Текст книги "Жестокий Король (ЛП)"
Автор книги: Рина Кент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)
– Да.
– Да?
Он застал меня врасплох слишком много раз за день, и это начинает раздражать. Это очередная игра?
Его рука устремляется вперед и обхватывает мою талию стальным захватом. Я не успеваю отреагировать, когда он дергает меня к себе, прижимая к груди.
Его твердые мускулы врезаются в мою грудь, и я не могу ничего сделать с тем, как они напрягаются на ткани моей рубашки и пиджака.
Обе мои руки давят на его плечи, даже когда внутренности расплавляются от его тепла.
– Борись вот так, принцесса.
Он раздвигает мои ноги одной ногой и устраивает свое бедро между моими чувствительными, пока твёрдая выпуклость не упирается в ложбинку моего живота.
– Видишь, что делает со мной твоя борьба?
Удушающий жар окатывает меня с головы до ног, когда я смотрю на него широко раскрытыми глазами.
Он… твёрдый.
Для меня.
Данная информация бросает меня в петлю.
Новые ощущения покалывают вниз живота.
– Леви…
Это должно было прозвучать, как предупреждение, но прозвучало, как беспомощный стон.
Я облизываю губы, пытаясь подавить его.
– Блядь, принцесса. – его глаза сверкают похотью и этим черным взглядом. – Прекрати это, или я трахну тебя прямо сейчас.
Мне хочется думать, что он этого не сделает, но это Леви Кинг. «Невозможно» в его словаре не существует.
Я пытаюсь оттолкнуть его, но замираю.
Полностью.
Леви прижимается губами к моим.
Его губы касаются моих.
Он целует меня.
Я слишком ошеломлена, чтобы реагировать, когда его твердый рот завладевает моим.
Его свободная рука обхватывает мой затылок, полностью оставляя меня в его власти.
Мои ногти впиваются в его рубашку, когда он прижимается ко мне губами. Он не только целует меня, но и требует, чтобы я поцеловала его в ответ.
– Откройся, – он покусывает мою нижнюю губу.
Я сжимаю губы в тонкую линию. С одной стороны, расстроенная часть меня хочет отпустить и утонуть в этом моменте, даже если потом я могу умереть. А с другой стороны, логическая часть не может забыть, что это долбаный Леви Кинг.
Тот самый Кинг, превративший мою жизнь в ад.
Я ненавижу этого ублюдка. И не должна целовать его или даже развлекать данной идеей.
Но попробовать не повредит.
Так ведь?
– Откройся. Блядь.
С каждым словом он сильнее прикусывает мою губу, посасывая и втягивая ее между зубами. Я удивлена, что он не пролил кровь своим безжалостным укусом.
Мой рот раскрывается в хныканье.
Вот и все, в чем он нуждается.
Леви поглощает мой рот.
Он не просит доступа, он врывается, будто у него всегда были права на эту часть меня. Его горячий, безжалостный язык кружится вокруг моего с животной настойчивостью.
Я потеряна.
Полностью поглощенная всем Леви. Твердыми выпуклостями его груди. Его сильными руками. И его губами.
Черт бы побрал его губы!
Как, блядь, я выживала, не целуя их раньше?
Что-то в глубине моего сознания подсказывает мне, что это неправильно, но я отключаюсь. Плыву в туманном воздухе, когда покалывание пробегает по моему позвоночнику прямо до самой сердцевины. Меня целовали и раньше, но никогда в моих самых смелых мечтах меня не поглощали так, словно он умирает, и я единственный воздух, которым он может дышать.
Мои глаза закрываются, и я позволяю себе упасть, зная, что будет больно, когда я приземлюсь на землю.
Но если это неправильно, то я не хочу, чтобы что-то снова стало правильным.
Глава 18
Астрид
Не болезненный толчок, а падение.
Я сижу в машине Леви, в той самой, которую я разрисовала. Это должно означать, что небо упадет на землю в любую секунду.
Я все еще ошеломлена от поцелуя на парковке. И неосознанно ловлю себя на том, что облизываю губы, словно гоняясь за вкусом.
За сюрреалистическим чувством.
За полным потере контроля.
Это похоже на переживание, которое я пережила на собственной шкуре, и все еще не могу осмыслить его.
