Текст книги "Джокер в колоде"

Автор книги: Ричард Скотт Пратер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Ричард С. Пратер
Джокер в колоде

Глава 1

Как гласит пословица, чем больше происходит в жизни изменений, тем меньше она меняется. Для наглядности возьмем, к примеру, секс.

Вот он я – стою возле бассейна, зажав в руке бокал виски с содовой и льдом, а по ту сторону, рядом с закусочной, – Адам и Ева.

Ева даже близорукому виделась длинноногой, пышногрудой, хипповой секс-бомбой, Адамовой бомбой, а ее мужественным мужчиной был натурально Адам. Адам Престон. И это, уточняю, двадцатый век. Адам выглядел так, будто скрежетал зубами при виде фиговых листков, и восемь из пяти – она угощала его тем яблочным пюре из Эдемского сада, устоять перед которым выше нормальных человеческих сил. По тому, как они любезничали друг с другом, становилось ясно, что у первых грешников и без лукавой подсказки со стороны имелось четкое понятие о сексе. Так мне представляется.

В любом случае я бы сказал именно так; я – Шелл Скотт.

Профессия – частный детектив, но разнообразия ради сегодня я не пытался ничего выслеживать, разве что наблюдал за флиртом прародителей у закусочной, а от подобного развлечения не мог бы отказаться даже слепец, не имеющий отношения к сыскной работе.

Субботним вечером пятнадцатого июня я находился в шестидесяти милях от моего офиса «Шелдон Скотт. Расследования», что в центре Лос-Анджелеса, – вовсю развлекаясь в Лагуна-Бич, на новейшем и самом оживленном участке прославленного южного побережья Калифорнии. Еще бы: полторы тысячи акров простирались от моря до пологих возвышенностей Лагуны, благоустроенные мощеными дорогами, подземными коммунальными сооружениями, площадками для игр в гольф с восемнадцатью лунками, огромными участками земли, продаваемыми с аукциона, двумя дюжинами образцовых домов, готовых и ждущих всех, кто насчитает в кошельке достаточно денег.

Все это, выставленное на торги, явилось воплощением совместного проекта и усилий вышеупомянутого Адама Престона и моего давнишнего друга, собутыльника и веселого собеседника Джима Парадиза. Поскольку Джим, пригласивший меня на сегодняшний вечер, был инициатором идеи и основным инвестором проекта, местечко, соответственно, получило название Лагуна-Парадиз.

Мы с Джимом стояли в числе других пятидесяти человек на цементном бортике светящегося голубизной бассейна перед одним из роскошных образцовых домов, а три или четыре сотни других горожан сгрудились поблизости. В двухстах ярдах к западу открывался океан, а на полпути между грохочущим прибоем и тем местом, где стояли мы с Джимом, расположился главный аукционный зал Лагуна-Парадиз.

В зале имелась пластиковая карта всей территории с подсветкой изнутри, и если продавался дом или лот, на карте ярко загорался соответствующий сектор и одновременно главный продавец Уолви Вест радостно кричал в радиорубку, сообщая всем, что «лот под номером шестнадцать только что продан ДАНИЭЛЮ ГРЕЙМОНТУ, широко известному кинопродюсеру», или называл любого, кто сделал покупку, повторяя множество раз имя этого человека, в основном чтобы доставить удовольствие счастливчику; последний порой приходил в такой восторг, что возвращался и покупал еще один лот.

Как до, так и после волнующих комментариев оркестрик из пяти человек начинал играть все подряд – от диксиленда до твиста и его преемника грамма: какофонии из глухих ударов, трескотни и почти мелодичного воя. Внизу, на Прибрежном бульваре, небо чертили дугообразные огни, сообщая каждому на мили вокруг о некоем завлекательном мероприятии в Лагуне.

