Текст книги "Казнить его дважды"

Автор книги: Ричард Скотт Пратер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

И поэтому я время от времени поглядывал через плечо Лупоглазого и скамью судьи на стену, где была эта дверь. И вдруг она открылась. Больше того – в нее просунулась голова самого судьи.

Кроффер был человеком большого роста. С копной седых волос, в очках без оправы, с острым носом и маленькими глазками. Я не знал, как долго он стоял там и слушал, но это не могло длиться уж очень долго.

У нас здесь было не то что у Джереми Слэйда, в его картинах. Не столь драматично. Но зато гораздо более тонко. Выражение лица судьи изменилось, он очень удивился, выпятил губу и поднял брови домиком. Его и без того маленькие глаза стали еще меньше. Он их почти совсем зажмурил.

Потом открыл глаза, снял очки и посмотрел на них. Я так и не понял, зачем он на них смотрел. Но он это сделал.

– Суд откладывается, – громко провозгласил я. – Все свободны!

Судья Моррисон Блейн, когда я взглянул на него, уже сбежал со скамьи и рысцой трусил к двойным дверям выхода. Они были достаточно далеко. Я сомневался, что ему удастся преодолеть это расстояние.

Присутствовавшие в зале повскакали со своих мест. Две дамы закричали. У двойных дверей стояли двое мужчин. Отовсюду слышались нервные возгласы и восклицания.

Судья Кроффер быстро шагнул в зал суда – в его собственный зал. Он остановился, расставив ноги и подбоченясь. И помещение заполнил его голос, подобный грому небесному с горы Олимп:

– Тишина! Я требую тишины в зале суда!

И он получил ее.

Вот это было похоже на настоящего судью.

Глава 23

Мне вдруг показалось, что вся эта затея обойдется мне в приличную сумму денег.

Мне показалось также, что она может стоить мне нескольких лет жизни.

У меня возникло много подобных опасений. И все они мне не нравились.

Но – и это очень важно – если отбросить мысли о том, что будет со мной, – в произошедшем было кое-что полезное. Во-первых, распутано старое дело, и, что немаловажно, мое превосходство признал такой закоренелый негодяй, и все это получилось даже лучше, чем я ожидал. Конечно, мне теперь следовало подумать и об Эде Хауэлле, и обо всех, кого мы сюда пригласили. Все эти люди, как я думаю, без восторга находились здесь в этот момент.

И теперь, в эти минуты леденящей душу тишины, которая последовала за олимпийским громом, я понял, что отвечаю за всю честную компанию, которую собрал здесь. Меня мало занимало, что случится со мной сейчас, важнее было, что станет с ними потом. Сейчас никак нельзя было предаваться панике.

И вот, очень спокойно, я пошел навстречу судье Крофферу, потом остановился, повернулся к залу и сказал:

– Судебный пристав, полиция, все… осужденный, обвинитель… Не давайте ему… не спускайте глаз.

«Соберись, Скотт, – приказал я себе. – Хватай быка за рога. Черт побери, ты же можешь поговорить с ним, почему нет?»

Я еще раз огляделся и сориентировался. Да, вот там север. А там – стол судьи. А вот и сам судья Кроффер. И на этот раз я решительно направился прямо к нему.

– Судья, – сказал я, – повторяя недавние слова Лупоглазого, я отдаюсь на милость суда.

А судья опять снял очки и уставился на них. У меня возникло ощущение, что он вообще ничего не понимает. Его губы беззвучно шевелились, глаза были вытаращены, а голова болталась на шее туда и сюда. Это была такая картина, которую я вовек не забуду.

– Думаю, – медленно произнес наконец он, – что вы не произносили тех слов, которые я только что слышал.

– Ваша честь, я виноват, это все я сделал, – еще раз повторил я. – И один несу за все полную ответственность. Что я имею в виду – мы только что раскрыли здесь одно дело. Очень важное. То есть, если вам не удалось бы…

– Пожалуйста, помолчите, – повысил голос судья Кроффер.

И я заткнулся.