Словно этого было недостаточно, Леви похитил меня и усадил в свою машину сказав, что отвезет меня домой. Он не слышал моих попыток напомнить ему, что Дэн, довезет меня. Затем пошел дождь, и он втолкнул меня в Ягуар.
Конечно, кто-то вроде Леви водит быструю машину. Ничто не замедляется, когда он рядом, включая мое сердцебиение, мысли и воспоминания.
Я вновь облизываю губы. Проклятье.
Мне нужно выспаться, чтобы обдумать то, в чем я оказалась.
Не имеет значения, отступлю я или нет. Леви из тех, кто сначала сталкивается, точно так же, как он сделал это с Джерри.
Сила из прошлого все еще душит воздух, как мощное послевкусие.
Даже сейчас, когда он за рулем, у него есть эта постоянная, изменчивая энергия, которая едва спрятана под поверхностью. Она как бензин, ждущая, когда вспыхнет искра, чтобы оставить после себя пепел.
Я не уверена искра я или пепел. Или оба варианта.
– Как ты научилась так свистеть? – спрашивает он, когда мы останавливаемся на красный свет.
Рукава его рубашки закатаны до локтей, и я не могу не таращиться на его сильные руки с венами и сухожилиями, перекатывающимися по коже.
Я качаю головой, отвлекаясь.
– Мама обычно останавливала такси таким образом, и я подхватила эту привычку.
– Она научила тебя еще каким-нибудь крутым трюкам вроде этого?
Он одаривает меня очаровательной улыбкой. Ради любви к Викингам, может он прекратить?
Неудивительно, что он заставляет всех девушек сбрасывать трусики, или опускаться на колени, ради него.
Мне нравится думать, что я выше того, чтобы быть очарованной, но, вспоминая, как растаяла в его объятиях, мое дело выглядит не так уж хорошо.
Я смотрю в окно.
– Мама научила меня всему, что я знаю. Начиная с моего первого рисунка. С моей первой поездки на велосипеде. Но больше всего она учила меня не гасить свой огонь и быть собой.
– Она никогда не думала, что ты окажешься в этом пластмассовом мире, не так ли?
Моя голова наклоняется в его сторону.
– Откуда ты знаешь, что я оказалась в этом мире?
Он подмигивает.
– Я могу узнать все, что захочу, принцесса.
Уф. Наглый придурок.
– Тебе не нравится жизнь, в которую тебя бросили, да?
– А что тут может нравиться? – мой взгляд теряется в огнях и зданиях, пропитанных дождем. – Все здесь, копии копий. Словно они стремятся быть друг другом, а не самими собой. Если кто-то попытается подняться выше нормы, ему отрубят голову.
Тишина приветствует меня, и я слегка наклоняю голову в сторону Леви. Я сглатываю от напряженного взгляда в его глазах, когда он наблюдает за мной. Это похоже на возвращение черного Леви, который избил Джерри до полусмерти.
Только теперь насилие, похоже, не является его движущей силой.
Это что-то гораздо более тревожное и агрессивное, что я чувствую это прямо до костей.
Мурашки бегут по моей коже, и я высасываю воздух из легких вместо того, чтобы дышать.
В том, как Леви смотрит на меня, есть что-то зловещее. Обещание. Проклятие. И если я не лгу себе, то здесь также имеется связь. С того дня, как я остановилась и увидела его на той вечеринке, меня тянет к нему невидимой линией.
Я пыталась отталкивать, тянуть, но эта чертова вещь не поддаётся разрушению. Она заманивает меня в ловушку своей жестокостью, нравится мне это или нет.
– А твоя мама научила тебя каким-нибудь крутым трюкам?
Так держать, Астрид. Говоришь как идиотка.
Мне просто нужно было чем-то заполнить тишину, иначе меня бы засосало в его орбиту.
Мой вопрос, похоже, сделал свое дело, так как он снова сосредоточился на дороге.
– Моя мать бросила меня на пороге отцовского дома посреди ночи, когда мне было два дня, а потом сбежала, как грабитель, и никогда не оглядывалась.
– Ох, эммм..
Я ошеломлена не только грузом информации в одном предложении, но и апатичным тоном, которым он произнес эти слова. Как раз в тот момент, когда я размышляю, как реагировать на такую бомбу, он продолжает:
– Единственное, что я узнал от этой женщины, это то, что ты можешь стать богатым, если тебя обрюхатит правильный мужчина, – он подмигивает. – Не то, чтобы я мог воспользоваться ее тактикой.
