Текст книги "Транс"

Автор книги: Ричард Кесслер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 28 страниц)

Глава 5

Драммонд открыл калитку, и его вдруг опять охватили сомнения. Впервые после гибели Вивиан порог его дома переступала женщина. Если, конечно, не считать миссис Фой, которая делала уборку.

В кафе, за рулем машины Драммонд чувствовал, что вот наконец наступил момент, которого он так долго ждал. Но сейчас, на пороге собственного дома, от этого ощущения не осталось и следа. Им овладел страх. Страх переступить невидимую черту между его прошлой жизнью и теперешним моментом. Карен Биил – не миссис Фой. Очаровательная, желанная, сама, несомненно, проявлявшая к нему интерес и как женщина, и как журналист-профессионал. Стоит переступить эту невидимую черту, и его прежние чувства мгновенно изменятся. А после придет ощущение вины, которое может разрушить то, что только-только наметилось между ним и Карен. Чувствуя его состояние, понимая возникшую дилемму, Карен, стоя у Драммонда за спиной, мягко проговорила:

– Вы уверены, что хотите этого? Можно поехать куда-нибудь еще. Может быть, ко мне?

Драммонд покачал головой.

– Благодарю вас. Уже все в порядке.

Он вошел во дворик, включил свет, который залил сад, ступеньки, ведущие вниз, и пригласил Карен войти. Помог ей одолеть лестницу и распахнул дверь в дом.

В нос, как обычно, ударил сильный запах духов, но сегодня Драммонд воспринял это спокойно, зная, что в действительности это запах покрытого лаком пола. Это было для него существенным знаком.

– Как здесь красиво, Пол, – заметила Карен, входя в гостиную.

– Спасибо. А я уже совсем было решил распроститься с этим домом. Да вот как-то все руки не доходят.

– И не надо.

По интонации девушки Драммонд уловил, что она все поняла.

Он отдернул шторы, раздвинул стеклянные двери, впустив далекий шум океана.

– Давайте посидим на террасе. Сейчас я принесу вина.

Драммонд ушел и вскоре вернулся. Некоторое время они сидели молча, любуясь лунной дорожкой на воде, заново привыкая друг к другу в этом непростом для обоих месте.

– Год назад у меня умерла мама, – первой нарушила молчание Карен. – Как раз перед тем, как мне сюда приехать. Рак, но она умерла невероятно быстро. Буквально сгорела. Я не знала, что делать. Хотелось куда-нибудь убежать, спрятаться ото всех. Наступило безразличие ко всему, к самой жизни... Я не могла смириться, что никогда больше не увижу маму. После кремации мне просто не верилось, что мамы нет больше на этом свете.

– Благодарю вас, – едва слышно произнес Драммонд.

– Если вам хочется поговорить о ней, я – вся внимание.

Наступила тишина.

– Мы... – Драммонд откашлялся. – Мы встретились в колледже. Оба занимались клинической психологией. Но Вивиан специализировалась на детях. У Вив было тяжелое детство. Правда, она была из состоятельной семьи, но ее мать – бывшая кинозвезда – страдала душевным расстройством и все свои неудачи, всю свою ярость вымещала на собственном ребенке. Сама Вивиан очень хорошо умела ладить с детьми.

Мы поженились. Успешно занимались частной практикой. Мать Вивиан умерла и оставила ей приличное состояние. Это позволило нам купить дом. Потом – пять лет прекрасной, счастливой жизни. И вот... Два года назад Вив как-то допоздна задержалась на работе. Я в это время был в отъезде, на конференции. Как мне потом рассказывали, Вив вышла из клиники, направилась к машине, и тут на нее набросился какой-то парень. Он видел, как Вив выходила из клиники, и решил, что там есть наркотики. Парень потащил ее обратно в здание, угрожая автоматическим пистолетом. Вив стала вырываться, пыталась объяснить, что в клинике наркотиков нет... Тогда он выпустил ей в голову всю обойму.

– Боже мой! – Карен закрыла лицо руками.

