Текст книги "Казнить его дважды"

Автор книги: Ричард Скотт Пратер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Глава 9

И вот наконец настало время для танца Наташи.

Это было куда как лучше бега Шерри. Я даже считаю, что это наивысшая точка всей картины. А может быть, высшая точка моего дня.

Наташа, как мне показалось, полностью изменила свой образ, отказавшись от присущего ей обаяния. Теперь она стояла посередине толпы косматых людей, самым волосатым из которых был, конечно, Груззак.

Остальные, как я понял, были его мятежные белые солдаты, которые захватили черную венерианскую королеву и привели ее к своему повелителю. Они выглядели очень раздраженными – скорее всего, потому, что не оставили ее для себя. И я не обвиняю их за это. Вместо земных одежд на Наташе была только прозрачная ткань, которая просвечивалась насквозь лучами солнца, светившего за ее спиной. И, несмотря на это, девушка выглядела очень поземному. Теплый свет подчеркивал контуры ее длинного роскошного тела, и оно было словно темное облако с серебряной каймой по краям. Она стояла гордо запрокинув голову, и темная волна волос падала на одно плечо.

Груззак, одетый в какую-то волосатую звериную шкуру, сидел спиной ко мне, на земле, покрытой другой шкурой. Одна волосатая рука опиралась на такое же волосатое бедро, а между ног у него наклонно лежал сверкающий меч. И уж конечно, работали три камеры. За пределами досягаемости камер толпились люди, державшие оклеенные фольгой отражатели и стрелу для микрофона. Фрэй восседал на журавле, на котором была установлена камера. Примерно пятьдесят актеров заполняли съемочную площадку, изображая зрителей. И если бы я хорошенько сконцентрировался, то и впрямь поверил, что это – настоящее кино.

Груззак поднял меч и легко махнул им в воздухе. Это был сигнал. Наташе надо было постараться, иначе Груззак скажет: «Фу! Отрубить ей голову!» Я не видел сценария и поэтому не представлял, какой на самом деле должен быть диалог. Но ставлю один против пяти, я догадываюсь, что он может сказать.

Ну, она и постаралась.

Наташа начала медленно, но даже в первой части танца не виделось никакой нерешительности и слабости, потом стала все быстрее раскачивать великолепный торс. Ее фигура напоминала восьмерку, потом, когда она стала двигаться быстрее, превратилась в девятку, а потом мне показалось, что там их вообще чуть ли не шестьдесят. Это она двигалась так быстро, хотя на площадке была всего одна.

Да, только женщина в танце может так много сделать, и так много можно узнать о ней самой по тому, как она танцует. И я могу сказать: если бы Наташа танцевала вот так в Пасадине, то в Глендейле разморозились бы все холодильники. Или, скорее, наоборот, в Пасадине никто вот так не станцует.

Когда танец закончился, она встала, прислонившись спиной к скале над Озером Огня, в котором снова пылал огонь, и солнце ярко озаряло ее изумительное тело. Покрывало упало с нее. И я понял, что, когда она начинала танец, на ней было всего два покрывала. Кинокамера сделала наезд и сняла ее крупно, хотя я был уверен, что эти кадры попадут на пол монтажной комнаты или так и останутся в личной библиотеке продюсера. А Наташа все стояла, закинув назад голову и широко раскрыв руки. Ее грудь была вызывающе направлена вперед. На Груззака.

А тот весь подался вперед, опершись на рукоятку меча, словно ища поддержки и как бы готовый произнести неотрепетированную реплику: вместо «Фу, отрубить ей голову!» сказать: «Отрубить ей голову? Фу!» Или что-то в этом духе.

В этот момент я посмотрел на Груззака.

И поэтому не увидел того, что случилось. Я только услышал пронзительный крик.

И это был даже не крик. А скорее громкий, душераздирающий стон.

Сначала я даже не понял, что это была Наташа.

Девушка рухнула с края скалы и исчезла из виду.

Мгновение было тихо, а потом я, как и все кругом, услышали всплеск оттого, что она упала в объятую пламенем воду далеко внизу.

