Текст книги "Бег по спирали. Часть 2."
Автор книги: Рина Зелиева
Жанр:
Прочие любовные романы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)
Дарнов тоже скорбел по другу, испытывая вместе с горьким чувством потери болезненное ощущение вины. Нет, такого исхода он не хотел. Но терзаемый обидой, разъедающей, как зараза, ревностью, гневом и страстью, мучительной и безответной к этой взбалмошной упрямой девчонке, он позволил поглотить себя азарту, как мальчишка, доказывая себе и другим, что проигрывать – это не для него. Не догадываясь, какова может стать цена победы.
Глаза Иты заволокла пелена. Казалось, она ослепла от слез. На осунувшемся бледном лице глаза казались чрезмерно большими, а всклоченные волосы придавали ей диковатый вид. Боль была невыносимой. Она жгла, как раскаленное железо...
На этот раз все было кончено. Она потеряла все: со смертью Антона рассеялись последние надежды обрести счастье. На этот раз он исчез насовсем, скрылся от нее под надгробной плитой. Жизнь нанесла ей последний удар. Для нее время любви кончилось навсегда.
Взрыв, и машина Антона в клубах сизого дыма и пламени. Она снова и снова видела, как к ее ногам падают осколки ценой таких мучений созданного удивительного, но хрупкого мира их любви, теперь разлетевшегося вдребезги. Ее рот приоткрылся в поисках воздуха, но вдохнуть полной грудью она не смогла, задыхаясь, урывками хватая кислород. Ощущение кошмара становилось все более давящим.
– Верните мне его, верните мне его, – беззвучный шепот срывался с ее губ.
Она была согласна сколько угодно страдать и мучиться, но только Антон был бы жив...
Глядя на Маритту, инертную и безразличную ко всему, утонувшую в своем горе с головой, Мирэк почувствовал, как его охватывает бессильное бешенство. Он подошел к девушке и, схватив ее за плечи, встряхнул, гаркнув на нее с такой силой, что мать Иты, стоявшая рядом с постелью дернулась и отпрыгнула в сторону.
– Хватит уже. Жизнь же не кончилась. Ты-то еще жива, и твоя мать, и отец и сын. На родителей наплевать, так хоть о ребенке подумай. Каково ему будет расти без матери.
Тут, разбуженный его криком, за стеной заплакал Митя. Антонина Сергеевна, быстро сообразив что к чему, сбегала за ребенком положила его рядом с Итой.
В полубезумном взгляде Маритты появились искры сознания. Медленно и неуверенно она подняла на руки сына и поднесла его к груди. Все облегченно вздохнули. Надежда предполагала, что молоко у Иты после болезни перегорело, но младенец весело зачмокал, жмурясь от удовольствия, все же найдя, чем полакомиться. Словно, всем своим видом показывая, как ему надоели суррогаты, которыми все последнее время его пичкало множество кружившихся возле него нянек.
Маритта еще долго убаюкивала Митю этим вечером. Держа ребенка на руках, она согревала свое страдающее сердце любовью к сыну...Да, пока у нее еще есть, ради кого жить. Передав заснувшего ребенка своей матери, она кликнула Марию и попросила поесть. Лишать младенца груди Ита не хотела.
Маритта стояла на террасе и смотрела на хмурое небо. Тучи заволокли горизонт, в воздухе запахло дождем. Медленно, но все же девушка начала поправляться. Вот только лечить душу она не хотела.
На сердце лежала такая тоска и скорбь, давящая непосильным грузом, что не было сил вздохнуть. Она отсутствующим взглядом провожала проплывавшие мимо темные облака. День был таким холодным и таким серым. Казалось, что из мира исчезла всякая радость.
– Маша, обед будем накрывать в гостиной, – крикнула она на через плечо светловолосой женщине в веснушках, расправляющей цветы в вазе на окне.
Ита прислонилась к деревянному столбику: возвращаться в дом не хотелось. Погода как нельзя лучше соответствовала ее настроению.
Сильные мужские руки легли ей на плечи, а горячие губы коснулись виска. Девушка вздрогнула.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Дарнов, обхватывая Иту сзади за ставшую такой тонкой талию.
