Текст книги "Казнить его дважды"

Автор книги: Ричард Скотт Пратер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Глава 5

Это на самом деле выглядело именно так. Я хорошо знал Кена и был в долгих дружеских отношениях с лейтенантом Биллом Роулинсом, поэтому меня впустили в дом, чтобы я мог посмотреть.

Одно было только совершенно ясно. Если человека, лежавшего на полу, звали Финли Пайк, то Финли Пайк был мертв.

Этот маленький мужчина лежал на ковре лицом вниз. И если у него еще недавно, этим вечером, голова была покрыта волосами, то сейчас она представляла собой месиво из костей, крови и серо-розовой массы. В нескольких футах от него, в лужице чего-то липкого, валялась фигурка идола из мрамора или слоновой кости.

Никто еще ничего не трогал, команда криминальной лаборатории только что приехала из департамента полиции. Техник посыпал порошком вещи, чтобы снять отпечатки пальцев, а лейтенант Роулинс стоял справа от меня и беседовал с человеком, сидевшим в мягком кресле красной кожи, – сухощавым загорелым мужчиной с худым, почти аскетическим лицом и седыми, зачесанными назад волосами.

Мы никогда раньше не встречались, но почти все в Голливуде знали его в лицо – это был Гордон Уэверли. Мой клиент. Но клиент ли? Это оставалось пока неясным.

В свете вспышки аппарата полицейского фотографа, который делал очередной снимок, я заметил на голове Уэверли красную полосу от удара, спускающуюся от седых волос к виску.

Впустив меня в дом, сержант Кен вошел сам, чтобы переговорить с Роулинсом. Лейтенант еще раз оглядел все вокруг, коротко бросил что-то Уэверли и прошел через комнату ко мне.

– Привет, Шелл. Что это мне Кен сказал насчет тебя и Уэверли? Работаешь ты на него или нет?

Я ухмыльнулся:

– Кен знает примерно столько же, сколько и я, Билл. – Я рассказал ему о телефонном разговоре с Уэверли и добавил: – Я был у него в офисе, и мне сказали, что он поехал сюда. Вот я и примчался. Вот и все.

– Интересно, – протянул Роулинс. – Так ты не знаешь, что он от тебя хотел?

– Ничего не знаю, – повторил я. – Уверяю, что может разразиться большой скандал, и все. Слишком секретно, чтобы объяснять по телефону, как я полагаю.

– Да, дело идет именно к хорошенькому небольшому скандальчику. Что-то неясно, зачем он хотел привлечь тебя на свою сторону, а потом приехал сюда один и убил этого парня.

– Неясно. А это он убил Пайка?

– Почти никаких сомнений на этот счет, – уверенно сказал лейтенант. – Когда мы приехали сюда, то жертва, – он кивнул в сторону трупа, – лежала вот так же. Уэверли в полном сознании, на ногах, стоял и смотрел на него.

– Только не говорите мне, что он сжимал в руках орудие убийства…

Роулинс с улыбкой прервал меня:

– Нет сомнений, что он проломил череп вот этим идолом. Он и сейчас лежит на том же месте, в нескольких футах от тела жертвы. Издатель утверждает, что его сбили с ног, и он упал туда, где лежит этот идол, рядом с ним. Едва смог подняться на ноги, когда мы вошли. Говорит, что его тоже ударили по голове этой же вещью.

– А что еще он говорит? – поинтересовался я.

– Да не много. Приехал, чтобы повидаться с Пайком, ему не ответили, дверь не была заперта, и он вошел. Увидел Пайка на полу, а рядом с ним – кожаный кейс. Атташе-кейс, похоже открытый. Набитый какими-то бумагами.

– Какими-то бумагами? Или он сказал что-то определенное?

– Он не знает, что это за бумаги, – продолжал лейтенант Роулинс. – Он подошел к Пайку, нагнулся и получил удар по голове. Вот и все, что он знает. Кроме того, что не убивал этого человека. По крайней мере, так он говорит.