Может быть, так было нужно по сценарию. Может быть. Но я так не думал, иначе она упала бы красиво. А тут девушка просто неуклюже рухнула, повернувшись и неловко прижав локти к телу. Если бы это было запланировано сценарием, то эпизод был бы испорчен. Потому что я собирался именно это сделать. Я бросился вперед, на ходу сдирая с себя куртку, вытащил из кобуры револьвер и швырнул его на брошенную на землю куртку на полпути к обрыву.

Подскочив к краю скалы, я остановился. Наташи не было видно. Но подо мной, в дымном красном пламени горящей на поверхности воды нефти, я увидел пятно, где не было огня. Это было пятно неправильной формы, внутри которого вода все еще колыхалась. Я заметил, что огонь смыкался вокруг него.

Я выбрал точку вблизи края этого смыкающегося кольца, набрал полные легкие воздуха и прыгнул.

Когда я летел вниз, то ощутил на руках и лице жар от пламени. Мои ботинки с плеском ударились о поверхность воды. Еще до того, как я упал в воду, я расставил руки, пытаясь замедлить свое погружение.

Я не достиг дна. Когда я открыл глаза, то увидел, что сквозь нефть и пламя на поверхности вглубь проникало достаточно света. Вокруг меня была мешанина из красных отблесков горящей нефти и неясных теней. Это была какая-то жуткая сцена из фантастического водяного ада. Красноватая тьма пульсировала вокруг меня, словно огромное живое существо.

И в этот самый момент я увидел Наташу. Девушка находилась слева и ниже меня, но еще не достигла дна озера. Одна ее рука, изящно согнутая в локте и кисти, была вытянута в сторону, другая опущена вниз. Она медленно поворачивалась в воде, и я увидел ее лицо. Ее рот был открыт.

Я резко сработал ногами, вытянул руки вперед и двинулся к ней. Ее глаза были полуприкрыты, и я не мог их увидеть. У меня забилось сердце, легкие разрывались от недостатка воздуха. Я обхватил ее рукой пониже груди и поплыл, оставаясь под поверхностью воды.

Мне надо было вдохнуть воздуха. Поднявшись к поверхности, я разогнал свободной рукой воду, чтобы избавиться от пленки горящей нефти. Я почувствовал сильный жар. Кожа на лице не загорелась только потому, что оно было мокрым, и я жадно вдохнул раскаленный воздух. Сделав несколько сильных гребков рукой, я протащил Наташу несколько метров, которые оставались до берега. Когда мои ноги коснулись мягкого дна, я, спотыкаясь, вынес ее на сухую землю. Девушка тяжело обвисла у меня на руках, ее голова свисала вниз.

Я еще не успел опустить ее на землю, как увидел кровь.

Глава 10

Кровь струилась из маленькой дырочки, что была под левой грудью Наташи.

А когда я убрал руку с ее спины, то увидел, что моя рука тоже в чем-то липком и красном. Я осторожно перевернул девушку, хотя в этой осторожности уже не было необходимости. Отверстие у нее в спине было немного ниже и в несколько раз больше, чем то, что на груди. Выходное отверстие всегда больше.

В Наташу стреляли. И конечно, она была уже мертва.

Милая, добрая Наташа. Ее глаза были все еще приоткрыты, и я закрыл их, опустив веки. Над этими горячими, черными, бархатными глазами, которые могли блестеть, жечь, иногда быть чуть бесстыдными, глазами, не похожими ни на какие другие. А теперь они были всего-навсего частью ее бездыханного тела.

Когда я поднялся на ноги, по дорожке сбоку скалы спускались Слэйд, Эд Хауэлл, Фрэй и другие. Десятки других мужчин и женщин сгрудились у края скалы и смотрели на нас сверху. Первым ко мне подбежал Эд. Он подскочил и бросился на колени перед Наташей. Потом спустился Слэйд.

– Что случилось, черт побери! – почти кричал он таким высоким голосом, какой бывает у женщины, бьющейся в истерике.

– Она мертва, – тихо сказал я.

– Мертва? Мертва?! – взвизгнул он.

– Да. Кто-то застрелил ее, – подтвердил я.

– Застрелил? Вы с ума… – Голос режиссера прервался. Он посмотрел вниз, на Наташу. – О мой бог!

