Текст книги "Парадокс Тьюринга (СИ)"

Автор книги: Ричард Борн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

  – Историю открытия этой бездонной щели меня мало интересует. Разве что название происходит от имени погибшего там когда – то бедняги десантника.

  Наконец, я смог хоть что – то вытянуть из неразговорчивого Гери, нащупав интересующую меня тему.

  – Смотрите, – я достал уже довольно погнутый на сгибах листок. – Этому снимку уже более семидесяти лет. Здесь запечатлён коллегиальный состав Института экспериментальной бионики и их выдающиеся достижения. Дюранг как раз среди них.

  Вцепившись в рукоятки управления Роллан, словно небрежно, посмотрел на фото.

  – Ну и что? Каким образом это что – то может доказывать? – он вновь обратился к обзорному экрану. – Мне совершенно всё равно кем он был. Для меня Полозов останется отличным гидронавтом и хорошим другом. Особенно после того, как он спас жизнь мне и Нике около архипелага.

  – Тогда, думаю, уже стоит, наверное, объяснить все эти казусы с НД и ваши слова, сказанные ещё при первой нашей встрече, по поводу опоздания и несуразностях в смерти Монаха с касатками – пастухами. Зачем всё это вам понадобилось наговаривать?.. – я забрал снимок обратно.

  – Неужели смерть Виктора и слёзы Элен ничего вам не доказали?

  – Только одно то, что все находятся в какой – то странной иллюзии. И у каждого она своя.

  – А вы так и не сообразили, что именно это такое?

  – Откровенно говоря, и не догадываюсь до сих пор. Находясь на Станции уже пятые сутки я так до сих пор мало что смог понять. – Скрестив руки на груди я смотрел перед собой и не замечал ничего. – Для вас, впрочем как и для Элен, Виктор Полозов являлся человеком, батинавтом, непонятно каким образом появившейся на Станции и вошедший в состав персонала. Генрих Фаллада категорически отвергающий его персону, предполагает некоторое помешательство всего экипажа «Медузы» по этому поводу. И вот, уже более недели назад произошедшая и ничем не подтверждённая, трагическая гибель этого гидронавта – глубоководника повергает кое – кого в эмоциональный коллапс. Но оказывается, что для Татсона и лично для меня, Дюранг продолжает существовать, как живой объект.

  – Что же вас в этом не устраивает? – Роллан подозрительно угрюмо смотрел на меня. – Вы ведь сами упомянули «сирен» и гибель дельфина.

  – Да, но только как факт произошедшего, а не выдумки для эмоционального шантажа, ради... Ради чего это всё, Роллан?!

  – Ради чего?.. – недовольно повторил про себя Гери. Становилось заметным, как внутренняя борьба с самим собой заставлял его говорить болезненную правду. – Начиналось всё довольно просто: Фаллада проводил какие – то испытания около Разлома. При этом, Элен частенько торчала с ним на «Рифе» дежуря целыми сутками на бакене. Там же и крутился Мерсье. И кому – то из них троих пришла идея пробить нейтринный заслон и запустить в образовавшуюся брешь кого – то живого.

  – А до этого?..

  Ро удручённо замотал головой.

  – Нет. Ни один из зондов так и не смог протиснуться в эту щель. Какой – то странный силовой барьер.

  – И под кем – то живым подразумевался – человек?

  – Вы довольно смелы, – Гери презрительно приподнял бровь. – Зачем же рисковать, если есть рыбины. – Он отвернулся от меня громко недовольно цыкнул. – Филипп весьма неплохой техник. За неделю сварганил из «Сельди» приспособление с кислородными баллонами для дельфинов. Притащили на глубину Монаха и после мощного пробойного пучка электронами запустили его к Разлому. На том всё... и закончилось. Монах не вернулся. Только единственная сигнальная вешка после него так и лежит у входа до сих пор. Других и не появлялось.

  – Но как же?.. – торопливо начал я.

