Текст книги "Транс"

Автор книги: Ричард Кесслер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)

Глава 17

Воскресенье.

Полночь.

Малибу.

Драммонд сидел у телевизора и смотрел программу "Политика сегодня" – подробное обсуждение кандидатур на пост президента и вицепрезидента. В беседе участвовали журналисты из газет "Чикаго трибьюн", "Атланта конститьюшн" и "Орландо сентинел".

В центре внимания журналистов находились предстоящие телевизионные дебаты между Джеком Крейном и Милтоном Бёрном в следующее воскресенье в павильоне "Поли" студенческого городка Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. Единственная встреча, на которую согласился Джек Крейн.

На экране появился представитель "Чикаго трибьюн".

"Бёрну повезло с этой встречей. Крейну такие мероприятия не нужны. Проводить ли подобные дебаты и на каких условиях, определяется только одним моментом – кто лидирует в предвыборной кампании. Сегодня Крейн на десять – двенадцать пунктов опережает Бёрна. Зачем ему рисковать?"

Следующим выступил представитель "Атлантик конститьюшн".

"Риск здесь определенно есть. Стратегически Бёрн просто загнан в угол. Он задавлен авторитетом личности Крейна и сокрушительной тактикой проводимой им кампании. Не говоря уже о стремительной атаке его рекламных выступлений по телевидению. Сейчас Бёрну крайне важно встретиться с Крейном лицом к лицу и разнести его в пух и прах, если он хочет иметь хоть один шанс на этих выборах".

Далее взял слово представитель "Орландо".

"Бёрн вполне может это сделать. В дебатах он гораздо сильнее. Агитацию он ведет не так, как Крейн. У него мягкие, спокойные манеры, не то что у Супермена, героя войны Джека Крейна. Бёрн выгодно отличается своим интеллектуальным превосходством. Он прекрасно разбирается в широком круге вопросов и всегда придерживается фактов. Если он правильно разыграет свою карту, то может превратить Джека Крейна в невежественного задиру и хвастуна".

Представитель "Чикаго":

"Фрэнк, касаясь политических дебатов по телевидению, вы в своих рассуждениях упускаете главное: оба кандидата – совершенно новое явление. У каждого свой имидж, и сами по себе прения на телевидении – это весьма своеобразная встреча двух политических противников. Избирателей, которые следят по телевизору за предвыборной кампанией, интересуют не конкретные ответы на сложные национальные или международные проблемы, а общее впечатление об участниках дебатов. Какой кандидат покажется им более искренним, более обаятельным? Именно за него и отдадут голоса миллионы американских избирателей, которые слишком заняты, чтобы ежедневно следить за ходом предвыборной кампании".

Представитель "Атланты":

"Не могу с этим согласиться. Дебаты – это главный источник информации для избирателей, которые или слишком заняты, или ленивы и не проявляют никакого интереса к предвыборной кампании. А если учесть, что ответы, которые даются во время теледебатов, всего лишь перефразировка того, что без конца звучит во время агитационной кампании, то они практически не влияют на общий исход выборов. На мой взгляд, именно в таких дозах избиратели могут выдержать кандидатов, и в глазах избирателей этот факт приобретает большее значение, чем подлинный смысл сказанных ими слов".

Представитель "Орландо":

"Хорошо, я продолжу свой комментарий, но он нисколько не умаляет значения того, что я уже говорил ранее о Милтоне Бёрне. Я по-прежнему считаю, что для него это хороший шанс на несколько пунктов перехватить инициативу. Джек Крейн непременно будет выступать как Джек-Обструкционист, обаятельный герой, воин, спаситель Америки, крутой парень, который собирается одним ударом покончить с преступностью и наркобизнесом и восстановить старые добрые традиции Нормана Рокуэлла. Милтон Бёрн будет выглядеть по сравнению с ним просто как хорошо осведомленный и умный обыватель, если... если он не подкинет что-нибудь такое, что могло бы выбить почву из-под ног у Джека Крейна, подорвать доверие к нему и сбить с него спесь".

Представитель "Атланты":

"А что бы это могло быть, Фрэнк?"

