Текст книги "Пусть тайга ко мне привыкнет"

Автор книги: Римма Кошурникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

И пошли они к Лешему, лесному царю, с жалобой. «Нет,– говорят,– больше нашего терпения рядом с дураком жить. Зарит он тайгу без огляда, крушит без разбора. Есть-пить нечего, укрыться-схорониться негде. Образумь неразумного или накажи! До земли тебе кланяемся!». «Дурака учить – сам дураком сделаешься,– сказал умню-чий царь.– А наказание вы и сами придумаете, вон сколько вас!»

Стали звери думать. День думали, ночь гадали, к утру решили в последний раз поговорить с безобразником. «Бери, сколько хочешь, но не мучай тайгу. Сам живёшь и другим жить дай, не хулигань, не разбойничай. А нет – уходи отсюда подобру-поздорову».

Засмеялся в ответ второй брат: «Что хочу, то и ворочу! Никто мне не указ!»

Но с той поры начались у него несчастья. То лесина упадёт – ногу отдавит, то сучок руку распорет, то гнус глаза залепит так, что не видать ничего. И стал он, разбойник, тайги бояться, тропки лесные путать, приметы ранешние не узнавать. А однажды зашёл в тайгу да и не вернулся. Может, обратной дороги не нашёл, может, в болото угодил... Всё одно – наказала его тайга. Осерчала, значит, на зло – и наказала!..

А первый брат жил долго, счастливо. Его тайга приголубила, ничего от него не прятала. Женился он, дети пошли, внуки, правнуки – теперь уж целый посёлок, поди...

Замолчал дед Матвей. За окном совсем черно стало – ночи в тайге глухие, тёмные, за порог и выходить страшно. А в избе хорошо, расходиться не хочется.

– Понравилась быличка?

Витька только головой кивнула: понравилась и даже очень-преочень!

– Ещё, – попросил Матвейка. – Ещё хочу, дедуля!

– Ишь, разохотились! Спать пора. – Саша Александровна старалась говорить строго, а получилось всё равно – ласково.

Витька не протестовала. Она так сегодня устала, как, наверное, устают за всю жизнь. Да и у Матвейки глаза слипались.

Из сеней по внутренней лесенке забрались они на сеновал, где Саша Александровна приготовила постели, и улеглись, вернее, бухнулись в мягкое душистое сено. Ноги их больше не держали. А сон только того и ждал...

Глава седьмая

ОЧЕНЬ ВАЖНЫЙ РАЗГОВОР

Домой они вернулись счастливые: корзинки полные, по туеску мёду – подарок деда Матвея, а у Витьки и Матвейки ещё и Чебурашки.

Оказывается, дед Матвей всю ночь вырезал для Витьки игрушку. Всю ночь вырезал! Теперь она поняла, почему его «дедулей» называют и Саша Александровна, и Матвейка. Хороший он, добрый, ласковый, хотя на вид – настоящий Карабас Барабас...

Чебурашка забился в угол дивана и таращит оттуда свои круглые глаза: куда, мол, я попал? И что это за зверь с такой нахальной мордой, который подкрадывается ко мне? А не спрятаться ли мне за диванную подушку? Очень уж тревожно трещат две птички в клетке... Ничего не бойся, милый Чебурашка! Степан Иваныч хочет поближе с тобой познакомиться, а может, пригласить поиграть. А Паша и Даша радуются, что вернулась их маленькая хозяйка...

Телефон зазвонил звонко и неожиданно, так, что Витька вздрогнула. Кто мог ей звонить? Папа? Или мама?..

Она торопливо схватила трубку и закричала:

– Алло, алло! Это я! Мамочка?..

– Квартира Турабовых? – спросила трубка совсем не маминым голосом. – Вика, это ты?

– Ну конечно, я, а кто же ещё? А вы кто?

– Диспетчер Галя.

Странно, какая-то неизвестная... «диспетчер Галя» называет её по имени, а она и знать её не знает. Витька так и сказала:

– Я вас не знаю.

– Я тоже, – в трубке засмеялись. – Приходи ко мне в нефтеразведку, познакомимся.

– А когда? – Витька считала: если тебя приглашают в гости, отказываться неудобно.

– Да хоть сейчас. Кстати, с батькой своим хочешь поговорить?

– Ой!..

– Значит, хочешь, – Галя была удивительно понятливым диспетчером. – Вот и беги быстренько. Найдёшь контору?