Его полное пренебрежение к чему-то столь важному – безумие. Нет – ужас. Это только доказывает, насколько пугающий Леви Кинг на самом деле.
Но опять же, если его мать, которая по природе должна была любить его, бросила его, почему он должен испытывать сострадание ко всему остальному миру?
– Что насчёт твоего отца? – мой голос тихий, будто более высокий диапазон может заставить его сбежать.
– А что насчёт него?
Он тоже бросил тебя? Ты совершенно неизлечим?
Прежде чем я успеваю задать вопрос, машина поворачивает вправо, и я напрягаюсь, едва не ударяясь о крышу машины.
И тут я замечаю, что мы едем в совершенно противоположном направлении от дома. Огни дороги исчезают, и путь становится темнее, как в реальном фильме ужасов.
– Куда мы едем? – бормочу я, стараясь, чтобы голос не звучал так испуганно, как я себя ощущаю.
Он ничего не отвечает.
Мышцы спины напрягаются, а глаза округляются, переводя взгляд с Леви на черную, как смоль дорогу.
– Это не смешно, Леви.
– Этого и не должно быть смешно.
Мое дыхание прерывается, когда искаженные образы той ночи с мамой цепляются за мои стены, как голодные хищники.
– Не… Не.
– Ты хорошая маленькая принцесса, не так ли, Астрид?
Его тон меняется на леденящий, апатичный.
Я сжимаю дверную ручку дрожащими пальцами, поскольку дорога продолжает темнеть, и ни одна машина не появляется в поле зрения.
– Леви, остановись.
– Ты должна уже понять, что я не делаю того, что мне говорят.
Мое сердце колотится о грудь так сильно, что едва не падает к ногам.
Он все едет, едет и едет.
Не могу поверить, что попалась на его уловку. Он отвлек меня рассказом о своей матери только для того, чтобы я потеряла бдительность, чтобы он мог уничтожить меня самым худшим способом, как он всегда хотел.
Мой безумный взгляд мечется между чернотой, окружающей нас, стуком дождя и тем, как он нажимает на газ, пока мы почти не вылетаем на дорогу.
Я хочу сразиться с ним. Мне хочется сойти с ума и вырвать руль из его рук, но я застыла.
Ночь аварии с мамой крутится у меня в голове, как старая зернистая пленка.
Глаза застилают непролитые слезы, я вспоминаю тот момент, когда машина перевернулась и мне пришлось смотреть на ее безжизненное тело, лежащее в луже крови.
Машина резко останавливается, и я вскакиваю, рыдание вырывается из моего горла.
– Неплохая поездка, а, принцесса?
Моя голова поворачивается в его сторону одновременно с рукой. Я ударяю Леви так сильно, что ладонь щиплет, а потом убегаю в темноту.
Дождь сразу же промочил меня. Волосы прилипают к щекам, а по лицу и шее стекают ручейки воды. Моя обувь тонет в грязи, сдерживая меня.
Сильные руки обхватывают меня сзади за талию и тянут к земле, пока я не зависаю в воздухе.
Я бьюсь в его объятиях, борясь со слезами. Я рада, что дождь не сделал их слишком заметными.
– Оставь меня в покое, черт возьми! Я же сказала, что мне надоело играть в твои дурацкие игры!
Его губы находят мое ухо, и он покусывает мою кожу, прежде чем заговорить низким, вызывающим дрожь тоном.
– А я сказал тебе, что нет, принцесса.
Пузырь гнева, ярости и предательства скатывается в один и рвется наружу, но какой в этом смысл, если я даже не могу бороться с ним?
Какой смысл, если он продолжает разрушать мой покой, как мстительный ураган?
– Почему? – я кричу во всю глотку, все еще царапаясь и пиная его. – Я прекрасно жила в своем невидимом пузыре, зачем ты сделал меня видимой?
– Я сделал тебя видимым, да?
– Да! Ты все испортил.
– Ты никогда не должна была быть невидимой, принцесса, – шепчет он своим грубым голосом.
Моя кожа нагревается. Даже дождь не может стереть ожог.
– Зачем ты привёз меня сюда? Ты собираешься убить меня? – выпаливаю я. – Клянусь, я превращусь в одного из этих мстительных призраков и буду преследовать тебя вечно.
