Текст книги "Парадокс Тьюринга (СИ)"

Автор книги: Ричард Борн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

  Здесь что – то было не так, и я отказывался верить данным на прозрачной панели, подозревая какой -то обычный сбой в электронике глубоководного скафандра.

  – «Риф», «Риф»?! Я Макс Ковальский! Жду вашего сообщения и транспорта для перевозки. Мои данные... – я продиктовал свои координаты. Потом сохранил эту запись и поставил на беспрерывный повтор. Хотя опознавательный маяк «Кальмара» должен был работать и так, давая постоянный сигнал для обнаружения.

  Пытаясь не терять самообладания, я быстро сориентировался, выверив вектор на «Риф» и направился в сторону подводного бакена. Сомнений было множество, но надежда на то, что я в целостности смогу выбраться из этой непонятной истории, ещё оставалась...

   16

  Странные раздражающие звуки доносились со стороны. Они оборвали сон и заставили проснуться. Ощущение усталости и властвующего спокойствия всё ещё охватывали меня, удерживая и принуждая не раскрывать глаз. Вслед за тем пришёл резкий запах чего – то холодного и стерильного. Слабое понимание того, где я нахожусь, через несколько минут в конец концов разбудило меня.

  – Максимилиан, просыпайтесь, – певуче протянул женский голос. – С вами всё нормально и вы уже не спите.

  Жёлтый свет медленно пробрался сквозь полуприкрытые веки формируя чёткую куртину окружающего пространства. Вокруг всё отдавало какой – то подозрительной белизной и порядком.

  Стараясь полностью сбросить с себя сонливость, я всё ещё пытался закрывать устало глаза и короткими взглядами осматриваться. Возникший вновь голос донёсся справа от меня. Именно в ту сторону я и повернул голову.

  – Я рада, что вы, наконец, пришли в себя. Теперь всё будет нормально...

  Женщина в костюме медперсонала нежно – голубого цвета повернулась, и я с удивлением уставился на неё. Это оказалась Элин Фергюсон. Только вот что – то непонятное, пока неуловимое для меня, было во всём её образе, в подвижности и обращении. Милая, естественная улыбка украшала её лицо, придавая некую женственность и спокойствие. Подобный образ создавал определённый диссонанс, который весьма нарушал сочетание с тем портретом, который запечатлелся в моей памяти после нескольких общений с ней.

  – Элен?!. – медленно промолвил я.

  – Узнали? – она всё ещё улыбалась. – А я думала, что ментоскопия и нейро – синаптическая корректирующая динамика полностью сотрут вашу память.

  – У вас длинные волосы, – с удивлением заметил я, внимательно наблюдая за её действиями. Создавалось впечатление, что Элен выполняя свои профессиональные обязанности пытается задержаться в медотсеке подольше.

  – Вам нравиться? – она на мгновение остановилась и пристально посмотрела на меня. – А Ро всё никак не может привыкнуть к ним.

  – Пожалуй, он прав, – с усилием проговорил я. – Так вы выглядите весьма не естественно.

  – Наверное, вы всё ещё помните меня эмоциональной неврастеничкой, когда мы были на «Медузе»? – она по – девичьи засмеялась тихим переливчатым смехом. – Думаю, понимаете, почему?

  – Не совсем. – Наблюдать за действиями Элен, как медицинского работника доставляло мне сейчас какое – то эстетическое удовольствие. Я стал внимательно осматриваться по сторонам и начинал подозрительно присматриваться: подобного отсека на Станции я, признаться честно, совершенно не помнил. – Что произошло со мной?

  Элен медленно развернулась и направилась ко мне. Подойдя к медицинскому боксу – капсуле, в которой я находился, она опустилась на стул рядом и мягко заговорила:

  – Вы так до сих пор и не помните, что случилось?