– Так же, как и вам, мне стало все безразлично. Я возненавидел клинику, возненавидел этот дом, и все же не мог покинуть его. В конце концов нашел компромисс. Купил домик в Палм-Дезерт и занялся там частной практикой. Теперь три дня в неделю работаю в Палм-Дезерт, три дня в Лос-Анджелесе. В свободное время играю в развивающие игры. Ну, знаете, там есть еще такие вещи: виновность, нерешительность, ярость... Да вы наверняка играли в них в детстве.

– Да-да. Какое-то время даже была чемпионом Великобритании. Знаете, меня ни на минуту не оставляет мысль об отце. Он так одинок. Иногда мне хочется бросить все, сесть в первый же самолет и улететь домой. Хотя я и понимаю, что помочь ему ничем нельзя. Он, как и вы, потерял верную спутницу жизни, и никто ему ее не заменит. Возможно, вы встретите другую женщину, но уже не Вивиан. Эта часть вашей жизни всегда будет существовать отдельно, как самое дорогое и потаенное. Но пройдет время, и вы попытаетесь устроить свою жизнь заново.

– Из вас получился бы хороший психиатр, – одобрительно улыбнулся Драммонд. – У вас потрясающая восприимчивость и великолепная интуиция. Но если серьезно, смерть близкого человека действительно добавляет опыта психиатру. Столкнувшись с истинной болью, приобретаешь способность сопереживать человеку. Как это случилось сегодня со мной, когда я увидел Тома Кигана.

– Пожалуйста, расскажите мне о нем. Что произошло сегодня?

– Если вы будете записывать, то я попутно расскажу и о судебном гипнозе, который иногда используется при расследовании преступлений.

– Конечно. – Карен вынула из огромной сумки, которую всегда носила на плече, магнитофон, поставила его на столик и включила. – Стенографический блокнот для ленивых журналистов. У него очень чувствительный микрофон. Так что можете говорить нормально.

– Хорошо, начну с того, что вместо неудобопроизносимого понятия "гипноз, применяемый в судебном расследовании" я буду говорить просто "судебный гипноз". Разумеется, там, где это будет уместно.

– Прекрасно.

– Если что-нибудь будет непонятно, спрашивайте сразу – не бойтесь прервать меня.

– У меня уже возник один вопрос.

– Какой?

– Нельзя ли налить мне еще вина?

Драммонд рассмеялся.

– Простите. Когда я начинаю говорить о таком предмете, как память, забываю буквально обо всем.

– Я смогла бы порекомендовать вам хорошего психиатра.

Наполнив бокалы, Драммонд начал:

– Судебный гипноз – специальный раздел науки, требующий специальной подготовки.

– А где вы получили эту подготовку, Пол?

– В Институте судебного гипноза в Новой Англии. Кстати, я – член Международной ассоциации по судебному гипнозу и Общества по расследованиям и судебному гипнозу.

– А почему нужна специальная подготовка? Разве обычный гипнотизер не может провести сеанс судебного гипноза?

– Нет. Нужна специальная подготовка, особенно в уголовных делах, таких, например, как ограбление банка в Мар-Виста. Мы связаны с законом, и методика проведения расследования под гипнозом должна быть абсолютно точной. Но к этому я еще вернусь. А сейчас поговорим о том, что такое в принципе судебный гипноз, чего можно добиться с его помощью, а чего нельзя. Гипноз – это отнюдь не детектор лжи. Во время сеанса человек может лгать, так что данные, полученные в процессе сеанса гипноза, должны быть подкреплены другими доказательствами. Даже если бы мне удалось добиться от Тома Кигана самого подробного описания внешности грабителей, для Дика Гейджа это было бы всего лишь подсказкой, но не неопровержимым доказательством. Хотя, конечно, у него вообще ничего нет, это было бы хорошим подспорьем. Итак, гипноз используют не для того, чтобы выяснить правду. Хотя, что касается, так сказать, гражданского сектора, – Драммонд усмехнулся, – мне часто звонят подозрительные жены, мужья и любовницы, просят загипнотизировать их партнеров, чтобы добиться от них правды. У людей довольно своеобразные представления о возможностях гипноза.

– Вы употребили выражение "гражданский сектор". Это специально? Чтобы не путать его с уголовным сектором?

