Текст книги "Парадокс Тьюринга (СИ)"

Автор книги: Ричард Борн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

  Не ожидая моих и Берта неуклюжих действий, он тут же перелез через поручни и прыгнул на спину плещущейся машины. Ловко перетянув ранец он с особым изяществом оказался около люка, открыл его и опустил в машину поклажу.

  Весьма непривычно это было спускаться на постоянно опускающуюся под тобой хлипковатую поверхность, при этом в любой момент способную резко взбрыкнувшись подло скинуть тебя в тёмную неизвестность. Я с трудом преодолел свой страх становясь на корпус «Лошадки».

  – Роллан, батинавт Станции, – глубоководник схватил меня за локоть для поддержки. Подтянув к уже открытому люку, он продолжил: – Я не зря сказал, что вы уже опоздали. Когда прибудем на место, сами всё поймёте.

  Он, взяв кейсы у Берта, опустил их мне и сам тут же прыгнул вниз, грубо отталкивая в сторону чтоб забраться в кресло водителя. Как видно его вежливость к нам, а особенно к биокиберу, ограничивалась только словами. Роллан не дожидаясь спуска Берта в кабину уже включал моторы.

   3

  Все мои мысли и соображения по поводу прошедшей встречи и личности самого Роллана, были весьма односторонние и пристрастные, слишком зависимые от первого впечатления после знакомства. Назвать себя профессиональным психологам я не смел, чтоб строить на основе наблюдений, телодвижениях и физиогномики аналитических теории о проблемах пациента. Мне вполне хватало обладать оперативным количеством тех знаний, в которых были основные идеи и концепции о влиянии чужой экосистемы на психо – физиологию людей, её способность не только изменять их эмоциональное состояние, но и преображать жизненные циклы. Мнить себя первоклассным специалистом я не старался с особым рвением, прекрасно осознавая, что вся моя практичность осталась в лабораториях Института на Земле. И ограничивалась она простой помощью научному составу в доработке проектных заданий или написанию адаптивных программ с вводом случайных и предполагаемых алгоритмов. Я начинал теряться в предположениях о том, что могло задумать начальство моего отдела в нелепой связке с ОИР Космофлота, да ещё делая явный и недвусмысленный упор на ИЭБ. А противоречивая и подозрительная таинственность самого Берта, с его замалчиванием и абсурдностью оправданий по поводу окончания Проекта. И где, в помещениях какой -то глубоководной Станции, на просторах затерянной планетки? Нонсенс!..

  Постаравшись отключиться от навязчивых мыслей, я постарался сосредоточиться на дыхании. Почему – то голова начинала болеть всё более. Сильнее ощущался странный шум и давление на уши. Батинавт сидя за гашетками управления постепенно опускал глайдер на всё большую глубину. Теперь уже немного спокойней он посоветовал не сильно волноваться, и дышать спокойней. На станции нас уже ждала уютная декомпрессионная камера, в которой нам необходимо было провести не менее трёх с половиной часов. Моя попытка возмутиться закончилась болезненным ощущением в суставах и спине – находиться втроём в компактном двухместном глайдере действительно было неудобно. Но как я заметил, такие условия ничуть не влияли на стабильное состояние биокибера.

  Маясь от скуки, я старался разглядеть в двух обзорных лобовых экранах, заменявших собой иллюминаторы, хоть что – то интересное. Но кроме изредка освещаемой мутности ничего видно небыло. Щёлканье, треск и пищание приборов, переменные включения двигателей и переговоры батинавта с дежурным, скрашивали для меня наше скучное погружение. Его грубоватые реплики о своих пассажирах, словно мы напрочь отсутствовали на борту «Лошадки», были уже не столь витиеваты. Потом последовало распоряжение приготовить к прибытию декомпрессионную камеру.

  – Скажите, Роллан, что стало с телом... Монаха? И как объяснили его смерть?

