Текст книги "Аригато (Последняя ставка)"

Автор книги: Ричард Томас Кондон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

"Гэс" – это была его кличка, которую он получил уже на флоте. Так британские моряки называют любой хлам, которому невозможно найти применение.

У коммандера Шютта в жизни был один идеал – золото. Его героем был родной отец, работавший маклером на бирже. Еще будучи маленьким мальчиком, Бэзил думал, что его отец с головы до пят покрыт золотой пылью, и его в конце рабочего дня специальные служители чистят специальными пылесосами, чтобы ни одна золотая пылинка не пропала. Став старше, Бэзил как-то раз спросил своего отца (набожного прихожанина английской церкви), нет ли у них в семье ацтекской крови.

– Где? – не понял отец, не отрываясь от чтения "Файнешнл Таймз", если там где-то есть кровь, то скажи маме или миссис Райен, пусть они смочат пятно лимонным соком, или ещё чем-нибудь.

Гэс так и не понял ответа. Наверное, все же они – ацтеки, решил он. Все в семье имело отношение к золоту. Его мать была миниатюрной блондинкой, которая во все добавляла шафран. Его отец тоже был блондином с горчичного цвета глазами. Юный Бэзил ненавидел свои каштановые волосы. Едва покинув родительский дом, он сразу же начал красить волосы – не только на голове, но и на теле. Последними он окрасил волосы на лобке – когда влюбился. Теперь каждый волосок на его теле был его любимого золотого цвета.

Любовь к золоту овладела Бэзилом целиком и полностью, когда ему исполнилось 14 лет, но влечение к нему появилось раньше, лет в 8. Его родители были потрясены, когда в 9 лет он изучил язык индейцев кечуа, на котором говорили древние инки. Отец был польщен тем, что его сын поступил в университет раньше, чем его друзья окончили школу. В 12 лет Бэзил уже учился в Кембридже. Он уже не верил в алхимию, но был уверен, что знания помогут ему получить много золота, неважно, каким способом.

Золото стало его единственным влечением. Он любил женщин, но только блондинок, за исключением индийских женщин из Бомбея, у которых все интимные места были украшены золотом. Потом он стал любить только богатых блондинок, затем только богатых женщин, а потом вообще бросил это занятие, поскольку оно отвлекало его от зарабатывания денег, и сами женщины тоже стоили денег. Отец во время бесед с сыном сумел внушить ему, что единственная непреходящая ценность в этой жизни – золото. Оно вот уже 6000 лет сохраняет и умножает свою ценность и не подвластно изменениям.

У Гэса не было ни увлечений, ни семьи, ни интересов, кроме золота. Он не стал горным инженером из-за врожденной клаустрофобии, а также потому, что видел на примере своего отца: чтобы получить золото, совсем не обязательно лезть в грязь и темноту. Кроме отца, у него были другие герои: самородок "Добро пожаловать", весом сто шестьдесят фунтов, найденный в Балларэте, Австралия, в 1869 году. Затем шел самородок "Фазан" из Южной Америки, весом в 12 фунтов, затем – тридцатифунтовый самородок, найденный на реке Лена в России.

В уме он подсчитал, что все золото, добытое на Земле за последние 500 лет, можно было бы отлить в куб со стороной в 15 ярдов. Золото было для него всем. Существовали и другие ценные металлы, но золото превосходило серебро так же, как серебро превосходило медь. С помощью компьютеров Гэс рассчитал с точностью до двух процентов, сколько золота осталось в земле. После этого он начал проявлять активность в в переписке со своими вашингтонскими клиентами, пытаясь получить от них данные о химическом составе лунной породы – есть ли там золото? Он был убежден, что американцы послали людей на Луну только потому, что у них возникла нехватка золота. Он даже разработал сценарий, который правительство США очень внимательно изучало, о том, как добывать золото на Луне. Причем доставка на Землю одной тонны золота стоила бы всего один миллион сто пятьдесят тысяч долларов. Но там решили, что это не оправдывает расходов. Он в это время уже рассчитал, что может это сделать, и, глядя но ночам в Луну, видел своими глазами, как она становится все меньше и меньше.