Он смеётся, посылая дрожь вдоль раковины моего уха.
– Ты будешь преследовать меня, да?
– Да. Вечность, приятель. Можешь на это рассчитывать.
– Я могу на это рассчитывать, – весело повторяет он.
– Если ты услышишь скрип дверей и звуки в коридорах, это буду я. Если ты увидишь дым в зеркале, это тоже буду я. Ох, а если ты споткнешься и упадешь в игре? Ага, точно я.
Он смеется, и звук эхом разносится вокруг нас, как гимн.
– Знаешь, это все равно что цепляться.
– Я в игре, пока это будет делать твою жизнь невыносимой.
– А кто сказал, что будет? – он шепчет эти слова прямо мне в мочку уха.
Его дыхание щекочет кожу, но не губы.
Чертово поддразнивание.
Я прочищаю горло.
– Так, где мы? На кладбище? Предупреждаю, моя мачеха называет меня кошкой с девятью жизнями. Она делает это за моей спиной, конечно, потому что у нее есть свой снобистский имидж и все такое. Не говори ей, что я в курсе. Так что в любом случае, чтобы прикончить меня, может потребоваться немного усилий.
– Ты всегда становишься королевой драмы, когда нервничаешь?
– Нет. Только когда меня похищают в глуши. Какой-то, дьявольский прислужник и все такое.
Все еще обнимая меня сзади, он разворачивает нас так, что я оказываюсь лицом к лицу с похожим на коттедж домом на неухоженной земле. Фары автомобиля подчеркивают старинную, уютную архитектуру, по которой бьет дождь.
– Ладно. Должна признать, что это отличное убежище для серийного убийцы.
– Это наш Meet Up, – весело говорит он. – Обычно команда проводит здесь время, если не вечер игры.
– Верно. Думаю, никаких серийных убийц, – я украдкой смотрю на него. – Зачем ты привёз меня сюда?
– Ты спрашивала о моем отце, и я привез тебя в лучшее место, чтобы почувствовать это.
– Почувствовать что?
Он ставит меня на ноги, и я медленно оборачиваюсь.
Посреди глуши, под проливным дождем, Леви широко раскрывает руки и запрокидывает голову. Вода пропитывает его великолепное лицо, твердые сухожилия ключиц и цвет волос, как у Викингов.
Его белая рубашка становится совершенно прозрачной, прилипая к мышцам, как вторая кожа.
И он улыбается.
Это не одна из его жестоких фальшивых улыбок. Она такая же настоящая, когда он… счастлив?
Вид приникает в живот. Сердце колотится так громко, что просто чудо, что он не слышит.
Эта поза. Эта знакомая до боли поза. Я ее где-то видела.
Но где?
– Дождь, – шепчет Леви, все еще закрывая глаза. – Мой отец научил меня чувствовать дождь.
Глава 19
Леви
Ты заставляешь меня терять контроль, и ты заплатишь за это.
Наблюдая за Астрид в моем доме, в моем особняке, будоражит странную часть меня.
Я прислоняюсь спиной к стойке со стаканом водки в руке, а она садится на диван прямо напротив меня.
Вытирая волосы полотенцем, она наблюдает за мной, как любопытный котенок.
Мы с Эйденом сохранили это место простым, с несколькими диванами, двумя покерными столами и баром. Короче говоря: все веселье, которое Джонатан не позволяет нам дома, мы устраиваем тут.
Пока Астрид пьет воду, мой взгляд продолжает мерцать на то, как ее мокрая белая рубашка стала прозрачной. Ее полуобнаженные молочно-белые полные груди упираются в ткань. Они бы чертовски идеально поместились в моих ладонях, пока я…
– Это твоя собственность? – спрашивает она.
– Технически, Эйден владелец. Но в реальности я.
– Это не имеет смысла.
– Многое не имеет смысла.
Я все еще пялюсь на ее грудь и на нежное движение каждый раз, когда она двигает рукой вверх и вниз.
– Как ты и твой кузен? Вы, ребята, странные.
– Как так? – рассеянно спрашиваю я.
Астрид наконец прослеживает за моим взглядом и скрещивает руки на груди, когда румянец ползёт вверх по ее шее.
– Извращенец.
Трахните меня.