В придачу ко всей суматохе Джим Парадиз и Адам Престон пригласили, как я смекнул, с полдюжины моделей из самого престижного женского салона-магазина в Голливуде «Александрия». Шестерка – в нее входила и высокая грудастая Ева Энджерс, – должным образом проинструктированная и облаченная в соответствующее обмундирование, была способна ответить на вопросы потенциальных покупателей. Поскольку их наряд состоял из туфель на высоких каблуках, чулок-сеточек, плотно облегающих шорт и в тон им – пушистых белых свитеров, то многие охотно подходили к ним с вопросами, а два нагловатых парня даже получили по затрещине.

Минуту назад Джим пошел добывать для нас еще порцию бурбона с содовой. Теперь он возвращался из бара, кивая налево и направо, размахивая руками и ослепляя людей своей улыбкой. Джим Парадиз был так наполнен энергией, мужскими гормонами и жизненными соками, что, казалось, он светится в темноте – высокий красивый мужчина, напоминающий пирата и одновременно – Аполлона. Многие с интересом наблюдали за ним и когда он шел обратно, и когда мы с Джимом стояли вместе. Возможно, люди глазели на нас, потому что мы оба приличные здоровяки, а может, их привлекал разительный контраст.

Во мне шесть футов два дюйма росту, и после трех выпитых порций виски с содовой – что я уже сделал – я вешу двести шесть фунтов, а Джим легче меня на двадцать фунтов и на дюйм выше. У меня коротко остриженные белые волосы и такие же белесые брови – взлетая вверх и резко загибаясь вниз, они торчат над моими серыми глазами; в то время как волосы Джима чернее угля, а сине-зеленые глаза близки к цвету морской волны.

Мы оба изрядно загорели – смуглый Джим почти почернел. Он был похож на высокого цивилизованного демона, сгоревшего дотла в пламени преисподней. И вообще в его чертах было что-то сатанинское: темные, смелые глаза, нос прямой и слегка заостренный, а рот женщины определили бы как «дерзкий», не говоря уже об улыбке типа «пошел к черту».

Он протянул мне виски, отпил глоток из своего бокала и бодро сказал:

– Шелл, черт возьми, похоже, все идет успешно. Что обычно делает парень с миллионом долларов?

– Ну, он его откладывает, – ответил я. – Что же еще? Он нахмурился.

– В кубышку, что ли?

– Ты же не станешь швыряться деньгами направо и налево?

– Не стану?

– Тратить деньги на вино, женщин, бега и другие подобные глупости? – Мою сдержанность можно понять: я не стригу купоны, я зарабатываю, часто с риском для жизни. – В конечном счете сэкономить миллион – это значит заработать миллион.

Джим решительно тряхнул головой.

– Что ж, мой рассудительный друг. Клянусь Богом, ты прав. Я его придержу.

– И будешь вести нормальную, уравновешенную жизнь.

– Уравновешенная жизнь, – задумчиво произнес он. – Пожалуй, я за это выпью. – Он сделал основательный глоток виски и уныло продолжил:

– За рассудительность, благочестие, целомудрие, безумие, одержимость...

Я не стал выслушивать до конца перечень всего того, за что он пил. Я вообще лишился слуха. Я смотрел на что-то, способное излечить даже от диплопии, а может, и косоглазия, – на женщину, что возникла на вершине лестницы, ведущей сюда из живописного дворика; это видение направлялось к нам с Джимом. На ней было одеяние от «Александрии». Очевидно, это одна из моделей, и явно из числа тех, кого я еще не видел. Но я должен был с ней встретиться, даже если бы мне пришлось босиком пройти по щелкающим зубами крокодилам.

– Джим, – взмолился я, – кто она? Друг называется... Почему ты мне не говорил? Кто...

Не обращая внимания на мой лепет, он грустно произнес:

– Итак, выпьем за целомудрие. Да, мы вновь введем «пояс целомудрия», узаконим кокаин...

– К черту твою болтовню! Ты что, пьян? Джим, черт бы тебя побрал, кто она?

