Текст книги "Ночные всадники. Нарушители закона. Чертово болото"

Автор книги: Ридгуэлл Кэллэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 42 страниц)

Глава XIX
НОЧЬ УЖАСОВ

Эта ночная скачка был настоящим кошмаром для злополучного пленника. Он лежал на дне телеги, и тело его колотилось о доски и перекладины при всех толчках. К физическим страданиям присоединялось еще сознание своего унижения и бессилия. Он торжествовал свою победу над глупым Хорроксом, а сам?..

Телега повернула в открытую прерию, но лошади не уменьшали скорости. Рядом с Лаблашем сидел, скорчившись, дюжий метис, не спускавший с него глаз, и Лаблаш не смел пошевелиться. Телега быстро проезжала милю за милей. Его ранчо было уже близко. Разные тревожные мысли вертелись в голове Лаблаша. Он уже мысленно видел себя висящим и раскачивающимся в воздухе. Ведь если они хотели только забрать его скот в ранчо, то могли бы это сделать и без него. Зачем тащить его с собой? Что они замышляли? Ужасное предчувствие прокрадывалось ему в душу…

Ранчо Лаблаша стояло уединенно, и к нему прилегали обширные пространства лугов, которые он приобрел за бесценок у правительства. Телега остановилась. Лаблаша подняли из нее и поставили на ноги. У него вынули изо рта платок, и первое, что его поразило, это необычайное спокойствие и тишина, царившие вокруг. Он не знал, как объяснить себе это. Неужели его рабочие и надсмотрщик спали?.. Что будут делать метисы?..

Скоро его сомнения рассеялись. Ретиф отдал какие-то приказания своим людям, и Лаблаш в первый раз заметил, что число метисов увеличилось. Очевидно, они были уже здесь, когда подъехала телега, и должны были помогать Ретифу выполнить свой план.

Получив приказания от своего предводителя, метисы разошлись по разным направлениям, и Лаблаш остался один. Когда они настолько удалились, что уже не могли слышать ни одного слова, Ретиф подошел к своему пленнику и заговорил добродушным тоном:

– Теперь, Лаблаш, тебе будет доставлено некоторое развлечение. Я вовсе не жестокий человек и обращаюсь с людьми хорошо… Я сейчас подкачу сюда эту бочку, и ты можешь сесть на нее. И я даже развяжу тебе руки…

Лаблаш не удостоил его ответом, но тот как ни в чем не бывало продолжал:

– Ага, ты сердишься, я вижу!.. Но я держу свое слово…

Подкатив бочку и поставив ее, он сказал:

– Садись.

Лаблаш не двинулся с места.

– Садись! – приказал метис повелительным тоном, и Лаблаш сел на бочку.

– Ты понимаешь, я не могу обращать внимание на твои капризы, – сказал Ретиф. – Теперь давай я сниму с тебя браслеты.

Он сел рядом со своим пленником и развязал веревки, связывавшие его руки. Затем он спокойно достал револьвер и положил его себе на колени. Лаблаш почувствовал себя свободным, но он не знал, что будет дальше.

Несколько минут оба молчали и смотрели на коррали и другие постройки перед ними. Дальше, на возвышенном месте, стояло большое прекрасное здание, построенное целиком из красной сосны. Для прерии это был настоящий дворец. Лаблаш выстроил его с целью поселиться в нем потом, когда цель его будет достигнута, и он будет благодаря своему богатству и влиянию полновластным хозяином округа. У подножия холма находились огромные сараи и житницы. Между ними стояли другие здания, меньшей величины, где были помещения для рабочих фермы. Дальше виднелось низкое здание, конюшни и стойла для породистых лошадей. У Лаблаша было шесть таких чистокровных лошадок, вывезенных из Англии и стоивших целый капитал.

Загородки для скота, коррали, были построены из прекрасных сосновых бревен, привезенных из горных лесов. В этих корралях могли свободно поместиться пять тысяч голов скота. Вообще, все это место, со всеми постройками и имуществом, заключало в себе огромное богатство.

Лаблаш заметил, что коррали были совершенно пусты. Он хотел спросить Ретифа, что это значит, но удержался, не желая доставить ему удовольствие сообщить что-нибудь неприятное.

Однако Ретиф вовсе не имел намерения оставить ростовщика в покое. Заметив, куда он смотрит, Ретиф сказал:

– Прекрасное местечко, не так ли? Стоит кучу долларов, я думаю.

