Текст книги "Пусть тайга ко мне привыкнет"

Автор книги: Римма Кошурникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Конечно, Витька не разрешила. Тогда он ещё спросил: «А билеты у этих пассажиров есть?» Витька разговаривать не стала, а только показала «разрешения». Он прочитал и сказал: «О!..» А потом сели в самолёт, человек прошёл в конец салона, а их места оказались в самом начале...

И вот сейчас этот «непокрашенный» смотрит на них и улыбается весело и чуть насмешливо.

Почему-то Степан Иваныч считал, если человек улыбнулся – значит, пригласил в гости. Для верности он ещё спросил: «Мур?» («Можно?») – и прыгнул к человеку на колени.

– Ах ты, бессовестный! – накинулась на него Витька. – Нельзя!

Но Степан Иваныч нахально посмотрел ей прямо в глаза и остался. Развалился, лапы вытянул и хвост в проход свесил.

Человек теперь уже откровенно рассмеялся:

– Ну, раз так, давайте знакомиться!.. Степан Матвеевич.

Витька пожала протянутую руку и сказала:

– Виктория Сергеевна. А его – Степан Иваныч.

– Ну?! Тёзка, значит? – белые кустики бровей приподнялись, и стало видно, что новый знакомый совсем ещё молодой, как Витькин папа, а может, ещё моложе. – А где ваши птицы, Виктория Сергеевна?

– Попугайчики?.. Их стюардессы пригласили. Там всё-таки свободнее.

– И куда вы путь держите?

– В Нефтеград, а вы?

– И я туда же. Скажи, пожалуйста, какое совпадение! – Степан Матвеевич снова засмеялся. Он вообще или улыбался, или смеялся. Такой уж он был, наверное, весёлый человек.

– А вы знаете моего папу? – спросила Витька на всякий случай. – Он самый знаменитый буровик на свете!

Светлые кустики снова поползли вверх:

– Уж не Сергей ли Турабов?

Витька радостно закивала: Турабов, ага, Турабов.

– А я гляжу, знакомая мордуленция! Где, думаю, видел? Вот так встреча! Ха-ха-ха! Да мы ведь с твоим батькой соседи!

Тут и Витька засмеялась. До чего здорово получается: не успела доехать до Сибири, а уж папиного знакомого встретила! Она сорвалась с места: надо же об этом и маме сказать! Она тоже, наверное, обрадуется.

Людмила Петровна обрадовалась, и даже очень. Они усадили Степана Матвеевича в Витькино кресло и засыпали вопросами.

Прежде всего, Витька решила выяснить самое главное:

– А комары всех без разбору едят или только незнакомых?

Степан Матвеевич рассмеялся.

– Не бойся, Виктория Сергеевна, авось, не съедят. Только не поддавайся, виду не показывай.

– А я и не боюсь, просто так спросила. А медведи на приволье живут или где?

– Дед Матвей говорил, косолапые далеко в тайгу ушли! – успокоил Степан Матвеевич. – Распугала их стройка шумом да криками.

– А у него борода есть?

– У деда Матвея?.. Есть. До пояса, как у Карабаса Барабаса.

– У Карабаса была до полу и даже волочилась, – заметила Витька.

Она ещё хотела спросить про троллейбусы, но Людмила Петровна её остановила:

– Подожди, Виктория, не дашь с человеком поговорить!.. Так вы коренной сибиряк?

– Мы, Стрижовы, да. И я, и отец мой, Матвей Егорыч, местные. А вот моя Саша Александровна, жена, с Украины. Овощи теперь выращивает. А раньше ткачихой была. Тогда много народу понаехало, когда Нефтеград строить начали. Кто по путёвке комсомола, кто сам по себе, кто за другом потянулся.

– И большая у вас семья, Степан Матвеевич?

– По сибирским понятиям – малая: трое. Мы с женой, да парень семь лет.

– Как я?! – обрадовалась Витька. – А что он сейчас делает?

– Рыбалит на речке, должно быть. Или матери в теплице помогает. Или купается. Умеешь плавать? – Степан Матвеевич лукаво сощурился.

Витька хмыкнула: нашёл о чём спрашивать! Всё-таки она на море выросла, как-никак!

– С четырёх лет, – скромно сказала она. – И год без матраца.

– Молодец! – Степан Матвеевич не мог скрыть восхищения. – И ныряешь?