При виде таких плавных изгибов плоти, что скрывать, рождаются грубые мысли, кровь ударяет в голову, внутри вспыхивает пожар. Ее рост примерно пять футов пять дюймов, обалденные пропорции 37 – 22 – 36, копна белых волос, хитрые ярко-красные губы, искрящиеся глаза – пик эволюции, и совсем не важно, с какого конца смотреть.

– Полагаю, ты имеешь в виду Лори, – очнулся наконец Джим.

– Лори? Ах...

У нее было лицо доброго и мудрого ангела плюс тело – венец совершенства женской чувственности, и такое сочетание превращало безразличные взгляды в слегка заинтересованные, а слегка заинтересованные – в пожирающие.

– Лори Ли, – продолжал бубнить Джим. – Думаю, ты обратил внимание на то, что она не мегера. Мне кажется, ты хочешь с ней познакомиться? – Не дожидаясь моего ответа, он позвал:

– Лори!

Она остановилась, повернула голову, улыбнулась и сделала шаг в нашу сторону.

– Сегодня грандиозный вечер, правда? Вблизи она была еще красивее. Она глянула на меня своими медовыми глазами, потом перевела взгляд на Джима, но ее мимолетно брошенный взор вошел в меня как нож в масло. Такое лицо способно заставить сердце замереть, а тело – побудить вегетарианца лопать мясные фрикадельки.

– Привет! – поздоровался я. – Привет! Как дела? Я рад...

– Я вас еще не познакомил, – перебил строгий блюститель этикета Джим. Он слегка поклонился и сказал:

– Лори, эту обезьяну зовут Шелдон Скотт. Шелл, Лори Ли. Он – частный детектив, и тебе следует держаться настороже...

– Что ты имеешь в виду, говоря «обезьяна»? – возмутился я. – Ты, эгоист проклятый!

– Привет, Шелдон, – поздоровалась Лори и улыбнулась. Голос был мягкий и теплый, а взгляд, которым она одарила меня, мог бы поджарить бутерброд.

– Хот-дог! – воскликнул я. – Я хотел сказать не то, что я имел в виду. Мой рассудок – ух! – зовите меня Шелл, пожалуйста. Никто не называет меня Шелдоном. Даже мои враги.

– Я могу поспорить, – сказала она непринужденно, – что ваши враги – типы жестокие.

– Как в воду глядела. – Джим снова встрял в разговор. – Посмотри, что случилось с его лицом. Сломанный нос, красивый шрам едва ли не через глаз, левое ухо укорочено не в салоне красоты – такие у него враги. А теперь, когда ты насмотрелась на результаты разрушительного действия дубинок, медных кастетов, пуль и ревнивых мужей, поверни свою прелестную головку.

Но Лори шагнула мне навстречу и, будто мы были сто лет знакомы, спросила:

– А что, у тебя действительно нет кусочка уха? – В ее голосе прозвучало наивное любопытство.

– Если это сделает тебя в какой-то степени счастливее, я готов оторвать оставшийся огрызок своего уха, как Гоген...

– Ван-Гог, – поправил Джим.

– Как тот чудак, – согласился я. Она стояла совсем близко и смотрела на меня, а я чувствовал на своей щеке ее теплое дыхание.

– Как это случилось? – спросила она, но вдруг опомнилась. – Извини, я суюсь не в свое дело, так ведь?

– Почему же, вполне в свое, – поддакнул я как можно дружелюбнее. – Любой вопрос, все, что угодно.

– Тогда как тебя угораздило?

– Да так... Один симпатичный стрелок выстрелил в меня и промахнулся, точнее, почти промахнулся. Он остриг мне верхушку уха.

Она весело засмеялась.

– Ох ты хитрец! Ты хуже, чем Джим!