  – Они втроём, – Фаллада, Элен и Мерсье, – провели на «Рифе» неделю. Что там происходило известно лишь в общих чертах. Запасы провизии пришлось, конечно же, пополнять. А если говорить о рыбине, то Монах на Станции находился постоянно. Хотя, кто мог точно сказать, откуда он взялся в гидрариуме? И когда?

  – Вы лично не пытались узнать этого?

  – Зачем? Только для того, чтоб мешать работам Элен и влезать не в своё дело?

  – Но оставаться совершенно равнодушным на появления дублей на станции и их периодичной «смертности» ведь попросту невозможно?

  – Кто вам сказал? – Гери криво усмехнулся. – Всему судья – опыт. Человек способен свыкнуться с чем угодно.

  – Или с кем... Особенно, если это человек.

  – Вы так считаете? – поинтересовался Роллан не отрываясь от приборов.

  – А как же Полозов? И ваша «сердечная помощь» по его спасению? – язвительно бросил я. Дикая догадка шевельнулась во мне. Выдержав небольшую паузу, мне пришлось понизить голос до громкого шёпота: – Скажите Роллан, вы влюблены в Элен?

  Он молчал, и на сколько можно было судить из того состояния, которое охватывало сейчас всю суть Гери, то попал я как раз именно в весьма болевую точку, которую мало кто замечал на Станции. Повернув голову он подозрительно долго разглядывал меня. В его прищуренных глазах мелькало странное подозрение, смешивающееся в бурный коктейль сомнений и ненависти. В какой– то момент мне даже показалось, что он попытается наброситься, так он с силой сжимал гашетки управления глайдером. Затем резко отвернулся и завозился с приборами. Надел обруч с наушниками и поправив усик микрофона отрывисто стал произносить:

  – «Риф»?! «Риф», как слышишь меня?! Здесь борт ГЛ – 018! Приём?!

  – Слышу тебя, ГЛ – 018! – зазвучал ответ в тонфонах внешней связи. – А теперь и наблюдаю на радаре.

  – Привет, Фил, везу тебе подарочек, так что смыться сразу не удастся.

  – Что там ещё?!

  – Тут работёнки на целый день, – не унимался Гери

  – Ты сменщик – ты и занимайся своими сюрпризами, – парировал Филипп сразу же.

  – Да просто Ковальскому вздумалось прогуляться к разлому. Устроишь ему экскурсию?

  – Сидел бы лучше на базе...

  – Держали всей командой. Вот вырвался, – с сарказмом отшутился Роллан. – Пришлось везти к тебе.

  – Ро, ты же у нас батинавт, вот тебе и повод поработать наставником.

  – Не всё так просто, Фил. Здесь ГД – оболочкой и «Каланом» не обойдёшься, ты ведь сам всё понимаешь. Необходим будет «Кальмар». Ну и «Носорог» в придачу.

  Наступившая пауза нарушалась громким дыханием на той стороне эфира.

  – Как он там пройдёт?! – запротестовал Мерсье. – Он же без шлюза.

  – Всё нормально. Через аварийку пролезет. Я уже и смесь прихватил. А спец, как по «Носорогу», так и по глубинке только ты у нас... Ну и, может быть, Полозов, – Роллан как – то странно подмигнул мне.

  – Ладно. Посмотрим, что там. – В эфире повисло молчание. – Только не долго. Причаливай ко вторым воротам.

  – Принял. Конец связи! – Гери повернулся и исподлобья кинул: – Готовьтесь на выход. Уже прибыли!

  Моя начавшаяся суетливость ничуть его не тронула. Даже не раздражала. И я примерно предполагал причину. Всё было до банального просто и заурядно – Роллан видел во мне всего лишь обычный груз, от которого должен был вскоре избавиться.

  С внешней стороны послышался скрип и стук причаливания. «Лошадку» ощутимо тряхнуло.

  – Есть контакт! – радостно доложил Гери.

  – Отлично, понял, – протянул Филипп. – Полный захват! – отрапортовал вслед за тем он. – Можете выгружаться, ребята.

  У выходного люка я оказался первым.