Витька снова хмыкнула: а как же! Это её любимое занятие – залезть на плечи к дяде Арифу и – бултых! Как с вышки. Можно потом соревнование устроить, если кто-то сомневается...

– Значит, батька вас в Н-ске не встречает? – спросил Степан Матвеевич.

– В том-то и дело... – Людмила Петровна вздохнула.

А Витька молча достала из сумочки телеграмму и показала Степану Матвеевичу.

Он прочитал и задумчиво погладил себя по голове от затылка ко лбу.

– Нравится тебе наша сибирская столица? – спросил Степан Матвеевич.

– Нет, – чистосердечно призналась она. – Наш город лучше.

– Вика! – укоризненно покачала головой Людмила Петровна.

– Да, – стояла на своём Витька. – У нас море есть и пляж!

– И у нас есть, – улыбнулся Степан Матвеевич, – море и пляж.

– Зато обезьянок нет! Которые на верёвочке гуляют по улицам.

– Зато белочки есть! – в тон Витьке задорно сказал Степан Матвеевич. – Подкарауливают прохожих и требуют угощения. Не веришь?

Витька смущённо засмеялась и взглянула на маму. Брови у Людмилы Петровны выгнулись дугой, что означало крайнюю степень удивления, и она спросила:

– В самом деле?

– Придётся показать белок, – обратился Степан Матвеевич к шофёру.

Молодой веснушчатый парень понимающе кивнул и включил третью скорость...

НЕ ДОГОНИШЬ – НЕ ПОЙМАЕШЬ!

Витька не сразу поняла, куда их завезла серо-голубая «Волга» с шашечками на боку. Завезла и высадила.

С одной стороны – высокие здания, как в новом городе, газоны с цветами, автоматы «газ-вода». А с другой – деревья посажены без всякого порядка, как попало.

– Их нарочно перепутали? – спросила Витька.

– Нет, Вика, здесь, наверное, самый настоящий лес был, – улыбнулась Людмила Петровна.

– Город построен прямо в лесу, – подтвердил Степан Матвеевич.

Витька с интересом разглядывала деревья: совсем не такие, как у них дома. Там они узкие, высокие, а здесь – будто кружевные, расширились, стоят. Особенно одно ей очень понравилось: ствол белый, а по нему поперёк – словно кисточкой кто нарисовал – чёрные полоски, шершавинки. Витька не удержалась, потрогала.

– Оно просто всё шёлковое, мамочка! – закричала она. – Ты погладь, погладь его!

– Это берёза, Вика, – сказала Людмила Петровна.

– Она поднялась на цыпочки и танцует. Видишь, как руки согнула, – Витька встала рядом с берёзой и показала.

Кот, до этого спокойно сидевший за пазухой у Степана Матвеевича, начал старательно выкарабкиваться наружу. Действительно, все ходят, смотрят, восхищаются, а он что, хуже?

– Давайте-ка наденем на него поводок, – сказала Людмила Петровна. – А то сбежит: ишь, принюхивается!

Эту унизительную процедуру Степан Иваныч терпеть не мог! Его, независимого кота, привязывают, как обыкновенную собаку! И пока Витькина мама застёгивала на его спине ремешки поводка, кот грозно шипел и пытался вырваться.

– Спустимся к морю? – предложил Степан Матвеевич, опуская кота на землю. – Конечно, это не Каспийское, но вполне приличное искусственное море.

Витька запротестовала:

– Лучше к белочкам!

Степан Иванович тоже так думал: в самом деле, на море они и дома наглядятся, а тут есть кое-что поинтереснее... И кот, не поднимая носа от земли, решительно потянул Людмилу Петровну в сторону зелёного ковра, который стелился от самой дороги.

– Витя, белка! – неожиданно воскликнул Степан Матвеевич.

– Где, где? – Витька крутила головой, ничего не видела и ужасно волновалась.

– Да вон же, в кормушку забралась! На пеньке, вроде домика, видишь?

Теперь, когда Степан Матвеевич показал, куда смотреть, и Людмила Петровна, и Витька разглядели маленькое рыжее существо, озабоченно хлопотавшее в домике. Белка что-то искала, не находила и звонко цокала.

– Ругается, – перевёл Степан Матвеевич. – Сердится, что в кормушке пусто, полакомиться нечем.

– Я хочу ближе подойти, можно? – Витька умоляюще посмотрела на маму и Степана Матвеевича. – Я очень тихонько, как кошка, подберусь, а?