Эд взял руку Наташи обеими руками. Его глаза были широко открыты, и губы пересохли. Уолтер Фрэй был уже рядом и что-то невнятно бормотал мне. Но я его не слушал.

Я стремглав бросился по тропинке на вершину скалы. Подъем был крутой, и я задохнулся, когда добрался до верха.

Я посмотрел на то место, где стояла Наташа, теперь тут группками стояли мужчины и женщины. Мужчины в звериных шкурах, а женщины в прозрачных накидках и в обычной одежде. Когда я повернул голову налево, откуда, скорее всего, стреляли, то увидел чудовищных устриц и жуков.

Пуля шла сверху вниз, прошла сквозь ребра и вышла ниже, около позвоночника. Здесь было два места, два холма или возвышения, где стрелок – а это был, наверное, стрелок – мог засесть. Теперь его там наверняка уже нет.

Слева от меня, вдалеке, на той самой грязной дороге, по которой я приехал час или чуть более назад, я увидел клуб пыли. Точно такой же, какой поднял мой «кадиллак» на пути сюда. Я не мог рассмотреть, какой марки был автомобиль и даже был ли он типа купе или седан.

Толпа людей на скале двигалась по направлению ко мне. Было похоже, что один человек шел впереди, а остальные непроизвольно следовали за ним. Я побежал к ним навстречу. Когда я подбежал к ним и остановился, мое внимание привлекло какое-то движение слева. Кто-то бежал сюда с автостоянки. Это была голубоглазая актриса Шерри. Я узнал ее, несмотря на то что она была в обычной одежде, в какой ходят по улицам. Так и было, ведь она пошла туда, чтобы переодеться.

Люди вокруг зашумели. Рядом со мной оказался Дейл Беннон, ас-оператор, который работал у Слэйда, а сегодня снимал на нижней площадке. Я давно знал его и заговорил с ним, а остальные слушали нас. Я рассказал ему, что произошло, что в Наташу стреляли, что она мертва, и спросил, может быть, он или кто-нибудь другой видел или слышал что-нибудь такое, что может помочь разобраться в том, что случилось.

Никто ничего не слышал и не видел. Да и сам я тоже. Я даже звука выстрела не слышал. Наверное, на винтовке был глушитель. А это значит, что убийца вовсе не был любителем.

Женщина – это была массивная Вивиан – тихо спросила:

– Она мертва? Вы сказали, что она мертва?

– Да. Поймите же вы все, наконец, она убита, – заявил я. – Не просто мертва – убита. Поэтому, если вы можете вспомнить…

Я не успел договорить. Подбежала запыхавшаяся Шерри.

– Что? Убита? Кто!.. – закричала она.

Кто-то в толпе громко запричитал:

– Наташа, кто-то убил ее…

Шерри широко раскрыла глаза:

– Он застрелил ее? Это он сделал? Я…

– Замолчите!

Но я опоздал. Всего на полсекунды, но опоздал. Она продолжала:

– …видела его, я видела его. Я не знала, что он кого-то застрелил, но видела, как он бежал к стоянке, Он сел в…

– Замолчите, Шерри!

– …машину и умчался… Что?

Она посмотрела на меня огромными голубыми глазами, будто не понимая.

Черт возьми, было уже поздно. Но я все-таки сказал:

– Попридержите это немного, Шерри. Не стоит повторять это дважды, нам придется вызвать полицию. У меня в «кадиллаке» есть радиотелефон. Пойдемте со мной, я позвоню в полицию, о'кей?

Она посмотрела вокруг себя, потом глянула вниз, где стояли четверо актеров, и все еще лежало на земле мертвое тело. И я понял, что Шерри очень напугана.

– Хорошо, Шелл, – послушно пробормотала она.

Мы покинули площадку и направились к стоянке машин. По пути я сказал ей:

– О'кей. Вы видели того человека или, по крайней мере, какого-то человека. Что вы можете сказать о нем, Шерри?

Вместо прямого ответа, она проговорила:

– Я догадываюсь, что мне не стоило говорить все это при людях. Именно это вам не нравится?

