Текст книги "Верняк"

Автор книги: Ричард Скотт Пратер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

Глава 12

Это был маленький домик в спокойном жилом районе на окаймленной деревьями улице, не очень отличавшийся от других домов, за исключением того, что казался более живописным, чем остальные. Он был обсажен приземистыми разлапистыми кустами можжевельника и какими-то растениями с широкими листьями, у которых был тропический вид; фасад его обвивали плющ и ипомея.

Я позвонил, потом постучал, потом снова позвонил. Не знаю почему, но у меня было приподнятое настроение.

Послышались легкие шаги – шлепки босых ступней по ковру, потом дверь приотворилась, и в щелку выглянула Сайнара. Она смотрела и мигала, что не имело ничего общего с флиртом. Скорее так может мигать человек, попавший в пробку на Фриуэй или на открытие Сан-Андреас-Фолт.

Тем не менее выглядела она потрясающе. По крайней мере та ее часть, которая не была скрыта дверью. Но и этой малости было достаточно, чтобы сообразить, что она не куталась от зимних ветров и снегов. А еще я мог видеть половину красивого лица, копну распущенных рыжеватых волос, часть прекрасной шеи и одно прекрасное плечо, прикрытое чем-то похожим на хлопчатобумажную ткань, сквозь которую просвечивала розовая кожа.

Потом она мягко сказала:

– Что-нибудь случилось? – И широко распахнула дверь.

На миг, всего на один миг, Сайнара оказалась в рамке дверного проема, высвеченная, обрисованная светом, падавшим сзади. Мне стало ясно, что красота, обозначенная таким образом, ни в коей мере не была излишне скрыта от глаз. На девушке было нечто прозрачное, украшенное фестонами и оборками, пеньюар или что-то в этом роде, а контуры и округлости ее тела, открытые таким образом для созерцания, как нельзя лучше отвечали описанию Дэна Кори. Его описание даже можно было счесть аскетичным.

– О, – пробормотал я, – если правда, будто инфекция передается через поцелуй, то я не прочь подцепить пневмонию.

Клик-клин, кланк – дверь захлопнулась прямо перед моим носом, клик – замок щелкнул.

После этого Сайнара обратилась ко мне с речью, но говорила она так, будто меня здесь и не было, а был кто-то другой, и мне показалось, что в ее голосе звучала крайняя степень раздражения.

– Я знала, что вы явитесь сюда и будете сопеть тут под дверью до конца ночи...

– Сопеть?

– Но я не впущу вас, Шелл. Я сказала вам, что у меня есть работа. А я знаю, что произойдет, если я разрешу вам войти. Поэтому я вас не впущу. Итак, уходите.

– Что вы имеете в виду, говоря о сопении? И что может произойти, если я войду?

Послышались мягкие шлепающие звуки, и не надо было быть детективом, чтобы понять: она удаляется от меня. Эти звуки становились все глуше и глуше, пока не прекратились вовсе. Взамен им раздалось стрекотание пишущей машинки. Но скоро и она смолкла.

Я тихонько постучал.

– Мне действительно надо вам кое-что сказать, Сайнара. – Постучал снова. – Одно слово. Это важно.

Дверь приоткрылась, образовав щелку, и Сайнара проговорила:

– Подождите, не входите несколько секунд, я оденусь.

И снова шлепки босых ног.

Я подождал несколько секунд, потом вошел, закрыв за собой дверь, и огляделся. Судя по всему, я находился в гостиной. Она была невелика по размерам, но очень уютна: широкий серебристо-голубой диван, пара темно-синих мягких стульев, длинный низкий стол, заваленный журналами, книгами, газетами. На стенах несколько картин, в одном из углов – книжный шкаф футов шесть высотой, там было несколько томов в кожаных переплетах, явно старых, и десятка два новых книг – в глянцевых суперах, с яркими обложками. На свободных полках стояли маленькие восточные идолы и другие безделушки, песочные часы, изящная сине-розово-белая ваза из перегородчатой эмали. Рядом со шкафом находился небольшой письменный стол, на нем пишущая машинка с заложенной в каретку бумагой, у стола стул с прямой спинкой. Но Сайнары на нем не было.

