Текст книги "Остров"

Автор книги: Ричард Карл Лаймон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц)

Охота

Вначале мы пытались идти по кровавому следу, оставленному Уэзли. Кимберли медленно пробиралась сквозь заросли, часто останавливаясь, а иногда даже приседала, чтобы приглядеться повнимательнее.

Несмотря на то, что раны Уэзли на груди и ягодице наверняка сильно кровоточили, отыскать капли крови оказалось непростым делом. Растительность была настолько буйной, что уже в нескольких футах невозможно было ничего разглядеть. К тому же в чащу проникало мало солнечного света, и большую часть времени мы брели в густом мутном полумраке.

Если бы не настойчивость Кимберли, мы бы и вовсе не отыскали следов Уэзли. А может, это произошло благодаря ее особому таланту. Или психическому состоянию. Часто казалось, что она инстинктивно знала, где искать.

Может, это дали знать о себе гены индейцев сиу. И все же, несмотря на ее незаурядные способности, в конце концов мы потеряли след. Однако к этому времени Кимберли уже определила общее направление движения сладкой парочки.

– Он идет к ручью, – шепнула она.

– Логично, – согласился я, – ему нужна свежая вода.

– Почему мы сразу туда не пошли? – недоумевала Конни. – Можно было бы избежать всего этого. Как здесь гадко! – И с этими словами пришлепнула москита, севшего ей на шею. – Фу! – брезгливо фыркнула она.

Москиты сегодня были злющими, как никогда. Там, на берегу, они нас почти не трогали. Не особенно досаждали они и те несколько раз, когда я забредал в джунгли.

Но сегодня были просто невыносимы.

А мы были перед ними совершенно беззащитны. Нет, средства защиты от насекомых на морскую прогулку взяли все, но, высаживаясь на пикник, никто не додумался прихватить их с собой. Легкомыслие, за которое мы горько расплачивались сегодня.

Мы только и делали, что не переставая шлепали их с того самого момента, как покинули пляж.

Вернее, некоторые из нас.

Кимберли не позволяла москитам отвлекать ее, практически игнорировала их.

Я попытался было последовать ее примеру, но жужжание над ушами и неприятное щекотание, когда они садились на кожу, выводили меня из терпения. Похоже, особенно их привлекала раненая сторона лица и поврежденное ухо. (По-видимому, им нравилось вонзать свои жала в струпья.) Слава Богу, что я надел рубашку – розовую блузку, которую мне одолжила Билли. К тому же огромные добротные шорты Эндрю защищали лучше, чем плавки.

На Конни была ее любимая тенниска, настолько тонкая и обтягивающая, что москиты легко допекали ее через материю. Единственную защиту давал купальник. Если я еще не упоминал об этом, то он у нее самый узкий. (Почему Конни, которой нравится представлять себя такой недотрогой, носила такой откровенный купальный костюм, выше моего понимания. Как, впрочем, и все остальное, что касается Конни. Возможно, тенниска была последней данью приличиям.) Как бы там ни было, но бюстик ее бикини представляет собой пару оранжевых треугольников, подвешенных на нескольких тонких тесемках, а плавки – то, что называют “ремнем” – спереди чуть более широкая полоска, чем сзади. Другими словами, лишь несколько дюймов самых интимных мест тела были надежно защищены от нападения москитов.

Билли, как обычно, только в бикини, без рубашки. Да и прикрывал купальник не очень много. Впрочем, несмотря на то, что на него пошло раза в три больше материи, чем на купальный костюм Конни, он все равно оставлял неприкрытым гораздо больше. Казалось, у нее целые акры обнаженного тела, и все оно блестело капельками пота. Какое аппетитное горячее блюдо для этих маленьких бестий. Но они почему-то ее не трогали.

Впервые я обратил на это внимание, когда мы остановились на солнечной поляне по пути к ручью.

– Разве они не заедают тебя до смерти? – полюбопытствовал я.

