Текст книги "Горячие руки для Ледяного принца (СИ)"

Автор книги: Рита Морозова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

16 глава

Бежать было все равно, что плыть против ледяного потока, нагруженного камнями. Каждый вдох резал легкие не холодом – холод был данностью, фоном, – а гарью, пеплом и сладковато-приторным запахом горящей плоти. Город горел. Не метафорически. Буквально. Деревянные дома Торгового квартала, склады на набережной, даже каменные особняки Старого Города – все пожирали оранжево-багровые языки пламени, выбрасывая в свинцовое небо клубы черного, удушливого дыма. Жар пожарищ странно контрастировал с пронизывающей до костей стужей, исходившей от замка, создавая невыносимый перепад, от которого кружилась голова и сводило мышцы.

Я металась по узким переулкам, прижимаясь к стенам, стараясь быть тенью. План, стратегия? Их не было. Только инстинкт: К замку. К нему. Камень в груди пылал теперь не вспышками, а ровным, тревожным жаром, как раскаленный утюг, приложенный к коже. Он тянул меня, как магнит, игнорируя логику улиц, указывая кратчайший путь сквозь хаос. И этот путь пролегал через самое пекло.

Крики. Они преследовали меня повсюду. Не стоны раненых, как в лазарете, а дикие, нечеловеческие вопли ужаса и ярости. Крики сражающихся. Крики умирающих. Крики южан, рвущихся к добыче, и обреченных защитников Эйридена, отчаянно пытавшихся задержать неизбежное. Звон стали – резкий, частый, сливающийся в непрерывный металлический гул. Топот десятков ног. Рев и вой – то ли ветра, усиленного магией, то ли тех самых ледяных волков, о которых говорил Эдгар.

Я свернула за угол и замерла, прижавшись к обгоревшей стене сарая. Передо мной открылась площадь перед полуразрушенной мельницей. И там… там шел бой. Настоящий, кровавый, хаотичный. Горстка королевских стражников в потрепанных, заиндевевших доспехах, спиной к спине, отбивалась от превосходящих сил южан. Южане были легче одеты, подвижнее, их лица, искаженные боевым азартом, казались чужими, жестокими под масками из копоти и льда. Среди них мелькали фигуры в темных, струящихся плащах – маги. Один взмах руки – и вихрь колючего снега обрушивался на защитников, сбивая их с ног, ослепляя. Другой – и под ногами стражников вздымались острые ледяные шипы.

Но страшнее магов были они . Ледяные волки. Существа, слепленные, казалось, из самого мрака и хрустального льда. Полупрозрачные, с горящими синими точками вместо глаз, с пастями, полными сосулек-клыков. Они двигались неестественно быстро, скользя по снегу, как призраки. Их когти – острые, как бритвы, ледяные клинки – рассекали доспехи, как бумагу. Их укусы… от них не оставалось крови, только мгновенно синеющая, покрывающаяся инеем плоть. Один из стражников, отчаянно рубившийся с двумя южанами, не заметил волка, подкравшегося сбоку. Ледяная тень прыгнула. Мгновенный удар когтями по шее – и человек рухнул, даже не вскрикнув, его тело мгновенно покрылось толстым слоем инея, лицо застыло в маске последнего ужаса.

Я вжалась в стену, стараясь не дышать. Сердце колотилось так, что казалось, вырвется из груди. Страх парализовал. Но камень горел. Настойчиво. Дальше. Не останавливайся. Я увидела лазейку – узкий проход между горящим домом и каменной оградой, ведущий в сторону замка, в обход площади. Собрав все силы, я рванула вперед. Жар от пламени обжигал лицо, искры сыпались на одежду. Я чувствовала запах паленой шерсти – это горело мое платье. Не останавливаясь, я сбила пламя рукой, ощущая боль ожога, и выкатилась на следующую улицу.