– Он объяснил, зачем хотел повидаться с Пайком?

Лейтенант отрицательно покачал головой.

– А как вы оказались здесь так быстро? – спросил я. – Анонимный телефонный звонок?

Роулинс некоторое время молча внимательно смотрел на меня. Потом с расстановкой произнес:

– Похоже, что ты уже работаешь на этого человека.

– Может быть, – уклончиво сказал я. – А может, и нет. Но мне хотелось бы поговорить с ним. Как думаешь, это можно будет сделать?

Он пожевал губами.

– О'кей. Только быстро.

– А можно я поговорю с Уэверли один на один? – попросил я.

– Ни в коем случае, – запротестовал лейтенант Роулинс. – Нельзя даже тебе. Мы сейчас заберем его в город и оформим. Он задержан. Ты хочешь поговорить с ним – о'кей. Но только при мне.

– Ну ладно. Почему вы приехали сюда, Билл?

– Ты был прав. Получили телефонный звонок, имя не назвали, скорее всего кто-то из соседей. Но – вот что интересно – звонок был отсюда – с Гейбл-авеню, 2217.

– Черт возьми! Если вызов был анонимный, откуда вы знаете, что звонили именно с этого телефона? Только не говорите мне, что можете проследить…

– Нет. Нам немного повезло. После того как вызов был принят дежурным, мы связались с телефонной компанией. Обычное дело, мы ничего не ожидали от нее. Но оператор, который обслуживал вызов, смог назвать нам абонента. Телефонная трубка была снята в течение двух или трех минут. Потом кто-то, предположительно Уэверли, связался с оператором и вызвал нас.

– А почему это обязательно должен быть Уэверли? – не унимался я.

– А кто же еще?

– И ты на самом деле думаешь, что он убил Пайка и потом сам позвонил блюстителям закона, чтобы они приехали и арестовали его?

– Да хватит тебе, Шелл. Почему бы ему не позвонить? Ведь все можно представить так, будто он не собирался убивать этого человека. Ударив Пайка по голове, он испугался, что его здесь застанут и все откроется. Даже ты смог сообразить, куда он поехал из своего офиса. Поэтому он выдумал какую-то дутую историю о другом убийце и позвонил нам. Кстати, совсем не новый прием.

– Это верно. Но кто же тогда ударил его по голове? – не сдавался я.

– Да у него там просто большая шишка, он вполне мог набить ее себе сам, Шелл. Может, ему показалось, что так картина будет выглядеть более правдоподобной.

– А какие же могли быть у него мотивы?

– Вот это единственное, чего мы не знаем. Но мы раскопаем. – Роулинс посмотрел на Уэверли. – Он еще не в себе, подожди минутку, потом поговоришь.

Я согласился.

Я еще раз огляделся вокруг. Полиция работала не покладая рук. Но все это мне было хорошо известно, поэтому я обратил все свое внимание на комнату. Стены и потолки были кремовые, а все остальное – красного и пурпурного цвета. Часто такие оттенки очень хорошо сочетаются. Но не здесь. Красный цвет напоминал мне налитые кровью глаза, а пурпурный – кровавые шрамы, и все это вызывало в памяти лицо пьяницы после хорошей драки.

Я поразился, насколько удачным оказалось это сравнение, потому что в комнате все было перевернуто. Красный журнальный столик валялся около пурпурного дивана, красная с пурпурным лампа – парень был просто помешан на красном и пурпурном – была сброшена с маленького столика, и ее основание разбито. Стул, такой же, как и тот, на котором сидел Уэверли, валялся у стены. Я предположил, что кто-то ворвался сюда и устроил весь этот погром. Или Пайку уж очень нравилось любоваться стенами.

На двух или трех из них висели яркие абстрактные картины в золоченых рамах, и в дополнение к той фигурке, которую использовали как орудие убийства, в разных концах комнаты стояли другие идолы, в том числе фигурка, напоминающая индуса с высунутым языком, и странного вида керамический сосуд, похожий на ночной горшок.