Лаблаш молчал.

– Я слышал, несколько дней тому назад, что ребята говорили о двадцати тысяч голов скота здесь. Может быть, они позаимствовали их здесь, – прибавил он равнодушно.

– Ах, негодяй!.. – прошипел Лаблаш с бешенством. Если бы можно было убить взглядом, то, наверное, Ретиф свалился бы мертвым к его ногам.

– А? Что? Вы, должно быть, почувствовали себя дурно? – спросил метис насмешливым тоном.

Ростовщик подавил свою ярость и постарался говорить хладнокровно.

– Мой скот находится на месте, – проговорил он. – Вы не могли бы угнать отсюда двадцать тысяч голов скота. Я бы услышал об этом. Нельзя сделать этого в одну ночь.

– Разумеется, – ответил Ретиф, насмешливо улыбаясь. – Рабочие и надсмотрщик заперты в своих хижинах. Они спокойно отнеслись к необходимости пробыть взаперти день или два. Как раз столько, сколько нужно было моим ребятам, чтобы справиться с этим делом. Мы работали целых три дня.

Лаблаш понял все и на этот раз не мог сдержаться.

– Человек ты или дьявол? – прохрипел он в бессильной ярости. – Как ты можешь похищать такое огромное стадо? Вы их переправляете через болото, я знаю, но как… как?.. Двадцать тысяч!.. Боже мой!.. Вы же будете висеть за это! Весь этот округ будет преследовать вас. Я не такой человек, чтобы сидеть спокойно и переносить это. Если я захочу, то за вами будут охотиться с собаками и переловят вас. Вы не посмеете показаться здесь.

– Тише, хозяин, тише, – невозмутимо остановил его метис. – Лучше для вас говорить спокойнее… Сидите смирно, и вы увидите интересное зрелище. Это у вас хорошенькая хижина, – прибавил он, указывая на дом ростовщика. – Что, если я пущу туда, в одно из окон, порцию свинца?

У Лаблаша мелькнула мысль, что он имеет дело с Сумасшедшим, однако он промолчал. Метис поднял свой револьвер и выстрелил. За громким выстрелом последовала мгновенная тишина. Тогда он повернулся к Лаблашу и сказал:

– Я не слыхал звона разбитого стекла. Может быть, я не попал. – Он улыбнулся. – Ай, что это? – вдруг вскричал он, указывая на дом. – Может быть, какой-нибудь путник зажег фейерверк?.. Ого, это может быть опасно, Лаблаш. Твой дом может загореться.

Лаблаш не отвечал. Он смотрел расширенными от ужаса глазами. Точно в ответ на выстрел показался огонь у стены дома. Это горела огромная куча сена. Пламя вырывалось со страшной быстротой, и огненные языки лизали стены дома. Лаблаш понимал, что это значило. Дом должен был быть разрушен, и Ретиф подал сигнал. Ростовщик соскользнул со своего места, забывая о своих связанных ногах, и бросился на Ретифа. Но в тот же момент Ретиф схватил его за плечо и, несмотря на его грузное тело, с силой усадил его опять на бочку, поднеся в то же время револьвер к его лицу.

– Сиди, негодяй! – крикнул Ретиф. – Если ты пошевелишься, то взлетишь на воздух. – Потом вдруг, переменив тон, он сказал с злобной насмешкой: – А как хорошо горят красные сосны, Лаблаш! Наверное, огонь будет виден в поселке. Разве это не красота, Лаблаш?.. Что это, ты как будто недоволен?.. Посмотри, они теперь подожгли с другой стороны!.. Гори, гори, красота!.. Взгляните, какой чудный фейерверк устроен в вашу честь! Ведь он стоит десятки тысяч долларов, а? Разве вы не можете этим гордиться?

Лаблаш не мог выговорить ни слова от ужаса. Метис следил за ним, как тигр, наблюдающий за своей добычей. Он понимал страдания своей жертвы, однако не чувствовал к нему никакой жалости.

Крыша горевшего здания с грохотом обрушилась, и яркое, ослепительное пламя вырвалось кверху, затем оно постепенно стало уменьшаться. Ретиф как будто устал глядеть на угасающее пламя и снова обернулся к своему пленнику.