   14

  Угрюмость и неудовольствие Ро взяли своё. Так что махнув на него рукой Филипп загрузил буксир необходимым оборудованием и пригласил меня на борт. Его покладистость и лояльный к неожиданностям характер возобладали над хозяином буквально за полчаса, так что мне не пришлось убеждать Мерсье в необходимости именно его присутствия при этом подводном рейде.

  Сам «Риф» мне так и не удалось полностью рассмотреть. Подводный бакен представлял собой что – то вроде трёхъярусного воздушного пузыря привязанного к шельфовой плоскости стабильным якорем. Пара жилых помещений, несколько рабочих и складских. Остальное – компрессорная и причал, да миниатюрный колпак наблюдательного поста, он же диспетчерская – радиорубка.

  Выходили мы из первых ворот находившихся рядом со вторыми, но смотрящих в противоположную сторону. Именно туда, где и находился заветный разлом Дюранга.

  – Вздумалось вам туда направиться, – бросил через спину Филипп. В его словах сквозило явное сожаление. – Вот уже неделю Разлом ведёт себя спокойно. Так что, надеюсь, сегодня сюрпризов не предвидится.

  – Выходит так, что последнее волнение произошло как раз перед нашим с Бертом прибытии.

  – Выходит, – Филипп обернулся, озадаченно взглянув на меня. – Выброс нейтрино был не высоким, и вполне мог бы хватить на короткоживущего дубля.

  – Скажем, на погибшего вчера Монаха, – я подошёл вплотную к его креслу.

  – Опять? – саркастично хмыкнул Мерсье.

  – А вы хотели бы, чтоб это был Полозов?

  Повисшая тишина прерывалась лишь звуками работающих приборов.

  – На сколько я могу понять, то вы уже немного обвыклись в наших условиях. Даже язвить начинаете.

  – Простите. Я как – то не предполагал, что эта тема может вас расстроить.

  – Скорее, неприятно растрогать. Ведь ни Элен, ни Старик Фаллада, мне не безразличны. А Виктор, всего лишь повод для оправданий и глупых фантазий.

  Я с особым трудом пытался уловить всю суть слов Филиппа, человека, наверьняка, заинтересованного в том, чтоб Дьондюранга не существовало как такового. Предположительная связь с Элен была, более всего, выдумкой и надуманным фарсом, но что – то в этом имелось ещё. И это «что – то» должно быть было известно именно Мерсье.

  – И как же вы его воспринимаете, как очередного НД, или «сирену», которая в скором времени перестанет существовать?

  – А для вас он нечто иное? – спокойно спросил Филипп. – Настоящий Полозов погиб ещё много лет назад.

  – Мне – то теперь это хорошо известно. И тот разлом, к которому мы направляемся и зовётся его именем.

  Наступившая пауза стала довольно странной для меня. Хмыкнув Мерсье обернулся с глуповато вздёрнутыми бровями.

  – Совсем, нет! Виктор Полозов был моим другом и погиб около семи лет назад на Инкане.

  – Как?! – встрепенулся я. – Вернее, разве тот некто, кто присутствует на Станции, не является Полозовым?

  – Послушайте, Макс, зачем вы пытаетесь быть надуманно наивным. Вам ведь хорошо известно имя этого... парня. И кто он есть на самом деле.

  – Да, но... – тут я опомнился и вытащил из кармана фото, протягивая его Филиппу. Он с интересом просмотрел снимок и не оборачиваясь назад вернул его. – Вы узнаёте здесь кого – нибудь?!

  – Конечно же, это – он.

  – Кто?! – я внимательно и лукаво смотрел на Мерсье. – Только не пытайтесь в этот раз выкручиваться, Филипп, и уходить от ответа. Кого именно вы узнали на фото?

  – Ваши полномочия начинают выходит за допустимые рамки, – как – то странно отшутился он.

  – И всё же?! – склонившись чуть ближе к Филиппу мне пришлось опереться о спинку кресла.

  – Я прекрасно понимаю, чего хотите вы, подсовывая мне это фото и задавая подобные вопросы. Но скажите вы мне, кому нужно то, чего добиваетесь вы? Ведь пытаясь получить ответ, уже прекрасно его зная, вы ничего не поймёте. Обычной логикой здесь не обойдёшься.

