Текст книги "Хитросплетения"

Автор книги: Рина Аньярская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

Констанция покачала головой, ошарашенная словами мужчины.

– Да, может, зря родители приучили меня к мысли, что ты не моя и моей быть не можешь. Ландешоту тебя не отдали. Ты осталась одна, и я один. Кто знает, возможно, у нас уже были бы дети? – добрая улыбка скользнула по губам Генуэзского. – Зато я стал любить тебя ещё сильнее, Конти. Сильнее, чем любят просто сестру. И больше, чем может земной мужчина любить земную женщину. Ты для меня и друг, и брат, и партнёр, и наставник. Ты – спасение моё. Я обожаю тебя всей душой, и ты это знаешь, моя неповторимая кузина.

– Я тоже очень люблю тебя, Ричард, только не пугай меня больше подобными признаниями, – ответила д’Альбре, успокоившись.

– Кажется, я перерос свои чувства где-то лет в восемнадцать, когда, наконец, отпустил тебя из сердца, но ты заполонила всю мою душу. И, как бы там ни было, Конти, – граф приласкал девушку взглядом и прикрыл красивые ресницы, – ты для меня роднее всех. Ближе человека мне уже не сыскать. Я хочу, чтобы ты была счастлива, и ради твоего счастья горы готов свернуть.

Де Нанон прикоснулась к горлу и покачала головой:

– Мне не так много осталось, Ричи. Довести бы начатое до конца, о каком уж тут счастье говорить…

– А Ландешот знает, что ты была почти его невестой?

Д’Альбре отрицательно покачала головой.

– Почему ты не поговоришь с английским королём о замужестве? Ты ещё так молода, ты могла бы родить ребёнка… Передать ему титул д’Альбре…

– Нет, Ричи, – покачала головой де Нанон. – Об этом надо было думать года три–четыре назад, а мне тогда было совсем не до мужчин – я узнала такие тайны, которыми нельзя было не интересоваться дальше. А теперь уже поздно. Во-первых, я начала кашлять кровью прошлой осенью, и мой врач запретил мне вступать в близкие отношения с мужчинами, а во-вторых…

Лицо Констанции изменилось, заметно побледнев, пепельные ресницы дрогнули, прикрыв искры во взгляде, и девушка предпочла не договаривать мысли вслух. «После твоих слов о чувствах ко мне, думаю, лучше тебе о Говарде не знать. Минус преграда меж нами», – пронеслось в голове француженки.

– Нет, что, во-вторых, я тебе, пожалуй, не скажу…

Но эмоция герцогини настолько чётко передалась графу, что он сразу догадался: кузина умолчала о потере невинности.

– Это Ландешот? – предположил Генуэзский.

Констанция вскинула на кузена взор, понимая, что врать ему бесполезно. Он слишком хорошо её понимал.

– Нет, что ты. Я не позволила бы себе никогда подвергнуть его опасности, а сам он, как человек благородный, на такие поступки не способен.

– Он же приходил к тебе ночью. Я помню, ты жаловалась, что ревновал ко мне.

– Он всех ко всем ревнует, – улыбнулась девушка, не поднимая глаз. – Так создан. Не будем о «во-вторых», пожалуйста. Мне неприятна эта тема. Всё в прошлом.

Генуэзский откинулся на спинку кресла и провёл левой рукой по волосам, обнажив лоб. Тяжёлый вздох сорвался с его губ. Констанция поднялась, чтобы пройтись по комнате и обмахнуться веером. Шампанское сделало своё дело, и ей стало жарко.

– Ты любишь его? – спросил Ричард Кост. – Я про герцога, а не про неизвестного мне другого с «во-вторых».

– Это совершенно неважно, – отозвалась девушка.

– Ошибаешься, Конти… – прикрыв глаза, произнёс мужчина. – Это всегда очень важно… Для всех…

Остановившись посреди комнаты, француженка убрала веер и повернулась к брату:

– Даже если и так, это ничего не меняет.

Генуэзский открыл глаза:

– А полюбила ты его уже взрослого?

– Да, когда приехала в Англию в 1622 году, – ответила де Нанон, понимая, что бесполезно отнекиваться.

– Это хорошо… Когда чувства приходят к взрослым людям, они уже настоящие, – философски заметил наместник, состроил гримасу, надув щёки, после чего поднял взор на герцогиню. – Зато детские чувства перерастают в большее и остаются на всю жизнь тёплыми, если мы не теряем объект своей любви. Так было у меня с чувствами к тебе. А взрослая любовь соединяется со страстью и способна сделать нас иными… Я долгое время боялся влюбиться по-взрослому, и вот это случилось. Правда, так не вовремя…

И граф снова скривился. Констанция подошла к креслу наместника, он поднялся и взял девушку за руки:

– Ты побудешь у меня ещё какое-то время?