– Думаю, обойдется, – успокоил ее я. Но потом решил выложить ей все. – Вы должны учитывать последствия, Шерри. Если вы видели человека, который убил Наташу, и он знает вас и понимает, что вы способны опознать его, то он может… ну, откровенно говоря, он может попытаться убить вас.

Девушка побледнела:

– Я потом сама подумала об этом. Но слишком поздно.

– Вы хорошо рассмотрели того человека? А как думаете, он видел вас?

– Да, он видел меня, – подтвердила подруга Наташи. – Вы же знаете, я переодевалась в автомобиле, вместо того чтобы ехать на студию. Как только я вышла из машины, я увидела того человека. Он бежал по направлению к автостоянке.

– Откуда?

К этому моменту мы были уже почти на стоянке, и она указала мне на один из холмов, на который я смотрел раньше.

– Мне кажется, оттуда. Он как раз был на полпути оттуда. А я стояла возле своей машины. – Шерри указала на бледно-голубой «корвет». – Он сначала меня не заметил. У него в руках было что-то вроде маленького кейса.

– Угу. Вот там и могла быть разобранная винтовка, – заметил я.

– Он бежал к автомобилю, но увидел меня до того, как достиг его.

– А где была машина? И что это был за автомобиль?

– Не знаю, какой марки, но это был большой темный седан. А стоял вот здесь. – И она указала на пустое теперь место между «фордом» и «крайслером».

– Наверное, сообразил, что если бы оставил машину одну-единственную в другом месте, то это вызвало бы подозрение. Припарковаться на общей автостоянке – это была неплохая идея. И что же он сделал, когда увидел вас?

– Остановился и посмотрел на меня, – продолжала девушка. – И все. Потом прыгнул в автомобиль и очень быстро уехал. Это удивило меня, но ведь я не знала… что он застрелил кого-нибудь или еще что.

– Откуда же вам было знать, Шерри. А вы отсюда не слышали звука выстрела?

Она покачала головой.

– О'кей, а как выглядел этот человек?

Мы были уже в моем «кадиллаке», и, пока она говорила, я потянулся к щитку, достал телефон и вызвал полицию.

– Я теперь с трудом вспоминаю. Я же не знала, что должна была его запомнить.

– Попробуйте, так подробно, как сможете, – попросил я.

– Он был высокий. Худой, мне кажется. Да, он был худой, с узким лицом, Вот… и все.

– А сколько ему может быть лет?

– О, старше вас. Может быть, сорок или сорок пять…

– Темные волосы, светлые? Лысый? Усы? Еще что-нибудь необычное? – настаивал я.

Девушка снова покачала головой.

– Одежда? Необычное пальто, или шляпа, или что-нибудь другое?

– Нет… у него не было шляпы. И он не был лысый, у него были волосы, но вот какого они цвета, не помню. Мне очень жаль…

– Нет причин сожалеть, – подбодрил ее я. – Но если вы что-нибудь вспомните, дайте мне знать, немедленно. И в любое время.

Я надеялся, что Шерри Дэйн вспомнит что-нибудь еще. А пока это был высокий худой человек, с шевелюрой, и только.

Я соединился с полицией, рассказал дежурному офицеру, что произошло, и сообщил место. Закончив, я сказал Шерри:

– Если случайно вы захотите позвонить мне, вот телефон. – Я записал номер на листке бумаги.

Она взяла его и спросил:

– А разве вашего телефона нет в книге?

– Да, один из телефонов там есть. Но вот второй, в моей спальне, не внесен в книгу, – пояснил я.

Она слабо улыбнулась:

– В спальне?

– Это в некотором роде специальный телефон… Я хочу сказать, что все люди, у которых есть этот номер, могут звонить мне в любое время дня и ночи. Даже когда я в спальне. И сплю. С определенной информацией, я имею в виду. – Я удивился, почему это меня охватило волнение, когда Шерри заговорила о спальне. – То есть звонят, когда хотят передать что-то важное. Иногда я не подхожу к телефону, который стоит в гостиной. Но на звонок в спальне я отвечаю очень быстро. Понимаете?

Она улыбнулась, а я спросил:

– Вы собираетесь еще побыть здесь? Конечно, вам придется дождаться приезда полиции.

Ее улыбка исчезла.