Но Гэс Шютт не был помешанным на деньгах, как некоторые думали о нем. Деньги были для него всего лишь средством, чтобы покупать золото.

Он презирал бумажные деньги. Их курс постоянно падал, по мере того, как росло население Земли. А золото тем временем все дорожало. Оно дорожало на лондонских, швейцарских, французских и ливанских биржах, блистая своим нетленным шеститысячелетним блеском. Он скупал акции золотопромышленных компаний. Он организовал падение курса золотых монет. С помощью своих компьютеров он устроил непрерывный рост цен на золото на мировых рынках пока не было заключено соглашение об установлении единого курса, и это соглашение одобрили самые богатые люди мира, контролирующие большинство правительств. Он хранил свое золото в шести кантонах Швейцарии, в Мексике и в Нормандии (Франция), потому что там не было налога на наследство для иностранцев. В этом заключалась одна странность. Наследников у него не было. У него не было ни жены, ни детей, ни родственников, ни друзей, за исключением Колина Хантингтона. Он был по гроб жизни обязан капитану за спасение своей жизни, поэтому в своем завещании назначил его единственным наследником, но у него все как-то не поднималась рука подписать это завещание, потому что даже из могилы он не хотел отпускать из своих рук золото на сумму 52. 000. 000 швейцарских франков. Он не хотел, чтобы они рассосались, растекались, ушли, как вода в песок, перешли в какие-то временные ценности, вроде недвижимости, машин и прочего презренного хлама. А если ещё вспомнить страсть Колина к игре...

Золото – вот что было вечным. Оно никогда не изменялось и не изменяло.

14.

Капитан медленно отвалился от Ивонны. Ивонна, как всегда, была роскошна и обнажена. На капитане была пижама.

– О, мой дорогой! – вздохнула Ивонна.

Капитан часто дышал. Слишком часто, чтобы ответить ей.

– Я, конечно, не возражаю, но все-таки ответь: какого черта ты никогда не снимаешь свою дурацкую пижаму?

– Это – врожденная стыдливость, как мне кажется, – ответил Колин.

– Ты имеешь в виду скромность?

– Да, наверное.

– Фи! Ты просто стесняешься своего живота!

– Живота? Ты просто шутишь. Он у меня гладкий, как доска. Я надеваю эту пижаму, чтобы тебе было приятно ...

– Почему это должно быть мне приятно?

– Битси всегда любила, когда я делал с ней это в одежде.

– Она – американка! Они привыкли заниматься любовью на задних сиденьях самолетов и в телефонных будках. А я – француженка, и привыкла делать это в постели!

– О, да, конечно.

– К тому же цвет твоей пижамы не подходит к цвету постельного белья.

– Все вокруг не подходит друг к другу. Один сплошной конфликт. Это даже полезно.

– Я буду тебя ждать.

– Когда?

– Когда твоя жена, которая любит заниматься любовью в одежде засадит тебя в тюрьму. Я дождусь тебя, и ты поймешь, кто любит тебя больше.

Он внимательно посмотрел на нее.

– О тюрьме речь не идет. Все улажено. Я смогу оплатить свои долги.

– Ого!

– Все будет, как раньше.

– Каким образом?

– У меня есть план.

– Да?

– Причем, план со стопроцентной гарантией.

– Таких не бывает.

– И ты являешься основным звеном в этом плане.

– Это как же?

– Мне нужна твоя помощь.

– Ты знаешь, что ради тебя я готова на все.

– Мне нужно, чтобы организовала мне встречу со своим отцом.

Ивонна глубоко вздохнула.

– Зачем тебе мой папаша? – произнесла она хрипло.

– При других обстоятельствах я бы никогда на это не пошел. В прошлом году, возвращаясь из Бордо, я сделал остановку в Париже, чтобы уладить дела с банком. Мне нужно было кое с кем встретиться. Именно тогда я познакомился с твоим отцом...

Капитан вспомнил: он завел свой шоколадный "Роллс-Ройс" и тронулся со стоянки. И здесь дорогу ему заблокировал "Мерседес-600". Он попытался дать задний ход, но там дорогу ему преградил другой "Мерседес". Капитан из своей машины с правосторонним управлением мог хорошо разглядеть человека, сидящего за рулем первого "Мерседеса". Он был седым, крупного телосложения, с невыразительным лицом, одетым с претензией на шик, которую ни один англичанин себе не позволил бы.

