Текст книги "Казнить его дважды"

Автор книги: Ричард Скотт Пратер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

«Черт возьми, – думал я. – Если бы Шерри не было здесь, я мог бы выпрыгнуть в окно, обежать дом кругом и подкрасться к тому типу со спины. А теперь нам придется стоять лицом к лицу. Но пусть будет что будет».

Мысли проносились у меня в голове, как череда движущихся видений, и среди них – картинка того, как я прыгаю из окна и шлепаюсь на землю…

Итак, одна картинка по какой-то причине задержалась, подобно моментальному снимку.

И я подумал о том верзиле.

И придумал.

Это не была цепочка размышлений, подчиняющаяся какой-то логической последовательности – от А к В и далее к С, от начала, к середине и к концу, – а просто озарение.

В шести футах от меня стояло тяжелое кожаное кресло, в котором я любил посидеть удобно развалясь. Я подскочил к нему, двинул его по ковру и поставил напротив двери, спинкой к ней.

Потом побежал в спальню. Я рассчитал, что в моем распоряжении двадцать, а может быть, тридцать секунд. А сколько времени прошло, я не имел ни малейшего понятия. Ведь даже в обычное время так трудно измерять время секундами или долями секунд. Но я понимал, что время настало.

Я схватил большое зеркало, стоявшее у стены ванной, кинулся обратно и прислонил его к спинке кресла, так, чтобы оно стояло прямо. Потом прижался к стене у входной двери, глянул в зеркало и увидел дверь. Не свое отражение, а дверь. Когда дверь откроется, я увижу его, кем бы он ни был, а он увидит меня. Или, вернее, мое отражение.

Я был так поглощен этой работой, что не обращал внимания больше ни на что. И вдруг меня словно окатили холодной водой – посредине комнаты я увидел Шерри. Девушка стояла словно пригвожденная к полу и широко раскрытыми глазами смотрела на то, что я делаю.

Я сделал шаг по направлению к ней, и тут зазвучал дверной звонок.

Я ощутил какую-то слабость в коленках. Так часто случается после длительного напряженного состояния или после взрыва эмоций. Оно быстро проходит, но на этот раз появилось что-то очень быстро. Все могло пойти к чертям, а Шерри все стояла посередине комнаты.

Я кинулся к ней, скользя ногами по ковру.

– Проваливайте отсюда! – еле слышно скомандовал я, но это прозвучало словно крик. – Хотите, чтобы вас убили?

Она вздрогнула, но не сдвинулась с места.

А секунды таяли. Слишком много секунд. Я повернул голову к двери и крикнул:

– Да. Это ты, Поул?

Догадываюсь, что я сказал что-то в этом роде, но не совсем уверен в этом.

Потом я приблизил лицо вплотную к лицу Шерри и прошипел:

– Шерри, быстро в спальню!

В ее потемневших глазах отразилось нечто вроде паники. Казалось, девушка вот-вот потеряет сознание. Она широко открыла рот, а уголки ее губ задрожали, будто поверхность фирменного желе.

Я подумал, что актриса сейчас упадет в обморок прямо на меня. Но она все-таки устояла. Хотя я не удивился бы, действуй она как маньяк, которому безразлично, стоят ли там за дверью восемь головорезов с гранатами и пулеметами. Она даже попыталась улыбнуться.

И вот, едва я успел сказать ей: «Шерри, быстро в спальню!» – она ответила мне с дрожащими губами и глазами размером с чайное блюдце:

– Шелл… – девушка сглотнула подступивший к горлу ком, – я так и думала, что вы никогда не попросите меня…

Потом она повернулась и, словно призрак, заскользила по полу. В спальню. А я, теперь уже громко топая ногами по полу, направился к двери.

– Эй, одну секунду, Поул! – прокричал я что-то в этом духе. А вот мои последние два шага были тихими, как прежде: я скользил ногами по ковру. Но двигался быстро. Потом прижался к стене, с пистолетом в опущенной правой руке, левой же рукой стал поворачивать ручку двери. Медленно. Будто открываю дверь своему старому приятелю Поулу.

Но вот замок щелкнул, я быстро отдернул левую руку и уставился прямо в зеркало.