– Да, я хотела бы поговорить с Эдом. Он, конечно, потрясен всем этим. Он так любил Нат, вы же знаете.

– Да, верно. Но что с ними случилось? Все шло так хорошо – и вдруг они оба остыли.

Она пожала плечами:

– Что случается с людьми? Я не знаю.

Через минуту Шерри уже направлялась туда, где толпились люди. А я отправился на холм, который она мне указала. Я поднялся на него с противоположной стороны и не стал затаптывать вершину. Однако отыскать место, где сидел киллер, было совсем нетрудно. Там были не только следы в виде вмятин на мягкой земле. Я заметил пять окурков сигарет. Интересно, что каждая была докурена до самого фильтра. Даже если бы я подошел поближе и захотел узнать марку сигарет, я не смог бы этого сделать. Но я, конечно, не стал подходить.

Частный детектив – это обычный гражданин, и полицейские офицеры, как я сказал вчера вечером лейтенанту Роулинсу, часто недолюбливают нас за то, что мы, как правило, подвергаем сомнению очевидное.

И вот я стоял наверху и смотрел вниз, на людей, которые толпились вокруг скалы. Это был очень умелый и удачный выстрел. У него была мощная винтовка, которую он хорошо знал, с оптическим прицелом. Кроме того, был тихий день, и ему не мешал ветер.

Но так или иначе, он убил ее. Наташа была мертва.

И вот, наконец, я спросил себя: «Кто? Кто хотел ее смерти?»

И появились назойливые мысли, которые стали беспокоить меня. Скорее всего, Наташа не сказала бы мне много, но, по крайней мере, она призналась бы мне, была ли с Уэверли в тот вечер. А если была, то могла бы рассказать, о чем был тот телефонный звонок. Но главное – я надеялся, что она подтвердит историю, которую мне рассказал мой клиент.

Теперь она уже ничего не сможет подтвердить.

Глава 11

Но прошло еще целых сорок пять минут, прежде чем я смог оттуда уехать. Прибыла полиция, я рассказал им, что знал, – и все, что сказала Шерри перед целой полусотней людей. Сообщил следователям, где они могут меня найти в случае надобности.

А потом отправился в город.

Мне надо было заехать к себе на квартиру, отмыться от копоти и нефти, почистить револьвер, который тоже вывалялся в грязи. Потом я сел за телефон, чтобы перезвонить кое-кому, с кем говорил прошлым вечером.

Джима Грэя не оказалось по его номеру. Но он говорил, где я могу его найти и что хотел встретиться со мною.

Я нашел его в небольшом баре на Бреа, в двух кварталах от бульвара Сансет. Я увидел его сидящим на высоком стуле, с кружкой пива, перехватил его взгляд и кивком вызвал наружу. Он вышел и залез в мой «кэдди».

Я поехал вниз по улице и спросил:

– Есть что-нибудь для меня, Джим?

– Может быть, кое-что, – проговорил он. – Вы спрашивали меня про этих Пайка и Уэверли да еще про Джанта и его ребят. Ну, насчет Пайка я ничего не слышал, кроме того, что его убили. – Он ухмыльнулся. – Но это вы и без меня знаете, правда?

– Ну да.

У Джима Грэя было шишковатое, морщинистое лицо, но он улыбался прямо как молодой человек. Два передних зуба у него торчали вперед и напоминали нос небольшого каноэ, а улыбка этого немолодого уже человека казалась совсем легкомысленной. Но сам он вовсе не был таким.

– Ну а что Уэверли? – спросил я.

– Он и Джант крепко повязаны. Вы сказали, что он издает этот журнал, «Инсайд», но не знаете, кто стоит за его спиной, так?

– Говори же, Джим, кто там у него за спиной? Я уже заказал для тебя этот чертов телевизор. Тебе его доставят сегодня к вечеру.

– Ну, приятель, это просто здорово! – воскликнул Джим. – Но вы могли этого и не делать. Ну так вот, Уэверли должен знать этого бандита Джанта очень хорошо. Аль вложил деньги, чтобы тот смог начать издавать свой маленький журнал.