Он немного помолчал. А потом спросил:

– Вы можете внятно объяснить все это?

Я поспешно кивнул.

– Это вы ответственны за присутствие всех этих людей в моем судебном зале?

Я опять кивнул.

– Чем можете оправдать это беспрецедентное нарушение правил приличия, законности и здравого смысла?

– Ну… да. Я могу попытаться, – начал я.

– Кто эти люди?

Лупоглазый был достаточно далеко от нас, чтобы расслышать мои слова, поэтому я сказал:

– Они… они – актеры.

– Актеры? Все? – удивился судья.

– Не считая одного бандита, и…

– Бандита? Преступника? Вы в этом уверены? – насторожился судья.

– Ваша честь, я совершенно уверен, – быстро заговорил я. – Мы допросили и обвинили его, и он во всем сознался. Во всем, кроме разве нимфомании. Это – Лупоглазый. Джой Гарелла. Один из боевиков Аля Джанта.

– Я знаком с информацией о мистере Джанте и мистере Гарелле. А как ваше имя?

– Шелл Скотт. Я – частный…

– Да, я знаком и с вашими данными, – прервал меня судья Кроффер. – Он придал этим словам какой-то криминальный оттенок. – Мне кажется, будет лучше, если мы пройдем в мою комнату. – Потом, глянув через мое плечо на живописную картину зала суда, громко сказал: – Все должны вернуться на свои места. Оставайтесь в этом зале. Я поговорю с вами позже.

Кроффер произнес эти слова так, будто был совершенно уверен в том, что все будет, как он сказал. И я был убежден, что именно так и будет.

* * *

Через пять минут разговора я начал думать, что, наверное, не получу десять лет. Еще через пять минут у меня появилась надежда, что я отделаюсь шестью месяцами окружной тюрьмы. Но через двадцать минут я уже посылал воздушные поцелуи моей доброй фее.

Судья Кроффер оказался совсем неплохим парнем. Он совершил в своей жизни несколько безумных поступков. В юности, как он сказал. В результате он отнесся к нашей авантюре достаточно снисходительно. Да, зал суда был пуст. Мы его заняли, но не причинили никакого ущерба. Судья считал, что общественные помещения должны рационально использоваться – правда, не совсем в таком смысле. Вернее, совсем даже не в таком.

Но если мы и в самом деле раскопали что-то, уличающее Гареллу и, что более важно, Аля Джанта…

Но все это, разумеется, было не так просто и не так скоро.

Прежде всего, как только мы вошли в его комнату, судья позвонил кому-то по телефону. И тут же всюду вокруг появились копы.

Потом он пригласил начальника полиции.

Потом вызвал старшину суда.

Кроффер сначала слушал мой рассказ. После разговора со старшиной суда он выслушал меня до конца и задал несколько вопросов. Потом послал за записями, которые Рон Смит делал во время «судебного заседания». Судья умел читать стенографические иероглифы и бегло пробежал ленту, приговаривая:

– Хм… Ну и ну! – А в одном месте даже: – Блестяще! Блестяще! – Затем вернул ленту Рону Смиту и приказал: – Напечатайте все это как можно быстрее. Найдите Уилкинса и дайте подписать все копии мистеру Гарелле в его присутствии, чтобы заверить их подлинность. Свяжитесь с Тречером по телефону и пошлите ко мне Бордена. А с вами я поговорю попозже. – Потом он обернулся ко мне: – Вы понимаете, что всего этого недостаточно, чтобы мы могли законно задержать и арестовать мистера Джанта?

– Да. Но я думаю, что там еще что-то есть. Я еще не все знаю.

– Не все? – Он казался несколько удивленным.

– Я узнаю, – поспешил добавить я, – если только вы не засадите меня в тюрьму.

Он улыбнулся:

– Мы, думаю, сумеем обойтись без таких экстремальных мер. – Вздохнув, судья добавил: – Но этого хватит, чтобы оправдать задержание мистера Гареллы. Как вы думаете, он повторит свои признания?

– Думаю, что да. Он ведь под арестом, как-никак. Я законно задержал его. Он пытался совершить против меня уголовно наказуемое действие.