– Можно, – разрешил Степан Матвеевич. – Белки здесь к людям привыкли, некоторые с рук едят и даже попрошайничают.

Действительно, белка пугаться и не думала. Они подошли довольно близко, так что стали видны чёрные блестящие бусинки-глазки, которые внимательно приглядывались к ним. Уж не собираются ли эти люди её угостить? Белка перебралась на крышу кормушки, уселась на задние лапки, расстелила огненный хвост и стала ждать. Время от времени она нетерпеливо цокала, что, видимо, означало: «Скоро вы налюбуетесь мною и вспомните про то, что лежит у вас в карманах?»

– Какая красавица! – восхищённо прошептала Витька. – Лучше, чем на картинке!

И Людмила Петровна, и Степан Матвеевич были совершенно согласны с ней: молча стояли и улыбались. И никто из троих не подозревал, что случится в следующую минуту.

А в следующую минуту кот, про которого все на время забыли, резко дёрнулся, поводок выскользнул из рук Людмилы Петровны, и рыжий разбойник прыгнул на кормушку.

Степан Матвеевич от неожиданности как-то странно крякнул, Людмила Петровна тихо охнула, а Витька зажмурилась, потому что поняла, зачем полез к кормушке кот.

Не растерялась только белочка. Всё-таки она была не простая, а городская и кое-что в жизни повидала. А эти пиратские замашки четвероногих хвостатых хулиганов белочка хорошо изучила. В тот момент, когда кот прыгнул, она, растопырив лапы и хвост, самолётиком метнулась прямо под ноги Степану Матвеевичу и, недолго думая, забралась к нему на плечо. Почему она так поступила, сказать трудно: ведь Степан Матвеевич на дерево походил мало, хоть и стоял неподвижно.

Поняв, что напасть врасплох не удалось, кот пошёл на врага в открытую. Он выгнул спину, распушил шерсть, сморщил нос и зашипел самым своим страшным шипением:

– Ш-ш-ш!.. Берегись!..

Первой опомнилась Витька. Она бросилась к Степан Иванычу, схватила поводок и несколько раз обмотала вокруг руки.

– Ах ты, бессовестный, бессовестный, бессовестный!

Кот приниженно опустил хвост, виновато мявкнул и потёрся мордой о Витькины ноги.

Моментально сообразив, что опасность миновала, белка спрыгнула на траву и неторопливо направилась к берёзе. Она забралась на нижнюю ветку и презрительно зацокала: «Не догонишь – не поймаешь! Не догонишь – не поймаешь!»

Степан Иваныч прекрасно понял, кого дразнила белка, но что он мог сделать, несчастный привязанный кот?!

На всех вдруг напал смех. Витька так просто за живот держалась. Они вспомнили, как испугалась Людмила Петровна, и как растерялся Степан Матвеевич, когда белка приняла его за дерево и вцепилась всеми четырьмя лапами ему в плечо. Только кот не разделял общего веселья: если бы не этот коричневый поводок, новый, только что купленный...

– Можно, я положу в кормушку конфету? – спросила Витька.

– Лучше, наверное, печенье, – предложила Людмила Петровна.

Степан Матвеевич провёл по волосам от затылка ко лбу.

– Честное слово, не знаю, что ей больше по вкусу придётся. Вот у меня тут яблоко завалялось...

– А я всё вместе положу, пусть выбирает! – Витька привстала на носки, дотянулась до кормушки и оставила белочке угощение. Может быть, она ещё вернётся?..

Глава третья

ПРОИСШЕСТВИЕ ПЕРВОЕ

Степан Матвеевич дальше не поехал. Он проводил их на теплоход, а сам остался: в Н-ске у него оказались ещё дела.

И Витька, и Людмила Петровна огорчились: они успели уже привязаться к весёлому сибиряку, и кроме того, они снова оставались одни.

Но долго грустить Витька не умела, тем более, что их «Калинин» – совершенно замечательный теплоход. Она даже считала, что правильнее называть его кораблём. А Витьке поверить можно: всё-таки шесть с половиной лет человек прожил на море и кораблей всяких видел-перевидел!

Во-первых, «Калинин» —двухпалубный, и, следовательно, побегать, если охота придёт, есть где.

Потом – трехклассный. Кому плыть далеко, как, например, Витьке и Людмиле Петровне, тот занимает каюты первого и второго класса (это наверху). Внизу – третий класс. Там размещаются все, кому скоро сходить.