Витька хотела сказать, что вообще-то она не знает никакой конторы, но трубка уже тоненько пищала: «пи-пи-пи...» Это означало, что разговор окончен.

Выход оставался один: бежать к Матвейке и Саше Александровне. Так она и сделала.

– Матвейка дома? – спросила с порога Витька.

– К отцу помчался на стройку. А зачем он тебе?

– Мне сейчас нужно в контору, – объяснила Витька. – Буду с папой разговаривать.

– С папой? – удивилась Саша Александровна.– Он приехал?

– Не знаю, но Галя сказала: «Прибегай быстренько».

– Подожди, Вика, давай по порядку. Кто тебе сказал про папу?

– Галя... диспет...чер, – Витька чуть запнулась, произнося незнакомое слово.

– Когда?

– Вот сейчас, она звонила по телефону. И сказала «быстренько»... Почему-то моё имя знает.

– Она сказала, откуда звонит?

– Ну да. Из нефтеразведки. Познакомиться хочет, приглашала даже. Давайте пойдём! А то я не знаю куда.

– Вот теперь ясно. Сейчас будет разговор с буровой по радиотелефону. И Сергей Рашидович, наверное, попросил Галю позвать тебя: видать, соскучились родители по своей доченьке.

Странные люди – взрослые! Говоришь им, говоришь, а они еле-еле поймут через пять минут! Тут бежать надо быстрее, а они выспрашивают, выспрашивают, а потом собираются два часа...

Но Витька на этот раз ошиблась. Саша Александровна управилась гораздо раньше: выключила плитку, где, судя по аромату, варился грибной суп, сменила шлёпанцы на туфли, закрыла квартиру, и они помчались...

АЛЛО, АЛЛО, БУРОВАЯ!

В конторе нефтеразведки было тесно и шумно, как в детсадовской раздевалке после прогулки на свежем воздухе.

Входили и выходили какие-то люди, быстро, непонятно переговаривались, звонили многочисленные телефоны, которых, как насчитала Витька, было гораздо больше пяти. Очень громко кричало радио, но перекричать шум в конторе не удавалось, и оно, наконец, обиженно замолчало.

Саша Александровна и Витька прошли в дальний конец комнаты и постучали в дверь с надписью «Диспетчер». Им никто не ответил (разве что-нибудь услышишь в таком шуме?), и Саша Александровна приоткрыла дверь.

– Можно?

Они вошли.

На высоком стуле спиной к ним сидела девочка с чёрными хвостиками волос, перетянутыми над ушами резинками с красными шариками, и разговаривала по телефону. Голос у неё был сердитый и требовательный.

– Нет, нет, нет. Не буду я вас защищать. Сами не маленькие – придётся отвечать за свой брак!

В это время зазвонил другой телефон, и она, бросив первую трубку, взяла новую.

– Алло, буровая. Нефтеразведка слушает...

«Ну и влетит ей, если кто-нибудь войдёт, – подумала Витька. – Распоряжается, как большая».

А девочка разговаривала теперь весело и по-прежнему непонятно.

– Какая у нас погода?.. Начальство приказало помочь передовикам. Почему – вам? Разве вы передовики? Ах, недельную норму уже прошли? Тогда, наверное, про вас шёл разговор. Да, отправим вам механика. Сегодня, вертолётом!.. Королевна ваша где? – девочка на высоком стуле вдруг повернулась и улыбнулась Витьке.

Да это, наверное, и есть Галя-диспетчер! А Галя сказала в трубку:

– Здесь ваша королевна, возле меня стоит...

«Почему она так странно называет меня? Королевна да королевна! У меня же имя есть!» – Витька хотела было возмутиться, но не успела: Галя крепко прижала к Витькиному уху трубку и сказала:

– Говори! Батька твой на проводе!

Сквозь писк и какие-то шорохи Витька услышала ужасно знакомый, ужасно родной голос.

– Папочка, папочка! Это я, Витька! Папочка! Алло!

– Здравствуй, девочка! Как на вахте?

– Нормально! – Витька засмеялась. Папа так всегда спрашивал, когда она возвращалась из детского сада. Вопрос означал: нет ли у неё нарушений, или замечаний, или ещё чего-нибудь «такого». – Папочка, я хочу к вам! Я соскучилась!

– Мы тоже, Викуша! – раздался голос Людмилы Петровны.

– Мамочка, когда ты приедешь?

– Мне ещё придётся задержаться. Человеку тут одному очень плохо.

