Текст книги "Пусть тайга ко мне привыкнет"

Автор книги: Римма Кошурникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Пусть тайга ко мне привыкнет

Римма Кошурникова

ВМЕСТО ВСТУПЛЕНИЯ

Все толстые книжки начинаются со «вступления» или «предисловия». И чем книга толще, тем оно длиннее.

В этой – тоже довольно много страниц, даже если не считать картинки. И всё-таки предисловие мне писать не хотелось. Во-первых, потому что ребята, как правило, его пропускают; во-вторых, если рассказать обо всём заранее (как делают солидные авторы),– читать будет неинтересно.

Поэтому я решила вместо вступления просто представить своих героев.

ВИТЬКА

Витька – это Вика, Виктория. Витькой называет её папа, а мама и бабушка – Викторией.

У неё чёрные кудрявые волосы, как у папы, и голубые глаза, как у мамы. Как бабушка, Витька не терпит возражений и, как дядя Ариф, обожает играть в футбол.

Но Витьке нравится не только футбол. С большим удовольствием, например, она играет в куклы или разглядывает цветные черепки, которые хранит в старинном глиняном кувшине с отбитой ручкой. Из этого кувшина любил пить воду Вить-кин дедушка, когда был молодой. Конечно, и кувшин тогда был совсем новый. А потом дедушка ушёл на войну и не вернулся. И ручка у кувшина отбилась. С тех пор кувшин стоит под портретом дедушки, покрытый чистой салфеткой, без всякого применения. И трогать его никому не позволяется. Бабушка Фатья про черепки не знает, а если бы узнала, то обязательно бы все выбросила. Вот и приходится скрывать. Витька чувствует – это нехорошо, и каждый раз, когда достаёт свои сокровища, даёт слово: собраться с духом и всё рассказать бабушке...

И ещё одно мучает Витьку: до сих пор она не придумала, кем будет, когда вырастет. Все мальчишки во дворе выбрали себе профессии, а она – нет.

Сначала Витька хотела стать, как папа, буровиком, то есть – буровичкой. Но бабушка замахала руками: довольно, мол, девчонку с пути сбивать, и так уж платья разучилась носить – всё, как мальчишка какой, в джинсах бегает! И папа согласился: не женское дело, верно.

Тогда она решила: станет доктором, как мама. Тут вроде все были довольны. И опять ничего не вышло: оказалось, что Витька боится крови. Если бы только выслушивать да выстукивать – пожалуйста, а раны перевязывать – страшно. А мама сказала, что доктору без этого – нельзя. И пришлось снова придумывать профессию.

Витька по очереди хотела быть воспитательницей детского сада, контролёром в кинотеатре, артисткой на телевидении, которая ведёт передачу «Спокойной ночи, малыши!», потом поливальщицей газонов, продавщицей мороженого на пляже, заправщицей автоматов «пиво-воды» на бульваре... В последнее время она серьёзно подумывает стать водительницей белого, с красной стрелой на боку троллейбуса, как тётя Аня из второго подъезда, с которой они шьют Витькиным куклам джинсы и курточки.

Она представляла, как приходит утром в троллейбусный парк, небрежно похлопывает по беленькому, вымытому боку «свой» троллейбус и говорит: «Что, старичок, поработаем?» Потом легко впрыгивает в просторную, высокую кабину и усаживается в мягкое кресло. На Витьке белая рубашка с закатанными рукавами, на голове – белая кепка с тёмным козырьком от солнца, одна рука держит руль, в другой – длинный, коричневый, как ириска, микрофон. Она говорит: «Доброе утро, уважаемые пассажиры! Троллейбус идёт по маршруту «Центр – Городской пляж». Билеты приобретайте в кассе. Ваша совесть – лучший контролёр». Потом Витька смотрит в зеркальце, замечает в салоне беспорядок и снова подносит к губам микрофон: «Дяденька с усами! Который в окошко отвернулся, я Вам говорю! Уступите место старенькой бабушке. Как не стыдно! Она стоит, а Вы, такой толстый, сидите». Витька видит, как вскакивает и усаживает старушку усатый дядька, и улыбается. «Следующая остановка – улица Роз, приготовьтесь, пожалуйста...»