Он прижал ее к своей мощной теплой груди. Маритта не ответила и попыталась высвободиться. Мирэк развернул девушку к себе лицом и наклонился к ней так близко, что его чувственные губы почти касались ее губ, влажных и дрожащих. Она снова нервно облизнула их языком, и судорожно сглотнула, отчего по телу Мирэка пробежала волна страстной дрожи, а в глазах поселилась тоска. Его длинные сильные пальцы захватили в плен голову девушки, не давая ей увернуться.
– Если ты поцелуешь меня, я закричу, – прошептала Ита.
– Что, так противно? – обреченно вздохнул Дарн.
– Я Антона люблю, – совершенно нелогично ответила ему девушка.
– Антона больше нет, – печально напомнил ей он.
– Я люблю Антона, – тихо повторила она, а ее глаза наполнились влагой.
Некоторое время Мирэк пытался разглядеть во взгляде Маритты нотки безумия, но видел там лишь боль, мучительную и истязающую, пронзительную и разрывающую. Которая, словно, поедала ее изнутри, иссушивала, делая руки, тонкими, как плети.
– Ита, он умер.
– Нет, – она спрятала лицо у него на груди и горько заплакала, – нет, мне кажется, что вот-вот откроются ворота, и он приедет, он вернется за мной.
– Ты так говоришь, потому что с ним не попрощалась, – в голосе Мира проскальзывали надрывные нотки острой боли, не менее острой, чем та, что терзала девушку.
– Я занимаюсь организацией перевозки тела. Мы перезахороним его на местном кладбище рядом с могилами его отца, матери и сестры.
Скорбь, пронизавшая девушку, исторгла из ее груди дикий стон. Маритта крепко сжала губы. Она закрыла глаза, переплела пальцы рук и до боли их стиснула, пытаясь овладеть собой.
– Как ты мог, – воскликнула Ита, – как ты мог бросить его там.
Ее душили рыдания, которые она не могла уже больше сдерживать.
– Ита, Иточка, – Дарн крепко сжал ее в объятиях, – ну что я мог тогда сделать? Мужики вызвали пожарных и скорую. А я... я же не мог вас бросить. Антону было уже не помочь. Я дал своим людям денег и приказал, чтобы они позаботились о теле и организовали похороны. Пойми, я не мог в тот момент предпринять что-то еще, пока ты и Митя были в опасности. Ну что я должен был сделать? Оставить тебя там? Тебе... тебе было бы просто не вынести этого...
Маритта давилась судорожными всхлипами, слезами и громко икала.
– Ну вот, – проворчал Мирэк, – так и знал, что не стоит с тобой это обсуждать. Мария, – крикнул он. – Принеси таблетки. Те, которые Алеман прописал.
– Мне после них нельзя Митю кормить, – жалобно простонала Ита.
– Тогда давай, успокаивайся. И хватит об этом. Я же сказал, что все решу, – он отпустил ее и пошел к машине, которая в это время подъезжала к крыльцу.
– Ты куда? – уже спокойно спросила Маритта, растирая опухшие и покрасневшие от слез веки, с трудом овладев непослушным голосом.
– Я должен проследить за запуском линии. Дай мне два дня. Я сам туда поеду. Но ты останешься ждать здесь. Не нужно тебе смотреть на все это.
Вечерело. Маритта очнулась от тяжелого болезненного сна, во время которого она металась по постели, стонала и всхлипывала. Она потерла виски. Голова раскалывалась. Девушка прошлепала в ванную, чтобы умыться холодной водой. Зеркало отразило измученную убитую горем молодую женщину, глаза которой безумно сверкали от возбуждения и пролитых слез.
– Маша, – окликнула она прислугу, зашедшую в спальню, чтобы позвать ее к ужину. – Иди сюда.
Маритта затворила дверь ванной комнаты, будто бы кто-то мог их подслушать.
– Маша, ты не знаешь, как Шторм прошлый раз сюда пробрался? Ну, тогда, когда увез меня и ребенка?
Домработница опустила смущенный взор.
– Так я и думала. Знаешь. – Проницательно заметила Ита. – Так: как?
– Я полагала, что если у вас получиться скрыться, то Ратик скоро успокоиться и забудет тебя. И перестанет, наконец, страдать, – принялась оправдываться Мария, словно ее в чем-то упрекали.
