Текст книги "Основной инстинкт"

Автор книги: Ричард Осборн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

Глава шестая

Все комнаты для допросов главного управления департамента полиции Сан-Франциско во Дворце юстиции на Брайант-стрит имели вид внутренностей холодильника. Одна из них, та, в которой расположились Корелли, Толкотт и Уокер, считалась одной из самых приличных, но всё же и её оформление было угнетающе казённым. Здесь был установлен рабочий стол, позаимствованный из департамента по труду, несколько кресел с обитыми чёрным винилом сиденьями и корзина для ненужных бумаг. Впереди стола была укреплена видеокамера, чей объектив наподобие ствола ружья был направлен на одинокое пустующее кресло.

Это место было приготовлено для Кэтрин Трамелл. Она вошла в комнату в сопровождении Ника Каррана и Гаса Морана и обозрела помещение и сидевших в нём мужчин прохладным взглядом. Она выглядела здесь неуместно, и если это и поняла, то никоим образом не подала вида. Карран замечал, что сокрытие эмоций было второй природой Кэтрин Трамелл.

Как только она появилась в комнате, Корелли вскочил на ноги и выбросил вперёд свою мясистую ладонь:

– Я – Джон Корелли, мисс Трамелл, помощник окружного прокурора. Я должен поставить вас в известность, что наша встреча будет записываться на видео. Мы действуем в пределах наших прав и…

– Обратное я не заявляла, – прервала его Кэтрин.

– Я – капитан Толкотт. – Капитан, казалось, хотел было извиниться, но, хорошенько подумав, ограничился лишь пожатием её тонкой руки.

– Лейтенант Уокер, – представился Уокер, Он не выглядел извиняющимся, но смотрел на неё холодным взглядом.

– Можем ли предложить вам чего-нибудь? – заискивающе вопросил Толкотт, – Возможно, чашечку кофе?

– Нет, спасибо.

Корелли вытащил носовой платок и промокнул лоб. Окна были наглухо закрыты, и в комнате было достаточно душно.

– Когда к нам присоединится ваш адвокат? – поинтересовался Корелли. Ник сделал всё возможное, чтобы скрыть усмешку.

– Мисс Трамелл отклонила своё право на адвоката, – внёс ясность он.

Корелли с Толкоттом резко взглянули на Ника Каррана. Кэтрин Трамелл поймала этот взгляд и всмотрелась в лица присутствующих.

– Я что-то упустила? – спросила она.

– Я заранее сказал им, что вы откажетесь от услуг адвоката.

– Почему вы отвергли своё право на присутствие адвоката, мисс Трамелл?

Кэтрин проигнорировала его вопрос; её взгляд был сфокусирован на Нике. Она смотрела на него с восхищением. Впервые.

– А почему вы предполагали, что я его приглашу?

– Вот я и сказал им, что вы не захотите прятаться ни за чью спину, – спокойно пояснил Ник. Они беседовали вдвоём, словно больше в комнате не было ни души.

– Мне незачем прятаться.

Они ещё какое-то время смотрели друг на друга, после чего Кэтрин села и кивнула в сторону своих инквизиторов, как бы говоря им: «Приступайте». Затем она внутренне успокоилась, остыла, взяла себя в руки. Она вынула из косметички сигарету, подожгла её и бросила использованную спичку на крышку стола перед собой.

– У нас в здании запрещено курить, мисс Трамелл, – предупредил Корелли.

– Что вы собираетесь делать? – Она приподняла одну бровь. – Обвинить меня в курении?

В Сан-Франциско – столице «бестабачного» мира – нашлось бы немало воинствующих некурящих, возжелавших бы не только обвинить её в курении, но и весело осудивших бы, приговорив к электрическому стулу.

Но как бы там ни было, Корелли не собирался пользоваться такой возможностью. Он поспешно отступил.

Кэтрин направила струю дыма через стол, прямо в сторону Ника.

Корелли решил, что пришло время напрямую перейти к теме их беседы:

– Не расскажете ли вы нам, мисс Трамелл, о природе ваших отношений с мистером Бозом?

– Вот уже примерно полтора года я занималась с ним сексом, – сухо ответила она. – Мне нравилось заниматься с ним любовью. – Она установила полный контроль над комнатой и, выговаривая свои слова, переводила свой взгляд с одного полицейского на другого.