– Нет. Никогда.

– И в чем твой секрет?

– Когда мне было пять лет, я спасла жизнь одному москиту. И среди них прошел слух об этом. С тех пор они меня ни разу не тронули.

– Она и мне рассказывала эту историю, когда мне было пять лет, – вмешалась Конни. – Чушь собачья. Билли снисходительно улыбнулась дочери.

– Можешь думать что угодно, дорогая.

– Мне кажется, они не пристают к тебе, потому что не выносят твоего запаха.

– Какая ты добрая девочка.

– С запахом у тебя все в порядке, – поспешил заверить ее я. – По мне, так просто балдежный.

– Спасибо, Руперт.

– Каким бы ни был твой секрет, мне бы очень хотелось им обладать. Эти маленькие уроды просто сводят меня с ума.

– Все, что им надо, – вступила в разговор Кимберли, – просто капельку твоей крови. Это ведь так мало.

– Она мне и самому пригодится, – заметил я. – А почему ты им позволяешь куражиться?

– Сражаться с ними – дело напрасное. А то, что я не в состоянии изменить, я принимаю.

Конни криво ухмыльнулась.

– Доморощенных философов, я погляжу, здесь больше, чем комаров.

Как раз в этот момент я прихлопнул одного у себя на лбу.

Затем мы вновь тронулись в путь и вскоре подошли к ручью. Выстроившись по берегу, мы дружно посмотрели в обе стороны, словно это было шоссе и мы опасались быть сбитыми мчащимся на огромной скорости грузовиком.

Ни малейших признаков Уэзли, или Тельмы, или кого-либо еще.

Течение ручья было довольно быстрое, и здесь он шумно перекатывался через пороги, стекая с возвышенности, лежащей справа. Взглянув налево, я увидел, что он струится по склону вниз к морю. Но пляжа не было видно. Океана, впрочем, тоже. Только деревья и кусты, оплетенные лианами, и порхающие туда-сюда птицы. Да и самого ручья была видна лишь небольшая часть – футах в тридцати он резко поворачивал в сторону и скрывался из виду.

– Подержи это, – попросила Конни и, не дожидаясь ответа, сунула свое копье в руку матери, а сама спустилась к ручью. Став на колени, она нагнулась, зачерпнула сложенными лодочкой ладонями воду и поднесла ко рту. Затем начала брызгать на себя водой и растираться, по-видимому, в надежде облегчить зуд от комариных укусов.

Судя по ее блаженному виду, это, видимо, помогало.

Остальные все еще стояли на берегу.

– Как у тебя складываются отношения с топором? – поинтересовалась Кимберли.

– Замечательно.

– Хочешь, чтобы я его немного понесла?

– Вовсе нет.

– Почти уверена, что мы в двух шагах от лагуны, – сказала она, входя в воду. Билли и я сделали то же самое. – Отсюда начнется уже увеселительная прогулка, – продолжала Кимберли, – но все же лучше глядеть в оба.

Присев, мы напились из ручья, а затем просто постояли в нем, дожидаясь, пока Конни закончит свои процедуры. Мне и самому хотелось окунуться и почесать зудящие места, но глубина здесь не превышала нескольких дюймов, и я предпочел потерпеть до лагуны.

А Конни не торопилась, словно получала удовольствие от того, что ее все ждали. Меня это совсем не раздражало. Даже нравилось наблюдать, как плещется она: блестящая и мокрая в прозрачной тенниске и своем суперэкономном бикини.

Наконец она поднялась. Билли вернула ей копье, и мы вновь тронулись в путь.

Шли мы цепочкой по руслу ручья. То заходили в воду, то шагали по прибрежным камням. Так было намного легче, чем пробираться сквозь джунгли. Впрочем, по мере нашего продвижения вперед, местность становилась все круче. Ручей теперь шумно играл и пенился. Приходилось взбираться на валуны, а иногда даже перепрыгивать с одного камня на другой. К счастью, ни разу не было так круто, чтобы понадобилась помощь рук.