Она появилась из двери слева от меня. В длинном белом вечернем платье с дюжиной пуговиц по всей длине от подола и до ворота. И все были застегнуты.

– Вы, наверное, думаете, – промолвил я, – что я пришел расстегивать вам пуговицы, и решили затруднить мне мою задачу.

– Ночной рубашки мало, когда имеешь дело с таким, как вы.

– Увы, мэм, я здесь не для того, чтобы соблазнить вас, запутать и путем дедуктивных умозаключений прийти к... Джиппи Уилфера ранили. В область живота.

– О Боже, – сказала она.

Пятью минутами позже мы оба сидели на диване, и я рассказывал ей, что произошло после того, как я покинул Сайнару в офисе ее "Путеводителя по звездам".

Она успокоилась или достаточно расслабилась, чтобы расстегнуть одну верхнюю пуговицу, обнажив при этом свою шею.

Она вздохнула:

– Слава Богу, все будет хорошо. Я опасалась за Джиппи, но мне и в голову не приходило, что в него могут выстрелить.

– Если мне не изменяет память, вы предполагали, что с ним может случиться что-то подобное. Вы даже уточнили, что ему следует опасаться удара в область живота или в голову. Что касается меня, то я готов это счесть простым совпадением. Но...

Я позволил себе не закончить фразы. Я не мог закончить ее с такой убийственной точностью, как представлял это теоретически.

– Да, это несчастье в знаке Девы, – начала она, но вдруг взглянула на меня, неуверенно улыбнулась, посмотрела куда-то в сторону и замолкла на несколько секунд.

Потом снова подняла глаза на меня:

– Браво, детектив Скотт! Теперь-то я поняла кое-какие ваши намеки, на которые не обратила внимания раньше. А что до "совпадения"... Давайте подумаем. Я сказала вам, что Джиппи может получить травму, подчеркнула, что сейчас в его жизни критический период, и это опасное для него время продлится еще несколько дней. Поскольку, по-вашему, я не могла этого узнать из астрологического анализа его гороскопа, то, по всей вероятности, я имела намерение нанять профессионального убийцу или подстрелить его сама!

В ее устах это прозвучало нелепо. Но прежде чем я успел ей это сказать, Сайнара продолжала:

– Конечно, ведь я тренированный и хладнокровный убийца, я бью без промаха, конечно, я собиралась поразить его двенадцатиперстную кишку, для чего и разыграла этот маленький спектакль с гороскопом. Но если бы я действительно собиралась его убить, то сказала бы, что его ожидает беда в знаке Льва, а не в знаке Девы, и это дало бы мне право выстрелить ему в сердце. А если бы я хотела ранить его в ногу, я сказала бы, что эта неприятность связана со знаком Рыб.

– Вы вся дрожите, дорогая. Из-за пустяка...

– Пустяка! Когда вы...

– Сайнара, ваша шея неприлично, просто даже провокационно обнажена. Послушайте, мы с вами плохо начали сегодня в вашей конторе, мы оба должны это признать. В конце концов мы помирились, но теперь снова ссоримся. Половина же радости от ссор заключается в...

Я не был вполне уверен, зачем она меня перебила, но что ее голос был громким, за это готов поручиться. После этого мы еще поболтали немного, и через минуту-другую она наконец начала остывать. Казалась немного недовольной, но была спокойна. Поэтому я сказал:

– Чего бы мне хотелось, так это чтобы вы...

– Я не буду этого делать, – опять перебила она.

– Показали мне гороскоп Джиппи, где обозначено, что он будет подстрелен.

Может быть, я не обратил на это внимания. Хотя мог заметить, как она заскрежетала зубами. Она глубоко вдохнула, задержала дыхание секунд на десять и, выпустив воздух через ноздри, произнесла:

– Там нигде не написано, что Джиппи подстрелят. И я не могла сказать такого.

– Ну же, Сайнара...

– Но там просматривается явная возможность, даже вероятность травмы, в этом нет сомнения. И я покажу вам планеты и аспекты, удостоверяющие это. Но для этого я должна вернуться к работе, а вы уйти.

– Конечно, – ответил я.