  – Последние мои воспоминания связаны с задышкой из – за окончания смеси и медленным продвижением по направлению к «Рифу». Остальное расплывается в какие – то непонятные образы... Куда делся Филипп с «Носорогом»? Почему его не оказался на месте?! И что, черт возьми, было с радиоэфиром, почему никто так и не отозвался на мои вызовы?!

  Глаза Элен продолжительно и с плохо скрываемой горечью смотрели на меня.

  – Мне очень жаль, Макс, что всё так вышло. Но, я даже не знаю, с чего начать... Может быть с самого последнего?

  – Элен, не становитесь интригующе загадочной, пытаясь скрыть угрожающую правду. Говорите всё как есть, – откровенно высказал я.

  – Чтож, может оно и лучше, – она сняла с моих рук некоторые подключенные провода. Справившись с делом, Элен вновь села. – Макс, вы сейчас не на «Медузе», а на орбитальном стационаре Медикологического центра оздоровления «Мецея – 5», рядом с Пангеей.

  – Весьма... интересно, – протянул я. – Каким же образом меня сюда занесло?

  – Обычной транспортировкой, в капсуле реанимационной гибернации.

  – Значит, я могу с полной уверенностью предположить, что был введён в искусственное коматозное состояние, которое продлилось?..

  – Три с половиной стандартных года, – губы Элен растянулись в сожалеющей мине. – В подобном процессе была очевидная необходимость. Ведь вы находились в эпицентре нейтринного потока, там, на Гекате, около Разлома. И получили смертельную дозу облучения, потеряв полностью память и функциональность сознания.

  – А где же Фил?..

  – Он погиб, пытаясь отыскать вас. Электроника буксира не выдержала потока и «Носорог» рухнул на Врата похоронив Филиппа среди нейтринного безумия, – она глубоко вздохнула. – Так что для многих бывших «медузовцев» так и осталось неясным, каким образом вам удалось выжить.

  – Да уж, весьма странно, – попытался я, для самого себя, констатировать неоспоримые факты. Но пока всё это звучало как – то совершенно отстранённо, будто не касаясь непосредственно меня самого. – А где Берт? Надеюсь, его доставили в Институт благополучно?

  – Выброс нейтрино тогда был действительно ошеломляющий. Так что весь комплекс попал под воздействие. Пришлось многое восстанавливать... – Элен опустила голову. – Я могу только теперь вспоминать, что запомнила, уж простите меня, если упущу кое какие мелочи. Тогда, кажется, аварийно остановился весь сектор жизнеобеспечения. И в основном, скрубберы, агрегаты по очистке и обеспечении станции воздухом. В тот момент ближе всех к ним оказался Августин. Он пытался что – то восстановить, отключая электролизные ванны. Но сработавшая автоматика заблокировала выходы, наполняя помещения охладительным реагентом. Необходимо было его спасать. Выбор остановили на биохоме, как на самом эффективном и простом способе. Отец даже не уговаривал его, а сам Берт вызвался с честью исполнить долг биокибера.

  – Такое можно сравнить разве что с намеренным убийством основанным на трусливой жестокости.

  – Знаете, Макс, тогда я думала точно так же. Но теперь...

  – Разве подобные поступки могут иметь срок давности? – строго спросил я.

  – Их значение, необходимость и целесообразная неизбежность. И не стоит вам сейчас искать в произошедшем моральные подоплёки, ведь биохомы, как таковые и создавались в помощь человеку. А БР – 3, вы лично воспринимаете, как собственное достояние.

  – Здесь, Элен, вы абсолютно правы!

  – Однако, вопрос о Берте остаётся до сих пор окончательно не решённым. – Женщина резко поднялась и подошла к панели иллюминатора скрытого за прозрачными занавесями. – Впрочем, как и личности Августина – Дюранга.

  Смешок сарказма не намеренно и совершенно спонтанно вырвался из меня.

  – Вы всё же узнали его?

  – Для специалистов кадрового отдела УКП это не составило огромного труда. Они и передали данные после расследования инцидента для дополнительного расследования. А за неимением фактов – в архив сомнительных происшествий.