Вообще-то я вовсе не хитрец, не гордец и тем более не хвастун, но она ведь могла подумать, что мое ухо застряло в каком-нибудь рабочем механизме на захолустной бензоколонке. Вся хохма состоит в том, что тот шизик, объяснил я, действительно остриг мне верхушку уха. Но это был последний трофей в его жизни.

И тут произошла странная вещь. По крайней мере, странным было то, что я заметил одного парня, когда думал и говорил о ружьях и о стрелках. Я специально повернул голову – если хотите знать, я сделал это ради того, чтобы Лори могла увидеть мое знаменитое ухо, – и насторожился: мне на глаза попалось знакомое лицо.

Это было худое лицо маленького, под мухой, парня; он возник как раз там, где прежде находилась Ева. Он стоял опершись на крышку буфета и разговаривал с Адамом Престоном, запихивая в рот маленький сандвич. Я не мог припомнить, когда это было, но знал, что видел его раньше.

И привыкшие к опасностям нервы просигналили: неприятности.

Глава 2

Так или иначе, вид этого парня не внушал доверия. Темно-синий костюм, дорогой, но радикально отличающийся от того, что считалось модным, – слегка расширенный в плечах и прилегающий в талии. Черные туфли с заостренными носками начищены до блеска. На голове черная шляпа с модными полями. Он повернулся и посмотрел в нашу сторону, и я увидел тонкие черты и холодные, как бы прицеливающиеся глаза. Неприятности; наверняка его появление сулит какие-то неприятности. Но я не мог понять какие, и потому это меня беспокоило.

Лори что-то говорила. Я повернулся к ней.

– Мне нужно бежать, – сказала она. – Если я буду продолжать валять дурака, босс меня уволит.

– Черта с два, – усомнился Джим.

Она повернулась, чтобы уйти, и тогда я сказал:

– Лори, раз ты освобождаешься в десять, может, мы смогли бы продолжить разговор? Я расскажу тебе о том лихом времечке, когда мафия укатала меня в цемент и швырнула в океан.

– Такое на самом деле приключилось с тобой?

– Нет, но это замечательная история.

– Ну...

Джим поддержал меня:

– Почему бы и нет? Может, мы соберемся вчетвером? – Похоже, Лори понравилась идея, а Джим продолжал:

– Может, в Голливуде? Ведь вы, девушки, все там обитаете.

Лори кивнула и уточнила, что живет в «Клейморе» – это всего в квартале от «Александрии».

– А там живут и другие девушки? – спросил Джим.

– Только Юдифь. Ох, и Ева тоже. Она начала работать в агентстве за день или два до того, как нас прислали сюда, и спросила, есть ли у меня на примете какое-нибудь хорошее местечко, где можно остановиться. Я рассказала ей о «Клейморе», и она тоже поселилась там. Остальные три девушки, – с улыбкой добавила она, – живут со своими мужьями.

Джим поморщился и сказал, что видел, как несколько минут назад Ева Энджерс вошла вслед за нами в модельный дом. Он исчез и вскоре вернулся в компании Евы. Похоже, он в чем-то пылко убеждал ее, а она, по всей видимости, оставалась непреклонной.

– Звучит замечательно, – говорила Ева, – но, увы, не могу. На самом деле. Мне нужно... – Она замолчала, задумалась на несколько секунд, потом сказала:

– Можно я отвечу вам окончательно через полчаса? Я должна кое-что сделать, ладно? Подождете?

Я подумал, что, вероятно, у нее на очереди еще двое или трое воздыхателей, которые назначили ей свидание. Предложили провести вечер в Лос-Анджелесе. Или уик-энд на Бермудских островах. Или мало ли что еще.

Лори, как я заметил, была пяти футов пяти дюймов ростом и удивительно сложена, но она казалась почти крохой рядом с Евой – высокой амазонкой пяти футов девяти дюймов, или что-то около того, крупной женщиной с нежными, плавными изгибами, красивыми длинными ногами и умопомрачительным пышным бюстом, который распирал пушистый свитер.