– Добрый вечер, капитан Хантингтон, – сказал он по-английски, но с сильным французским акцентом. Его голос был совсем как у гангстера из голливудского боевика. Звучал он так, словно его ничего не интересовало, я вижу, вы никак не можете выехать?

Капитан понял, что этот человек его знает, и имеет достаточно денег, чтобы ездить на огромном немецком лимузине. Он посмотрел на незапоминающиеся лица людей, сидящих в заднем "Мерседесе", и спросил:

– Что вам нужно?

– А вы подумайте, капитан!

– О чем я должен подумать?

– Вы знаете, о чем я говорю. О своей дочери.

– Это ошибка. Я не знаком ни с кем, кто может быть вашей родственницей.

– Меня зовут Шарль Бонне. Мою дочь зовут Ивонной Бонне.

Капитан удивился, что этот грубый, неотесанный человек может быть отцом Ивонны. Это было похоже на неудачную шутку, если не что-нибудь похуже. Несомненно, это были преступники, которых привлек его "Роллс-Ройс". Они собрали о нем сведения и намерены его шантажировать.

– Я вам не верю. Будет лучше, если вы покажете свое удостоверение личности.

– Зачем? – спросил Бонне.

– Мне это необходимо. Иначе все это очень похоже на "гоп-стоп".

– "Гоп-стоп"? Что это такое?

– Так русские евреи в Штатах называют ограбление.

– Да, я понял. Какое удостоверение вам нужно?

– Достаточно вашей кредитной карточки. "Дайнерз Клаб" или что-нибудь подобное.

Бонне порылся в "бардачке" машины и извлек карточку, которую он протянул капитану. Капитан изучил карточку.

– А-а-а... Так вы состоите в "Серкл де ля Шанс"...

– Я – владелец этого клуба.

– Неважная еда, но первоклассные крупье, – он вернул карточку, – рад с вами познакомиться, мсье Бонне.

Он снова завел двигатель.

– В общем, поосторожнее там с моей дочерью, понятно?

Капитан неподдельно удивился.

– Ничто не заботит меня больше, чем благополучие Ивонны.

– Значит, мы поняли друг друга.

– Дайте команду своим людям, чтобы они разблокировали выезд.

Бонне махнул рукой, и машина отъехала.

– Всего хорошего, мсье Бонне, – сказал капитан, – советую заняться всерьез кухней в вашем клубе, – он дал задний ход. "Роллс-Ройс" тронулся, как всегда, бесшумно. Бонне обернулся к сидящим с ним в машине сообщникам.

– А ничего парень, да? Вы знаете, кто его личный повар?

Франкохогар, вот кто. И этот человек дружит с моей дочерью, Ивонной...

Капитан завязывал шнурки.

– Папа сделал это, чтобы показать тебе, сколько у него "Мерседесов", она усмехнулась, – он сделал это ради меня.

– А мне показалось, что машины были взяты напрокат.

– Я представляю, что бы он сказал, если бы услышал это! – она залилась веселым смехом, – Я ему когда-нибудь расскажу об этом!

– Нет, ты что? Ни в коем случае! И ещё у меня сложилось впечатление, что он – мафиози высокого ранга.

Ивонна сразу стала серьезной.

– Да, он мафиози. Он зарабатывает деньги на несчастьях других людей. Он торгует наркотиками. Он дает возможность играть. Он подкупает полицейских и судей. Он отбирает деньги у слабых и им же дает в долг под огромные проценты.

– И у него все это получается?

– Да, конечно. У него уникальный криминальный талант.

– Я так и думал. Это для меня очень важно.

Она посмотрела на него. Ей стало страшно. По её понятиям, британцам не было знакомо понятие греха, ведь они не были католиками.

– Что ты имеешь в виду?, – строго спросила она, – Что бы ни случилось с нами в этой жизни, я не хочу, чтобы ты имел с ним какие-нибудь дела.