  – О чём это вы?!

  – Мне очень жаль, Максимилиан, что приходится огорчать вас. Но вот что парадоксально – для меня это уже в прошлом и не столь болезненно и странно воспринимается. Для вас же, наоборот, ново и обрушающе неотвратимо.

  – Элен, я надеюсь, что когда – нибудь, всё же, дождусь того дня, когда вы, наконец, избавитесь от своей порочной привычки говорить загадками.

  – Что делать, – кокетливо заговорила она, – я женщина, и мне хочется всегда оставаться интересной. – Она подошла к моему ложу и встала в ногах. – Что же касается Берта с Дюрангом, то они исчезли.

  – Как?! – спросил я, сощурившись от непонимания услышанного.

  – Просто, взяли и – исчезли. – Элен сожалеюще сжала плотно губы. – БР – 3 благополучно добрался до рабочих помещений, выключив аварийную систему прошёл во внутрь, заполненное жидким креозотом и вынес старого биокибера. Это зафиксировано видеозаписью. Но вот что стало потом и куда они делись, никому, совершенно, не известно. Даже следов не осталось, а ведь подобное не только не мыслимо, но попросту, невозможно.

  – Так же, как и загадочность пресловутой личности Виктора Полозова?

  – Ну почему же, – Элен лукаво усмехнулась. – Здесь как раз всё совершенно ясно.

  – Неужели?

  Глядя на обновлённую, какую – то иную для меня, Элен, я старался держаться совершенно естественно и спокойно. Её движения и походка, мягкая манера разговора и ненавязчивая прямота сбивали с толка и заставляли подозрительно относится ко всему происходящему. Честно признаваясь самому себе в тот момент, я боялся доверять не только ей и тому, что она говорила, но и своим ощущениям.

  – Макс, вы должно быть уже догадывались тогда, на «Медузе», почему я так относилась к вам? А если нет, то предполагали возможность?..

  – Честно признаться, меня и сейчас смущает та манера поведения всего персонала Станции в отношении нашего с Бертом прибытия на комплекс, – я немного приподнялся в своей импровизационной постели. – Все были, буквально, недружелюбно настроены, с явными признаками высокомерного призрения.

  – И вы ни разу не задавались резонным вопросом: «Почему?!»

  Тяжело вздохнув, я ненадолго задумался.

  – Элен, для вас вся эта история давно уже в прошлом. И вы, как непосредственный её свидетель, отдаляетесь от неё с каждым днём на сотни прожитых гигапарсек, неосознанно теряете остроту чувств, отдалённо и приятно вспоминая лишь самые яркие и положительные моменты. Для меня же всё происходило совершенно вчера, и то, о чём вы спрашиваете оговаривалось мной и Бертом не единожды. Как ни жаль, но определённого ответа мы так и не нашли. Одни лишь догадки.

  – Эх вы, доморощенный детектив. Ведь с самого начала было ясно...

  Долгожданная догадка озарила моё сознание:

  – НД!

  – С самого начала, тогда, когда вы появились на плавучем бакене «Земля», Ро с неохотой принял вас. При этом ревновал до безумия.

  – Мы были для него очередными дублями, «сиренами», незваными гостями порожденными Разломом. Но, – тут же осёкся я, – он ведь видел весь процесс нашей высадки и не должен был...

  – Макс, прекратите становиться в позу идиота. Всё совершенно не так.

  Вот теперь слышался голос и неодобрительные нотки настоящей Элен Фергюсон, такой, какой я её знал на Станции.

  – После всего произошедшего там, на Гекате, мы поженились с Ролланом. И я часто вспоминала о вас, ради себя, и самого Ро, возбуждая тем самым острые чувства. Теперь же это стало у нас язвительной шуткой – Роллан по – доброму злит меня той историей.