И я подумал, что же это был за человек, который из шикарного розового офиса мог приезжать домой в такую комнату?

Но важнее этого – что за человек Гордон Уэверли?

Если судить по его репутации, издатель «Инсайда» был гораздо порядочнее тех людей, которые делают все эти коммерческие телевизионные шоу. И главная причина того, что его еженедельник «Инсайд» повсеместно популярен и всеми уважаем за точность и сбалансированность содержания, – личность самого Уэверли. Мне казалось, что этот человек занимался издательским делом всю свою сознательную жизнь. Писатель, редактор, издатель сначала журналов с короткими рассказами, а потом и книг. Он был главным держателем акций издательской компании «Уэверли, Смит инкорпорейшн», которую основал пятнадцать или двадцать лет назад. За все пятьдесят лет жизни он ни разу не был втянут в скандал. Гордон Уэверли был широко известен в местной политике, являлся членом многих общественных организаций. Его даже просили выдвинуть свою кандидатуру на должность мэра, но он отказался. И уж конечно, этот человек был знаком со многими именами в Голливуде.

И все же это не означало, что он не мог проломить Пайку череп.

Лейтенант Роулинс обернулся и поманил меня пальцем.

Когда я подошел к нему, Гордон Уэверли несколько неуверенно встал на ноги и протянул мне руку. Я пожал ее, и он сказал:

– Здравствуйте, мистер Скотт. – У него был мягкий, сочный голос. – Я не ожидал, что обстоятельства сложатся таким образом, когда приглашал вас к себе.

– Будем надеяться, что так. – Я покосился на труп Пайка. – Это вы убили его?

– Нет. – Издатель отрицательно покачал головой.

И это было все, что он сказал. Всего только одно слово.

– Я звонил вам, имея в виду совершенно другое дело, – проговорил он после продолжительной паузы. – Теперь мы о нем забудем. А моя секретарша передала вам чек?

– Да, передала, – подтвердил я.

Он кивнул:

– Тогда я прошу вас принять его в качестве гонорара за то, что вы поможете мне доказать, что я не убивал мистера Пайка. И конечно, попытаетесь отыскать настоящего убийцу. Вы согласны?

Никаких окольных разговоров, никаких уверток. Мне это понравилось. Если предположить, конечно, что это не он стукнул Пайка по голове и говорит со мной совершенно откровенно.

– Я не уверен, что могу это сделать, мистер Уэверли, – неопределенно ответил я.

– Вы должны дать мне ответ как можно скорее. Прежде, чем меня отсюда увезут. Меня обвиняют в этом преступлении.

– Я знаю. А что здесь случилось? Расскажите мне.

Он рассказал мне то же, что говорил Роулинс.

– Если вы стояли около Пайка, когда вас ударили, почему тогда оказались в нескольких футах от него, а не рядом с ним? – с некоторым сомнением спросил я.

– Я не стоял на ногах, а опустился на колени, – начал издатель. – Почему оказался на этом месте, когда пришел в себя, – не имею ни малейшего представления… На самом деле я даже не помню этого удара. Может быть, я брел или полз – я просто не знаю. – Он удрученно покачал головой.

– А этот маленький кейс на полу возле трупа, – задал я вопрос. – Вы только посмотрели на него и на бумаги. Вы не рылись в них?

– Конечно нет. Это был просто какой-то атташе-кейс, – продолжал Уэверли. – Он лежал на ковре, рядом с бумагами, часть которых рассыпалась, будто его уронили. Мистер Пайк тоже лежал на ковре. Я испугался, подумал, что ему стало плохо, что он упал в обморок или с ним случился сердечный приступ. Мне показалось, что кейс был у него в руках и он выронил его, когда падал. И еще мне показалось вполне естественным, что он потерял сознание. Я совершенно не представлял себе… – Уэверли на мгновение замолчал, и его губы чуть скривились. – А потом я увидел его голову.