Представитель "Орландо":

"Не могу сказать. Но если бы я возглавлял команду Мил-тона Бёрна и видел, как на моих глазах предают политическому забвению моего кандидата, я подобрал бы группу парней, которые разделали бы под орех политическую и частную жизнь Крейна, покопавшись в его грязном белье. Теледебаты состоятся в следующее воскресенье. Для обоих кандидатов это единственные теледебаты. Можно только предполагать, что они дадут каждому из них. Во всяком случае, для Милтона Бёрна это единственный шанс попасть в Белый дом. Он, безусловно, обладает определенным кругозором и может подорвать престиж Крейна в глазах телезрителей, представив его политическим невеждой. Но, возможно, этого будет недостаточно. Хорошо, конечно, иметь в своем арсенале такое оружие, как глубокие знания, но еще необходим и кинжал, которым Бёрн мог бы пробить броню Джека Крейна, чтобы тот взвыл от боли. Да, черт побери, мы же на телевидении. Милт, давай покажи нам, на что ты способен!"

Представитель "Чикаго":

"Вы думаете, Бёрн способен на подобную тактику, даже если ему вложат в руку этот кинжал? Нет. Это истинный джентльмен, он не будет вести грязную игру, даже если конечная цель – Белый дом".

Представитель "Атланты":

"Думаю, все будет зависеть от вида оружия. Если это какая-то грязь из личной жизни Крейна, то Бёрн до такой игры не снизойдет. Другое дело, если бы это было нечто такое, что указывало бы на опасные изъяны в характере оппонента или его политических способностях, то, что нанесло бы ущерб всей нации, думаю, Милтон Бёрн обязательно воспользовался бы этим. Милтон Бёрн может кому-то показаться слишком интеллигентным, политически наивным, но, уверяю вас, он не дурак. Он хочет попасть в Белый дом. Он считает, что может принести пользу Америке. И я тоже так считаю. Думаю, к следующему воскресенью он найдет такой "кинжал".

Представители "Чикаго" и "Орландо" закивали, как бы подтверждая, что они согласны с предыдущим оратором.

Как только перешли к обсуждению кандидатов в вице-президенты, Драммонд выключил телевизор.

Любопытно.

Согласно опросу, Джек Крейн на десять – двенадцать пунктов опережал Бёрна по популярности среди населения. Тем не менее все без исключения ученые мужи, которых видел или слышал Драммонд, высказывались в пользу Бёрна. Интересно почему? Может, они, как и он, смогли разглядеть в Крейне нечто такое, что невозможно выразить словами, что прошло мимо внимания обычных избирателей? Не были ли избиратели, как высказал предположение представитель "Чикаго", ослеплены телевизионным обаянием Крейна?

Как сказал один мудрый человек, "не сотвори себе кумира".

Драммонд встал с кресла. "Надеюсь, Милтон Бёрн найдет свой "кинжал", – подумал он. – Но одно дело найти его и совсем другое – суметь им воспользоваться. У юного Давида были камень и праща, но если бы он не умел стрелять, Голиаф сделал бы из него отбивную котлету".

Восьмого ноября Милтону Бёрну придется либо дать бой своим врагам, либо... прикрывать собственную задницу.

* * *

Драммонд вышел в коридор, ведущий в спальню, и вдруг услышал какой-то странный звук. Он остановился как вкопанный. Сердце бешено заколотилось. Звук исходил со стороны раздвижных стеклянных дверей гостиной. Внезапно послышалось шарканье ног по деревянному настилу веранды.

Драммонд быстро пересек гостиную в поисках хоть какого-нибудь оружия. У камина стояла тяжелая медная кочерга. Драммонд схватил ее и спрятался за длинными шторами. Прислушался. Сердце буквально вырывалось из груди. Оно едва не лопнуло, когда Пол услышал, как кто-то пробует отпереть закрытую дверь.

Драммонд попытался успокоиться, собраться с мыслями, подавить в себе панический страх.

Кто бы это мог быть?

Они?

Они следили за ним от самой долины?

Но зачем им врываться именно сейчас? Зачем? Они могли бы нагрянуть к нему в Палм-Дезерт. Или остановить по дороге. Или прийти два часа тому назад.

Грабители?

Но через шторы заметен свет в комнате. Неужели пошли на риск?

Драммонд отдернул штору.