– Дня три могу, – кивнула д’Альбре. – Потом должна вернуться в Англию.

– Мне тебя, правда, не хватает, Конти. Ты не волнуйся, как бы там ни было… Ты для меня больше, чем просто женщина, – граф поднял левую руку и погладил гостью по волосам. – Ты для меня святая, и не важно, что там за спиной. Если я могу что-то для тебя сделать, ты только скажи.

– Пообещай мне, Ричи, – прошептала д’Альбре, глядя в глаза мужчины, в которых уже начинало играть море, – какие бы невероятные вещи я ни откопала, ты не изменишь себе.

– О ней?

– Не только… Вокруг Тюдоров слишком много тайн… И, если я всё-таки развяжу этот узелок, Ирена сможет стать женой Джинджеффера. Если, конечно, ей удастся уговорить отца не отдавать свою руку европейским королям. Повремени с брачным договором. В нём наверняка найдётся куча пунктов, которые нужно уточнить и переписать…

– Ей скоро 20. Остался год…

– Ах, найти бы выход до того, как умереть… – вздохнула француженка. – И наказать того, кто убил тётушек…

В порыве нежности Ричард Кост схватил кузину и прижал к себе. Девушка обняла его и закрыла глаза, положив голову на грудь мужчины. Наместник горячо зашептал, раскачивая д’Альбре из стороны в сторону:

– Я буду лечить тебя, я найму лучших докторов Италии. Мы поедем на воды вместе, хочешь? И как только ты распутаешь этот узел хитросплетений, ты сможешь чаще бывать у меня. А если мне не придётся жениться на Ирене, то не придётся пускать пыль в глаза парламенту и всей Европе, и я смогу сопровождать тебя всюду. Не покидай меня только, Конти. У меня нет больше никого… Никого!

Анжелина с удовольствием ловила золотые лучики солнца, впитывая всем телом нежность его мягкого света. Позади принцессы послышался шорох шагов. Не реагируя на них, женщина продолжала стоять, высоко подняв голову и закрыв от удовольствия глаза.

– Ваше Высочество… – раздался за её спиной приглушённый голос наследного принца.

Он позвал её на английском языке.

Красавица обернулась: медленно, степенно, как и положено даме её сана. Так же медленно она склонилась в реверансе перед тем, кто был выше её по иерархии в этом доме…

Принц Август склонил голову в знак почтения.

– Могу я с Вами серьёзно поговорить, Анжелина?

Жена Фридриха только приподняла удивлённо бровь:

– Что-то случилось?

– Нет, ничего ещё, слава Богу, не случилось, – пробурчал наследник, глядя себе под ноги.

Англичанка попыталась улыбнуться как можно более приветливо. Но новый родственник не был ей симпатичен. Он совершенно не похож на своего брата внешне – это одно. От принца Августа исходило какое-то магнетическое воздействие, которое, казалось, пронзало её тело насквозь, – это второе. Но показать своей слабости она не могла.

– Я слушаю Вас, Ваше Высочество.

– Вы уже хорошо понимаете немецкий язык? – принц пристально посмотрел в глаза Анжелины, чем вызвал в ней волну неудовольствия, близкую к ярости.

Но пришлось сдержаться.

– Нет, – мило улыбаясь, ответила принцесса. – Ещё плохо. Во мне течёт французская кровь, и нет ни капли немецкой.

– Да, но зато в Ваших детях её будет ровно четверть.

– Возможно, – ответила красавица.

– Что? – встрепенулся Август, не совсем понимая смысла слов невестки.

– Возможно, если у нас с Фредериком будут дети, – пояснила Анжелина.

– Да, конечно. Теперь понял… Тяжело, когда не совсем хорошо владеешь языком… Мой английский оставляет желать лучшего. Пожалуй, придётся и Вам дать несколько уроков немецкого… Надеюсь, Фредерик поможет Вам овладеть нашим языком… Впрочем, не будет лишним скрыть это от окружающих…

Анжелина слушала странные слова наследника и понимала, что совершенно не улавливает смысла его речей.

– Простите? – склонив голову набок, вопросительно произнесла молодая женщина.

– Мой английский тоже несовершенен, но ради Вас я готов всегда говорить только на Вашем родном языке.