Витька зашмыгала носом, и там, на другом конце провода, совершенно правильно истолковали подозрительные звуки.

– Э, нехорошо, – сказал папа. – Подожди слёзы лить. Галя, Эдик здесь?

– Сейчас посмотрю.

Галя выскользнула из комнаты и через минуту вернулась с высоченным, под потолок, человеком в лётной форме. «Ничего себе Гулливер!» – отметила про себя Витька.

А Гулливер говорил что-то про погоду и про начальство, которое, если узнает, «по головке не погладит», но в конце концов вздохнул и согласился:

– Ладно, Серго, только для тебя. Возьму твою королевну на борт, залягай меня комар! Не забоится, говоришь? Ну-ну...

Трубка снова вернулась к Витькиному уху, и она услышала:

– Витёк, хочешь ко мне на буровую?.. Чего молчишь? Язык проглотила?

Язык Витька, конечно, не проглотила, но поняла, о чём говорит папа, не сразу.

– Так хочешь или не хочешь?

– Папочка, миленький, хочу, хочу! Очень-преочень!

– То-то! – папа Турабов рассмеялся. – Эдик – мировой парень, на вертолёте тебя повезёт. Чур, не хныкать! Я поручился за тебя.

– Есть, товарищ командир!

– Ну, до свиданья, девочка! Ждём тебя с мамой.

Трудно вот так, сразу, поверить в счастье, которое нежданно-негаданно сваливается тебе на голову. Витька обвела всех сияющими глазами. Слышали? Она полетит к папе на буровую!

Саша Александровна улыбалась. Диспетчер Галя накручивала на палец чёрный «хвостик» из волос и тоже улыбалась. А вертолётчик Эдик почему-то потирал шею, будто она у него болела.

– Давай, Виктория Сергеевна, собирайся. Через часок двинемся, залягай меня комар! Не опаздывай, – предупредил он.

«Да что вы, товарищ Эдик! – хотела сказать Витька. – Как вы можете так подумать! Разве опаздывают на вертолёт, который повезёт тебя к папе и маме? И куда? – на буровую!»

Но она ничего такого не сказала, только отрицательно замотала головой, и, схватив за руку Сашу Александровну, потащила её домой собираться...

ВЕРТОЛЁТ – НЕ САМОЛЁТ

Про вертолёт Витька знала немного: видела его на картинке, читала про него в какой-то книжке и однажды с Назимкой даже сочинила стишок:

Вертолёт – не самолёт,

Отправляется в полёт:

Винт раскрутит посильнее

И летит осы быстрее.

Потом Назимка предложил переделать конец: «Винт раскрутит посильнее – стрекозы летит быстрее!» Она сразу согласилась, тем более что в книжке вертолёт напоминал большую стрекозу.

Когда Витька увидела его близко, то подумала, что вертолёт и в самом деле не самолёт. Ростом чуть повыше автобуса «Икарус», а может, и пониже; красоты никакой, салон только один, кресел, которые как кровать делаются, вовсе нет, а про бесплатные «с холодком» конфеты здесь, наверное, и не слышали...

– А конфеты будут давать? – спросила она своего соседа, молчаливого пожилого и усталого на вид человека.

Он удивлённо посмотрел на Витьку, потом поискал что-то в одном, другом кармане и протянул ей карамель в красной обёртке.

– Вот завалялась одна... – сказал он и снова замолчал.

Витька имела в виду совсем другое, когда задала вопрос, но отказаться не посмела.

– Спасибо. Вы тоже на буровую?

Человек хмуро, без улыбки, взглянул на неё и односложно ответил:

– Да.

– Вы, наверное, механик? Которого Эдик обещал доставить? – Витька сделала ещё одну попытку завязать разговор. Ведь скучно лететь молча, тем более, если немного боишься, а в салоне вас только двое.

Но сосед что-то промычал, упёрся затылком в стену и прикрыл глаза клетчатой кепкой.

Неожиданно вертолёт задрожал, загудел и начал подпрыгивать на месте. Витька схватилась обеими руками за скамью, на которой сидела: больше держаться было не за что. Вертолёт ещё раз сильно подпрыгнул, качнулся хвост, и кабина медленно начала «всплывать».

– Полетели! – крикнула Витька и скосила глаза на соседа.

Механик спал! Даже слегка посвистывал во сне. Как же должен устать человек, чтобы уснуть в таком ужасном шуме, когда тебя трясёт, и качает, и подбрасывает, и стукает головой об стенку!..