– Прекрасно. Значит, нам не стоит беспокоиться об этом. – Кроффер немного подождал. – Вы сказали, что не все знаете. Что вы имели в виду?

Я изложил ему. Тогда судья разрешил вызвать в его комнату Эда Хауэлла. Я передал Эду ключи от моего «кадиллака» и сказал:

– Все мое оборудование и электроника – в багажнике. Дальнодействующий микрофон – самая длинная вещь там, ее невозможно ни с чем спутать.

– О'кей, – кивнул чернокожий красавец.

– Когда будешь работать с оператором Дейлом Бенноном, убедись, что Слэйда нет поблизости.

– Ну конечно, не беспокойся об этом, Шелл.

Я встал, пожал его руку и усмехнулся:

– Еще раз спасибо. Вы были величественны там, в зале, вы, большой черный ниггер.

Он рассмеялся:

– Да и вы смотрелись неплохо, вы, белоголовый сукин сын.

И Эд вышел.

Судья нахмурился:

– Я верно слышал, что вы…

Я с улыбкой перебил его:

– Это наша дружеская шутка, ваша честь.

Через двадцать минут я уже был в пути. Чтобы завершить дело или быть убитым. И мне казалось, что я уже об этом думал заранее…

* * *

Я сделал только одну остановку в пути, чтобы просмотреть подшивку лос-анджелесской «Геральд стандарт». Как мне сказал в свое время издатель «Инсайда» Гордон Уэверли, из разговора с Наташей в среду вечером стало ясно, что авария с наездом произошла в апреле, «где-то в начале месяца». Я нашел статью в «Геральд стандарт» от 5 апреля. В предыдущую ночь молодой человек по имени Теодор Гаррис получил повреждения на Малхолланд-Драйв. Он не видел ни водителя, ни машины, которая наехала на него, он ничего не видел. Он ехал один, а потом очнулся в госпитале после шока. У него была сломана нога, раздроблен таз, обнаружены многие внутренние повреждения. Парень все еще находился в больнице, но шел на поправку.

Эта информация была недостаточной, но я рад был и ей. Она мне немного помогла. Итак, со всем этим багажом я снова направился на съемки.

Это была все та же сцена, но уже бел чудовищ. Конечно, они сегодня не снимали, потому что голова венерианской королевы была уже отрублена.

Камеры и другое оборудование надо было переместить. Я увидел оператора Дейла Беннона. Он сидел за своей большой камерой и разговаривал с Эдом Хауэллом. Я понял, что обсуждали сцену, в которой главная роль принадлежала Шерри Дэйл. Шерри и Груззаку. Срубив голову королевы, он, судя по всему, намеревался очаровать Шерри. Если я только этому не помешаю.

Я перехватил взгляд Шерри и помахал ей рукой, на большее сейчас не было времени. Я заметил Слэйда, который говорил с продюсером Уолтером Фрэем, подошел к ним и подождал, пока он посмотрит на меня.

А потом поманил его пальцем.

Джереми нахмурился – а вы представляете, как он мог хмуриться, если на самом деле хочет этого, – но все-таки подошел ко мне.

– Снова вы, – с угрозой сказал он своим чирикающим голосом. – Что, черт побери, вы тут делаете?

– Я пришел рассказать вам, когда, каким образом и за что вы убили Финли Пайка.

Глава 24

Воцарилось продолжительное молчание. Он накрыл верхнюю губу нижней. Потом, наоборот, опустил верхнюю на нижнюю, а немного погодя выставил обе губы вперед. Слэйд корчил такие рожи, каких я никогда прежде не видывал.

Наконец он справился со своими губами и использовал их по назначению.

– А вы – забавный парень, – проговорил он.

– Я буду еще забавнее. Хотите посмеяться прямо здесь? Или мы отойдем немного подальше от ближайших ушей?

Он не ответил на мой вопрос. Вместо этого спросил:

– Вы собираетесь рассказать мне эту сказку?