– Маш, я не спрашиваю, зачем ты это сделала, – с напором перебила ее Маритта. – Это я и так знаю. Я спрашиваю: "Как?".
– Там за конюшней в заборе небольшая дверка есть, – торопливо пояснила прислуга. – Ее от основной ограды не отличишь никак. Если только точно не знаешь, где она находиться. Это Шторм сам придумал второй выход со двора сделать так: на всякий случай. А ключи запасные мне отдал на хранение. Дарн не в курсе был. Он, что касается охраны, полностью на Тоху положился. Сам не заморачивался. Ратик Шторму доверял и не интересовался, что тот делает и зачем, – она умоляюще посмотрела на Иту. – Ведь ты не выдашь меня Рату?
– Если ты меня выведешь тем же путем, – категоричным тоном поставила ей условие Маритта.
– Зачем? – растерялась Маша.
– Не твое дело. Пошли.
– Но Дарн...
– Дарн минимум два дня сильно занят будет. Если позвонит и спросит про меня: скажешь, что все в порядке. И что касается охранников – тоже молчи...
– Но, – заикнулась Мария, чувствуя, как петля затягивается у нее на шее, – он все равно рано или поздно узнает...
– Я к тому времени уже вернусь, – пообещала ей Ита, коря себя в душе за наглую ложь.
На самом деле, она точно не знала, на сколько времени затянется эта ее вылазка, но смела надеяться, что простодушной Маше все же не сильно попадет.
Маритта стояла на вокзале и ожидала свой автобус. Весь маршрут их безрассудной сумасшедшей гонки четко отпечатался у нее в памяти, плакатно высвечиваясь чередой дорожных знаков и указателей.
Девушка была тиха и задумчива. Погруженная в свои невеселые думы, не замечая ничего вокруг. Она вспоминала каждый жест, каждую фразу, каждую улыбку Антона. Он, будто бы, живой стоял у нее перед глазами и, хмурясь, качал головой: "Опять ты своевольничаешь". Но Ита не могла по другому.
Вдруг что-то жесткое, по ощущениям похожее на металлический штырь, уперлось в бок девушки. И тут же какой-то верзила обхватил ее за плечи и склонился к самому уху.
– Стой смирно. Не ори. Ствол с глушаком. Кишки продырявлю: никто не заметит. Просто тихонько на лавку усажу. Поняла?
Маритта напряженно кивнула, чуть повернув голову и уставившись на небритую неприятную рожу агрессора.
Глава 17.
Маритта была несколько растеряна. Она пыталась найти в себе страх, но не находила. Казалось, что девушка должна быть вне себя от ужаса, но нет, она была абсолютно спокойна. Все ее чувства, как будто, атрофировались, а мысли текли ровно, трезвые, чистые, как после недавно прошедшего дождика лобовое стекло автомобиля, в который ее усадил злобный дядька с пистолетом.
Она не испугалась даже тогда, когда узнала в отморозках, сидящих в дорогой иномарке, тех самых типов, которые хотели убить ее и Дарна у заброшенной скотобойни. Вот только туда они приезжали на ржавом уазике. Модель и марка транспорта не имела значения. Эти лица отпечатались в памяти Маритты навсегда.
Она вспомнила свой вопрос, после этого случая заданный Антону: "Это были люди Ясура?" "Нет", он тогда сказал "НЕТ". И вот настал момент, когда ей лично посчастливилось узнать: кто же еще желал их смерти. Или не посчастливилось?
Судя по всему, совсем наоборот. Похитители не стали завязывать Ите глаза, не беспокоясь о том, что она запомнит дорогу. Они ничего не требовали от девушки, не угрожали. Они молчали. Вообще не было произнесено ни единого слова за весь путь от вокзала до той части пригорода, в которой выстроились в ряд многоэтажные коттеджи, элитные дома и особняки.
Пока Маритте было понятно одно: эта дорога – ее последний путь. Она почти стопроцентно была уверена: ее схватили, чтобы убить. Именно убить, а не шантажировать Дарна, фигурируя ее жизнью, не требовать выкуп. Но зачем же тогда ее притащили в этот шикарный особняк? Не проще ли было по-тихому шлепнуть ее по дороге и бросить где-нибудь в лесу?