– Прекрасно.

– А что насчет Наташи Антуанетт? – поинтересовался я.

– Мне нечего сказать о Наташе Антуанетт.

Отлично. Его взгляд, все еще затуманенный от полученного шока, обрел твердость. Он смотрел мне прямо в глаза.

Роулинс вмешался в наш разговор:

– А при чем тут Наташа Антуанетт?

– Сам не знаю, – ответил я.

Лейтенант озабоченно скривился, но не стал продолжать.

А я действительно не знал, какого черта поинтересовался Наташей. Но, несмотря на это, я все-таки решил и дальше беседовать с мистером Уэверли. Главным образом из-за его ответа на мой последний вопрос. Мне почему-то казалось, что он не станет лгать мне. Он будет полагаться на меня. И по крайней мере, в этом случае будет говорить правду. Хотя вполне легко мог бы и соврать.

Он ведь вполне мог сказать: «Кто это?» Или: «Я не имею ни малейшего понятия, о чем это вы говорите, идиот!» Или что-нибудь еще в этом духе. Но он просто ответил, да еще в присутствии лейтенанта Роулинса:

– Я ничего не могу сказать о Наташе Антуанетт.

Это он хорошо сделал. А я всегда придерживался старых взглядов. И не потому, что Честность – это Лучшая Политика. А просто потому, что это был единственно возможный путь, который может привести к успеху. И я сказал:

– О'кей, мистер Уэверли. Я принимаю ваше предложение. И сделаю все, что в моих силах. – Я немного помолчал. – Но только Небеса помогут вам, если это вы убили его.

Издатель слабо улыбнулся:

– Я все-таки считаю, что это случилось как-то иначе.

Я ухмыльнулся и вдруг поймал себя на том, что с момента, когда увидел его здесь, в комнате, с окровавленной головой и рядом с трупом, я старался сделать так, чтобы он мне не понравился. Безо всякого, впрочем, успеха. Я прекратил эти попытки и снова пожал ему руку.

– Вы правы, – доброжелательно проговорил я. – Попытаюсь разнюхать и раскопать все, что смогу.

– Вы сможете. – Он снова улыбнулся. – С вашим умением и проницательностью.

– Это как раз то, что я имел в виду, – без ложной скромности поддакнул я.

О, это все получилось отлично. Мы здорово понравились друг другу. И чуть было не расцеловались. И тут лейтенант Роулинс положил конец нашему роману.

– Вы что, и в самом деле хотите воспользоваться услугами этого человека? – удивленно спросил он. Потом немного прокашлялся и уточнил: – Извините, я обращался к мистеру Уэверли. А ты что, на самом деле…

– Да, на самом деле, – перебил я его. – Теперь я нанят и просто обязан использовать свои мускулы и ум – а что, это противоречит правилам, Билл?

– Нет… – нехотя ответил он.

Как я уже говорил, мы были давние друзья. А старому другу не нравится, когда его приятель сует голову в петлю, чтобы стать похожим на стоящего здесь идола с высунутым языком. Что я и делал, по его мнению.

– Есть еще одна или две вещи, о которых я не хотел раньше говорить, – после небольшой паузы начал лейтенант. – Тип – я хотел сказать, человек, который убил Пайка, – прежде всего вышиб ему мозги. И это достаточное доказательство, что мистер Пайк не мог видеть того, что происходило потом. – Билл довольно фыркнул носом. – Или вы не сочли нужным обратить внимание на такую важную деталь?

Я ответил:

– Как-то один полицейский капитан намекнул мне, чтобы я не увлекался деталями. И я не делал этого по отношению к мистеру Пайку. Но обязательно сделаю, если этого потребует процедура расследования. И что касается конкретных доказательств, то я уже смутно ощущаю их. Сквозь дымку красного и пурпурного великолепия.