– Да. Судебный гипноз применяется очень широко. Ко мне обращались адвокаты, страховые агенты, директора фирм, связанных с вопросами безопасности, частные лица...

– И что же вы делаете?

– Всегда одно и то же – освежаю память. В этом суть судебного гипноза, Карен, – освежить память. Я работал с клиентами адвокатов, служащими, свидетелями, людьми, попавшими в катастрофы, в случаях, когда речь шла об утере документов, денег, драгоценностей. Да всего, что угодно. Такие ситуации можно перечислять бесконечно.

– И это требует специальной подготовки?

Драммонд кивнул.

– На первый взгляд все вроде бы просто. Вы вводите пациента в легкий транс, задаете ему вопросы и получаете на них ответы. На самом деле все гораздо сложнее. Вы должны уметь задавать вопросы, знать, как их задавать. Избегать наводящих вопросов. В уголовных делах каждый сеанс необходимо проводить особенно тщательно – ведь результаты будут представлены суду.

– А вы выступали в суде?

– Неоднократно. И на стороне обвинения, и на стороне защиты. И поверьте, все это не так-то просто. Адвокат противной стороны всегда старается дезавуировать показания свидетеля-эксперта. Если сеанс гипноза проводился не профессионально, если имели место какие-либо наводящие вопросы или плохое качество записи и видеопленки, адвокат непременно воспользуется этим. И тогда гипнотизера могут просто поднять на смех.

Карен покачала головой.

– Мне не раз приходилось писать о расследованиях преступлений, но с таким аспектом я сталкиваюсь впервые. – Она улыбнулась и отпила немного вина. – Мы в Англии не очень-то сильны в гипнозе. В вопросах, касающихся мозговой деятельности, американцы более предприимчивы. Так что же случилось сегодня с Томом Киганом?

– Бедный парень, – задумчиво произнес Драммонд. – Когда его привели ко мне, он был очень взвинчен – и это понятно. На его долю выпало страшное испытание: две недели в госпитале, потом – полицейский участок, допрос.

– Опишите его. Хочу представить себе, как он выглядит.

– Высокого роста. Коротко остриженные седеющие волосы. Решительное выражение лица. Темно-синий костюм в полоску, который был моден в семидесятых годах. Мне он напоминает Бу Рэдли из "Убить пересмешника". Кстати, вы видели этот фильм?

– Раз восемь. А вы снова цитируете Роберта Дювалля?

Драммонд засмеялся.

– Просто так, случайное совпадение. Я бы не сказал, что Том Киган – умственно отсталый. Отнюдь. Но чем-то он очень похож на Бу: физически довольно силен, но очень уязвим психически. И почему-то вызывает сострадание.

– Вы разгадали его?

– Сначала мне показалось – да. Судя по одежде, обветренному лицу, по тому, что он зарабатывает себе на жизнь случайными заработками, его можно было бы отнести к разряду малообразованных людей. Но это впечатление оказалось обманчивым.

– Как вы это определили?

– По манере говорить. Впрочем, я забегаю вперед. Вот несколько деталей. Он вошел в комнату. Я включил видеокамеру, магнитофон, усадил его в удобное кресло с откидной спинкой. Еще до начала гипноза я спросил его, помнит ли он о том, что произошло во время ограбления банка. Он ответил, что не помнит. Тогда методом прогрессирующей релаксации я ввел его в легкий транс.

– А что такое прогрессирующая релаксация?

Драммонд улыбнулся.

– Сейчас слишком сложно все объяснять. Попозже я покажу вам это на примере. Вас когда-нибудь гипнотизировали?

– Нет.

– А вы хотели бы?

– Конечно. Готова на все, если это поможет написать хорошую статью.

– Поможет.

– Ладно. Ну, а Киган? Как он реагировал на ваш метод?

– Я опасался, что из-за его состояния могут возникнуть некоторые трудности. Но Киган прекрасно вошел в легкий транс.

– А потом?

– Все было хорошо, пока я не ввел его в состояние регрессии[2]2
  Регрессия – отрицательная динамика (мед.).