Полюбоваться красотами современной архитектуры девушки возможности не дали, грубо затолкнув в дом. Ее провели вниз по лестнице в небольшое подвальное помещение, которое было совсем пустым, не считая пружинной койки с железными спинками, на которой ничего не было, даже матраса. Только со спинок свисали железные цепи, ремни и наручники.
Вот на этом месте у Иты все же екнуло в груди. Нет, так умирать она была не готова. Зря она надеялась, что ей позволять покинуть этот мир быстро и без мучений. Какая же она наивная! Но за что же ее мучить? Кому она успела насолить? В голову ничего не приходило. Ни одной идеи, заслуживающей рассмотрения.
Зато сама мысль об надругательстве на ее телом подействовала на девушку, как холодный душ. Она не собиралась покорно ожидать своей участи, без сопротивления и попыток спастись принимать муки и смерть. Она обязана бороться за свою жизнь, обязана ради своего сына. Она нужна ему. Как же он без нее? Нужно только выждать удобный момент. Но для начала, придумать, каким образом она может организовать отпор.
Если не выйдет: ну что ж. Тогда она встретиться с Антоном. Они будут вместе вечность, и никто и ничто больше не разлучит их.
Маритта озиралась в поисках чего-нибудь, что можно было бы использовать в качестве оружия. Бандиты оставили ее тут одну, не связав, не оглушив. Значит, они уверены, что она не опасна. Да и как справиться худенькой хрупкой девушке со здоровыми крепкими мужиками. Бежать же тут было некуда. Помещение – без окон, только одна дверь – та, через которую ее втолкнули сюда.
Она внезапно почувствовала себя страшно одинокой и безоружной в этом беспощадном мире мужчин.
Взгляд Иты остановился на кровати. Больше все равно ничего не было. Она подошла поближе и обошла ее вокруг, рассматривая. Когда в мозгу девушки стала вот-вот нащупываться идея по вопросу самозащиты, скрипучая дверь подвала открылась.
В комнатушку зашел пожилой невысокого роста мужчина. Полноватый, с округлым брюшком, с волосами, некогда имевшими сизо-черный цвет, а теперь заметно тронутыми сединой. Взгляд его темно-карих южных глаз был жесток и безжалостен. Маритта резко повернулась к посетителю и застыла, кусая губы и сожалея о том, что ничем не успела вооружиться. Но мужик на нее нападать вовсе не собирался. Он рассматривал ее, как неведому зверушку, презрительно и нерасторопно.
– Ты, должно быть, задаешься вопросами: "Почему я тут? Зачем? И, наконец, кто я такой?" – вдруг начал он без всяких предисловий правильным русским языком, но искаженным сильным певучим акцентом.
Мозг девушки словно прострелило. Ну как же она раньше не догадалась?
– Нет, – безликим бесчувственным голосом возразила Ита, – я знаю, кто ты. Ты – Алонзо Франчинелли. Почему я тут – тоже могу предположить. Ты решил отомстить за дочь? Миранда осталась ни с чем и, должно быть, сильно злиться. Зачем я тут? Также понятно. Ты хочешь меня убить. Я права?
– Ты не так глупа, как представлялось Миран, – хмыкнул итальянец, – да: меня зовут Алонзо. Но чувства Миранды меня мало волнуют. Бабские капризы не заслуживают такого внимания, которое я уделил этому вопросу. Все дело в завещании, которое не так давно с помощью своего поверенного и адвоката составил Дарнов. В этой бумаге единственным наследником всех своих земель и всего остального имущества Ратмир оставляет своего единственного сына Дмитрия. Вашего сына. А тебя – его законной опекуншей в случае безвременной кончины самого Дарнова. Опекунша мне не нужна. Я сам готов стать опекуном этого малютки, а еще больше я жажду опекать землю, на которую у меня свои более грандиозные, чем у Мирэка, планы. Вот поэтому ты умрешь, – совершенно бесчеловечно заключил мужчина.
Впрочем, достаточно было взглянуть в его темные беспощадные глаза и понять, что надеяться не на что.
– А Рат? Его ты уже списал заочно? – прошипела очнувшаяся от своего обычного оцепенения Ита.
Только одна мысль о том, что этот жуткий старик получит права на ее сына, доводила Риту до бешенства.