И дверь начала отворяться.

Глава 17

Он был профессионалом. Лучше многих. Настолько превосходил других, что я не смог бы его победить. Честно говоря, мне показалось, что он убьет меня.

У меня было оружие, и я был наготове. Но, прежде чем спустить курок, мне надо было убедиться. Не догадываться. Быть уверенным, что это и на самом деле не Поул. Или, по крайней мере, что это человек с оружием, а не просто человек.

Иначе нельзя было поступать, даже с этим подонком.

Он был здесь на работе, как профессиональный убийца. Или, скорее, как двойной убийца, принимая во внимание окончательный результат. И все, что он должен был сделать, – это увидеть нужного человека и пустить в него пулю.

Дверь открылась не полностью и все еще двигалась. Я видел только половину этого человека. Что означало: он тоже видит только половину меня. Но он тут же выстрелил. Прямо сквозь деревянную дверь, не дожидаясь, когда она совсем откроется.

Выстрел прозвучал так, словно взорвалась динамитная шашка. Будто мне стукнули по уху. Дверь дернулась, и треск от расщепленного дерева смешался со звоном разбитого стекла. И тут же грохнул второй выстрел. Ни паузы, ни колебаний. Серия выстрелов опытного убийцы: если первая пуля не сделает работу, то вторая докончит дело. А может, он имел в виду и что-то другое. Двойное правило этих подонков: не упускай своих шансов и не давай шанса другому.

Эхо от выстрелов гулко прокатилось вокруг по комнатам. Я остро ощутил запах пороха. Все это заняло менее секунды. И теперь, в наступившей тишине, слышался только звон от осыпающихся осколков стекла. Бандит уже вошел в комнату, держа перед собой пистолет, но на его лице отражалось смятение, недоумение и страх.

А мне даже не надо было выходить вперед. Я должен был только повернуться налево и оторвать спину от стены. А потом ткнуть его стволом кольта в бок, что я и сделал. Только ткнул и тут же убрал его: нельзя оставлять пистолет близко к нему и давать ему шанс.

Ткнул в бок и тут же сделал шаг назад, подальше от него. Но когда я сунул дуло ему в бок, то навалился на него всем телом. Может, я и не сломал ему ребро, но наверняка погнул, и он издал странный звук – «чух».

Держа пистолет с взведенным курком, я грозно спросил:

– Хочешь получить пулю?

Его рука, в которой был пистолет, дернулась. Но совсем слабо, даже трудно было это заметить. Но я понял, что он не хотел получить пулю.

Я говорил очень тихо. Настолько, что в обычных условиях он мог и не расслышать меня. Если вы не знали этого раньше, то можете убедиться в справедливости моих наблюдений вот в такие моменты: мы идем по жизни только наполовину живыми. Наши чувства притуплены, глаза затянуты пленкой, а уши заткнуты пробками. Но вот в такие моменты все наши чувства ненормально обостряются. Все вокруг становится ярче, громче, более четким. И жизнь кажется очень привлекательной. Может быть, это сама природа дает человеку лишний шанс, когда он находится в одном шаге от смерти. Это просто удивительно, хотя многие из нас, кого собираются убить, и не подозревают об этом.

Так или иначе, этот парень услышал меня.

Он меня услышал, когда я чуть слышно прошептал:

– У тебя пистолет на взводе, смотри не урони его.

Он не уронил. Очень медленно наклонился вперед. На его верхней губе заблестел пот. Он делал все правильно, медленно и осторожно, ни разу не повернув пистолет дулом в мою сторону. Он положил пистолет на пол так бережно, как мать ребенка, и выпрямился. А выпрямившись, глубоко вздохнул.

– Отбрось его ногой, – приказал я.

Парень ткнул пистолет ногой и отбросил его по ковру.

– А теперь подойди ко мне, Пит!

Он прошел в комнату, а я крикнул:

– Все в порядке, Шерри, оставайся там!

Я представил, как бы она выскочила из окна и неслась где-то по улице. Но сейчас важно было другое, надо было решить две важные задачи.

Я сказал:

– Ну-ка, посмотри туда, Пит, – и указал на дальнюю стену.

