужаса. – Ты использовала это? На моем сыне?

– Нет! – слезы хлынули из моих глаз. Отчаяние придало сил. – Я клянусь! Я никогда не видела этот флакон! Это подлог! Меня подставили! – Я метнула взгляд на Эльвиру. Она смотрела на меня с холодным любопытством, как на интересное насекомое. – Это она! Или Дерн! Они хотят меня убрать! Потому что я… я могу помочь Кайлену! Они боятся этого!

– Помочь? – Король встал. Его фигура, несмотря на возраст и усталость, вдруг показалась огромной и грозной. Глаза пылали. – Помочь? Ты помогла ему до такой степени, что он лежит сейчас без сил, холод сковывает его с удвоенной силой! И это после того, как ты «лечила» его! После того, как он отверг тебя! И мы находим у тебя флакон с южным ядом! – Он ударил кулаком по столу. Флакон подпрыгнул. – Ты не только шпионка, но и отравительница! Или… – он сделал паузу, и в его глазах мелькнуло что-то еще более страшное – суеверный ужас, – … ты служишь темным силам, что держат проклятие? Ты не лечишь, ты подпитываешь его? Этим своим «даром»?