О своей мечте Витька пока никому не говорила, кроме тёти Ани, мамы, дяди Арифа, Назимки – своего приятеля, и папы, которому она написала большое письмо, целый тетрадный лист в клеточку. Она понимает, что до этого ещё далеко: надо выучить правила дорожного движения, научиться водить троллейбус и ещё – вырасти, хотя бы с маму.

А сейчас Витьке только шесть с половиной, и она старается быть самостоятельной: одна возвращается из сада (маме некогда, у бабушки болят ноги по жаре топать), моет иногда посуду, подметает пол. Конечно, это не самое любимое занятие, но шефы – первоклассники готовят в их группе утренник «Как ты помогаешь дома?», и каждый должен будет рассказать, как он помогает...

Когда папа уехал в Сибирь искать нефть, забот прибавилось. Приходится покупать молоко, ходить в булочную и следить за почтой. Последняя обязанность ей приятна: она первая читает папины письма. Папа пишет отдельно маме и бабушке и отдельно ей, Виктории Сергеевне Турабовой.

Витька очень соскучилась по нему. Но скоро папа приедет в отпуск, и они отправятся далеко в горы, где есть настоящий, дремучий лес. И будут вместе охотиться, и жарить на костре шашлык, и жить в замечательной оранжево-синей палатке, которую папа специально купил, когда прилетал на день рождения Витьки из своего таёжного Нефтеграда. И она очень ждёт папиного отпуска.

Но пора представить и других героев повести...

СТЕПАН ИВАНЫЧ

Степан Иваныч – это кот. Белый, мохнатый, как колобок, лапы толстые, а на самом носу – рыжинки.

Кот появился в доме полгода назад. Его принёс в кармане Назимка, Витькин друг. На день рождения.

Нельзя сказать, что подарок понравился всем. Например, бабушка активно возражала, когда для спанья кот выбрал её любимые тапки, а для кое-каких других дел – кадушку с пальмой.

Но это было давно. Сейчас у него со всеми прекрасные отношения. С Витькой они смотрят по телевизору «мультики».

Людмилу Петровну, Витькину маму, кот встречает у порога. Её звонки – один длинный и два коротких – он узнаёт безошибочно и летит, как сумасшедший, в прихожую, скользя лапами по гладкому паркету. Кот приветливо муркает и осторожно трётся спинкой о мамины ноги. В сумку, которая стоит тут же на полу, он никогда не позволяет себе заглядывать. Ему достаточно втянуть носом воздух, чтобы знать, что принесла Людмила Петровна: рыбу, колбасу или любимую Степан Иванычем капусту...

С хозяином дома кот любит «покурить» на балконе после трудового дня. Обычно Сергей Рашидович говорит: «Что, Степан Иваныч, покурим?» – и кот выгибает спину, поднимает хвост, как флаг, и важно шествует на балкон. Там Витькин папа садится в шезлонг, а Степан Иваныч пристраивается на его плече или коленях.

С тех пор, как уехал Сергей Рашидович, кот ходит на балкон один. Грустно смотрит вниз, на город, который наряжается вечером в разноцветные огни, и думает о чём-то своём...

И даже с бабушкой у него полное взаимопонимание: пальму кот давно оставил в покое, раз в месяц он приносит откуда-то мышку и кладёт её на коврик у бабушкиной кровати. Теперь бабушка называет его не «Стёпка», как раньше, а уважительно: «Степан Иваныч». Она даже отдала ему свою вторую тапку, потому что в одной Степан Иваныч уже не помещается.

ПАША И ДАША

Паша и Даша – волнистые попугайчики. Их подарил Витьке дядя Ариф, не на день рождения, а просто так. Дядя Ариф вообще любит делать подарки «просто так», и Витьке это нравится.

Волнистых попугайчиков, наверное, все знают. Мне кажется, Витька думает, что попугайчики – из волшебной страны: такие они игрушечные и бархатные, а когда разговаривают – будто льдинки ломаются.

Даша – ярко-жёлтая, с изумрудной спинкой. Паша – ярко-синий, с голубой грудкой. Они очень дружны между собой и Витьку прекрасно знают. Стоит ей подойти к их клетке, как попугайчики» бойко перебирая лапками, передвигаются по обструганной палочке поближе к Витьке и наперебой насвистывают – приветствуют её.