  Закрыв от усталости и непонимания лицо руками, я попытался привести мысли к логической правильности и порядку. Элен, прямо и откровенно признавалась мне в своей привязанности, но я никак не мог прийти хоть к какой – то логичности. Что она имела ввиду связывая меня и Берта с ранними появлениями на подводном комплексе нейтринных дублей?

  – Простите, Элен, но похоже, что долгое состояние комы нарушило определённую мозговую деятельность. Мне тяжело сообразить то, о чём вы говорите.

  Взгляд Элен странно угас и уже сожалеюще она закивала головой.

  – Ро оказывается прав, вам всё же стоит побыть какое – то время одному, – выдохнула она. Подойдя к выдвижной плоскости монитора, Фергусон начала производить определённые манипуляции с аппаратурой капсулы. – И увидеть своего спасителя.

  – Интересно? – сдержанно улыбнулся я, пытаясь скрыть волнение. – И кто же этот счастливец?

  – Надеюсь, вы уже и сами догадались, – она развернула экран лицевой стороной ко мне. – Прошу знакомиться – Виктор Полозов во всей своей красе.

  Я непонимающе и заворожённо смотрел на портрет измождённого человека с растрёпанными волосами, тёмными полукружьями под уставшими глазами и совершенно озадаченным взглядом. Светлый ореол подушки измятым нимбом окружал его голову.

  – Отдыхайте. – Элен уже стояла у входной двери. – И постарайтесь свыкнуться с самим собой.

   ЭПИЛОГ

  Монокорпус атмосферного флаинга влажно поблёскивал в лучах солнца время от времени прорывающегося сквозь облачный покров. Тепло ещё слабо ощущалось, а тут на возвышенности и вовсе не ожидалось. Новизна перспективы и широта обзорности ландшафта смазывались памятью и необычной узнаваемостью.

  Испытывая волнующий трепет долгожданного воплощения ожидаемого, я медленно вынул из нагрудного кармана заветный, уже пожелтевший и истрёпанный снимок. Весь пейзаж на фото в точности совпадал с тем, что мне открывалось в действительности. Всё, кроме одного – присутствия двух биокиберов, Берта и Дьондюранга, дружески обнимающихся с призывными улыбками на лицах. Стоило просто ждать, – и теперь я был в том уверен – что совершенно не зря. Почему – то сознание скорой встречи придавало огромную убеждённость и начавшее, наконец, охватывать меня за долгие годы поиска, долгожданное спокойствие. Встретить спустя десятилетия разлуки двух странников, пилигримов пустившихся в самостоятельный путь на просторы неизведанного, как собственного разума, так и в познавании самой Великой Пустоши космоса. Сейчас мои радость и волнение были соизмеримы разве что с окончанием собственной целевой программы. Ведь за тот срок существования, который уже давно стал для меня сверх продолжительным, я смирился и полностью принял открывшуюся истинность, Максимилиан Ковальский всего лишь биохом МК – 7. И всё это уже после расследования произошедшего на Гекате...

  Ещё тогда, когда Элен выходила из моей палаты, я не мог и предположить, что она имела в виду, произнося последние слова. Более я никогда её уже не встречал. То была наша первая и однозначно, последняя встреча, после сакраментального инцидента на Гекате. Её смысл мне стал открываться гораздо позже, лишь тогда, когда я оказался здесь, на орбитальном «Стелларе» прикованном к планетарной системе Тиамат.

  После «Мецеи – 5», я всё ещё терялся в сомнениях и собственной убеждённости, что некоторые воспоминания оказались ложными, подстроенными намеренно или загруженными извне, в которых не было ни йоты правды. В попытках доказать это, я отправился на Землю в ИЭБ убеждать администрацию в инициировании расследования, а руководство Управления космических поселений в необходимости карантинных мер в отношении всего экипажа подводного комплекса «Медуза». Но, как ни прискорбно и ни весьма подозрительно, мои первые же рапорты и пояснительные записки были рассмотрены и отклонены с очень чёткой резолюцией об окончании Проекта «Мнемосина». Самому же Максимилиану, или проще говоря, биохому МК– 7 предписывалось начать профессиональную специализацию для более эффективной своей реализации на благо людей. Стоит ли говорить о том, на сколько это меня поразило.