Мужчинам в комнате нравилось то, что, как представители закона, они слышали здесь всё что угодно, видели всё что угодно; считалось, что ничто на свете не в состоянии шокировать их. И чаще всего именно так дела и обстояли. Они слышали здесь разные признания: от злостных, безжалостных убийц; от людей, жестоко обращавшихся с детьми или бивших своих жён; от наёмных убийц и торговцев наркотиками. А копы были, в основной своей массе, консервативными выходцами из набожных католических семей ниже среднего класса. И услышать от привлекательной, богатой, получившей хорошее воспитание и прекрасно образованной женщины такие небрежные речи о сексуальной жизни было для них крайне оскорбительно.

– Вы использовали в своих отношениях с ним элементы садомазохизма? – спросил Корелли.

Она обратила свой взор на помощника прокурора округа. Её взгляд был до того пронзителен и ослепителен, что у того создалось чувство, что на него посмотрел маяк.

– Более определённо… Скажите точнее, что вы имеете в виду, мистер Корелли? – поинтересовалась она, всё так же невинно.

Корелли почувствовал себя очень неловко.

– Вы когда-нибудь связывали его?

– Нет.

– Итак, вы никогда его не связывали, – настойчиво повторил Корелли.

– Нет. Джонни нравилось использовать свои руки. Я любила его руки… и его пальцы. – Она положила свои собственные элегантные руки на грязную крышку стола и оценивающе посмотрела на них, будто пробуждая в памяти картину того, что, когда-то её руки делали с Джонни Бозом и его с ней.

– В своей книге вы описывали белый шёлковый шарфик, – сказал Уокер. – Шарфик фирмы «Гермес».

Кэтрин Трамелл, соглашаясь, кивнула:

– Я всегда очень нежно относилась к белым шёлковым шарфам. – Она ласкала собственные запястья. – Они подходят для любого случая.

– Но вы, кажется, сказали, что любите, когда мужчины используют руки? – заметил Ник, уверенный, что поймал её на лжи – хоть и небольшой, но и это, по его мнению, была победа, пусть и маленькая.

Она одарила его мимолётной улыбкой.

– Нет. Я сказала, что мне нравилось, когда Джонни использовал свои руки. – Она вгляделась в глубину глаз собеседника. – Я не устанавливаю никаких правил, Ник. Никаких правил. Я просто плыву по течению.

– Вы убили Джонни Боза, мисс Трамелл? – спросил своим самым «судебно-официальным» голосом Корелли.

– Нет, – коротко ответила она.

– Скажите, вы вынесли из нашей беседы какую-нибудь пользу?

– А почему я должна выносить из неё какую-либо пользу? У меня как-то создавалось впечатление, что вы выполняли свою работу, а я – свой долг.

– Вы сами хотите быть подозреваемой в смерти Джонни Боза? – спросил Уокер.

– Нет… но если говорить о пользе, лейтенант Уокер, то я должна быть просто сумасшедшей, чтобы сначала написать книгу об убийстве, а затем и прикончить Джонни тем же способом, что я описала. Я бы сама себя таким образом объявила убийцей. Но я не идиотка. Разве не так, Ник?

– Мы знаем, что вы не сумасшедшая, мисс Трамелл, – заверил её Толкотт.

– Может, эта книга, как раз и есть то, на что вы рассчитываете, дабы сорваться с крючка? – поинтересовался Уокер.

– Создание этой книги уже создаёт вам алиби, – предупредил Ник.

– Это так, правда? – простодушно поинтересовалась она. Она на мгновение поймала глазами взгляд Ника, а затем опустила их вниз, на стол. – Ответ такой: нет. – Она швырнула окурок на пол и затоптала его носком туфельки. – Я не убивала его.

К допросу приступил Гас. Он откинулся на спинку кресла и вежливо улыбнулся:

– Вы принимаете наркотики, мисс Трамелл?

Этот вопрос её ничуть не взволновал.

– Иногда. – Она немного раздвинула ноги, представив взору Ника нечто большее, чем просто стройное бедро.

– Вы когда-нибудь пользовались наркотиками в присутствии и при непосредственном участии Джонни Боза? – спросил Корелли.

Она слегка кивнула:

– Конечно.

– Наркотиками какого типа?

Ник наслаждался видом. Неожиданно она скрестила ноги, прервав эту идиллию.