[Закрыть] и не попытался вернуть его память ко дню ограбления. Я сказал в сущности безобидную фразу: «Я хочу, чтобы сейчас вы мысленно вернулись назад к...» Реакция была просто поразительная. Киган моментально вышел из транса, задрожал, его тело напряглось, лицо исказил неописуемый ужас.

– Боже мой!

– Я никогда не сталкивался ни с чем подобным.

– Это напугало вас?

– Ужасно. Я испугался за него. Подобное состояние очень опасно, возможен даже летальный исход. Когда-то мне приходилось применять электрошоковую терапию. Этот метод используется при лечении шизофрении. Так у несчастных пациентов при электрошоке просто кости трещат. Что-то похожее произошло и с Киганом.

– И что же потом? – испуганно спросила Карен.

– Я сразу же приказал ему вернуться в настоящее. И он снова вошел в транс, полностью расслабился, словно ничего не произошло. На этом я и закончил сеанс. Не хотел рисковать. Когда я вывел его из гипнотического состояния, он абсолютно ничего не помнил.

– Невероятно.

– Наш мозг – вот что невероятно. И наука только-только начинает постигать его тайны. Мы знаем сейчас о свойствах разума ровно столько, сколько люди каменного века знали о микропроцессорах.

Карен отпила немного вина, взглянула на гладь океана, мерцающую под лунным светом.

– Теперь я понимаю, почему Дик был так расстроен. Но судя по тому, что он говорил у Дюка, вы продолжите сеансы с Киганом?

– Да. Парень действительно в очень плохом состоянии. Вполне вероятно, что амнезия коснулась не только событий, связанных с ограблением банка. Возможно, у него полная потеря памяти. И если это так, значит, он живет в постоянном кошмаре. Я хочу дать ему с неделю побыть дома – может, в привычной обстановке память восстановится. Хотя бы частично. А со следующего понедельника начну его лечить. Если повезет, возможно, получу какую-нибудь информацию и для Дика.

– Почему же Киган так бурно отреагировал на вашу просьбу вернуться в прошлое? – спросила Карен. – Может, он вспомнил, как с ним расправились бандиты, и его охватил ужас? Или здесь что-то другое? Все это довольно интригующе.

Драммонд рассмеялся.

– Ну, заработал ум журналиста! А может, журналистское чутье? Но я абсолютно согласен с вами – все это весьма интригующе. Дорогой мой Ватсон, поверьте, я не успокоюсь, пока не раскрою эту тайну.

* * *

Была уже полночь, когда Карен собралась уходить. О чем они только не поговорили за это время! О гипнозе, о психоанализе, о журналистике, преступности, о долине Коачелья и о многом другом. Когда с океана подул прохладный ветерок, они вернулись в дом и беседовали у камина в гостиной. Им было легко друг с другом, и каждый понимал, что эта встреча может многое изменить в жизни обоих.

– Прежде чем уйти, – сказала Карен, прощаясь, я хотела бы попросить у вас фотографию.

– Фотографию? – Драммонд застыл, держа наготове ее пиджак.

– Для статьи. Я буду писать о вас. И читателям наверняка захочется узнать, как вы выглядите.

Драммонд нахмурился, явно колеблясь.

– Что вас смущает?

– Не знаю. Как-то все это неожиданно, странно.

– Это поможет делу.

– А может, именно этого я и не хочу, Карен, Может быть... я решил навсегда оставить Лос-Анджелес и заняться только частной практикой в долине.

– Не сегодняшние ли события повлияли на ваше решение?

Теплый взгляд ее зеленых глаз ясно говорил, что Карен все поняла.

– Да, пожалуй. Я давно уже живу с ощущением, что пора порвать с прошлым и начать все заново. Но пока я бываю здесь и практикую в клинике, никогда не решусь на это. С вашим появлением у меня открылись перспективы. Да, это вы подтолкнули меня к такому решению. Конечно, я еще подумаю, но уже сейчас могу сказать, что, скорее всего, продам этот дом и закрою клинику.

– Пол, но ведь вам же нравится заниматься судебным гипнозом.

– Да, нравится. Это хорошая передышка между лечением неврозов.