  Что может означать для каждого биологического существа, принадлежащего к виду хомо сапиенс, быть им самим, свободным и мыслящим? Быть тем, кто способен выбирать свой собственный путь не завися от вложенных в электронные модули поведения и реакций сторонних и составленных уже кем – то, программ? Ощущать собственную суть и оставаясь в полном сознании контролировать жизнь так, чтоб оставаться совершенно свободным от внешнего воздействия? Вопросы сомнений и намеренного понимания себя продолжительное время волновали и заполняли моё сознание. И лишь попав на Тиамат, я наконец, примирился с собой.

  В администрации Института по поводу загадочного исчезновения Берта не выказали ко мне никаких претензий, а всего лишь посочувствовав моим эмоциональным терзаниям, посоветовали пройти ментальную терапию и корректировку памяти. Моё стремление в попытке найти настоящую правду произошедшего на Гекате остановили настойчивой рекомендацией быть более полезным и рациональным в безотлагательном выборе для перехода в иные службы человеческого социума. Первоначально моим предпочтением стала Архивно – статистическую служба в Космофлоте. И по видимому не зря; именно там я смог обнаружить то, за чем так безнадёжно стремился, «оправдываясь» перед руководством ИЭБ и УКП. Ещё не подозревая, что это могло быть, я выискивал в ворохе поступающих материалов и второстепенных данных что – то, что должно было привлечь именно моё внимание. А именно, то самое заветное послание, которое спонтанно и ненамеренно, но непосредственно имело бы отношение ко мне.

  Учётные записи поступившие с «Золотой осени» после очередной экспедиции веерного зондажа в сектор Крайних звёзд проходили плановую систематизацию. В сферу моей работы входили просмотр и классификация поступающих фото и видеоматериалов. Каким образом тот снимок с портретом двух, хорошо мне знакомых биокиберов, оказался в стопке с картографическими отчётами спутниковых автоматом, мне совершенно непонятно и загадочно. Но ясность того, что именно он относился только для меня, не вызывало и мимолётности сомнения. Вот тогда – то я и начал свой поиск.

  По странному стечению обстоятельств пейзажное окружение на снимке не имело ничего общего с действительными зафиксированными десантными группами рейдера – гиперсветовика, данными на всех посещённых планетах. Ни на Индре и Брахмане – 3, ни на Хорсе – 1 и Ра тауре – 7 ничего похожего не обнаруживалось. А о объектах с метановыми или иными газовыми смесями атмосфер агрессивных для дыхания людей и говорить не приходилось.

  Моя работа занимала очень много времени в поиске и сравнительном анализе просматриваемых визуальных материалов. Но как ни жаль, всё оказывалось тщетным. И только спустя десятилетия, когда гиперсветовик «Золотая осень» уже локально посетил Тиамат с намеренной задачей и монтажом нескольких объектов по преобразованию атмосферы, мне попались технологические фото для координационной расстановки кислородных эмиттеров в Феротерре планеты. Там были отчёты пилотов проводивших барражирующие разведполёты. Мало значимые и никому не интересные съёмки. Но как оказалось, для меня совершенно ошеломляющие. Моё решение о переводе на Тиамат было принято холодно, но и не отвергалось напрочь. Кому может быть столь необходим отрабатывающий свой последний ресурс биохом среднего ранга?

  Новый и совершенно, пока, не имеющий перспектив мир требовал строгого наблюдения и относительного контроля. Для этого над планетой соорудили орбитальный бакен – станцию «Стеллар». И я, как списываемый, но ещё хорошо функционирующий биокибер, стал его полноценным и ответственным хозяином.

  Основного и самого необходимого в поставленной перед самим собой задаче, я добился с лёгкостью. Оставалось теперь лишь найти заветный берег...

