Текст книги "Мальчик-Которого-Нет (СИ)"

Автор книги: Рина Зеленая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

10

Рональд сидел напротив и гипнотизировал взглядом мой лоб. Я не собиралась облегчать жизнь ни шестому Уизли, ни кому-то еще, а потому усиленно делала вид, что читаю или любовалась пролетающими за окном пейзажами. Уж что-что, а игнорировать чужой взгляд я умела практически профессионально. Зато у меня появилась возможность подумать и понаблюдать.

Сласти я покупать не стала, чем, похоже, еще больше выбила из равновесия рыжика. Он даже что-то пробубнил себе под нос, когда я вытащила из рюкзака сверток с парочкой сэндвичей и маленький термос с чаем.

За этот месяц я выяснила, что у волшебников какой-то совершенно уникальный метаболизм. Или я забыла, или в свои прошлые одиннадцать я не могла умять столько всякой снеди за раз. Так еще и сладкого хотелось раза в три сильнее, чем я привыкла. Но всему находилось самое простое объяснение – магия. Чтобы хорошо колдовать, надо хорошо есть. А после сильных магических затрат сладкое – первое спасение волшебника. Особенно маленького, с его-то детскими силенками. Вот поэтому в поезде и продают сладости, а не что-то полезное, а каждодневный рацион в школе полон жареного и тушеного мяса, пирогов и булочек, а не диетических салатиков. Не удивлюсь, если волшебник-веган – редкий и уникальный зверь.

За размышлениями были съедены сэндвичи, выпит чай, а вздохи Уизли прошли мимо меня. Уизли, не дождавшись от меня никакой реакции, со страдальческим видом жевал свои сэндвичи с говядиной, когда дверь купе отъехала в сторону, явив самоуверенно задранный нос Гермионы Грейнджер. За ней, бледнея и краснея, в тамбуре топтался Лонгботтом.

За недолгую поездку волосы девочки стали еще пышнее, и эта неряшливость сильно контрастировала с идеально подогнанной формой, аккуратно повязанным галстуком. Даже гольфы были натянуты на одинаковую высоту. Интересно, ей религия не позволяет причесываться?

– Никто не видел жабу? – выдала девочка строго, будто точно знала, что жаба находится именно в нашем купе, и мы ее удерживаем против ее, жабьей, воли. – Невилл ее потерял.

– Нет, не видели, – не слишком внятно отозвался Рональд. – Он уже тут был и спрашивал.

Я из-под ресниц наблюдала за собравшимися, ожидая, как будут развиваться события дальше. Взгляд в раскрытый дневник позволял мне не отвечать на вопросы, пока их не зададут напрямую. И, похоже, именно возможность задержаться Грейнджер и искала, осматривая купе.

Я мысленно хмыкнула, сообразив, что и в каноне девочка просто воспользовалась неудачной попыткой шестого Уизли, чтобы задержаться и познакомиться с другими первокурсниками. Интересно, она и в другие купе так врывалась? Теперь и не узнаешь.

– Что читаешь? – не придумав ничего другого, спросила девочка, шагнула ко мне и бесцеремонно выдернула дневник Лили из рук. У меня невольно открылся рот от подобной наглости. Отмерла лишь тогда, когда у Грейнджер не вышло пролистать тетрадь.

– Юная леди, вас родители не учили, что брать чужое без разрешения – дурной тон? – выдохнула я с почти змеиным шипением.

– Я просто хотела узнать, что это за книга, – чуть сбившись с менторского тона, пробормотала девочка, с каждой секундой все больше и больше бледнея. Похоже, я узнала не все о защите дневника. Пришлось поскорее вернуть тетрадку, чтобы никто ничего не заметил.

– И? – хмуро уточнила я. – Что это меняет, юная леди?

Грейнджер на миг поджала губы, а потом уже прежним тоном заявила:

– Как можно быть таким грубым?