– Это Джант? Он вложил наличные, чтобы начать выпускать «Инсайд»? – переспросил я. – Ты уверен, Джим? Это может оказаться очень важным.

– Вполне уверен. Я давал вам когда-нибудь неверные сведения? – обиделся мой агент.

Он никогда не обманывал меня и поставлял только хорошую информацию.

– А подробности?

– Ну, вы же знаете Джанта. Он никогда не подписывает бумаги, тем более такую. Как я узнал, он передал деньги старой суке по имени Мадлен Уиллоу – я так думаю, что она снималась в кино, – и она уже выложила бабки ему. Это все, что я смог разнюхать. Но мне кажется, что Уэверли все-таки догадывается, откуда к нему пришли деньги.

– Да. Будем так думать, – пробормотал я.

В том, что он мне сказал, была еще одна интересная особенность. Мадлен Уиллоу действительно была когда-то актрисой. Она владела участком земли, где Слэйд теперь снимает свой фильм. Конечно, может быть, это ничего и не значило. Правда, эта информация Джима была бесполезной.

Это было все, что Джим мог мне сказать, и я высадил его в двух кварталах от бара, где отыскал. Когда Грэй выходил из моего «кэдди», я спросил:

– А тебя что-нибудь еще восхитило, когда ты глазел на витрины?

– Вос… Что? – не понял он.

– Ну, понравилось ли тебе еще что-нибудь?

– Хм. О нет. Но если я получу еще какие-то сведения, то дам вам знать.

– Дай знать, Джим.

И он неторопливо пошел вниз по улице.

А я решил, что теперь настало время повидаться с Гордоном Уэверли.

Я позвонил в полицейское управление и узнал, что мой клиент уже не находится в тюрьме. По законам штата Калифорния, когда человек обвиняется в убийстве, то он не может быть отпущен под залог, «когда доказательства очевидны или вероятность того, что он виновен, достаточно велика». Тем не менее он оказался на свободе.

Как я понял, отчасти потому, что подозреваемым был сам издатель «Инсайда» Гордон Уэверли. И, кроме того, полиция не имела ни малейшего намека на возможные мотивы произошедшего убийства. Были только предположения и догадки, но не хватало третьей ноги для треножника прокурорского обвинения. И уж конечно, не было никаких доказательств, что он ожидал убитого в засаде или что убийство было «умышленным, преднамеренным и заранее обдуманным». Да и данных в полицейских архивах в Сакраменто на Уэверли и Пайка не оказалось.

Поэтому Уэверли был подозреваем в убийстве второй степени, что позволяло отпустить его под залог. И его не было там. Как оказалось, он со своим адвокатом покинул здание полиции всего за несколько минут до моего звонка.

Я оставался у телефона достаточно долго и узнал, что криминальная лаборатория исследовала идола из слоновой кости и нашла на нем не только следы крови Финли Пайка, но и другой, которая совпадала по группе с кровью Гордона Уэверли. Она могла попасть туда, если сначала Уэверли ударил Пайка кулаком, а потом уж этим идолом. Или – что казалось более вероятным – с его рук, которые могли быть повреждены кем-то другим, может быть настоящим убийцей. Уэверли мог отбросить идола в сторону уже после того, как им ударили Пайка. Но ни я, ни полиция не верили в эту версию.

Поэтому я направился за доказательствами к самому Гордону Уэверли.

* * *

Я остановил машину около здания «Инсайда», прошел через раздвижные стеклянные двери и остановился около пышногрудой секретарши. Она сделала рот буквой «О» и, моргая, уставилась на меня.

– Привет, – сказал я. – Мистер Уэверли уже здесь?

– Он только что вошел. Буквально минуту назад.

– Прекрасно, мне надо повидать его.

– Он прошел мимо. Прямо как прошлой ночью, – проговорила секретарша.

– И кричал? – в шутку напомнил я.

– Ха-ха, – рассмеялась она. – Боже мой, нет! Не сказал ни слова. А мне казалось, что должен был. После всего, что случилось. После… всего.

Секретарша просто кипела от любопытства и была переполнена незаданными вопросами. Незаданными, но они могли быть заданы в любой момент.

– Итак, я хотел бы повидать его, – повторил я.