– Верно. Но я предпочел бы, чтобы вы мне сами ее рассказали. И сберегли мне массу времени и сил. Но я догадываюсь, что вы не намерены мне ее рассказать. Придется мне самому сделать это. Вот почему я здесь.

Он нахмурил брови и опустил глаза. Я подумал, что он лихорадочно соображал, что делать.

– Вы правы, Скотт, думаю, нам лучше отойти, – наконец сказал он.

И он двинулся вперед. Что касается меня, то я тоже думал. Что нам достаточно только немного отойти, просто чтобы нас не было слышно. Но он все шел и шел.

– Хватит, – сказал я.

А он все шел.

Для меня это не имело особого значения. Но я обдумывал, зачем ему надо так далеко отходить от других людей. Я догадывался, что это был важный момент, но были и другие вещи, которые надо было обдумать.

Когда Слэйд наконец остановился, я поравнялся с ним. За его спиной, на порядочном расстоянии, я видел актеров и техников, занимавшихся своими делами.

– Вы думаете, что это достаточно далеко? – спросил я его. – Вы же не собираетесь дойти до Невады, верно?

– Довольно болтать. Что за сплетни, будто это я убил Пайка?

– Да, вы убили Финли Пайка. Это точно, – сказал я с расстановкой и вполне уверенно, глядя прямо ему в лицо. – Вы стукнули его по голове, когда вернулись из его гаража, где нашли папку с письмами к Аманде Дюбонне. В этот момент он говорил по телефону. Вы бросили атташе-кейс и ударили Пайка идолом из слоновой кости. Почти в то же время подъехал Гордон Уэверли. Обнаружив входную дверь открытой, он вошел в дом и тоже получил удар, и тоже от вас. Вы били его еще и по рукам, чтобы создалось впечатление, будто он участвовал в драке. Потом вы положили телефонную трубку и вызвали полицию…

– Да это ужасная глупость, Скотт. И вы считаете, что я и есть тот самый тип, который проделал все это?

– Вы и есть тот тип. Потом вы спешно уехали. Не только потому, что вызвали полицию, а еще и потому, что слышали обрывки разговора между Пайком и Джантом и поняли, что его бандиты вот-вот нагрянут. И если они прихватят вас там, то обязательно убьют. Так или иначе, вы уезжали в дикой спешке и обронили на улице небольшой клочок бумаги из папки Аманды. Может быть, садясь в автомобиль. Это была часть письма от девушки по имени Джеррилли, в котором она писала о несчастливом обороте ее дел с доктором Уиллимом Мейси.

Джереми Слэйд своеобразно реагировал на эти слова. И я никак не мог понять, что означает его реакция. Он пожевал верхнюю губу, потом, казалось, попытался укусить нижнюю – и вдруг сунул правую руку в карман пальто. Я давно заметил, что этот карман немного оттопырен, и подумал, что режиссер собирается застрелить меня. Уж не поэтому ли он так старался отойти подальше от людей? Но он вытащил оттуда зажигалку и пачку сигарет и закурил. Карман же по-прежнему оставался оттопыренным.

Выдохнув клуб дыма, он продолжал молчать. Поэтому я заговорил снова:

– Около десяти тридцати вечера вы позвонили Алю Джанту в «Апач» и сообщили, что письма у вас. Этот факт говорит мне, что вы слышали достаточно много из разговора Пайка, чтобы догадаться, что он беседовал с Джантом.

Слэйд поднес было сигарету ко рту, но его рука остановилась. То ли он подумал, что я и в самом деле спятил, то ли был поражен моей осведомленностью и гадал, где я смог раздобыть всю эту информацию. У меня не было времени рассказать ему, как Лупоглазый Гарелла раскололся там, на суде. Совсем не было.

– Теперь о Наташе Антуанетт, – продолжил я. – Вы были с ней очень близки, когда подельник Пайка привязался к ней. И это возымело немедленные последствия – не только вы поехали к Пайку, но и она, разъяренная, кинулась в офис «Инсайда» и стреляла в Гордона Уэверли. Об этом факте вы не знали.