Здесь было чуть тише, но не безопаснее. Трупы. На улице лежали трупы. Солдаты в сине-серебряных доспехах Эйридена и в более легких, практичных – Амаранта. Горожане. Женщина, прижимавшая к груди замерзшего ребенка. Старик, сжимавший в окоченевшей руке кухонный нож. Снег вокруг них был не белым, а бурым, розоватым от крови, которая быстро замерзала, превращаясь в ледяные рубиновые лужицы. Я переступала через них, спотыкаясь, чувствуя, как слезы замерзают на щеках. Не от горя даже – от холода и ветра. Отчаяние и решимость боролись во мне. Надо дойти. Надо успеть.

Чем ближе к замку, тем невыносимее становился холод. Он уже не просто резал кожу – он выедал силы, проникал в кости, замедлял кровь. Дыхание превращалось в густой туман, оседающий инеем на ресницах и губах. Воздух звенел от мороза. Иней на стенах домов был не тонким кружевом, а толстым, бугристым панцирем. Дорога под ногами превратилась в сплошной каток. Я падала, разбивая колени о ледяную крошку, царапая руки, поднималась и снова бежала, цепляясь за выступы стен, за мерзлые трупы. Камень в груди был единственным источником тепла, но это было тепло болезни, лихорадки, оно не согревало, а жгло изнутри.

И наконец, я вырвалась на огромную площадь перед замком Эйриденхолд. Сердце города. Теперь – арена финальной битвы.

Картина, открывшаяся мне, была апокалиптической. Площадь кишмя кишела южанами – пехотой, конными отрядами, магическими расчетами. Они окружали замок плотным, шумящим кольцом, как стая голодных псов у раненого зверя. Над ними реяли знамена Амаранта – золотой колос на зеленом поле, насмешливо яркие на фоне дыма и снега. Замок отвечал. Со стен лились потоки кипятка (пар тут же превращался в ледяную пыль), летели камни, град стрел. Но защитников было мало. Слишком мало. И южане, используя гигантские ледяные щиты, созданные магами, медленно, неумолимо продвигались вперед, к главным воротам, над которыми нависал массивный герс – опускная решетка, уже покореженная ударами таранов.

Но мой взгляд мгновенно нашел его . Не потому, что искал. Потому что невозможно было не видеть.

На самой высокой точке крепостной стены, над главными воротами, где когда-то развевался королевский стяг, теперь высилась фигура. Но это был не Кайлен. Не человек. Это был Колосс изо Льда .

Он стоял, широко расставив ноги, его контуры были размыты сияющим, голубовато-белым свечением, исходящим изнутри. Ледяной панцирь, о котором говорил Эдгар, покрыл его полностью, с головы до ног, срастившись с самой стеной замка. Он был огромен, монументален, как грозный дух самой Вечной Зимы, воплотившийся для последней битвы. Его руки были подняты, и из них, из растопыренных пальцев, били сокрушительные потоки чистого, убийственного холода. Не просто струи инея – это были реки жидкого азота , с ревом и шипением обрушивавшиеся вниз, на штурмующих.

Где они падали, там мгновенно возникали зоны абсолютного нуля. Южане, попавшие под прямой поток, застывали на месте в доли секунды, превращаясь в ледяные статуи с лицами, навеки застывшими в гримасах ужаса. Броня трескалась, как стекло. Металл становился хрупким и рассыпался. Даже камень мостовой покрывался густой сетью трещин и крошился. Маги пытались ставить ледяные барьеры, но мощь колосса была сокрушительной – барьеры взрывались в облако ледяной пыли. Вокруг Колосса вился вихрь снега и льда, настоящая миниатюрная арктическая буря, отбрасывающая назад любые попытки приблизиться к стене под ним.

Это была не магия. Это была агония. Агония проклятия, слившегося с умирающей волей Кайлена в последнем, отчаянном порыве защиты. Он не контролировал это. Он был этим. Ледяной гнев. Ледяное отчаяние. Ледяная жертва.

Но жертва была не вечной. Я видела, как огромные трещины пробегали по ледяной оболочке Колосса. Как свечение изнутри то вспыхивало ярче, то тускнело, словно неровное дыхание. Как его «руки» – гигантские ледяные сосульки – начинали дрожать. Каждая новая река холода, вырвавшаяся наружу, казалось, отнимала у него последние силы. Ледяной панцирь медленно, но неумолимо нарастал, утолщался, сковывая его движения, погребая под собой последние черты Кайлена. Он превращался не в воина, а в ледяную гробницу на стене своего же замка.