– Дарн – уже покойник, – известил девушку Франчинелли, кинув небрежный взгляд на часы. – Да, пожалуй, уже.
Маритта вздрогнула. Нет, она отказывалась в это верить. Но на всякий случай, чтобы выяснить, на что еще способен этот старик, решила уточнить:
– Ясура это ты грохнул?
Снисходительно улыбнувшись, Алонзо кивнул:
– Такие упрямые нынче молодые люди пошли. Ну, скажи, стоит ли какая-то грязь под ногами собственной жизни? А Мирэк? Он мог бы сейчас жить, если бы не развелся с Мирандой.
– Так это ты послал своих людей завалить нас в холодильнике там на скотобойне? – прошептала Маритта, ужасаясь все больше и больше тому, насколько сильной может быть жажда наживы у людей.
– Н-да, – покачал седой головой Алонзо, – не оплошай они тогда, тогда все было бы намного проще. А тут еще Миранда узнала, ну и уговорила меня отдать ей Дарна проиграться. Тут я ее понимаю: красивый мальчик. Сам обожаю все красивое. Дарнов сам виноват, что вырвался из ее цепких лапок. Так мне было проще его контролировать. Я предлагал ему усыновить вашего сына и воспитывать вместе с моей дочерью, но он отказался. Неважно, теперь у меня молодая жена. Она родит мне еще много наследников. А то, что мне нужно, я получу другим способом. Я всегда получаю то, что хочу. Ну, что еще тебя интересует? Спрашивай, пока я добрый. Я считаю, что каждый человек имеет право знать, почему он умирает.
– Если ты такой добрый, – взвилась Маритта, – то зачем привез меня сюда? Почему не приказал завалить по дороге?
– Зачем же такой красоте зря пропадать? – Франчинелли шагнул к ней и дотронулся до ее длинных золотистых волос.
Ита с трудом сдержалась, чтобы не отшатнуться. Находясь на грани отчаяния, девушка собрала всю свою смелость и решила без борьбы не сдаваться. Волна отвращения и ненависти захлестнула ее и она так злобно посмотрела на Алонзо, словно желала убить, изничтожить его этим в самым взглядом. Лицо ее под тяжелой копной светлых каштановых волос было бледно, а расширившиеся медовые глаза сверкали от мужественно удерживаемых слез.
Нет, она не покажет ему ни свой страх, ни свою слабость. Нельзя даже мысли допускать о том, что она осталась совсем одна. Один на один со своими врагами. И помощи ждать неоткуда. Нельзя даже думать об этом: иначе она погибла. Паника и отчаянье захватят ее целиком. Мирэк – он умный. Он, должно быть, все предусмотрел. Должен был предусмотреть. Не может быть, чтобы у Алонзо все получилось. Впрочем, девушка боялась за себя меньше всего. Она не зацикливалась на своей личной беде. Она боялась за сына. Только стоило ей представить, что до Мити доберется этот урод, ей сразу становилось плохо. Она обязана бороться. Бороться ради сына. Нужно только не терять мужества, а у нее мужества хватало.
За разговором с итальянцем Маритта пыталась тянуть время, надеясь, что помощь где-то рядом. И Дарн. Он же позаботиться о ребенке? А если они оба погибнут? Митя, Митя... Ита не могла больше думать ни о чем другом.
– Хочешь знать, как ты умрешь? – между тем продолжил Алонзо, выдергивая девушку из ее беспорядочных размышлений. – Ко мне приехал один знакомый, почти что друг семьи. Но вот не задача... Я не знаю, как его развлечь. У него.... Скажем так: особое отношение к женщинам. Когда он ко мне приезжает, Колобок всегда подкидывает для него девочек, которые не приносят особого дохода, которые не нужны. Знаешь почему? После ночи с моим другом те, как правило, не выживают. Так вот я и решил убить сразу двух зайцев (кажется у вас русских так говорят?) избавиться от тебя и порадовать моего бедного Германа. Ну, заодно, и сэкономить на шлюшках, за которых для такого рода развлечений Колобок просит баснословные деньги.
– Жил на свете жадный Билли. Люди Билли не любили, – едко прокомментировала его Маритта.