  – Его касатки загнали из – за нападения на охраняемые косяки. Повадился, бедняга Монах, таскать рыбу на фермах. Будто у нас её было мало, – уже угрюмо закончил гидронавт – глубоководник. Потянувшись вправо он нажал пару клавиш на приборной доске. – Это Элин с Филиппом во всём виноваты! Если б не их дурацкие склоки друг с другом, то ничего бы и небыло. А так... Ерунда какая – то, ей богу.

  – Чего небыло?! – весьма неожиданно и на удивление, совершенно спокойно, спросил Берт.

  Не отпуская гашетки управления Роллан подозрительно обернулся.

  – Ну, знаете ли... – с презрением хмыкнул он. – Сами, потом, поймёте. Фаллада, не удержится и выложит перед вами всё моментально, перевернув с ног на голову.

  – А к чему скрывать что – то? – начал я. – Ведь мы для того и прибыли, чтоб выяснить обстоятельства происшествия и установить истину.

  – Зачем?! Сделать ещё хуже подливая масло в огонь. По – моему, пусть лучше само уляжется. Нет в этой истории ничего. Да и не было. А если брать по большому счёту, то...

  Протянув задумчиво последнее слово, будто в нерешительности. Говорить ли остальное, Роллан замолчал.

  – То?!. – вновь спросил Берт.

  – Вам не стоило сюда прилетать. Всё равно вы опоздали. А вот агенту СБ посетить наш район стоило бы.

  – Почему? – моё любопытство стала переходить в волнение. На Станции что – то происходило непонятное. И эта непонятность сквозила в саркастических и красноречивых намёках одного из её членов команды. – Роллан, вы постоянно говорите пространными фразами о угрожающей эмоциональной атмосфере внутри коллектива. А произошедшее ЧП с дельфином начинает выглядеть, как многозначительная трагедия. Что у вас там происходит, в конце концов?! К чему нужна эта поддельная таинственность?!

  Батинавт, молчал, перестав поворачиваться к нам с Бертом, реагируя на реплики. И лишь изредка нервно подёргивал, словно поправляя, небольшие наушники с усиком микрофона.

  – А у вас другие вопросы есть? Уж слишком часто задаёте одно и тоже. Формулировочка прихрамывает.

  – Я стараюсь быть лояльным ко всему. И к вам, в частности. Вы же начинаете играть в намеренную таинственность, которой скорей всего нет. Или, просто, надуманна.

  – Не знаю, может быть в действительности всё так и есть, как вы говорите. Но это ведь только предположение. При всём том, что вы ещё небыли на «Медузе». – Он вновь замолчал. – Хотя, – Роллан тяжело выдохнул, – стоило ли...

  – На Станции ещё что – то произошло?

  – Как сказать... – батинавт уклончиво покачал головой. – Конечно же, жаль Монаха, – с сожалением и бравурно произнёс Роллан, словно забыв о моём вопросе. – Только говоря откровенно, постарайтесь никому не доверять на «Медузе». Мы так зовём нашу Станцию. – И, тут он обернулся: – Может оно и к лучшему будет.

  – И вам тоже? – кинул Берт.

  – Смышлёный у вас киб, – хмыкнул Роллан.

  -Это биохом, биокибер по – старому. У него прекрасная гено – биомная структура и модифицированный мозг. Экспериментальное творение Инканского Комбината Биомоделирования, бывший, когда – то, Биокибернетики. Можно сказать, достойный Наследник славноизвестного Дьондюрага...

  – Можете не стараться ублажать мои уши. На Станции ещё трое таких же как вы умников имеются. Вот с ними и наговоритесь. Нарассказываетесь до не могу. А сейчас – просто, ждите и готовьтесь к выходу.

  Роллан начал заниматься приборами и налаживать связь с «Медузой». Буквально через несколько минут мы вплыли в ангар и жёстко причалили. Да так, что я надсадно охнул, пытаясь удержаться из – за небольшой болтанки о спинку кресла водителя.

  – Вылезайте! Всё тем же макаром, что и залазили. У шлюза подождёте – выходить сразу опасно. Рядом есть лифт барокамеры, вот на нём и будем добираться, – Роллан скинул наушники и уже в вдогонку, крикнул: – Ничего там не трогайте! Сам всё сделаю.

