Текст книги "Шеллшок"

Автор книги: Ричард Скотт Пратер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

Я полюбовался своим отражением в зеркале. Сделал несколько размашистых движений, и павлины принялись летать, чего никогда бы не сделали цыплята-гриль. В избытке чувств, я несколько раз набрал полные легкие воздуха и выпустил его по системе йотов через нос, примерно с таким шумом, с каким открывалась и закрывалась дверь заведения Пита.

– Ты что-то сказал, Шелл? – донеслось до меня из кухни.

Кей. Я совсем забыл о ней. Моей ночной торпеде-цунами, умиротворенно копошащейся сейчас на кухне. Надо бы поздороваться и посмотреть, оценит ли она фауну, которую я на себе носил.

Я вышел из спальни и заглянул в кухню.

– Салют! Вы случайно, не мисс Денвер?

Она улыбнулась обворожительной улыбкой, способной растопить айсберг средних размеров. На ней был тот же наряд, что и вчера, за исключением черного жакета с плывущим по воздуху воротником. Темная облегающая юбка с разрезом на боку и белая блузка с глубоким вырезом, через который были видны умопомрачительные груди.

– Ты заслужил сигару с сюрпризом, – весело откликнулась она. – Как спал, герой-любовник? Надеюсь, выспался?

Она была свежа, весела, преисполнена энергии и жизненной силы. Это меня заводило.

Может быть, это не очень великодушно с моей стороны, но поскольку я обретаю жизненный тонус лишь спустя полтора часа после пробуждения, мне бывает завидно, когда я встречаюсь с такой энергией и здоровьем в людях в такую раннюю рань.

– А? Что? – очнулся я.

– Что, что? Шелл, ты слышал, о чем я тебя спросила?

– Угу… Только я сразу забыл твой вопрос.

– Я поинтересовалась, хорошо ли ты спал. А некоторые люди обычно так начинают беседу. Итак, попробуем еще раз. Ты хорошо почивал?

– Ну, да. Со мной происходило что-то очень и очень хорошее. Не помню что и спал ли я вообще. Во всяком случае, доброе утро. Теперь ты довольна?

Она сморщила аккуратный носик.

– Надеюсь, по утрам ты не превращаешься в доктора Джекила?

– Какого еще доктора?

– Джекила. По-моему, сейчас я вижу перед собой Хайда.

– Нет, пусть уж лучше я буду доктором… как там его. Да что здесь в конце концов происходит? Диспут на медицинские темы? И это до того, как я выпил свой кофе? Какая ты все-таки бесчувственная и…

– Кофе готов, – обрезала она меня. – Может влить его тебе в рот через воронку? Или сделать питательную клизму?

– Постой, детка, не заводись. Вообще-то твое последнее предложение довольно интересное. – Я потряс башкой, похлопал себя по щекам. – Кей, я извиняюсь. Мне следовало тебя предупредить, что со мной бесполезно разговаривать о чем бы то ни было до тех пор, пока я не разлеплю глаза и не… Лучше возьми меня за руку, пока я не въехал головой в раковину или еще куда-нибудь.

Она взяла меня за руку, подвела к кухонному столу и усадила на табуретку. Поставила передо мной чашку с кофе и ткнула меня в нее носом. Я сделал глоток, затем еще один.

– Завтрак остывает, ты, чучело.

– Наплевать, пусть остывает. Все равно…

– Что такое? – Кей уперла руки в бока. – И это после моих героических усилий приготовить что-то из ничего?

– Не сердись, дорогая. Я только хотел сказать, что по утрам…

– Все, что я нашла в твоем просвечивающемся насквозь холодильнике, – это бифштекс столетней давности, несколько яиц, да несколько стручков зеленого перца.

– Я берег его для моего фирменного коктейля «Маргарита».

Мне удалось спустить в свой пищесборник чашку кофе, затем еще одну. Кей плюхнула передо мной тарелку с едой. Однако я еще не был в состоянии ее заглотить. Надо было ей все же сказать, что до двенадцати серьезная пища для меня – все равно что еще одна наложница для султана, переспавшего за ночь со всем своим гаремом.