Паша и Даша ехали на маленьком столике в той же каюте, где и хозяйка. Они летали по своей клетке и, видимо, были вполне довольны жизнью.

Другое дело – Степан Иваныч. Тот, как очутился на теплоходе, так и пошёл гулять. В каюту почти не заглядывал. Разве только, чтобы поздороваться с Людмилой Петровной и Витькой.

Но Витька девочка справедливая. Она решила, что не один Степан Иваныч должен свежим воздухом дышать. Воздух полезен всем, и волнистым попугайчикам тоже. Кроме того, посмотреть на сибирскую реку, на местных птиц им, наверное, будет интересно. И она вынесла клетку на палубу.

Их сразу заметили и обступили со всех сторон ребята: не каждый день на сибирских теплоходах перевозят попугаев!

– Ой, какие птички!

– А они настоящие? А что они едят?

– Можно их потрогать?

Витька объяснила, что в клетке – попугайчики, причём волнистые. Зовут их Паша и Даша. Едут они вместе в Нефтеград к Витькиному папе, а едят попугайчики что угодно: хоть зёрнышки, хоть капусту.

– А комаров? А мошек тоже едят?

Витька пожала плечами. Она никогда не угощала Пашу и Дашу комарами и мошками и не знала, нравятся они им или нет.

– Давай проверим! – предложили ребята.

– Давайте, – согласилась Витька.

Удалось поймать лишь трёх комаров. На реке, на ветру, да ещё в жаркий полдень их найти нелегко.

Витька внимательно присмотрелась. Самые обыкновенные комары: маленькие, серые, с прозрачными крылышками, нисколько не страшнее тех, которые водятся дома. Зря бабушка Фатья боялась...

Первого комара опустили сквозь палочки решётки прямо на обеденный стол попугайчиков.

Но подопытный комар не собирался стать чьим-то обедом. И хоть его крылья были слегка примяты ребячьими пальцами, он нашёл в себе силы и... улетел!

– Надо вытащить птичек и покормить, – сказала девочка в очках.

– Правильно, а то комары кончаются, – поддержали ребята.

Витька открыла дверцу и позвала:

– Даша, иди сюда!

По секрету сказать, она любила её больше.

Даша была маленькая и несмелая, а Паша – просто нахальный. Он и здесь оттолкнул свою подругу и вылетел первым. Но на протянутые Витькины пальцы Паша не сел, даже не взглянул. Он резко взял вверх и прибавил скорость.

– Улетит! – закричали ребята. – Держите! Ловите!

– Паша, ко мне! – звала Витька. – Иди, дурачок! На место!

Но Паша, по всей вероятности, давно задумал сбежать. Он поднялся над крышей верхней палубы и скрылся из виду.

– Надо капитану Митрофану Игнатьевичу сказать, – предложили девочки.

– Будет он вам попугаев ловить! – возразили мальчишки. – Ему теплоход надо вести!

Витька молчала. Она хоть и не любила Пашу, но сейчас пожалела: ведь потеряется или от голода умрёт!

– Ты не плачь, – сказала девочка в очках. – Ничего ему не сделается. Долетит до берега и поселится в тайге. Очень просто!

Хорошо ей рассуждать! А может, Витька не хочет, чтобы Паша в тайге селился? Может, ей жалко его отпускать?..

– Не будет он там жить! – уверенно сказал высокий мальчишка. – Замёрзнет. Зимой же снег и мороз. А он – теплолюбивый.

– И нет! – заспорила та же девочка. – В гнездо залезет в ласточкино или стрижиное и перезимует, – она чувствовала себя виноватой и старалась хоть как-нибудь успокоить Витьку.

Но Витька больше никого слушать не стала. Она схватила клетку и полезла вверх по крутой металлической лесенке, куда, мама ей говорила, «посторонним вход воспрещён». Не такое простое дело – забраться с большой клеткой по узкой, почти отвесной лестнице. Но должна же она найти Пашу!

Витька толкнула первую попавшуюся дверь и переступила высокий порог. Она очутилась в небольшой, почти пустой комнате, с окнами во все стороны. У переднего окна спиной к Витьке стоял человек в тельняшке и обеими руками держался за большое колесо. Когда она вошла, человек, не оборачиваясь, спросил:

– Ты чего такая встрёпанная?