– Я прошу только познакомить меня с ним – простая формальность.

– Зачем?

Капитан пожал плечами.

– Так зачем же?

– Я думаю, что тебе это знать ни к чему.

– Да ты понимаешь, что делаешь? Ты знаешь, что это за люди? Я это знаю. Он убивал людей сам и приказывал их убивать. Он пытал людей. Ты меня понимаешь? Он продавал героин подросткам. Когда он перебрался во Францию, он стал там главным в наркобизнесе. Торгуя наркотиками, он провоцировал сотни и сотни преступлений, чтобы несчастные люди могли заработать на дозу наркотика. Тебе это нужно? Ты что, смерти хочешь? У тебя совсем мозгов не осталось? Если осталось хоть чуть-чуть, ты не захочешь иметь какие-либо дела с моим отцом. Если ты с ним свяжешься – ты покойник.

Капитан вздохнул. Он долго готовил ответ.

– Если ты мне откажешь, – спокойно сказал он, – если я не познакомлюсь с твоим отцом, моя жена или Брайсон засадят меня в тюрьму, и мы надолго расстанемся. Вернусь я оттуда никому не нужным дряхлым стариком.

Она выпорхнула из постели и бросилась в его объятия.

– Я так люблю тебя! Я ничего не могу поделать с собой! Я так тебя люблю!

Рука капитана бродила по её обнаженным ягодицам, нежно лаская их. Лицо уткнулось в её плечо. Глаза затуманились. Он вспомнил, как в Розенарре звучит вальс, и он, в парадной военно-морской форме, кружится с Битси. Они обожают друг друга. На ней – светлое шифоновое платье, слегка отделанное пурпурными цветами. В её глазах блестят огоньки свечей, лицо излучает счастье, почти детское.

Кружась, он увлекает её в бильярдную комнату. Там они, запыхавшись, садятся на диван и берут в руки неизвестно откуда появившиеся бокалы с шампанским. Чокаются и пьют, обожая друг друга.

15.

"Роллс-Ройс" шоколадного цвета с гонконгскими номерами подъехал к охраняемой зоне Аксельрод-Хаус. Полковник морской пехоты вышел, чтобы приветствовать его. У него снова взяли запись голоса, чтобы убедиться, что перед ними именно он. Капитан прочитал отрывок из Льюиса Кэрола:

"Пришла пора, сказал Тюлень,

Потолковать нам с вами,

Мы все займемся сургучом,

Капустой, королями,

И отчего волна кипит,

Как будто чайник с чаем,

И есть ли крылья у свиней

– Мы это все узнаем!"

Загорелся зеленый индикатор на аппарате.

– Я уже начал забывать эти прекрасные строки, – вздохнул полковник.

– Хотел бы я знать, что они означают, – ответил капитан.

Полковник провел капитана по лестнице, с которой легендарный лорд Аксельрод спускал своих слуг, если его бифштекс был недостаточно горячим. Они прошли через анфиладу роскошных комнат и подошли к галерее – типично английской, на обеих сторонах которой гобелены иллюстрировали историю царя Мидаса.

На галерее были установлены две дюжины телефаксов "Ай-Би-Эм", все они работали. Полковник открыл дверь и пропустил вперед капитана, сам оставшись снаружи. Затем он затворил дверь и включил световое табло: "Коммандер Шютт работает".

Капитан пребывал в эйфории. Получение двухсот тысяч фунтов представлялось ему настолько несомненным, что накануне вечером он даже навестил Битси на Фарм-стрит. Он дважды позвонил их условным кодом, затем открыл дверь своим ключом.

Битси была в спальне, где смотрела по телевизору "Сагу о Форсайтах". Когда он вошел, она посмотрела на него беспомощным взглядом, отчего стала ещё прекраснее.

– Я тебя напугал?

– Нет, что ты, все в порядке.

– Я же позвонил.

– Разве? Я не слышала, – она лихорадочно размышляла, как ей следует себя вести.

– Что тебе здесь нужно? – спросила, наконец Битси.

– Мне?

– Да, да! Что ты здесь делаешь?

– Я пришел к своей жене.

– Нет, нет, Колин, только не это!