  Выбравшись на небольшое полукольцо причального пирса я с откровенным интересом начал оглядываться, рассматривая внутренний интерьер Станции. Мне ещё ни разу в жизни не доводилось бывать в подобных местах. И уж тем более, на такой глубине. Повернувшись к покачивающейся в бассейне воде, где спокойно покачивался глайдер, я постарался разглядеть хоть что – то, скрывающееся за блёклой поверхностью, подсвеченной снизу. Вдруг, фонари погасли сделав зеркало воды полностью чёрным, в ангаре же свет тут же ярко вспыхнул.

  – Чувствуешь, как холодно? – Берт неся наши кейсы куда – то направлялся вдоль пирса.

  – Скорее, сыро. До костей пробирать начинает.

  – Это нормально. Вот декомпрессию пройдёте вообще замечать не будите.

  Подойдя к экипировочной нише Роллан быстрым движением открыл её и повесил туда захваченный с собой ранец. Закрыв обратно створку он подошёл ближе.

  – Теперь, идёмте.

  Голоса раздавались отчётливо гулко. Эхо разлетавшимся веером билось о стенки помещения и тонуло в округлом зеве бассейна.

  – Скажите, Роллан, а на какой мы глубине? – биохом поспешил за сопровождающим.

  Тот остановился около неизвестной двери, обнажил панель управления справа и стал что – то молча набирать. Потом, удовлетворённо, с силой захлопнул её.

  – На такой, которой вам ещё бывать не приходилось, – ответил он, прямо смотря на меня.

  Из – за мощной переборки донёсся протяжный свист выпускаемого воздуха. Затем последовал короткий всхлип со звуком влажного поцелуя. Постепенно открывающаяся дверь обнажала перед нами узкое пространство, что – то вроде кабинки малогабаритного лифта, с округлыми стенками. Как оказалось, это и была мобильная барокамера для доставки к ярусу, где находилась комната декомпрессии.

  Меня начинала пробирать самое обычное раздражение к нашему сопровождающему. Этот Роллан был рядовым трудягой батинавтом – глубоководником, крепким парнем в не весьма опрятном виде. Его раздражительное нетерпение к чужакам и явно выраженная фобия по отношению к биокиберам возводило между нами очевидную стену неприязни. И с этим типом предстояло провести ещё три с половиной часа. Просто – необходимо!.. Надеюсь, у меня хватит достаточно сил и терпения вытерпеть положенный срок.

  Скучая я стал строить обнадёживающие предположения, что в предстоящие полторы недели, мы не станем встречаться с ним намеренно, пытаясь выяснять возникающие по ходу расследования какие – то новые подробности. Ну, по крайней мере, я. Как себя поведёт Берт, теперь было сложно ответить и мне. С его желанием до конца пройти загрузку и завершить «Мнемозину», определённого ничего нельзя было сказать. А что произойдёт с ним после? Каковыми станут сформировавшиеся процессы мышления и действий? А сгруппировавшиеся нейронно – мнемонические связи ещё нестабилизированного мозга биокибера могут преподнести множество сложностей и сюрпризов. Тем более, как ксеноэколог, я стал строить догадки предполагая по поводу воздействия на Берта внешних факторов, таких как повышенное давление и влажность, присутствующие на Станции. Может этого и добивались ребята в лаборатории. А для большей надёжности эксперимента администрация Института всучила мне в придачу самого биохома, ясно осознавая будущее положение по окончанию Проекта.

  Все эти нюансы скйчас не должны были меня беспокоить. Перво наперво стоило разобраться с гибелью дельфина. При этом как можно максимально отстраниться от той эмоциональной среды, которая превалировала на Станции. Совет я был способен ещё давать, но ни как не решать проблемы разобщения в коммуникативности весьма узкого коллектива.