– Вы псих, Скотт, – прервал молчание Слэйд. – Все это только ваши фантазии. Ну пусть даже догадки. Вы можете городить любую чепуху обо мне и Нат, и она ничего не сможет опровергнуть. Она мертва.

– Конечно. Потому что вы и этот бандит Аль Джант устроили все это. Бедняжка ничего не может ни отрицать, ни подтвердить. По той единственной причине, что она мертва. А у Джанта были причины, так же как и у вас. Помимо всего прочего, смерть Наташи уничтожает всякую возможность для вашей жены узнать правду про Наташу и вас…

– Я больше не собираюсь слушать все это, Скотт. Во-первых, я даже не знаю этого Джанта. Во-вторых, между мной и Нат ничего не было. Только деловые отношения…

– Да хватит вам, Слэйд! – Я решил чуть ускорить дело. – Мы же оба знаем, что вы врете каждый раз, как открываете рот.

– Вы, сукин…

Он сделал полшага ко мне, но я продолжал:

– Слушайте хорошенько, Слэйд. Хочу выложить вам несколько фактов. Первый. Девять месяцев назад отсутствие Вивиан Вир-джин на съемочной площадке дорого вам обошлось. Вы оказались на тонком финансовом льду, под угрозой оказалось продолжение дела. Ваш банкир отверг вашу просьбу о деньгах, и тогда вы пошли к Алю Джанту. Этот сукин сын дал вам сто шестьдесят тысяч баксов, и вы получили изрядную часть этой суммы через Финли Пайка.

Второй факт. Нат подверглась шантажу, потому что была с женатым мужчиной, когда тот, пьяный, налетел на другой автомобиль и скрылся с места аварии. Кто был этот человек, Слэйд? Так вот, мы знаем, что это были вы. И знаем также, что авария произошла двадцать дней назад, в субботу, 4 апреля. Но мы знаем и еще кое-что. В субботу, 4 апреля, вы попали в аварию, в результате которой ваш «кадиллак» был полностью разбит, но – вот сюрприз – вы почти не пострадали. Как это можно объяснить? Очень просто. Это не была авария. Вы намеренно разбили свой «кадиллак», чтобы скрыть тот факт, что врезались во что-то прежде, чем разбили его. И вот вы намеренно ударились в заднюю часть машины, которую вел молодой человек по имени Теодор Гаррис. Он теперь в больнице, и это нетрудно доказать. Теперь есть причина обследовать обе эти машины. Итак, что же за женатый мужчина был с Наташей во время аварии и бегства? Кто же это? Джереми Слэйд.

На его лице появилось выражение заинтересованности, он было открыл рот, чтобы сказать что-то, но передумал. А я не стал сбавлять темпа:

– Факт третий. Поздним вечером в среду Наташа уже сообщила Уэверли о своих неприятностях. Если бы она сказала мне или заявила в полицию, то у многих людей появились бы неприятности. Понимаете, Слэйд, по бандитским законам жертвы шантажа должны держать рот закрытым и только платить. Если они заговорят, то их невозможно больше шантажировать. Может быть, Наташа уже сильно настрадалась от них, а может, была доведена до крайности. Как бы то ни было, она уже была готова на все, способна рассказать обо всем. А этого нельзя было допустить.

И, как вы понимаете, в один прекрасный момент весь город, а значит, и ваша жена и семья могли узнать о ваших отношениях с Наташей, о вашем трусливом бегстве после аварии и о связи между вами и Пайком. И это было самое важное, Слэйд. Вот вы и убили Пайка. Вы и есть убийца.