Она поднялась, подошла к письменному столу, выдвинула ящик, взяла какие-то бумаги и оставила меня в комнате одного. Через минуту из соседней комнаты донесся слабый гул, потом он стих, и Сайнара вернулась.

Она передала мне один из листков, которые держала в руках.

– Я сняла копию гороскопа Джиппи с настоящими перемещениями и передвижениями в нем. Это для вас. Так как вы мне не верите, спросите другого астролога, более компетентного, чем я, пусть он вам его растолкует. Пусть он особенное внимание уделит бедствию, которое терпит родственный Джиппи Марс в первом доме, а также перемещению Урана и комбинации, в которой оказываются Марс и Уран, в то время как Меркурий в знаке Девы перпендикулярен перемещающемуся Марсу.

– Конечно, – сказал я и посмотрел на уже знакомые кольца с разбросанными вокруг них значками, точно такими же, как те, что я видел в "Путеводителе по звездам", потому что даже на копии эти значки были трех цветов. И как это ни странно, теперь они уже не казались мне глупыми, вероятно, потому, что, благодаря разъяснениям Сайнары, я мог теперь узнать хотя бы некоторые из этих значков.

Мы провели несколько минут, обсуждая этот вопрос, что дало мне шанс покрасоваться перед ней своими вновь обретенными знаниями, после чего Сайнара подняла красиво изогнутую бровь над одним из своих темных бархатных глаз и спросила:

– Вы действительно кое-чему научились, да?

– Да, у меня сложилось особое мнение об астероидах.

– Да знаю я, что вы идиот! Но это перемещение Марса, – она постучала по этому несчастному значку Марса своим длинным коралловым ноготком, – и то, что это родственный Джиппи Меркурий. И... Да, я думаю, в этом случае для вас еще не все потеряно. Не забывайте об этом. Что же касается Джиппи, то кроме этих сложных перемещений, которые не продлятся особенно долго, он теперь вступает в счастливую фазу своей жизни, особенно благоприятную для него после всех этих тяжелых лет. Его Солнце, тридцать лет пребывавшее в знаке Весов, теперь передвинулось в знак Скорпиона, что благоприятно для Юпитера в пятом доме. И обе эти позиции становятся еще лучше для него в связи с тем, что Юпитер переходит в знак Рыб. Я считаю такое расположение чрезвычайно благоприятным, но это не снимает опасности, о которой мы уже говорили. Но все-таки самое худшее в жизни Джиппи уже позади.

– Счастлив это слышать. А как обстоят мои дела? Я имею в виду ближайшее будущее, ближайшие несколько минут.

– Я хотела кое-что показать вам, Шелл, – продолжала она. – Вы знаете, мне удалось найти дату рождения Арнольда Трапмэна в одном из биографических справочников сегодня вечером. И вот солнечная карта мистера Трапмэна... Но вы должны постараться выяснить час его рождения, чтобы кое-что уточнить в его гороскопе. Но даже и одна только дата имеет значение.

– В каком смысле?

– Ну, основываясь лишь на его солнечной карте, я могу сказать, что он скорее всего мошенник...

– Продолжайте.

– Я хочу сказать, что если он не преодолел явной склонности своей натуры, которая видна в его гороскопе, а уступил ей, стал искать легких путей, то есть путей, связанных с обманом, извилистых, обходных, то, значит, он стал жуликом. Данных пока недостаточно, чтобы утверждать это наверняка, но тут я воспользовалась своей женской интуицией.

– Хорошо, это все объясняет.

– Он умен, хитер – посмотрите на этот Меркурий, но ментальность у него криминальная, такой я еще ни у кого не встречала. Я не буду даже пытаться объяснить, из чего я делаю такие выводы, но вы уж примите их на веру, если вы собираетесь иметь с ним дело.

– Посмотрим...

– Загвоздка в том, что я не знаю часа его рождения, а эти передвижения могут рассматриваться как имеющие силу в пределах от пяти месяцев до года в любую сторону, – и это еще одна причина, почему вам стоит попытаться узнать, в какое время суток он родился. Есть основания подозревать, что сейчас он недалек от преступления и что примерно семнадцать лет назад был замешан в чем-то подобном.

Может быть, это было восемнадцать лет назад, а может, и шестнадцать. Это сгодится вам в вашей деятельности?