– Я… не понимаю, Ваше Высочество, – отрицательно повела головой красавица, – что Вы хотите сказать? Разве Вам нужно ради меня что-то делать? Я не прошу говорить со мной, тем более – на моём языке.

– Так будет лучше для нас обоих, – пристально глядя в глаза невестке, тихо, но безапелляционно произнёс Август.

– Простите, но что значит «лучше»? – насторожённо прищурилась принцесса.

– Анжелина, – в порыве принц шагнул к красавице, оказавшись настолько близко к ней и так крепко взяв за руку, что гордая недотрога невольно отпрянула, резко высвободив свою ладонь. – Вы достаточно умны, чтобы понять меня. Прошу, пожалуйста, не обижайтесь на мои слова, но я должен сказать Вам, что думаю и что вижу.

– В чём дело? – нахмурилась англичанка.

– Вы избрали не совсем верную тактику общения с придворными, миледи.

– Что это значит, Ваше Высочество? – в тон ему задала свой вопрос красавица.

– То, что невинные улыбки здесь не к месту. У половины мужчин глаза загораются, как только Вы появляетесь. Я не буду первым, кто скажет о магической силе Вашей красоты, Анжелина. Да! Я буду банален! Но с немцами нужно быть очень строгой! Не давайте повода для сплетен. Вы невестка монарха, жена принца. Вы принцесса Бранденбургская, и никто не должен пользоваться Вашей благосклонностью, кроме мужа.

– Простите, Ваше Высочество, но почему я должна строить из себя лёд? Я, возможно, впервые в жизни счастлива. Я нахожусь рядом с любимым мужем – разве это не повод для радости?

– Это повод для радости, но не повод для раздачи улыбок направо и налево, сестра! – выкрикнул наследник и сделал несколько нервных шагов по дорожке. – Поймите же, Анжелина, немецкая знать воспринимает Вас неправильно.

– Что значит «неправильно»? – гордо вскинула голову принцесса Бранденбургская.

Принц остановился перед нею, как вкопанный и, пристально глядя даме в глаза, произнёс:

– Вас могут посчитать легкомысленной, Анжелина. Вы очень умная женщина и не должны показывать окружающим обратное. Принцесса из династии Тюдоров затмила всех при Прусском дворе своей красотой. Но не забывайте о том, что Ваша голова ценна намного больше, чем все остальные прелести.

– Принц! – зло сверкнула глазами англичанка и едва сдержалась, чтобы не залепить наследнику пощёчину. – Как Вы смеете?! Какое Вам дело?! В конце концов, кому какая разница, что в моей голове: опилки или мозги? Я просто ЖЕНА ВАШЕГО БРАТА.

– Вот теперь я слышу речи разумной женщины, – успокоился наследник. – До этого, действительно, многим есть дело, поверьте мне. Став женой моего брата, Вы в первую очередь сделались причастной к политическим делам нашего государства.

– Ваше Высочество, хочу напомнить, что правит Бранденбургом и Пруссией король, – учтиво склонив голову, произнесла красавица, надеясь уколоть этим наследника. – А принц Фредерик является лишь вторым сыном своего отца и даже не носит официально титул курфюрста. Его титул, как говорят в Англии, лишь учтивость. Я не вижу, в чём заключается моя причастность к политике.

Анжелина говорила холодно, расчётливо, как раньше – на Родине. На какое-то время она забыла о своих проснувшихся чувствах и вновь стала холодной властной леди.

– Вы можете во многом влиять на жизнь нашего королевства, сестра, – возразил Август. – И посредством своего мужа, и даже посредством нашего монарха. Женщин не ставят официально во главу угла в Европе. Но, поверьте мне, вы играете немаловажную роль в мужских делах.

– Я достаточно уже наигралась в подобные игры, – сверкнула агатами глаз принцесса Бранденбургская. – В Англии, как племянница короля, я была первой леди с большим количеством прав и позволяла себе достаточно, чтобы вся страна тряслась от одного упоминания моего имени.

– Вот именно. Я наслышан о том, какова Маркиза Прилондонских краёв. Только не пойму, где она теперь?

Красавица в первый миг опешила: она никак не предполагала, что её английское прозвище известно кому-то за границей. Но женщина быстро взяла себя в руки и размеренно ответила:

– Это в прошлом, принц. В салической Пруссии моя роль ясна: я всего лишь невестка короля без прав на что-либо.

– А вот здесь Вы ошибаетесь, Анжелина, – подойдя почти вплотную к родственнице, тихо произнёс наследник.