Но он уже опустился на постель рядом с ней. Она ещё протестовала, но руки её уже обнимали его.

– Только не снимай одежду, Колин! Я прошу тебя!

Когда все кончилось, она попросила его сразу же уйти, поскольку у неё был назначен деловой разговор по телефону с Вашингтоном, и ей было нужно сосредоточиться.

Он отправился на Чарльз-стрит, беззаботно насвистывая "Долгий путь до Типперэри"*. Сейчас его не интересовала даже Ивонна ждала его, как всегда, обнаженной в постели, лежа поверх покрывал.

* Английская солдатская старая песня. игра.

Все было чудесно. В эту ночь он спал так спокойно, как не спал уже много лет. Никогда ещё он не был так счастлив.

Капитан пересек огромный кабинет Гэса Шютта, который даже не привстал, чтобы приветствовать его. Он придвинул Колину ящик с сигарами, похожими размерами на гроб.

– Спасибо, Гэс, я и не знал, что ты куришь.

– Вообще-то, я не курю, но сегодня утром я получил твой фантастический "Поммерн" и решил тоже сделать тебе что-нибудь приятное.

– Очень рад это слышать, – капитан понюхал сигару и откусил кончик, но скажи мне, почему я должен каждый раз проходить все эти процедуры проверки? Я же здесь уже не впервые.

– Пойми, Колин, это будет постоянно.

– Какой ужас!

– У нас очень строгая служба безопасности. Там собраны бывшие ребята из ЦРУ, из германской, японской и израильской контрразведок. Правила диктуют они. Даже я каждый раз при входе и выходе подвергаюсь таким же проверкам.

– Но хоть эта комната безопасна? – спросил капитан.

– Дружище! Все комнаты в мире прослушиваются, и с этим ничего не поделаешь. Прослушиваются даже школы и церкви. Но мы сейчас собрались говорить не о государственном перевороте, а всего-навсего о каком-то ограблении во Франции. Мою клиентуру это мало волнует.

Капитан представил себе лицо Папочки, дядюшки Джима, дядюшки Пита, Гарри и Ларри, прослушивающих пленку с записью их разговора – где он сообщает, что намерен украсть вино на сумму 2. 000. 000 фунтов стерлингов.

– Может быть, нам лучше поговорить в машине? – спросил он.

Гэс рассмеялся.

– Я пошутил. Эту комнату прослушать невозможно. Она оборудована по особому заказу, её делали ребята из ЦРУ, и мне это обошлось в сорок две тысячи фунтов. Ты знаком с ЦРУ?

– Это – мой секрет.

– Дело твое, но они серьезные ребята. Значит, каковы твои условия?

– Не спеши, Гэс. Я тебе все объясню, и ты разработаешь способ украсть лучшие вина Франции.

Гэс изменился в лице. Он приобрел серьезный, профессиональный вид, как хирург перед операцией. Голос стал низким, глаза внимательными.

– Все это можно сделать, Колин. Это ограбление реально. Я вчера вечером сорок минут размышлял над этим делом и понял, что оно надежно. В интересах этого проекта я готов использовать свои компьютеры. Ты должен предоставить команду профессиональных преступников. Мы сделаем это с тобой, Колин, я в этом уверен.

– Я тоже в этом уверен, Гэс.

– С моей точки зрения, опыта нашим преступникам не занимать. И тем не менее, тюрьмы переполнены, не так ли? Поэтому надо подходить к делу по-научному. Наша "Кембриджская Корпорация" для того и существует.

– Замечательно, – ответил капитан.

– Мы действительно можем это осуществить.

– Каким образом?

– Ты знаком с компьютерами? – спросил Гэс.

– Нет. У меня, конечно, были компьютеры на борту "Генти", но там я просто давал команду, и операторы все делали.