Но, оказывается, ко всему можно притерпеться. Очень скоро и Витька перестала замечать тряску и даже начала смотреть в окно-иллюминатор.

А внизу будто карту огромную расстелили. Синей змейкой извивается река, по краям её – жёлтые полосы, наверное, берега. Зелёного цвета на карте больше: луга, леса или болота тянутся, и оттенки самые разные, как у карандашей в коробке: тёмный, посветлей и совсем светлый, как листья весной. А среди зелёного моря голубые блёстки озёр словно парусники плывут...

Витька так увлеклась, что не заметила, сколько времени прошло. Ей показалось – совсем немного. Но вдруг карта начала расти, словно Витька смотрела через увеличительное стекло. Стали видны отдельные деревья, полянки среди леса, и неожиданно прямо под ними, как иголка из зелёной подушки-игольницы, высунулась из тайги буровая вышка.

– Вот она! Дядя Эдик, снижайтесь! – закричала Витька.

Она очень разволновалась: если вертолётчики там у себя в кабине заговорились, то могли и не заметить буровую.

Но, видно, не зря папа Турабов называл Эдика «мировым парнем»: разглядел он вышку, и вертолёт стал резко снижаться. У Витьки сердце подползло к самому горлу: ох, не слишком ли торопится Эдик?

Но боялась она напрасно: полёт закончился замечательно. «Стрекоза» села очень мягко. Эдик, а за ним второй пилот, спустились по лесенке из своей крошечной кабины, открыли люк и спрыгнули прямо на землю.

А Витька прыгнула и оказалась в руках папы Турабова, и тут же снова взлетела вверх, чуть ли не выше вертолёта. И снова: вниз – вверх, вниз – вверх...

Не правда ли, странная привычка у некоторых пап встречать своих любимых дочерей?

БЕЛЫЙ БАНТИК – ИЗ ЧЁРНОЙ НЕФТИ?!

Надо ли говорить, сколько было смеха, шуток в маленьком тесном вагончике, где жили Витькин папа и – временно – Витькина мама?

Дочь рассказала им про деда Матвея – дедулю, и про лопоухого Чебурашку (а Чебурашку она тут же показала, потому что взяла с собой), и про хулиганов, которые мучали кедры, и про то, как они с Матвейкой их защищали... И как она скучала, тоже рассказала.

– Нормальная была вахта,– похвалил папа.

– Молодец, дочка! – поцеловала её мама.

– Кстати, папочка, – вспомнила Витька, – почему меня все обзывают «королевной»?

– Наверное, называют, а не обзывают?

– Всё равно не хочу! – надула губы Витька. – Матвейка говорит, «принцесса на горошине», а эти – Галя, Эдик – «королевной» дразнятся... Я – хорошая девочка, вот!

– Может, ты и хорошая девочка, но хвастаться этим не следует, – сказала Людмила Петровна. – А королевной тебя величают потому, что твой папа – король.

Глаза у Витьки стали круглыми. Король?! Папа Турабов?! А... где же корона? И царство... то есть королевство?

– Слышала песню «Мы – короли, мы – нефтяные короли...»? Так вот, это про нас и про таких, как мы. А королевство наше самое богатое в мире.

– Самое-самое?

– Самое-самое. У нас всё есть: и топливо, и еда, и одежда, и лекарства, и игрушки...

– То есть, как?

– Ты сюда на вертолёте добралась?

Витька кивнула: ну, да.

– А раньше – на теплоходе плыла?

Витька снова кивнула.

– А ещё раньше – на самолёте летела? И на автобусе ехала?

– И вовсе не на автобусе, а на дядиарифчиковой «Ладе», – Витька была довольна, что может возразить, а то голова устала всё время кивать.

– Это неважно. Вы с мамой не доехали бы так быстро до своего короля, если бы у него не было такого королевства. Потому что бензин, и керосин, и мазут, которыми питаются моторы всех этих машин, делают из нефти.

– Правда?

– А твой беленький бантик из чего, думаешь?

Витька хмыкнула: кто ж этого не знает? Из синтетики, конечно.

– Из нефти!

Она была поражена: белый бантик – из чёрной нефти? Да папа просто шутит!

– А мамина шубка? Которая пушистая, тоже скажешь, из нефти?

– Точно.

– А кукла Лена, которую мыть можно и волосики заплетать – тоже? А мячик? А моя пластмассовая посуда? А ранец?