Он повернулся спиной ко мне. Я подобрал его пистолет. Это был обычный для бандитов и головорезов автоматический кольт 45-го калибра.

Я извлек патрон, потом вставил пустую обойму снова в тяжелую рукоятку кольта.

– Ну что, Пит? – спросил я его обычным тоном.

Он ничего не ответил.

Ну что же, если он не хотел разговаривать, то не было никакого смысла с ним возиться. Я перехватил кольт за ствол, размахнулся и ударил парня тяжелой рукояткой сзади по черепу. Пит отключился.

А я пошел из квартиры вниз, в холл, к задней лестнице, чтобы позаботиться о других вещах. У стены отеля «Спартан» было темно, но улица Норт-Россмор была слабо освещена. С пистолетом в руке я шел по направлению к улице, повторяя в обратном порядке путь, которым шел к моей двери Пит, или как его там зовут. Хотя я не видел никого в «империале», но готов поставить десять к одному, что там за рулем сидит человек и ждет, чтобы отпраздновать успех со своим приятелем. И я мог поручиться, что этот человек был не кто иной, как Лупоглазый – неповоротливый Гарелла.

Я вспомнил, что мне говорил Джим Грэй всего несколько минут назад. Если я сумею как следует прижать Лупоглазого, то он сможет сообщить мне многое из того, что я хотел бы знать, и массу других вещей, о которых я даже не догадываюсь. Тот быстрый стрелок валялся на полу в моей квартире, и у меня была минута или две, чтобы выжать из Лупоглазого то, что мне было нужно. Все складывалось слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Но так и было.

Я побежал.

Было ясно, что если в той машине сидел человек, то он слышал выстрелы. Да и вся округа слышала их. Когда я выбегал из здания, то видел, как в отворенные двери высовываются головы. Я понимал, что тот человек ожидает, что его напарник вернется тем же путем, что и уходил. Вот почему я тоже пошел так же, вместо того чтобы напасть на него сзади, что могло и не сработать. Я вроде был не Шеллом Скоттом, а исполнял роль его убийцы. И если мне повезет, я смогу вскочить в этот «империал» прежде, чем его водитель поймет, что случилось.

Но трудно предусмотреть все. Я не учел, что у убийцы Шелла Скотта не было таких светлых волос…

По крайней мере, я догадался об этом, но поздно. Когда я начал пересекать улицу, моя голова была похожа на летучую мышь-альбиноса, летящую к нему. Естественно, он завел двигатель и нажал на газ.

Бандит, не зажигая фар, двинул машину на меня. Услышав звук мотора, я попытался замедлить бег и изменить направление.

Но было поздно.

Он ехал прямо на меня, передо мной блеснул большой хромированный бампер, а по сторонам, слева и справа, – фары. Все произошло так быстро, что у меня не было никаких шансов отпрыгнуть в сторону.

Мне некогда было обдумывать свой следующий шаг. Все было слишком неожиданно и для меня, и для него. Я сделал громадный прыжок вперед, я летел по воздуху, раскинув руки так, будто хотел схватить бандита сквозь ветровое стекло. И если несколько секунд назад ему казалось, что навстречу ему летит гигантская летучая мышь, то теперь он должен был подумать, что она превратилась в Дракулу, – потому что в эту долю секунды я увидел, как он бросил рулевое колесо и поднял руки, чтобы защитить глаза.

Вы видели классных гимнастов, которые так ловко выполняют упражнения на коне, перебирая руками, а потом с переворотом спрыгивают на землю, делая ногами красивые движения, будто при танце. Так вот, я делал нечто похожее.

Я не помню, какие мысли меня посетили в тот момент. Но, по-моему, я вообще ни о чем не думал. Бывают моменты, когда человек не должен зависеть от своих мозгов, и, похоже, я решал свою задачу, используя подсознание. И несмотря на то, что мне пришлось вертеться в воздухе, рискуя упасть, я узнал водителя, который с криком поднес руки к своим бесцветным глазам, как бы защищаясь от страшного зрелища. Это был Лупоглазый. А я в тот момент вовсе не был уверен, что мой маневр закончится успешно. Как я сказал, вы видели спортсменов, которые работают на гимнастическом коне. Так вот, я не был одним из них. У меня хватало мускулов, но я не был Нижинским.[7]7
  Нижинский В. Ф. (1898–1950) – русский артист балета, балетмейстер.