  – Знание первичных переменных ведёт к чёткому определению задачи, – продекламировал я.

  – А так же, усложнению её решения, – парировал Мерсье.

  – Хорошо. Но если я назову имя, вы ответите мне?

  – Не очень честно с вашей стороны, ведь вы уже сами почти дали мне его. Ну бог с вами...

  – Соглашение принято, – я выпрямился. – Это биокибер Дьондюранг, уникальное произведение Инканского комбината биокибернетики выпущенный более семидесяти лет назад.

  «Носорог» как – то надсадно и протяжно засвистел выпуская за борт лишний воздушный балласт и пол словно ушёл у меня из – под ног. Мы стали погружаться ещё быстрее, так что в голове у меня появилась тяжесть, а уши заложило тугой плёнкой покрывая все звуки странной полутишиной.

  – Очень странно, – зачесал затылок Филипп. – Непонятная патология. Разве он не должен был пройти обязательный процесс демонтирования?

  – Срок службы подобных созданий в те далёкие годы был весьма небольшой. Да и сейчас он, отнюдь, не вечный. Биохомы стали для нас такой же повседневностью, как слиперы или динамические корды. А потому нет огромной потребности в их долговечности.

  – Но как ни странно...

  – Но, как ни странно, – перехватил я слова Мерсье, – Дьондюранг оказался весьма интеллектуально развитым продуктом и довольно полезным для человеческого социума. Существовало, даже, предложение ввести его как представителя ИИС (искусственная интеллектуальная система) в Высший Совет Метакаскада. Противников этого, как ни жаль, оказалось больше. – Я отошёл назад, к своему незатейливому месту. – А потому, получив полную свободу, он занимался более вопросами самопонимания и познания мира, если судить из его нескольких письменных работ и монографий.

  – Киб – философ.

  – Можно и так сказать, – оперившись спиной о стенку нашего небольшого судна я запрокинул голову вверх осматривая низкий потолок. – Теперь ваша очередь, Филипп.

  – Да, действительно, один из тех на снимке знаком мне. И все остальные на Станции подтвердят вам тоже самое. – Мерсье был в этот момент абсолютно спокоен. – Это смотритель небольшого загона с выводком касаток на Одиноком, небольшом островке Тетиса. Так же работает и батинавтом, прекрасный помощник. Правда, с некоторыми странностями. Его зовут Августин Сантос.

  – Весьма примечательно. И в духе самого Дюранга.

  – Но там есть и ещё кое – кто, – быстро продолжил Филипп. – И этот кто – то весьма примечательная личность. Именно он был Виктором Полозовым.

  – То есть обычным нейтринным дублем?

  – Обычным?! – хмыкнул Мерсье. – Однако же вы видимо большой скептик. «Сирены» ведь не просто бездумное порождение Гекаты, они есть нечто разумное. Даже сверхразумное, способное донести до нас, людей то, что мы до сих пор не в силах не только понять, но и осознать выискивая это уже в Большом Экстерре.

  – Филипп, не стоит сейчас заводить проповеди о Великом контакте. Всё это оставьте лучше для представителей ИКИ и их спецов – ксенологов. – Приподняв лацкан нагрудного кармана, я с интересом решил сам рассмотреть более внимательно фото. – Скажите честно, при первой нашей встречи, вы оговорились, что мы опоздали. Это имело отношение к гибели Полозова?

  – Совершенно, никак! Просто после его «гибели» Разлом затих и стал полностью доступен. А появление «сирен» прекратилось. Вот мы всей группой и стали подозревать, что всё закончилось.