   4

  Как ни странно, с начальником научной группы Генрихом Фаллада, мы познакомились лишь на вторые сутки нашего пребывания на «Медузе». Руководил же всей Станцией, заправляя её бытовыми и хозяйственными делами Филипп Мерсье. Такое странное разделение мне, откровенно, казалось непонятным и изумляющим фактом. Однако же, первым пришёл поприветствовать прибывших гостей Филипп, спустя семь часов нашего пребывания на объекте. Он быстро расставил все точки над "i":

  – Здесь всё предельно просто: Фаллада занимается чистой наукой и изысканием. Мы же с Элин ему в этом активно помогаем. А ведь за всем уследить попросту невозможно. Вот и приходиться брать на себя ответственность по поводу присмотра за порядком. Так сказать, боцман на «Медузе». На моём попечении ещё находятся наши батинавты. А Элин хозяйничает на камбузе и ответственна за весь рацион обитателей. Что правда, дежурить стараемся по очереди. Дельфины так же в её подчинении. У нас ведь всё как на настоящем судне – у каждого есть своё место и полная ответственность за это.

  – Прекрасно, – этот человек быстро расположил меня к себе своей открытостью и доверием. – Значит, по всем организационным вопросам стоит обращаться лично к вам. Надеюсь вы сможете нам помочь.

  – Постараюсь. Только если пожелания будут не слишком вычурными.

  – Возможно, лишь, отчасти, – я сконфуженно смутился и заёрзал на неудобном небольшом кресле. – Дело всё в том, что «Медуза», являясь по сути научно – исследовательской Станцией, должна иметь необходимое оборудование для определённых опытных работ и экспериментов... Или хотя бы, часть такового.

  – То есть, если я вас правильно понимаю, вас интересует некоторая техническая оснастка, а если говорить точнее, определённые агрегаты нашей лаборатории? – Филипп одобрительно улыбнулся и отклонился на спинку кресла.

  – Совершенно точно, – восторженно начал я. – Вы, как нельзя, весьма проницательны.

  – Давайте не станем останавливаться на частностях и неприкрытом подхалимаже...

  – Вполне возможно, – быстро перебил его я, продолжая, – скорее, это будет имеет отношения к Элин. Ведь она заведует работой с афалинами.

  – Элин? – морщины на лбу Мерсье сделались отчётливей. Скосив в сторону глаза, он задумчиво произнёс: – Конечно же, она не плохой ихтиолог, специалист по работе с дельфинами и хороший фельдшер – медиколог Станции.

  Филипп всё ещё явно не выказывал ко мне никаких сомнений и первых подозрений. Это меня очень радовало и давало место для дальнейшего разговора.

  – Вот и великолепно. Значит, её помощь окажется так же не лишней...

  – Если вы предполагаете заняться апробацией некоторых теоретических методов, – он с определённой заинтересованностью смотрел на меня, – тогда вам стоит переговорить с Фалладой.

  Ища лучшую формулировку ответа, я задумчиво помял губы:

  – Скорее нет, чем – да. Видите ли, в чем сложность: мне уже сообщил один из ваших глубоководников, Роллан, что на Станции ждали лишь одного гостя. А прибыло, как можете убедиться, в два раза больше, – сожалеюще хохотнул я. – Это биохом, биокибер новой модификации. БР – 3, коротко, Берт. Он предназначен для специфической и особой работы. А для полноценного логико – аналитического функционала его мозга и всей биоорганической структуры тела необходим нейронно – синапсный стендовый комбайн, хотя бы среднего уровня, с ванной для погружения. И для этого нужен специалист, который непосредственно имеет с этим дело. Кандидатура Элин подходит как нельзя, лучше.

  – Что – то подобное у нас точно должно быть. Ведь она всегда возиться с дельфинами помогая Генриху в его работе. Надеюсь, что всё получиться и мы сможем выручить вас и вашего киба, – чуть перегнувшись, Филипп, попытался рассмотреть занятого чтением Берта.

  – А кстати, где они у вас находятся? Я имею ввиду – отряд афалинов...

  – Здесь, на «Медузе»: в третьем корпусе, бытовой нижний сектор. Там есть небольшой бассейн, который они свободны покидать, когда хотят. Очень удобно для самих дельфинов.