Я никогда не думал, что мне будет приятно видеть, как краснеет девушка, но Астрид, исключение из всех правил.
Это ее собственное правило.
Я ухмыляюсь тому, как она смотрит на меня, но даже ее гнев прекрасен, когда смешан со смущением.
Принцесса может сражаться с кем угодно, но я уже нацелился на нее. Она может бежать, но я буду ловить ее каждый раз.
Дерьмо, я также буду наслаждаться каждой минутой погони.
В его королевстве от королевских когтей никуда не деться.
В тот момент, когда я увидел, как этот жалкий ублюдок прикоснулся к ней, чернота вспыхнула. Та чернота, которую Джонатан изо всех сил старался стереть из моей жизни.
Но потом случилось самое удивительное.
Астрид встала перед Джерри и поставила его на место с таким красноречием и силой, что я лишился дара речи. Мрачное настроение рассеялось, и мне не пришлось прикладывать никаких усилий, чтобы остановить его.
Не думаю, что она это заметила, но в тот момент она выглядела точно так же, как ее отец, когда он подавляет своих политических врагов в Доме Лордов.
Что? Я мог бы погуглить ее и посмотреть несколько видео ее отца на Ютубе.
– Почему ты думаешь, что мы с Эйденом странные? – спрашиваю я, нуждаясь в ее продолжении.
То, как ее губы двигаются вокруг слов, напоминает мне о том, как я завладел ее ртом и как сильно я хочу повторять это снова и снова.
Прежде чем я заявлю права на другие ее части.
Скоро.
Очень скоро.
– Не знаю, просто чувствую, – она застегивает пиджак, лишая обзор на ее грудь. – Ты очевидно, дьявол в маске.
– Почему в маске?
– Потому что снаружи ты кажешься идеальным и великолепным.
– Идеальным и великолепным, да?
– Это был не комплимент. Это значит только то, что внутри ты не такой.
– И все же ты считаешь меня идеальным и великолепным, да?
Легкий румянец, накрывает её щеки, и это все, в чем я нуждаюсь.
– Неважно. Ты выглядишь так только потому, что унаследовал гены некоторых Викингов, что, кстати, очень несправедливо. Я должна была быть той, которая унаследует их гены.
– Почему?
– Чувак! Ты их видел? Они очень крутые.
– Ты прекрасно выглядишь и без внешних данных Викинга, принцесса.
– Да, конечно, – она закатывает глаза. – Так или иначе, вернемся к тебе и твоему кузену. Ты дьявол, а Эйден кажется подозрительно нормальным.
Я смеюсь, запрокидывая голову.
– Если ты думаешь, что я дьявол, тебе следует поискать более высокое звание для Эйдена.
Она обдумывает мои слова в своей голове.
– У вас в семье это принято? Быть ненормальным, я имею в виду.
Моя челюсть сжимается, но я маскирую свою реакцию и улыбаюсь.
– Конечно. Если ты будешь лучше спать по ночам, зная, что мы все исчезли, тогда вперед.
– Тебе не обязательно вести себя, как мудак, – она встает, отбрасывая полотенце в сторону. – Я пытаюсь понять, почему отец так ненавидит вас, ребята, думая, что все эти негативные эмоции ниже его достоинства.
– Быть может, Лорд Клиффорд и не такой уж святой.
Она вздергивает подбородок.
– Или, может, кто-то из твоей семьи обидел его. Я лично испытала на себе, жестокость семьи Кинг.
Джонатан из тех, кто уничтожает любого, кто ему перечит. Странно, что он предпочитает молчать о своей обиде на Лорда Клиффорда.
– Отвези меня домой.
Я оставляю свой наполовину полный стакан водки и подхожу к ней ровными шагами.
– Повтори это без приказа.
– Значит, только тебе позволено отдавать приказы?
– В основном, – я останавливаюсь, когда оказываюсь лицом к лицу с ней, и ей приходится посмотреть на меня. – А теперь перефразируй. Подсказка. Воспользуйся словом «пожалуйста».
– Иди к черту, пожалуйста.
Я ухмыляюсь.
– Неправильный выбор.
Моя рука обнимает ее за талию, и я опускаю голову к ней, желая снова ощутить вкус ее губ.
Чтобы полакомиться ими.
Съесть ее, пока от нее ничего не останется.