По правде говоря, я не знал, что на это ответить.

– Ну, – пробормотал я, – это, безусловно, интересно...

Мы еще немного поболтали, главным образом о том, что она обнаружила в гороскопах Трапмэна и Джиппи. Затем я поднялся и оглядел комнату. Она мне понравилась, и я сказал ей об этом. Потом подошел к ее письменному столу.

На листе белой бумаги, заложенном в пишущую машинку, было что-то напечатано, что-то вроде "прогноза", потому что в верхних строчках можно было прочесть: "...чрезвычайно благоприятные слияния в течение шести месяцев, начиная с настоящего момента, когда соединение вашего изменившего положение Солнца и Меркурия и благоприятное положение родственного Урана..."

Но более интересными и понятными для меня были последние две или три строчки, потому что, как только мой взгляд упал на них, я вспомнил быстрое стрекотание машинки Сайнары после того, как она захлопнула дверь у меня перед носом. Вот что я прочел: "Это даже важнее, чем сочетание... Шелл Скотт, Шелл Скотт ублюдок, ублюдок, ублюдок, и черт бы побрал его с его проклятыми Марсом и Венерой на моем..."

Внезапно Сайнара вскочила с дивана, ринулась ко мне, выхватила лист из машинки, и разорвала его, при этом она лепетала с невинным видом:

– Интересно, чей прогноз это мог бы быть? Вы...

– Да, так я заскочил только на минутку... Ого, что это?

На столе лицом вверх лежало нечто совсем не похожее на гороскоп. Я это сразу понял. Там было только два круга или кольца – и розовато-красные значки входили во внешний круг, а светло-синие были в центральном кольце. Но сегодня днем в "Путеводителе по звездам", с интересом изучая маленькие фигурки, обозначающие Солнце, Марс, Меркурий, Юпитер и тому подобное в моем гороскопе, я заметил, что все эти значки были здесь начертаны светло-синим, а на другом колесе они были темно-синими и находились точно на тех же местах, что и мои собственные планеты. Поэтому я как можно небрежнее указал на розовато-красные фигурки:

– Что это?

– Не что, а кто. Это девушка.

– Из чего это следует?

– Это я. – Она попыталась отобрать у меня этот лист, но на сей раз я ее опередил.

– Погодите минуту, – сказал я, чувствуя себя обиженным. – Я думал, вас радует, что я овладеваю астрологией так быстро.

Я мог различить символы Марса и Венеры сразу же, потому что и в моей карте они были рядом на том же градусе, близко от моего "Н", нижняя половинка которого свисала вниз как гантель. Поэтому у меня вызвал интерес тот факт, что, как я заметил, розовато-красная Луна и Венера – последняя была изображена в виде маленького кружка с маленьким же крестиком, спускающимся с него, – обе они расположены как раз над моим собственным Марсом и Венерой и странной буквой "Н".

– Просто чтобы показать вам, как далеко я продвинулся вслед за моими планетами, – сказал я Сайнаре, постучав пальцем по внутреннему кругу, а затем по внешнему, – спрошу: если это я, а это вы, тогда мой Марс и ваша Венера – сообщники?

– Они в союзе. Собственно говоря, Шелл, ваше сочетание или союз Марса, Венеры и Урана находится на том же градусе, что мой союз Луны и Венеры в знаке Рыб. Ваша Луна в Скорпионе противостоит моему Марсу в Тельце. Практически ваше сочетание Луны и Юпитера под прямым углом к моему Солнцу в Водолее. – Она указала на позиции. – Здесь, здесь и здесь. Ну что, теперь вы знаете больше, чем прежде?

– Конечно, я знаю, что это значит.

Ее глаза расширились. Она слегка повернула голову и искоса взглянула на меня.

– Знаете?

– Конечно. Это значит, что мы собираемся совершить путешествие. Да. Уехать в отпуск. Вместе. В союзе. Как насчет этого?

– Фигово.

– На мой слух это звучит очень забавно. Что значит "фигово"?

– Значит, что ваше знание астрологии фиговое или никакое.

– Ах, но идея-то неплохая, а? Я знал, что вы меня поймете, Сайнара. И поскольку мы собираемся отбыть вместе, то у меня появилась прекрасная мысль. А может быть, две-три. Каково ваше мнение?