Женщина отступила на шаг со словами:

– Я снова не понимаю Вас, Ваше Высочество, и рассчитываю на то, что это можно объяснить плохим знанием Вами моего языка.

Август понял: английская красавица отказывается говорить с ним о политике. И о своём муже тоже.

– Хорошо, оставим этот нюанс, – уступил немец, рассчитывая выждать нужный момент, после чего взять реванш. – В таком случае просто примите к сведению моё пожелание относительно Вашего стиля поведения при дворе. Здесь многие знают о Вашем английском прошлом и, честно признаться, недоумевают, как такая романтичная девица могла держать в страхе всю страну. Поэтому Вам стоит вернуть своё амплуа назад, миледи. Да, я понимаю: Вы счастливая жена, но Ваше замужество не распространяется на окружающих. Не нужно отмалчиваться, когда речь идёт о важных вещах только потому, что Вы не хотите в первые месяцы брака забивать голову ничем важным. Реагируйте на жизнь. Покажите всем, чего стоит новая немецкая принцесса! Докажите, что принц Фредерик выбрал себе в жёны не пустоголовую куклу, а настоящую женщину королевской крови! Принцессу и по крови, и по призванию! Германии нужна сила.

– Но какое отношение к этому имею я, Ваше Высочество? – упрямо спросила Анжелина. – Я всего лишь жена Вашего брата. И ни слова не понимаю по-немецки.

С последними словами принцесса хитро улыбнулась, глядя наследнику прямо в глаза. Август понял, что кто-то стоит за его спиной и, возможно, слышит их речь. Возможно, даже что-то понимает по-английски…

– На это и рассчитываю, – тихо ответил наследник, сделав лёгкий кивок головой.

Анжелина утвердительно качнула ресницами: принц и принцесса поняли друг друга без лишних слов.

– Пытайтесь говорить с мужем на немецком языке почаще и… держите ухо востро, – тихо добавил мужчина, наклонившись в руке невестки.

Женщина присела в глубоком почтительном реверансе.

Наследник развернулся на каблуках и поспешно зашагал в противоположную сторону парка, делая вид, что очень спешит и не смотрит по сторонам. На самом же деле Август заметил, что в кустах, неподалёку от того места, где он так неосторожно громко разговаривал с принцессой, маячит мундир полковника королевской гвардии. Полковника Штантенберга. Случайность? Может быть, но с офицером, служившим ещё при прежнем короле, принц был далеко не в самых тёплых отношениях.

За окнами губернаторского дома собирались сумерки.

Граф Генуэзский по привычке смотрел в окно, наблюдая за изменениями в игре света и тени на небе. Констанция де Нанон после ужина отбыла на процедуры, которые с превеликим удовольствием устраивал ей местный медик, славящийся искусством врачевания лёгких.

Мысли одна за другой заполонили голову наместника. Тёплые воспоминания о днях, проведённых рядом с леди Мелани, боль от осознания утраты, неподдельный интерес к нему наследницы трона Тюдоров и явное расположение короля – всё это смешалось в единый калейдоскоп. Как выбраться из хитросплетений мыслей и событий жизни, лорд Бредфорд уже не знал…

Лица двух девушек – таких разных, но таких притягательных попеременно всплывали в его памяти, поминутно сменяя друг друга.

Дверь скрипнула – граф понял, что это вернулась Констанция, потому что никто более не входил настолько тихо.

– Задумался? – раздался за спиной мужчины приятный бархатистый тембр герцогини.

«О, после минеральных вод твой голос особенно очарователен», – мысленно улыбнулся Генуэзский, но в ответ лишь кивнул, не произнеся ни слова.

Девушка подошла и встала рядом, возле левого окна.

– Кто же из двух прелестниц занимает твоё воображение больше?

– Я не знаю, они ещё сами не решили, кто останется полноправной хозяйкой моей памяти, – отозвался граф.

– Ричи… – осторожно произнесла Констанция, и наместник понял, что она желает сказать ему что-то интимное. – Я, конечно, мало о чём успела поговорить с тётушками на Лох-Ломонде в пятнадцатом году, они мало что мне рассказали о браке, но одно я уяснила наверняка…

Д’Альбре повернула голову к кузену, его тонкий красивый профиль чётко вырисовывался на фоне розоватых стен, освещённых косыми лучами заходящего солнца. И герцогиня договорила фразу:

– Мужчина не может долго оставаться без женских ласк.

Генуэзский опустил ресницы.