– Смешно? Похвальная храбрость, – пожал плечами Франчинелли. Страшная улыбка заиграла на его бесцветных старческих губах. – Возможно, оно поможет тебе продержаться какое-то время. Будет жаль, если веселье быстро закончиться. А теперь отдыхай, – мужчина направился к двери. – Силы тебе тоже пригодятся.
Отдыхать Маритта и не подумала. Как только за Алонзо закрылась дверь, она подбежала к кровати и принялась ее осматривать. Как и предполагала девушка, конструкция была старая и расшатанная. Болты держались слабо. И можно было попытаться их выкрутить. Нащупав в кармане ветровки маленькую пилочку для ногтей, Маритта принялась за работу. Она торопилась, ломая ногти и обдирая пальцы. То и дело оглядываясь на дверь. Тот самый друг семьи с замашками маньяка мог появиться в любую минуту.
Наконец, Ита сумела отвинтить от кровати ножку. Очень вовремя, так как за дверью послышались чье-то шаги.
Набрав в грудь побольше воздуха, девушка судорожно сжала пальцы на своем импровизированном орудии самозащиты и притаилась у входа. Семь бед – один ответ. Удары по голове у нее обычно выходили неплохо. Так зачем же изобретать велосипед?
Дверь приоткрылась и в нее просунулась голова в бейсболке с большим козырьком. Мужчина был высокого роста и крепко сложен, успела заметить Ита. "Была не была", – прошептала она про себя, сглотнула ком в горле и посильнее замахнулась.
Однако, кусок железа намеченной цели не достиг. Мужик оказался проворней, моментально среагировал и перехватил руку девушки за запястье, резко вывернув так, чтобы она выпустила из судорожно сомкнутых пальцев оружие.
От острой нестерпимой боли в глазах у Иты потемнело, и она пронзительно завизжала.
Глава 18.
Последующим порывистым движением мужчина привлек девушку к себе и стиснул в объятиях с такой силой, что она едва не задохнулась.
– Итка, Иточка, – он поднял ее безвольно повисшую вдоль тела руку и зашептал, дуя на нее и перемежая слова поцелуями. – Больно, да? Извини, я не хотел. Чисто на уровне подсознания среагировал, не подумав. Ну, а ты: что за дурацкой привычкой обзавелась: все время бить по голове?
Маритта почувствовала слабость в коленях, ее ноги подкосились. Она держалась в вертикальном положении только потому, что все еще была плотно прижата к мощному мужскому телу.
– Тоша, – выдохнула она ослабевшим голосом, здоровой рукой скидывая с него кепку, – Тошенька.
– Ничего, – продолжал он, как будто не замечая состояния девушки, – сейчас в машину сядем, я тебе повязку наложу. Ит, ты чего?
Глаза Маритты закатились, голова запрокинулась, и она обмякла на руках у Антона. Ослабленной болезнью организм не выдержал продолжительного нервного напряжения и сильного потрясения. Ита, побледневшая, как полотно, погрузилась в глубокий обморок.
Она очнулась уже в машине от боли в запястье. Тоха сосредоточенно обматывал его эластичным бинтом. Похудевший еще больше, он имел сильно замученный, безумно усталый и какой-то потрепанный вид.
– Тоша, живой, – снова шепотом повторила Ита, все еще не веря своим глазам, полагая, что он ей чудиться во сне или в галлюцинациях, вызванных острым стрессом.
– Ну да, – Антон, похоже, удивился: "А что, может быть по-другому?" – Но чувствую себя, как покойник...
– Покойники ничего не чувствуют, – вдруг взвизгнула Маритта, – и ты сейчас им обзавидуешься...
Она попыталась свободной рукой отвесить ему затрещину, но Тоха опять предупредил ее действие, отпустив поврежденное запястье и ухватив ее за другое, несильно сжал его. Тогда девушка попыталась его пнуть, а когда и эта ее попытка была блокирована, то – укусить.
– Ты чего? Озверела? – обиделся Антон.
Он перетащил Иту с сиденья себе на колени, прижав ее предплечья к бокам одной рукой, другой он удерживал ноги девушки, при этом пытаясь увернуться и спасти свое ухо, до которого она силилась дотянуться.