Я наклонился поближе к ней и зашептал ей на ухо.

После чего она отступила на добрый ярд и посмотрела на меня с яростью и даже топнула ножкой, выбив из ковра глухое "бум".

– Шелл Скотт, – сказала она резко, – вы преступник. Я не провела бы с вами ни безумную волшебную ночь в Акапулько, ни день в Бербанке, даже если бы вы были единственным мужчиной на Земле, Меркурии, Марсе, Венере...

– Не надо преувеличивать.

– А также на Юпитере, Сатурне, Уране, Нептуне и Плутоне...

– Вы хотите ранить мои чувства.

– Не говоря уже о Солнце и Луне.

– Я уже понял это, можно было и не упоминать всех этих мест.

– Иными словами – нет.

– Почему вы так неразумны в отношении отпуска?

– Шелл, вы...

– Преступник, да. И мне нужен сообщник в моей преступной деятельности. Сам я не очень-то справляюсь. Перестаньте, вы ведь не ударите мужчину. Неужели ударите? О'кей! Я знаю, когда у меня скверные перспективы. Вы выиграли. Прощайте. Или скорее доброй ночи. Быстрее целуйте меня на прощание и...

– Выметайтесь, выметайтесь. У меня еще есть работа.

– Конечно. Я понимаю. Ваша работа важнее моего благополучия. Поэтому поцелуйте меня на прощание, и, может быть, вы никогда больше меня не увидите.

– О Боже! – Она молитвенно воздела свои прелестные ручки. – Хорошо.

– Не шутите? Ну...

– Я вас поцелую... только чтобы избавиться от вас. Закройте рот.

– Так что же это за поцелуй?

– Закройте свой болтливый рот и слушайте.

– Слушаю.

– Если я поцелую вас один раз, я имею в виду настоящий поцелуй, а не то, что просто вас едва клюну, вы уйдете и дадите мне работать?

– Конечно.

– Вы серьезно это говорите, Шелл?

– Конечно.

– А вот так морщиться, как это делаете вы, обязательно?

– Ну просто я валяю дурака. Вся эта работа, которой вы постоянно заняты... разве это не утомительно? Я думал, вам будет приятно немного подурачиться. Все веселей!

– Хорошо. Теперь перестаньте морщиться.

Собственно, у меня на это времени уже не оставалось. Ее губы стремительно приблизились к моим губам, налетели на них, как дикая птица, и тогда...

Все закончилось слишком быстро, хотя, если бы такой поцелуй длился как минимум двадцать пять минут, их все равно было бы недостаточно. Этот поцелуй, эти вибрации, эти восхитительные движения губ и отклики, которые они вызывали – увы! – все это закончилось слишком скоро. Закончилось внезапно.

И так же внезапно Сайнара сказала:

– Отлично. Вас поцеловали.

– Ну... – Я снова потянулся к ней.

– Прекратите, довольно.

– Прекратить? Что вы хотите сказать?

– Я хочу сказать: уходите, отправляйтесь, убирайтесь.

– Вы хотите, чтобы я отправлялся? После всего того, что только что было между нами?

– Черт бы вас побрал, Шелл. Проваливайте!

Я улыбнулся.

– Хорошо. Но прежде чем я уйду, я хочу, чтобы вы знали: вы действительно великолепны. Действительно и вне всякого сомнения. В душе я сентиментальный дурак, вы об этом догадываетесь, и ничто так не трогает сердце дурака, как роман. Как то, что только что было. Сладостный, нежный, слезливый роман. Как романтическая песня. Прекрасный роман. Конечно, я хотел чего-то удивительного, и вы это дали мне. Но теперь все испорчено. Вы, вы все испортили...

Она меня ударила. Я хочу сказать, она действительно дала мне пощечину. Или подзатыльник. Занесла над плечом руку, сложила свои стройные пальчики в прелестный маленький кулак, размахнулась и ударила меня по голове.

– Ну раз так, – сказал я, покачнувшись, – я ухожу.

Я повернулся, прошел через комнату. Плечи мои были опущены. Открыл дверь и вышел в темноту.