  Ветер начинал стихать, но промозглая влага и не собиралась исчезать, оставаясь и наполняясь теплотой от пробивающегося солнца. С высокого откоса открывался великолепный вид океана окутанного серовато – фиолетовой дымкой уползающего тумана. И среди просторов этой бескрайней картины на ровной и спокойной глади воды вдруг появились множество бликов – искр. Сотни спин одновременно и единообразно всплывали и тут же уходили под воду. На Тиамат уже давно не было земных дельфинов, а лишь их дальние перерождённые потомки, прекрасно приспособившиеся за полсотни стандартных лет к местной среде.

  – Весьма живописный момент, не правда ли? – вдруг возникший за моей спиной голос мягким шелестом донёсся до меня.

  «Святой Августин, – безудержная улыбка вспыхнула внутри меня. – Замечательно, что ты первым нашёл меня».

  – И к тому же, уже не столь редкий на этой планете, – я медленно развернулся, словно растягивая удовольствия самого момента внезапно возникшей встречи.

  – Ну чтож, вот наконец – то и ты... Здравствуй! – говоривший всё ещё не сходил со своего места. Он не старался быть резким, радостно взрывным и внезапным, оставаясь намеренно спокойным. – Признаться честно, я рад, что тебе удалость сделать то, что казалось настоящим безумием для всякого, кто попытался бы отыскать это место.

  Я с усилием сдерживал переполнявшую меня радость и восхищение, пытавшиеся вырваться сияющей улыбкой на моё лицо.

  Между мной и находившейся рядом остроносой «Волной» стоял Дьондюранг в своём привычном рабочем комбинезоне глубоководника – батинавта, с какой – то внутренней задумчивостью и грустью во взгляде. Лишь губы сильней сжимались в попытке сдержать эмоциональный заряд от наконец наступившей встречи.

  – Я больше выжидал, чем старался, – меня охватывало нетерпение подойти и по – дружески обнять его. – Надеюсь, что Берт не станет задерживаться?

  Теперь лицо старого биокибера одобрительно осветилось.

  – Он весьма пытлив и всё ещё не сдержан. Впрочем, – Дьондюранг подошёл ко мне, – у тебя, должно быть, тоже есть вопросы, на которые ты ищешь ответы.

  – Более, знаю уже, но хочу услышать со стороны...

  – И убедиться в собственной правоте. Что же, вполне оправданно и совершенно свойственно для многих. Особенно тех, кто всё ещё колеблется в самом себе.

  Мы всё-таки крепко обнялись и постепенно стали подходить к краю обрыва.

  – За всё то время, что уходило на постоянные и мнимые сомнения, можно было бы прожить вторую жизнь, – я с трудом подбирал изначальные слова, словно пытаясь нащупать первоначальную канву разговора. – Ведь только сам источник способен открыть свою истинность.

  Дьондюранг оторвал свой взор от горизонта и прямо взглянул на меня.

  – Макс, ты всё ещё не перестал быть прежним, прячась за премудростью множества слов, рождаемых твоими сомнениями. Ты же хочешь услышать правду.

  – Наверное только ту, которая поможет понять мне действительную суть собственного жизни.

  Брови старого биокибера сошлись задумчиво к переносице.

  – Весьма неоднозначная задача и чрезвычайно непростая. Хотя и вполне понятная, если брать во внимание срок твоей функциональности. Ведь у тебя было достаточно время всё обдумать. – Сложив руки за спиной Дьондюранг всем своим видом приготовился к откровенному разговору. – Теперь можешь насладиться моментом истины...

  Стараясь не особо впадать в спонтанную панику, я стал в скорости перебирать вопросы, совершенно отвергая тот единственный, что был заранее приготовлен и множество лет выстраивался у меня внутри, будто головоломка, в самых различных вариантах.

  В действительности же сейчас мне внезапно захотелось понять внечто другое...

  – Какой смысл заключался в проекте «Мнемосина»? – размерено и чётко произнёс я.