– Да. Я позвоню ему. Мне кажется, вы отыскали его прошлым вечером, верно?

– Да. И я хотел бы снова его отыскать, если позволите. Мне надо повидать его. Сейчас. И как можно скорее.

Она приняла обиженный вид. Сначала шеф не захотел говорить с ней, теперь я. Мужчины были против нее. Ха, если бы она только знала! Я думал совсем о другом. Особенно созерцая ее блузку с низким вырезом.

Секретарша выжидала, но я оказался терпеливее. Наконец она нажала на кнопки переговорного устройства и доложила:

– Мистер Уэверли, здесь мистер Скотт, он хочет вас видеть.

Она еще помнила мое имя, но на этот раз не проворковала его: еще бы, это не так легко сделать.

Я услышал голос Уэверли, искаженный переговорным устройством:

– Прекрасно. Пропустите его, мисс Принз.

«Может быть, – подумал я, – все складывается не так уж прекрасно». Но, следуя указаниям мисс Принз, я прошел по холлу во вторую дверь налево и попал в офис Гордона Уэверли.

Эта большая комната была решена не в розовых тонах, что я с удовлетворением отметил. Светло-бежевые панели на стенах, оранжевый ковер, более темные бежевые стулья и диван. Красиво, но не кричаще. У издателя был громадный серо-коричневый письменный стол из чего-то вроде кипариса или кедра. За ним высилось невероятных размеров кожаное кресло, с медными кнопочками по швам. А в кресле восседал сам Гордон Уэверли.

На нем был тот же костюм, что и прошлым вечером. Однако сейчас его хозяин имел щеголеватый вид, будто собирался отправиться на веселую вечеринку. Его худое загорелое лицо было свежевыбрито, галстук аккуратно завязан, и сам он выглядел радостным и отдохнувшим. Маленькая белая повязка немного портила прическу его седых волос. Когда я вошел, Уэверли улыбнулся. Мне стало интересно, слышал ли он уже об убийстве Наташи Антуанетт.

– Я вижу, что вы уже освободились из тюрьмы, – сказал я.

– Да, – кивнул он. – Я многое передумал и в конце концов позвонил своим адвокатам. Я решил, что должен рассказать вам все, что знаю о событиях той ночи.

– Пора уже. Или, скорее, чуть поздновато, – проговорил я.

Он вопросительно поднял брови, потом снова опустил их.

– Что это значит?

– А это значит, что бы вы сейчас ни сказали, лучше было это сделать раньше.

Он снова проделал то же самое со своими бровями, но промолчал. Тогда я предложил:

– Может быть, я скажу вам, с чего надо начать. Лучше с нашего первого разговора по телефону, я и сейчас не понимаю, что это было. Какая-то женщина, предположительно Наташа Антуанетт…

– Предположительно? Мистер Скотт, я уверяю вас…

Но я упорно продолжал:

– …едва поздоровавшись, сказала, что вы хотите поговорить со мной. По вашему предложению я приехал к вам в офис, но вы уехали. Я отыскал вас у Финли Пайка. Любопытно, что когда я подъехал, то увидел машину, набитую громилами, которая с ходу влетела туда же. Это были люди гангстера, шантажиста, мерзавца и убийцы, по имени Аль Джант. Потом, когда вас уже увезли в тюрьму, полиция убила в перестрелке возле дома Финли Пайка бандита, которого звали Джи-Би Кестер. Кестер был одним из тех громил Джанта, которые сидели в подъехавшей машине. Я сегодня узнал, что тот самый Аль Джант вложил деньги, чтобы запустить или помочь запустить журнал «Инсайд».

После этих моих слов у издателя как-то сразу некрасиво отвисла челюсть – это совсем не было похоже на Гордона Уэверли. В эту минуту он не позаботился о том, какое впечатление производил. Гордон попытался что-то сказать, его рот открылся еще шире, но потом он передумал.

А я продолжал:

– Я случайно знал Наташу Антуанетт и пытался встретиться с ней. Говоря по правде, я хотел у нее выяснить, действительно ли она была с вами в тот вечер, и спросить, почему возникла вся эта суматоха. Пока вы были под стражей, мне казалось, что ничего особенного случиться не могло. Но я был не прав. Я работал бы побыстрее и пожестче, если бы догадывался, что ее собираются убить.