Перед ним стоял Дик Гейдж.

Драммонд собирался уже что-то сказать, выругаться, возмутиться, но Гейдж прижал палец к губам, потом знаком велел Драммонду открыть дверь.

Драммонд открыл ее. Гейдж махнул рукой в сторону веранды, показав жестом, что дверь надо закрыть.

– Боже мой, Дик, что случилось? Ты до смерти меня напугал.

– Дом прослушивается. Сегодня утром я говорил с Карен. Лично, не по телефону. Ее телефон тоже прослушивается. Она рассказала мне, что произошло в долине. Послушайте, вы оба влипли во что-то серьезное, и я хочу, чтобы вы немедленно выбирались из этого дерьма. Разумеется, я не поверил всей этой болтовне по телефону насчет того, что ты хочешь забыть о Кигане. Но тебе и в самом деле придется о нем забыть. Люди, с которыми вы связались, профессионалы, и такого уровня, что могут следить за тобой и Карен по всей Калифорнии, могут похитить Кигана, разгромить твой офис и подслушивать ваши телефоны.

– Откуда тебе известно, что они нас подслушивают?

– Потому что один из наших парней проверил ваши телефоны. Сегодня утром я заглянул к Карен вместе с Джо Стилзом. Это мой хороший приятель и всегда проводит для нас электронную чистку. Он нашел "жучок" в телефоне Карен.

– Как же им удалось проникнуть к ней в квартиру? Там же сигнализация.

Гейдж вздохнул.

– Боже мой! Ты что, до сих пор ничего не понял? Это же профессионалы, Драм. Они обладают всеми гнусными талантами: могут вломиться в дом, снять сигнализацию, поставить "жучки", организовать слежку, убийство, драку. После встречи с Карен мы с Джо поехали к тебе. У тебя, приятель, эти "жучки" понатыканы всюду: в телефонах, на кухне, в спальне. Стоит тебе только в туалет сходить, а они уже будут об этом знать.

Драммонд облокотился на перила и взглянул на залитый лунным светом пляж, черный мерцающий океан. Несмотря на решение не поддаваться панике, его бил озноб.

– Как ты узнал, что я здесь, Дик? Я никому не говорил, что сегодня вечером собираюсь сюда.

– Я попросил патрульную машину понаблюдать за этим местом. В качестве личного одолжения. Около десяти они позвонили мне домой и сообщили, что видели здесь твой "даймлер".

Драммонд растроганно посмотрел на Гейджа.

– Как это здорово с твоей стороны. Спасибо, дружище.

– Но ведь кто-то же должен последить за тобой, негодяй. А попробуй я не сделать этого, представляешь, какой нагоняй выдала бы мне Анна!

Драммонд благодарно улыбнулся.

– Расскажи мне о телефонном звонке наших "друзей", – перешел на серьезный тон Гейдж.

– Мягкий голос, как у Винсента Прайса. Тихий. Интеллигентный. Пугающий. Велел мне забыть о Томе Кигане и всякое такое. Намекнул, что у Карен могут быть неприятности. Затем попросил меня заглянуть в морозильник.

– В твой морозильник?

– В мой. В нижнем ящике была дохлая крыса. Сдохла примерно неделю назад. Понимаешь, куда я клоню?

Гейдж брезгливо сморщился.

– Ты еще должен поблагодарить их за то, что они дважды предупреждали тебя.

– Карен не упоминала о своей идее насчет стишка "Триц-блиц-лиц"?

– Нет, а что?

– Она собирается опубликовать его в одной статье, которая выйдет в эту среду. Может, кто-нибудь и откликнется.

Гейдж взорвался:

– Да она что, с ума сошла? Умереть хочется?

– Она журналист, Дик. И за версту чует, когда может получиться хорошая статья. Может, даже самая лучшая. Она тоже вне себя от того, что произошло с Киганом, с Сисси, и хочет чем-нибудь помочь.

– Ладно, все это прекрасно. Но она хоть понимает, какого сорта людям бросает вызов!

– Я прочитал ей точно такую же лекцию. Она объяснила, что, как только статья будет напечатана, преследовать ее уже не будет никакого смысла.

Гейдж опять вздохнул.

– Драм, ты не помнишь журналистку по имени Дороти Килгаллен?