Теперь беспрестанно кивал папа Сергей Турабов, но делал он это с удовольствием.

– Что же это получается? Всё на свете – из нефти? Но сколько же тогда её надо? Целый вагон или поезд?

– Гораздо больше, – серьёзно сказал Сергей Рашидович.

– А хватит? – забеспокоилась Витька.

– Хватит, – успокоил он дочь. – Только найти её трудно.

– Почему?

– Потому что прячется она, понимаешь?

– Хитрая! А ты её, значит, ищешь?

– Разведываю.

– Как разведчик?

– Как нефтеразведчик.

Интересно! Папа – король-разведчик, выходит, она – королевна-разведчица! Пожалуй, не стоит обижаться, если её в другой раз так назовут...

О ЧЁМ ГОВОРИЛИ КОРОЛЬ С КОРОЛЕВНОЙ НА ЭКСКУРСИИ ПО БУРОВОЙ

К вышке они отправились вдвоём: Людмила Петровна с ними не пошла, ей было необходимо навестить больного Данилу Михайлова, который сломал ногу, а она её «отремонтировала».

Оказывается, когда говорят «буровая», то имеют в виду не только вышку, но и жилые вагончики, и столовую, и местную электростанцию, и площадку, где садится вертолёт, и многое другое, что необходимо нефтеразведчикам.

Витька и раньше видела буровые вышки – дома, на Каспии. Но издали, а так близко – ни разу. Пока маленькая была, папа не брал, а потом он уехал в Сибирь.

– А зачем вышка такая верхотурная? – спросила она, задирая голову.

– Чтобы свечам было где помещаться.

– Каким ещё свечам? – удивилась Витька. Сергей Рашидович рассмеялся:

– Трубы так называются, Витёк. Видишь, внутри вышки стоят?

Витька пригляделась, даже руку «козырьком» сделала: верно, стоят в ряд по бокам.

– Ну и что?

– Берём одну, приделываем к ней турбобур и бурим скважину,– начал объяснять Витьке папа, но та перебила:

– Папочка, ты не «бур-буркай», а говори нормальными словами. А то я ни-че-го не понимаю!

Последние слова Витька произнесла совсем как Людмила Петровна, и Сергей Рашидович, снова рассмеявшись, потрепал её по чёрным кудрям:

– Хорошо, постараюсь «нормальными». Ты знаешь, что такое «сверло»?

– Конечно. Которым дядя Ариф дырки в стенке делал, а бабушка Фатья ругалась. На дядю Арифа, я имею в виду, за то, что шумел.

– Вот. А турбобур – особенное сверло, чтобы в земле делать «дырки» – скважины, по-другому.

– Зачем дырки?

– Чтобы до нефти добраться. Она глубоко прячется. Километра два-три приходится бурить.

– Ничего себе, – удивилась Витька. – А дальше?

– Бур землю сверлит, а труба с ним спускается. Кончится одна, другую привинчиваем, а к ней третью, четвёртую... – целая колонна получается.

– Подожди, подожди, – снова перебила Витька. – А этот... турбобур, сам, что ли, крутится под землёй?

– Сам. – Сергей Рашидович объяснил, что по трубе сверху подаётся специальная смесь – глинистый раствор, она и вращает турбобур, как вода колесо в детской игрушке. А раствор этот – «на все руки мастер»: он ещё и лишнюю землю наверх выносит, и стенки скважины укрепляет, чтобы не обвалились!

– Так и сверлим, пока до нефти не доберёмся, – закончил папа.

– А когда доберётесь, нефть выливаться начнёт?

– Если ей разрешить. Такой фонтанище рванёт – выше буровой!

– Выше буровой? – засомневалась Витька.

– Точно. Только мы её, голубушку, там и оставим. Закроем выход.

– Зачем же тогда открывать? – удивилась Витька.

– А затем, дочь, – папа Турабов улыбнулся, – что надо точно знать, где чёрная красавица прячется. А потом придут сюда другие люди и будут над ней колдовать: выяснять, сколько её, да какая она, да решать, стоит ли вообще выпускать её на свободу.

– Ладно. Ты-то куда денешься, меня интересует?

– Дальше, понимаешь, двинусь, на новую площадку, вместе с ребятами.

– А буровую? Другим оставишь?

– С собой возьму.

Витька с сомнением посмотрела на вышку, на папу.

– Не веришь? Поставим на санки и увезём.

– Летом?

– Если надо будет – и летом.