[Закрыть] Все это кончилось бы плохо, если бы сам Лупоглазый не помог мне.

Да, он мне помог.

Но он не хотел этого. Он собирался сбить меня с ног, задавить и, может быть, еще пару раз проехаться по мне. Но это если бы он на меня нападал.

Ну а теперь человек – летучая мышь сам атаковал его.

Что ему оставалось делать?

Естественно, защищаться.

Он быстро нажал на тормоз. Это мало помогло. Но для меня все-таки оказалось полезным. Шины автомобиля завизжали по асфальту, я интуитивно крепко вцепился в капот машины, а потом оттолкнулся от него, стараясь спастись от верной смерти.

Я сделал настоящий цирковой трюк в воздухе и плюхнулся на крышу «империала». Совсем не так, как Нижинский. И не так, как те ребята-гимнасты. А как мешок с цементом. Это вместо того, чтобы быть раздавленным передком «империала» и его хромированным бампером. Я упал на крышу, подскочил и съехал по ней. И «империал» выскользнул из-под меня.

А я грохнулся на асфальт. Мне показалось, что я приземлился одновременно плечами, задницей и головой. Я упал сразу на всю свою анатомию, и это было совсем не здорово.

Но все же я остался живым, хотя и был весь в синяках. С одной руки и правого уха была содрана кажа, растянуты мускулы бедра. И ощущалась острая боль, как бы это поделикатнее выразиться, в попе.

И все-таки мне повезло.

Лупоглазый даже не попытался подать машину назад, чтобы задавить меня. Он понимал, что с него хватит. Есть время для борьбы, и есть время для побега. А он достаточно боролся сегодня.

Я некоторое время посидел посередине улицы, потому что мне надо было прийти в себя. Время, чтобы обрести способность подняться. Мне удалось сделать это только со второй попытки. Потом я отыскал свой пистолет. А уж после заковылял к своей квартире.

Хорошо, что я не посидел там, на дороге, еще немного времени. Тот тип на полу начал понемногу дергаться. Повсюду валялось битое стекло. Это все, что осталось от моего проекта самостоятельно вставить зеркало.

Шерри нигде не было видно.

Я прохромал в спальню.

Она была там, стояла у окна, но спиной к нему.

– Шерри, все о'кей. Можете выходить к нам, в гостиную. Девушка молча упала в обморок.

И застала меня врасплох. Так озадачила. Как я уже говорил, нельзя все предусмотреть. Может быть, возня с ней потребует некоторого времени. Поэтому я вернулся в гостиную и еще раз стукнул Пита по затылку. А может быть, это был вовсе не Пит. Но какая разница: кто бы он ни был, он все равно перестал дергаться.

И я приступил к делу. Это не заняло много времени. Но мне сейчас было не до шуток, как и вообще в эту ночь. Я отыскал бренди, сделал сам хороший глоток, налил на два пальца в стакан и понес в спальню.

Шерри все еще без чувств лежала на полу. Я поднял ее и положил на кровать. Это оказалось не так уж легко.

Потом посмотрел на нее. Блондинка была великолепна. Абсолютно великолепна. Пленительная Шерри у меня в кровати. Наконец-то. А я стоял рядом со стаканом бренди. В комнате царил полумрак, как при горящей свече. Неплохо, да?

Я посмотрел на себя в разбитое зеркало. Да, я попортил свой гардероб. Впрочем, и себя тоже.

Шерри шевельнулась и вздохнула.

Я присел на край кровати рядом с ней.

Когда ее веки, затрепетав, открылись, я сказал:

– Привет. Расслабьтесь. Как насчет спиртного? Это подбодрит вас. Здесь немного бренди.

Я старался вести себя скромно. Но ведь, может, я спас ей жизнь. И свою тоже. А также захватил зловредного киллера. «Нечего наводить тень, надо играть в открытую», – подумал я.