– Я хотел бы, чтобы ты увидел компьютеры в работе. В них нет ничего таинственного, ты это скоро поймешь. Просто в них вводится определенная информация, и они обрабатывают её. Проще говоря, мы сообщаем им, сколько бутылок вина нам нужно украсть, сколько весит каждая бутылка, сколько весит ящик и каковы его габариты, какие имеются пути подхода и отхода, какова система охраны, температура хранения, примерные рыночные цены на товар и прочие данные, а потом начинаем задавать конкретные вопросы. Например: как нам вывезти оптимальное количество ящиков вина за минимально короткий отрезок времени? И так далее. Ты будешь давать информацию, а я – вводить её в компьютер. Я скажу тебе, какая информация требуется, а ты её достанешь. Чем полнее будет предварительная база данных, тем точнее будут ответы. Я составлю список вопросов таким образом, чтобы ничего не упустить из виду. Я смоделирую различные варианты. Я подготовлю подробные инструкции для привлекаемого криминального контингента и определю его количество. Нам необходимо свести его к минимуму – на этот счет у меня есть свои идеи. Это позволит нам рассчитать наши накладные расходы до последнего фартинга. Мы рассчитаем также продажную стоимость каждого ящика. Это все поэтапный процесс, ты понимаешь меня? Компьютеры и я – мы будем думать вместе, и я буду руководить их мыслительным процессом. Я уже провел предварительные исследования и убедился, что это возможно, – он встал, – идем, я познакомлю тебя с компьютерами, которые научат тебя, как украсть вина на два миллиона фунтов.

Они вошли в большой зал Аксельрод-Хаус, который когда-то был назван самым прекрасным не только в Англии, но и во всей Европе. Здесь все оставалось таким, каким было в елизаветинские времена – отделка, гобелены, ковры – если не считать некоторых новшеств, произведенных Шюттом. Они шли между рядами электронных машин и шкафов с внешней памятью на магнитных носителях. Коммандер Шютт любовно сказал:

– Эти машины могут общаться друг с другом. Они обмениваются информацией с невероятной скоростью. Они способны обрабатывать информацию объемом двести пятьдесят миллионов килобайт в секунду. Все, что хранится в их памяти, может быть мгновенно извлечено оттуда. Нам больше не нужна армия клерков, копающихся в пыльных досье. Все это делают машины: для себя и для своих хозяев. Одна из этих замечательных машин может ставить диагноз для сорока одной тысячи больных одновременно, примерно по одной тысяче различных заболеваний. Они могут переводить все научно-технические журналы по всем отраслям знаний из России, Японии, США, Китая и Германии, вести непрерывный учет деятельности двух миллионов различных фирм и компаний, а также всех армий мира, рассчитать их потенциал, вероятные перспективы развития, запросы и потребности в вооружении и технике. Они могут регулировать дорожное движение во всех крупных городах мира, направлять баллистические ракеты, определять биржевые курсы. Они готовят ежемесячно около одного миллиона различных справок, сводок и других документов!

– О, Боже! – протянул капитан восхищенно.

– Именно так, Колин! Мы имеем в их лице одновременно и доброе божество, и уникальное орудие для установления диктатуры.

– Слава Богу, – сказал Колин, – что никто из диктаторов прошлого не имел ничего подобного.

Дни и ночи они проводили вдвоем у пультов ввода информации, работали, засучив рукава.

– Общая площадь хранилища, – говорил Колин, – два миллиона семьсот тысяч квадратных футов. Там хранятся все сорта местных вин, строго классифицированных по годам.

Пока Гэс вводил информацию, Колин закурил длинную сигару и наполнил стакан из бутылки "Поммери", стоявшей в ведерке со льдом.

– Общая вместимость – около трех миллионов бутылок и порядка двадцати тысяч бочек. Всего – около четырнадцати миллионов пятисот тысяч семидесяти пяти галлонов вина, которое фирма Крюза регулярно поставляет в сто одну страну мира.

Он достал из атташе-кейса две папки с документами и положил перед своим партнером.

– Файлы номер сорок один и сорок два. Здесь перечислены номера хранилищ самых ценных вин, с указанием названий и оптовых рыночных цен. Учитывая размеры одного ящика из двенадцати бутылок, а также разницу в размерах для бордо, бургундского и шампанского, и их вес, запроси свои машины, сколько ящиков мы сможем вывезти со складов Крюза с использованием минимума рабочей силы за сорок семь минут?