Паша и Даша – любимцы в доме. И, пожалуй, один Степан Иваныч относится к ним неискренне. Витька точно не знает, но подозревает это. Однажды она видела, как он, думая, что один в комнате, пытался сквозь решётку достать лапой птиц. При этом кот неприятно мявкал, будто лаял. Попугайчики забились в самый дальний угол клетки и тревожно трещали.

Витька, конечно, прогнала Степан Иваныча. Он презрительно дёрнул хвостом и ушёл.

Больше он к птицам не подходил, тем более, что клетку поставили на шкаф. На всякий случай...

Кроме этих четырёх героев, есть ещё и пятый. Но живёт он далеко, в тайге, и познакомится с ним Витька не скоро. Так что я пока о нём и рассказывать не буду.

А сейчас начнём нашу историю с самого начала...

Глава первая

УЖАСНОЕ СОБЫТИЕ

В этот вечер Витька была одна. Мама задержалась на работе в больнице, а бабушка Фатья смотрела футбольный матч по телевизору в соседней квартире. Почему в соседней? Дело в том, что её второй сын Ариф играл центрального нападающего в местной команде. У Турабовых телевизор был, но простой, а у тети Диляры, соседки – цветной, и бабушка все матчи, где участвовал Ариф, хотела видеть только в цветном изображении, В дверь громко постучали. Витька поняла: это – чужой. Потому что все их знакомые умели звонить: надо было дёрнуть за висящий на цепочке маленький шарик-футбол, который служил вместо кнопки звонка. Незнакомые замечали его не сразу, а если и замечали, не могли сообразить, для чего тут повешена эта игрушка.

– Кто там? – спросила Витька, замирая у двери.

– Телеграмма.

Голос был незнакомый, но Витька тотчас распахнула дверь и немного испугалась: человек, стоящий на пороге, совсем не походил на почтальона. Он был без формы, и почтовой сумки у него не было.

Человек спросил:

– Квартира Турабовых?

– Да, – кивнула Витька.

– Ты одна?

– Одна.

– Читать умеешь?

– Умею.

– А писать? – продолжал расспрашивать странный человек.

– Только печатными,– ответила Витька и почему-то покраснела.

– Это ничего, что печатными, – повеселел человек. – Это даже хорошо! Держи! – и он протянул Витьке сложенный вдвое белый листок. – А вот здесь, – показал человек на другом листке, – распишись.

Витька послушно вывела карандашом «Турабова». Человек спрятал листок в карман и улыбнулся.

– Молодец, девочка. Спасибо, дорогая. А то пришлось бы мне ещё раз приходить, – и он быстро застучал каблуками по ступенькам вниз.

Витька торопливо раскрыла белый листок. Там было всего три строчки (если не считать адреса): ПОШЛА НЕФТЬ ОТПУСК ПРИЕХАТЬ НЕ МОГУ СКУЧАЮ ЦЕЛУЮ СЕРГЕЙ ТЧК

Что это? Витька ещё раз прочитала написанное. Почему в отпуск пошла нефть? И почему из-за этого не может приехать папа?

И вдруг до Витьки дошёл страшный смысл напечатанных слов: папа не приедет! Совсем не приедет! Не может быть! А как же охота? И шашлык? И палатка, которая лежит в чулане и ждёт, когда, наконец, в ней кто-нибудь поселится?

Витька бросилась к телефону и быстро-быстро, как только мог поворачиваться диск, набрала знакомый номер.

– Мама! Мамочка! – закричала она в трубку.

– В чём дело, Вика?

– Случилось ужасное событие!

– Ты разбилась? – тревожно спросила Людмила Петровна. – Опять с пожарной лестницы прыгала?

– С лестницы не прыгала, на чердак не лазала, с Назимкой не дралась, – протараторила Витька. – С папой вовсе произошло, а не со мной...

– Что случилось?! Отвечай!

Витька немного растерялась: никогда мама не говорила таким громким голосом.

– Телеграмма, – сказала она и хотела прочитать про нефть и всё остальное, но Людмила Петровна перебила:

– Никуда не уходи, сейчас приду! – и повесила трубку.

До больницы, где Людмила Петровна работала хирургом, было не очень далеко, но и не так близко. Во всяком случае, по дороге Витька успевала пропеть до конца обе песенки крокодила Гены. А тут она только вышла на балкон, как заметила белый халат, промелькнувший через двор. Людмила Петровна так торопилась, что даже не сняла халата.