Ну и ну! Чего только не придумают в этой Сибири! Уже вышки буровые летом на санках возят!

– А потом? Снова будешь переезжать?

– Снова, – серьёзно и даже строго ответил Сергей Рашидович.

Витька помолчала.

– И так всю жизнь?

– Разве плохо быть разведчиком? – снова повеселел папа. – «Семнадцать мгновений» видела?

– Сравнил! Там Штирлиц – настоящий разведчик: ему опасно было!

Папа Турабов обиделся.

– А у нас, думаешь, не опасно? Мороз лютый – раз, – начал перечислять он, – комары – два, нефть может не послушаться и рвануть – три, медведи – четыре...

– Ой, медведи! – Витька засмеялась. – Дедушка Матвей сказал: «Медведь – не дурак, шума не любит – в тайгу ушёл».

– Пусть, снимаю медведей. А всю жизнь вдали от родного дома? Считается?

– Бабушка говорит: «Несолёный обед можно посолить, а глупца уму-разуму никогда не научить».

– Витька! Ты как с отцом разговариваешь?! – грозно спросил папа.

– Это не я, а бабушка.

– Сергей Рашидович! – послышалось откуда-то с неба. – Что это за барышня с вами?

Витька запрокинула голову. Перегнувшись через перила площадки, которая была пристроена на самом верху вышки, на них смотрел смеющийся бородатый человек.

– Дочка! – прокричал Сергей Турабов. – В гости приехала!

– Ну как? Нравится у нас?

– Нравится! – Витька крикнула изо всей силы.

– Хочешь ко мне сюда?

– Хочу! Только сейчас некогда!

– Почему?

– Мама ждёт... Шашлык жарить! – про шашлык Витька придумала только что: лезть на верхотуру страшно, а признаться в этом – ни за что!

Сергей Рашидович покачал головой, а человек на площадке, наверное, разгадал её хитрость, потому что захохотал и крикнул:

– Угостишь?

– Приходите! – ответила Витька и вдруг заметила, что к разговору прислушиваются незнакомые люди.

Они смотрели на неё и улыбались.

– Кто-то здесь про шашлык говорил... – сказал один, обращаясь к другому. – Ты не слышал?

– Да и мне показалось, – подтвердил другой. – Девочка, ты не знаешь, кто собирается жарить шашлык? Так хочется попробовать...

И пока мастер Турабов что-то выяснял у человека на площадке, Витька успела пригласить в гости этих и двух других рабочих, в том числе того механика, с которым они вместе летели на буровую и который всю дорогу спал, стукаясь головой об стенку.

– Кто они? – спросила Витька, когда отошла с папой от вышки.

– Бурильщики, Витёк.

– И дяденька наверху? Который меня к себе звал?

– Нет, он верховой. Ваня, вместо Данилы Михайлова.

– У него фамилия такая? – не поняла Витька.

– Почему фамилия? Профессия такая – верховой. Очень важная профессия. Стоит он наверху и смотрит, чтобы труба не болталась туда-сюда, а точно в скважину шла. Без него вся бригада – «без глаз», ни одного метра не пробурит.

– Значит, он важней тебя? – Витька вспомнила, как Матвейка хвастался своим отцом, без которого ни один дом не построится, даже каменный, и ей захотелось, чтобы и её папа Турабов был самой главной фигурой на буровой. А тут вдруг – какой-то Ваня!

Сергей Рашидович засмеялся.

– Нельзя говорить: этот – важный, этот – не важный. Мы все тут – важные. Не будет одного человека – и вся работа встала. Или один плохо сделал свою работу, а страдает общее дело. Поэтому...

– Знаю, знаю! «Один за всех и все за одного!» Говорил уже.

Они ещё долго ходили по площадке, Витька даже устала. Но сколько, оказывается, дел у бурового мастера – нефтяного короля! Надо заглянуть к механику, спросить, в порядке ли механизмы, посмотреть, хватит ли раствору, который крутит турбобур и укрепляет скважину, хорошо ли работает движок – сердце их маленького посёлка, потому что не будет электричества – замрёт жизнь на буровой, и даже в котлопункт (так смешно называют здесь столовую и кухню) должен зайти мастер: чем покормит его молодцов повариха Рая, вкусно ли?

Витька ходила следом за папой Турабовым и думала: «Авсё-таки он – самый важный! Про всё спрашивает, как командир, и отвечают ему, как командиру»...

СЕМЕЙНЫЙ УЖИН В ТАЙГЕ

Людмилу Петровну отец и дочь Турабовы нашли на котлопункте.