Но мне не хотелось казаться неблагодарной свиньей и поэтому я пару раз вяло кольнул вилкой стейк, который был не так уж плох, но сопровождающие его яйца просто отвратительны. Ох уж эти яйца! Сами можете представить: не успеешь разодрать глаза после сладкого волшебного сна, и вот они уставились на тебя с тарелки двумя огромными скользкими следящими желтками в розовых прожилках, как выпученные зенки перепившего вурдалака. Бр-р-р!

Я страдальчески посмотрел на сияющую в ожидании похвалы Кей и буркнул:

– Я так и знал.

– Что знал, милый?

– Милый – не милый, а я вынужден вернуть их тебе с приветом, детка. Все-таки ты старалась…

– Как вернуть? Надеюсь, они не остыли?

– Надеюсь… Не хватало еще есть их холодными.

Увидев, как она обиженно поджала губки, я нехотя взял вилку. С отвращением уставился в тарелку, не в силах выколоть эти мерзопакостные глазницы.

– Вы только посмотрите на Эти буркалы! – Мне представилось, что сам вурдалак прячется под столом, выставив через тарелку только свои желтые перископы.

– Если хочешь, я могу их подогреть, – предложила Кей. Она стояла у стола в позе надзирателя, готовая ткнуть меня мордой в тарелку, я бы этому не очень удивился.

– Сама-то ты собираешься завтракать? Или уже поела?

– Не беспокойся. Я не ем по утрам, но знаю, как много может съесть настоящий мужчина после плодотворно проведенной ночи. Жаль, что у тебя такие скудные припасы.

– Что ж, тебе виднее.

Она вышла из кухни, по-видимому, в спальню. Воспользовавшись моментом, я сгреб содержимое тарелки в пластиковый мешок для пищевых отходов, схватил чашку с кофе и, выскочив в гостиную, уселся как ни в чем не бывало на диван. Через несколько минут Кей вышла из спальни с жакетом и черной сумочкой в руках. Положила сумочку на ковер около кофейного столика, села в кресло и выжидательно взглянула на меня.

Я отставил чашку и собирался позвонить в Гамильтон-билдинг Хейзл. Было только начало девятого, но я знал, что она уже на месте. Импровизирует на компьютере или собирает и обустраивает разложенные повсюду розы. Я уже протянул руку к телефону, когда тот неожиданно зазвонил.

А, Хейзл все-таки обнаружила цветы и сейчас с благодарностью прижимает их к груди, вдыхая божественный аромат. Наверное, это звонит она, чтобы тепло поблагодарить меня и сказать, что больше не сердится.

Улыбаясь, я снял трубку и весело выпалил:

– Привет, привет, крошка. Ну как тебе цветочки? Это чтобы поднять тебе настроение. Можешь не благодарить. Сущие пустяки. Как видишь, я уже почти проснулся. Почему молчишь?

– Извините, это… Я что, неправильно набрала номер?

– Да! То есть нет! Кого вам нужно?

– Вообще-то я звонила мистеру Шеллу Скотту.

Приятный мелодичный голос. Молодой, несколько смущенный, он явно не принадлежал моей бойкой Хейзл. Этот был мягкий, бархатистый, ласкающий мой музыкальный слух. Мне невольно захотелось подпеть ему, но мешал настороженно-внимательный взгляд сидящей напротив Кей, Поколебавшись, чуть было не сказал, что я – это не я и что мистер Скотт только что вышел, чтобы провериться у своего психиатра. Однако вместо этого я ответил:

– О, извините. Я думал, что это мой садовник. Впрочем, это треп. Да, я – Шелл Скотт. Чем обязан?

– Я… я даже не знаю…

– Не знаете? Тогда зачем звоните? Подумайте и перезвоните, когда меня не будет дома. Во всяком случае, поговорите с моим автоответчиком.

– Подождите, я не знаю, стоит ли говорить вам об этом. Вы действительно мистер Шелл Скотт?

– Да. Честно-пречестно. Хотите, покажу водительские права? Может быть, вы скорее мне поверите, если я скажу, что только что проснулся, и в голове у меня еще поют райские птицы. Я обрету работоспособность где-то через час.

На другом конце провода послышался заразительный смех, словно зазвенел пасхальный колокольчик. Потом она сказала:

– Тогда понятно, почему вы так ответили.

– Как?

– Как… из райского сада.

– И что тут смешного?