Когда Витька её увидела, она испугалась: лицо у мамы было очень бледное, и глаза поэтому казались вдвое больше и голубее. Степан Иваныч тоже почувствовал неладное: он кружил вокруг ног хозяйки и беспокойно спрашивал: «Мур-мур?»

– Ну?! – только и могла выговорить Людмила Петровна.

Витька молча протянула телеграмму. Мама читала её долго, будто неинтересную сказку.

– Учти, я не согласна! – не выдержала Витька. – Ни за что!

– Ох, Викуша, как ты меня напугала! – наконец сказала Людмила Петровна и облегчённо вздохнула. – Я уж подумала, с нашим папой какое-нибудь несчастье случилось!

– Конечно, несчастье! Ты подумай: не приедет!.. Не хочу, не хочу, не хочу! – Витька еле сдерживалась, чтобы не зареветь.

– Что же делать, девочка, если его не отпускают? Я тоже очень огорчена...

– Что делать? – Витька испытующе посмотрела на маму. – Ты только сразу не отказывайся! Хорошо? Давай поедем сами!

Людмила Петровна молчала.

– Он же не может! Он же скучает один! Подумай! – горячо убеждала Витька. – Только ты не отказывайся, не отказывайся!

– А почему я должна возражать?

– Согласна! Согласна! – закричала Витька и бросилась целовать маму.

Потом она закружилась по комнате, потом прыгнула на диван и начала подлетать к потолку, так что взвизгивали пружины, а Степан Иваныч, сердито прижав уши, немедленно перебрался в кресло.

Но Степан Иваныч сердился зря: Витька шумела недолго. Ведь надо было срочно собираться! Пока мама не передумала.

Куклы, кукольная мебель, посуда, собачка Тяпа, Мишаня, поросёнок Ниф, машины и бульдозеры, подъёмные краны и светофоры – все съехались на середину комнаты.

– Вика, мы ведь не завтра поедем, – пробовала остановить её Людмила Петровна.

– Мамочка, мне всё равно нечего делать! Ты не беспокойся!

Подумав, Витька притащила ранец, «Подарок первокласснику», футбол и санки.

Ранец и «Подарок» вполне могут пригодиться, если они с мамой там немного задержатся: ведь осенью Витька должна идти в школу.

Зачем футбол? Возможно, мама права, и там, в Нефтеграде, тоже есть мячи. Но лучше иметь свой, как говорит дядя Ариф, «на всякий пожарный»...

Ну а санки? Это же совершенно необходимая вещь для Сибири! Ведь папа писал, там снегу – с двухэтажный дом и горки – с буровую вышку! Вот хорошо, что дядя Ариф санки из Ленинграда привёз, когда ездил защищать спортивную честь города. А бабушка их обзывала хламом и в чулан спрятала! А сейчас? Как бы Витька без них поехала?!

Людмила Петровна только рукой махнула. Она сняла с книжной полки «Атлас СССР», раскрыла нужную карту и вздохнула: как всё-таки далеко от их родного Азербайджана до Сибири!..

В БОЙ ИДУТ НЕ ТОЛЬКО ДЕВОЧКИ!

– Это что за базар?! – грозно произнесла бабушка Фатья, появляясь на пороге. Почему-то все Витькины мероприятия она сравнивала с базаром.

– Это не базар, бабушка! Это вещи для Сибири! Мы едем к папе!

– Я не ослышалась? – повернулась бабушка Фатья к Людмиле Петровне.

– Серёжа телеграмму прислал, что приехать в отпуск не сможет, – сказала Витькина мама. – Вот мы и решили к нему отправиться, – не очень уверенно добавила она.

Бабушка Фатья как-то сразу изменилась: опустились плечи, а лицо съёжилось, сморщинилось у глаз, у носа. Витька в таких случаях никогда не могла угадать, засмеётся бабушка в следующую минуту или заплачет.

Сегодня она заплакала.

Очень неприятно, когда плачут взрослые. Потому что непонятно, из-за чего слёзы, и как утешать – тоже неизвестно. Вот когда мальчишка или девчонка ревёт, тут ясно: либо кто-то стукнул, либо что-нибудь отобрали, либо куда-нибудь не пустили. А чего, спрашивается, бабушка Фатья слёзы льёт? Да ещё так жалобно всхлипывает, того и гляди, сама расплачешься.

Витька поспешно забралась к бабушке на колени, приникла к её уху и принялась уговаривать.