– Кокаин, – ответили она Морану. Затем она улыбнулась Нику. – Вы когда-нибудь трахались, приняв дозу кокаина? – Непристойность слегка заиграла на её губах. – Вам следовало бы попробовать. Это просто великолепное ощущение.

– Это – преступление, – строго заметил Уокер.

– Вам ведь приходилось играть в игры? – спросил Ник. – Игры – это в вашем духе. Убийство, наркотики. Ведь это всё игры.

– Я специалист в психологии. Игры – составная часть психологических исследований. Кроме того, игры очень забавны. – Она подожгла другую сигарету, и над её головой взвилось облачко голубого дыма.

– А как насчёт бокса? Ведь это тоже игра. Бокс представляется вам забавой? – На какое-то мгновение они не отводили друг от друга глаз. Напряжение между ними возросло и потрескивало теперь, как шаровая молния.

– Бокс не относится к нашей теме, – строго произнёс Толкотт. – Карран, не отвлекайтесь от обсуждаемого нами вопроса.

Кэтрин будто не слышала Толкотта. Она отвечала Нику, как если бы они были в комнате вдвоём, без свидетелей:

– Бокс… Бокс тоже был забавен.

– И это всё? Просто забавен?

– Когда умер Мэнни, бокс перестал казаться забавным, – объяснила она. – Это не очень-то забавно – видеть, как человека, которого ты любишь, забивают насмерть.

– Могу себе представить, – с липкой улыбкой заметил Толкотт.

– Что вы почувствовали, когда я сообщил вам о смерти Джонни Боза? – сухо спросил Ник.

– Я почувствовала, что кто-то прочитал мою книгу и решил сыграть в игру.

– Мне показалось, что вам нравятся игры.

Она медленно покачала головой;

– Но игры не такого рода.

Ник наклонился к ней и посмотрел ей прямо в глаза:

– Но это ведь не причинило вам боль? Это показалось вам игрой, неожиданной, обеспокоившей вас игрой.

– Да, смерть Джонни Боза не причинило мне боль.

– Потому что вы не любили его. Так?

Она коротко кивнула:

– Это так.

Их глаза были теперь прикованы друг к другу, будто они хотели увидеть нечто, находящееся за ними, быть может, черепа.

– Но. несмотря на это, вы трахались с ним…

– Любовь не имеет ничего общего с наслаждением, Ник. Всегда можно достичь удовольствия. Вы никогда, уже будучи женатым, не трахались ни с кем? А, Ник? Я имею в виду, помимо вашей жены.

Был момент, долгий момент тишины. Ник выразительно смотрел на неё.

– А откуда вы знаете, что детектив Ник Карран был женат? – Уокер задал как раз тот вопрос, который все они хотели задать.

Она была непоколебима, отметая его вопрос.

– Быть может, я просто так предположила, лейтенант. Какая разница? – Она затянулась сигаретным дымом. – Хотите сигарету, Ник?

Корелли пожал плечами:

– Вы знаете друг друга? Если да, то Нику придётся убраться отсюда.

Глаза Ника не оставляли её лица.

– Не беспокойся об этом, Джон. Мы не знаем друг друга. Разве не так, мисс Трамелл?

– Не знаем, – согласилась она.

– Как вы познакомились с Джонни Бозом? – Уокер продолжал их общее дело. В его голосе слышалась решимость, способная скрыть электрические заряды, так и разрывавшиеся в воздушном пространстве между Ником Карраном и Кэтрин Трамелл.

– Я хотела написать книгу об убийстве отошедшей oт дел рок-звезды, пошла в клуб и там его подцепила. Потом я переспала с ним. – Она ясно улыбнулась Уокеру. – Это было так просто.

– Да, вижу,

– Неужели?

– Вы ничего не испытывали к нему. Вы занимались с ним сексом исключительно ради своей книги?

Нику стало интересно, как отреагировал бы Боз, узнай он о том, что был не более, как объектом исследования.

– Так всё начиналось. Потом…

– Потом?

– Затем мне понравилось то, что он делал для меня.

– Это слишком холодно сказано, не так ли леди? – произнёс Гас.

Кэтрин Трамелл усмехнулась:

– Ну кто бы подумал, что эта компания копов будет столь романтична! Секс без любви – это по вашим законам – преступно. Так? Люди используют друг друга каждый день, Гас. И я безмерно удивлена, что вы приходите от этого в такое изумление.