Шютт кивнул и заработал на клавиатуре ввода. Капитану показалось, что распечатка появилась немедленно после того, как Гэс кончил нажимать клавиши. Шютт прочитал распечатку:

– Два миллиона двадцать три тысячи четыреста бутылок, что составит восемнадцать тысяч шестьсот шестнадцать ящиков и две трети.

– Замечательно, – сказал капитан, – мы сможем получить в среднем пятьдесят пять фунтов за ящик.

– Чистыми?

– Да.

– Да ведь это же ... миллион семьдесят восемь тысяч восемьсот восемьдесят фунтов, – он начал лихорадочно работать на клавиатуре ввода.

– Что ты делаешь?

Не переставая работать, Шютт ответил:

– Нужно подсчитать, как разделить эти деньги. Мы должны точно знать, во сколько нам обойдется эта банда преступников.

– "Обычная формула раздела добычи между профессиональными и непрофессиональными исполнителями, а также административным персоналом основывается на формуле раздела после ограбления германского золотого запаса в Баварии американскими военнослужащими в июне 1945 года. Эта формула наиболее универсальна, так как основана на формулировке международных соглашений о разделе груза с судов, спасенных в открытом море, между командным и рядовым составом".

– Какой деликатный вопрос! – заметил капитан.

– Воздержимся от суждений, пока не дойдем до конкретных цифр, ответил Гэс.

– Продолжай.

– Значит, так: "... рекомендуется следующая формула раздела: для неквалифицированных работников – водителей, механиков, операторов автопогрузчиков и т. п. – твердая оплата в размере пяти тысяч фунтов каждому", – Шютт оторвался от чтения и посмотрел на капитана, – Черт подери, не многовато ли за сорок семь минут работы?

– Да, пожалуй.

– Значит, восемнадцать неквалифицированных работников обойдутся нам в девяносто тысяч фунтов. Еще нужен один поджигатель средней квалификации. Оплата – ниже обычной, так как он должен получать удовольствие от самого поджога. Итого: поджигатель – семь тысяч пятьсот фунтов. Специалист по охранной сигнализации: десять тысяч. Самое главное – двое опытных преступников-руководителей. Их оплата – одна треть от общей суммы, – Шютт был вне себя, – это же просто ужас! Мы выполняем самую сложную работу, а два прохвоста со своими подручными получают львиную долю! Нет, об этом не может быть и речи! И ещё вопрос: тот, кто купит у нас такую прорву вина, получит стопроцентную прибыль. Это просто нечестно.

– Вино – это живая материя. У него есть свое лицо, свои индивидуальные особенности, как отпечатки пальцев у человека. Его может опознать любой специалист. Кто бы его ни купил, он берет на себя большой риск, вкладывая в это миллион фунтов.

– А мы должны, значит, довольствоваться жалкими крохами?

– Черт побери, Гэс, мы ещё не приступили к делу, а уже начинаем спорить из-за добычи, как заправские жулики!

– Но у меня есть право на протест, – не сдавался Шютт.

– У нас ещё нет покупателя для вина, которое даже пока что не украдено. У нас пока нет преступной организации. И ещё я должен добавить: у меня пока что нет стартового капитала, чтобы начать дело. Так что лучше, если ты ещё не передумал, запроси свои машинки, сколько денег нам понадобиться для начала.

– Хорошо, – мрачно ответил Шютт. Поджав губы, он ввел данные в компьютер. Вскоре появилась распечатка. Шютт оторвал её и зачитал:

– Максимальные затраты – сорок одна тысяча восемьсот фунтов.

– О Боже! – воскликнул капитан.

– Минимальные затраты – восемнадцать тысяч фунтов и девяносто три пенса, включая транспортные расходы на сумму четыре тысячи двести фунтов, питание, чаевые и услуги прачечной, – он поднял недоумевающий взгляд от распечатки, – Какого черта эта проклятая железяка настаивает на услугах прачечной? Если уж прачечная, то почему бы не включить в парикмахерскую?

– Каким образом рассчитывались минимальные расходы? – спросил Колин.

Гэс продолжил чтение.