– Где-то слышал это имя.

– Она была известным обозревателем, куда более известным, чем Карен. Возможно, такой же знаменитостью, как Джони Карсона. В шестьдесят пятом Килгаллен брала интервью у Джека Руби в его камере в Далласе. Она была единственным ведущим журналистом, которому разрешили с ним встретиться. Так вот, Дороти имела неосторожность сказать нескольким людям, что в результате интервью с Джеком Руби она может получить такую информацию, которая камня на камне не оставит от дела об убийстве Джона Кеннеди. Несколькими днями позже Дороти Килгаллен умерла от большой дозы барбитуратов, подмешанных в вино. В квартире у нее все было разворочено. Подчеркиваю: квартира выглядела точно так же, как квартира Кигана и твой офис. Записи ее интервью с Джеком Руби исчезли. А что было дальше? Последовало официальное сообщение о том, что Дороти Килгаллен покончила жизнь самоубийством. Мне бы очень не хотелось, чтобы то же случилось и с Карен. И особенно потому, что она, в отличие от Килгаллен, не имеет ни малейшего представления о том, какую историю собирается раскручивать.

– Дик, она знает, что ей грозит опасность. Черт побери, она сама видела кровь Кигана. Она все предусмотрела. В статье Карен намекнет, что она не одна работала над этим материалом, что сотрудники газеты тоже в курсе дела. Как только статья выйдет, этим негодяям уже не будет никакого смысла охотиться за ней. Ошибка Дороти Килгаллен состояла в том, что она рассказала об имеющейся у нее информации до того, как опубликовала ее.

– И ты думаешь, что тебе и Карен стоит рисковать жизнью?

Драммонд несколько минут стоял в задумчивости, глядя на мерцающую гладь океана.

– Фраза "Дело, которому служишь" в последнее время не в почете, не так ли? Она звучит старомодно, наивно и глупо. Вся страна, а может, и весь этот проклятый мир находится во власти хапуг. Мне уже надоело ежедневно слышать одно и то же: "Номер один – это все, номер два – ничего". Боже мой, Дик, в мире полно "вторых номеров". А они хоть что-нибудь имеют? Эти хапуги сделали Тома Кигана "номером два". И что же он получил? Ничего! Даже его жизнь не принадлежит ему. Думаю, настало время, чтобы все "вторые номера" собрались вместе и заявили о себе.

– Иными словами, ты собираешься продолжать это дело?

– Да. Посмотрим, какая будет реакция на статью Карен.

– Ладно. Я сделаю все возможное, чтобы присмотреть за ней – за вами обоими.

– Спасибо, Дик.

– Знаешь, Драм, мне уже порядком надоело, что меня швыряют то туда, то сюда. Киган был моим свидетелем, а меня отстранили от дела. А эти два подозреваемых, которых схватили в Сан-Франциско? Их отпустили. Дело закрыто, а двое убийц в Map-Виста разгуливают на свободе. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь "вторым номерам". – Гейдж взглянул на часы. – Мне пора.

– Спасибо за все, Дик.

– Береги себя, дружище.

Стоя на лестнице, ведущей вниз, Драммонд окликнул Дика:

– Да, чуть не забыл. Тот материал о Джеке Крейне, который ты передал Карен. Мы даже не успели его обсудить. Ты не помнишь, что там было?

– Ну как же... Все помню. В шестьдесят девятом Крейн был майором морской пехоты, возглавлял операцию по спасению американцев. Проник на вертолете к вьетнамцам и переправил через линию фронта свыше ста американских военнопленных. Совершил лично шесть вылетов, при этом его два раза сбивали, а во время последнего вылета Крейн был тяжело ранен. Настоящий Рембо. Получил за все это кучу медалей. Потом был переведен в военную разведку, затем в ЦРУ. Из ЦРУ ушел, чтобы баллотироваться на пост президента.

– Более ста человек?

– А это имеет какое-нибудь значение?

– Не знаю. Сто солдат привиделись Кигану во время сеанса гипноза.

– Совпадение?

– Может быть, может быть.

– Будь осторожен, – сказал Дик и, махнув на прощание рукой, спустился вниз по лестнице.