Лори – загорелая, живая, энергичная, в то время как кожа Евы – гладкая и бледная; двигалась она грациозно, осторожно, завлекающе. У Евы были бледно-зеленые глаза бирманской кошки, раскосые, опасные глаза восточного типа, а волосы – густые, слегка волнистые, черные и блестящие. Пышная челочка оттеняла белый лоб. Эта челка смотрелась нелепо, потому что в Еве уже не осталось ничего от маленькой девочки. Ее глаза и брови были густо накрашены, а оранжевая губная помада подчеркивала широкий хищный рот. Оранжево-розовый лак блестел на длинных ногтях. Если бы не черные волосы, эта женщина состояла бы из одних теплых пастельных тонов: и глаза, и рот, и ногти, и гладкая белая кожа...

Джим сказал Еве, что все прекрасно, умоляюще попросил сообщить нам о своем согласии как можно скорее, поскольку неопределенность его просто убивает. Она кивнула, улыбнулась и пошла крадучись. Мы смотрели, как двигаются длинные красивые ноги, над ними соблазнительно покачивались бедра – возбуждающее зрелище. Лори сказала, что присоединится к нам позже, и ушла следом за Евой; наблюдать за ней было еще приятней.

Я повернулся к Джиму.

– Что это за трепло болтает с Адамом? Он глянул и в недоумении покачал головой.

– Никогда раньше его не видел. А что?

– Просто любопытно. Я где-то с ним встречался. Джим продефилировал к бару за очередной порцией виски. Я подошел к буфету и нагрузил в картонную тарелку сандвичей, толстых кусков сыра, индейки и омаров.

Мне показалось, что маленький человечек лепечет что-то насчет «Бри», а потом он сказал:

– Тебе лучше изменить планы, приятель. Все дело в том, что это произойдет сегодня ночью.

Адам засмеялся. Казалось, разговор доставлял ему огромное удовольствие.

– Ты меня больно ударил по яйцам, дружище. Больше нечего обсуждать.

– Ну, ну, без дерзостей! Ты имеешь дело не со старушками из Пасадины. А для моих людей это очень важный вопрос.

– К черту твоих людей! – Голос Адама изменился, он утратил свое добродушие, сделался грубее и жестче. – И ты проваливай ко всем чертям. Им известны мои условия. Они могут согласиться или отклонить их.

Странный тип заговорил было вновь, потом заткнулся. Спустя несколько секунд кто-то хлопнул меня по плечу. Я обернулся и увидел рядом с собой эту мразь.

Он воткнул в меня свой жесткий палец и спросил:

– Я тебя знаю, приятель?

– Надеюсь, что нет.

– Послушай. – Он снова бесцеремонно ткнул в меня пальцем.

– Я его сломаю, – любезно сказал я.

– А? Что сделаешь?

– Палец. Ткни в меня своим пальцем еще раз, и я оторву его.

Он не улыбнулся, но и не стал продолжать разговор, лишь добавил:

– В другой раз. В другой раз, приятель. – Потом повернулся и сказал Адаму:

– Значит, все, да?

– Все, – ответил Адам. Неприятный сморчок удалился.

– Что все это значит? – спросил я Адама.

Он пожал своими широкими, грузными плечами.

– Нет ни одной вещи, с которой я бы не сумел справиться. Успокойся, это не важно.

По его тону я понял, что тема разговора исчерпана, поэтому не стал ему докучать, взял тарелку с едой и последовал за неприятным типом.

Он направился к голубому «форду-галакси», припаркованному на улице перед пустой автостоянкой, уселся в машину и укатил. Я видел, как он свернул направо, на Прибрежный бульвар, и поехал в северном направлении. Может быть, ничего и не произойдет, но мои встревоженные нервы чувствовали себя неуютно.