– Такая большая, а плачешь. Ай, нехорошо! Дядя Ариф придёт, увидит. Не стыдно? – Витька сделала паузу, чтобы бабушка могла прислушаться, и сказала самое главное, отчего слёзы должны были мгновенно высохнуть. – Я же только съезжу и приеду обратно! Совсем нанемножко съезжу. А?

Тут бабушка охнула, прижала Витьку изо всей силы к себе, и стала, наконец, понятна причина её слёз.

– Не отдам! Нет! Нет! Пусть глаза мои от слёз померкнут, пусть волосы по волоску выпадут и язык онемеет от горя... Не отдам дорогую мою девочку на погибель! Комарам на кусание! Медведям на съедение!..

Витьке стало жутковато от этих слов, однако сдаваться она не хотела.

– У мамы же отпуск! И у меня тоже... летом детский сад выходной, забыла?

Но и бабушка Фатья сдаваться не думала. Она выпрямилась так, что Витька сразу съехала с колен, и сказала командирским голосом, которого, говорят, боялся даже дедушка, боевой танкист:

– Не поедешь! Нет, я сказала!

– Но Серёжа очень соскучился по Викуше, – попробовала заступиться Людмила Петровна.

– Соскучился, сам приедет. Незачем ребёнка на край света тащить.

– Никакой опасности нет. Поймите, мама, это раньше Сибирь краем света считали.

– И слушать не хочу! Не отпущу – и конец разговору!

Витька поняла, что настал «крайний» случай.

В «крайних» случаях она плакала. Нет, не плакала – ревела. С причитаниями, как бабушка, только громче и отчаянней. Так, чтобы если ты стоишь на лестничной площадке под дверью или на соседнем балконе, то было ясно, что здесь, в хорошей квартире со всеми удобствами, обижают маленького человека. Какое нормальное человеческое сердце не дрогнет? Витька по опыту знала, что дрогнет. У тёти Диляры или дяди Самеда – даже наверняка.

И Витька начала...

– Не любит бабуля внучку... К дорогому папочке не пуска-а-а-ет!.. В зелёную тайгу... не пуска-а-а-ет...

На этот раз она не успела перечислить даже все свои достоинства и бабушкины недостатки, как раздался звонок. Ура! Чьё-то сердце не выдержало!

Витька набрала побольше воздуха и затянула на самой высокой ноте, которую могла достать: а-а-а!..

– Что здесь происходит? Море сердится? Или Кура вышла из берегов?

Ах, как замечательно, что пришёл дядя Ариф! Он умеет разговаривать с бабушкой!

– Сергея не отпустили, – пояснила Людмила Петровна. – И мы хотим поехать в Нефтеград, а...

– ...а мама Витю не пускает, – догадался дядя Ариф. – Как нехорошо! Как нехорошо!

Витька притихла. Она знала, что дядя Ариф сейчас будет развивать мысль. Он всегда хорошо её развивал. А эта Вике очень нравилась. Так что послушать стоило.

– Сергей Турабов, передовой мастер, лучший по профессии буровик, орденоносец и бывший делегат Всесоюзного съезда комсомола будет очень огорчаться, если узнает, что его родная, любимая мать, в мудрости которой не сомневаются даже ближайшие соседи, так отстало себя ведёт...

Дальше дядя Ариф рассказал, какой прекрасный край Сибирь, куда собираются поехать Людмила Петровна с Витькой, какое там синее небо (почти как над их родным городом), какой дремучий лес (тут бабушка Фатья охнула, и дядя Ариф поспешил перейти к другим вопросам), какая это совершенно героическая земля. О ней пишут все центральные газеты, её показывает телевидение по воскресеньям после футбола, и туда все рвутся поехать; даже знаменитый певец рвался, но его не пустили заграничные концерты. Но всё равно он замечательно поёт о Сибири: «Увезу тебя я в тундру, прямо в снежную пургу!..»

И вообще, закончил дядя Ариф, он бы сам съездил с удовольствием, но игры, к сожалению, не закончились, а достойного дублёра ещё не воспитали.

Речь произвела на всех сильное впечатление. Бабушка вздыхала – верный признак, что её одолевают сомнения, Людмила Петровна улыбалась: у неё появилась надежда на благополучный исход, – а Витька забыла, что на «всякий пожарный» ей следовало бы ещё немного повсхлипывать.