И тут на площадь въехал Он .

Герцог Торвик. Лидер южан. Его невозможно было спутать ни с кем. Высокий, статный, в доспехах из темного, отполированного до зеркального блеска металла, инкрустированных золотом. На плечах – плащ из шкуры какого-то белого снежного зверя. Лицо – жесткое, с острыми чертами, обрамленное короткой, седой бородой. Глаза – холодные, как голубой лед, и такие же беспощадные. Он ехал на огромном белом жеребце, который фыркал, брыкаясь, но шел посреди хаоса с царственным спокойствием. За Торвиком следовала свита – маги в темных плащах и элитные воины с длинными копьями.

Торвик поднял руку. Его голос, усиленный магией или просто невероятной силой легких, прокатился над площадью, заглушая шум битвы:

– Довольно! Ледяной Призрак устал! Пора убрать последнюю помеху! Маги! К мне!

Маги его свиты выдвинулись вперед. Они встали полукругом, подняв руки. Их плащи заколыхались в невидимом потоке силы. Воздух вокруг них загустел, засверкал. Торвик медленно вытащил из ножен меч. Не простой. Клинок был из темного металла, но по его поверхности бежали, переливаясь, зеленые и золотые искры – признак могучего зачарования. Он направил меч на Колосса на стене.

– Фокус! На него! – скомандовал Торвик.

Маги в унисон вскинули руки. Не на Колосса. На меч Торвика. Вихри видимой магической энергии – зелено-золотые, как искры на клинке – устремились к оружию. Меч вспыхнул ослепительным светом. Казалось, он вобрал в себя силу всех магов. Торвик взревел, подняв меч над головой, и направил его на стену. Не на Колосса. На стену под ним, у самых оснований, где ледяной панцирь срастался с камнем.

Из меча вырвался не луч света, а сконцентрированный торнадо чистой силы . Не огня, не льда. Силы, разрушающей материю. Он ударил в основание стены с оглушительным грохотом, похожим на удар гигантского молота. Каменные глыбы весом в тонны взлетели в воздух, как щепки. Пыль, снег и осколки камня взметнулись тучей. Стена под Колоссом дрогнула, просела. Послышался жуткий скрежет и треск ломающегося камня и льда.

Колосс пошатнулся. Его ледяная нога, сросшаяся со стеной, дала трещину. Потоки холода, бившие из его рук, дрогнули, ослабели, сместились в сторону. Он пытался удержать равновесие, но ледяной панцирь сковывал его, делал неповоротливым. Трещины пошли по всему его телу быстрее.

– Еще! – заорал Торвик, его лицо исказилось садистской радостью.

Маги снова сфокусировали энергию. Второй удар торнадо-силы обрушился в то же место. На этот раз раздался оглушительный грохот обвала . Часть стены вместе с массивным куском ледяного панциря Колосса рухнула вниз, похоронив под собой десятки южан, не успевших отбежать. Колосс – Кайлен – качнулся вперед, страшным образом, как подрубленное дерево. Одна его ледяная «нога» отломилась по колено. Он рухнул на стену, всем своим огромным весом, содрогая уцелевшие укрепления. Его левая «рука» разбилась вдребезги при падении. Свечение внутри него погасло почти полностью, лишь слабо пульсируя где-то в глубине грудной глыбы льда. Потоки холода прекратились. Теперь он был просто гигантской, треснувшей, частично разрушенной ледяной скульптурой, беспомощно лежащей на боку на краю пролома. Последние защитники на этом участке стены, ошеломленные падением своего последнего символа, были быстро сметены южанами, карабкавшимися по обломкам.

Торвик издал победный рев. Он спрыгнул с коня.

– Ворота! Штурмовой отряд – за мной! Остальные – очистить стены! Этого ледяного ублюдка я добью сам! – Он ловко, как горный козел, начал карабкаться по груде обломков упавшей стены, прямо к месту, где лежал поверженный Колосс. Его маги последовали за ним, готовые прикрывать.