– А нельзя ли приезжать сюда из долины?

– Конечно, можно. Но потребуется офис. Не проводить же все беседы с пациентами в полицейских участках.

– А вы как раз и не хотите навсегда связывать себя с городом, где разбилось ваше сердце?

Драммонд улыбнулся.

– Хорошо сказано. И верно.

– Но ведь вы наверняка можете сами выбирать, когда стоит, а когда не стоит заниматься судебным гипнозом?

– Да.

– Тогда занимайтесь в свое удовольствие и тем и другим. Живите и практикуйте себе на здоровье в долине и приезжайте сюда заниматься судебным гипнозом, когда вам этого захочется. Пол, пожалуйста, позвольте мне в этой статье рассказать о вас. Дайте мне вашу фотографию. Вам понравится то, что я напишу.

Вздохнув, Драммонд сдался.

– Хорошо, но только при одном условии.

– При каком?

– В следующий уик-энд вы приедете в долину.

Глаза Карен загорелись.

– Правда? С огромным удовольствием.

– Подумать только, вы пробыли здесь целый год и даже не видели Палм-Спрингс.

– Я согласна, согласна...

– Тогда договорились.

Драммонд пошел в другой конец комнаты, порылся в комоде.

– Вот фотография, которая была сделана для одной брошюры. У меня даже негатив остался.

– Прекрасно! – Карен взяла фотографию, внимательно рассмотрела ее и, улыбнувшись Драммонду, сказала, как бы копируя кого-то: "Настоящий Ричард Кренна".

Пол проводил ее до автомобиля.

– В следующий уик-энд мы хорошо отдохнем. Позагораем, поплаваем, если вам захочется. И вообще прекрасно проведем время без всякого официоза.

Карен протянула Драммонду руку.

– Пол, спасибо за приятный вечер. Все было так хорошо. И спасибо за информацию.

Почувствовав тепло ее руки, Драммонд поймал себя на мысли, что не хочет ее отпускать.

– И вам спасибо. Я позвоню.

– Да, пожалуйста.

Карен уехала, помахав на прощание рукой.

Драммонд медленно пошел в дом и внезапно ощутил комок в горле. Остановился, прикоснулся к лепесткам розовой азалии, которую посадила Вив, вспомнил, как она звала его посмотреть на цветы: "Пол... Пол...".

Что ушло, того не вернешь.

– Прощай, мой старый друг, – прошептал он, погасил свет в саду и вошел в дом.

Глава 6

Среда.

Драммонд проснулся в шесть утра и вышел на пляж. Прогуливаясь, он поглядывал на свой домик, стоявший на пригорке, и вдруг поймал себя на мысли, что испытывает теперь к нему совершенно иные чувства. Многое изменилось в Драммонде, и связано это было с появлением в его жизни Карен Биил.

Один из главных терапевтических методов Драммонда состоял в том, что он объяснял своим пациентам особенности работы мозга, используя аналогию с компьютером, сам рассказывал, как происходит процесс мышления, он уже заложил в программу своего собственного подсознания представления о том, как будет жить один, без Вивиан, и как бы получил разрешение жить именно так.

Душу его разъедало чувство вины – Вив нет, а он продолжает жить. Это чувство то невыносимо усиливалось, то отступало. Если бы Драммонд верил в парапсихологию, возможно, он более внимательно прислушался бы к неслышному голосу Вивиан, который настаивал на том, что нужно, нужно менять свою жизнь.

День обещал быть прекрасным – на небе ни облачка, прохладный ветерок. Драммонд встал лицом к океану, широко раскинул руки, словно пытаясь обнять весь мир. Мысль о том, что он проведет уик-энд в долине, в обществе Карен, заставила сердце забиться сильнее. Чувствовал себя Пол потрясающе.

Вернувшись в дом, он принял душ, надел белоснежную сорочку, темно-синий костюм, повязал голубой шелковый галстук. Потом приготовил кофе, поставил варить два яйца и – редчайший случай! – включил стоявший на кухне телевизор. Драммонд не любил смотреть телевизор по утрам, предпочитая узнавать свежие новости из газет – обычно он покупал их в киоске на бульваре Уилшир. Но Алан Форрест, перспективный политик, буквально достал его, пробудил в нем интерес к Джеку Крейну, к его последним деяниям в качестве кандидата в президенты.