Драммонд смотрел, как он шел по пляжу, потом между двумя домами, где был припаркован его автомобиль...

В гостиной, наглухо закрыв двери и опустив шторы, Драммонд вспомнил о "жучке". При одной только мысли о том, что во всем доме вмонтированы подслушивающие устройства, у него по телу пробежал холодок. Одно из самых грубых вторжений в личную жизнь: Полу казалось, что дом его так же изгажен, как и холодильник. Теперь, пока все не кончится, придется следить за каждым словом, за каждым своим шагом в этом доме.

Пока все не кончится...

А что именно все?

Солдат возвращается домой из Вьетнама. У него нервный срыв, его помещают в частную клинику, затем выпускают с потерей памяти. С того момента проходит много лет. Случайно его имя появляется в газете, парень проходит курс психотерапии, бормочет о каких-то ста мужчинах в зеленой одежде в каком-то саду, декламирует какие-то ритмические строки, выходит из равновесия, услышав голос Джека Крейна и увидев его на экране. Джек Крейн – герой войны во Вьетнаме, получает медали за спасение ста человек в джунглях, поступает на службу в военную разведку, затем в ЦРУ.

Нужно все взвесить.

Вьетнам – и для Кигана, и для Крейна – вписывается в одни и те же временные рамки.

Сто человек в джунглях.

ЦРУ прослушивает телефонные разговоры, ведет слежку, убирает людей.

Боже мой, да неужели же это возможно?

А разве возможно было убийство президента Кеннеди?

А разве возможна была смерть Дороти Килгаллен?

"Триц, блиц... триц, блиц... укокошим сотню лиц".

Ну, а что, если... есть все-таки человек, кто знает смысл этого куплета?

А что, если смысл этого куплета выявит нечто омерзительное, подобное убийству Кеннеди? И все это станет достоянием его и Карен?

Что же тогда будет! Уфф!

Драммонд направился в спальню. Сердце у него опять готово было выскочить из груди.

Глава 18

Понедельник.

10 часов утра.

– "Лос-Анджелес таймс" слушает, доброе утро.

– Попросите, пожалуйста, Карен Биил.

– Минутку.

– Карен Биил слушает, – послышалось на другом конце провода.

– Ты помнишь то место, где нас называли "прекрасные люди"? – спросил Драммонд.

Минута замешательства, затем ее смех:

– Разумеется.

– Ты не смогла бы встретиться со мной в двенадцать тридцать?

– Да. – На этот раз ее голос звучал серьезно.

– Никому не говори.

– Хорошо.

Драммонд повесил трубку. Он звонил из телефона-автомата на бульваре Уилшир, в полуквартале от своего офиса. Он не знал, прослушивается ли рабочий телефон Карен, но на всякий случай принял меры предосторожности. Лекцию Дика Гейджа он выучил наизусть: эти люди профессионалы, и именно так нужно к ним относиться.

Нервное напряжение, вызванное событиями последнего уик-энда, не оставляло Драммонда. Но было в этом напряжении и что-то приятное. Впервые на долгое время он испытывал какой-то необычный прилив энергии. Восприятие окружающей действительности обострилось. Он постоянно анализировал все, что происходило вокруг. Мимо его взгляда не ускользало ничто – ни жизнь улиц, ни машины, ни прохожие.

"Наверное, так чувствуют себя тайные агенты, шпионы иностранных государств", – не без юмора думал он. Теперь, казалось, он стал понимать, почему они этим занимаются. Постоянно находиться настороже, направлять всю силу ума против опасного противника – в этом было что-то первобытное и возбуждающее. В подобной ситуации проявлялась вся примитивная суть гомо сапиенса, едва прикрытая изысканной внешней оболочкой. Но больше всего Пола поражало, что это открыл он в себе самом, докторе Драммонде.

* * *

В серовато-зеленом костюме и кремовой с серебристым отливом блузке Карен выглядела потрясающе. Гостеприимная хозяйка ресторанчика «Каса Рената» встретила ее как родную дочь, которую не видела много лет, и проводила к столику, за которым сидел Драммонд, на ходу неустанно повторяя на смеси итальянского и ломаного английского, что девушка – сущий ангелочек, что она счастлива оттого, что «прекрасные люди» снова посетили ее заведение.