  Что продолжал говорить Филипп Мерсье я уже не слышал. Всё моё внимание было приковано к снимку у меня в руках. И безудержные попытки понять хоть какой – нибудь смысл в том, что происходило и было мной обнаружено. Ведь стоило совершенно пустяковых усилий повнимательней рассмотреть фото и задаться совершенно логичными вопросами. А выходило всё совсем иначе, и слова всех мной опрошенных относились к определённому лицу. Для меня таким стал Дьондюранг, особенно после опознания его Бертом. Но он не особо старался акцентировать момент на том, кто именно на снимке был пресловутым Виктором Полозовым. Ведь группу составляли ещё шестеро других лиц. И по своей торопливости и легкомыслию, я решил, что это именно старый биокибер, пытаясь поверить в воплощение невозможности события. Но как оказывалось, всё куда как проще. И среди стоящих рядом с Дюрангом по совершенно неясным и загадочным для меня причинам находился некто, как две капли воды похожий на меня самого. Остальные же были уже все почившие с годами люди.

   15

  Обряжаться в доспехи «Кальмара» оказалось делом не только не лёгким и долгим, но и неудобным. В особенности в тенетах малогабаритного и узкого тягача. ГДО, а проще говоря, гидро – дермическая оболочка натягивалась на голое и уже влажное тело, чтоб осуществлять хороший газообменый процесс кожи и частичного компенсирования давления. Затем, Филипп помог мне влезть в неудобный скафандр средней сложности, подключить к шее дерматоды и модулятор речи, так как дыхательная жидкость практически не даст мне общаться в голосовом режиме. А так, импульсы связок будут выдавать немного примитивную, но настоящую речь. В уши вставил миниатюрные наушники полностью закрыв от попадания влаги ушные раковины. Особым герметическим воротником голова изолировалась от тела, сверху одевался гермошлем весьма схожий с космическим, и к нему подсоединялся подводимый шланг для подачи смеси. Заплечный ранец с концентрированной жидкостью крепился четырьмя замками и имел к тому же плечевые фонари. Вывод же её осуществлялся через обычный клапан в самом шлеме. Оставалось лишь самое основное и отнюдь не столь приятное – заполнить шлем и свои лёгкие смесью для дыхания. И для того, кто это делал впервые, как я, подобное занятие очень напоминает наивную попытку будущего утопленника захлебнуться в кастрюле воды засунув туда голову.

  Надев наушники и подключившись, Филипп связался со мной:

  – Макс, ни о чём не беспокойтесь. Постарайтесь расслабиться и не обращать внимание на жидкость. Сглатывайте спокойно небольшими глотками. Сейчас я открою вентиль. Подача отрегулирована, так что не волнуйтесь. Запаса хватит максимум на два с половиной часа. А до Разлома сбегать достаточно и часа, на туда и назад. Плюс прогулка. – Отклонившись Мерсье завозился с чем– то за моей спиной. В гермошлем шипящим звуком проник воздух с запахом резины и пластмассы. Затем послышалось родниковое журчание и шлем стал наполняться голубоватой жидкостью.

  Первые момент ожидания, когда пахнущая медикаментозным набором смесь подползать к самому подбородку, очень нервировало меня и выводило из равновесия. Мерсье же спокойно ждал, положив свои руке на мои запястья и смотря внимательно на заполняющийся, подобно температурному мирителю, шлем. Дальше начался ужас, во время которого я проклял всё, от своего наивного стремления выйти наружу и прогуляться в водах чужой планеты, до безумного стремления увидеть воочию сам разлом Дюранга, заглянуть в его глубину и частично обследовать его.

  Филипп держал меня весьма крепко. Что именно он говорил, я и сейчас уже не вспомню. Скорее, весьма успокаивающее и ободряющее, всё то, что говорят медикологи всем потерпевшим в аварийных ситуациях и поражённых шоковым состоянием. И лишь, когда глаза немного защипало, а жидкость лёгкими стала восприниматься, как прохладная концентрированная и плотная смесь кислорода, стало немного легче.

  – Здесь, – Мерсье постукал по стеклу гермошлема, – у вас сенсорная панель данных: давление и плотность окружающего пространства, температура; объем и остаток смеси, карта прилегающего ландшафта, качество связи и эхолот. Ну, и опознавательные маяки «Носорога» и «Рифа». Остальное, вам совершенно ни к чему... Разберётесь, – закончил уверенно он.