С точки зрения Джанта, – продолжал я, – ее история могла взорвать рубрику «Строчки для страждущих», лишить его информации для шантажа да и заставить заговорить многих других жертв. Может быть, вы не представляли себе, как много она рассказала Уэверли. Но вы и Джант знали, что она писала письмо к Аманде, и набрались духу, чтобы решиться…

– Никогда не слышал столько ерунды! – заметил Слэйд, затягиваясь сигаретой. – Но даже если что-нибудь из этого и похоже на правду, то все равно это только догадки…

– Четвертое. Вы с Джантом договорились убить Нат. Совершить это преступление Джант поручил загородному бандиту по имени Пит Диллерсон. На следующее утро Диллерсон стрелял и убил ее. Но прежде он выкурил пять сигарет. Почти все это время девушка была у него на виду, сидела в кресле и была прекрасной мишенью. И все же он ждал. Почему? Тоже легко объяснить. Он ждал момента, когда она закончит главную финальную сцену в вашем фильме. В вашем фильме, Слэйд. Кто знал, когда настанет нужный момент? Не киллер Пит Диллерсон. И не гангстер Аль Джант, если только вы не сказали ему. Человеком, который это знал, были вы. Вы, сукин вы сын.

Черты его лица обмякли. Теперь он понял, что многое открылось. Я усмехнулся.

– Все ясно, Слэйд, – заявил я. – Как вы догадались, мне рассказали всю правду. И вам придется отправиться в газовую камеру. И не только за убийство Пайка, но и за организацию убийства Наташи.

Я прошел мимо него и направился к съемочной площадке, думая, последует ли он за мной. Но режиссер не двинулся с места. Я уже находился в нескольких метрах от него, когда услышал:

– Вы никуда не пойдете, Скотт. Если на самом деле вам все известно, то, думаю, мне придется как-то решить это дело.

Я сразу же понял, что он хотел сказать. Особенно когда обернулся и увидел, что карман его пальто больше не оттопырен. То, что оттягивало его, находилось сейчас в правой руке Джереми. Как я понял, это был пистолет 32-го калибра. Довольно внушительный.

– И давно вы таскаете это с собой? – безразличным тоном спросил я.

– Последние два дня, – нагло ответил он.

– С того момента, когда вы убили Финли Пайка, вы хотите сказать?

Он был спокоен.

– Верно. С того самого момента, как убил Пайка. – Слэйд немного помолчал. – А как вы узнали насчет Пита Диллерсона? Я даже не знал, что фамилия этого парня Диллерсон. Слышал только имя – Пит.

– Джой Гарелла, Лупоглазый, выдал нам все, что знал. А знал он много. Уберите пистолет, Слэйд. То, что вы убьете меня, вам не поможет.

– Поможет. Ведь вы единственный, кому все это известно.

– Не единственный.

– Вы так говорите, чтобы я не выстрелил…

– Хотите верьте, хотите нет, но я говорю вам правду. Может быть, никто не знает всего, что знаю я, но более трех дюжин людей слышали признания Лупоглазого. Им известно достаточно, чтобы погубить вас, Слэйд.

– А я все еще считаю, что вы врете. Иного мне не остается. – Его голос звучал напряженно, тембр был выше, чем обычно. – Я знаю, что вы носите оружие, Скотт. – Он настороженно глянул через мое плечо, потом снова мне в лицо. – Когда они прибегут сюда, у вас в руке будет ваш пистолет. А я скажу, что, выхватив пистолет, вы напали на меня первым, но мне посчастливилось застрелить вас. – Он облизал губы. – Если я убью вас, то выкручусь. Это сработает.

Я понимал ход его мыслей. Он убедил себя, что это сработает. И в то же время возбудил себя настолько, что готов убить меня. Но ударить Пайка по голове – это одно. А стоять перед человеком, смотреть ему в глаза и хладнокровно нажать на спусковой крючок – это совсем другое дело. И ему нужно было время, чтобы дойти до опасного состояния, если только я не нападу на него раньше. Но я и не собирался нападать на него. А когда он достигнет нужного состояния, у меня найдется слово, которое остановит его. И я попытаюсь им воспользоваться. Всего одно слово. И я надеюсь, что это будет как раз такое, которое нужно.

Но пока он еще не был готов спустить курок, мне нужно было его отвлекать, заставлять разговаривать.

– Послушайте, Слэйд, – спокойно сказал я. – Это ничему не поможет. Я знаю, что это вы и Джант организовали убийство Нат. Но я ведь прав насчет ваших отношений с Наташей, верно? И насчет того наезда и бегства?