Они несколько огорчили хозяйку, отказавшись от столика у окна – она так хотела показать всем прохожим, какие у нее очаровательные клиенты. Однако Драммонд решительно настоял на своем, и им накрыли столик в глубине зала, подальше от любопытных глаз и не менее любопытных параболических микрофонов. Драммонд плохо разбирался в возможностях высокочувствительной аппаратуры, но по фильмам знал, что существует такое оборудование, с помощью которого можно подслушать любой разговор даже в более переполненном помещении, чем ресторанчик "Каса Рената".

Карен подошла к Драммонду и весело поздоровалась.

– Привет, Карен. Наша "мама" права: ты выглядишь как ангелочек. Водка с тоником, как всегда?

– Не возражаю.

Он заказал два напитка, и "мама" удалилась.

Драммонд, улыбаясь, смотрел на Карен, наслаждаясь ощущением тепла, пробежавшего по всему телу, радуясь, что теперь она рядом, совсем рядом. Ему хотелось притянуть ее к себе, коснуться ее лица, снова поцеловать в прекрасные губы.

– Что такое? – спросила Карен, вскинув брови, хотя прекрасно понимала, что с ним происходит.

– Ничего особенного. Я просто сижу и пытаюсь вспомнить, как англичане говорят о таких девушках, как ты. Первоклассная птичка?

Карен рассмеялась.

– А о тебе? Может быть, "хорошенький пижон"?

Пол кивнул головой:

– Сейчас я себя и впрямь хорошо чувствую.

Принесли напитки. Они заказали спагетти и легкую рыбную закуску.

– Ты приехал сегодня утром? – спросила Карен.

– Нет, вчера вечером. Целый день вчера разбирал хлам в офисе, привел все в порядок и около восьми выехал. Мне нужно было уехать из дома, покинуть долину.

– Они все у тебя перепортили, да? Ты так любил это место. Теперь, наверное, дом уже не такой, как прежде.

Драммонд отрицательно покачал головой:

– Не такой, но все о'кей. Я ведь могу продать его и купить другой. Я никогда не был очень уж сильно привязан к этому дому, мне нравилась его изолированность от всей суеты. Но есть немало и других хороших мест.

– Расскажи мне о телефонном звонке.

– Это было омерзительно. Спокойный, угрожающий голос. Меня пугали, что с тобой может что-нибудь случиться.

– Что-нибудь опасное для моей жизни?

– Да, подразумевалось именно это, но конкретно ни о чем не говорилось. Хорошо, что мы ужинали на веранде, а не на кухне.

– Почему? А! Ты имеешь в виду то, о чем мы говорили? Думаешь, на кухне были подслушивающие устройства?

– Вполне вероятно. Если бы они услышали о твоей статье про "триц-блиц-лиц" – мы тогда говорили о ней, – возможно, ты не доехала бы до Лос-Анджелеса. Тот, кто звонил, заявил, что им точно известно, где ты проезжаешь, и что могли бы схватить тебя в любое время, после того как ты выехала от меня. Теперь я готов ему верить.

– Почему именно теперь?

– Вчера вечером у меня был Дик. Он вошел со стороны пляжа и чертовски напугал меня. Мы разговаривали с ним на веранде. Он сказал, что вместе с Джо Стилзом они проверили твою квартиру и нашли "жучок" в телефонном аппарате. Потом проверили мой дом и нашли подслушивающие устройства во всех комнатах. Если они сделали это в Малибу, то почему бы не сделать и в долине? Я полагаю, что мой офис здесь и даже, может быть, твой телефон в редакции тоже прослушиваются. Дик просто сразил меня наповал, рассказав об их возможностях. Так вот, если бы они услышали о твоей статье, думаю, ты уже не сидела бы здесь.

Подали закуску. Ели они без особого аппетита. Не тот случай, чтобы оценивать кулинарные способности хозяйки.

– Как продвигается статья? – спросил Драммонд.

– Статья написана и одобрена. Я работала вчера над ней целый день, а сегодня утром показала редактору. Мы с ним долго беседовали. Я рассказала ему все, что произошло с Томом Киганом, с нами. Он был потрясен. И, так же как и мы, считает, что за этим что-то кроется, иначе бы они никогда не решились на насилие. Он ждет хорошую статью и во всем меня поддерживает.