– Да нет, я думала, что только я одна…

– Что «одна»?

– Чувствую себя инопланетянкой, пока не выпью свой утренний кофе.

– Приятно встретить родственную душу.

– По утрам я – старая, глупая, сварливая карга.

– Вы явно преувеличиваете. С таким голосом, как у вас, только рассказывать на ночь сказки маленьким детям и не очень маленьким тоже.

Я спохватился, почувствовав, что меня понесло. Я совсем забыл, что повсюду меня подстерегают умные красивые женщины, ждущие случая меня подначить. Как раз сейчас одна из них насмешливо наблюдала за тем, как я распускаю хвост перед звонившей мне по телефону прелестной незнакомкой.

– Я звоню вам по объявлению «Таймс».

Еще одна! Мало с меня вчерашних тринадцати.

– А… только поэтому. Вы еще успели. Претендентки слетаются со всех концов света. Пора закрывать границы.

Либо мое замечание не произвело на нее впечатление, либо она предпочла его проигнорировать. Во всяком случае, она ответила без обиняков.

– Мне кажется, мистер Скотт, я именно та девушка, которую вы ищете.

– Ну, конечно. Ваш порядковый номер, дай Бог памяти, сто двадцать третий, не считая тех, кто звонил ночью, благо мой телефон был отключен, и тех, кто позвонит еще. Во всяком случае, сегодня вы первая.

– Я вас не понимаю. – Я промолчал, и она продолжала: – Но все данные сходятся. Имя, дата рождения…

– Как ваше полное имя, мисс?

– Мишель Уоллес.

– Пока годится. А девичье имя вашей матери?

– О, это еще зачем?

«Вот и попалась, цыпочка», – злорадно подумал я. Небось, сейчас лихорадочно придумывает фамилию матери, которую отродясь не знала. Я вздохнул, раздумывая над тем, как все-таки много в этом мире лжи, обмана, алчности, стремления к легкой наживе безразлично каким путем… Но тут девица на другом конце провода уверенно произнесла:

– Монтапер.

– Что?!

– Вы знаете, у меня такая дырявая голова. Только вчера сказала эту фамилию вашей секретарше и тут же ее забыла. Довольно странно, вы не находите? Хотя не мудрено. Я так давно ее не слышала, не произносила… В девичестве мою маму звали Николь Элейн Монтапер. Правда сейчас она миссис Стьюбен.

– Стьюбен, – лихорадочно повторил я. Впервые мне правильно назвали фамилию, и я был ошарашен не менее, чем при вчерашнем рандеву с кисломордой мисс Морт.

– Правильно, – озадаченно пробормотал я. – Возможно, вы – та самая.

– Не «возможно», а точно. Просто у меня выскочила из головы ее фамилия. В детстве родители называли меня Спри.

Моя реакция на еще одно доказательство несколько запоздала. Возможно, потому что я в тот момент думал о той неприятной особе, так высоко ценившей свой лифчик и трусы. Очнувшись, я быстро переспросил:

– Спри? Это от какого полного имени?

– От Эспри, моего второго имени. Видите ли, оно у меня двойное. Если полностью, то меня зовут Мишель Эспри Уоллес. Урожденная Романель. Это фамилия моего отца. Теперь, мистер Скотт, ответьте мне на один мой вопрос.

– Пожалуйста.

– Это мой отец мистер Клод Романель намеревается дать мне все эти деньги, состояние или что там еще? Если так, то я не уверена, что мне это нужно.

– Вы сами-то выпили свой утренний кофе? – выпалил я в сердцах. Потом, успокоившись, авторитетно продолжал: – Это не телефонный разговор, милая леди. Во всяком случае, вы убедили меня в том, что нам нужно встретиться.

– Хорошо.

– Где вы сейчас находитесь?

– Я звоню вам из моей машины. Сейчас выезжаю на Беверли по пути в Голливуд. Я бы могла к вам заехать, если хотите. Вы живете в номере 212, если не ошибаюсь?

– Не ошибаетесь. О'кей, это было бы самым удобным… – Тут я решил уточнить еще одну вещь. – Каким-то образом уже десятку, а может быть и больше Мишелей стало известно, что я проживаю в «Спартанце». Как вам удалось узнать это?

– Мне сказала об этом ваша секретарша. Когда я ей позвонила.