Где эта “увеселительная прогулка”, обещанная Кимберли?

Возможно, для нее она и была таковой.

Остальным пришлось несколько раз останавливаться.

Инициатором последнего привала была сама Кимберли, что меня немало удивило. Неужели наконец и она настолько вымоталась, что ей потребовался отдых?

Вовсе нет.

Она присела на валун и, дожидаясь, пока подтянутся остальные, отложила в сторону копье, сняла висевший у бедра томагавк и скинула с себя пеструю рубашку Кита. Когда мы подошли, она объявила:

– Мы почти у цели. Я поднимусь, а вы подождете здесь. Хочу оглядеться.

– Неразумно ходить одной, – предупредил я.

– Я все время буду на виду. Просто там, вверху, – повернув голову, она кивнула в сторону возвышающихся невдалеке скал. – Хочу разведать обстановку.

Мы согласились подождать.

И Кимберли полезла вверх по скалам справа от ручья. Уже почти у самой вершины она взбежала до половины лежавшей под углом в сорок пять градусов огромной гранитной плиты, затем легла на живот и проползла остаток пути по-пластунски.

Там она остановилась и лежала ничком, Приподняв голову, и очень долго совсем не шевелилась. Затем ее голова начала медленно поворачиваться из стороны в сторону.

Мы втроем молча наблюдали за ней.

Но минут через десять Конни недовольно пробормотала:

– Какого черта она так медлит?

– Видимо, что-то заметила, – отозвалась Билли.

– А может, просто хочет удостовериться, что там никого нет, – предположил я.

– Ждать просто глупо.

– Минута-другая ничего не изменят, – возразила Билли. Само терпение и спокойствие. – Расслабься.

Прошло еще несколько минут. Все это время Конни то и дело вздыхала, качала головой и закатывала глаза.

Меня это начало раздражать.

– Опаздываешь на свидание? – не выдержал я.

– Пошел ты.

Билли тихо промолвила:

– Прекрати, Конни.

– А почему он все время строит из себя занюханного умника?

– Выбирай выражения, дорогая.

– Ну да. Защищай, защищай его.

– Я никого не защищаю. Просто считаю, что тебе не мешало бы угомониться, понятно? Твое поведение лишь усложняет ситуацию. К тому же от тебя только и слышно в последнее время “пошел” да “пошел”. Ты бы не позволила себе ничего подобного в присутствии отца.

– Так его и нет, – как-то чересчур нагло огрызнулась она.

– Это верно, что нет, – вздохнула Билли. Она произнесла это с такой грустью, что у меня комок подкатил к горлу.

И неожиданно Конни заплакала.

Мать попыталась обнять ее, но та оттолкнула ее руку и взвизгнула:

– Не трогай меня! Оставь меня в покое! – Повернувшись к нам спиной, Конни закрыла лицо руками. Плакала она почти бесшумно – лишь изредка шмыгая носом и судорожно всхлипывая. Но, судя по тому, как вздрагивали плечи и спина, она была задета за живое.

Хотя иногда Конни становилась просто невыносимой, видеть, как она плачет, было нестерпимой мукой. Меня и самого вроде как потянуло на слезы. И еще мне хотелось ее утешить. Но я знал, что к добру мои попытки не приведут. Поэтому хранил молчание и соблюдал дистанцию.

Когда Кимберли спустилась, Конни уже не плакала, но все еще сидела к нам спиной.

Кимберли обвела ее хмурым взглядом.

– Что-то случилось? – спросила она.

– Пошла ты! – буркнула Конни.

Что, кажется, вовсе не смутило Кимберли.

– Ладно. Как скажешь. – И повернулась к нам с Билли. Присев перед нами на корточки, она доложила: – Не похоже, что бы там кто-нибудь был. Но это еще ничего не значит. Надо быть предельно бдительными и не подставлять спины.