– Я так поняла, что с Мелани вы близки не были. Потом ты уехал сюда, занятый мыслями о предстоящем браке. Значит, снова было не до женщин. Тебе нужно расслабиться, Ричард. Иначе ты не решишь эту дилемму. Не найдёшь выход. Позови к себе какую-нибудь горничную поопытнее, не думаю, что здесь хоть одна тебе откажет.

Граф тряхнул волосами:

– Не хочу. Ничего не хочу, Конти.

Девушка покачала головой:

– Ты говоришь, как Чарльз… Он тоже весь в делах. И мне иногда кажется, за те три года, что я живу в Виндзоре, он ни разу не позволил себе даже мимолётной связи с женщиной… При этом половина фрейлин готова на него повеситься, а как облизываются служанки, я вообще молчу.

Граф повернул своё красивое лицо к кузине, в лучах заката его глаза сверкнули лазурью:

– Ему совсем не до того, и я понимаю герцога. Мне сейчас тоже меньше всего хочется думать о плотских утехах. На кону будущее английского королевства, чувства наследницы и моя жизнь. Леди Мелани могла отвлечь меня от грустных дум, увлекая за собой в омут страсти, но она оказалась к этому не готова.

На несколько секунд замолчав, граф снова перевёл взор за окно.

– Мне надоели мимолётные романы, Конти. Ты прекрасно знаешь, что я не вспомню даже половины лиц тех, с кем когда-то был близок.

Герцогиня кивнула.

– А теперь мне пора заняться большой политикой и не отвлекаться на себя.

– Тебе, конечно, виднее, способна ли твоя голова думать сейчас, – низким голосом ответила д’Альбре. – Спокойной ночи, Ричард.

– Спокойной ночи, Констанция-Жозефина-Виктория… – медленно ответил ей граф.

Девушка развернулась и ушла прочь из кабинета.

Наместник обернулся и вздохнул: «А с тобой мы этот этап уже давно прошли… И я понимаю, что это невозможно: ты слишком дорога для меня, любимая кузина, чтобы я посмел разрушить наши идеальные отношения».

Едва Сара вернулась в свою комнату через потайной ход, сразу поняла, что будет допрос.

– Кто тебе эту дверцу показал?

Брови Анжелины были сдвинуты, выражение лица непроницаемым. Камеристка сложила губки бантиком и опустила взор.

– Наследник?!

– Нет, полковник… – пробормотала мулатка.

– И куда ты изволила ходить? – подступая к служанке, прошипела принцесса Бранденбургская. – Я для чего тебя просила выяснить, нет ли здесь тайных ходов? Чтобы их закрыть! А не чтобы ими пользоваться!

– Но ведь ход не в вашу с супругом спальню, миледи, – развела руками Сара. – А в мою…

– Какая разница?! – воскликнула красавица, но осеклась. – Впрочем, ты права: если кто-то и явится ко мне непрошеным гостем, у тебя всегда будет два пути, чтобы ускользнуть и позвать на помощь…

Принцесса прищурилась, тон её снизился. Мулатка поёжилась:

– Вы на самом деле допускаете подобные мысли?..

– Кто их, этих немцев, знает… – тихо ответила Анжелина и отошла в сторону. Двигаясь по комнате, она стала касаться всего, что попадалась на пути, рукой. – Слишком Август мягко стелет. Не верю я ему… Сара!

Резко обернулась, горящие глаза буквально впились в лицо камеристки.

– Да, миледи?

– А куда ведёт потайной ход?

Мулатка опустила взор. Анжелина приблизилась.

– Да говори же! – потрясаю служанку за плечи, прошептала красавица.

– В покои короля…

Жена Фридриха опешила и отступила на шаг.

– Ох, ты… И зачем тебя туда вызывали?..

Принцесса снова прищурилась, заметив, что камеристка стушевалась настолько, что даже на её шоколадных щеках выступил румянец.

– Сара, ты что… с королём?.. – догадалась молодая женщина.

Мулатка подняла взор:

– Сначала мне было приказано просто ответить на вопросы. А потом… Так получилось…

Анжелина звонко рассмеялась, словно и не боялась вовсе быть услышанной. Опустившись на край кровати и держась за лиф своего вычурного модного платья, принцесса Бранденбургская едва выговорила:

– А ты плутовка! Ведь ещё неделю назад говорила, что ничего не понимаешь по-немецки, ни с кем во дворце не знакома, король уже стар, и вообще ты не знаешь, на какой козе к нему подъезжать?

Сара только улыбнулась вместо ответа.