Но из темноты я посмотрел назад, на Сайнару: она потирала свою все еще сжатую в кулак руку. Терла ее и улыбалась.

Глава 13

Утром каша моего изготовления получилась такой же, как всегда, что означало, что я мог есть ее без особых опасений. Я отставил тарелку в сторону. Потом покормил рыбок.

Тропические рыбки – они у меня в двух аквариумах у стены слева от двери. Вы, как только входите в мою гостиную, сразу видите "коммунальный" аквариум на двадцать галлонов. В нем черные молли, красные меченосцы, пара маленьких энергичных зубаток, смахивающих на акул Panohax chaperi, пара Rasbora heteromorpha, изящных, похожих на белые облачка, пара нежных черных тетр, один великолепный экземпляр синего, как василек, Betts splendens и ослепительно синяя, резвая, игривая, с полосками, напоминающими пылающие неоновые трубки и с соответствующим названием – неоновая тетра. В соседнем аквариуме на десять галлонов только гуппи, но некоторые из них, украшенные изящными спинными плавниками нежных тонов и роскошными веерообразными хвостами, выглядят более красочно, чем любая рыба в большом аквариуме.

Я обмотал половинку сырой креветки ниткой и опустил в "коммунальный" аквариум. Понаблюдал, как яростно рвут ее рыбки. Посыпал в оба аквариума сухих дафний, добавил несколько тонких красных червей "тубифекс" для гуппи. Короче, бил баклуши до восьми, потом принялся звонить по телефону.

После трех безуспешных попыток дозвониться до Изи Баннерса, Бена Риддла и Девина Моррейна я позвонил в мемориальный госпиталь Морриса и справился о состоянии здоровья мистера Уилфера. Мне ответили, что у него все хорошо, осложнений нет, и что я могу посетить его уже сегодня.

Следующий звонок был адресован человеку по имени Ред Веттерман, моему коллеге. Мы познакомились, когда он работал в такой же, как у меня, конторе, где весь штат состоял из одного человека – его самого. Теперь он был главой большой и процветающей фирмы – "Детективного Агентства Веттермана". В истекшие два года я десятки раз обращался к нему за помощью, и Ред без лишних слов отправлял в мое распоряжение до полудюжины своих сотрудников. А если требовалось, то и дюжину. Они бегали по адресам, перелистывали несметное количество папок и газетных подшивок, по крупицам собирая интересующие меня сведения. В результате я экономил время, а время – деньги. О чем мне довольно бестактно напомнил Ред, когда сказал, каким будет счет за эту работу.

– Должно быть, есть правда в том, что мошенник должен ловить мошенников. А если мне понадобится информация на следующей неделе, это будет дешевле? – спросил я.

– Для тебя, конечно же, нет. Ты же знаешь, что я с тебя всегда беру больше, чем с других.

– Ты настоящий друг. Хорошо. Пока что, Ред, мне нужно получить информацию об Арнольде Трапмэне, Бене Риддле, Изи Баннерсе. Его имя образовано от Иннис 3... что-то еще.

– Уловил.

– К последним двоим я собираюсь заглянуть сам, если мне удастся связаться с ними. Вчера мне не посчастливилось это сделать. Но мне нужны данные обо всех троих, особенно если там есть что-нибудь подозрительное. Исходя из тех крох, которые мне удалось обнаружить, я хотел бы, чтобы ты обратил особое внимание на Трапмэна. Чем бы он ни занимался, все представляет интерес – нефть, газ, стихи, проституция...

– Трапмэн? А я думал, что он главным образом занимается нефтью. Он что, связан с рэкетом?

– Насколько я знаю, нет. Я просто хочу, чтобы ты ничего не упустил из виду.

– Хорошо, брошу на это троих своих парней. Возможно, что к середине дня мне удастся что-нибудь выяснить. Где ты будешь?

– Не знаю, Ред. За ту плату, что ты с меня дерешь, можно бы заставить свою хорошенькую секретаршу отпечатать все эти материалы и доставить их мне. Разве не так?

– Отпечатать? Принести? Нет. Хочешь спросить меня, почему я пошлю их с парнем?

– Нет, не хочу... Меня интересует еще один человек по имени Девин. Нет, не стоит его проверять. Забудь о нем. Я беру его подружек на себя. Но есть еще такая вещь...