У меня аж брови взлетели. Очень хотелось напомнить девочке, что это она вломилась в купе, а не я. Но зачем озвучивать очевидное? Рон смягчать ситуацию явно не собирался. Пришлось притушить негодование и более спокойно сказать:

– Разве родители не говорили вам, что трогать чужие книги – опасно? В мире волшебников даже на самых простых книгах есть какие-нибудь чары. Самоочищения или консервации. Но полно и менее безобидных вещей!

– Мои родители не волшебники, – сообщила девочка. – И среди родни нет волшебников. – Ее щекам медленно возвращался здоровый цвет. – И это был такой сюрприз, когда я получила письмо, но, конечно, очень обрадовалась, ну, вы понимаете, это же лучшая школа колдовства из существующих, как я слышала… Конечно же, я заучила все учебники нашего курса наизусть и очень надеюсь, что этого будет достаточно… Кстати, я Гермиона Грейнджер, а вы кто?

Не слушая юную волшебницу, я таращилась ей в рот, пытаясь понять, как она умудряется так быстро тараторить, и отмерла лишь на вопросе. Еще до отправления на платформу 9 и ¾ я себе поклялась, что постараюсь или не врать вообще, или лишь тогда, когда нет иного выхода. Но с именем план не работал. Назвать себя Гарри я не могла и не знала, как уклониться от ответа.

– Я – Рон. Рон Уизли, – сообщил рыжик, за ним представился Лонгботтом, и троица студентов уставилась на меня.

И в этот момент, невольно спасая меня от затянувшегося молчания, Невилла у порога потеснил Драко Малфой. Не в полумраке ателье мадам Малкин он казался еще более нескладным. Но волосы были все такими светлыми, почти серебристыми, а глаза – пронзительно серыми. Я невольно отметила, что из всех собравшихся хорька более всего напоминал Уизли с его узким маленьким лицом. А вот Малфой походил на щенка. Породистого, но пока неловкого и нескладного.

«Щенка борзой, – решила я про себя. – Такой тощий…»

Прилизанные волосы лишь усиливали сходство.

– Это правда? – спросил он. – Я слышал, что в этом купе едет Гарри Поттер. Так это ты?

Малфой смотрел на меня в упор. И было заметно, что он чем-то недоволен, но очень старается держать маску высокомерия.

– Интересно, хоть кто-нибудь тут собирается сначала здороваться, спрашивать, не помешал ли, представляться, а уже потом задавать вопросы? – пробормотала я себе под нос, но услышали все. И покраснел почему-то один Малфой.

Хм, вот и выяснили, кому хотя бы рассказывали о вежливости, отсутствие которой не красит даже королей.

А еще выяснили, что краснеет Малфой не горячечным алым румянцем, а будто заледеневшего белого мрамора касается отсвет заката, придавая статуе хоть какое-то подобие жизни.

– Это Крэбб, а это Гойл, – ровным тоном представил маячивших в коридоре парней блондин. – Меня зовут Малфой. Драко Малфой.

И вновь мне не пришлось представляться в ответ. Рон фыркнул, испортив вполне пригодную попытку начать нормальный разговор. Хотя о какой нормальности может идти речь, если в купе и в тамбуре столпилась уйма народа? И это я не даю им возможности войти и сесть, вытянув ноги на диванчике. А на втором сиденье хватило места только Рону, Гермионе и Невиллу.

Пока два чистокровных выясняли, кто из них круче, я отметила два факта. Во-первых, даже дети чистокровных не все знакомы между собой. Об этом уже говорил Костехрум, но я не до конца верила. И теперь понимала, почему существует традиция отправлять детей на учебу поездом. Если старшекурсники просто могут повеселиться и поделиться новостями до прибытия в Хогвартс, то малышня получает шанс познакомиться и завести первых друзей до начала учебы. Да и выбор факультета многие делают именно в поезде, рассматривая и слушая других студентов.

А во-вторых, прежде я не замечала, как много разного смысла закладывают юные волшебники, называя себя. Я не думала об этом, когда читала книги. Как и не пыталась понять, зачем Драко Малфою в принципе искать Поттера в поезде.