Я стояла, вжавшись в арку полуразрушенного здания напротив площади, чувствуя, как сердце вот-вот разорвется от ужаса. Нет. Нет. Нет. Он был там. Беспомощный. Заживо погребенный во льду. И к нему шел убийца с мечом, пылающим смертоносной магией.

Все, что было – страх, усталость, боль, холод – отступило перед волной абсолютной, животной необходимости. Камень в груди взорвался ослепительной, золотой вспышкой боли-энергии, выжигая остатки сомнений. Это был знак. Последний толчок.

Я не думала. Я побежала. Не огибая площадь. Напрямик. Сквозь строй южан, через поле битвы, к груде камней, где лежал мой Принц Льда и куда карабкался его палач. Я бежала, не видя ничего, кроме цели. Не слыша криков удивления и злобы, не чувствуя толчков, не замечая вытянутых рук, пытавшихся схватить меня. Камень вел меня, его золотое сияние, пробивавшееся сквозь ткань платья, было моим щитом и маяком. Я была Алисой. Я была Аннализа. Я была последней искрой жизни в умирающем королевстве. И я должна была успеть.

Запрыгнуть на первые обломки было мучительно. Камни скользили под ногами, острые края резали руки. Я карабкалась вверх, цепляясь за все, что могло дать опору, чувствуя, как холод от лежащей глыбы льда высасывает последние силы. Где-то рядом, с другой стороны, уже слышались тяжелые шаги и злобное сопение Торвика. Он был ближе. Он был быстрее.

Я вскарабкалась на последний уступ, прямо перед гигантской ледяной глыбой, которая когда-то была Кайленом. Отсюда было видно его лицо. Вернее, то, что от него осталось, скованное прозрачным, но толстым слоем льда. Глаза были закрыты. Лицо – спокойное, как у спящего, но смертельно бледное. Лишь слабая, голубоватая пульсация под тонкой кожей шеи свидетельствовала, что жизнь еще теплилась. Ледяной панцирь покрывал его полностью, срастив с камнями стены. Он был не просто повержен. Он был заживо погребен в своей собственной, последней защите.

И тут над краем обломков появился Торвик. Он тяжело дышал, его лицо сияло торжеством и жаждой крови. Он увидел меня. Его ледяные глаза широко раскрылись от удивления, затем сузились в щелочки злобы и презрения.

– Целительница-отравительница? Ты ли это? Пришла попрощаться со своим ледяным любовником? – Откуда он знал про меня, было непонятно. Но времени разбираться с этим у меня не было. Он осклабился, поднимая свой страшный, пылающий магией меч. Маги его свиты, взобравшиеся следом, встали за ним, готовые вмешаться. – Не волнуйся, милая. Я отправлю вас вместе. В небытие!

Он сделал широкий шаг вперед, занося меч для сокрушительного удара. Не по мне. По ледяной глыбе, скрывавшей Кайлена. По тому месту, где должно было быть сердце. Зеленое и золотое сияние меча осветило ледяную гробницу зловещим светом.

Время замедлилось. Я видела, как клинок идет вниз. Видела спокойное лицо Кайлена за льдом. Видела торжествующую гримасу Торвика. Чувствовала, как камень в моей груди рвется наружу, превращаясь в шар ослепительного, золотого пламени, готового выплеснуться.

Мыслей не было. Только чистое, неистовое НЕТ!

Я бросилась вперед. Не к мечу. К Кайлену. К его ледяной гробнице. Руки сами потянулись к тому месту, где под толстым льдом должно было биться его сердце. Мое движение было не расчетливым, а инстинктивным, отчаянным порывом закрыть его собой, принять удар, отдать ВСЕ, что у меня осталось.

– КАЙЛЕЕЕН! – мой крик, полный абсолютной любви, отчаяния и жертвенной решимости, разорвал грохот битвы, как колокол.

Золотой свет камня, моя собственная жизнь, собранная в последний, ярчайший комок, вырвалась из груди и устремилась к нему. В тот самый миг, когда клинок Торвика, пылающий уничтожением, начал свое смертоносное падение.