– Хейзл? Вообще-то, она не моя… Ну да ладно. Так вы разговаривали с ней?

– Угу. Как раз перед тем как позвонить вам. Она назвала ваш номер комнаты в гостинице и посоветовала позвонить вам.

Моя смышленая детка учуяла, что это не очередная вертихвостка.

– И что вы ей рассказали?

– То же, что и вам, мистер Скотт. Назвала девичью фамилию матери, а через минуту снова забыла ее. Ну разве это не странно? У вас такая приятная помощница.

– Да, я знаю…

Пока что все совпадало как нельзя лучше. И все-таки мне нужно было спросить мисс Уоллес еще о чем-то. О чем-то важном. Пока я раздумывал, она сказала:

– Теперь я понимаю, что она имела в виду. Посоветовав позвонить вам, Хейзл добавила, чтобы я не обращала внимания на то, если вы ответите мне, как Дракула, которого разбудили в полдень. Просто передать вам то, что я ей рассказала.

– Так и сказала? Славная девочка. Придется надавать ей по попке.

– Тогда я не поняла, что она имела в виду. Это прозвучало так… таинственно.

– Теперь, надеюсь, тайна развеялась?

– О, да! Конечно! Кстати, она просила передать вам кое-что еще.

– Я весь внимание.

– Я даже где-то записала ее послание к вам. Сейчас поищу. По-моему, это какой-то шифр. Во всяком случае, я ничего не поняла. – Последовала долгая пауза. – Вот незадача! И куда я ее подевала? Пока я ее найду, мне вполне могли бы выписать квитанцию на штраф за остановку в неположенном месте.

Последняя реплика меня озадачила. Пока она искала «шифровку» от Хейзл, я спросил:

– Так, говорите, могли бы выписать штраф? А что, обычно не выписывают? Я так просто не успеваю расплачиваться.

– Нет, что вы. Меня никогда не штрафуют. Просто остановят, попеняют, поулыбаются и отпускают, сказав, чтобы я так больше не делала.

– Поговорят, поулыбаются и что? Вы имеете в виду дорожную полицию?

– Ну, да. Кого же еще? Такие приятные ребята на больших мотоциклах.

Мой разум отказывался понимать, о чем она там щебечет. Этих «приятных ребят» медом не корми, дай только штрафануть кого-то. Поставь их перед альтернативой съездить бесплатно на Бермуды или выписать штраф – во всяком случае мне – и век им Бермудов не видать.

– А, вот! Наконец нашла, – прервала она мое удивление. – Вообще-то это даже вопрос. Цитирую. «Что, бриллианты зажилил? Взялись за новое дело, мистер Скотт?»

– Скорее всего, что так. И оно обещает быть не из легких.

– Так, сейчас прикинем… Я буду у вас минут через 10–15. Годится?

– Вполне. Встречаемся через пятнадцать минут, раз уж вас не штрафуют.

Положив трубку, я попытался классифицировать то, что она мне сказала и о чем, возможно, умолчала. Погрузившись в свои аналитические раздумья, я совсем забыл о Кей. Уязвленная подобным невниманием, она поднялась, демонстративно надела пиджак с порхающими лацканами и перекинула через плечо сумочку с золотой эмблемой «Голдуотер».

– Ну, я побежала, Скотт, – легко сказала Кей, совладав со своим самолюбием. – Дело прежде всего. Поговорим позже, когда ты полностью очухаешься.

Я тоже встал и виновато произнес:

– Я надеюсь, что смогу повести тебя куда-нибудь позавтракать, тем более, что наш вчерашний обед накрылся.

Она одарила меня извиняющей улыбкой.

– Я не в обиде, парень. У нас впереди много вечеров и ночей. Для совместных обедов, я хочу сказать.

– Надеюсь, Кей. Но что до сегодняшнего ленча… боюсь, у меня хватит заморочки на весь день, и я вряд ли…

– Понимаю, Шелл. Я слышала весь твой разговор. Похоже, ты все же нашел эту девицу.

– Возможно. А может быть, это всего лишь еще одна мисс Морт. Все прояснится самое позднее к концу дня. Вероятнее всего, завтра ты сможешь нанять круглосуточного детектива. И очень задешево.