– Используют их, но не разбрасываются ими. А это ведь ваш модус операнди, леди?

– Я – писатель, – холодно напомнила она. – Я использую других людей, чтобы писать. Так предупредите об этом мир, если так этого хотите.

– Слишком поздно предупреждать Джонни Боза, – заметил Гас. – Слишком поздно предупреждать его – защитить свою задницу он уже не в состоянии.

Кэтрин посмотрела на полицейских и прокурора:

– Вы действительно считаете, что это совершила я? Ведь так? Вы не обращаете внимания на то, что я никогда не буду такой идиоткой, чтобы скопировать убийство, о котором сама же предварительно и написала. Вы не обращаете внимание на то, что я – холодная, бессердечная сука, а такая вряд ли совершила бы столь страстное преступление. Вы действительно думаете, что я убила Джонни? – Она изумлённо пожала плечами. – Ну что ж, я думаю, сумею это вам доказать.

– И как вы предполагаете это сделать? – поинтересовался Корелли.

– Очень просто.

– Как просто?

– Я пройду тест на детекторе лжи.

Было бы довольно просто перепутать комнату в здании главного управления полиции, в которой был установлен детектор лжи, с газовой камерой. Это была крошечная комнатушка с единственным креслом, стоявшим рядом с излучавшей слабую угрозу машиной – детектором лжи. В стене этой комнаты, напоминавшей клеть, был спрятан объектив видеомонитора, который передавал образ Кэтрин Трамелл в небольшое смотровое помещение. Женщина была прикована к машине ремнями и сенсорами, змеившимися от агрегата и окутывавшими её руки и тело, как щупальцы гигантского осьминога.

Несмотря на то, что видеокамера была достаточно хорошо замаскирована в угольного цвета стене, Кэтрин, казалось, прекрасно знала, где та находится. Она смотрела прямо в объектив, будто стараясь переглядеть камеру. Копы смотрели представление, которое она устраивала с помощью детектора, с восхищённым вниманием зрителей, присутствующих на театральной премьере.

Служащий при детекторе – эксперт, контролировавший тест, – был, как всегда, поражён. Он вошёл в смотровую комнату с данными Кэтрин в руках и пожал плечами:

– Никаких показателей, отображавших бы изменение кровяного давления; отклонений в пульсе тоже нет. Либо она говорит правду, либо я никогда в жизни не встречал такого типа людей.

Толкотт выглядел успокоившимся. Он осклабился в довольной победной усмешке, направленной, главным образом, на Ника. Правда, некоторая её часть как всегда перепала и Уокеру с Гасом Мораном.

– Теперь, я думаю, всё встаёт на свои места, – сказал он.

Ник украдкой взглянул на изображение Кэтрин на мониторе.

– Она лжёт, – решительно заявил он.

Толкотт как вкопанный остановился у двери:

– Карран, Бога ради!

Специалист по детектору лжи был ещё более непреклонен:

– Забудь об этом, Ник. Можно одурачить меня, можно перехитрить тебя. Но эту машину обвести вокруг пальца нельзя. Привлекательная девчонка не может свернуть набекрень… Ты понимаешь, о чём я говорю?

Ник, возражая, покачал головой:

– Машину можно одурачить.

– Коли ты мёртв, то это возможно…

– Поверь мне. Это можно проделать!

– А с чего это ты вдруг стал экспертом в этих делах?

– Я знаю людей, которые это делали.

– Ну, кого, например?

– Одного парнишку, с которым я как-то столкнулся, – сказал Ник, повернувшись к дверям смотровой комнаты.

– Ну что ж, – заметил эксперт, – я бы не отказался познакомиться с ним.

– Быть может, когда-нибудь… – задумчиво произнёс Ник.

Толкотт занимался работой по восстановлению имиджа департамента. Он стоял с Кэтрин Трамелл в коридоре здания полиции, принося извинения за её задержание с самым скорбным видом, на который он только был способен. Кэтрин, однако, всему этому не придавала большого значения. Она улыбалась отсутствующей улыбкой, словно сама являлась монархической особой, а Толкотт занимал очень жалкий пост в отдалённой колонии.