Она ничего не ответила, села, немного поморгала и глубоко вздохнула. Потом подняла на меня голубые глаза, и ее лицо смягчилось. Я не был до конца уверен, но мне показалось, что на ее губах появилась легкая улыбка.

– Но, Шелл, – проговорила она. – Я не люблю бренди.

Глава 18

Шерри и на самом деле еле заметно улыбнулась. И даже выпила вторую порцию бренди. Для такой девушки это было уже что-то. Гораздо большее, чем просто встретиться взглядами.

Я спросил:

– Хотите еще бренди, Шерри? Он не такой уж плохой. Это шерри-бренди…

– Он просто ужасен, – скривилась она.

– Да, пожалуй, и я так думаю. Просто я ударился головой.

– Бедненький.

– Сочувствие. Вот это мне нравится. Такая трогательная озабоченность…

– О, хватит. Вы живы…

Ее настроение вдруг испортилось. Голос прервался. Плечи затряслись, она прижала руки к лицу и горестно зарыдала. Зарыдала, заглушая жалобные звуки прижатыми к лицу ладонями.

Я обнял ее и притянул к себе. Понемногу девушка успокоилась и подняла голову. На ее щеках блестели слезы, и тушь с ресниц расплылась под глазами.

– О, Шелл, – проговорила она новым, совсем другим голосом. – Я слышала выстрелы и ждала, когда вы окликнете меня. Мне показалось, что прошла целая вечность. Я так испугалась… я думала…

Ее губы были так близко от моих. Потом еще ближе, потом…

Раньше мне казалось, что целовать Шерри легко и забавно. Но я не догадывался, что, когда это случится, от забавы не останется и следа. Каким может быть поцелуй или, по крайней мере, каким он нам представляется, почему он так много для нас значит? Это что-то гораздо большее, чем просто касание губ. Я не понимал, что со мной происходит. Почему это так замечательно. Так прекрасно, когда губы сливаются, голова мужчины начинает идти кругом и он переносится в какое-то другое измерение…

Должно было случиться что-то в этом роде.

Что-то в этом роде…

Наши губы встретились и уже через пару секунд слились и повели такой разговор, который не придумал бы и сам Казанова. Разговор, который пробуждал дремавшее до сих пор желание, диалог, который обычно ведут в спальне горячим, приглушенным шепотом. Это даже не было поцелуем. Наши губы будто занимались любовью между белыми простынями при свечах. Это был аромат секса, зов крови. Я ощущал вкус рта и губ, ее слез и языка. А может быть, и сердца. Действовали все пять чувств, все чувства… Вот это и было другое измерение, как я догадывался. Если для этого есть лучшее название, то это не так важно. Это длилось половину вечности, но кончилось сразу же, как только началось.

Прошептав несколько слов, Шерри снова стала прежней, такой, как всегда.

– Ну, теперь вы понимаете, почему я не хотела больше бренди? – томно проговорила она.

– У меня есть джин и вермут, – тут же предложила я. – Что вы предпочитаете?

– Их лучше пить вместе, – подумав, сказала она. – Только побольше джина.

– Боюсь, у нас нет времени для экспериментов – даже если мы придумаем что-то очень хорошее. Там… там человек в гостиной, – вспомнил я.

– Он…

– Нет, не мертвый. Просто без сознания, от страшной головной боли.

Я встал, и Шерри поднялась с кровати.

– Шелл, я все видела, что было, я имею в виду, там, на улице, – тихо призналась она. – Смотрела в окно. Я думала, что вас убьют.

– Я и сам так думал. На самом деле, на что еще я мог рассчитывать.

– Вы – замечательный мужчина, – еще тише сказала она.

Я не нашелся что на это ответить и пробормотал:

– Да нет, просто я вежливый человек.

Когда мы прошли в гостиную, у Шерри вырвался возглас удивления.

Я говорил, что в гостиной лежит человек. Но я догадываюсь, что она не ожидала увидеть там груду стекла и кровь на затылке этого мужчины. А кровь всегда идет, если сильно ударить, да еще два раза. И, кроме того, одно дело говорить об этом, а совсем другое – увидеть своими глазами.

– Это… это совсем не так, как в кино, верно? – пробормотала она.