17 глава

Крик. Мой крик. Он прозвучал не как человеческий голос, а как звон разбитого хрусталя, как визг тормозов перед неизбежным ударом, как последний вздох гибнущей птицы. «КАЙЛЕЕЕН!» Имя вырвалось из самой глубины, из того места, где уже не было страха, только голая, обжигающая правда. Правда любви. Правда жертвы.

Я не думала о мече Торвика. Не видела его торжествующей гримасы. Не слышала злобного рева магов или грохота битвы ниже. Весь мир сузился до точки. До треснутой ледяной глыбы. До бледного лица за толщей льда. До слабой, голубой пульсации на его шее – последнего признака жизни, который я должна была спасти. Ценой всего.

Мои руки, тонкие, беспомощные на фоне монумента льда, сами нашли цель. Не голову, не плечи. Грудь. Там, где под метрами искрящегося плена должно было биться его сердце. Ледяной панцирь был гладким, обжигающе холодным. Прикосновение к нему было как удар током, мгновенно парализующим, выжигающим нервы. Но я не отдернула рук. Впилась пальцами в лед, пытаясь пробиться сквозь него к нему, к теплу, которого уже почти не было.

И в этот миг – миг, когда пылающий магией клинок Торвика начал свое сокрушительное падение, когда его злобный вопль слился с ревом торнадо-силы, рвущейся с лезвия – камень в моей груди взорвался.

Это был не просто свет. Это было извержение. Золотое, ослепительное, всепоглощающее солнце, рожденное в глубине моей души и вырвавшееся наружу через трещины в реальности. Оно выплеснулось из моей груди не лучами, а плотной, живой, пульсирующей рекой чистого, нефильтрованного жизненного сияния. Оно ударило в ледяную гробницу Кайлена прямо в точке прикосновения моих рук.

Эффект был мгновенным и чудовищным.

Золотой поток жизни встретился с ледяным панцирем смерти. Раздался звук, не поддающийся описанию – как будто ломались хрустальные небеса. Не треск, а оглушительный грохот разрывающейся реальности. Лед под моими руками не таял – он взрывался. Не водой, а миллиардами искр, ослепительно-белых и золотых, как конфетти из чистых энергий.

Золотое сияние, вырвавшееся из меня, не просто атаковало лед. Оно сформировало плотный, сияющий купол вокруг меня и Кайлена. Как раз в тот момент, когда меч Торвика, пылающий уничтожением, достиг цели. Зеленое и золотое торнадо-силы врезалось в золотой щит.

Мир погрузился в немое белое сияние. Звук исчез. Ощущение времени пропало. Я почувствовала не физический удар, а взрыв внутри себя. Как будто каждый нерв, каждая клетка моего тела разорвалась от чудовищного давления. Это была сила Торвика и его магов, принятая щитом, но оплаченная МОЕЙ жизненной энергией. Боль была абсолютной, вселенской, белой и чистой, как сама смерть. Я закричала, но не услышала собственного голоса. Видела только, как золотой купол трещит под напором вражеской магии, как он сжимается, но не ломается. Он держался. Ценой меня.

В момент этого невыносимого напряжения, когда моя сущность рвалась на части, чтобы поддержать щит, пришло окончательное понимание. То, что камень лишь намекнул, теперь стало абсолютной, неоспоримой истиной, выжженной в сознании:

Мой дар – не целительство. Это была лишь тень, поверхностное проявление.

Я – Мост. Мост между Жизнью и Смертью. Между Созиданием и Разрушением. Канал для чистейшей силы Бытия.

Проклятие Кайлена – не просто болезнь. Это древний симбиоз магии льда и смерти, вплетенный в его кровь, питающийся отчаянием и холодом мира. Его «ледяное сердце» – не метафора. Это реальный кристалл смерти в его груди.

Чтобы разрушить симбиоз, нужен антагонист. Не тепло. Жизнь. Абсолютная, жертвенная, безусловная Жизнь. Отданная добровольно. С Любовью.

Ключ – это Я. Моя жизнь. Моя любовь. Моя душа. Все, что я есть.