– Ит, успокойся. На мне и так живого места не осталось, – уговаривал он ее. – Ты что: совсем меня изувечить хочешь? Ну, подумай сама, на кой тебе – муж инвалид?
– Я думала: ты умер, – задыхаясь, вся в слезах, наконец, соизволила прокомментировать свои жалкие попытки навалять Антону Маритта. – Я сама чуть не умерла, когда увидела, как твоя машина взорвалась. Чуть с ума не сошла от мыслей, что больше никогда тебя не увижу. А ты – живой. И тебе все равно, что я вся извелась, что реветь не переставала, что готова была головой об стену биться ... А ты, – она горько заплакала, – тебе все равно...
– Марит, – Тоха несмело дотронулся губами до ее щеки, – не все равно. Ну, прости меня. Ну, не мог я никак раньше добраться до тебя. И позвонить никак было – телефон вместе с машиной сгорел. А с разбитой головой, простреленной ногой и пулей в ключице тяжеловато как-то передвигаться было. Особенно, когда на пятки люди Алонзо наступали. Я тогда думать был способен только о том, как шкурку свою спасти...
При упоминании об итальянце, Ита пришла в ужас.
– Митя, он хотел забрать моего Митю, – она напряглась в попытке вырваться.
– Да угомонись ты, – Антон сжал ее еще крепче. – С Митей все в порядке. Там уже давно Косой со своими ребятами ненадежную охрану Дарнова сменил.
– А Мирэк? – затаила дыхание Ита, приготовившись услышать худшее. – Его старик заказал.
– Дарн тоже предупрежден. Я к нему своих парней послал, а дальше пусть сам разбирается. Мне вон тебя освобождать надо было. Приедем домой, я тебе штанишки спущу, и ремешком по попе, чтоб не геройствовала... Вот объясни мне на милость: какого х... ты из дома сбежала?
– Не знаю, – заскулила девушка. – На меня словно затмение нашло. Мне думалось, что я вот обязательно должна еще раз увидеть место аварии, и твою могилу. Срочно. Не знаю... Не могу объяснить. Наверное, сердцем чувствовала, что ты жив, что тебе нужна помощь...
– Ну, справился же сам, – буркнул Тоха. – Помощь – это тебе нужнее.
– Что, так сильно любишь? – помолчав, спросил он, расплываясь в глуповатой, но счастливой улыбке.
– Дурак. Пусти, – надулась Ита.
– А драться больше не будешь? – подозрительно прищурившись, поинтересовался Тоха.
– Не буду, – сдалась девушка.
Пару минут раздумывая, стоит ли ей верить на слово, Шторм все же отпустил руки жены.
– Конечно, люблю. Сильно.., – прошептала ели слышно Ита, смущено встречаясь с ним взглядом, и тоже не смогла сдержать блаженной улыбки.
Она утонула в его небесно голубых светящихся совсем детской радостью глазах, которые говорили ей тоже самое. Антон склонился к ее губам, жадно захватывая их, проникая языком в теплоту ее рта. Маритте показалась, что она улетает. Голова кружилась. Девушка запустила пальцы в его густые белокурые пряди, значительно отросшие за последнее время. И тут же пришла в себя.
– Что это? – испуганно спросила она, отрываясь от Антона, ощутив под его волосами длинный рубец.
– Фигня, – отмахнулся от нее Шторм. – Уже зажило. Это я когда через лобовое стекло в кусты вылетел, башкой об камушек приложился. Давай я тебе потом все расскажу. Сейчас надо одно дело закончить.
Он приоткрыл дверь машины и крикнул:
– Андрей.
Только сейчас Маритта стала различать другие звуки окружающего их пространства и замечать, что мир вокруг них не замирал. И все шло своим чередом.
Автомобиль, в котором они сидели, стоял во дворе того самого дома, куда ее привезли несколько часов назад. Кроме него на огороженной высоким забором территории находился фургон, в который люди в форме спецназа и черных масках заталкивали не очень-то вежливо матерящихся мужиков со скованными наручниками руками. Следом за ними из особняка вывели старого Франчинелли с перекошенным и пожелтевшим от гнева лицом, с черными метающими молнии жесткими глазами и пронзительно-острым, как игла, взглядом. Он громко ругался на родном языке, угрожая блюстителям закона страшной расправой. Маритта вздрогнула. Даже сейчас, связанный и под конвоем, он вызывал у нее непреодолимый ужас.