Шестой Уизли первым делом назвал имя, а уже после фамилию. Малфой – наоборот. Интересно, это было сознательно? Если бы я была тем мальчиком, который рос в чулане, не знал любви и заботы, видел только жестокость со стороны Дурслей и особенно Дадли, то, само собой, мигом прониклась симпатией к более понятному и простому рыжику в чуть потрепанной одежде и с грязью на носу, а не аккуратненькому напыщенному аристократику, у которого, как у кузена, есть собственная свита громил. Вот только я не мальчик и я не из чулана. И прекрасно понимаю, что в целом эти двое равны друг другу, если не брать во внимание их семьи. Но и семьи их я не собираюсь воспринимать так, как бы воспринял Гарри Поттер. Судить о людях я могу лишь с высоты своего опыта и возраста. И, честно говоря, прямо сейчас никто из собравшихся не вызывал симпатию. А потому я, разве что подбородок не подперев кулаком, наблюдала за перепалкой двух чистокровных. Еще и щеку изнутри прикусила, чтобы не улыбаться. Подумать только! Два чистокровных в надцатом поколении одиннадцатилетки устроили словесную баталию из-за меня родимой. Ну… в смысле, из-за мальчика-полукровки. Пусть Того-Самого-Мальчика, но все же полукровки. Увлекательное зрелище! Сюда бы ведро попкорна!

– ...они могут себе позволить, – припечатал Малфой, и мы все услышали возмущенный возглас Грейнджер.

Блондин же взглянул на меня и осекся. Почудилось, что он даже ругнулся про себя, помянув Мерлина, Моргану, Мордреда или всех вместе.

* * *

Малфой вытерпел несколько минут, а потом просто вломился в купе, где и без него с приятелями было тесновато. Мама часто повторяла, что Драко, как и все Блэки, сначала делает, а уже потом думает. Мальчик и сам нередко ругал себя за горячность, несдержанность и огромное любопытство. Но сейчас просто не мог ждать удачного момента.

Еще бы! Рядом с Поттером находились и Предатель крови, и нюня Лонгботтом, и эта девчонка, явно магглорожденная или полукровка. Все успели раньше, чем он, Драко!

Оттеснив внука Железной Августы, Малфой взглянул на остальных собравшихся в купе, мигом находя того, кто мог быть Поттером. И едва удержал лицо.

Драко откусил бы язык, но не назвал себя поклонником Гарри Поттера. Но это не мешало юному волшебнику изучить все, хоть сколько-то связанное с Героем магической Британии. Ни в одной из книг не упоминалась точная внешность Мальчика-Который-Выжил, только некоторые детали, вроде шрама-молнии, непокорной шевелюры, ярко-зеленых глаз и плохого зрения. Но Драко никогда не сомневался, что узнает Поттера. Из всех рассказов, всех сплетен и статей в книгах вырисовывался образ юного аристократа с недюжинной магической силой. И Драко представлял темноволосую копию самого себя, хоть и понимал, что это невозможно.

Реальный Поттер оказался совершенно не таким, каким его себе придумал Драко. Но промахнулись и те волшебники, кто знал или хотя бы видел колдографии родителей Гарри Поттера.

Сначала Драко заметил зеленые глаза и носки в яркий цветной ромбик, а уже потом все остальное. Поттер оказался миловидным очень худеньким мальчиком. Пусть он и лежал на диване, не позволяя никому сесть рядом, одежда юного волшебника не казалась неопрятной: идеальные стрелки на очень черных брюках, белоснежная рубашка, мягкий темно-зеленый пуловер без намека на крошки и вездесущую пыль. И будто этого было мало, волосы Героя оказались пострижены как-то так, что хваленая поттеровская лохматость бесследно пропала. Если была. Виски, бока и затылок выстрижены очень коротко, макушка подлиннее и длинная челка, завивающаяся в несколько мягких плотных локонов. Эти локоны падали на лоб, не позволяя рассмотреть знаменитый шрам. Аккуратный, сдержанный, хоть и чуть необычный образ, удовлетворивший бы даже придирчивого Люциуса Малфоя, и внезапно цветные носки под стать Дамблдору.