Я случайно схватил выражение лица Уэверли. Он явно забавлялся.

Это был очень крепкий человек, или у него было необыкновенное самообладание и апломб. Казалось бы, он находился в таком тяжелом положении, что ему впору было хотя бы продержаться, а он явно развлекался, наблюдая за тем, как препирались два недоумка. Он был похож на тех твердых британцев, которые провозглашали: «Ну, ребята, еще по одному джину с тоником, прежде чем мы умрем за Англию!» Конечно, многие из них, словно бешеные собаки, готовы были выть на полуденное солнце. Но Уэверли выглядел безупречно нормальным и уравновешенным человеком.

– Итак? – снова обратился я к лейтенанту Роулинсу.

Билл пожал плечами.

– Мистер Уэверли? – Я обернулся к моему клиенту.

У человека, который меня нанял и уже заплатил мне и которому я должен был послужить хотя бы своими мускулами, заинтересованное выражение лица сменилось гримасой отвращения. Он встал и протянул руки вперед, ладонями вниз.

Они были в ранах, на одном из суставов пальцев запеклась кровь, будто эти руки тоже из кого-то вышибали мозги.

– Ну, – тихо спросил я. – А как это случилось?

Глава 6

Это был риторический вопрос, но Уэверли все же на него ответил:

– Я уже сказал лейтенанту, что не знаю, как это случилось. Не знаю, но объяснение очевидно. Я не убивал мистера Пайка. До того, как меня стукнули сзади, мои руки не были повреждены. А вот когда я пришел в сознание, они оказались в таком состоянии.

– Послушайте, мистер Уэверли, – немного раздраженно сказал я. – Если вы пытаетесь убедить нас, что кто-то другой убил Пайка, а потом наступил вам на руки, то наша лаборатория в главном полицейском управлении – если это на самом деле так – может установить даже размер и стоимость ботинка, которым он это сделал. Эти ребята даже могут расщепить ресницу комара на столько частей, что она станет похожей…

– Мистер Скотт, – перебил он меня, – я не пытаюсь сказать вам ничего, кроме фактов, как я знаю и понимаю их. Я прекрасно сознаю всю серьезность своего положения…

– Да, оно на самом деле серьезно, – подтвердил я.

– И все же я не вижу необходимости в том, чтобы доказывать то, что представляется совершенно ясным, – продолжал Уэверли. – Также очевидно, что я не могу доказать, что я не убивал мистера Пайка. И поэтому, чтобы сохранить свободу и даже, может быть, жизнь, требуется доказать, что это не я убил его. Правда – одновременно меч и щит. И я ничего другого не могу сделать, как только сказать вам правду. Что я и сделал.

– О'кей, – буркнул я.

Подошел полицейский и показал Роулинсу какую-то бумажку, которую держал в руке. Издатель снова сел. А я немного еще покрутился, потолковал с двумя знакомыми полицейскими, осмотрел квартиру и зашел в ванную. Унитаз и тот был пурпурного цвета. Я так полагаю, что одно это могло вызвать у человека запор. А потом я решил бросить взгляд на Финли Пайка, пока его не увезли.

На узком бледном лице этого человека рядом с носом была маленькая коричневая родинка. Глаза, теперь полуприкрытые пухлыми веками, были голубые. Лицо стало красным, будто мясо, отбитое для бифштекса, а на череп просто страшно было смотреть. А если бы не все это, он выглядел вполне приличным и безобидным человеком. Но по виду ведь ничего не скажешь. На безымянном пальце правой руки он носил очень вульгарный перстень с горным хрусталем или стразами каратов эдак на восемь – это не выглядело бы так вульгарно, будь то бриллианты. На убитом был темно-синий костюм, явно сшитый у портного, и сделанная на заказ бледно-голубая рубашка. На том месте слева, где обычно бывает карман, красовалась вышитая более темными нитками монограмма «ФДП». То есть одет этот человек был модно, но не кричаще. Если только, может быть, не считать этих бриллиантов или горного хрусталя. Я решил, что он неплохо заколачивал, работая в «Инсайде», и спросил об этом Роулинса.