В тот момент, когда Уокер, Моран и Ник Карран подошли к ним, Толкотт говорил следующее:

– Конечно, если бы всё зависело только от меня… – он поспешно прервал свою тираду.

Уокер, почувствовав, что по процедуре извинения приемлемы, также внёс свою лепту:

– Спасибо за то, что пришли, мисс Трамелл. Я думаю, мы не слишком вас обеспокоили.

Кэтрин слабо улыбнулась ему.

– Мне это понравилось. Mогу ли я просить одного из ваших людей о поездке? – Произнося это, она так и пожирала глазами Ника.

– Безусловно.

– Благодарю.

Толкотт, Уокер и Гас Моран смотрели за тем, как они уходили.

– Вот. Ищет беды на свою голову, – прокомментировал Моран.

– Уокер, – коротко сказал Толкотт, – следите за тем, чтобы не случилась беда. Нигде. Понятно?

Уокер это понял.

Машина Ника, весьма посредственного вида «мустанг» серого и тёмно-бордового цветов с откидным верхом, была припаркована на автостоянке перед Дворцом юстиции. Карран завёл двигатель и быстро повёл машину вниз по Брайант-авеню.

Кэтрин Трамелл зевнула и, свернувшись калачиком как кошка, устроилась на мягком кожаном одноместном сиденье. Уголки её глаз слегка потупились как бы от сильной усталости.

Ник бросил на неё косой взгляд:

– Тяжёлый денёк?

Она покачала головой:

– Сказать по правде, не очень.

– Забавный?

– В какой-то мере.

– Могу держать пари. Надуть машину не так-то просто, но я готов побиться об заклад, что вы смотрели на это, как на любую другую игру. А мы-то с вами знаем, как вы любите игры. Ведь так?

Какое-то время она смотрела на него, заинтересовавшись его глазами, затем отвела взгляд:

– Если бы я была виновата и захотела перехитрить машину, то это было бы не так сложно.

– Нет?

– Нет. Это было бы не столь сложно.

– Отчего же?

– Потому что я – лгунья. Законченная лгунья.

Прямо в тот же момент Ника охватило чувство, что Кэтрин говорила правду, абсолютную правду.

– Я профессиональная лгунья, – продолжала она. – И провела всю свою жизнь, совершенствуясь во лжи.

– Зачем?

– Зачем? Естественно, для того, чтобы писать.

Гигантский шестнадцатиколесный грузовик как из-под земли вырос рядом с ними; его водитель, как будто столь же равнодушный к суровой погоде, как и Ник, поднял в воздух огромную струю воды, которая волной хлынула на ветровое стекло «мустанга». На какое-то мгновение создалось впечатление, что они попали в мойку машин: ветровое стекло было полностью залито грязной водой. В течение нескольких секунд Ник вообще не мог видеть дороги, но ноги с акселератора не снимал. Это положение нисколько не обеспокоило Кэтрин Трамелл.

– Люблю дождь, – призналась она, будто они находились на балконе её дома в Стинсоне. – А ты?

– Не особенно, – ответил Ник.

– Ты ведь прошёл тест на детекторе лжи, после того как подстрелил тех двоих. Это так?

– Угу.

– Ты ведь обманул машину, не правда ли? Вот почему ты знаешь, что это возможно.

– Скажем просто, я этот тест прошёл. Опуская подробности.

– Видишь, – произнесла она с улыбкой, – мы оба невиновны, Ник.

Ник направлял свой автомобиль в «Пэсифик Хайтс», выбрав долгий окружной путь по Бродерику. Дождь всё ещё хлестал, когда он остановился перед её домом на Дивизадеро. В проезде стоял белый «лотус». Ник заехал на стоянку и выключил двигатель. Единственным звуком вокруг был стук дождевых капель по крыше автомобиля.

– Ты, кажется, знаешь обо мне ужасно много, – проговорил он.

– Ты всё знаешь обо мне, – не случайно, а скорее бесцеремонно заявила она, будто из неё так и били фонтаном детали её сексуальной жизни.

– Я не знаю ничего, что не входит в сферу деятельности полиции, – обороняясь сказал Ник.

– Вот так?

– Ага. Именно так.

– А входит ли в сферу интересов полиции знать, что я не люблю надевать никакого нижнего белья? Ты ведь знаешь это, Ник. А они – нет.