– Разница между максимальными и минимальными затратами зависят от следующих факторов: 1. Сможет ли привлекаемый криминальный персонал украсть тяжелое оборудование – грузовики, прицепы, автопогрузчики, транспортеры и оружие. 2. Потребуется ли подкуп должностных лиц. Средняя сумма между максимумом и минимумом – двадцать девять тысяч пятьсот девять фунтов и пятьдесят два пенса.

Капитан помрачнел.

– Ты сможешь достать такие деньги? – спросил Гэс.

– Я просто обязан это сделать, старина!

– Ну, значит ...

– Я не думаю, что ты сможешь ...

– Извини, Колин!

– Да, Конечно, я понимаю.

– Ведь ты же гарантировал отсутствие риска.

– Извини, что спросил. Ты прав. Ничего страшного, – он встал и надел пиджак, – я знаю, как обеспечить наше дело средствами и необходимым количеством профессионалов. Мне нужно всего тридцать тысяч фунтов. Спокойной ночи, Гэс.

Капитан допил свой стакан вина, надел шляпу и вышел.

Он вышел на Аксельрод-Хаус в сырую ночь. Полковник морской пехоты ожидал его у выхода. Шоколадный "Роллс-Ройс" был подогнан к подъезду, мотор работал. Он кивнул на прощание и тихо выехал со двора. Деревья старинного парка были погружены во тьму, позади остались огни Аксельрод-Хаус. Капитан снова прошел все стадии проверки прежде, чем смог выехать с охраняемой территории и направиться в сторону Лондона.

Он ощущал неимоверную усталость внутри, которую мог преодолеть только за игорным столом. Но он тут же вспомнил, что играть ему не на что: ни наличных, ни кредита, ни собственности. Фактически, у него ничего не оставалось, кроме веры в собственную удачу. Он не преувеличивал её, но все равно верил. Он верил в то, что родился в здравом уме и теле, и не стал благородным лордом только из-за того, что его опередил бессовестный брат. Он верил в то, что его удача подарила ему Битси с её могущественными родственниками и Ивонну с её беззаветной преданностью. Он верил, что сейчас он ухватился за спасительную нить, которая выведет его из лабиринта неудач. Да, он потерял деньги. Но, потеряв деньги, каждый может заработать их снова. Его удача родилась в один день с ним. Рука Провидения указала на него, единственного среди безликой миллионной толпы, обреченной прозябать в заботах о хлебе насущном.

А сейчас ещё требовались всего-навсего какие-то жалкие тридцать тысяч фунтов. С его верой в удачу эта сумма была сущим пустяком. Конечно, придется кое-чем пожертвовать – временно, но удача не оставит его. В конце концов, он отказался только от прав на виноторговую компанию в пользу Битси (и одновременно Брайсона). Винные склады принадлежат только ему, и он волен их продать, если захочет. Давно надо было это понять. Они принадлежат только ему, и их можно продать с аукциона – лишь бы не тронуть ничего из запасов Папочки в Шато-Амбре – чтобы заработать деньги на финансирование кражи восемнадцати тысяч ящиков вина, чтобы он мог выкупить у Брайсона то, что Брайсон уже может считать своим, чтобы отдать Битси то, чего у него уже не было, чтобы он мог вернуть Битси около двухсот тысяч фунтов, в придачу к её тридцати с чем-то миллионам долларов (постоянно растущим).

16.

Шарль Бонне родился на Сицилии, тогда его звали Карло Боннети. В пять лет он уже разносил записки, адресованные жертвам шантажа. В четырнадцать лет он впервые убил человека. В двадцать лет стал членом "Общества чести", поклявшись сохранить верность ему до смерти. Он никого не боялся, кроме старших в иерархии мафии. В двадцать два года они отправили его из Палермо в Турцию – редкая честь и свидетельство большого доверия. В Турции Карло и изучил французский язык, преподававшийся ему в основном в постели настоящими парижанками.

Тогда же Боннети начал работать в качестве управляющего сельскохозяйственным отделением своей "фирмы", для которой турецкие крестьяне выращивали опийный мак.

Затем, как владеющего французским языком, его командировали в Индокитай, где он изучил английский – тоже главным образом в постели. Когда Франция вынуждена была уйти из Индокитая, пришлось убраться и Боннети.