– Пожалуй, достаточно на сегодня, – сказал он. – Не можем же мы оставаться тут всю ночь. Надо и отдохнуть. Это зрелище должно согреть твое сердце. – И он снова злобно усмехнулся. – Ребята вывели всех твоих чистокровных лошадей. Я думаю, однако, что тут в сараях еще много всякого материала и орудий. Но это на другой раз…

Он повернулся к своему безмолвному пленнику и быстро разрядил свой револьвер. В ответ на это появились пять новых фейерверков, загорелись коррали и сараи затем, и скоро все это место представляло собою один гигантский костер. Ранчо пылало все целиком, за исключением одной маленькой хижины. Это было такое зрелище, которое невозможно было забыть. Лаблаш громко застонал. Никакие физические муки не могли быть для него более невыносимыми, и Ретиф выказал тут удивительное понимание натуры ростовщика. Знал ли он, что Лаблаш вследствие своей скаредности, все откладывал и не страховал своего имущества? Теперь он жестоко поплатился за это и очень много потерял от пожара ранчо и увода своего скота. Он боялся даже подвести мысленно итог всем своим потерям.

Потом Ретиф снова обратился к Лаблашу:

– Я слышал, что ты очень гордился своим богатством. Скажи, сколько времени ты потратил на то, чтобы выстроить все эти здания? Я думаю, гораздо больше, чем сколько понадобилось, чтобы их уничтожить… Когда же ты думаешь снова отстроиться?.. Почему же они не подожгли вон ту хижину? – заметил он, указав на одну постройку, оставшуюся нетронутой. – Ах да, я и забыл: там находятся твои люди! Это хорошо, со стороны ребят, что они подумали о них. Я думаю, что это хорошие ребята, и они не хотят убивать рабочих прерии. Но, конечно, они не с таким вниманием относятся к грудам бесполезного мяса… – прибавил он, бросая искоса взгляд на своего соседа.

Лаблаш тяжело дышал. Он видел, что Ретиф, в довершение всего, еще издевается над ним, но говорить он не мог и чувствовал, что всякие слова будут напрасны. Теперь он только ждал конца, и душу его наполнял безумный ужас. Он боялся сидящего возле него человека так, как никого еще не боялся в жизни, и знал, что ему пощады не будет…

Ретиф поднялся. Время шло, а у него было еще другое дело, которое надо было кончить до наступления рассвета. Он приложил руку к губам и издал звук, напоминающий крик койота. Тотчас же, со всех сторон, послышались в ответ такие же крики, и скоро все метисы собрались около своего предводителя.

– Приведите лошадей, ребята! – сказал он им и, указывая на Лаблаша, прибавил: – Я думаю, с него довольно этого представления. Пора нам отправляться. – Затем, повернувшись к Лаблашу и снова заряжая свой револьвер, он сказал очень серьезным, суровым голосом:

– Лаблаш, знай, что это ночное дело – только начало. Пока ты будешь жить в Фосс Ривере, я не оставлю тебя в покое и буду уводить твой скот. Ты мне грозил, что будешь преследовать меня, но я думаю, что это придется испытать тебе самому. Ты опять услышишь обо мне. Я вовсе не посягаю на твою жизнь. Это было бы слишком легко, но я не дам тебе наживаться и копить деньги. Слышишь? Ты тут многих ограбил, многих погубил. Теперь пришел твой черед. Ты должен заплатить за все. Конечно, у тебя еще осталось много денег в банке и много закладных на здешние фермы. Я буду ждать. Как только ты закупишь на них скот, он будет уведен. Помни это. Мы постараемся сделать так, чтобы ты больше не мог вредить здесь никому. А теперь за дело. Тут еще осталось несколько быков, которых надо увести. Я пойду присмотреть за этим. Один из моих ребят наденет тебе на руки браслеты, посадит тебя здесь и привяжет, чтобы ты мог спокойно ждать, пока не придет кто-нибудь и не освободит тебя. Итак, прощай, приятель, и помни, что Фосс Ривер может быть для тебя самым горячим местом, кроме ада.

Несколько метисов привели лошадей, и, когда Ретиф кончил говорить, он вскочил на прекрасную золотисто-каштановую лошадь. Это был знаменитый «Золотой Орел». Бросив последний взгляд на связанного пленника, он ускакал, а вслед за ним и остальные метисы. Лаблаш остался один смотреть на догорающие головни.