Оказывается, Пайк был одним из четырех вице-президентов. Не столь высокий пост, как я полагал. По крайней мере, по сравнению с другими голливудскими компаниями, где парню дают в руки метлу и присваивают звание Вице-Президент, отвечающий за Метлу. Частично его работа состояла в том, что он курировал некоторые наиболее читаемые и популярные разделы журнала. Например, такие, как «Успехи и провалы», отчеты о прибылях, рейтингах выпущенных на экран фильмов и телевизионных шоу. А так же что-то вроде списка кино– и телевизионных бестселлеров. В сферу его обязанностей входила рубрика «Строчки для страждущих», которую ведет Аманда Дюбонне, одна из тех, которые называют «напиши-мне-и-я-решу-твою-проблему-даже-если-она-неразрешима». Я, правда, считал, что там уж слишком много всякого рода излияний, но эта рубрика считалась наиболее популярной в «Инсайде». Может быть, потому, что была связана с проблемами людей, имеющих то или иное отношение к шоу-бизнесу. А сам Пайк писал раздел «Смесь», веселое и остроумное попурри из новостей, заметок, шуток и всякой снобистской чепухи.

Я подошел к Уэверли на несколько секунд, когда поблизости никого не было.

– Не хотите ли сказать мне еще что-то? – сказал я.

Он отрицательно покачал головой.

– И даже насчет Наташи?

– Мне нечего добавить. Не… – Он поколебался. – Поговорим завтра. После того, как я… высплюсь.

К нам как раз подошел Роулинс, когда я предложил:

– Я бы мог прийти к вам в тюрьму, если вы…

– Нет. В этом нет необходимости.

Я посмотрел на Билла Роулинса, потом снова на Уэверли.

– Если вы хотите, чтобы я сделал для вас настоящую работу, – заявил я, – то довольно глупо держать при себе информацию, которая могла бы помочь мне.

Издатель улыбнулся:

– Я вовсе не так глуп, мистер Скотт.

– Я так и думал. Ну, я пошел. – Потом обратился к лейтенанту Роулинсу: – Выйдем на минутку, Билл?

Мы вышли, и я сказал ему:

– Проверь, есть ли какая-нибудь связь между Уэверли или Пайком и Алем Джантом.

– Джантом? – Билл поднял брови. – Почему с ним?

Я рассказал Биллу о случае на дороге.

– И если бы за баранкой был не Лупоглазый, нас размазало бы на чьем-то газоне.

– Проклятье, – пробормотал Роулинс. – Сержант Карвер видел, что в тебя чуть не врезался черный седан. Но он не мог разглядеть, кто был в нем.

– Лупоглазый, Джи-Би Кестер и еще две хари сзади, я их не узнал. Но, судя по компании…

– Да, это, скорее всего, не мэр города и не шеф полиции, – заметил Билл.

– Совсем нет.

– Думаешь, они замешаны в этом деле?

– Кто знает? Куда бы они ни ехали, почему-то их волнует, что здесь случилось. – Я немного подумал. – Уэверли широко известен. А что ты знаешь о Пайке?

– Да ничего, – пожал плечами лейтенант. – Я даже не слышал о нем до сегодняшнего вечера. Мы проверим его отпечатки пальцев. Может быть, поможет, если он фигурирует в наших документах.

– Не похоже. Скорее всего, нет, если он работал на Уэверли. Но кто знает? Я заскочу завтра, Билл, но если обнаружится что-то новое, позвони мне, хорошо?

Лейтенант ухмыльнулся:

– Ты хочешь сказать – большее, чем знаем сейчас?

Я улыбнулся в ответ:

– Черт возьми, издатель не мог сделать этого. Он же мой клиент.