И я поняла, что делаю. Щит – это не защита. Это фокус. Концентратор. Чтобы направить ВСЮ свою сущность в одну точку – в его сердце.

Боль от удара меча Торвика по щиту была чудовищной, но она стала катализатором. Я перестала бороться. Перестала держать щит как барьер. Вместо этого я направила его. Всю эту ревущую, рвущую меня изнутри золотую бурю – сквозь трескающийся лед, сквозь умирающую плоть, сквозь последние преграды – прямо в грудь Кайлена. В тот самый кристалл смерти.

«Возьми! Все! Без остатка! Это твое! ЖИВИ!»

Мысли не было. Только воля. Последняя, огненная воля отдать все. Не умирать. Перетечь. Стать частью его жизни. Противовесом его смерти.

Золотой поток, уже не сдерживаемый формой щита, хлынул в ледяную гробницу с невероятной силой. Он не растапливал лед – он преображал его изнутри. Сияние ворвалось в трещины панциря, заливая их изнутри жидким золотом. Лед переставал быть прозрачным и голубым. Он становился золотистым, теплым на вид, как янтарь, поймавший солнце. Трещины не разрушали его – они сияли, как реки расплавленного света.

А внутри… Внутри ледяной глыбы, в центре, где должно было биться его сердце, вспыхнул новый источник света. Маленький, поначалу слабый, но неуклонно растущий. Не голубой, как эхо проклятия. Золотой. Как мое сияние. Как сама жизнь. Он пульсировал в такт моему угасающему сердцебиению.

Боль. Когда золотой свет коснулся кристалла смерти в его груди, я почувствовала это физически. Как будто мое собственное сердце пронзили ледяным кинжалом. Но это была не только боль. Это был… контакт. Абсолютный, глубинный. Я почувствовала его. Не тело. Не разум. Душу. Запертую, отчаявшуюся, замерзшую, но все еще живую. Огромную. Трагическую. Красивую. И бесконечно одинокую. И в этот миг одиночества не стало. Были только мы. Две души, слившиеся в точке золотого света. Моя жизнь текла в него, как река в иссохшее русло, выжигая тьму проклятия, заполняя пустоту теплом и чем-то новым.

Я видела, как его лицо за льдом дрогнуло. Не от боли. От шока. От невероятного, забытого ощущения. Тепла. Идущего изнутри. Его веки затрепетали. С трудом, невероятным усилием, он начал открывать глаза. Его серебристые зрачки, тусклые и мертвые секунду назад, встретились с моими сквозь толщу светящегося теперь золотистого льда. В них не было понимания. Только немой, абсолютный ужас. Ужас от осознания того, что я делаю. Откуда берется это тепло. Какой ценой.

«Нет…» – прошептали его губы за льдом. Беззвучно. Но я прочитала. И почувствовала отчаянный порыв сопротивления, попытку оттолкнуть поток жизни. Слишком поздно. Мост был построен. Жизнь текла. Я чувствовала, как моя собственная сущность истончается, растворяется в этом золотом потоке. Силы покидали тело. Ноги подкосились. Я уже не стояла, а повисла на ледяной глыбе, прижавшись к ней всем телом, как к последнему якорю. Зрение затуманивалось. Звуки битвы вернулись, но как далекий гул. Я видела только его глаза. Его ужас. Его пробуждающуюся боль от моего угасания.

«Не бойся…» – попыталась я прошептать, но губы не слушались. Мысль была ясной. «Это не смерть. Это… дар. Возьми его. Живи. Для себя. Для них. Для весны…»

Внешний мир ворвался в нашу хрупкую реальность. Золотой купол, истощенный моей отдачей, дрогнул и рассыпался в мириады искр. Меч Торвика, потерявший опору, с оглушительным звоном ударил в камень рядом, высекая сноп зеленых и золотых искр. Сам Торвик отшатнулся, ослепленный вспышкой, его лицо исказилось от ярости и недоумения. Его маги завороженно смотрели на светящуюся золотым светом ледяную глыбу, где мы с Кайленом были слиты в последнем объятии.