Блестящие зеленые глаза Астрид расширяются. Она резко поднимает руку, прикрывая рот, и мои губы находят ее пальцы.
Вместо того, чтобы отстраниться, я целую тыльную сторону ее руки, покусывая ее кожу, как я сделал бы это с ее губами. Я облизываю ее указательный и средний пальцы, просовывая между ними и засасывая кожу в рот.
Долгая дрожь проходит по ее телу. Я чертовски тверд, как скала. Мой член напрягается в брюках, желая ощутить ее обнаженной.
Я поглощаю ее пальцы своим ртом, а она уничтожает меня своим выразительным, полным похоти взглядом.
Ее рука дрожит, будто она хочет убрать ее, но что-то останавливает ее.
Может, это то же самое, что мешает мне трахнуть ее и зарыться в нее так глубоко, что ни один из нас не будет знать, где кончаюсь я и начинается она.
За один день из-за нее у меня повредились нос и плечо. У меня был первый всепоглощающий поцелуй с ней. Я наслаждался дождем после долгого времени также из-за нее.
Я даже представить себе не могу, какой была бы моя жизнь, если бы я проводил с ней больше времени.
Понятия не имею, что это за чертова одержимость Астрид, но я знаю одно.
Я вижу это до самого конца.
Глава 20
Астрид
Когда идет дождь, нет, он чертовски льет.
Мои глаза едва открыты, когда я спускаюсь вниз по лестнице. Боль распространяется от спины к передней части головы, и мой нос частично заложен.
Ага. Полностью простыла от того, что промокла под вчерашним дождем.
Если не считать полного замешательства.
Чем больше времени я провожу с Леви, тем лучше его узнаю. В то же время, будто я до сих пор почти ничего о нем не знаю.
Хоть убейте, я не могу понять, почему он делает все, что делает.
Разве не говорят, что на шахматной доске ход короля предсказать невозможно?
Или я все это выдумала?
Что меня больше всего беспокоит в Леви, так это не его поступки. Это моя реакция на него. Вчера я находилась на грани полностью отдаться его греховным прикосновениям и губам. Черт бы побрал эти твердые, полные поцелуев губы.
Во имя любви к Викингам, почему я не могу прийти в себя и перестать думать о том поцелуе?
Он дьявол, помнишь?
– Я видела ее! Она приехала домой на машине Кинга.
– Тише, Николь, – шипит Виктория. – Не произноси эту фамилию вслух в этом доме.
Мои ноги запинаются за углом столовой, обдумывая, что делать.
Они говорят обо мне, так что я не должна чувствовать себя плохо из-за подслушивания.
– Я больше не могу этого выносить, она не должна здесь быть. Ты сказала, что она уедет.
– Она уедет, – Виктория говорит спокойно. – Это ее последний год в этом доме, прежде чем она уедет навсегда.
Как она разгадала мой план?
Не то чтобы меня это волновало. Это ради всеобщего блага. Я не вписываюсь в шикарную, идеальную жизнь Виктории и Николь.
Даже покойный отец Николь был чем-то вроде рыцаря. Она и ее мать, идеальная семья, отвечающая потребностям отца.
Если ему придется выбирать, то это буду не я.
Я игнорирую боль, которая приходит с этой мыслью, и начинаю заходить, когда голос Виктории останавливает меня.
– Ее тип принадлежит к мусору, как и ее мать-шлюха.
Кровь пульсирует в венах, жар душит шею, подбирается к лицу.
Я врываюсь внутрь, прижав кулаки к бокам, и бросаю рюкзак на стул.
Виктория и Николь сидят друг напротив друга, поставив перед собой тарелки.
– Возьми свои слова обратно, – говорю я со спокойствием, которого не испытываю.
Злобные глаза Николь метают кинжалы в мою сторону, когда она втыкает что-то в свою тарелку.
Идеальные брови Виктории хмурятся в притворном удивлении.
– Что взять обратно, дорогая?
– Ты назвала мою мать шлюхой и заберёшь свои слова обратно.
– Ты, должно быть, ослышалась, дорогая, – продолжает улыбаться Виктория, беззаботно потягивая чай.
Главное в Виктории, это ее способность избегать конфронтации и ускользать из любой тяжелой ситуации. Наверное, поэтому она идеальная жена для такого человека, как мой отец.
Но я не долбанная пресса. Ей не сойдет с рук называть мою мать шлюхой.