  До аварийного выхода я пытался дойти сам, но всё же пришлось прибегнуть к помощи Филиппа. Он держал меня под правую руку, будто ослабленного больного, ведя к выходу. В самой корме, около двигательного отсека, оказался напольный люк, который любезно открыл мой сопроводитель, и дублируя свои слова жестами указал на то, чтоб я спускался.

  – Макс, не беспокойтесь. Я сейчас закрою люк и по вашему сигналу включу выброс. Так что, давление немного вас потреплет. Всё же аварийка, а не простой шлюз. Стойте там спокойно и ни за что не держитесь.

  – Хорошо, – попытался я сказать, но вышел какой – то странный шёпот совершенно не похожий на речь.

  Он поднял палец вверх:

  – Понял вас, – через стекло и объём жидкости заполнившей шлем, я смутно различил на его расплывающемся лице улыбку.

  И только, когда спускался по трапу попытался спокойно и логически размышлять, задаваясь разного рода вопросами. Меня начинал волновать то, от чего именно я отталкивался в своём убеждении, что Виктором Полозовым должен был быть именно Дьондюранг. Ведь моя убеждённость в этом начала формироваться с того самого вечернего разговора с Бертом, где он предоставил мне фото с Дюрангом. А его хитрая улыбка в столовой и лукавое утаивание о том, что ему известна сама личность Полозова. Да и каким сумасшедшим образом я смог, – или смог бы – оказаться на том снимке? И к чему старому биохому понадобилось это странное новое имя?

  Поставив ноги на металлическую поверхность и отпустив трапп, я отрапортовал:

  – Всё в порядке. Уже на месте! – в круглом колодце слабо светились жёлтые лампочки.

  – Включаю!

  Свет резко поменялся на красный и меня с силой выбросило наружу. Наплечные фонари тут же заработали, плюс, включилась особая функция лицевого стекла гермошлема делая окружавшую меня тьму сумрачной. Буквально через минуту ноги спокойно коснулись дна. Вывив для убедительной ориентировки показатели курсовой и топографической систем, я смог ясно понять, что находился чуть левее от векторного направления и в каких – то трёхстах метрах от Разлома. Сверившись с данными карты, я подкорректировал путь и отправился к цели своего визита.

  Сейчас, постепенно приближаясь к загадочному образованию, я всё больше и чаще укорял себя за то, что так совершенно беспечно повёл себя с Дюрангом. Словно под гипнозом, полностью заворожённый образом старого биокибера я нёс какую – то чушь соглашаясь на будущую встречу, которая, – что вполне возможно, – может и не состоится теперь никогда.

  При всём ещё, из головы никак не шёл тот непостижимый факт якобы моего присутствия на стародавнем снимке. Ведь я совершенно ясно и чётко помнил себя и свою жизнь. По крайней мере ту её часть, которую можно назвать сознательной и социально полезной. Но такой случай с официальной встречей попавшей в анналы «Вестника» Института, я совершенно отвергал, считая какой – то насмешкой или грубой ошибкой. Такого просто не могло быть!

  Плотность воды казалась мне слишком высокой на столько, что я буквально ощущал тугое её противодействие моему движению. Тело будто продавливалось сквозь вязкий слегка остывший кисель нагибаясь, словно в ветреную бурю, всё более вперёд. В полутьме лицевого стекла были видны силуэты силовых установок и уловителей, напоминающие при всяком повороте головы расплывающиеся серые тени имеющие чётко очерченный рисунок. Я как раз проходя между ними доложил о том Мерсье. Он радостно отозвался и немного подправил направление моего движения, предупредив о возможности изменений разного рода, которые внятно и отчётливо определить не смог.

  – Следите за давлением и плотностью воды, так как может варьироваться её стабильность. При этом, Макс, будьте весьма осторожны, сам Разлом начинается довольно внезапно, перед самыми монолитами...

  – Что ещё за монолиты?!

  – Группа менгиров, весьма грубой обработки. А возможно, – и более всего, – что это природное естественное образование, составляющее некие врата. Вернее, каменные глыбы расположены треугольником и одной из сторон образуют выходной портал. – Филип замолчал будто натужно выжидая ответа. – Старайтесь быть более внимательным: там есть пустоты и чем ближе к Разлому, тем рыхлее почва. Так что не подходите слишком близко.