– Совсем не так. Но у нас тут свои чудовища.

Я ногой перевернул бесчувственного парня на спину.

Взгляд Шерри сказал мне все, что я хотел. И тем не менее она воскликнула:

– Это тот самый человек, которого я видела утром!

– Да, и он вас видел. Вот и охотился за вами, еще в отеле. Я понимаю, что ему нужны мы оба, но я удивлен, что он не попытался расправиться с вами там.

– Я спешила и попросила посыльного мальчика подать мне машину со стоянки к главному входу. Может быть…

– Почти наверняка. Он должен был поджидать вас на автостоянке. Да, кстати, что вы мне хотели сказать об этом человеке? – вспомнил я.

– О, когда он посмотрел на меня, а потом повернулся и пошел к своему автомобилю, то я увидела у него на затылке повязку. Она даже немного опускалась на воротник рубашки. – Шерри смущенно улыбнулась. – Я понимаю, что это не очень важно, но вы говорили, чтобы я сообщила, если вспомню хоть что-нибудь.

Я перекатил лежавшего парня на бок и осмотрел его. Все было верно. На его затылке была грязная повязка. Что не было удивительно. Большинство этих подонков часто болеют душевно и физически. И дурная кровь – просто один из самых распространенных недугов. Эти негодяи из преступного мира и вне его преисполнены ненависти и обиды, направленных против всего и всех. И с таким количеством яда в крови они не могут оставаться здоровыми.

– Теперь это уже не так важно? – спросила Шерри.

– Сейчас, вероятно, нет. Но это может оказаться очень важным. Позволит мне изобличить его.

Снова завыли сирены.

Я вздохнул. После того поцелуя у меня сразу же возникли мысли о тихом вечере у меня дома – с Шерри. Джин с вермутом, ласкающая музыка из стереоустановки и все такое. Но ничего не получалось. Ни вчера вечером, ни сегодня утром. То сборщик, то этот тип, что лежал на полу. Придется мне провести остаток ночи в полиции.

Жаль. Сегодня вечером я был в хорошей форме. Я вполне в этом уверен.

* * *

Следующим утром я встал рано, несмотря на то что пребывание в полиции сократило мое время сна до трех часов. И при таком раннем начале рабочего дня только к десяти утра я смог получить некоторую полезную информацию.

Я выяснил, что банк «Англо-Вестерн» в Вермонте финансировал съемки Слэйда предыдущих серий его «Мрази». А человек, который санкционировал эти ссуды, был вице-президент банка по имени Браун. И уже без нескольких минут в десять утра я сидел перед Брауном в его офисе.

Прежде чем прийти сюда, я просмотрел подшивку местных газет и зафиксировал время, в течение которого Вивиан Вирджин отсутствовала на съемочной площадке, когда снимали «Призрак липкой Мрази». И вот, после предварительных разговоров, я сказал:

– Мистер Браун, я так понимаю, что во время съемок предыдущей картины мистер Слэйд был в очень трудном материальном положении, но все-таки сумел закончить фильм. Брал ли он дополнительные суммы из банка? Это могло быть примерно девять месяцев назад, когда одна из ведущих актрис не смогла сниматься. Она пропустила две или три недели.

– Да, – кивнул он. – Мисс Вирджин. Я помню все это очень хорошо. Мистер Слэйд говорил со мной тогда и просил дополнительной ссуды.

– Он просил, да? И получил ее?

– Нет, не получил. – Банкир отрицательно покачал головой.

Вообще финансисты не привыкли не только критиковать своих клиентов, но даже упоминать об их материальном положении. Однако, читая между строк, я понял, что мистер Браун не собирался рисковать деньгами. Он подтвердил мою догадку.

– Мне показалось в тот момент, что я выкину деньги на ветер, – сказал он. – И я не утвердил ссуду.

– Но Джереми Слэйд определенно нуждался в деньгах, не так ли? Чтобы закончить съемки фильма.

– Да, такое впечатление сложилось у меня.

– А если он не получил их у вас, то где же еще мог достать?

Банкир улыбнулся:

– Не имею ни малейшего понятия.

И этого мне было вполне достаточно. Я поблагодарил мистера Брауна и удалился.