Известно, события никогда не надо торопить. Идея должна «вызреть». Поэтому Людмила Петровна пошла на кухню готовить ужин, дядя Ариф улегся в кресло и погрузился в чтение газеты А Советский спорт», бабушка Фатья задумчиво разглаживала многочисленные складочки на своей обширной юбке, а Витька ничего не делала, молчала.

Разве не о чем помолчать шестисполовиной-летней девочке перед таким дальним путешествием?

Волнистые попугайчики находились в соседней комнате и ничего не слышали. Степан Иваныч сидел у Витькиных ног, но понял, видимо, не всё, потому что, как только установилась тишина, задал вопрос:

– Мяу?.. Мяу? – настойчиво повторил кот, нетерпеливо погружая когти в пушистый ковёр.

Это могло означать: «А я?» или – «Что вы решили?»

– Дядя Ариф, а Степан Иваныч с нами поедет? – спросила Витька.

– Перевозить животных по воздуху или другим видом транспорта без особого разрешения запрещается, – донеслось из-за газетного листа.

– Слышал? Запрещается. Значит, здесь останешься.

Степан Иваныч не верил собственным ушам. И хвост, и спинка выражали собой один сплошной вопрос.

– Да ты не расстраивайся! – Витька постаралась разгладить этот вопросительный знак. – Мы приедем скоро, кисанька, умненькая моя, красивенькая моя...

Кот насторожился. Таким голосом Витька обычно говорила, когда хотела улизнуть на улицу одна, без него.

Кот возмутился: он замуркал самым хриплым, противным голосом, прижал уши и задвигал хвостом из стороны в сторону.

– Не сердись, миленький Степан Иваныч! Ты не один будешь. Попугайчики тоже не едут. И бабушка не едет. Она с вами остаётся. Правда, баба Фатья?

Сморщенные бабушкины руки давно уже не сновали туда-сюда, а спокойно лежали на коленях. Слушала она, о чём говорили дядя Ариф с Витькой и Степан Иванычем, или, может, задремала?

Но бабушка Фатья не дремала.

– Вчера сон видела. Будто тётя Дунья тутовник обирает, а ягоды в руках так и лопаются, лопаются... Вредный сон. Как бы не померла тётя.

– Это тётя из Карабаха? – уточнила Витька. – Которой уже сто пять лет?

– Она, она, несчастная. Старая очень. Ехать надо, повидаться надо...

Первой оценила обстановку Витька.

– Бабушка! А как же Степан Иваныч? А попугайчики?

– С собой возьмите, – чистые бабушкины глаза наконец-то посмотрели на Витьку. Но показалось ей, что не очень они сегодня чистые: дрожало в них что-то хитрое, весёлое.

– Но ведь их нельзя по воздуху... И другим видом транспорта тоже нельзя! – всем своим существом Витька чувствовала приближение беды.

– Очень старая тётя Дунья, – вздохнула бабушка. – Отвезёшь меня в Карабах завтра, Ариф.

До чего несправедливо устроен мир! Когда нужны, ужасно необходимы слёзы, их ни за что не выжмешь, как ни зажмуривай глаза. А когда, наоборот, они ни к чему, а «к чему» твёрдые, убедительные слова, слёзы вылезают изо всех щёлок, и не сдержать их никакими силами. И ничего из-за них не видно, и слышно почему-то плохо...

Оставалось только убежать.

Плакать «по-правде» Витька убегала зимой – в чулан, а летом – в виноградную беседку. И там, и там всегда было сумрачно. Плачь, сколько слёз скопилось – никто не увидит.

Сейчас было лето, и Витька направилась в беседку...

ВЕРНЫЙ ДРУГ НАЗИМКА

Поплакать не удалось: беседка оказалась занятой.

– Кто тут? – спросила Витька, вглядываясь в полумрак.

– Я, Назимка, – раздался тихий голос. Витька облегчённо вздохнула: хорошо, хоть

человек надёжный.

– Ты чего здесь сидишь? – спросила она.

– Переживаю.

– Про что?

– Что уезжаешь. Дядя Самед сказал.

– Всё, больше не уезжаю. Не берут. Из-за Степан Иваныча.