Я замялся, лихорадочно соображая, в какую игру я ввязываюсь. Потом продолжал:

– Когда будешь раскапывать подноготную Трапмэна, постарайся выяснить все, что дурно пахнет – нечестные сделки, операции, граничащие с преступлением, любой намек на мошенничество. В том числе, если это было давно, скажем, семнадцать лет назад.

– Он и семнадцать лет назад занимался махинациями?

– Знал бы – к тебе не обращался... Семнадцать лет назад – плюс-минус год. Это просто... подозрение. Зови это рискованным делом, если хочешь.

– Черт, ведь это на твои деньги.

– Да, конечно, Ред. Буду держать с тобой связь.

Я повесил трубку. Потом позвонил в офис Арнольда Трапмэна, застал его секретаршу, которая, к некоторому моему удивлению, дала мне домашний телефон босса. Итак, о чудо, хоть кто-то наконец оказался дома.

Беседа продолжалась недолго. Я сказал Трапмэну, что мне не повезло, я не смог созвониться ни с Баннерсом, ни с Риддлом, и был бы ему признателен, если бы он помог с ними связаться.

Голос у него был тот же самый, что и вчера: раскатистый и громоподобный, отдававшийся гулом в ухе.

– А я был бы вам признателен, если бы вы от меня отстали.

– Нет ничего на свете, мистер Трапмэн, – сказал я, – чего бы я и сам желал больше. Но у меня есть намерение встретиться и побеседовать с этими ребятами.

– Я не разговаривал с этим сукиным сыном Риддлом, – перебил Трапмэн, – с тех пор, как он убрался из моего офиса. Но я попробую разыскать мерзавца и дам вам знать. Его нет дома?

– Если он и дома, то к телефону не подходит.

Трапмэн фыркнул.

– У Баннерса офис на Хилл-стрит в Лос-Анджелесе.

– Знаю. Но в последнее время он там не появлялся.

– Он проверяет для меня кое-какие бумаги по аренде недалеко от Лонг-Бич и должен вернуться в город сегодня. Я жду его звонка с минуты на минуту. Когда позвонит, передам, что вы хотите его видеть, пусть ждет вас в своей конторе. Этого достаточно, Скотт? Достаточно, чтобы не приставать ко мне?

– До известной степени, – ответил я. – Только вот кому она может быть известна, эта степень?

– Знаете, Скотт, – сказал он своим глубоким раскатистым голосом. – У меня от вас рези в животе, серьезно.

– Держу пари, что вы всем это говорите, – ответил я бодро. – Если вам удастся организовать для меня встречу с Баннерсом или Риддлом, вы можете позвонить мне сюда или в машину. Согласны?

Он что-то проворчал.

– Я скажу вам, Скотт, что вы зря из кожи вон лезете ради этого параноика Уилфера.

– Я сделал бы то же самое ради любого параноика, – сказал я. – Если я вам понадоблюсь, мой номер есть в телефонном справочнике. Кстати, судя по тому, как вы отзываетесь о моем друге Джиппи, вы, по-видимому, не слышали одной новости.

– А что?

– В него вчера стреляли. Это должно было попасть в газеты.

– Стреляли? В этого малыша? Кто?

– Не знаю. Пока еще не знаю.

– Стреляли! А? Черт меня побери. Его убили?

Вопрос прозвучал так, что у меня не возникло впечатления, будто Трапмэна пожирает любопытство. Поэтому я просто сказал:

– Нет. – И продолжал: – Но я знаю, что ему будет приятно ваше внимание так же, как и мне. Благодарю за помощь.

– Вы действительно меня достали! – заорал он. – Если вы будете продолжать в том же духе, Скотт, вам придется всю жизнь оплачивать счета из больниц и травматологических пунктов! Вы не первый наглец, который...

– Не беспокойтесь об этом, – перебил я, прежде чем дать отбой. – У меня уже столько неоплаченных счетов, что десяток-другой новых ничего не изменит.

Джиппи Уилфер выглядел неплохо, – конечно, если сделать скидку на тот факт, что всего двенадцать часов назад он был почти трупом. И уж, во всяком случае, он выглядел лучше, чем Одри, сидевшая у его изголовья.