  – Хорошо. Возьму пробы, и если удастся пробраться – подойду к краю. Может что и увижу.

  – Навряд ли! – прошелестел саркастичный смех Мерсье. – Мне, вообще, непонятно, какого лешего вас понесло туда? Все известные данные об этом образовании можно отыскать в нашем Информарии.

  – То же самое говорил мне и Фаллада. Но вам же, наверное, должен быть понятен интеллектуальный зуд исследователя?

  – По – видимому, уже нет. Работая тут, я уже скорее свыкся, как с самим Разломом, так и с его порождениями, «сиренами». А в вашем случае, это выглядит кошачьим любопытством, а не научным интересом. Вспомните, чем всё это закончилось для пушистого клубка шерсти?

  – Ладно уж, не вредничайте. Постараюсь быть осторожным и справиться побыстрее.

  Сделав несколько очередных шагов, я убедился, что Филипп был прав: словно проламывая тонкую корку льда ноги с треском погружались по щиколотку в пустоты, из которых вырывались облачка песчаных отложений. Я шёл будто великан в возникающем тумане, совершенно не имея обзора поверхности, разве что не ниже своих колен. Пришлось на несколько минут остановиться. Оглядываясь, я случайно подметил, что оказался буквально в двух – трёх метрах от неких глыб, стоящих тут, какой – то особой, правильной линией. В них, конечно же, с огромным трудом угадывались структуры прямоугольной, правильной формы. Но если сделать подробную формоскопию, то вполне можно было вывести...

  – Филипп? – вызвал я своего напарника, желая озвучить посетившую меня идею. – По известным вам материалам, кто – нибудь делал...

  – Макс, возвращайтесь, – спокойно перебил меня он. – Идёт повышение нейтринного фона. Пока незначительное, но меня это не успокаивает.

  – Простите, Филипп, но я уже нахожусь у самого Разлома. Так что, надеюсь, мне удастся заглянуть в эту непроглядную бездну. А свои «предосторожности» оставьте для наивных новобранцев.

  Посмотрев вниз, я с удовлетворением отметил, что поднятый туман осадка уже немного улёгся. Теперь стоило продолжить путь, но с осторожностью и предусмотрительностью. Сам себе я виделся неким космодесантником Даль – разведки, который с дрожью внутри и с профессиональной осмотрительностью продвигается среди просторов неизведанной планеты Дальнего Экстерра. Какой фурор и низкопробный пафос!

  С сарказмом и горечью хмыкнув про себя, я продолжил двигаться дальше. Шаги выходили очень медленными. С каждым следующим движением приходилось утрамбовывать почву, пробуя её на прочность. Однако кое – что начинало радовать – плотность воды будто бы упала чуть ли не в двое, что даже появилась некоторая лёгкость и динамика в мускульных действиях. Дыхание же участилось и расход смеси увеличился.

  – Макс, я не собираюсь пугать вас. Мне совершенно не до шуток. Возвращайтесь немедленно!

  – Один момент, Фил. Тут ещё метров двадцать осталось – и всё будет отлично.

  Я с осторожностью и непонятной дрожью провёл перчаткой по монолиту. Шершавая поверхность отдалась в ладонь странным ощущением еле уловимой вибрации. Сам же Разлом был различим рваной расщелиной в поверхности, будто кто – то крупной ножовкой решил весьма грубо разрезать неподдающийся материал. По информационным данным это образование протянулось на несколько километров. Но точной глубины не знал никто. Так что я решив не упускать удобного случая попытался испытать свою удачу и пустить миниатюрный автономный зонд в неизведанную тьму.

  Пройдя предположительные Врата, я сместился немного в сторону и пошел вдоль правого края. Разлом быстро расширялся и имел небольшой наклон поверхности в глубину, пока что всего градусов около десяти. Кромки так и оставались рвано – острыми, без всяких закруглений и оплывов, какие часто встречаются возникая под постоянным воздействием воды. Здесь же всё оставалось нетронутым.