В прерии восстановилась тишина…

Глава XX
ХОРРОКС УЗНАЕТ ТАЙНУ ЧЕРТОВА БОЛОТА

Лассо, свалившее на землю Хоррокса, чуть не удушило его. Он барахтался, стараясь освободиться, и от этого петля затягивалась все сильнее и сильнее. В висках у него стучало, глаза налились кровью, и сознание уже готово было покинуть его, но в ту же минуту он почувствовал, что кто-то его освобождает от петли. Когда сознание окончательно вернулось к нему, то он заметил, что лежит на земле, обезоруженный, глаза и рот у него завязаны большим шарфом, а руки связаны за спиной. Затем чей-то грубый голос приказал ему встать, и он тотчас же безмолвно повиновался. Прежняя гордость как будто оставила его вместе с падением на землю. Теперь он чувствовал только глубочайшее огорчение и стоял, вертя головой из стороны в сторону и стараясь что-нибудь увидеть сквозь повязку на глазах. Он знал, где находился, но готов был отдать все свое полугодовое жалованье, чтобы увидеть, кто были напавшие на него.

Тот же самый грубый голос, что приказал ему встать, теперь велел ему идти. Чья-то тяжелая рука крепко схватила его руки и повела вперед. Конечно, идти, ничего не видя, было очень неприятно, и это вызывало у Хоррокса странное ощущение, как будто он падает. Спустя несколько шагов его остановили, и он почувствовал, что его поднимают сзади и куда-то сажают. Он скоро увидал, что его посадили в телегу.

Затем два человека вскочили туда же, и он почувствовал, что сидит между ними.

Надо отдать справедливость Хорроксу, что он испытывал не столько страх, сколько досаду на себя, что он мог попасть в такую ловушку и метисы перехитрили его. Он не мог примириться с мыслью, что Лаблаш оказался проницательнее его и не поверил рассказу Готье. А он, Хоррокс, считал себя умнее ростовщика! Теперь он старался мысленно оправдать свое легковерие тем, что в прежнее время Готье доказывал ему не раз весьма ценные услуги… Он не мог постигнуть цели этого путешествия. Куда его везут, зачем? Конечно, Ретиф был изобретателем этого дьявольского плана, все подробности которого были, как видно, тщательно обдуманы и выполнены повинующимися ему людьми. Полицейский был уверен, что у этого ловкого разбойника была ввиду какая-то особенная цель, но как он ни ломал себе голову, сидя в телеге с завязанными глазами, он ничего не мог понять. Все это было слишком сложно для простого убийства…

Через несколько времени Хоррокс догадался, что телега ехала возле каких-то деревьев, так как он слышал шелест листьев, которые шевелил легкий ночной ветерок. Вдруг телега остановилась. Его бесцеремонно подняли и поставили на землю и так же бесцеремонно потащили вперед, пока он не почувствовал под ногами неровную почву, пни и кочки. Наконец его заставили остановиться и повернули лицом вперед. После этого он был развязан, и четыре сильных руки схватили его за руки и потащили задом, пока он не наткнулся на какое-то дерево, тогда ему снова связали руки и привязали сзади к стволу дерева.

Разбойники находились позади его, и он их не видел. Затем чья-то рука сзади быстро сорвала с его глаз повязку. Но прежде, чем он успел повернуть голову, он услышал треск в кустах и через минуту после этого скрип быстро уезжающей телеги…

Хоррокс остался один. Когда прошла первая минута ошеломления и он мог оглянуться, он увидел, к своему величайшему изумлению, что перед ним расстилается большое пространство болота и что он находится как раз на том самом месте на краю болота, до которого он дошел, выслеживая похищенное стадо, и где следы скота окончательно терялись.

Эта неожиданность так поразила его, что он даже позабыл обо всем остальном и только смотрел на обманчивое зеленое пространство и изумлялся. Зачем они это сделали? Какая странная фантазия пришла в голову разбойнику привязать своего пленника именно в этом месте? Но эту тайну он не мог разгадать никак и никогда еще в жизни не испытывал такой сумятицы в голове. Он не мог привести в порядок своих мыслей.

Он попробовал было ослабить веревки, привязывавшие его руки к дереву, но это оказалось невозможным, и все его усилия приводили лишь к тому, что веревки сильнее врезывались в его тело и он чувствовал боль. Метисы хорошо знали свое дело. Ему больше ничего не оставалось, как терпеливо ждать, что будет дальше. Он был уверен, что разбойник привязал его здесь с какой-нибудь определенной целью.