Она вновь загадочно улыбнулась, и мне показалось, что ее верхняя ало-розовая помада улыбается нижней через двойную границу белоснежных зубов. Во всяком случае, я очень надеялся, что они не сигнализируют мне «гуд бай, мальчик». Признаюсь, ее необыкновенно подвижный рот возбуждал меня похлеще двух женщин, борющихся в грязи, что в последнее время стало последним пиком шоу-бизнеса.

– Я вот тут думала, – медленно проговорила Кей, укротив свои соблазнительные губы, – об этом невидимке-фотографе, которого тебе предстоит выследить и… хорошенько потрясти.

– О, попадись он мне только, уж я его потопчу. Нет, я переломаю ему руки и выбью его «рабочий глаз». Или нет…

– Может быть, они ему вообще не требуются? Что, если он вправду пользуется какой-нибудь революционной дальнобойной фотоаппаратурой? Устанавливает ее на определенные широту, долготу и время, а потом автоматически «щелк-щелк» и готово? Кстати, каковы координаты твоей квартиры? Ночная съемка тоже возможна… теоретически?

– Ба! – хлопнул я себя ладонью по лбу. – Я никогда не задавался подобным вопросом. Mamma mia! Ну и ублюдок! Ведь он действительно мог сидеть где-то рядышком и преспокойно настраивать свои скрытые камеры, пока мы с тобой… – Заметив ее насмешливую улыбочку, я оборвал себя и возмущенно воскликнул: – Кей, ну как не стыдно! Как жестоко с твоей стороны! Еще чуть-чуть, и я бы поверил…

Она смело шагнула ко мне молодым гибким телом и запечатала мне рот долгим влажным поцелуем, который давно обещали мне ее трепетные губы. Отлепившись от меня, она быстро развернулась и исчезла за дверью, так больше и не обернувшись.

Глава 6

Щелкнул замок входной двери, и я окинул взглядом гостиную. Она выглядела довольно презентабельно. Как будто в ней жили. Во всяком случае, косточек от оливок на ковре и перчиков на кофейном столике я не заметил. А кухня… кухня подождет. Надеюсь, моя визитерша туда не сунется.

Прибирая кое-какие вещи, я размышлял о предстоящей встрече с настоящей Мишелью. В том, что она настоящая, я не сомневался. Кажется, наконец-то мне улыбнулась удача. И все же я пожалел, что забыл спросить ее в недавнем телефонном разговоре, не знакома ли она с рыхлой перезрелой девушкой по имени Мисс Морт. А следовало бы. По тону ответа я бы сразу усек, не работают ли они в паре.

Ну, ничего. Скоро все выяснится. Может быть, я еще успею повести Кей на ленч и вплотную заняться ее делом, окажись звонившая мне девица подставкой, подосланной ко мне той клушкой.

В дверь робко постучали, и я с готовностью распахнул ее со словами:

– Входите и оставьте свои «О-о-о» на пороге.

– Мистер Скотт? Привет! Я – Спри.

Это был тот же медовый хрипловатый голос с мелодичным звоном хрустальных колокольчиков, который я слышал по телефону. Но его обладательница была так же похожа на пресловутую мисс Морт, как я на Марлона Брандо или Грегори Пека. Она была похожа только… на саму себя. Я остолбенел и уставился на нее. Вот так просто стоял и глядел, как будто меня ударили стокилограммовой штангой или чем похуже. Короче, я о-бал-дел.

Все мои знакомые знают, что я обычно не шарю в карманах в поисках слов. Для меня потерять дар речи – все равно что потерять свой любимый кольт. Но тут я и в самом деле потерял и то, и другое, и третье и не знал, где их искать.

Передо мной предстало поистине удивительное создание – роскошная во всех отношениях блондинка. Рост ее, навскидку, был не менее метра семидесяти пяти. На ней была какая-то несуразная бесформенная то ли парка, то ли балахон до колен. А может быть, мексиканское серапе, которое крестьяне набрасывают на себя в дождь. Этот странный наряд, нисколько ее не портивший, был сделан их грубой холстины и испещрен чередующимися голубыми и бежевыми вертикальными полосами. Он не доставал сантиметров на пятнадцать до ее безупречных коленей. Под балахоном виднелась бледно-голубая юбочка, на ногах босоножки на высоком каблуке с оплетающими элегантные икры разноцветными кожаными ремешками, застегивающимися где-то под коленками. Кроме ее подчеркнуто-изящных деликатных ног, остальную ее фигуру невозможно было рассмотреть, но и этого было достаточно, чтобы догадаться о том, что скрывает этот уродливый балахон – мечта куклуксклановца.