Назимка, конечно, ничего не понял. Витька пояснила:

– Степан Иваныча самолётом нельзя. Без специального разрешения. И попугайчиков – тоже. А бабушка Фатья хочет, чтобы взяли. А раз – нельзя, то и мне нельзя. Зверей одних не оставишь! Их кормить надо. Каждый день причём.

А бабушка к тёте Дунье в Карабах едет. Сон плохой она вчера увидела.

– А может, она сегодня хороший увидит? И не поедет?

– Не увидит. Вот, если только я останусь...

– Вредная старуха, – заключил Назимка.

– Да не вредная. Просто с железным характером. Не хочет отпускать, потому что боится – комары меня съедят. Или медведь вдруг...

Глаза у Назимки стали круглые, даже в темноте было заметно.

– А они, правда... могут?

– Съесть? Ещё как! Запросто! Они же там не такие, как у нас, а круглые и толстые, и рыжие вдобавок,– на ходу придумывала Витька.

– И ты не боишься?

Витька хотела сказать «нет», но это было бы нечестно по отношению к Назимке. Он, например, признался ей, что плакал, когда ему делали укол.

– Чуть-чуть, – сказала она и объяснила: – Там ведь люди как-то живут! И дети есть. Папа писал, у них построили два детских сада: «Теремок» и «Солнышко».

– Ну, тогда тебе надо ехать, – согласился Назимка.

– Очень надо. Просто очень-преочень. Но как? Без меня бабушка Фатья ни за что не хочет оставаться со Степан Иванычем и попугайчиками.

– Будем думать, – сказал Назимка и сел думать.

Лучше всего придумывалось, если ноги сложить калачиком, а кулаками подпереть щёки. Голова у Назимки хоть и чёрная, но очень светлая, и Витька сильно на это надеялась.

– Есть! – воскликнул Назимка и вскочил. – Твоих зверей могу кормить я!

Самые умные мысли – самые простые. Несколько секунд Витька не могла вымолвить ни слова: стояла и восхищённо смотрела на замечательного человека – Назимку. Потом, не сговариваясь, они схватили друг друга за руки и помчались!.. Помчались в сто двадцать шестую квартиру на шестом этаже, где Людмила Петровна, дядя Ариф и бабушка Фатья искали выход из создавшегося положения.

А выход вон какой открылся: лучше не придумаешь!

ТЁТЯ ДОКТОР АЙБОЛИТ

Витька радовалась зря. Назимкина мама этот выход снова закрыла. Она сказала, что на всё лето, до самого первого сентября, когда Назимке надо будет идти в первый класс, он уедет «на яблоки» на Украину, к её сестре.

Возможно, украинские яблоки лучше местных, возможно, перед школой их есть даже необходимо, но Степан Иваныч и бедные попугайчики оставались без присмотра, и Витькина поездка опять срывалась.

Витька снова направилась было в виноградную беседку, но дядя Ариф нашёл другой выход, хотя и не такой удобный, как первый.

Он сказал:

– Если не разрешается перевозить животных без особого разрешения – значит, такое разрешение надо получить! И я знаю у кого! – Дядя Ариф поднял указательный палец и торжественно закончил: – У ветеринара!

Витька от радости готова была стать наголову! Она просто не представляет, что делают маленькие девочки, у которых нет таких дядей...

Ветеринаром, оказалось, называют звериного врача, то есть, доктора Айболита. И Айболитов теперь много, и все они работают в специальной звериной больнице.

В больницу Витька, дядя Ариф и звери пошли на следующее утро. Их приняла тётя доктор Айболит. Она сразу поняла, что от неё требуется.

Сначала она почесала за ушами у Степан Иваныча, отчего кот проникся к ней большим доверием и тут же сообщил об этом своим самым мелодичным мурлыканьем, прищурив глаза и выпустив когти. Потом доктор насыпала крошек попугайчикам и села писать «особое разрешение».

Она заполнила крупными буквами две бумажки, на обеих поставила круглые печати и вручила «разрешения» Витьке.

На первой бумаге было написано, что «кот сибирский совсем здоров и в Сибирь ехать в состоянии».

На другом листке разрешалось ехать в Сибирь волнистым попугайчикам.

И Витька, и дядя Ариф пришли в восторг.

Витька поблагодарила доктора, а дядя Ариф подарил ей неизвестно откуда взявшуюся розу. Потом они хором сказали «до свиданья!» и пошли вместе с Пашей, Дашей и Степан Иванычем домой.