Мало-помалу он покорился неизбежному. Но сколько времени продолжалось такое состояние, – он не знал. Время потеряло для него всякое значение. Он был доволен, что разбойники сняли с его глаз повязку и он мог видеть, что происходит вокруг. Оставаться с завязанными глазами было слишком ужасно.

Он оглядывался кругом, но все было тихо в прерии, и постепенно его внимание остановилось на страшном, безмолвном болоте, и он вспомнил, что где-то тут, поблизости, находится тайная тропинка, которая пересекает его. Но он не видел решительно никаких признаков, указывающих, что тут есть какой-нибудь переход. Как он ни напрягал свое зрение, он только видел слегка колыхавшуюся высокую траву, и зеленая поверхность болота казалась ровной и непрерывной на многие мили. Лишь изредка, когда пролетал ветер, на ней показывалась рябь. Пряный аромат травы наполнял воздух, а вверху расстилалось темно-синее небо, усыпанное сверкающими звездами. Хоррокс мог различить призрачные очертания отдельных горных вершин, слышал крики ночных птиц и койотов. Но все это было слишком хорошо известно ему, как обитателю прерии, и не могло интересовать его. Тропинка, тайная тропинка через болото, вот что поглощало его мысли! Где она? Как ее найти?.. Если б он открыл ее, то загладил бы все ошибки, сделанные им. И, думая об этом, он даже забывал о своем беспомощном положении, и только боль в руках от веревок заставляла его вспоминать об этом, и он начинал беспокойно двигаться. Мало-помалу мысли его начинали путаться. По временам шум листьев, раздававшийся над его головой, заставлял его прислушиваться, и знакомые звуки, на которые он сначала не обращал внимания, вдруг стали казаться ему особенно резкими. Он невольно вслушивался в однообразный прерывистый вой хищников прерии, и ему казалось, что он все усиливается и становится все более и более жалобным и ужасным. Вся прерия, казалось, была наполнена звуками, которые росли и умножались.

Несмотря на свое неудобное положение, на душившую тревогу, он мало-помалу все же начал дремать. Природа брала свое. Голова пленника опустилась вперед, и глаза его сомкнулись помимо воли.

Но вдруг он встрепенулся, и сонливость исчезла у него в один миг. Он совершенно ясно различил какой-то отдаленный мерный шум, точно грохот, который постепенно усиливался, словно приближаясь. Прошла минута, другая – звуки стали отчетливее. Хоррокс прислушивался с величайшим напряжением. Наконец на лице его выразилась радость.

– Это стадо, – прошептал он, – стадо, которое приближается сюда с большой быстротой…

Он сразу оживился, не откроется ли ему теперь давно желанная тайна? Стадо быстро двигается сюда, ночью, по соседству с болотом. Что это означает? Конечно, тут может быть только одно объяснение. Это стадо уведено, и похититель его не кто иной, как метис Ретиф.

Затем мысль, что он намеренно приведен сюда, на край болота и привязан, подействовала на него словно душ холодной воды. Разумеется, ему не могут дозволить видеть, как проходит стадо через болото, чтобы потом отпустить его на свободу. Какова бы ни была безумная дерзость Ретифа, он все же на это не решится, думал Хоррокс. Тут что-то кроется. Какой-нибудь особенно коварный замысел. И в душу полицейского офицера невольно прокрадывался ужас.

Звуки приближались, становились яснее, и Хоррокс, словно зачарованный, смотрел в ту сторону, откуда они неслись. Ему даже казалось в неопределенном сумеречном свете, что он различает силуэты животных на горизонте. Он был привязан на опушке рощи, и перед ним лежало открытое пространство прерии вдоль края болота к северу и югу.

Однако ему только показалось, что он видит отдаленные силуэты животных, потому что стадо было гораздо ближе, чем он предполагал. Шум скоро превратился в непрерывный гул, и он увидел огромную движущуюся массу на слабо освещенной поверхности прерии. Очевидно, стадо было очень большое, но как он ни напрягал своего зрения, но все-таки не мог определить количества животных. Оно было очень велико. Он мог видеть также нескольких пастухов, но узнать никого не мог.