  – Скажите, Филипп, их ведь теперь у вас двое, после гибели Монаха?

  Мерсье вдруг замолк. Его лицо тут же приобрело странную угрюмость и жёсткость.

  – Это вам Гери рассказал? – размеренно спросил он. Не сложно было догадаться, что речь зашла о Роллане.

  – Совсем нет. Сообщение о самоубийстве Монаха было получено ещё на Земле. Суть моей миссии и состоит именно в том, чтобы выяснить его причины. Хотя бы первичные. А заодно, сделать небольшую инспекцию на Станции.

  – Понятно! Значит Фаллада постарался. Всё никак не может поверить... – Прикрыв кулаком рот Филипп задумавшись приумолк. – Так что же вы намерены здесь искать?! И что, вообще, предполагаете обнаружить?!

  – Пока не знаю. Мне ведь необходимы данные, а не факты. Я же не инспектор СБ, а обычный ксеноэколог. И не ищу особого криминала там, где его, скорее всего и нет, – попытался я вернуть к себе расположение Мерсье.

  Он подёрнул бровями:

  – Тогда, не особо утруждайте себя старанием. Именно оно вам ни сколько не поможет.

  – Простите, Филипп, но вы говорите так, будто стараетесь предупредить.

  – Вполне, возможно. Но только в том, – он немного склонился ко мне, говоря чуть тише, – чтобы вы стали сомневаться во всём. И в себе, в частности.

  – Зачем?!

  – На «Медузе», сомнение – лучший способ остаться самим собой, – он как – то удручённо опустил голову. Затем вновь постарался взглянуть на отмалчивающегося биокибера. – Ведь, вполне возможно, что всё может оказаться не таким, как оно есть на самом деле.

  – И что сие значит?! – выдержав небольшую паузу спросил я. – В чём смысл подобной загадочности? Роллан так же пытался говорить пространными полунамёками...

  – Неужели?!

  – Мне совершенно не хочется делать поспешных выводов, но слушая вас я начинаю подозревать, что Станцию постепенно охватывает параноидальный синдром.

  – Не соглашусь с этим. Для подобных выводов нужны не просто основания, но и время, непосредственно проведённое на Станции. А ваши суждения, пока, не только поверхностны, но и весьма поспешны.

  – Но они основаны на ваших словах и словах Гери.

  – Зря! Это, как ни жаль, ошибочно и преждевременно. Эррарэ хуманум эст. Человеку свойственно... Цицерон.

  Надо же, кто – то ещё был способен цитировать древних великих.

  – Создаётся стойкое впечатление, что весь контингент на «Медузе», чего – то опасается. И боясь потерять это что – то вы упорно его прячете от чужих глаз.

  – «Страх вовсе не в опасности, он в нас самих».

  – Здесь стоит согласиться с вами, – ответил я, уже не в силах продолжать беседу в заданном Филиппом направлении. – Так нужно ли поддаваться мнимым тревогам, которых, скорее всего, и не существует?!

  Мерсье быстро поднялся, лихо оправил свою куртку батинавта и собрался было уходить.

  – Я постараюсь сделать всё возможное по содействию в вашей просьбе. – Усамой двери выхода из небольшой каюты он остановился на мгновение: – Состав дельфинов – афалинов у нас полностью укомплектован. И ничего трагически внештатного не происходило и не происходит.

  С деликатной осторожно закрыв за собой дверь Филипп на удивление быстро стал удаляться по коридору.

  – Ну, Берт?! Как тебе такое? Не успели мы с тобой сойти с корабля, как тут же попали в хитросплетения местных интриг.

  – Совершенно ожидаемо, – биохом оторвался от своего занятия. – Привычная реакция испуганного человека, замечающего предположительную угрозу буквально во всём.

  – Интересно, неужели самые простые вопросы о суициде рабочего дельфина вызывают такие серьёзные подозрения? При этом Мерсье косвенно отвергает смерть Монаха. Довольно непонятно и настораживающе. Что же нас может ожидать дальше?

  Я поднялся и подошёл к миниатюрному столу секретеру.