Все это я заметил мимоходом, поскольку все мое внимание и мысли были прикованы к самому прелестному лицу, которое я видел в своей жизни.

Оно было поразительно красиво какой-то неземной, ангельской красотой. Да еще эта улыбка – нежная, светлая, добрая, теплая, если не горячая; она была одновременно умиротворяющая и будоражащая, сулящая мир, покой и неземное блаженство. Я далеко не Петрарка, чтобы достойно описать эту улыбку, естественно-непорочную, и в то же время очень сексуальную, непреодолимо притягательную именно тем, что девушка явно не подозревала о своей сексапильности или просто не ставила ее ни в грош.

Полные, сочные, мягко очерченные губы, ровные белоснежные зубы. Или почти ровные, так как первый резец был на какой-то миллиметр, короче, что только добавляло ее очарованию. Трогательные ямочки в уголках рта, как бы обрамляющие по-детски открытую улыбку. И изумрудно-зеленые глаза, огромные, излучающие таинственный свет.

Словом, она была красива, как ангел в аду. Ей бы жить где-нибудь на облаке в экзотическом цветке или на Олимпе, а не в нашем паскудном мире, где столько жестокости и насилия. Я не мог ответить на вопрос, зачем природа сотворила ее такой красивой. Конечно, на свете есть сотни, тысячи красивых женских лиц, как тысячи потрясающих по красоте восходов и закатов. Какими словами можно описать то, чем один красивый закат отличается от другого? Его нужно просто чувствовать, ощущать всеми фибрами души, слиться с ним воедино. Точно также нельзя было ответить на вопрос, в чем заключалась красота этого лица. И я просто не могу найти подходящих слов, чтобы передать мягкую безупречность губ, носа, бровей, упругость и свежесть кожи, все это идеальное сочетание плавных линий и изгибов. Не могу, и все тут.

Вполне возможно, ее внешняя красота обуславливалась родниковой чистотой ее души, льющейся из этих глаз цвета расплавленных изумрудов, добрым и горячим сердцем, зажигающим огонь в крови? Кто знает? Да и кто вообще может сказать, что такое Красота? Дать ей четкое определение?

Поэтому остановимся на том, что эта девушка была уникальна, неповторима. От одного взгляда на нес у меня чуть не остановилось сердце и захватило дух. Но и это не выражает того, что я тогда почувствовал. Впрочем, хватит об этом. Признаюсь только, что при виде этого лица во мне все перевернулось, и я понял, что в мою жизнь навсегда вошло что-то новое.

Не знаю, сколько я простоял так на пороге, как насаженный на кол истукан. Она терпеливо ждала, давая мне возможность оправиться. Только ее приветливая улыбка стала еще шире, более участливой и понимающей, что ли. Однако краем сознания я отметил, что она вовсе не удивлена моей реакции. По-видимому, она уже привыкла к подобной реакции мужчин и сейчас ждала, когда я наконец обрету возможность воспроизводить членораздельные звуки, верну «шары» со лба на место и снова задышу, не прибегая к помощи реанимационной бригады.

Кажется, я несколько ошибся на ее счет. Несомненно, она знала, что красивая и даже насколько красивая. Опасное убеждение. Я надеялся, что подобная уверенность ее не испортила. А впрочем, даже если это действительно так, я все равно скажу ей. Втолкую здравый смысл в эту прелестную головку, почитаю ей журналы, а может быть, даже книги, помогу осознать, насколько опасным оружием она владеет.

Придя к такому решению и избавив ее в своем воображении от всех возможных и невозможных опасностей, которые могла таить в себе ее неземная красота, я, наконец, интегрировался в прежнего Шелла Скотта.

Я глубоко вздохнул, и она, видимо, заметила симптомы моего возвращения к жизни, так как спокойно повторила с интонацией «что, очухался?»

– Так я могу войти?

– Д… да, пожалуй. А то я выброшусь из окна, если вы этого не сделаете.