Но его ожидал еще другой сюрприз. Он так был поглощен созерцанием приближающегося стада, что ни разу не повернул головы в другую сторону. Но вдруг он услышал продолжительное мычание с противоположной стороны и тотчас же повернулся туда. К своему великому изумлению, он увидал, всего на расстоянии каких-нибудь пятидесяти ярдов, одинокого всадника, который вел за собой на веревке пару быков, привязанных за рога. Появление этого всадника казалось просто загадочным. Лошадь его спокойно щипала траву, а он сам сидел, опершись локтями на луку седла и, видимо, отдыхая. Но он тоже устремил взор в том направлении, откуда двигался скот. Хоррокс старался разглядеть его, но в таком сумеречном свете нельзя было ясно видеть. Он заметил только, что лошадь была очень темной масти, и всадник был маленького роста, с длинными волосами, которые рассыпались по плечам из-под широкополой войлочной шляпы. Всего больше поражало несоответствие между величиной лошади и маленьким ростом всадника, который, сидя, выпрямившись в седле, казался мальчиком лет пятнадцати-шестнадцати.

Наблюдения Хоррокса за этим странным всадником были прерваны чрезвычайно быстрым приближением стада. Одинокий всадник тотчас же подобрал поводья и отъехал подальше от края болота. Скот бежал по направлению этого места, мимо рощи, где был привязан полицейский офицер, увидавший тогда четырех всадников, сопровождавших стадо. Один из них сидел верхом на великолепной лошади каштановой масти, которая тотчас же привлекла внимание пленника. Он слыхал о «Золотом Орле» и теперь был уверен, что всадник был знаменитый Ретиф на своем не менее знаменитом коне. Стадо пронеслось мимо Хоррокса, и он был поражен его величиной.

Спустя некоторое время он услышал голоса. Скот погнали назад по прежним следам, но уже не с такой быстротой, как раньше, это повторялось несколько раз, и каждый раз быстрота бега уменьшалась, так что, когда стадо прогнали в шестой раз мимо Хоррокса, то животные уже подвигались медленным шагом и порой останавливались, чтобы пощипать траву. Хоррокс с величайшим интересом наблюдал за тем, с каким необыкновенным искусством люди управляли таким многочисленным стадом, и, заинтересованный этим зрелищем, забывал и свое положение, и свою тревогу.

После того как стадо в шестой раз прошло по одной и той же дороге, наступил самый странный момент этого странного зрелища. На сцену выступил загадочный всадник, который вел двух быков. Хоррокс почти забыл о нем, увлекшись своими наблюдениями за стадом. Никаких инструкций и приказаний не отдавалось. Все совершалось в полной тишине. По-видимому, долгая практика довела до совершенства их искусство управления стадом. Всадник подъехал к самому краю болота, как раз напротив места, где был привязан Хоррокс, который смотрел затаив дыхание и испытывая сильное волнение. Погонщики погнали утомленное стадо к быкам, которых вел на привязи за собой юный всадник. Хоррокс увидел, что он бесстрашно направил свою лошадь прямо на обманчивую поверхность болота. Послушное стадо спокойно последовало за быками. Никакой торопливости, никакой ненужной суматохи не было заметно, быки являлись вожаками стада, которое шло за ними. Куда шли эти пленные вожаки, туда следовали за ними утомленные животные, по двое и по трое в ряд. Четыре всадника оставались до конца, и когда последний бычок вступил на поверхность страшного болота, они тотчас же присоединились к безмолвной процессии, которая мерно двигалась по направлению к отдаленному берегу.

Хоррокс напряг все свое внимание и инстинкт и знание прерии, чтобы не упустить ни одной подробности. Он старался запомнить, насколько был в состоянии, направление тропинки через болото, твердо решив в душе, если представится к этому возможность, воспользоваться своим открытием и самому пройти по этой дороге. Он подумал, что Ретиф, в своей чрезмерной самоуверенности, пренебрегал предосторожностями и, открыв таким образом свою тайну, сам вымостил дорогу к своему поражению.

Когда скот и погонщики уже исчезли из вида, Хоррокс еще некоторое время продолжал смотреть им вслед на уединенную тропинку, и ему казалось, что он уже запомнил ее. Тогда он вернулся к своему собственному положению и к мыслям о том, что ожидает его в будущем.

Долгая, мучительная и полная неожиданностей для него ночь прошла, и время близилось к рассвету. Но ночные сюрпризы еще не миновали. Когда восток чуть-чуть заалел, Хоррокс увидал двух всадников, которые возвращались через болото. Он скоро узнал в одном из них предводителя, а в другом юного наездника, который вел скот через болото. Они ехали быстро, но когда достигли берега, то полицейский офицер увидел, к своему неудовольствию, что юный наездник отделился и поскакал в другую сторону, а предводитель разбойников прямо направился туда, где были скалы и деревья. Хоррокс полагал, что мальчик, так хорошо знакомый с этой таинственной тропинкой, мог бы сказать много существенного.