"Новости" начались в семь часов.

"Губернатор Джек Крейн обвиняет сенатора Милтона Бёрна в пособничестве преступникам, тем, кто угрожает национальной безопасности и окружающей среде...

Вчера вечером, выступая в Благотворительной ассоциации полицейских кандидат от республиканцев Крейн разнес в пух и прах демократа Бёрна..."

На экране появился Крейн, и Драммонд тут же вспомнил пророчество Форреста: "Крейн в любой день может перейти в наступление... он – оппортунист и головорез... Сокрушительные атаки Крейна... Бёрн будет отброшен назад, займет круговую оборону и никогда уже не оправится".

У Крейна было лицо типичного вояки – такие лица обычно рисуют карикатуристы, изображая воинственных, готовых выполнять любые приказы беспощадных генералов. Коротко остриженные седеющие волосы. Квадратный подбородок. Упрямое выражение лица. Весь он, казалось, высечен из скалы. Робот. Кибернетическое устройство. Вот только глаза вполне человеческие – светло-голубые, живые, излучающие энергию и страсть.

Оказавшись вблизи Крейна – хотя тот был всего лишь на экране телевизора, – Драммонд ощутил мощную энергетику этого человека. Будь Крейн не политическим деятелем, а просто актером, он прекрасно мог бы сыграть роль отпетого негодяя в какой-нибудь телевизионной постановке. Но сейчас, поскольку Крейн отстаивал национальные идеалы, а не уголовные амбиции, исходившая от него угроза расценивалась как здоровая сила, направленная на утверждение добра, восстановление ценностей американского образа жизни, укрепление позиций США в мировом сообществе.

"Многие американцы наверняка так и думают", – размышлял Драммонд, стоя у телевизора.

Занимаясь приготовлением завтрака, Пол больше слушал, чем смотрел на экран. У этого человека был хорошо поставленный голос широкого диапазона, он звучал то резко и гневно, то мягко, увещевающе, проникая в самые души слушателей.

Актер.

"Он просто свинья, доктор. У него рот не закрывается. Перед аудиторией он ведет себя как мессия..."

"Повсюду в этой великой, нашей великой стране погибают молодые полицейские... они погибают, выполняя свой служебный долг... от рук подонков, тех, кого просто язык не поворачивается назвать людьми. Эти... животные – хотя даже так трудно их назвать, ибо у животных есть чувство достоинства и доброжелательности – эти человеческие отбросы часто вооружены лучше, чем были вооружены мои парни во Вьетнаме, уважаемые леди и джентльмены!"

Оглушительные аплодисменты аудитории – свидетельство одобрения и признание той опасности, которая грозила полицейским и военной биографии Крейна.

"Повседневно сталкиваясь лицом к лицу с войной, развязанной на наших улицах, с эскалацией преступлений по всей стране, что же мы находим в предложениях моего оппонента? Нам предлагают лишить американских граждан их права носить оружие... Более того, нам предлагают улучшить условия содержания преступников в тюрьмах, сократить сроки тюремного заключения... увеличить расходы на программы реабилитации бывших заключенных... Короче говоря, леди и джентльмены, мы видим, что сенатору Милтону Бёрну наплевать на гибель молодых полицейских при исполнении своих служебных обязанностей... ему наплевать на невинные жертвы ограблений, насилий и убийств... ему наплевать на трудолюбивых американских налогоплательщиков. Какой же в таком случае напрашивается вывод? А вывод может быть только один: сенатор Милтон Бёрн, очевидно, заодно с преступными элементами!"

Вновь оглушительные аплодисменты и, перекрывая их, ревущий голос Крейна:

"Милтон Бёрн отдаст Америку в руки убийц, торговцев наркотиками, насильников и детоубийц... но ДЖЕК КРЕЙН НЕ ДОПУСТИТ ЭТОГО!"