– Очень забавно. Но допусти, что это он, – предположил Билл.

– Тогда я сразу же порву с ним, – решительно заявил я. – Я так ему и сказал.

Я попросил лейтенанта позаботиться об Уэверли и ушел.

Было не похоже, чтобы Лупоглазый и компания случайно появились в том месте, где только что произошло убийство. Напротив, они всегда оказывались там. Но еще труднее было предположить, что их босс, Аль Джант, мог иметь какую-то связь с Уэверли или даже с Пайком. Правда, у этого крутого бандита было много «вложений» как в легальные, так и сомнительные предприятия – но всегда через подставных лиц, иногда нескольких. Аль Джант был очень осторожен и сделал только один опрометчивый шаг. Но этот шаг был вызван громадной, яростной антипатией по отношению к человеку, который мешал ему. Вы, конечно, догадываетесь, что этим человеком был я.

Аль Джант. Урожденный Альдо Джианетти. Квадратный, крепкий, уродливый, с покатыми плечами, толстыми руками и пузом словно пивная бочка. Громадные квадратные зубы напоминали маленькие надгробные памятники, они все были серые, кроме одного, переднего, ярко-белого. Это было настоящее животное. Я подозревал, что он носит штаны только для того, чтобы спрятать свой хвост.

Наши пути часто пересекались. В тот день, когда мы встретились, я расположился лагерем на отдых рядом с одним из его негодяев, и тот задел моего друга. Аль был достаточно неловок, и я вышиб ему один из передних надгробных памятников. Теперь у него на этом месте сверкает белизной вставной зуб. А он не любил вставные зубы, особенно в его собственном рту. Кроме того, это портило цветовой ряд челюсти.

После этого мы не раз встречались, и ни одна такая встреча не походила на простую забаву. В последний раз это было особенно серьезно, Аль убил парня по имени Винс, который пытался заняться шантажом, но не входил в его синдикат. Вдова Винса наняла меня найти убийцу, и я сделал это. Я выследил Аля Джанта и легко доказал его вину. Это было хладнокровное, заранее обдуманное убийство Убийцы Номер Один. Но он выложил шестьдесят тысяч адвокатам, они состряпали прошение по суду, и он получил всего десять месяцев. Вот уже два с половиной месяца, как он вышел на свободу. Может быть, Аль Джант постарел, или тюремный холод все еще сидел в его костях, или он так ценил свое время, но пока еще не пытался убить меня.

Однако я был уверен, что попытается. Просто надо было знать его. А я-то знал этого типа.

Одно из заведений, которым владел Аль – хотя официальным владельцем значился некий Пирс, а финансировал его человек по имени Стоун… и дальше по цепочке, – был бар и ресторан под названием «Апач», на бульваре Голливуд. Почему его назвали «Апач», если в виде закуски там подавали острые блюда с чесноком и не брезговали даже наркотиками, для меня оставалось неясным. Может быть, он так назывался, когда Джант завладел им, и он оставил это название из сентиментальных побуждений. Но так или иначе, Аль проводил там много времени, наслаждаясь такими вкусными блюдами, как фетуччини, или зауеркрафт, или что там еще подают в таких местах, я не силен в итальянской кухне.

Во всяком случае, мне пришло в голову, что Аль может быть каким-то образом связан с убийством Пайка. Но если сразу же после того, как я застал его холуев в непосредственной близости от места происшествия, я сам заявлюсь к Джанту, он может подумать, что мне что-то известно. Хотя я наверняка ничего не знаю о том, существовала ли связь между ним и Уэверли или Пайком.

Умно? Несомненно. Верный способ получить в голову парочку маленьких пилюль, которые тут же снимают головную боль, хотя и не растворяются в желудке.

Но с другой стороны, если Джант так уж ценит свое время, то я предпочитаю, чтобы выбор момента был за мной, а не за ним. Вот поэтому и я поехал вниз по бульвару Голливуд, в ресторан «Апач».