Она вошла. Я закрыл дверь и любезно предложил:

– Постойте минуточку здесь, пока я… кое-что не сделаю. О'кей?

Она понимающе улыбнулась.

Я метнулся в ванную, прикрыл дверь, включил холодную воду и пустил себе в физиономию ледяную струю из гибкого душа. Растер щеки полотенцем, заглянул в зеркало, поднял и опустил брови, вытянул и втянул язык. Вроде все работает. Постучав в грудь кулаками, я вернулся в гостиную.

Я приблизился к сногсшибательной молодой леди, предположительно, Мишели Уоллес, урожденной Мишели Эспри Романель. Остановился, заглянул в ее вопросительно поднятое ко мне лицо и честно признался:

– Я бы вас тоже не оштрафовал.

Она рассмеялась, легко и непринужденно, заставив меня почувствовать себя внучатым племянником Чарли Чаплина. Ее смех наполнил меня таким удовольствием, которое я испытываю разве, наблюдая за ребятишками, счастливо кувыркающимися на зеленой лужайке в теплый погожий день.

Я продолжал с удовольствием смотреть на ее улыбающееся лицо.

– Рад, что вы так восприняли мою шутку.

Она посмеялась еще немного и призналась:

– А я рада, что вы умеете шутить, для меня это такое облегчение, мистер Скотт. Утром вы были таким букой, я имею в виду наш разговор по телефону.

– Понимаете, я тогда не совсем проснулся, но сейчас, кажется, очухался. Признаться, я думал, что звонит кто-то другой.

– Я догадалась. Знаете, я боялась, что отправлюсь на встречу с каким-нибудь страшилой вроде Игоря. Помните это чудище в фильме «Франкенштейн»?

– Помню. Надеюсь, вы не разочарованы? – Я состроил страшную рожу, скрючил пальцы и хрипло прорычал: – Пошли со мной, крошка. Хозяин только что приделал ему новую голову. – Потом я принял свой прежний облик и криво усмехнулся. – Извините. Вы, вероятно, заставляете всех мужчин втягивать животы и затаивать дыхание до тех пор, пока их лица не побагровеют. Постараюсь впредь не вести себя как последний идиот.

– Я рада, что вы такой милый и привлекательный.

– Я? Милый? – Почувствовав, что мой рот непроизвольно растягивается в глупой улыбке, я вновь сомкнул губы. Она могла просто меня разыгрывать. – Так говорите, я привлекательный? Ну, может быть, по сравнению с Игорем.

– О, нет! – весело рассмеялась она. – Вы гораздо симпатичнее Игоря.

– И на том спасибо. Не хотите ли вы… – я обвел рукой комнату, – присесть с приятным сыщиком на хорошем диване?

Она подошла к дивану и присела на краешек. Я обошел кофейный столик и уселся на другом конце, возле телефона.

За две-три минуты мы еще раз прошлись по всем свидетельствам того, что она действительно Мишель Эспри Романель. К тому, что она сообщила мне по телефону, добавилось несколько деталей ее детства из истории развода ее родителей, когда ей было только шесть лет, короче, разные пункты, которые были мне уже известны. С ней легко было разговаривать, поскольку она вела себя непринужденно, и я не уловил и намека на обман. Если она все же не была настоящей Мишелью Романель Уоллес, то ей удалось убедить меня в обратном.

Затем она сказала:

– Шелл, – к этому времени мы уже перешли на ты, – так это в самом деле отец нанял тебя, чтобы разыскать меня? Клод Романель?

– Да. Я говорил с ним по телефону позавчера, то есть в понедельник. Он поручил одному известному адвокату подготовить все необходимые документы для передачи солидной части состояния в совместное с тобой владение. Сам он уже их подписал. Моя задача заключалась в том, чтобы разыскать его дочь, убедиться в ее подлинности и доставить ее, то есть тебя к этому адвокату, чтобы ты тоже подписала эти документы.

– По телефону ты что-то упомянул об одолевших тебя Лжемишелях. Сколько там их было? Что-то больше сотни?

– До твоего появления их было 122 штуки, плюс несколько неучтенных, которые пытались навешивать лапшу метровой длины.