– Примерно так. Мы с Нат были вместе с пару месяцев. Я хотел прекратить это, а она нет. В ту ночь, когда я налетел на Гарриса, было наше последнее свидание. – Лоб Джереми блестел от пота. – Но девушка продолжала мне звонить. Я сказал вам правду. Я собирался увидеться с ней вечером в среду. Она звонила мне. Нат была оскорблена этим шантажом в связи с аварией. Да, все это было довольно плохо. Еще хуже стало, когда она узнала, как этот лысый подонок пронюхал обо всем из того дурацкого письма Пайку. Я имею в виду – к Аманде Дюбонне. Я здорово обругал Нат, она обиделась. Потом я поехал повидаться с Пайком.

– А как вы узнали, что он и есть Аманда? – поинтересовался я. – Не так уж много людей знали об этом.

– Я много был должен Джанту и рассчитывался с ним через Пайка, поэтому часто его видел. И в одну из очередных встреч он проговорился. Сказал, что рубрику Аманды пишет сам. Но в шантаже не признался. Черт возьми, я так и не знал, что он использует письма для шантажа, до той самой ночи, когда Наташа сказала мне об этом. И я не подозревал, что за всем этим стоит владелец ресторана «Апач» Аль Джант, пока не услышал, как Пайк говорит с ним по телефону.

– Угу. Так, значит, вы поехали и пристукнули вице-президента «Инсайда» Пайка. Как вам удалось не оставить никаких следов?

– Я хотел только хорошенько его проучить. Я за этим и приезжал. И надел пару водительских перчаток, которые были у меня в машине. И кровь на этих перчатках подтолкнула меня к мысли о том, чтобы ударить идолом по рукам Уэверли.

– Так, значит, вы приезжали туда, не имея мысли убить Пайка? – переспросил я.

– Да нет же, черт возьми. Я поехал, чтобы забрать это дурацкое письмо, которое ему послала Нат. Я перерыл весь кейс, пока искал его, и как раз в это время услышал разговор Пайка по телефону. Вы были правы, Скотт. Только я слышал не часть, а весь разговор, полностью. Он был коротким. И я подскочил к Финли, чтобы, ударив идолом, заставить его замолчать прежде, чем он назовет Джанту мое имя. Но я все же запоздал.

– Вы имейте в виду, что он успел сказать Джанту, что это вы ударили его?

– Наверняка сказал. Я помню каждое слово. Вот что он сказал: «Аль, это Финли. Быстро пришли сюда Лупоглазого и других парней. Слэйд ударил меня, чтобы я потерял сознание, а сам ищет папку в гараже».

И тут я его ударил. Не для того, чтобы убить, – только чтобы заставить замолчать. Может быть, бросившись на него, я не смог остановиться, все происходило очень быстро. Может, надеялся, что Джант не поймет его. Так или иначе, я ударил Пайка. Потом… ну, когда я понял, что он мертв, то забеспокоился о Джанте.

– Потому что, если Джант знал, что вы находились в доме… – продолжил его мысль я, – он быстро поймет, что это вы убили его человека, верно?

– Конечно, – кивнул Слэйд. – Я обливался потом, а тут еще подъехал Уэверли и показался в дверях. Черт возьми, мне пришлось стукнуть и его. Вспотеешь тут: Пайк мертв, Уэверли на полу, люди бандита Джанта на пути сюда.

Он замолчал, его лицо исказилось мукой. Но я смотрел на этого человека почти с восхищением. Я наконец окончательно понял, почему он вызвал полицию. И готов был отдать ему должное.

– Так это вы вызвали копов, – сказал я.

– Да. Вызвал их и уехал.

– Вы рассчитывали, что копы появятся раньше, чем люди Джанта. А это не позволит бандитам пройти в дом. Следовательно, некоторое время они не будут знать, что Пайк мертв, письма исчезли – вы ведь забрали атташе-кейс?