– Я Пашу ищу.

– Меня Вася зовут. Рулевой матрос, не слышала про такого?

– Нет. А я Витька.

– Очень приятно. Так какой тебе Паша нужен?

– Волнистый. Он из клетки вылетел... Вася мельком оглянулся и сказал:

– Дело серьёзное.

– Что же делать-то?

Рулевой матрос Вася вдруг, непонятно кому, громко сказал:

– Митрофан Игнатьевич, попугая не видели? Кто-то невидимый густым басом произнёс:

– Изловил. Кто ищет?

Первый раз Витька видела, чтобы разговаривали со стеной и чтобы она отвечала. Витька набрала побольше воздуха и крикнула:

– Я ищу, Витя!

– Выходи ко мне, Виктор, – прогудел невидимка.

– Топай к бате на капитанский мостик, – сказал Вася и показал глазами в открытое окно. – Видишь, возвышается?

Витька всегда думала, что капитанский мостик – это что-то высокое, на которое надо лезть но длинной крутой лестнице, как на крышу дома, например. А оказалось, что мостиком называют часть самой верхней палубы, огороженную перилами. С левой стороны стоял огромный толстый человек в синем кителе и морской фуражке. У него были дедморозовские усы и брови, и нос – картошкой. Правую руку он держал за спиной.

– Здравствуйте, – Витьке пришлось запрокинуть голову, таким высоким был капитан.

– Здравия желаю, Виктор, – сердитым голосом ответил Митрофан Игнатьевич. Наверное, он принял её за мальчишку, потому что Витька была, как всегда, в джинсах и куртке. – Как же ты допустил такой непорядок?

– Это нечаянно получилось. Мы его хотели угостить комарами, а Паша сбежал.

– А это, однако, Пашина подруга? – посмотрел на клетку Митрофан Игнатьевич.

– Да. Тоже волнистая.

– На, получай своего Пашу, – капитан вынул из-за спины руку, и Витька увидела беглеца.

Она приоткрыла клетку, и Митрофан Игнатьевич пустил туда попугая. Даша радостно пискнула, Паша ей что-то недовольно ответил, сел на жёрдочку и отвернулся. И сколько ни расспрашивала его подруга, он упорно молчал.

Митрофан Игнатьевич хмыкнул, и Витька поняла, что он больше не сердится.

– Мы к папе едем, в Нефтеград, – решила объяснить она. – Сначала на самолёте летели, на ТУ-134... Понимаете, он совсем ничего не подозревает. Мы – сюрпризом.

И хоть Витька, как всегда, рассказывала очень путано, Митрофан Игнатьевич понял.

– Следовательно, первый раз в наших краях? Витька кивнула и выразительно посмотрела на огромный бинокль, который висел у Митрофана Игнатьевича на груди.

– Хочешь глянуть?

Удивительно, как он сразу всё понимал! Не дожидаясь ответа, капитан снял бинокль.

– Держи!

Бинокль был настолько велик и тяжёл, что Витьке пришлось взять его двумя руками.

– Ой, здорово! – не удержалась она.

Берега, ещё минуту назад такие далёкие, неразличимые, приблизились. Вон деревья на самом обрыве толпятся, будто нырять собрались. А одно так уже прыгнуло: верхушка почти воды коснулась, а корни в земле застряли.

– Река весной очень сильно разливается и подмывает берега. И деревья падают, – пояснил Митрофан Игнатьевич, будто знал, что видит Витька.

– Птички ссорятся, – сообщила она, переводя бинокль с берега на воду.

– Стрижи. Торопятся птенцов выкормить: сибирское лето короткое, – сказал капитан. – Мошек, стрекоз наловят и тащат в гнезда.

– А где они?

– Видишь, в береге круглые отверстия?

– Это стрижи нарыли? Как много!.. Значит, в такой вот дыре должен был зимовать Паша? Ну уж нет, пусть лучше в клетке живёт!

– Тебя мать не потеряет? – напомнил Митрофан Игнатьевич.

Витька поняла, что пора уходить. Она с сожалением отдала бинокль.

– А можно, я ещё приду?

Капитан снова хмыкнул, и Витька расценила это как согласие.

– Спасибо! До свидания, Митрофан Игнатьевич! Митрофан Игнатьевич чуть наклонил голову и приложил к козырьку руку.