Рядом с фургоном стояли еще машины милиции, вокруг которых стояли несколько человек в милицейской форме и трое в обычных серых костюмах.
На имя "Андрей" откликнулся совсем молоденький парнишка в гражданке. Он быстро подошел к ним, обеспокоено разглядывая Иту.
– Очнулась? – спросил он. – Сможет показания давать?
– Думаю, да, – ответил ему Шторм, ухмыльнувшись, – если судить по проявленной ею агрессии, она уже в порядке.
Паренек сел в машину и захлопнул за собой дверцу.
– Это сын близкого друга моего отца, – объяснил Маритте Тоха. – Свой человек. Он будет вести дело Алонзо. Ты сейчас расскажешь ему, как тебя похитили. Все, все. Что говорили, чем угрожали. Подпишешь показания, и поедем домой.
– Про то, как меня и Дарнова в заброшенной скотобойне похоронить пытались, тоже рассказывать? – с энтузиазмом подошла к вопросу Маритта.
– А это что: те же товарищи были? – сразу догадался Андрей. Ита кивнула. – Тогда все давай, с начала.
Когда Маритта подписала протокол, молодой следователь попрощался с супружеской парой и обещал сообщать о ходе процесса. Антон пересел за руль.
– Будем надеяться: Франчинелли уже не выпутаться, – удовлетворенно заметил он. – Покушение, похищение. Еще в его доме одного стремного типа так удачненько поймали. Некоего Германа. Представляешь: федералы России, Америки и половины Европы его по всему миру разыскивали. Убийца и садист. Он имел что-то вроде своего карательного отряда и уничтожал неугодных для сильных мира сего. Я и раньше подозревал, что этот Герман работает на Алонзо. Теперь старику уж точно не отвертеться. Процесс против него намечается грандиозный.
– Ага, – жалобно пискнула Ита. – Я в курсе. Это – друг семьи. Этому людоеду меня итальянец на ужин скормить собирался. Как ты думаешь, Алонзо надолго посадят?
– Ну, если у него только не получиться откупиться. В любом случае, после такого крупномасштабного скандала, Франчинелли придется в скором темпе убираться из страны. Нас он точно больше не побеспокоит.
Шторм завел машину, а Маритта откинулась на сиденье и задумалась. Ей с Антоном предстояло решить еще несколько не менее важных проблем, прежде чем можно будет вздохнуть свободно.
Глава 19.
Антон и Маритта стояли у колыбели Митеньки. Ребенок спал, сладко посасывая палец.
– На Мира похож, – грустно произнес Шторм.
Ита повернулась к мужу и с понимающей улыбкой провела пальчиками по его щеке.
– У нас еще будут дети. Ты хочешь?
– Я с тобой все хочу, – мужчина обхватил ее за талию и привлек к себе. – И детей, и всю оставшуюся жизнь...
– Я тоже. Но все так сложно, – девушка вздохнула и положила голову ему на плечо.
– Пойдем спать. Поздно уже. Отдохнем, а там подумаем, – рационально предложил Тоха.
– Я поесть принесу, – забеспокоилась Ита, глядя на осунувшееся изнеможенное лицо мужа, – я быстро.
Она упорхнула из комнаты, а Антон тяжело опустился на ее постель. Когда девушка вернулась с подносом, полным еды, мужчина уже крепко спал. Он просто упал на спину там, где сидел, поперек кровати и отключился. Ноги его так и оставались на полу. Девушка даже представить себе не могла, насколько сильно он был вымотан.
Ита осторожно отодвинула пистолет, предусмотрительно оставленный мужчиной на тумбочке, и поставила на нее ужин. Сняв с Антона ботинки и укрыв одеялом, она отправилась в душ. Хотелось смыть с себя всю грязь подвала и следы мерзких рук людей Германа, которые она все еще ощущала на своей коже. Когда Маритта вышла из ванной, Антон все еще спал. Судя по всему, он даже не пошевелился. Бросив тоскливый взгляд на остывшую еду, Ита забралась в кровать. Она подвинулась поближе к мужу. Ощущая его тепло, слушая его тихое размеренное дыхание, она чувствовала себя почти счастливой.