– Прекрасно. И все же нам надо быть настороже, никому не доверять. Мы ведь не знаем, кто эти люди и где они. Если уж они могут оказывать давление на полицейских, то способны на многое. Дик напомнил мне о смерти Дороти Килгаллен. Ты знаешь эту историю?

– Разумеется. Эту историю знает всякий уважающий себя журналист, настолько все было омерзительно.

– Кто же ее убил? Кто украл записи?

– Вокруг полно мерзких людишек, Пол. Я прямо сейчас могу снять трубку и за тысячу долларов заказать убийство.

Драммонд мрачно посмотрел на нее.

– Ты это серьезно?

– Абсолютно. Ты будешь просто поражен, когда узнаешь, что можно купить за тысячу долларов в Лос-Анджелесе.

Драммонд покачал головой:

– Да, насчет телефона. Я тебя понял. Будем пользоваться телефонами у Дюка.

– Так безопасней. Джо Стилз проверяет их каждые несколько дней.

– И все же это не очень удобно. А что, если нам нужно будет срочно связаться?

– Я уже думала об этом. Посоветовалась с Джо, нельзя ли пользоваться телефонами на микроэлементах, но он сказал, что нет такого телефона, который нельзя было бы прослушать при условии, что подслушивающее устройство работает на той же частоте. Сложнее прослушивать телефон, в котором есть шифрователь, но пользоваться таким телефоном очень трудно. Все телефоны работают на радиоволнах, а радиоволны – это общественное достояние.

– Ну что ж, тогда нам просто придется быть поосторожнее в своих разговорах. У меня возникла вот какая мысль. Мы выберем общественные телефоны. Возможно, в шести разных местах, поближе к нашим офисам и домам. И для себя пронумеруем эти места. Если тебе нужно сообщить что-нибудь срочное, ты звонишь мне домой или на работу с любого телефона и говоришь: первый, второй или, к примеру, третий, и мы договариваемся о времени. Потом я выхожу на улицу, нахожу любой телефон-автомат и звоню тебе по указанному номеру в указанное время. Если я буду работать с пациентом и налетишь на автоответчик, просто скажи: "Привет, это я". И я сразу же перезвоню. Ну как?

Карен рассмеялась:

– Блестящая идея. По-моему, ты входишь во вкус.

Драммонд улыбнулся:

– А что? Мне нравится эта игра ума. Хочу переиграть этих негодяев, вот только к насилию испытываю отвращение.

Пока официант убирал пустые тарелки и подавал горячее блюдо, они молчали.

Когда официант ушел, Драммонд продолжил:

– У нас, к сожалению, не было времени просмотреть материал о Джеке Крейне, тот, который передал тебе Дик. Он вкратце рассказал мне о военной службе Крейна, и вчера вечером я очень много размышлял об этом. Старался не делать логических выводов, просто дал волю интуиции.

– И что же она тебе подсказала?

– Никак не могу освободиться от ощущения, что Киган и Крейн как-то связаны Вьетнамом. Буквально не могу отделаться от этой мысли. Как психолог я абсолютно убежден в роли подсознания, в том, что не следует пренебрегать сигналами, которые оно подает. – Драммонд улыбнулся. – Тут я бы перефразировал девиз полиции Лос-Анджелеса: подсознание существует, для того чтобы служить нам и обеспечивать защиту. Думаю, кто-то здорово потрудился, чтобы стереть память Тома Кигана, но, несмотря на все их усилия, определенный ее уровень остался незатронутым.

У Кигана были сновидения – а это функция подсознания. Ему снились зеленые люди в каком-то саду. А в состоянии гипноза, когда подсознание буквально выпирает наружу, ему привиделись сто солдат в джунглях, которые почему-то хохотали и падали на землю... и тут-то он вспомнил куплет "Триц-блиц-лиц!". Дик рассказал мне, что Крейн получил звание героя за операцию по спасению ста американских военнопленных. Во время операции его вертолет дважды сбивали, сам он был ранен. Потом он перешел на службу в военную разведку, а затем в ЦРУ. А теперь, принимая во внимание ограбление в Map-Виста, какие ассоциации приходят тебе в голову?