  Биокибер приподнял свой подбородок задумчиво выдерживая молчаливую паузу. Затем хмыкнул закачав головой.

  – Довольно дельный вопрос. И я рад, что именно с него ты начал. – Дюранг глубоко вздохнул и встал ко мне в пол оборота весь обратившись в воспоминания. – Начав осваивать дальние и сверхдальние просторы космоса, человечество мало по – малу стало приходить к определённому и неумолимому заключению, что для полноценного обжития Галактики необходим особый скачок, как в биологической природе вида хомо сапиенс, так и в ментальной, влекущий за собой преобразования сознания. Но увы, социально – техническая база, её прагматическая косность, догматизм и направленность уже оказывалась не способной на необходимые изменения. Эта целостная система, которая полностью отвергала такие революционные шаги, подавляя саму суть эволюции и предоставляя лишь грубые протезы своей религии – Науки. Но как видишь, Природа смогла найти и здесь выход, и для биохомов была разработана программа био – эмпирического знания, под кодом древней богини памяти и скрытого знания. Главной задачей «Мнемосины» ставилось инициировать по средством внешних воздействий малоизвестные и почти не изученные внутренние процессы биосубъектов. В испытуемых биокиберах должны были проявиться особые латентные, скрытые сверхспособности. Начала были положены ещё за десятки лет до вас с Бертом...

  – Но почему это касалось биохомов? – спросил я. – Ведь подобные проекты легко могли бы протестировать и на самих людях?

  – Вполне возможно, что подобное, когда – то, и было в изначалье. Но сам факт работы с биокиберами говорит за себя. – Дьондюранг обошёл меня и кивнув следовать за собой начал спускаться вниз по склону. – Мы, отнюдь, не являемся спасением для самого биологического вида людей, и ни есть отпрысками холодной высокомерной разумности вульгаристического ИР. Как это не парадоксально звучит, но мы – всего лишь очередная ветвь человечества, его порождение, случайное и сомнительное. Но именно для нас, биохомов, это – жизнь.

  Мы шли по мало заметной тропке тянувшейся тоненьким серпантином к самому берегу.

  – Но вы, именно вы с Бертом, стали новой вехой в проекте. – Дюранг замолчал, бредя по дорожке раскованно неспешно. – Вся постройка программного материала первоначально строилась на определённых качествах, основной составляющей которых стала математика, как универсальная суть познания Вселенной. Но это не давало необходимых результатов. Религиозные вероучения, которые должны были повлиять на вашу биоплазмотическую структуру, как первооснову, проявлялись глупым фанатизмом и отточенным прагматизмом. В квазиорганике стали образовываться кристаллы спонтанной стабильности, которые останавливали развитие на ранних стадиях, делали её негибкой и весьма статичной.

  – То есть, предполагаемый скачок преобразования сознания оставался на уровне простой загруженной программы.

  – Совершенно точно. Разработчикам не доставало лишь какой – то малости, чтоб придать абсолютной естественности сухой природе чисел и цифр органичной естественности. И вот тогда, – внезапно обернулся Дюранг, – вспомнили о давно забытых и отвергнутых за ненадобностью и анахроничностью, знаниях. Геомантика, нумерология, учения пифагорейцев, И – цзын и каббала, сакральная геометрия, гностический мистицизм и Изумрудная скрижаль – именно в этих учениях математика приобретала живость, значение и определённую эмоциональную окраску.

  – Но ведь это же суеверность и совершенная алогичность... – озадаченно начал я.

  – Первоначально многие так и считали. Но как оказалось, такой подход дал свои... необходимые результаты. Ведь ситуация созданная на Гекате показала действительность и правильность избранного подхода.

  – Что?! – от услышанного я моментально остановился, поражённый открывшейся истинной. – Так значит, авария на подводном комплексе была заранее спланирована?!

  Дьондюранг остановился и совершенно спокойно смотрел на меня.