И опять на экране – фрагменты выступлений Крейна, и опять Крейн поливает грязью Милтона Бёрна, но теперь уже под другим прицелом: отношение Бёрна к вопросам национальной безопасности, к проблемам окружающей среды. И опять кандидат от республиканцев пользуется случаем, чтобы заявить: "ДЖЕК КРЕЙН НЕ ДОПУСТИТ ЭТОГО!"

Стараясь соблюсти объективность – по крайней мере, так показалось Драммонду, – телевидение начало показывать выступление Милтона Бёрна перед избирателями в штате Иллинойс. Вряд ли это сделали преднамеренно, но контраст оказался весьма наглядным. Разумеется, в пользу Джека Крейна. Милтон Бёрн, седеющий, в очках, вылитый профессор старейшего университета Новой Англии, каковым одно время он и являлся, говорил о важности образования для будущего Америки. Бёрн производил впечатление человека эрудированного. Но его манера говорить казалась высокопарной и скучной. На другом телеканале у Бёрна брали интервью, в ходе которого спросили об его отношении к нападкам Крейна. Кандидат в президенты улыбнулся и ответил: "Джеку Крейну всегда не хватало хорошего вкуса. Не удавалось ему и оценить по достоинству ум и душу американцев. Страхом народ не возьмешь. Народ сразу чует грязь. Не припомню, чтобы в течение всей кампании Крейн обсуждал хотя бы одну значительную проблему. Подождем теледебатов. Там ему подобная бессмысленная риторика не поможет. Уж это я вам обещаю".

После "Новостей" показали политический форум, на котором четыре эксперта с сияющими глазами доказывали правоту именно своей точки зрения.

" – Крейн зашел слишком далеко. Он стремится завоевать репутацию дешевыми методами.

– Он дает телевидению то, что ему больше всего нравится – жирный звуковой кусок. Камеры любят этого парня. Выборы будут обсуждаться в шестичасовых "Новостях" – самое выгодное для показа время.

– Нужно признать, что у Крейна потрясающая команда. Не работали ли они вместе на Нюрнбергском сборище в тридцать третьем году?

– Бёрн возлагает большие надежды на теледебаты, и это – его право. Действительно ли он надеется, что Джек Крейн обойдется без своей риторики? Сколько он продержится на своем лозунге: "Джек Крейн не допустит этого"? Много ли наберется сторонников у того, кто ратует за сокращение налогов, детские программы и здравоохранение?

– Крейн плотно засел на телевидении. Удастся ли Бёрну противостоять его атаке?

– Сможет ли он быть в своей следующей речи более откровенным?"

Драммонд выключил телевизор.

Клиника находилась на пересечении бульваров Уилшир и Банди в двухэтажном здании, построенном в испанском стиле, с тихим внутренним двориком, посреди которого был фонтанчик, верандами, обнесенными коваными металлическими решетками, и множеством цветущих кустов. Дом отстоял от шумного бульвара совсем ненамного, но производил впечатление заповедника. Это было идеальное место для психиатрических исследований. Здесь же практиковали врачи – представители нетрадиционной медицины: остеопаты, хироманты, гомеопаты.

Драммонд припарковал машину на платной стоянке на бульваре Банди, купил в газетном киоске на бульваре Уилшир "Лос-Анджелес таймс" и в девять тридцать вошел в свой кабинет на первом этаже.

Дверь из внутреннего дворика вела в помещение, которое при жизни Вивиан называлось приемной. Теперь Драммонд отвел его под комнату ожидания для пациентов. Два кабинета налево принадлежали Вивиан, два направо – Драммонду. Кабинеты регулярно убирались и проветривались после того, как Пол уезжал к себе в долину.

Драммонд прошел через главную комнату, где находились картотека и телефон с автоответчиком, и вошел в свой рабочий кабинет. Обстановку его составляли скромный рабочий стол, кресло, еще одно кресло – откидное, множество полок с книгами и записывающая аппаратура. За окном с жалюзи, вплотную к нему, возвышалась белая стена.

Включив верхний свет, Драммонд устроился за столом, разобрал объемистую газету по страницам, отложил в сторону разделы международной политики, спортивных и деловых новостей, календарь, раздел специальной информации и стал изучать ту часть, где публиковались городские новости, погода и колонка издателя. И на первой странице, в самом центре, сразу же увидел свою фотографию, а под ней подвал в четыре – из пяти – колонки.