– Я уверен, что капитану Толкотту было бы интересно это узнать! – ответил он. – Чёрт возьми, все парни в главном управлении полиции должны об этом узнать. Я должен зафиксировать этот факт в твоём деле.

– Так сделай же это. – Она выскользнула из своих туфель и открыла дверь. – Это будет очень забавно, произнесла она, будто желая закончить разговор. – И спасибо за поездку, Ник.

Она захлопнула дверь и побежала босиком под дождём по лужам; бёдра её раскачивались. Он сидел за рулём и смотрел вслед удалявшейся фигуре. Он не отводил от неё глаз до тех пор, пока она не открыла дверь своего дома и не исчезла внутри.

Глава седьмая

«Тен-фор»[8]8
  Ten-four (10-4) – о’кей (амер. уголовный сленг).


[Закрыть] был баром на Брайант-стрит в нескольких кварталах от Дворца правосудия и главного полицейского управления, пользовавшимся немалым успехом у членов департамента полиции Сан-Франциско. Это был полицейский бар, но как и сам департамент полиции, он переживал изменения. Когда-то это была типичная дыра, в которой обычно собираются полицейские из крупных городов, – вы запросто могли бы встретить его эквивалент в Нью-Йорке, Детройте, Чикаго, Бостоне, – в общем, везде, где полицейские являлись потомками второго и третьего поколений эмигрантов, консервативными приверженцами закона и твёрдой линии. В таких заведениях с полным отсутствием какой бы то ни было атмосферы и кухней, служащей предметом поклонения любителей хорошо прожаренной на топлёном масле пищи, всегда можно было заказать себе рюмку-другую чего-нибудь крепкого.

Но строение департамента полиции Сан-Франциско претерпевало изменения. Старые, старомодные копы уходили на покой, на смену им приходило новое поколение. Так что в «Тен-фор» теперь подавали лучшие марки пива «маргаритас», «бад», «дизайнер бирз» и «бойлер-мэйкерз». «Лутерс», «Муви Старз», Крис Айзак – модные сан-францисские рокеры – оттеснили в музыкальных автоматах Фрэнка Синатру и Тони Беннетта.

В баре была даже кадка с папоротником.

И здесь были полицейские. Старые копы, вроде Гаса Морана и других его типа, и «яйцеголовые», типа Ника Каррана – в фешенебельных костюмах и с дорогостоящими стрижками.

Уокер и Гас Моран восседали за стойкой, потягивая свою выпивку в ожидании Ника. Тот не обещал, что будет здесь, но они твёрдо знали, что в какой-то момент он появится, как голубь, которого всегда тянет в родной дом.

Уокер окликнул Каррана, ещё до того как тот успел хотя бы осмотреться в баре по сторонам.

– Чёрт побери, Карран, что за дьявол скрывался за этой чепухой с «Ником»? «Ник, не хочешь ли сигарету?.. Ник, не согласишься ли ты меня подвезти?» Слушай, оставь и мне хоть какой-то шанс!

– Она не просила именно меня о поездке. Она просила любого из нас, – защищаясь, ответил Ник.

– Эй, Ник, – окликнул его бармен. – Тебе как обычно? Грушевую с ломтиком лимона?

– Двойной «блэк-джек» со льдом, Чакки, – отозвался Ник.

– Что это ты делаешь, сынок? – заинтересовался Гас.

– Это моя первая выпивка за последние три месяца. С тобой всё в порядке? Ну, так как? Можно?

– Нет, – ответил Гас Моран.

– Слишком плохо.

– Ты ведь знаком с ней, Ник. Так? – спросил Уокер.

– Я её не знаю. И она не знает меня. Я никогда о ней не слышал, никогда не видел, пока мы с Гасом вчера с ней не повстречались. Ведь так, Гас?

– Какого чёрта я могу знать!

Чакки, бармен, поставил на Стойку бара перед Ником огромную рюмку, полную шотландского виски.

– Спасибо, Чакки. Будь другом, вноси это в мой счёт. Ладно?

– Как хочешь, Ник.

Пока они направлялись к столику, Ник отхлебнул из рюмки, одним глотком направив в себя добрую половину её содержимого. Он удовлетворённо выдохнул и облизал губы. Хороший вкус. У шотландского всегда слишком хороший вкус. У него неизменно приторный привкус опасности.

– Ещё раз скажи мне, Ник, – продолжал Уокер. – Просто успокой меня. Ты не знаешь Кэтрин Трамелл помимо своей службы?