Рыжий будущий гриффиндорец в поношенной одежде, лохматая неизвестная девчонка с задранным до небес носиком и постоянно то бледнеющий, то краснеющий Лонгботтом рядом с таким Поттером смотрелись неуместно. Даже несмотря на носки. Драко и сам чувствовал себя глупо, никогда прежде его самооценка не падала настолько низко. Остро захотелось ощупать галстук и одернуть мантию. И потребовать себе такие же носки. Он никогда не носил бы их прилюдно, но с удовольствием надевал с пижамой, такими теплыми и уютными они выглядели.

От растерянности и недовольства собой голос Малфоя зазвучал язвительно, а когда Уизли дал повод, Драко даже с некоторой радостью бросился в словесную атаку. Но при этом в голове вертелась неприятная мысль, что все наставления отца летят мантикоре под хвост. Весь день складывался совсем не так, как мечталось. Вот, теперь еще и выставил себя скандалистом перед Поттером!

«Но хотя бы раскрою ему глаза на семейку рыжего! – со злостью подумал Драко. – Если не дурак, то поймет».

Воскликнула девчонка. Уизли сжал кулаки. Похоже, он прекрасно понял неприкрытый намек Драко. Было видно, что рыжий готов броситься на него, но удерживало присутствие Грега и Винса. А еще то, что Поттер никак в перепалку не вмешивался.

Внезапно повисшее напряженное молчание, нарушаемое только стуком колес, огласил скрип и хруст. Все одновременно уставились на источник шума, а Поттер, будто и не чувствуя, что в купе вот-вот начнут летать молнии, извлек из рюкзака какой-то сверток, оказавшийся упаковкой печенья. Он даже не дернулся и не смутился, обнаружив, что на него все смотрят. Спокойно разорвал бумагу, извлек из кулька кусочек печенья и спокойно сказал:

– Не обращайте внимания. Продолжайте! Только если надумаете силами помериться, то вне купе, пожалуйста.

И невозмутимо отправил печенье в рот, тут же громко им захрустев.

* * *

Чистой воды ребячество, но я не удержалась!

Оказывается, когда за твое внимание кто-то спорит, это невероятно приятно. А еще приятнее рушить знакомый по книгам ход событий. Вряд ли потом мне будет так же весело, поэтому… наслаждаемся!

Я сунула в рот еще одно печеньице, стараясь не хохотать, а удержаться было сложно – две вытянутые от удивления детские мордахи уж очень к этому располагали.

Интересно, я им своей реакцией все основы мироздания порушила или пока нет? Рыжик наверняка вырос на идее, что Гарри Поттер – настоящий светлый маг, герой, готовый сражаться за справедливость. Ребенок из старой семьи, но незаносчивый и дружелюбный, фанат квиддича и всевозможных развлечений. И так далее и тому подобное. Что там еще Гарри Поттеру записали в добродетели?

Хотя… Стоп! Кажется, в книге Рональд «слышал», что Гарри жил с магглами, о чем сразу и сообщил. Хм… Интересно.

– Предупреждаю, я знаю, где вагон старост! – заявила Грейнджер. – Я их расспрашивала и точно знаю, что драки в поезде – нарушение правил. Я все расскажу!

Какой же у нее противный голос. Режет, как пила. Ее сдать старостам хочется первую, но вряд ли кого-то устроит моя жалоба. Зато я точно знаю, что обязательно постараюсь избежать факультета, который Грейнджер выберет. Я же с ней не уживусь! Ни мальчиком, ни девочкой.

Очень хотелось выставить из купе всю компанию. Но и понаблюдать за детьми тоже хотелось. Безвыходная ситуация!

– Что тут происходит? – внезапно раздалось в коридоре. – Почему перегородили проход?