Возвращаясь, я прошел в нескольких шагах от Евы. Она стояла перед одним из модельных домов и беседовала с потенциальным покупателем. Мужчины и женщины, парами и в одиночку, некоторые с визжащими детьми, входили и выходили из дома. Рядом с Евой застыл крупный круглолицый мужчина, чем-то смахивающий на безбородого Санта-Клауса, современного Санта-Клауса в коричневом габардине и с сигаретой в коротком мундштуке. Их силуэты вырисовывались на фоне ярко освещенной витрины, и Ева в профиль казалась почти неописуемой красавицей. Я помахал ей рукой, но она не заметила, и я, обогнув бассейн, подошел к Джиму.

Мы ели сандвичи из моей тарелки, а Адам присоединился к нам, чтобы выпить. Казалось, он забыл о недавней ссоре с мерзавцем и снова пришел в свое нормальное благодушное состояние, смеялся и был в приподнятом настроении.

Адам был почти одного роста со мной, несколько тяжелее, крупнокостный, с большими руками, массивной шеей и широкой грудью. Ему исполнился сорок один год, его темный «ежик» на висках покрыла седина, и у него были такие же зеленовато-синие глаза, как у Джима. А еще широкие скулы, квадратная голова и лицо, открытое и честное, как равнины Техаса, откуда он был родом. Он казался достаточно сильным, чтобы поднять взрослого быка.

Адам и Джим составляли хорошую команду. Джим, несмотря на склонность к светской жизни и красивым женщинам, был напористым малым, человеком, у которого все кипело в руках. Адам, еще более неутомимый донжуан, нежели Джим, был менее впечатлительным, более расслабленным, хотя и с очень изворотливым, творческим умом. «Человек, – говорил мне Джим, – с миллионом идей, и по крайней мере сто тысяч из них воплощаются в жизнь». Адам придумал карту с подсветкой, установил громкоговоритель, предложил пригласить девушек из «Александрии», а Джим заставил эти и другие идеи заработать, уладив большинство материальных проблем, договорился о необходимых ссудах – словом, взял на себя финансирование.

Они не только прекрасно сработались, между ними установилась душевная близость, хотя это и не слишком бросалось в глаза, – добродушная бесцеремонность, такая же, как между Джимом и мной. Адам взглянул на свои часы.

– Ты хочешь закрывать сегодняшнее мероприятие, Джим? – спросил он. – Или пусть это сделает Уэлли? У меня свидание.

– Конечно. – Джим усмехнулся. – Уэлли закончит. Адам сказал:

– Ты хитрец, Джеймс, – и помахал рукой. – Увидимся завтра. – Он кивнул мне:

– Рад, что ты смог выбраться сюда, Шелл, – и ушел.

Когда он исчез, Джим огляделся по сторонам. Толпа таяла.

– Эй, Шелл, похоже, у нас все прошло успешно. Если дела будут идти так же хорошо еще неделю или две... ну, будет здорово.

Я знал, что он хотел сказать. Я понятия не имел, сколько денег Адам вложил в этот проект, но мне было достоверно известно, что Джим вогнал в него все свои деньги до последнего цента, плюс огромные кредиты, и если Лагуна-Парадиз провалится, бедняга потонет вместе с ней. Хотя в данный момент, на шестой день операции, предприятие казалось явно выигрышным.

Джим устало потянулся, потом вдруг спохватился:

– Черт возьми, а что случилось с подружками? Если меня подвели...

– Ха! Как тебя можно подвести, если ты даже не удосужился назначить свидание?

Он сердито зыркнул на меня, потом его взгляд скользнул мимо, и лицо посветлело. Я правильно догадался: он увидел Еву и Лори. Девушки приближались к нам.

Поравнявшись с нами, они прочирикали:

– Почему бы и нет?.. Или вы передумали? Атмосфера резко изменилась. Если вам трудно понять, что я имею в виду, тогда попытайтесь сигануть из-под холодного душа в обжигающую ванну.

– Передумали? – оживился Джим. – Для этого сегодня ночь выдалась что надо!