Вместе с Раей они занимались приготовлением ужина: чистили картошку и перебирали собранные утром грибы.

– Ну, мама, готовься, сегодня вечером придут гости, – весело объявил папа.

– Какие гости?

– Которые шашлык хороший уважают, и нас с тобой уважают, и дочку нашу Витю тоже уважают.

Повариха Рая с интересом стала прислушиваться к разговору, даже нож отложила в сторону.

– Сергей, объясни толком, о чём ты говоришь?

– Мамочка, всё очень просто, – вмешалась Витька. – Мы ходили по площадке и встречали постепенно всю папину бригаду, и я их пригласила на шашлык.

Папа Сергей Турабов развёл руками: видишь, как всё действительно просто?

Людмила Петровна была хирургом и умела в любых трудных случаях жизни, что называется, держать себя в руках: например, когда к тебе приходят гости, а угощения нет. Рая такого опыта не имела, и поэтому решительно запротестовала.

– Из каких-таких запасов, – сказала она, – вы будете шашлык готовить? Сегодня густо, а завтра – пусто? Сегодня поварёшкой, а завтра – ложкой? Мяса не дам, и весь сказ!

– Э, Рая, нехорошо говоришь. Как это – «мяса не дам»?.. Приветливая хозяйка гостей встречает у порога: «Дом не мой, а того, кто дверь откроет». А ты у нас – лучшая хозяйка на всю нефтеразведку!

Рая засмущалась, покраснела, и сердитые морщинки разгладились на лбу. А разговор пошёл другой – деловой: как нарезать мясо (крупно или потоньше?), из чего сделать шампуры, где лучше жарить...

К ужину вся буровая знала, что затевается на котлопункте: аппетитный запах стремительно распространился во все стороны. Витька серьёзно опасалась, как бы этот аромат не приманил из тайги мишек. Но бурые медведи не пришли и правильно сделали: в маленькой столовой и без них было тесно, так что пришлось перебираться на свежий воздух.

Витька разносила шашлык и, как подобает настоящей хозяйке, угощала: «Кушайте, гости дорогие, не обижайте нас».

Гости хозяев не обижали: ели дружно, дружно хвалили и просили добавки.

– Ну, Витёк, тащи гитару! – попросил Сергей Рашидович. – Какой праздник без музыки?

Витька сбегала в вагончик и принесла. Это была старая, с облупившимся во многих местах лаком гитара. Она была старше Витьки, и старше папы Турабова, и даже старше Витькиного дедушки. Папа очень дорожил ею и всегда, уезжая, брал с собой. А когда его провожали в далёкую морозную Сибирь, бабушка Фатья сшила гитаре тёплую «рубашку» на пуговицах.

Сергей Рашидович удобно пристроил гитару на коленях, о чём-то пошептался со струнами и кивнул Витьке:

– Давай, Виктория Сергеевна!

Витька вышла, плавно подняла руки и, мелко перебирая ногами, как учила бабушка, «поплыла» по кругу.

А музыка уже бежала, приподнимала Витьку на цыпочки, кружила... Мелькали бородатые лица, дробно отбивали такт тёмные ладони: хо-ро-шо – хо-ро-шо – хо-ро-шо!..

– А теперь «Барыню», Сергей Рашидович! – крикнула Рая, влетая в круг и останавливаясь рядом с Витькой.

И снова замелькали длинные чуткие пальцы папы Турабова: «Барыня, барыня, сударыня-барыня!..».

И Витька старательно топала ногами, стараясь поспеть за Раиной чечёткой, и прыгала вприсядку вместе с молчаливым механиком, которого переплясать оказалось невозможно...

А потом пели русские, татарские, украинские, башкирские, азербайджанские песни – любимые песни тех, кто приехал сюда с разных концов огромной страны и сидел сейчас у «семейного» костра...

ТЕЛЕГРАММА, которую снова не приняли на телеграфе, но послали в запечатанном конверте

Назимке Курбанову от Виктории Турабовой.

ТЕЛЕГРАММА-ПИСЬМО № 2. Если не будешь писать, будешь иметь неприятности. Штраф в 100000 щелчков, строгий выговор и крупный разговор. Учти! Была у папы на буровой. Здорово!!! Срочно приезжай. Увидишь. Всё-всё-всё – конец.

В. С. Т,

Совет от меня.