Я невольно подобрала ноги, сев по-турецки. И немного перепуганного Драко кто-то из его толстых приятелей практически пихнул ко мне на сидение. Рон, увидев это, засопел еще громче и уже открыл рот, собираясь что-то высказать Малфою, как в дверном проеме возник высокий рыжий парень в круглых очках. Он глянул на кого-то из парочки Крэбб-Гойл, оставшихся в тамбуре, оценил вид набившихся в купе детей и строго спросил:

– Что здесь происходит? Рон?

Шестой Уизли как-то разом заалел, сгорбился и недовольно искривил губы. Получить выговор от старшего брата в присутствии посторонних ему явно не хотелось.

– Я староста факультета Гриффиндор, – предупредил юноша. – Немедленно назовитесь. Учтите, если что-то произойдет, я обязательно вспомню потом и сниму баллы с ваших факультетов.

– Даже с Гриффиндора? – возмутился Рональд.

– Даже с Гриффиндора, – подтвердил Перси, а это мог быть только он.

– Гермиона Грейнджер, и я ничего не делала. Это все они! – чеканя слова, сказала девочка и ткнула пальцем в шестого Уизли и Малфоя.

– Лонгботтом, – пробормотал Невилл, который после всех перипетий оказался притиснут к самому окну.

– Поттер, – воспользовалась я возможностью, заметив, что имени мальчик не назвал.

– Гойл, Крэбб, – пробасили приятели Малфоя.

– Драко Малфой, – с самым независимым видом изрек блондин после короткой паузы.

– Я запомнил. Учтите, я выполню обещание, если что, – пригрозил Персиваль Уизли.

Мы дружно проводили старосту взглядом. На несколько секунд повисло молчание, а потом Малфой повернулся ко мне.

– Зна-ачит, все же По-оттер… – произнес он.

[image_26235|center]

Гермиона Грейнджер

11

Несколько лет назад бабушка решила, что Невилл достаточно взрослый для серьезного разговора, и отвела его в зал предков – в большую круглую комнату, где не было ничего, кроме кресел в центре помещения и двадцати трех портретов лордов и леди Лонгботтом. Невилл тогда жутко испугался, расплакался под нечитаемыми взглядами светловолосых мужчин и женщин. А потом заплакал еще горше, когда сообразил, что опозорил поверившую в него бабушку. Но леди Августа не расстроилась. Она ласково погладила внука по голове, выдала мягкий батистовый платочек, усадила в кресло и заставила выпить стакан воды.

Именно там, в присутствии предков, бабушка сообщила Невиллу, что ей неважно, будет он в итоге магом или сквибом, ведь Лонгботтомы славятся не этим, но он, будущий лорд, должен с честью нести имя семьи и делать только то, что можно засчитать ей во благо. И прямо сейчас благо для Лонгботтомов – тихий неприметный наследник, которого никому не придет в голову втянуть в какую-нибудь сомнительную историю. Но это совсем не означает, что он, Невилл, должен на самом деле быть слабым, никчемным.

– Твой отец был излишне самонадеян, – сообщила леди Августа жестко. – Возможно, всему виной влияние твоей матери. Алиса была сильной девочкой, но видела мир в черно-белых красках. Идеалистка! Она и заразила этим Фрэнка. В другое время я похвалила бы обоих, но тогда шла война. И два сильных волшебника с нереалистичными идеалами были отличной мишенью для тлетворных идей Дамблдора. Ты должен быть умнее их. С Фрэнком я упустила момент, думала, что он должен сначала повзрослеть. И это была моя ошибка. Я не допущу ее снова! Я не хочу потерять еще и тебя.

С того дня Невилл еженедельно проводил несколько часов в компании предков, которые вдалбливали в его голову законы магии, историю магического и маггловского миров, рассказывали события из собственной жизни. И никто не пытался разбудить в Невилле магию, никто даже не заикнулся о вероятности, что он сквиб, а потому мальчику нравилось беседовать с портретами.

А потом выяснилось, что предки воспользовались этими разговорами, чтобы подобрать Невиллу наилучшие защитные амулеты из имевшихся в семье. Выбор пал на артефакты, увидеть которые мог разве что маг с даром Видящего. И проверить их слова леди Августе и Невиллу выпало всего через несколько дней во время визита родственников.