Она вскочила, как только я вошел в палату, и теперь стояла и что-то теребила обеими руками, плотно прижатыми к животу. Я улыбнулся и приветственно помахал ей рукой. Она резко вскинула руки – точь-в-точь как если бы прикрывала голову от удара.

Я остановился у кровати, глядя на Джиппи сверху вниз.

– Привет, – сказал я. – Вроде бы вчера в вас долили пару пинт крови. Должно быть, так распорядился доктор. Поэтому вы выглядите лучше, чем до того как вас подстрелили.

– Меня это беспокоит, – ответил он серьезно. – Я хочу сказать, кровь меня беспокоит. Утром я спросил, откуда она, и представьте себе, они сами не знают откуда. Не знают от кого. Почему они берут ее у всякого, кто подвернулся под руку...

– Джиппи, вас не должно это беспокоить.

– И вливают ее в меня. В меня, находящегося в бессознательном состоянии, так что я не могу слова поперек сказать! А что, если она от больного человека?

– Ну полно... – сказал я и натянуто улыбнулся. – Привет, Одри.

– Добрый день, мистер Скотт. Джиппи и я... мы оба хотим вас поблагодарить, мы не могли бы себе позволить отдельную палату, это так мило с вашей стороны...

– Забудьте об этом, прошу! И, пожалуйста, не начинайте сначала. Вон видите, там в дверях малый в полицейской форме. Это не значит, что Джиппи все еще угрожает опасность, но до тех пор, пока мы не установим, кто в него стрелял и почему, есть резон принять меры предосторожности. Верно? Моя заслуга лишь в том, что я намекнул на это кое-кому, включая своего друга капитана Центрального отдела по расследованию убийств, и теперь мы все можем вздохнуть немного свободнее, что довольно трудное дело, учитывая смог.

– Так, значит, за эту комнату платит полиция?

– Не совсем так. Но они платят за полицейского. О'кей? Ну, Джиппи, больше я не могу здесь оставаться. Мне разрешили побыть только пять минут, иначе на меня напустят медсестру. Поэтому если у вас есть что сказать об этом происшествии, говорите. Вы кого-нибудь видели?

Он покачал головой, насколько это позволяла подушка.

– Я уже говорил полиции, что пошел ставить машину в гараж, и вдруг – бах! Вот все, что я помню. Очнулся в реанимации. Но вы знаете, хоть они и называют это "реанимацией", многие здесь умирают.

Я задал ему еще несколько вопросов: не слышал ли он чего-нибудь, не заметил ли чего необычного или подозрительного, может, помнит, откуда шел звук выстрела. Поговорил с ним о тех людях, с которыми до сих пор никак не мог связаться. Он ничего не добавил к тому, что я уже знал. Только растроганно признался:

– О, как я рад, что вы спросили о Деве Моррейне. Он звонил мне недавно, примерно час назад. Я рассказал ему о вас и о вашем расследовании.

Я улыбнулся несколько натянуто.

– Так вы ему об этом сказали, да? Очень мило. Итак, Девин Моррейн звонил? Ну ладно, по крайней мере он жив...

– А почему бы ему не быть живым?

– Не берите в голову. Просто мне никак не удавалось с ним связаться, с ним и с другими ребятами. А он в городе?

– Нет, он звонил по дороге из Далласа. Ехал и услышал в новостях по радио обо мне. Остановился и стал звонить мне.

– Не помните, вас оператор соединил или он набирал номер сам?

– Я просто взял трубку и сказал "Алло", а Дев назвал себя. Вот и все. А в чем дело?

– Да просто полюбопытствовал, – ответил я. – Так он едет сюда?

– Да, он был в Техасе несколько дней, искал нефть – для тех, кто занимается нефтяным бизнесом. Но сейчас уже возвращается, к полудню будет дома. Я передал, что вы хотите его видеть. Вы ведь хотите?

– Да, хочу.

– Сначала он заглянет ко мне в больницу, а потом отправится к себе. Его дом на Гранит-Ледж-роуд. Знаете, где это?

Я кивнул.

– Раз вы увидите его раньше меня, скажите, что я заскочу к нему около половины первого. Идет?