– Что за чертовщина⁈ – проревел Торвик, тряся головой, чтобы прогнать пятна перед глазами. – Добейте их! Сейчас же! Маги! Ледяные копья! Вонзите их в эту сияющую мерзость!

Маги опомнились. Их руки взметнулись. Из воздуха перед ними начали формироваться огромные, зазубренные копья из чистого, голубоватого льда, нацеленные прямо на нас.

Но внутри ледяной глыбы уже бушевала революция. Золотой свет, впрыснутый мной в самое сердце проклятия, делал свое дело. Кристалл смерти в груди Кайлена треснул. Не разрушился, но дал глубокую, зияющую трещину, из которой хлынул поток золотого света, смешиваясь с голубой скверной проклятия. По всему ледяному панцирю, сдерживавшему Кайлена, побежали не трещины разрушения, а золотые жилы жизни. Они пульсировали, как вены, наполняя лед теплом и светом. Сам панцирь начал меняться. Не таять, а становиться… другим. Прозрачность сменилась внутренним золотистым сиянием, жесткие грани начали сглаживаться, как бы подстраиваясь под форму тела внутри.

И Кайлен… он не просто смотрел. Он чувствовал. Чувствовал поток моей жизни, вливающийся в него, выжигающий боль, заполняющий пустоту, которую он носил в себе десять лет. Чувствовал, как я угасаю. Его глаза, полные ужаса секунду назад, наполнились чем-то невыразимым. Болью. Не своей. Моей. И абсолютной, бесконечной благодарностью. И яростью. Яростью за меня. Против Торвика. Против проклятия. Против самой смерти.

Его рука, скованная еще золотистым, но уже менее монолитным льдом, шевельнулась. Сначала едва заметно. Потом сильнее. Пальцы сжались в кулак. Лед вокруг треснул не с хрустом, а с чистым, высоким звоном, как бьется стекло. В его серебристых глазах, отражающих золотое сияние нашей связи, вспыхнул огонь. Не метафорический. Реальный, яростный, живой огонь решимости. Он втянул воздух – первый глубокий вдох, не скованный льдом, за долгие годы. И его грудь под золотистым панцирем вздыбилась.

Я увидела это. Увидела пробуждение не просто человека, а Силы. И поняла, что моя часть почти сделана. Силы покидали меня стремительно. Золотой поток из моей груди стал тонким, прерывистым ручейком. Темнота сгущалась по краям зрения. Но в последнем проблеске сознания я увидела, как голубые ледяные копья магов Торвика, огромные и смертоносные, уже летят к нам. К нему. К моему Кайлену, который только что обрел шанс.

Нет. Это слово уже не имело звука. Только последний импульс воли. Я собрала остатки себя, последние капли жизни, не влитые еще в него, и бросила их не в Кайлена, а вперед. Не для атаки. Для щита. Последнего, хрупкого, как паутинка, барьера любви между ним и смертью.

Золотое сияние перед нами вспыхнуло на мгновение – слабое, дрожащее. Оно не остановило ледяные копья. Но оно коснулось их. На долю секунды голубой лед магических копий заискрился золотыми прожилками. Их траектория дрогнула. Они вонзились не в центр золотистой глыбы, где был Кайлен, а рядом. В лед у его ног и над головой, с оглушительным треском разбивая уже светящуюся, но все еще хрупкую оболочку.

Осколки золотистого льда полетели во все стороны. Один из них, острый, как бритва, чиркнул по моей щеке. Я не почувствовала боли. Только холод. Глубокий, всепоглощающий холод, идущий изнутри. Я больше не стояла. Я падала. Отрываясь от ледяной глыбы, от его пробуждающегося тела, от источника света, который я в него вложила. Последнее, что я увидела перед тем, как тьма поглотила меня полностью, было его лицо. Оно больше не было спокойным. Оно было искажено немым криком ужаса и боли, обращенным ко мне. Его рука, уже почти свободная от треснувшего золотистого панциря, протянулась, пытаясь схватить меня, удержать. Но расстояние было уже слишком велико. Я падала вниз, в хаос площади, в холод, в небытие, с чувством странного, ледяного покоя. Я сделала, что могла. Солнце зажглось. Теперь ему предстояло взойти.