Я рассказал ей обо всех этих звонках, которые вчера не успевала принимать Хейзл. О трех претендентках, заявившихся ко мне в офис в Гамильтон-билдинге, и о тринадцати претендентках, нарисовавшихся здесь, в «Спартанце», которых я с треском провалил.

– Наверняка, они продолжают названивать Хейзл. Откровенно говоря, я боюсь спускаться в вестибюль, хотя сейчас еще довольно рано.

– Ты не находишь забавным, что столько женщин горят желанием получить то, на что не имеют никакого права претендовать, в то время как я, его законная и единственная наследница, далеко не уверена, что все это мне нужно?

– Да, ты что-то говорила в этом роде. А почему бы и нет?

Мишель вздохнула и задумчиво произнесла:

– Все зависит от того, каким образом он нажил эти деньги, или что там у него есть. Я абсолютно его не знаю, Шелл. В последний раз я его видела, когда мне было шесть лет, и совсем его не помню. Боюсь, даже не узнаю, если увижу. Однако, – она заколебалась и продолжала, – судя по тому, что рассказывала о нем мать, он был нечист на руку. Даже очень нечист. И сейчас, если он собирается поделиться со мной тем, что заработал мошенническим путем, или, попросту говоря, украл, то мне такие деньги не нужны.

– Вполне тебя понимаю, Спри, и полностью разделяю твой подход.

– Тебе известно, что включает его состояние? Или о чем говорится в этих бумагах, которые они хотят, чтобы я подписала?

– Не-а. Боюсь, что мы об этом не узнаем до тех пор, пока не съездим в адвокатскую контору Уортингтона. Я знаю Бентли довольно хорошо, но все, что он имел право мне сказать, это то, что твоя доля оценивается в несколько миллионов. Такими деньгами не разбрасываются, милая.

Она задумчиво скрестила руки на груди, автоматически подтянув вперед парку или что там на ней было надето. Наклонившись вперед, она сказала:

– Конечно, ты прав. Предложение очень заманчиво… если забыть об этической стороне. Я не собираюсь строить из себя образец добродетели, и к тому же вовсе не богата… Даже не знаю…

Она озабоченно поморщила высокий открытый лоб.

– Ну, тебе решать. Тысячи на твоем месте были бы менее разборчивы, – ответил я. – Моя задача заключалась в том, чтобы разыскать тебя, препроводить в контору Уортингтона в Финиксе, в штате Аризона, а затем доставить в целости и сохранности домой к твоему отцу в Парадайз Вэлли. Кстати, мне нужно ему позвонить.

Спри продолжала сидеть все в той же задумчивой позе, потом взглянула на меня и неожиданно спросила:

– Шелл, раз уж тут замешаны большие деньги, все должны быть абсолютно уверены в том, что я действительно дочь Клода Романеля? Я имею в виду не только тебя, но и этого адвоката, и даже самого отца. А как это доказать? По отпечаткам пальцев? Но их у меня никогда в жизни не снимали. Конечно, мама могла сделать свидетельство, или как там это называется у юристов. Потом у меня, конечно, есть школьный аттестат… Подтвердить личность человека не так-то просто.

– В твоем случае нет ничего проще. Займет не более двух минут, или и того меньше. Во-первых, ты ответила на большинство контрольных вопросов. Рассказала кое-что из своего прошлого, правильно назвала девичью фамилию матери, свое прозвище «Спри» – сокращенное от Эспри. Правда, это могла знать и близкая подруга Мишели Романель.

Маленькая морщинка переместилась с ее гладкого матового лба на переносицу.

– Да, и необязательно близкая подруга. Кое-что могли разузнать и те авантюристки, которые осаждали твой офис, когда им стало известно, что отец нанял детектива для поисков дочери. Кто угодно мог попытаться выдать себя за нее.

Что они и сделали, но я их довольно легко раскусил, за исключением одной, пардон, коровы, которая разыграла оскорбленную невинность, когда я все же припер ее к стенке. Но ты правильно подметила. Знай они пароли… Клод Романель сам рассказал мне, что в детстве они с матерью звали тебя Спри и что об этом знал очень узкий круг лиц. И он же признал, что сейчас, спустя 20 лет, он вряд ли узнает свою малышку Спри, но ее можно, так сказать, идентифицировать по родимому пятну на ее гр… – я осекся, – …на одном пикантном месте.