Дядюшка Элджи и тетушка Энид, на самом деле приходившиеся Невиллу двоюродными дедушкой и бабушкой, любили навещать родовой особняк Лонгботтомов. Леди Августа всякий раз едва не шипела от злости, видя эту парочку, и Невилл с некоторых пор понимал, почему бабушка так реагирует на этих довольно миролюбивых с виду родственников.

– Пираньи! – откровенно припечатала леди как-то. – Думаешь, они являются в наш дом лишь потому, что скучают? Нет. Они ждут удобную возможность. Элджи лишь немногим меня младше, но мечтает или сам стать лордом, или получить опеку над тобой в случае моей смерти или недееспособности. Не доверяй этой парочке ни в чем!

Невилл и не доверял, но ничего не мог поделать с тем, что пухленький дядюшка Элджи гораздо проворнее его, маленького мальчика. Впоследствии, чтобы не выдать их осведомленность, бабушка Августа сделала вид, что поверила в раскаяния брата своего покойного мужа. Невилл сделал вид, что у него от испуга случился магический выброс, а не сработали защитные амулеты. А дядя и тетя сделали вид, что не пытались навредить наследнику, как бы случайно выбрасывая его в окно.

– Они воспользовались простой лазейкой в законах магии, – позже объяснили Невиллу предки. – Да, все знают, что детей трогать нельзя. Магия накажет за прямое нападение на любого ребенка, а уж за нападение на ребенка-родственника сотрет в порошок. Но на сквибов этот закон не распространяется. Тебе уже восемь, а магия все еще спит. Обычно выбросы начинаются… самое позднее в пять лет. Так что он почти не рисковал.

– А если бы магия проснулась?

– Даже тогда, – был ответ. – Ведь магия проснулась бы уже после нападения.

С тех пор дядя и тетя посещали родовое поместье лишь по праздникам и к внуку их леди Августа больше близко не допускала. А магия у Невилла проснулась в девять лет.

К одиннадцати наследник знал все, что ему полагалось, и даже чуть больше. Бабушка готовила его будто не к учебе, а к битве.

– Это и есть битва, – заверила Невилла леди Августа, когда он об этом спросил. – Точнее, война. Да, она началась еще до твоего рождения, но тебе не увернуться от нее, а значит… ты должен быть готов выстоять в ней, выжить и сохранить наш род. Никто не может гарантировать, что я смогу поддерживать тебя достаточно долго…

– Бабушка!

Невиллу никогда не нравились эти разговоры, но леди Августа чем дальше, тем чаще заводила с внуком речь о своей возможной близкой кончине. Последний разговор состоялся накануне отъезда в Хогвартс. И сейчас, наблюдая за собравшимися в купе студентами из уголка, Невилл невольно эту беседу вспомнил.

– Завтра ты окажешься в змеином гнезде, – наставляла бабушка, глядя юному волшебнику в глаза. – Всегда помни об этом. И помни ту роль, которую должен играть.

Невилл мог только кивать и тихо вздыхать. На самом деле ему не так уж много и предстояло играть. Он, возможно, был самым подготовленным наследником древнего и благородного рода, но как маг не мог похвастаться даже самыми базовыми знаниями. Разве что гербология давалась ему легко.

– И самая крупная змея в Хогвартсе – Альбус Дамблдор, – продолжала леди Августа. – Опасайся его больше, чем кого бы то ни было. Поверь, он покажется тебе добрым и безобидным стариком, но на самом деле директор Хогвартса – хитрый, жестокий и корыстный человек. Он всегда врет, всегда недоговаривает и умело жонглирует словами. Дамблдор многим запудрил мозги, и многие верят в его непогрешимость и мудрость. Великий светлый волшебник! – бабушка фыркнула. – Добрый дедушка! Не верь ни одному его слову.