Карен глотнула водки.

– Это риторический вопрос или ты хочешь знать мое мнение?

– Твое мнение. Мое мне уже порядком надоело. Оно всю ночь не выходило у меня из головы.

Карен поставила стакан на столик.

– О'кей. Так или иначе, Том Киган находится во Вьетнаме в то время, когда майор Джек Крейн совершает свой героический поступок и освобождает около ста военнопленных. Может, солдаты смеются от радости и, смеясь, падают на землю? Они обезумели от счастья, а возможно, и физически ослабели, может быть, даже ранены.

– Совершенно верно! Именно поэтому Кигану и снится, что они в зеленом и черном. Он часто повторял слово "черный", а во время игры в ассоциации даже связывал черный цвет с кровью. Допустим, он был там, когда вернулись солдаты – ослабевшие, раненые и чертовски грязные. Возможно, отсюда и слово "черный". Разумеется, они безумно счастливы. Далее, Киган во время сеанса гипноза случайно вспомнил своего друга Марти, который взобрался на дерево, свалился с него и поранился. Не знаю, насколько серьезно, но после всего увиденного Киган потерял рассудок. Может быть, это нам подскажет, чем объясняется приподнятое настроение солдат в тот момент. Итак, продолжай. Так что же, по-твоему, произошло потом?

Карен сосредоточенно рассматривала скатерть на столе, видимо, пытаясь зримо представить себе сцену.

– Привезли раненого майора Крейна... А может, его сразу отправили в госпиталь. В любом случае, он – герой. Позднее его наградили медалью. Он вернулся домой. Его имя появилось в газетах. Он перешел на службу в военную разведку, а потом... – Она сделала паузу, словно подыскивала нужное слово.

– А потом?

– Потом что-то происходит. Том Киган что-то слышит или что-то узнает, является свидетелем чего-то.

– Так чего же, интересно?

– Чего-то, что подрывает престиж героя Крейна. Возможно, что-то связанное с миссией по спасению военнопленных? А может, Крейн вообще не выполнял этого задания? Может, это был кто-то другой, а Крейн всего-навсего присвоил его славу? На войне такое часто бывает, особенно в моменты общей суматохи, во время перестрелок, когда сбивают вертолеты, гибнут люди... – Карен помолчала, потом вскинула голову: – Знаешь, мне пришла в голову одна мысль...

– Какая?

– А что, если... истинным героем был Том Киган? Что, если он, служа под началом Крейна, сам спланировал и провел операцию, был ранен и потерял память? Майор Крейн приписывает заслуги себе, получает медали, купается в славе... Потом к Кигану возвращается память. Он заявляет свой протест, а это угрожает карьере Крейна. К тому времени Крейн уже связан с военной разведкой. Он пользуется своим влиянием, чтобы поместить Кигана в частную клинику в Мэриленде, сфальсифицировать его военную биографию... и убедиться, что в клинике позаботятся о том, чтобы к Тому никогда не вернулась память.

Кивая в знак согласия, Драммонд продолжил мысль Карен:

– Тома выписывают из клиники. У него амнезия, больше он никому не страшен. Крейн переходит на работу в ЦРУ, теперь у него достаточно власти и средств, чтобы следить за Киганом и успеть принять срочные меры, если к тому вернется память. Крейн успешно продвигается на политическом поприще, но сохраняет свои связи с разведкой. Как с военной разведкой, так и с ЦРУ. В общественных кругах его позиции усиливаются, он уже может оказывать огромное влияние на Белый дом.

Далее подхватила Карен:

– И вдруг в один прекрасный день как гром среди ясного неба: на сцене вновь появляется Том Киган. Случайная жертва уличного преступления. Он по-прежнему страдает потерей памяти и, как говорится, слава Богу. Но здесь некий судебный гипнотизер собирается допросить его под гипнозом. Дело происходит в полицейском участке Лос-Анджелеса... и как раз в тот самый момент, когда у Джека Крейна есть шансы стать президентом США! Начинается паника. Пару парней отправляют в участок, чтобы удостовериться, не восстановилась ли у Кигана память... И вот результат. Кигана пытают, он исчезает, твои бумаги крадут и еще угрожают убить меня. Чего еще больше?