НЕОБЫЧНЫЙ СИГНАЛ

Есть у взрослых поговорка: «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Витька раньше её не понимала. А сейчас стало ясно. Если бы Паша не пытался убежать, она никогда бы не познакомилась с такими замечательными людьми, как Митрофан Игнатьевич и Вася.

С Митрофаном Игнатьевичем разговаривать интересно, но с Васей – лучше: он молодой, как дядя Ариф, всё время шутит или поёт, и Витька его нисколько не стеснялась.

В рулевой рубке Витька была ещё два раза. Оказывается, рулевая – самое главное место на теплоходе и вообще на любом корабле. Колесо – это штурвал. С его помощью можно разворачивать руль вправо, влево, вперёд, назад. А сам руль находится сзади теплохода, в воде.

Когда стоишь на вахте, у штурвала, отвлекаться нельзя. А то – или на мель сядешь, или поворота не заметишь и в берег врежешься.

– А как узнавать правильный путь? – спросила Витька.

– Фарватер! – Вася смешно сморщил нос и важно сказал: – Чуять надо!

Витька подозрительно посмотрела на него:

– Нет, серьёзно.

– Для этого лоцманские карты есть и дорожные знаки: бакены и створы. Поняла?

Конечно, Витька ничего не поняла: столько незнакомых слов сразу!

– Сейчас будем створ проходить. Иди сюда, – Вася поставил её перед собой и велел взяться за штурвал. – Видишь, на левом берегу два белых прямоугольника? Друг за другом стоят?

– Там ещё чёрные полоски сверху вниз, – заметила Витька.

– Точно. Вот мы сейчас будем рулить так, чтобы эти чёрные полоски совместились, створились... Так, чуть левее, ещё лево руля... Стоп! Так держать!.. Молодец!

Витька ликовала. Здорово! Шла по створам и теплоход её слушался! Вот Назимка будет завидовать!

В рубку заглянул Митрофан Игнатьевич. Витька поздоровалась, но капитан вместо привычного: «Здравия желаю, Виктор!» только слегка кивнул головой.

– Не забудь про сигнал, – строго сказал он Васе и прошёл на мостик.

– Понял.

«Калинин» вдруг сделал плавный разворот к берегу.

Витька удивилась:

– Приставать будем?

Вася не ответил. Прищурившись, он внимательно всматривался в берег. Витька тоже поглядела. На самом высоком месте виднелся белый незнакомый знак. На створ он совсем не походил. Знак скорее напоминал узкую длинную пирамиду, на верхушке которой что-то краснело.

И вдруг тонкий протяжный гудок потянулся к берегу. Это был странный сигнал. Витька ни разу такого не слышала. Здоровались суда при встрече звонко, весело, и когда приставали к пристани, тоже «пели» по-другому.

– Почему он плачет? – спросила Витька. Вася отозвался не сразу.

– Есть такой сигнал особый, «Помним!» называется, – задумчиво сказал он. – «Калинин» всегда его даёт, когда проходит мимо памятника погибшим.

Так значит, наверху пирамиды была звезда! Как на дедушкиной пилотке, которую хранит бабушка Фатья в сундуке...

Сквозь стеклянную стену рубки Витька видела, что всё время, пока теплоход проплывал мимо памятника, Митрофан Игнатьевич стоял очень прямо, словно по стойке «смирно». И только когда белая пирамида с красной звездой осталась позади, капитан очнулся и, тяжело припадая на правую ногу, прошёл на противоположный конец мостика.

Витька почему-то только сейчас заметила, как сильно хромает Митрофан Игнатьевич.

– У него нога болит? – спросила она. Осколок, – коротко ответил Вася. – Всю войну на подводных лодках плавал, – с уважением добавил он.

– И не вытаскивается никак? Осколок? – Витька представила, как, должно быть, больно Митрофану Игнатьевичу. Один раз она занозила коленку. Упала, а острая щепка прямо и воткнулась. Ох, и орала она тогда! С тех пор прошло два года, а шрам всё ещё видно. А тут – осколок! Железный!..

Витька вздохнула. Вася не разговаривал, молчал, что совершенно было на него непохоже, и Митрофан Игнатьевич с утра хмурился, и самой почему-то грустно стало...

– Я домой пойду, – сказала она.

Вася кивнул: «Бывай!» и задерживать не стал...