– Для чего этого? – с легким сомнением спросила Лори.

– Ну, ax... ax... – захмыкал Джим.

– Я с вами, – сказала Ева и улыбнулась – вот, мол, я какая. Она положила руки на свои широкие бедра, отвела плечи назад, при этом ее свитер угрожающе натянулся, будто спаренные стволы нацелились на нас. Проклятие, даже случайному созерцателю это показалось бы очевидным фактом намеренной агрессии, и Джим, бесстыдно пяля глаза, оттолкнул меня в сторону, словно принимая весь заряд на себя.

– Готов... даже в ад с завязанными глазами! – выкрикнул он в экстазе.

На какой-то миг мне показалось, что сейчас он ринется вперед, как легкая кавалерия, и отчаянно бросится на пушки, но вместо этого он нервно описал дугу и сказал:

– В любом случае нам придется сегодня вечером вернуться в Лос-Анджелес. На Сансет-стрит у меня замечательный дом. Как насчет того, чтобы устроить там поздний ужин?

– Звучит заманчиво, – сказала Ева, а Лори поддакнула:

– Прекрасно.

Джим развивал план дальше:

– Потом, после того как мы перекусим, можно и повеселиться, ну, например, обсудить перипетии шахматного турнира, или почитать вслух Пруста, или сыграть в карты...

Ева улыбнулась.

– Карты. И ты живешь на Сансет-стрит. – Она метнула взгляд на Лори:

– Дорогуша, спорим, что они предложат сыграть в покер на раздевание?

Я ощутил, как меня обдало жаром, – вспыхнула кровь.

– Ого! – воскликнул я. – Лори, у меня будет фул!

– А у меня флешь-ройаль! – Она засмеялась.

– У нас все будет наоборот...

– Кто знает? – перебил Джим. – Кто выиграет, кто проиграет?

Я с удовольствием отметил про себя, что Лори беззаботно смеется, ее карие глаза широко распахнуты и сияют. Ева тоже сквозь смех воскликнула:

– Я поднимусь! На горку!

– Да! – завопил Джим. – Да! Если нам повезет!.. Теперь люди уже пялились на нас. Некоторые даже поторопились убраться подальше, а одна старая карга лет ста сорока пристально разглядывала нас, чмокая своими деснами.

– Ладно, ребятки, – сказал я, – мы уже подняли здесь достаточно шума. Думаю, осталось обсудить не много...

– А я могу поспорить, что много, – не согласилась со мной Ева. – Давайте попытаемся обдумать детали.

Горячий спор продолжался еще пару минут, пока мы не договорились встретиться позже. Обе девушки уехали: Ева укатила в своей белой «тиберд», а Лори в маленьком «эм-джи». Они предложили разъезжаться поодиночке и встретиться у Джима. Ева назвала полночь – время, когда ведьмы занимаются колдовством и справляют шабаш.

Когда девушки скрылись из виду, Джим поднял бокал с остатками выпивки и возбужденно произнес:

– За успех!

– Чтобы ты продал много лотов.

– И за это тоже. Ой, а как же Ева? Шесть дней я скакал вокруг нее, словно зайчишка возле капусты, но все мои старания можно было сравнить с попытками растопить ледник с помощью спичек. Она выглядит такой недоступной, ну, ты же сам видел. Поверь, до сегодняшнего вечера это был лед и холод.

– Наверняка ее что-то согрело.

– Настойчивость, положительное поведение, добрая волшебница, наконец. Кто знает?

– Старик, когда она заикнулась насчет игры в покер, я чуть было не проглотил сигарету. Мне кажется, она шутила, а?

Джим лукаво поднял бровь.

– Ты думаешь, она говорила серьезно?

– Не знаю, – сказал я. – Не знаю. Все может быть... Дело в том, что мне жгуче хотелось знать – шутка это была или нет. И я думал об этом. Всю дорогу до дома.