Предводитель остановил свою лошадь в нескольких шагах от пленника, и Хоррокс имел полную возможность рассмотреть его. Помимо своей воли, он почувствовал какое-то странное восхищение смелостью и горделивым видом метиса.

По-видимому, метис не торопился говорить. По его лицу мелькала какая-то тень улыбки, когда он взглянул на связанного пленника. Затем он посмотрел на восток и, снова повернувшись к Хорроксу, сказал:

– Здравствуйте!..

Такое приветствие с его стороны, конечно, звучало несколько странно, Хоррокс ничего не ответил, и метис насмешливо засмеялся и, перегнувшись вперед через луку своего седла, сказал:

– Я думаю, вы удовлетворили свое любопытство до некоторой степени… Скажите, ребята не слишком сурово обошлись с вами? Я приказал им быть помягче.

Хоррокс увидел себя вынужденным отвечать ему.

– Не так сурово, как будут обращаться с тобою, когда ты попадешь в руки закона, – сказал он строго.

– Ну, с вашей стороны это, пожалуй, нелюбезно, – заметил, смеясь, метис. – Однако закон еще не поймал меня… Лучше поговорим об этой тропинке через болото. Не правда ли, какая прекрасная дорожка?

Метис весело засмеялся, видимо, довольный своей шуткой.

В душе Хоррокса закипело раздражение. Метис как будто издевался над ним. Надо было кончить этот разговор!

– Как долго вы намерены держать меня здесь? – воскликнул он с досадой. – Я думаю, что вы имеете в виду убить меня. Так уж лучше перестаньте издеваться й кончайте разом. Люди вашего сорта обыкновенно не церемонятся так долго подобными вещами.

Но Ретиф, по-видимому, нисколько не был задет его словами.

– Убийство? – ответил он. – Но как вы думаете, человече, зачем бы я привел вас сюда, если бы имел в виду убийство? С вами можно было бы давно расправиться. Нет, я хотел показать вам то, что вы так сильно желали узнать. А теперь я отпущу вас, чтобы вы и эта жирная свинья Лаблаш могли бы потрепать языком насчет событий этой ночи. Вот почему я и пришел сюда теперь…

С этими словами метис объехал позади дерева, к которому был привязан полицейский офицер, и, перегнувшись с седла, быстро перерезал верёвки, связывавшие пленнику руки. Почувствовав себя на свободе, Хоррокс быстро вышел на открытое место и взглянул в сторону своего освободителя. Он увидел как раз перед собой дуло револьвера, но не двинулся с места.

– Теперь, приятель, я вот что должен сказать вам, – спокойно проговорил Ретиф. – Я чрезвычайно уважаю вас. Вы не такой теленок, как многие из вашей братии. В вас есть кое-что. Вы достаточно смелы. Смелость очень хорошая вещь… при случае. Но теперь вам не это нужно. Слушайте, я дам вам хороший совет. Отправляйтесь прямо в ранчо Лаблаша. Вы там его найдете… в очень неудобном положении, это правда. Вы его освободите, а также и работников его в ранчо.

А когда вы это сделаете, то отправляйтесь немедленно назад к себе, в Сторми Клоуд, где находится ваше местожительство. Если же вам когда-нибудь повстречается на дороге Ретиф, то переезжайте сейчас же на другую сторону. Это вам повелевает здравый смысл. Если вы будете руководствоваться этим правилом, то никогда никакой беды с вами не приключится. Но я клянусь вам, если когда-нибудь мы с вами столкнемся, то или вы, или я останемся на месте. Лучше вам избегать этого. Прощайте, приятель! Скоро будет день, и я не хочу ждать здесь, пока взойдет солнце. Не забывайте же моего совета. Я ничего от вас не требую взамен, но повторяю, что это хороший совет, в самом деле очень хороший. Прощайте!

Он повернул лошадь кругом, и прежде, чем Хоррокс опомнился, и лошадь и всадник исчезли из вида.

Ошеломленный всем, что ему пришлось видеть и испытать, Хоррокс машинально вышел на дорогу и медленно пошел по направлению к поселку Фосс Ривер, размышляя о загадочности поведения разбойника.