  Спускаясь всё ниже, с осторожностью человека, решившего заглянуть за край пропасти, я развернулся боком и зашагал «лесенкой» горнолыжника боясь соскользнуть по увеличивающемуся наклону склона. Моё опасение с каждым шагом становилось всё более ощутимым, отдаваясь волнующим холодком адреналина в животе, так как по непонятным причинам плотность воды с проходящей глубиной всё уменьшалась. Тогда как, на сколько я знал, всё должно было происходить совершенно наоборот. Стоило ли рисковать и идти дальше, если ещё при всём брать во внимание предупреждение Филиппа – наверное, нет.

  Решив, наконец, покончить с делом, я встал у края на одно колено, явно ощущая окружающую меня жидкость не более плотной, чем у поверхности пресного водоёма на Земле. Затем, увеличив яркость наплечных фонарей посмотрел в расширившийся Разлом, но ничего, кроме полной тьмы разобрать не смог. Вытащив «малька» из ножного кармана и задав ему на лицевом стекле – панели первичные функции, я запустил, словно канарейку, миниатюрный зонд в глубину. Пока тот юрко скользил красным огоньком вниз, я выломал небольшую часть от края, схожую на ракушечную наледь и положил туда, где только что находился зонд.

  Теперь же стоило возвращаться. «Малёк» давал чёткий сигнал, а мониторинговая запись с него производилась «Кальмаром» автоматически. Хм, весьма странный обычай инженеров производственных комплексов создающих разного рода оборудование для работников исследовательских служб давать соответствующие названия. В этом была некая ирония – в них явно сквозила пафосная принадлежность к определённой стихии.

  Я перестал беспокоиться и с уверенностью начал путь назад явно чувствуя, как вода всё более сдавливает моё тело. Ощущение становилось таким, будто переходишь из очень вязкой взвеси тумана в более плотную среду воды. Ноги при этом начали чаще проваливаться в грунт, что делало подъём весьма продолжительным и тяжёлым занятием.

  – Фил, я уже возвращаюсь, – ответствовал я с радостными нотками в голосе. Молчание моего напарника скорее всего было вызвано его некоторым раздражением по поводу моего самоуправства. – Вы уж простите, пришлось немного повозиться...

  Ответа не последовало. Странным показалось и то, что на мой небольшой монолог и продолжительное молчание, вообще, не было ответа. Мне пришлось немного отдышаться и позвать Мерсье вновь. Но эфир оставался пуст по-прежнему. Оказавшись уже в створе Ворот, я попытался разглядеть на расстоянии висящую тень «Носорога». Но к огромному сожалению, ничего не обнаружил. Пришлось подкорректировать дальность и градусную ширину обзора. Всё оставалось по прежнему.

  Мне совершенно не хотелось верить в то, что Филипп просто сбежал, бросив меня здесь на произвол судьбы. Для подобного действия совершенно не находились, на мой взгляд, ни субъективные, ни объективные причины. Неужели, за такой весьма короткий срок могло произойти что – то из ряда вон выходящее, что Мерсье вывел мощного, но не быстроходного «Носорога» вне зоны радиофиксации. Ведь сигнал от моего костюма свободно воспринимался и на отдалённом «Рифе».

  – «Риф»?! «Риф», как слышите меня?! Здесь «Кальмар»! – панически начал обращение я. – Это Макс Ковальский!.. Роллан! Фил!!

  Сейчас больше всего я страшился поддаться панике, прекрасно понимая, что страх этого сам по себе охватывает меня полностью. Перебирая статистические данные на лицевом стекле, я старался подобным образом оставаться в убедительном состоянии спокойствия и ясности, в понимании того, что ситуация никак не уходит из – под моего контроля. Но некоторые цифры нарушили эту убеждённость.

  Время отсчитывало неумолимо свой бег уйдя в минус на лишние умопомрачительные пять с четвертью часа. А дыхательной смеси, которой должно было хватить максимум на два с половиной часа оставалось всего на полторы минуты. Но ведь по моим ощущениям и осознаваемым действиям прошло не более часа.