Волнистые попугайчики оживлённо обсуждали в клетке предстоящее путешествие. Кот важно восседал на плече дяди Арифа и поглядывал свысока на своих дальних родственников, которые встречались по дороге. Витька считала, он имел на это право: такого «особого разрешения», как у него, не было ни у кого из них.

ПРОЩАЙТЕ ВСЕ-ВСЕ-ВСЕ!

И вот наступил день отъезда. Витька с удивлением обнаружила, что ей чуточку грустно. Если бы можно было взять с собой море, и троллейбус, и эскимо на палочке, а самое главное – Назимку, дядю Арифа и... бабушку!

– Ты пиши, – говорил Назимка, когда они прощались на аэродроме. – Обязательно!

– Ну да, – обещала Витька. – Ты тоже пиши!

– Приедете, сразу дайте телеграмму, – наказывал дядя Ариф. – Чтобы люди тут зря, понимаешь, не волновались.

И Людмила Петровна, и Витька согласно кивали головами.

Бабушка их не провожала. Накануне она уехала в Карабах, к тёте Дунье, которая была совсем старая и могла неожиданно умереть. Бабушка не поцеловала на прощанье внучку и ей не позволила. У Витьки на сердце камень давил, или кошки скребли, или что-то ещё, а слёзы так и наворачивались на глаза, как только она про это вспоминала.

А в остальном – всё замечательно! Синее-синее небо, синее-синее море, и зелёный-зелёный город под крылом самолёта. Витька сидит у самого иллюминатора, рядом с мамой, и сердце у неё замирает– ведь летит она первый в своей жизни раз!

Глава вторая

ПУТЕШЕСТВИЕ НАЧАЛОСЬ!

К воздушному виду транспорта, быстрому и удобному, у Витьки отношение сложное.

Конечно, летать приятно. Особенно, если первый раз. Каждому – отдельное кресло, которое, если хочешь, прямо стоит, если хочешь, почти как кровать делается. Потом – кнопки. Нажмёшь одну – свет загорается, нажмёшь другую – ветер на тебя дует, нажмёшь третью – стюардесса (так называют дежурную в самолёте) возле кресла стоит: «Вы меня вызывали?» Ещё конфеты дают бесплатно – бери, сколько хочешь! Витька горсть съела, а потом смотреть на них не могла.

А вообще, лететь скучно: совершенно нечего делать! Взрослые как-то приспосабливаются: читают или спят. А детям – прямо беда: «туда» нельзя, «то» не трогай, «тут» не стой, а на взлёте и посадке еще и ремнями к креслу привязывают...

С другой стороны, если сильно захотеть, можно найти занятие. Например, походить по салону. Правда, обязательно кто-нибудь спросит: «Девочка, где твоя мама?» Или: «Сядь на место, девочка». Это – если ходить просто так, без дела. Но если ты идёшь, а на руках – белый пушистый кот с рыжинками на хитрой морде, на тебя сразу обратят внимание, но совсем по другой причине.

– Ой, какой котик!

– Девочка, зто твой?

– А как его зовут? – и так далее.

Тут можно останавливаться хоть где и разговаривать сколько хочешь. Надо только правильно реагировать.

На первые два вопроса достаточно чуть-чуть улыбнуться и приостановиться, чтобы желающие получше разглядели кота. Потом – сообщить его имя. Появятся новые вопросы – только успевай отвечать. И тут обязательно завяжется какое-нибудь настоящее знакомство.

У Витьки, например, так и получилось: первая серьёзная «сибирская» встреча произошла в самолёте.

СТЕПАН МАТВЕЕВИЧ

Витька и Степан Иваныч не спеша прошли свой салон из конца в конец и остановились. Оба они заметили, что на них с интересом поглядывает один человек.

Человек как человек. Витька на него в другое время и внимания бы не обратила. Ростом чуть побольше Назимкк, и чубчик такой же, только у Назимки – чёрный, а у этого – белый. Он вообще был какой-то «непокрашенный»: волосы – белые, брови – белые, и ресницы – тоже белые. Глаза, как у мамы, голубые, только маленькие, а лицо – загорелое-загорелое, даже немного красное. Наверное, долго на пляже лежал.

Витька его так хорошо разглядела потому, что, когда они шли к самолёту, он предложил: «Помогу, разрешите?» – и протянул руку к попугайчиковой клетке.