– Я должен был сделать это, – пояснил Слэйд. – Полиция могла предположить, что Пайка убил Уэверли. Был шанс, что и Джант подумает так же. Он ведь мог ошибиться, подумать, что Пайк назвал по телефону не мое имя, а имя Уэверли. Я должен был забрать папку с письмом Наташи, чтобы копы не захватили ее. Черт возьми, мне нужно было время, чтобы подумать. Я понимал, что подонок Джант убьет меня, если только заподозрит, что это я прикончил Пайка или что папка у меня. Но потом я понял, что у него есть две веские причины не убивать меня: я был должен ему деньги и у меня находились письма. Джант не тронет меня и пальцем, пока эти письма у меня.

– Но если вы их отдадите ему…

– Я не настолько глуп. Они находятся в безопасном месте.

– Где? – быстро спросил я.

Он не стал отвечать.

– Ну все, Скотт, – вместо этого сказал он, – я ненавижу делать это, но…

Он явно собирался стрелять. Я увидел, как сразу напряглось его лицо, и понял, что он вот-вот нажмет на спусковой крючок.

– Улыбайтесь! – громко крикнул я.

Он вздрогнул от неожиданности, его испугало это слово.

– Улыбайтесь! – повторил я. – Вы в кадре скрытой камеры!

– Что? – растерялся он.

Наступило молчание.

Опомнившись, Слэйд взглянул поверх моего плеча на съемочную площадку, где снимался его фильм «Возвращение призрака липкой Мрази», где томились актеры и было много техники.

– Да, вас сняли, – так же громко объявил я. – Дейл Беннон снимает вас большой камерой. Эд Хауэлл держит микрофон дальнего действия. Все это было нацелено на меня, когда я излагал вам все, что вы сделали, и на вас, когда вы во всем признавались. Этого вполне достаточно. Сказать по правде, вы рассказали даже больше, чем я предполагал.

Он снова повернул голову ко мне.

– Камера? – глуповато спросил он. – Вы хотите сказать…

– На этот раз я хочу сказать, что вы – звезда этого фильма, – снова улыбнулся я. Что на этот раз было вполне уместно. – Во всех ваших фильмах главное чудовище – это вы сами.

Я все еще улыбался Джереми Слэйду, но он так и не ответил мне тем же. Этот тип наконец понял, что весь наш разговор, особенно его слова, был записан на его собственную пленку. И в этом человеке произошла резкая перемена. Словно что-то щелкнуло, сломалось, треснуло.

Я уже однажды видел такую ужасающую метаморфозу. Это было в его домашней библиотеке, но тогда он играл. Ну а теперь это была естественная реакция на произошедшее. На его лице было написано отчаяние, какой-то безмолвный вопль. Глаза совершенно скрылись под мохнатыми бровями, которые нервно дергались, словно крылья летучей мыши. Вытянув губы вперед, он безобразно скривился. И из этой отвратительной, жалкой маски раздался хриплый стон. Я не могу описать, как выглядел этот человек, потому что никогда в жизни не видывал ничего подобного.

Но я попытаюсь. Вы знаете снадобье, которое пил доктор Джекил? И превращался в мистера Хайда? Так вот, Слэйд выглядел так, будто это снадобье выпил Хайд.[10]10
  Джекил и Хайд – двойственная личность, проявляющая то хорошие, то дурные качества, из романа Р. Л. Стивенсона «Доктор Джекил и мистер Хайд».


[Закрыть]

Это зрелище так меня зачаровало, что я совсем забыл о пистолете в его руке. Он и сам забыл о нем, скорее всего по другой причине.

И он выронил пистолет. Я было подумал, что Слэйд сейчас схватится за горло и начнет задыхаться. Но этого не случилось. Он попался, все понял и смирился. И сделал это довольно артистично, если учесть состояние, в котором он находился.

Режиссер-постановщик посмотрел поверх моего плеча на людей, на актеров и техников на съемочной площадке – так, будто смотрел в последний раз на дело рук своих.

Потом он поднял руки и затем бессильно опустил их, совсем так, как делал Тони там, во Дворце правосудия.

– Ну, – мрачно сказал он, – я полагаю, что моя «Мразь» накрылась.