– Но как…

– Спрятаться от глаз Альбуса очень просто, – заверила волшебница. – Я учила тебя этому все последние годы. Ты должен с самых первых дней выставить себя глупым, слабым магически, неповоротливым и невезучим.

Мальчик поморщился.

– Дамблдору не будет интересен запасной герой, если он не соответствует его ожиданиям.

– Хорошо, бабушка, – покладисто кивнул Невилл.

– И еще… Постарайся попасть на тот же факультет, что и Гарри Поттер, – добавила леди Августа еще более серьезно.

– Зачем? – удивился мальчик. Прежде бабушка ничего такого не озвучивала.

– Как я говорила, война еще не закончена. Дамблдор сам предрекает ее продолжение, то и дело повторяя, что Сам-Знаешь-Кто еще вернется, – помолчав несколько секунд, принялась объяснять волшебница. – Пусть Альбус и врет через слово, но этому его заявлению я склонна верить. Когда маг, убившийся о последнего Поттера, восстанет, вновь встанут друг против друга две силы. Пусть другие заблуждаются, считая, что это было и есть противостояние света и тьмы, добра и зла. Нет, это противостояние двух очень сильных волшебников, каждый из которых готов ради собственного величия на очень и очень многое.

Невилл печально кивнул. Он провел много часов, слушая рассказы бабушек и дедушек о так называемых великих магах прошлого, и уяснил самое главное: жизнеописание великих волшебников красиво и величественно лишь в легендах. В реальности мало кто из этих людей был добр, мудр, справедлив и светел. Так же как и среди темных магов было не так уж много истинных злодеев.

О Дамблдоре дедушки и бабушки тоже рассказывали. О том, как этот маг использовал других для противостояния Гриндевальду, а сам отсиживался в Хогвартсе. О том, как и когда он участвовал в исследованиях Николаса Фламеля, и что они на самом деле открыли и открыли ли. О том, как на самом деле Дамблдор победил своего старого друга. О тех нововведениях, которые победитель Гриндевальда продвигал в Хогвартсе, все больше и больше снижая уровень получаемого студентами образования. И уже сама леди Августа просветила внука о действиях Альбуса во время противостояния с Тем-Кого-Нельзя-Называть.

– Дамблдор никогда не выходит вперед, из-за спин своих пешек, если есть шанс проиграть хотя бы одну битву, – сказала бабушка. – Всегда есть кто-то, на кого Альбус переложит ответственность за войну, а сам будет дожидаться финальной битвы, где будет шанс забрать себе лавры победителя. Так было и в этот раз. Кто сейчас вспомнит, что больше десяти лет именно Дамблдора считали главным противником Того-Кого-Нельзя-Называть? Но потом появилось неясное пророчество, был избран мальчик и враг Альбуса навсегда или временно об него убился. Дамблдор получил свою порцию славы, Джеймса и Лили Поттеров оплакали и забыли, а из их сына состряпали красивую легенду. Но где этот мальчик сейчас? Его никто не видел десять лет. И только Дамблдор от его имени раздавал интервью, купаясь в лучах славы. – Леди Августа покачала головой. – Но скоро мальчик приедет в Хогвартс… И Альбус вновь начнет его использовать, но уже не как сказочку, а как реального героя. Он выставит его, как фигуру на шахматную доску. И тебя он тоже хочет в свои фигуры, Невилл.

Мальчик невольно сглотнул. Под ложечкой неприятно засосало.

– Вы бы были не пешками в его игре. Слонами. Да, слонами. Фигура поценнее пешки, но не такая уж и ценная. Если что, фигурой можно будет и пожертвовать. Зато слон – хороший воин. Альбус лишь порадуется, если Мальчик-Который-Выжил окончательно избавится от Того-Кого-Нельзя-Называть и умрет сам, – продолжала леди Августа. – Если ты правильно сыграешь свою роль, то улизнешь от попытки… – именно попытки! – сделать из тебя второго слона. Но война никого не минует. И, как ни странно, самое безопасное место для тебя будет в тени, рядом с Гарри Поттером.

Невилл не до конца понял довод бабушки, но кивнул.