– Боже мой! – пробормотал он, нахмурился, потом изумленно улыбнулся, прочитав броский заголовок: "СУДЕБНЫЙ ГИПНОЗ: ПРЕСТУПНИКИ, ОСТЕРЕГАЙТЕСЬ!"

Пол пробежал глазами начало статьи: "Судебный гипноз, применяемый при расследовании преступлений – новейшее оружие в арсенале средств борьбы с преступностью, которое используется органами охраны правопорядка нашей страны..."

Драммонд жадно глотал строку за строкой, мысленно аплодируя Карен за точность изложения материала, разумное сочетание живого и страстного описания фактов с реальной оценкой возможностей гипноза.

И вдруг Драммонд похолодел.

"Одна из трудностей, с которыми обычно сталкивается полиция, – несовершенство памяти свидетеля. Между тем в ней хранится ключ к расследованию преступления. Том Киган, ставший жертвой похищения и насилия убийц, ограбивших банк в Map-Виста, как раз и был таким свидетелем, память которого пытается восстановить доктор Драммонд".

Пол не поверил своим глазам. Побагровев от ярости, он схватил газету, стремительно выбежал в соседнюю комнату, поднял телефонную трубку и рванул из газеты номер телефона редакции... Через мгновение в трубке послышался смеющийся голос Карен Биил:

– Доброе утро. Статью прочитали?

– Только что.

– Ну и что вы думаете?

– Думаю, что это самая безответственная статья, которую мне приходилось когда-либо читать.

Изумленный вздох Карен, затем смущенный смешок:

– Пол?..

– Какой у вас тираж, Карен?

– Миллион двести пятьдесят тысяч, Пол, что...

– Значит, как минимум два человека прочитают эту газету! И два с половиной миллиона будут знать, что Том Киган – главный свидетель в деле об ограблении банка в Map-Виста и что я собираюсь выудить из него информацию, которая поможет полиции упрятать грабителей за решетку. Боже мой! Что вы наделали! Ведь вы же подставили Кигана. Вы поставили под угрозу его жизнь!

– Пол! – протестующе закричала Карен. – Да побойтесь Бога! Неужели вы думаете, что я способна на это?

– Думаю ли я? Вы уже сделали это, Карен! Вот же, вот у меня в руках...

– Что? Что у вас там, Пол? Прочитайте мне.

Драммонд дрожащими руками развернул газету. Вторая половина статьи...

– "Том Киган, ставший жертвой похищения и насилия убийц, ограбивших банк в Map-Виста, как раз и был таким свидетелем, память которого пытается восстановить доктор Драммонд. Разве это не говорит всем..."

– Был таким свидетелем. БЫЛ, доктор Драммонд. Глагол употреблен в прошедшем времени.

Драммонд внезапно остановился, как будто налетел на стену.

Молчание нарушила Карен. Голос ее звучал спокойно, серьезно, в нем слышался сильный британский акцент.

– Доктор Драммонд, я – профессионал и ответственный человек. Неужели вы думаете, что я могла бы воспользоваться именем Кигана, не согласовав это с полицией? Я упомянула его имя потому, что недавно оно промелькнуло в газетах и уже знакомо читателю. Следовательно, можно наиболее убедительно проиллюстрировать всю важность проводимой вами работы. Мы с вами детально обсудили эту проблему, и вы не предупредили меня, что нельзя упоминать имени Кигана. Потому я решила, что достаточно согласовать это только с полицией. Вчера я звонила Дику Гейджу. Дика в городе не оказалось. Я сообщила о цели своего звонка. Меня переадресовали в Центр Паркера, в отдел по связям с прессой.

Ждать пришлось довольно долго. В самом конце дня я нашла у себя на столе записку, в которой говорилось, что Тома Кигана уже не считают главным свидетелем, кроме того, в Сан-Франциско схвачены двое парней, подозреваемых в ограблении банка в Map-Виста, и я могу использовать в статье имя Тома Кигана.