  – Думаю, тебе не стоить об этом беспокоиться. Мы прибыли сюда, как работники Института и представители Управления Космических Поселений (УКП). Имея при этом, чёткие директивы задания и инструкции к исполнению. Остальное, всего лишь эмоциональные отклонения, рождаемые домыслами недосказанности.

  – В идеале – то всё верно, – я задумчиво потёр подбородок. – Только не кажется ли тебе, что здесь слишком много таинственности для совершенно обычной станции?

  – Может и так. Но согласись, стоит нам начать работать, постепенно разбираясь с происходящим, как всё станет более понятным и объяснимым с точки зрения разумности и здравого смысла.

  – Думаешь, что на «Медузе» превалирует эффект синдрома всеобщего помешательства? И ничего активно дестабилизирующего нет?!.

  – Однозначно! Всё, скорее всего, прояснится очень банально. – Берт заинтересованно пересматривал какие – то пластиковые листы. – Макс, вот скажем, ты знал о том, что Станция находится на глубине около тысячи четырёхсот тридцати метров. А плотность воды в океанах Гекаты превышает полторы тысячи единиц. Соответственно, и вязкость её выше. Это не кисель, но всё же...

  – К чему это сейчас?! Может займёмся подобными подробностями чуть позже?..

  – А максимальная доступная глубина для вида афалин является чуть более трёхсот – четырёхсот метров. Ты понимаешь?! – не унимался Берт.

  – Довольно интересная и интригующая информация. А главное – общедоступная! Но сейчас нам в первую очередь стоить представится самому начальнику «Медузы». Не кажется ли тебе, что пора уже вступать в официальные права инспекторных особ, чтоб не поддаться всеобщей паники паранойи.

  Биокибер лишь одобрительно кивнул.

  Собрав представительские документы и предписания от Управления, я в гордом одиночестве отправился на встречу с Генрихом Фаллада. К моему сожалению начальника Станции на месте не оказалось. Время местных суток уже всё ближе приближалось к полуночи, что стоило принимать во внимание, учитывая распределение рабочего и личного времени персонала. Факт довольно весомый, который оправдывал отсутствие Фаллады. Но закрытая дверь его каюты и полная тишина за ней немного настораживали. Хотя, вполне могло статься так, что он сейчас спал, находясь в объятиях весьма крепкого сна. Или, имел привычку принципиально не открывать во время отдыха, чтобы не происходило во вне его личного помещения. С сожалением поджав губы я степенно развернулся и отправился назад в общую с Бертом каюту.

  Обратный путь занял у меня немало времени. Путаница в переплетении множества переходов и мелких тамбуров в интерьере «Медузы», который я не старался запоминать, удивительным образом вывела меня прямиком в бытовой сектор с лабораториями. Говорить о собственной интуиции и находчивости не стоило. Ведь подобное происшествие с огромным трудом можно было назвать прозорливостью интуиции или уж совсем лихо, предрешённой случайностью.

  Около одной из переборок с прямоугольной дверью ординаторской я остановился. На пластиковой обшивке был приклеен криво оборванный лист с текстом выписанным размашистым шрифтом: «Никого нет! Вход запрещён!!!». Приложив ухо, я попытался услышать хоть что ни будь. Как и предполагалось, за дверью властвовало полное безмолвие. Тишина оказалась абсолютной и полной.

  Резко открывшаяся дверь испугала меня. На пороге появился худощавый мужчина невысокого роста с остатками всклоченных волос на лысеющей голове. Их безумный вид более всего напомнил мне эксцентричный образ одного из сотрудников нашей лаборатории после двухсуточных стендовых испытаний. Выпученные глаза незнакомца с удивлением и нескрываемым подозрением глядели на меня. Отшатнувшись назад он закричал средним дискантом:

  – Ты?! Кто ты такой? Как ты нашёл меня?! – он резко отклонился обратно и закрыл дверь. – Тебя ведь нет и быть не может!.. Убирайся!!