  – А что тебя так удивляет? Для перехода загруженных в Берта знаний необходима была особая встряска в виде нестандартных, непредвиденных внештатных ситуаций. Подобное внешнее воздействие реорганизует знание субъекта из плоскости внешнего приобретения и теории в непосредственные и личные.

  – Весьма распространённый способ в оккультных школах добиваться от своих учеников результатов сверхспособностей. Но очень часто такой подход заканчивался трагично для испытуемого неофита.

  – В подобном случае, тебе Макс, необходимо стать циником. Ведь Берт просто являлся биохомом, пусть даже и проектным экземпляром и через определённый срок мог быть восстановлен или заменён иным кибером. А на сколько сильно мог повлиять охладительный реагент на биопластичность и органику самого Берта говорили всё те же цифры в расчётах.

  – Значит, охладитель сработал как некий катализатор, проявив в БР – 3 особые свойства.

  – Которые превзошли все ожидания. – Дюранг опустил голову и став на песчаный берег пошёл к полосе прибоя. Обернувшись он громко бросил: – Как ни жаль...

  – Отчего? – не совсем понимая старого биокибера спросил я, догоняя его. – К чему это припоздавшее сожаление?

  – Да ведь вся суть вашей отправки на Гекату заключалась совсем не в Берте, а именно в тебе. Макс, неужели ты до сих пор так этого и не уразумел?

  – Я должен был докопаться до истинного понимая происходящего ещё там, на «Медузе»? – моё недоумение было совершенно откровенным. – И понять, что вся ситуация с погибшим дельфином была скорее надуманной для полноценного завершения «Мнемозины»?

  Биокибер замотал удручённо головой и прикрыл ладонью ироничную улыбку.

  – Как банально, – спокойно продолжил Дьондюранг, – что даже спустя столько лет ты не смог понять всей сути проекта. Ведь действительной основой в нем всегда оставался ты. Именно ты был той переменной, ставшей энигмой для изучения.

  Напряжённо стремясь хоть что – то понять, я вновь усиленно бередил память стараясь более точно восстановить все события на Станции.

  – То есть...

  – Ещё при первых обследованиях планеты и самого Разлома были зафиксированы очевидные потоки нейтрино, теоретически объяснить которые не решался ни один специалист из научных групп прибывавших экспедиций. После же локального изучения выявленная аномалия стала особым, «лобным» местом для исследователей. А так как, сам Разлом находился не в весьма «комфортных» и малодоступных условиях, то туда и стали отправлять многих из биохомов. Одним из первых оказался я. Но как видишь, Геката пощадила искусственный организм. А вот вам с Монахом повезло больше.

  – Не понимаю, – медленно произнёс я.

  – Дело всё в том, что посещали Разлом всего трое: я, конструктив земного афалина Монах, и ты, гидронавт – глубоководник вспомогательной группы, приписанный к Институту Экспериментальной Бионики, Виктор Полозов. Вот откуда этот ребус с тобой. – Дюранг став вдоль полосы прибоя по направлению ветра начал всматриваться в даль. – Как оказалось, что с очередным выбросом и последовавшей за ним гибелью Виктора, на Станции стали появляться так называемые дубли, НД, двойники погибшего. Первоначально это были нестабильные образования, терявшие материальность буквально в считанные минуты, а после и часы, отчего и получили прозвище «сирены». При этом не имевшие сознательного характера даже в своих действиях. Но со временем, всё стало очень быстро меняться. И причиной этому была Элен. Вернее, её эмоционально насыщенная привязанность к Полозову.

  – Любовь, – догадка не стоила особых усилий. Ещё на «Медузе» мне сразу стало понятно о том.

  – Можно сказать, что именно Элен воплотила в себе особую роль твоей второй, платонической, матери. Ну, а о действительной, истинной и настоящей, ты можешь догадаться уже и сам...

  – Так значит я... – внезапный ком в горле сорвал мой голос. Я непонимающе остановился позади шагающего старого биокибера. – Так, кто же я?!