В следующие минут двадцать я ничего не делал. То есть не предпринимал никаких активных действий. Я просто сидел в машине на банковской стоянке и думал. Достал блокнот и ручку и записал все, что знаю наверняка об этом деле. Добавил то, о чем догадывался. Все просмотрел и поразмышлял над всем этим еще немного.

И прежде, чем прошли эти двадцать минут, я наметил два направления работы. Одно из них я должен был бы определить еще раньше. А о другом, как оказалось, я даже никогда не задумывался.

Сначала нужно было заняться той бумажкой, которую я подобрал позапрошлой ночью около дома Пайка. Я прочитал ее с полдюжины раз и даже не мог понять, кто все это написал. Но теперь, под влиянием обстоятельств, я понял, что должен вернуться к этому клочку бумаги.

В самом письме не было ничего, что позволяло бы установить его автора, но там было указание на кого-то другого. И от него-то я и смогу узнать, кто писал письмо. Если, конечно, сумею найти его.

Я носил этот листок бумаги с собой и теперь снова достал его. Да, вот он и вот эти последние строки: «…разумеется, я придерживала деньги на аборт. Но ничего не представляла себе, когда обратилась за помощью – помощью! Ха-ха – к доктору Уиллиму…»

Доктор Уиллим. На этой странице было так много ошибок, что это имя могло быть и Уильям, или Уоллас, и даже Джордж. Но это была единственная ниточка.

Хотя и без этого я должен быть доволен. Я был полностью уверен, что знаю главный ответ, а также несколько более мелких. Но для надежности мне нужно было раздобыть дополнительную информацию. Я примерно знал, где могу достать ее, и представлял, каким образом я это сделаю. Но это потребует некоторых усилий. Меня могут и убить. И, судя по этим двум попыткам, грустно подумал я, это не так уж нереально.

Кроме того, та версия, с которой я начну, представляется мне достаточно глухой, и я совсем не уверен, что мне удастся сделать. Но если я смогу…

Я зашел в кабину таксофона рядом с банком. Уже через десять минут я с улыбкой повесил на рычаг трубку. Договориться, в конце концов, было не так уж трудно, но вот получалось ужасно дорого. Это обещает вылететь мне в пару тысяч баксов, а может быть, и больше. От двадцати до сорока незанятых актеров и актрис по пятьдесят баксов каждому. Плюс еще по пяти баксов тем, кто будет что-нибудь говорить или играть кого-то, и это потянет еще на восемь сотен баксов.

Плюс еще один десятицентовик, который я потратил, чтобы позвонить Эду Хауэллу.

Он должен был сыграть для меня свою роль и поставить весь спектакль, если только сможет. Я знал, что сегодня он не занят на съемках у Слэйда – они будут снимать сцену казни королевы и некоторые эпизоды с Груззаком и Шерри Дэйн. И он обещал привести с собой парочку других звезд и несколько ведущих актеров.

В добавление к этим начальным расходам, если что-нибудь пойдет не так, потребуется платить массу всяких штрафов. А некоторые из нас даже могут угодить в тюрьму. Скорее всего, это буду я.

Да еще одно дело, для меня просто мучительное. Надо выбить правду из того парня. А я никогда не мог бить человека, чтобы заставить его говорить, ломать ему кости, выжигать глаза. Такого рода вещи не для меня. Потому что тот, кто бьет, неизбежно приобретает более глубокие травмы, чем тот, которого бьют. Не говоря уже о чисто практической стороне дела – многие мужчины после страданий от побоев рассказывают все, что могут. И никто не может гарантировать, что все это правда.

Нет, пытки отпадают. По крайней мере, физические пытки. А вот психологически немного попотеть – это меня устраивает. Все, что мне осталось теперь сделать, – это захватить Лупоглазого и каким-то образом заставить его пойти туда, куда мне надо. Эту часть моего плана я еще не обдумал.

Но в то же время была и другая задача – под названием «Доктор Уиллим». Еще тогда, в кабине телефона, я просмотрел желтые страницы телефонного справочника в разделе «Врачи и хирурги, доктора медицины». Там нашлась пара Уильямсов, с буквой «с», но Уиллима не было. Я их всех просмотрел по одному. Потом перешел к букве «М». И тут я сразу нашел, что искал: доктор Мейси. Доктор Уиллим Мейси. По крайней мере, она без ошибок написала его имя. Он психиатр, а его адрес – Родео-Драйв.