Очень-очень-очень быстро выращивай бороду! Папа сказал, что тогда не кусают комары (заблуживаются в бороде).

Витя.

Глава восьмая

СНОВА ДОМА

С буровой Витька и Людмила Петровна вернулись на следующий день к вечеру.

Степан Иваныч встретил их у самого порога. Он бегал от Витьки к Людмиле Петровне, тёрся спинкой об их ноги и беспрестанно муркал:

– Мр-мрна-а? Как съездили? Не скучали обо мне?

Ещё как скучали, милый кот Степан Иваныч! Ещё как!

Волнистые попугайчики тоже ждали их с нетерпением. Они сидели на ближней к решётке жёрдочке и, лишь отворилась дверь, затрещали самую радостную, самую громкую и приветственную песенку, какую только знали.

– Ну, как вы тут без меня жили, мои хорошенькие? Кто кормил вас? Саша Александровна? Или Матвейка?

Интересно, где он сейчас? Дома или бегает ещё? Надо будет рассказать ему про буровую и про нефть, и про то, как её разведывают. Матвейка хоть и «первый гражданин», а ничего этого не знает, Витька уверена даже. И на вертолёте тоже, наверное, никогда не летал. Ему и летать-то было некуда.

– Мамочка, я скажу Саше Александровне, что мы приехали? – Витька распахнула дверь и чуть не налетела на Сашу Александровну.

– Ой! Здравствуйте, тётя Саша!

– Приехали, соседушки?.. А я слышу, кто-то ходит за стеной, дай, думаю, посмотрю, не кот ли безобразничает.

– Здравствуйте, – сказала Людмила Петровна, выходя в прихожую. – Проходите в комнату.

– А... Матвейка дома? – спросила Витька.

– Нет, носится, как всегда, негодник. Говорил, слёт какой-то у них сегодня в «Солнышке».

– Слёт? Сегодня?

Витька всполошилась: как она могла забыть? Ведь Оля звала её на этот слёт. «Приходи, – говорит, – Витя, к нашим тимурятам. В пятницу приходи, к шести часам». И велела Матвейке «по цепочке» всех предупредить.

– Мамочка, мне очень-очень надо в «Солнышко»!

– Куда тебе надо? – не поняла Людмила Петровна.

– К тимурятам, в «Солнышко».

– Есть у нас тут одна девчушка, – пояснила Саша Александровна. – Оля Копейко, бригадир маляров. Так она в свободное время с ребятишками возится. Зимой у октябрят вожатой была, а сейчас вот дошколят организовала. И ведь название какое придумала: «Тимурята» – боевой отряд дошколят!

– Чем же этот боевой отряд занимается? – заинтересовалась Людмила Петровна.

– А всем понемногу. Выясняют, кому из стариков какая помощь требуется, цветы поливают, с малышами-ясельниками играют. А «Солнышко» – это как раз их подшефный деткомбинат. Там они и собираются на свои слёты.

– Молодцы какие! Вика, но ведь ты не член этого отряда?

– А меня Оля звала!

– Да пусть сходит, – сказала Саша Александровна. – Плохого не будет.

Витьку как ветром сдуло!

– Я – скоро! – крикнула она из-за двери. – Мы вместе с Матвейкой вернёмся!

Людмила Петровна и Саша Александровна только рассмеялись: уж очень быстро Витька собралась!

ВО ДВОРЕ «СОЛНЫШКА»

Деткомбинат «Солнышко» Витька нашла сразу: над решётчатыми воротами два весёлых человечка Чипполино и Редиска вели за руки улыбающееся Солнце, а пониже – надпись: «Добро пожаловать!»

Конечно, Витька опоздала. Слёт был назначен на шесть ноль-ноль, а сейчас уже шесть тридцать – половина седьмого.

На игровой площадке (которые всегда есть в новых деткомбинатах), на скамейках, песочницах, качелях сидели мальчики и девочки и внимательно слушали своего командира.

– Сейчас будем проверять, кто и как выполнил поручение, – сказала Оля Копейко. – Помощники командира, доложите! Начинай, Стрижов.

И вдруг Витька увидела, что вперёд вышел Матвейка. Неужели он помощник Оли?! А ведь молчал! Какой Матвейка сегодня красивый!.. Причёсанный даже...

– Товарищ командир, звено задание выполнило! Боец Вастрюков красить звёздочки не пришёл. Старший тимурёнок – Матвей Степанович Стрижов, – он приложил руку к веснушчатому уху и стал по стойке «смирно».