– Да, это так.

Глаза Уокера сузились в подозрении:

– Ты уверен?

– Я в этом уверен. – Он сделал ещё один громадный глоток, будто не смог бы выжить ещё несколько минут без этой коричневатой жидкости. – Ну, так скажи мне… Что теперь?

– Что значит «что теперь»? Всё закончено. Всё закончено, потому что всё так, как она и говорила. Держись от неё подальше, Ник. Это для твоей же пользы. Это для нашей общей пользы. Ты думаешь, приятно, когда мне в затылок дышит Толкотт? Задумайся об этом.

– Ты позволишь ей разгуливать на свободе. Это так?

– А что мне остаётся делать? Она прошла тест на детекторе лжи. Полностью сдала его, Ник. Если говорить обо мне, то я доволен. Кэтрин Трамелл для меня больше просто не существует. Слава Богу. – Уокер глотнул из своего стакана, в котором была водка с тоником. Он, казалось, нуждался в ней так же, как и Ник. Его высокая должность не уберегала его от опасности алкоголизма. Даже совсем наоборот.

– Она прошла испытание детектором лжи. Но, Бога ради, она не прошла тест, она обманула машину. Вот почему она так настаивала на этом тесте.

– Какого чёрта, Ник, ты можешь это знать? – Гас Моран почти орал на своего партнёра. – Что такое между тобой и этой бабой?! Ник! Слушай, ты уже слишком стар, чтобы сводить с ума девчонок!

– Она только лишь подозреваемая, – проворчал Карран.

– О, Господи! – воскликнул Моран. – Я не знаю, плакать мне или смеяться.

– Она – бывшая подозреваемая, – поправил Уокер, – которая успешно прошла тест на детекторе лжи. И хватит об этом. Поставим на ней крест. Всё это она просто написала. И… Довольно!

– Но, может, на ней рано ставить крест. Может, это не всё, что она написала.

– Пожалуйста, Ник. Ну пожалуйста, – взмолился Уокер.

– Ну, давай же, Фил… Ты ведь не собираешься относиться к своим обязанностям спустя рукава? Что тебе известно о её родителях? Что она ещё написала? Может быть, все её книги имеют характерную особенность, все они сбываются?

Фил Уокер медленно покачал головой. Неожиданно он стал выглядеть усталым, истощённым и старше своих сорока пяти лет.

– Её родители погибли в результате несчастного случая. Что она ещё написала, я не интересовался. А вот что за хренотень с тобой происходит?.. Ты что, неожиданно переквалифицировался в литературные критики?

– Как они погибли? – настаивал Ник, будто борец, пытающийся победить своего противника. – Было проведено расследование?

– Я не могу понять тебя, Ник, – проговорил Моран. – Я думал, что прекрасно тебя понимаю. Ты свихнулся либо на её теле, либо на желании пришить ей это убийство. Одно время я думал, что виной всему её тело, затем мне показалось, что ты перепутал её с Аль Капоне, врагом общества номер один. Или всё это взаимосвязано?

– А сейчас ты говоришь, что, возможно, она прикончила своих стариков, – продолжил его мысль Уокер. – Наверняка, ты считаешь, что она также убила и Мануэля Васкеса? Я прав?

– Ага, – подхватил Моран. – Она залезла на ринг и превратилась в какого-нибудь сукиного сына.

– Может быть, может быть, Гас, – согласился Уокер.

– Может, она выросла до размеров дюжего негритоса, разучила такой хук слева, который может свалить с ног взрослого мужика, и вымазала себе лицо чёрной ваксой для обуви. Давай заставим её снова пройти, тест на детекторе и зададим все наши вопросы.

– Пошёл ты, Фил, – неожиданно произнёс Ник.

– Ага, и пока мы не отдалились от темы нашей беседы, пошёл и ты, Ник.

– Думаю, надо на этом закончить, – горестно заметил Моран.

– Ничего, придёт и твоя очередь, – пообещал Ник. Он допил свою выпивку и передал пустую рюмку бармену. – Как насчёт того, чтобы повторить «блэк-джек»? А, Гарри?

– Конечно, Ник, – ответил бармен.

– Нет, Ник, – начал Моран, его бровь участливо приподнялась. – Тебе не следовало бы влезать в это дерьмо.