ПРОИСШЕСТВИЕ ВТОРОЕ, ГОРАЗДО СЕРЬЁЗНЕЕ ПЕРВОГО

В тот день, когда случилось это чрезвычайное происшествие, «Калинин» свернул к совершенно пустому, без единого домика, берегу.

Вообще, все теплоходы, как автобусы и троллейбусы, делают остановки в строго обозначенных местах. Но на «Калинине» был капитаном Митрофан Игнатьевич, который считал, что если можно помочь человеку – значит, надо помочь. Поэтому «Калинин» приставал – пришвартовывался даже там, где, казалось бы, и лодка не подошла. Потерянное время нагнать ничего не стоит: была бы машина в порядке да команда хорошая.

На берегу, куда собирался швартоваться «Калинин», стояла мачта с алым флажком на верхушке, а между двух деревьев бился на ветру лозунг: «Добро пожаловать!» Дальше, насколько хватало глаз, раскинулся луг, ярко-зелёный с голубыми, белыми и красными пятнами цветов.

У воды стоял белоголовый и белобородый старик, а вокруг, высунув язык и свернув хвост колечком, бегала рыжая собачонка.

Старик чего-то, по-видимому, ждал. Митрофану Игнатьевичу нужно было что-то ему передать. Коку тёте Тане требовался щавель для зелёных щей. А вахтенный матрос должен был бросить на берег чалку – специальную верёвку, с помощью которой судно «привязывают» к берегу.

Витька крутилась на нижней палубе, у самого выхода. Потому что с верхней хотя и дальше увидишь, но меньше.

Степан Иваныч сидел тут же на перилах и наблюдал за приготовлениями.

«Калинин» причалил, матрос перекинул на берег узенький служебный трап, и белоголовый старик забрался на теплоход. Они с Митрофаном Игнатьевичем крепко, за руку, поздоровались и сразу задымили.

– Что, Митрич, заждался? – задал вопрос Митрофан Игнатьевич, когда о погоде и о здоровье было уже спрошено.

– Есть маленько, – прокряхтел старик.

– Ну, с тебя магарыч! Внучка тебе правнука подарила! Готовь подарки, обратно пойду, заберу.

Митрич как-то странно закурлыкал, непонятно, плачет человек или смеётся.

Витька не стала больше прислушиваться к малопонятному разговору, тем более что увидела, как её Степан Иваныч не торопясь спускался по трапу.

– Назад! – скомандовала Витька.

Но кот и ухом не повёл. Этого неслуха давно следовало наказать: с тех пор, как они на теплоходе, он совершенно отбился от рук.

– Ах, так! Ну, погоди! – и Витька сбежала по трапу следом за котом.

Вахтенный матрос на берегу играл с рыжей стариковой собачонкой: он бросал палочку, а собачонка, весело подлаивая, пускалась за ней, хватала и несла обратно. По всему было видно, что встретились они не первый раз и обода игра нравилась. Ни собачонка, ни вахтенный' матрос не обратили внимания на пробежавших мимо Степан Иваныча и Витьку.

Тем временем Митрофан Игнатьевич и старик Митрич закончили разговор, Митрич сошёл на берег, а кок тётя Таня вернулась с охапкой щавеля. Вахтенный поднял трап, и «Калинин» отошёл...

Наши мамы всегда знают, когда с нами случаются неприятности. Как им это удаётся? Неизвестно. Все они, наверное, немного волшебницы.

Так или иначе, но Людмила Петровна стала искать Витьку, как только теплоход прогудел на прощанье своё «У-хо-жу-у!»

Она обежала обе палубы, заглянула в салоны, опросила всю команду: «Вику не видели?» и наконец, очень обеспокоенная, постучалась в капитанскую каюту.

Наверное, у неё был сильно встревоженный вид, потому что Митрофан Игнатьевич сразу же спросил:

– Что случилось?

– Викуша пропала... Витька...

Митрофан Игнатьевич не стал задавать глупых вопросов, вроде: «Что вы говорите?!» или «Не может быть!» Он быстро нажал какую-то кнопку и сказал:

– Внимание команде теплохода «Калинин»! Пропала девочка Вика Турабова, шесть лет. Обыскать теплоход. Вахтенному через десять минут доложить.

Естественно, Витьку на «Калинине» не нашли.

Больше того, обнаружилась ещё одна пропажа: исчез ехавший с девочкой кот. Об этом сообщила тётя Таня. Первый раз за всё время плавания он не явился к моменту приготовления мясных биточков.