  Такая реакция совершенно незнакомого мне человека шокировала меня и ввела в определённый ступор. Я боялся даже предполагать, что произошло только что, как всё это объяснить и не мог даже предположить, что мне стоит предпринимать дальше: попытаться уговорами и лояльными речами успокоить беднягу, попутно выясняя частности прошествия, либо оставив всё как есть, удалиться в свою каюту и дождавшись утра попытаться постепенно выяснить всё происходящее на Станции? Второй вариант виделся мне, как нельзя максимально простым, самым реальным и наиболее лучшим в данный момент.

  Около пятнадцати минут я потратил только на то, чтоб отыскать заветную комнату с флегматично спокойным биокибером. Берт без особого энтузиазма встретил мой приход, что – то попутно пытаясь выведать. Буркнув раздражённо лишь одно единственное слово: «Завтра!», я не церемонясь с постелью упал на не застеленную кушетку и сразу же провалился в глубокий сон. В конце – то концов, после такого сумасшедшего дня, весьма насыщенного множеством событий, я имел полное право на долгожданный отдых!

   5

  Следующее утро на «Медузе» для меня выдалось не из лёгких.

  Сонно раскрыв глаза и стараясь не отрывать головы от подушки, я медленно осмотрел каюту. Берта небыло, я был абсолютно один в небольшой комнате. Его отсутствие обеспокоило меня больше, чем вновь возникшая головная боль, проявлявшаяся свинцовой тяжестью под черепом. Выкрикивая его имя словно запропастившегося домашнее питомца, я всё ещё мнил глупую надежду, что биохом находится во встроенной нише душа бытового комплекса. Но тишина стала мне ответом на мои возгласы, придавая всё большее смятение и подозрительность.

  Приняв наконец душ и переодевшись, я ощутил небольшой голод, который пытался соперничать с болью. Необходимо было найти столовую и основательно подкрепившись выдвигаться на поиски пресловутого начальника Станции и медиколога «Медузы».

  Вся здешняя обстановка мне уже совершенно не внушала той убеждённости в незначительности, которая была ещё на борту посадочного модуля. Когда я раз от раза прочитывая задание, пытался выстраивать предположения и возможности дальнейших действий в условиях Гекаты. Тогда мне казалось, что слишком ограничивающих сложностей в моей миссии возникать не должно. Теперь же я был растерян, если не сказать более – дестабилизирован. Ко всему ещё я прекрасно осознавал тот момент, что, чем больше продолжать своё нахождение на Станции, тем сильнее станешь запутываться в неразрешимых загадках местных происшествий и передряг.

  Отыскав среди царящего на секретере беспорядка карточку предписания, я немного задержался у стола. Там находилась инструкция по безопасности для батинавтов, технические данные глубоководной станции «Медуза» с эвакуационной картой в придачу, и раскрытый бумажный экземпляр «Проблемы когнитивной нейробиологии морских млекопитающих. Размышление о истине» Эштеля. Зачем все эти нагромождения ненужного информационного материала понадобились Берту я с трудом пытался догадаться. Между длинных ножек секретера валялся разложенный вещевой кейс биохома, причём совершенно пустой. Чтож, скорее всего свою задачу окончания загрузок по проектной программе он решил выполнить полностью самостоятельно, без моей протекции перед Элин.

  Забрав план Станции, я вышел в коридор и быстро сориентировавшись по карте направился к камбузу.

  – Виктор?!. -удивлённо донеслось за спиной.

  По интонации становилось ясно, что голос принадлежал женщине, уже не юной особе, но ещё молодой. Обернувшись я увидел высокую темноволосую женщину с накинутым на рабочий комбинезон гидронавта белый поношенный халат медика. Признаться честно, выглядела она наверняка, симпатичной, но именно в данный момент явная озадаченность сменяла испуг.

  – Вик... тор?! – женщина издали приглядывалась, хотя нас и разделяло всего каких – то метров десять. – Ты же...ты?!. Что ты тут делаешь?

  – Простите?.. Боюсь ошибиться, но вы, кажется, Элен, медиколог этой станции?