– Ага, значит, а тебе, значит, это нужно; Филу это тоже нужно, – возразил Карран. – Любому копу в этом притоне это нужно.

Бармен Гарри не выполнил заказ Каррана сам: вместо него новую рюмку с бодрящим и «забористым» напитком перед Ником поставил напыщенный мужчина с редкими волосёнками на голове, одетый в костюм, который делал из Гаса Морана модель, сошедшую со страниц журналов мод. Его глаза были немного тусклы от выпитого к этому часу, он нависал над их столом, непроизвольно раскачиваясь.

– Полюбуйтесь-ка, и Стрелок здесь! – воскликнул он со злорадной усмешкой. – Давай, пей залпом! Пей до дна свой «блэк-джек»… Ха, Стрелок!

Ник отхлебнул из рюмки, не обращая внимания на своего мучителя.

– Мы обсуждаем расследование убийства, Марти, – спокойно и настойчиво объяснил Уокер.

Марти Нилсен – сотрудник Внутренней службы и большой недруг Ника Каррана – принял преувеличенно, обиженный вид:

– Мне это известно. У меня не было в этом никаких сомнений. Правда… Продолжайте себе… – Он придвинул рюмку ближе к Нику, продолжая насмехаться над тем. – Пей. Пей свой двойной виски, Стрелок!!!

Гас Моран, сидевший рядом с Ником, почувствовал, как его напарник напрягся, распрямился, как лопнувшая пружина, в готовности броситься на мускулистого следователя из Внутренней службы. Ладони Ника сжались в мощные кулаки. Моран положил руку на его предплечье, приготовившись осадить Каррана, если тот надумает развязать драку.

Карран тяжело сглотнул, явно пытаясь удержать себя в руках.

– Я сейчас не на службе, Нилсен, – проговорил, он пытаясь скрыть в голосе рвавшуюся на волю злость. – Слышал?! Я в настоящее время не на службе и занимаюсь обсуждением дела со своим напарником и шефом своего отдела. Внутренняя служба не должна об этом беспокоиться. Может, я, наконец, решил расслабиться. Что ты говоришь? Прикинь сам, разве это касается твоей дерьмовой башки?

– Эй, Стрелок, меня это, конечно, не касается. Но не работай слишком много. Не перерабатывай, ведь это прямой путь к алкоголизму.

Холодный порыв ветра пронёсся по залу, когда с хлеставшей дождём улицы в помещение ворвалась Бет Гарнер, Она появилась в баре как раз в тот момент, когда Ник почти уже потерял над собой контроль. Карран уже стоял на ногах, Уокер и Моран безуспешно пытались усадить его обратно за столик.

– Прекрати мозолить мне глаза, Нилсен! – вопил на весь бар Карран. – Или я вобью все твои дерьмовые зубы в твою глотку!

– Эй, эй, что за дела? – Бет Гарнер, в которой весу было всего сто два фунта, вклинилась между двумя мощными копами. – Остыньте.

– Нет проблем, док, – с усмешкой согласился Нилсен. – Теперь, когда наш главный психоаналитик явилась за своим любимым пациентом, все проблемы решены. – Он притянул Бет Гарнер в свои потные пьяные медвежьи объятия.

Она оттолкнула его:

– Отвали, Марти.

Нилсен же был либо слишком пьян, либо, даже для сотрудника Внутренней службы, слишком толстокож.

– Приятного времяпровождения вам, ребятки, – выговорил он с громогласным смехом и после этого убрался прочь.

Как бы там ни было, но Ник охладился не скоро. Он долго следил взглядом за зарвавшимся копом. Его глаза сверкали, втыкаясь в спину Нилсена, как два стальных клинка.

– Он сам на это напросился. У меня было такое настроение, что захотелось ответить ему.

Бет опустила его на землю:

– Конечно, Ник. Но это только играет ему на руку. Он именно этого и добивался. Не впадай в искушение, Ник. Не давай ему возможности удовлетвориться, не поддавайся на провокации.

Карран сделал глубокий вздох, будто холодный воздух мог остудить жар его гнева. Но он чувствовал, что ему необходимо нечто большее.

– Слушай, хочешь уйти отсюда? – спросил он.

– Да, – ответила Бет. Она вложила свою руку в его – это был жест не только нежности, но и констатация её собственности на него.