Вахтенный матрос Вася доложил капитану обстановку очень скучным голосом: с Митрофаном Игнатьевичем он плавал не в первый раз и хорошо знал его характер. Теперь до конца рейса ему обеспечена «интересная» работа – мыть посуду и чистить картошку на камбузе, то есть, кухне.

Пока на «Калинине» искали пропавших, Витька гонялась за котом.

– Степан Иваныч! Степаша! Иди сюда! Кис-кис... – звала Витька самым нежным голосом.

Но Степан Иваныч словно ничего не слышал. Прижав уши и вытянув хвост, он жадно втягивал жаркий воздух. Пахло мышами и ещё чем-то незнакомым, но необыкновенно вкусным. Выяснить! Узнать! Схватить!!! Степан Иваныч осторожно и очень умело, будто он всю свою жизнь охотился, а не спал на кухне благоустроенной квартиры, пробирался в этих зелёных, замечательных джунглях.

И пришлось бы Витьке распрощаться с белым котом с рыжинками на хитрой морде, если бы у неё не появился неожиданный помощник.

Она вдруг услышала, как впереди что-то шумно задвигалось, завозилось и стало быстро приближаться.

Конечно, она немного испугалась, но в эту самую минуту прямо ей под ноги выскочил взъерошенный Степан Иваныч и в один миг забрался на плечо. Следом из зарослей выкатилась рыжая собачонка старика Митрича.

Собак Витька никогда не боялась и могла подружиться с какой угодно. Они, по-видимому, это чувствовали и даже не пытались её пугать. Поэтому собачонка завиляла своим крендельком, пританцовывая на месте, и несколько раз тявкнула, словно объясняя, как всё получилось.

Витьке стало смешно. Она присела и погладила помощницу, приговаривая: «Умная какая собачка, Степан Иваныча вернула. Умная, умная...»

Собачонка в свою очередь увёртывалась и норовила лизнуть Витьку в нос.

Степан Иваныч не разделял общего веселья и предпочитал держаться от «умницы» подальше.

Теперь, когда Степан Иваныч был пойман, Витька подумала о двух вещах: что таких красивых цветов, как на этом лугу, она никогда не видела, и что мама, наверное, волнуется, потому что Витька убежала без разрешения. Но если вернуться с букетом, ей, может быть, даже не попадёт, потому что цветы мама очень любит.

И Витька с увлечением принялась за осуществление своего плана. Прощальную «калининскую» песенку она, как ни странно, не слышала...

– Шарик, Шарик! – послышалось где-то рядом.

Собачонка тявкнула, давая знать, где она, но не убежала, не захотела расставаться то ли с Витькой, то ли со Степан Иванычем.

Трава зашелестела, и Витька увидела того белоголового старика, с которым так непонятно разговаривал Митрофан Игнатьевич.

– Ты что тут делаешь? – строго спросил он. Витька почему-то оробела:

– Дедушка, я цветочки рву. Нельзя, да? Я не буду...

– Ты с «Калинина»? – Митрич нахмурился ещё больше.

– Да... – растерянно подтвердила Витька, не понимая, чего он сердится.

– Ушёл твой теплоход.

– Ушёл?.. – Витька не сразу поняла смысл этого слова, а когда поняла, залилась слезами и стала звать маму, как все мальчишки и девчонки в таких случаях.

Шарик сочувственно подлаивал, а Степан Иваныч недовольно мурлыкал: Витькины плечи вздрагивали, и ему было неудобно – того и гляди свалишься.

– Будет, – сказал Митрич и погладил Витьку по голове. – Айда на берег. Возвернётся Митрофан Игнатьевич. Непременно.

И он пошёл вперёд, отгребая высокую траву в стороны, будто плыл. Шарик и Витька со Степан Иванычем двинулись следом. Витька тихонько всхлипывала и приговаривала шёпотом: «Мамочка, мамочка...»

Кот ехал на Витькином плече. Он твёрдо решил не рисковать и спуститься только на палубе теплохода.

Ну а дальше – неинтересно. Вернулся теплоход, Витьку и кота взяли на борт и передали в руки Людмилы Петровны. Цветы, как надеялась Витька, всё же не помогли, а вахтенный матрос, допустивший такое чрезвычайное происшествие, действительно получил направление на кухню...

«ЗДРАВСТВУЙ, ПАПА!»

Больше никаких происшествий не случалось.