– Я не очень много знаю об истории моих родителей, но знаю, что моя мама была первой, – я передразниваю ее холодную, приводящую в бешенство улыбку. – Может, нам стоит выяснить, кто в этой истории главная шлюха домохозяйка?
Лицо Виктории морщится, но она остается сидеть. Николь вскакивает, указывая на меня вилкой.
– Ты только что назвала мою мать шлюхой домохозяйкой?
– Ох, – ухмыляюсь я, стараясь встретиться взглядом с Викторией. – Ты, должно быть, ослышалась, дорогая.
– Сядь, Николь, – ворчит Виктория.
Николь идёт ко мне.
– Ты маленькая сучка, – рычит Николь мне в лицо. – Ты и твоя шлюха мать были и всегда будут ничем для дяди Генри. Ты просто использованная ткань, которую можно выбросить в любую секунду.
Я поднимаю кулак и бью Николь по лицу.
Это коленный рефлекс. Что-то, что приходит в момент уловки.
Когда я слышу, как она говорит о моей матери, меня охватывает волна гнева.
Никто, абсолютно никто не смеет оскорблять мою маму и не выйдет сухим из воды.
Николь и Виктория вскрикивают одновременно, когда ее любимая доченька падает на стол, схватившись за лицо.
Николь выпрямляется, ее глаза блестят. Она сжимает руки в кулаки, а я стою на своем.
Давай. Я готова драться с ней насмерть прямо сейчас.
Виктория тянет дочь за воротник платья.
– Ох, Генри. Не знаю, что произошло с Астрид. – она гладит Николь по волосам. – Все в порядке, детка, все в порядке.
Мои мышцы напрягаются при упоминании имени отца. За моей спиной раздаются размеренные шаги, и он встает рядом с женой и падчерицей. Его лицо настолько закрыто, что невозможно прочесть его настроение.
– Она назвала мою мать шлюхой, дядя, – всхлипывает Николь, показывая ему красный отпечаток вокруг левого глаза. – Когда я сказала ей прекратить, она ударила меня.
– Это не правда! – кричу я.
– Ох, Генри, – восклицает Виктория. – Думаю, Николь нужно показаться врачу.
– Да ладно тебе, – я ошеломленно смотрю на нее.
Это было не таким уж сильным ударом, хотя мне бы этого хотелось.
– Я знаю, что мы тебе не нравимся, Астрид, – Виктория смотрит на меня полными жалости глазами. – Но я думала, что мы семья.
– Перестань лицемерить! Ты оскорбила память моей мамы…
– Достаточно!
В столовой гремит папин голос.
– Но, папа, она…
– Я твой отец, а не папа, – процедил он сквозь зубы.
Я борюсь с рыданиями, пытаясь освободиться.
– Она сказала, моя мама…
– Твоя мать умерла.
Он невозмутимо смотрит на меня, будто я не знаю этого.
– Она умерла три года назад. Я пытался дать тебе свободу действий, но это не сработало. Когда ты поймёшь, что твоя мать в прошлом?
– Никогда! – мое зрение затуманивается слезами. – Если ты забыл о ней, это еще не значит, что забуду и я.
– Астрид Элизабет Клиффорд. Ты немедленно остановишься и извинишься перед Викторией и Николь.
Мать и дочь сдержанно улыбаются.
Я поднимаю подбородок, и по щеке скатывается слеза.
– Я никогда перед ними не буду извиняться.
– Тогда ты забудешь о посещении выставки на следующей неделе.
Он не может отнять это у меня.
– Но ты обещал.
– И ты обещала постараться поладить с Викторией и Николь. Если ты не выполняешь своих обещаний, то почему я должен?
– Я не стану извиняться за то, что они начали оскорблять мою маму.
– Никаких извинений. Никакой выставки.
– Прекрасно!
Я хватаю рюкзак и перекидываю его через плечо.
– Но к твоему сведению, отец, ты перестал выполнять свои обещания с тех пор, как мне исполнилось семь.
Я жду, пока выйду из дома, прежде чем дать волю слезам.
Глава 21
Астрид
Если ты дьявол, то почему я не убегаю? Почему вместо этого я врываюсь в твой ад?
Энергия на стадионе заразительна. Она просвечивается под кожу и пробуждает ту часть меня, о существовании которой я и не подозревала.