И это, без сомнения, как-то связано со всем этим делом.

* * *

У доктора Мейси был небольшой, но очень хорошо обставленный особняк, и в очень дорогом районе. Мне подумалось, что его обитатели выходят на Родео-Драйв скорее через боковой выход, чем через главный. Я прошел по серому высохшему ковру к письменному столу, за которым сидела леди средних лет с мешками под глазами, и сказал ей, что хотел бы повидать доктора Мейси.

– О, я не могу сделать этого, – информировала она меня. – Ни в коем случае!

Я понял, что должен был записаться на прием эдак лет пять или семь назад. Тогда я попросил у леди конверт, запечатал туда измятый листок найденного письма и сказал ей, что если она покажет это доктору Мейси, то он захочет увидеть меня.

Она бросила на меня взгляд, говоривший, что она не совсем поверила, что мне очень, очень надо видеть доктора Мейси. Но все-таки взяла мою необычную записку.

Это было похоже на магию.

Женщина вышла.

Через полминуты появилась молодая, стройная, хорошо одетая, но очень сердитая женщина. Она остановилась. Повернувшись в сторону кабинета доктора, она закричала:

– Я никогда не была так… я пришла сюда… как вы только могли?

В дверях кабинета возник высокий, чуть полноватый, приятного вида мужчина с бакенбардами и в роговых очках.

– Мне очень жаль, миссис Миллс, но это неизбежно. Это будет, разумеется, не… – Здесь его взгляд упал на меня, и он удивленно заморгал. Может быть, он ожидал кого-то другого? После паузы доктор моргнул еще пару раз и продолжил: – Сегодняшний визит не будет занесен в счет…

– Надеюсь, что нет. – Дама вынеслась наружу и громко хлопнула дверью.

Я поднялся.

Доктор Мейси начал было говорить что-то мне, потом пожал плечами и направился обратно в кабинет. Я прошел за ним и закрыл за собой дверь.

Он подошел к своему дивану – настоящему, низкому, из темной кожи, изрядно потрепанному – и присел на его край. Потянувшись к карману, он достал оттуда конверт и листок бумаги, которые я ему передал. Они были свернуты в шарик.

– А я полагал, что рассчитался с вами, – сказал он, не глядя на меня.

Я промолчал, отдавая ему инициативу.

– Я дал вам все, что мог. – Он посмотрел на меня и снова удивленно заморгал. – Вы не похожи на…

Теперь первоначальный шок прошел, и он собрался. Может быть, у него возникли подозрения насчет меня. И я быстро сказал:

– Вы имеете в виду другого человека? Здоровенного типа, лысоватого, с большими ногами?

У него не возникло никакой особой реакции.

– Да. А вы что, передаете меня друг другу?

– Он не мог прийти на этот раз, – объяснил я. – Его убили вчера.

– Вот это плохо, – заметил он, однако не скрывая удовольствия. – А я-то думал, что покончил с… со всем этим.

Он показал мне смятые бумажки в руке.

– Вы никогда не избавитесь от шантажа, доктор.

При моих словах врач вздрогнул, заморгал еще чаще и сказал, устремив глаза на стол:

– Думаю, что нет.

Психиатры иногда записывают бессвязные излияния и слова своих пациентов. Потом, в спокойной обстановке, они проверяют каждое слово, каждый нюанс и изменение интонации больного, чтобы втиснуть все это во фрейдовские схемы.

Поэтому я сказал:

– Отключите «жучок»!

– Жучок? – Мейси снова моргнул. – Ах, магнитофон! Ну конечно.

Он скривился. Но все же прошел к столу, выдвинул ящик, нажал кнопку и уселся за стол.

– Ну и что вы хотите на этот раз?

– То же самое, что и раньше, – ответил я. – Сведений. Вы ведь не давали тому типу денег, правда? – Теперь и я сделал вид, что подозреваю что-то. – Или давали?