Он прямо на глазах побледнел. Я не знаю, можно ли так притвориться. Но у него было достаточно причин, чтобы впасть в явный шок.

Наконец он что-то сказал, но таким тихим голосом, что я его почти не слышал.

– Что? – переспросил я его.

Гордон сделал глотательное движение и повторил:

– Убить? Вы сказали, что она убита?

– Если выразиться более точно – предумышленно убита, – подтвердил я.

Он ничего не сказал. А я ждал. Закрыв глаза, он облизал губы, потом моргнул и посмотрел на меня.

– Когда это случилось, мистер Скотт?

– Этим утром. Около десяти часов, может быть, чуть позже.

Он сказал совсем тихо:

– Видимо, мне следовало сообщить вам прошлым вечером еще кое-что.

– Не скрывайте от меня ничего, – строго сказал я.

Он молча смотрел куда-то мимо меня.

– На этот час это все, что я знаю, – сказал я. – Но остаются еще невыясненными многие вопросы, и это ваша вина. И если вы сможете ответить на них, то это будет чертовски здорово.

– Я не могу. – Его худое лицо еще больше посерело. – Не могу, – повторил он еще раз. – Свои поступки, – он сделал жест рукой, – я могу объяснить, но вот другие… – Он снова облизал губы. – А как погибла мисс Антуанетт?

– Ее застрелили. Кто-то стрелял из винтовки. Когда она была перед кинокамерами на съемке последнего фильма Джереми Слэйда, – ответил я. – Но может, настало время вам отвечать на вопросы, а не задавать их?

Издатель «Инсайда» выпрямился в своем кресле и посмотрел на меня. Его челюсть уже твердо заняла свое место.

– Вы не хотите больше работать на меня, мистер Скотт?

Он выглядел немного нагловатым, очевидно хорошо понимая, что нападение – лучшая защита. Или у него была какая-то серьезная опора.

– Я принял решение вчера вечером, – ответил я. – Буду работать до самого конца, что бы ни произошло. Но только если вы будете откровенны со мной и если вы чисты. А если нет, то идите ко всем чертям. – Я немного помолчал. – Но вы должны признать, что не давали мне возможности хорошо поработать.

Уэверли кивнул. Потом поднял руку и провел ею по волосам, коснувшись места, где была шишка. Или того, что теперь от нее осталось.

– Я на самом деле признаю, что не сказал вам всего. Но у меня есть веская и серьезная причина, по которой я этого до сих пор не сделал. Объясню, в чем дело. Я и сам едва ли защищен. Но не имею ни малейшего представления, почему это все закончилось так трагически…

Мой клиент замолчал и вздохнул. Потом быстро начал:

– Прошлым вечером, около девяти, мисс Антуанетт буквально ворвалась в мой офис. В руке у нее был пистолет.

– У нее в руке… подождите минутку, – прервал я его. – Ваша секретарша говорила, что никто не проходил мимо нее.

На его лице появилось раздражение.

– Мисс Принз запрещено курить в офисе, а она – настоящая раба никотина. (Я догадался, что он сам не курит.) Она часто выходит в дамскую комнату, чтобы удовлетворить свое страстное желание. Мы оба делаем вид, что я об этом не знаю. Я так думаю, что она отлучилась покурить, когда пришла мисс Антуанетт. Но в данный момент это не так уж важно. Мисс Антуанетт на самом деле ворвалась в мой офис с пистолетом в руке.

Он замолчал.

– О'кей, продолжайте.

– Мисс Антуанетт была просто в ужасном состоянии. Она плакала и пребывала в полном смятении. Она кричала что-то вроде «Вы чудовище, преступник!».

Я не очень уверен в том, какие еще были слова. Наступило замешательство, и я с опасением смотрел на ее пистолет. Вполне оправданное чувство, если разобраться. И она выстрелила в меня из этого пистолета.

– Да не может быть! – вырвалось у меня.

Гордон Уэверли посмотрел на меня как на человека, который не понимает обычную человеческую речь, и повторил:

– Да вот может быть. Она пыталась убить меня.