Крики толпы, девочек на игроков, аплодисменты родителей с их консервативного места внизу, Something Like This – Coldplay, доносящегося из динамиков.
Это полный хаос – не считая Coldplay.
Я никогда не была на футбольном матче, и не только потому, что спорт, это не мое, но и потому, что никогда не понимала фанатичного мышления большинства болельщиков Премьер Лиги.
Сегодня кажется, что это часть Премьер Лиги – своего рода младший брат. Несколько тысяч зрителей заполняют школьный стадион, скандируя и держа в руках королевские синие палочки, соответствующие цветам команды.
Ради Дэна я буду смотреть до перерыва, а потом свалю отсюда.
– Ой, какие-то паразиты решили объявиться.
Я поднимаю голову от злобного голоса Николь. Не могу удержаться от улыбки, глядя на небольшой синяк на ее левом глазу, оставшийся с утра. Она сделала все возможное, чтобы скрыть его с помощью макияжа, но он виден.
Николь одета в майку команды и джинсы. В номере Кинга – 10. Конечно. Ее подруга Хлоя в номере 13 – Астора.
– Если мы проиграем, ты труп, – говорит Хлоя, скривив драматически красные губы.
Я закатываю глаза и решаю не обращать на них внимания. Лучший способ победить любого хулигана, не давать ему того, чего он добивается, – реакции.
После некоторого убийственного взгляда, они, смеясь направляются занять лучшие места.
Я достаю из сумки альбом и кладу его на колени. Будем надеяться, что зрители будут слишком заняты матчем, чтобы заметить, как я делаю наброски в середине их любимой игры.
Я сосредотачиваюсь на мальчике, вероятно, один из братьев игроков. Он одет в синюю майку и кричит «Ан!» снова и снова. Я улыбаюсь и пытаюсь уловить эту искорку в его глазах и беззаботный взмах его рук, когда мать держит его.
Как раз в тот момент, когда я собираюсь погрузиться, музыка резко обрывается. Вся толпа встает, ликуя и ревя во всю мощь своих легких. Поскольку мой обзор полностью заблокирован людьми, у меня не остаётся выбора, кроме как тоже встать.
Причина трансформации толпы, должно быть, в том, что игроки выходят на стадион. Держу пари, что игроки в белых и черных майках не вызывают такого безумия. Это синие. Элита.
Я ухмыляюсь, когда мой лучший друг выходит со своими товарищами по команде, выглядя готовым надрать несколько задниц.
– Надери им зад, Дэнни!
Я кричу во всю глотку, в то время как все остальные скандируют фамилию Кинг. Либо Леви, либо Эйдена, или обоих. Ксандер, Коул и Ронан тоже зарабатывают достаточно аплодисментов.
Леви ведет команду точными, уверенными шагами. У него все еще виден синяк вокруг губы со вчерашнего дня, но он выглядит как бог, как всегда, в своей позе «к черту весь мир».
Неприкосновенным его делает не его самоуверенность и даже не фамилия, а его отношение. Мне ещё предстоит узнать то, что действительно может на него повлиять. И, возможно, я завидую этому. Возможно, я хотела бы иметь такое же отношение к жизни.
Он потерял обоих родителей, но, в отличие от меня, не ведет себя так, словно это конец света.
Но опять же, что-то с Леви не так.
Странно видеть его в своем львином логове, на стадионе – готовым разорвать кого-нибудь на кусочки. Это как еще одно понимание того, кто он на самом деле.
Обе команды остаются позади, а Леви и еще один игрок из другой команды продвигаются к середине. В отличие от других игроков, на них неоново-желтая повязка. Почти уверена, что это означает, что они капитаны.
Посередине стоит пожилой мужчина в черной майке и шортах. Полагаю, это судья. Он что-то говорит, и Леви и другой игрок кивают.
Толпа замолкает, предвкушение наполняет воздух, пока я не ощущаю его вкус на языке. Я стою здесь, как идиотка, и понятия не имею, что, черт возьми, происходит.
Судья подбрасывает монету в воздух и кивает Леви. Толпа ликует, когда два игрока пожимают друг другу руки, затем пожимают руку судье, и каждый бежит обратно к своей команде.
Меня захватывает то, как бежит Леви. Он проворный, бесшумный и чертовски красивый.