– Поезд едет достаточно долго. Воспользуйся этим. Выясни, на какой факультет собрался Поттер. Хотя у меня и есть почти полная уверенность, что мальчишку ждет не дождется Минерва МакГонагалл. Довольно легко сделать подобное предположение, ведь Дамблдор всякий раз намекает, что именно он опекает Гарри Поттера. Неприятно это признавать, но ребенок наверняка находится под полным влиянием Альбуса.

– А если нет? – с небольшой надеждой спросил Невилл, не горевший желанием поступать на львиный факультет. – А вдруг… Гарри решит пойти не на Гриффиндор?

– Тогда я очень сильно удивлюсь! – усмехнулась пожилая волшебница. – И выпью глоток бренди за его здравомыслие.

– Ну а если… Если он выберет не Гриффиндор, а… Слизерин?! – свистящим шепотом спросил Невилл.

– Тогда ты отправишься вслед за ним на Слизерин! – жестко припечатала леди Августа. – Подобный выбор Поттера будет означать, что Дамблдор не имеет над ним власти. Да, мальчик едва ли способен представлять собой некую третью сторону в противостоянии двух слишком сильных, а потому безжалостных магов, но если Альбус не сможет использовать Поттера как свою игральную фигуру, как символ света, символ сторонников Дамблдора, то есть шанс, что противостояние не будет развиваться по сценарию великого и светлого.

На последних словах леди Августа неприкрыто презрительно фыркнула.

– Бабушка?

– Не нужно заблуждаться по поводу Дамблдора и его мотивов, – спокойно пояснила волшебница. – Чужое благо его волнует гораздо меньше своего собственного. А благо Альбуса – неиссякаемая слава самого великого светлого волшебника. Только это ему нужно. Ради этого он, я полагаю, даже однажды согласится умереть. Умереть мучеником за… всеобщее благо, – передразнила леди Августа, явно подражая тону директора Хогвартса. – А до этого он будет бросать в бой свои пешки. Или избавляться от того, кто не захочет быть его пешкой.

– А если это такой план? – спросил Невилл. – Если именно Дамблдор и отправит Гарри на Слизерин?

– Нет, – отмахнулась волшебница. – Альбус хитер, но он никогда не позволит своему игральному слону из белого стать черным. Слон – фигура удобная, но прямолинейная. Герой должен быть чист, светел. Геройствовать во благо других! И никакой Слизерин не должен бросать даже тень на образ героя.

– Ясно… – вздохнул Невилл, не представляя, как ему вызнать намерения Гарри Поттера.

– В общем, держись поближе к этому мальчику. Стань… нет, не другом… Другом Гарри Поттера быть опасно. Да и… если мальчик – ставленник Дамблдора, то ему уже подобраны подходящие друзья. Нет, ты должен быть не другом, но близким знакомым. Чтобы знать, что происходит, и успеть сориентироваться, пока другие будут хлопать ушами. Если я хоть немного знаю Дамблдора, то прямо сейчас ему не нравится, что о нем все больше и больше забывают. Ему хочется вновь быть в центре какого-то действа, чувствовать направленные на себя взгляды, повелевать… Он обязательно разожжет пламя. И надо быть или близко к эпицентру или на другом конце мира, чтобы выжить в будущей заварухе.

– А если Слизерин?

– Тогда тебе точно нельзя быть ни на каком ином факультете. Иначе Альбус любыми правдами и неправдами попытается вылепить из тебя хотя бы подобие замены Герою. И мое несогласие его не остановит. Скорее я верю в то, что Дамблдор найдет способ убедить меня… или избавиться от меня, – ответила пожилая волшебница. – Если же вы оба будете на Слизерине, то Дамблдор первым делом попытается изменить мнение своей взбунтовавшейся игральной фигуры…

Последние слова надолго засели в голове Невилла. И сейчас, наблюдая за Гарри Поттером, он пытался понять, кто же перед ним: игральная фигура или игрок.

[image_23354|center]

Августа Лонгботтом