  Она подошла почти вплотную, всё более рассматривая моё лицо. И выглядело это как – то нагло и беззастенчиво, словно человек пытался найти во мне то, что он приметил лишь мельком и мгновение назад утерял безвозвратно.

  – Что вы так внимательно рассматриваете меня? – растерянно спросил я.

  Сузив глаза, женщина немного отклонилась.

  – Максимилиан Ковальский, – женщина не спрашивала, а с твёрдой уверенностью утверждала. – Ксеноэколог и эксперт ИЭБ. Что, прибыли выяснять местные сплетни?!

  Тембр её голоса изменился, став более спокойным с оттенком наглости.

  Непонятная и совершенно внезапная ко мне антипатия весьма настораживала и удивляла. С чего бы так, вдруг, заводиться при первой же встречи с незнакомым тебе человеком?

  – Наверное, скорее, наоборот – получить данные и сделать аналитические выкладки для их уничтожения.

  – Более глупой отговорки выдумать не смогли? – женщина обошла меня направляясь по коридору в том же направлении, что и я. – Ваш киб уже всё выложил мне о «важности визита откомандированной комиссии Института и УКП», и «необходимой помощи ей».

  – Что ж, я рад, что Берт весьма оперативно справился. Причём – самостоятельно.

  – С его потенциальными возможностями вам ещё предстоит столкнуться, уж поверьте... Идёмте. Вы, как я догадываюсь, направлялись за завтраком? – Она вновь зашагала вперёд, не дожидаясь меня. – У нас камбуз и столовая соединены вместе. Разработчики не слишком старались сделать «Медузу» комфортной ставя упор на урбанизацию и исследовательскую практичность.

  – Постойте, Элен!.. – мне пришлось буквально бежать, чтоб поравняться с ней в узком коридоре. – Ваш муж успел вам рассказать о нашей беседе, и о моей особой просьбе?

  Женщина резко остановилась. Её пылающий взгляд угрожал испепелить меня до незначительной горки пепла.

  – Мерсье мне не муж! И никогда им небыл.

  – Сожалею...

  – О том, что я не его жена?!Так он того не стоит... Моя фамилия Фергюсон. Прошу учесть это для дальнейшего нашего общения.

  – Элен, вы слишком официально претенциозны. Я не хотел вас обидеть.

  – Вы не обидели, – резко ответила она. – Просто...просто не говорите сейчас со мной о Филиппе. И постарайтесь меньше маячить у меня перед глазами.

  – Однако, как я могу наблюдать, на Станции мало жалуют гостей. Прошло всего не более стандартных суток, а угрюмого неприятия и недобрых взглядов в мою сторону было уже предостаточно.

  Элен нарочито громко засмеялась.

  – Не будьте таким неженкой и слишком предвзятым педантом. Вы, как предполагаемый и потенциальный психолог должны всё-таки понимать всю суть и ментальность маленького коллектива в замкнутом пространстве. Ведь в нём практически тяжело утаить что – то личное. Или удержать в себе. А ограниченность в общении приводит к увеличению коммуникативного времени. И ты, вдруг, замечаешь истинную суть того, кого когда – то принимал за полноценную личность. Или... симпатизировал ему. Вот от сюда и проистекает пресловутая враждебность ко всему внешнему, что нарушает такой долгожданный и мнимый эмоциональный баланс. Я ведь права, как вы считаете?

  Отвечать я просто не стал, из – за обычного страха ввязаться в разговор, который для меня мог сыграть не лучшую службу. Ведь что я мог знать о каждом представителе сборного коллектива «Медузы»? Практически – ничего. И опираться только на чьи – то слова и мнения, навеянные их же собственными домыслами было, по меньшей мере, не объективно и глупо. А в моём положении, ещё и ненадёжно.

  – Что это вы примолкли? – Элен остановилась у раскрытой двери в переходной тамбур, поставив для надёжности одну ногу за высокий комингс порога. – Деликатно выдерживаете паузу?

  – Угадали, – скривил я губы в натянутой улыбке. – Стараюсь находится в рамках дозволенного приличия.