– Я думаю, Уэзли еще слишком слаб для нападения, – предположила Билли.

– Вполне вероятно, – согласилась Кимберли. – Но невозможно предсказать, какой фокус может выкинуть Тельма. Полагаю, она пойдет на все, лишь бы его спасти.

– Верна своему мужу, – заметил я. Кимберли чуть было не взревела от злости.

– Ай да женушка, – буркнула она.

– Не следует ее слишком винить, – промолвила Билли. – Что касалось Уэзли, Тельма никогда не отличалась объективностью. Вероятно, до сих пор отказывается верить в то, что он убил Эндрю и Кита. Если... еще не отправилась вслед за ними.

Перекинув веревочную портупею через голову, Кимберли сдвинула томагавк на бедро.

– Я бы оценила шансы того, что она жива, как десять к одному. И она наверняка на его стороне. Но если она нападет... – Покачивая головой, Кимберли прикусила нижнюю губу. Затем произнесла: – Мы вынуждены защищаться. Но я не хочу причинять ей боль. Если только удастся этого избежать. Она все еще моя сестра. Ты тоже моя сестра, – промолвила она, повернувшись к Конни. – И я не собираюсь бросать тебя здесь, как бы сильно тебе не хотелось провести остаток дня с надутыми губами. – Подняв свое копье, она встала. – Так что подымайся, ладно? Пора идти.

– Конечно, – пробормотала Конни. – Твоя воля для меня закон.

– Тебе это лучше усвоить раз и навсегда, – с улыбкой произнесла Кимберли.

* * *

Скоро придется закончить сегодняшние страницы. К работе я приступил, как только мы вернулись после обеда назад на берег. Мне позволили заняться дневником, пока готовился обед. Затем я прервался для приема пищи, после чего вернулся к дневнику. Боюсь, что мне не хватит светового дня, чтобы записать все вчерашние события.

Да, материала набирается вдоволь!

Пора уже прекратить описывать все подряд. Хотя я вроде и не отвлекаюсь на каждый пустяк. Есть много такого, что осталось без внимания. Миллион мелких подробностей, о которых я совершенно не упомянул, а некоторые из них могут оказаться важными.

Иногда то, что действительно важно, становится очевидным лишь впоследствии.

Из-за выпавшего гвоздя потерялась подкова. Отскочила подкова – и пала лошадь. Погибла лошадь – проиграно сражение. Я не знаю, что произойдет в будущем, так что, возможно, даже не обращу никакого внимания на этот выпавший гвоздь.

Возможно, именно поэтому и стараюсь не упустить ни одной подробности, которая, по моему мнению, может оказаться важной. Поскольку не ведаю, как все обернется...

Может, если я перестану переводить время и бумагу на подобную ерунду, я буду продвигаться скорее?

Что-то все равно придется урезать, потому что уже исписана добрая половина тетради. И хотя я пишу с обеих сторон каждого листа, бумага, судя по всему, закончится раньше, чем достойные описания события – по крайней мере, если наше пребывание здесь затянется еще на много дней.

Что же, попытаюсь относиться более избирательно к тому, что заношу в дневник. И с этого момента начну писать очень-очень мелко.

А что, если бумага все же закончится, и произойдет это именно потому, что я слишком пространно пишу о том, что заканчивается бумага?

В жизни так много иронии.

До завтра. Надеюсь еще встретиться.

День шестой
Охота (часть вторая)

А вот и мы.

Начинается шестой день нашего пребывания на острове.

Рассвет.

Никто не возражал против того, чтобы я отдежурил последнюю ночную смену и был свободен днем для работы над дневником. Несколько минут назад меня разбудила Кимберли, чтобы я сменил ее. Сама она только что удалилась к своему ложу. Билли и Конни, похоже, крепко спят.

Сидеть одному у огня на рассвете так приятно и спокойно. Тихий шелест набегающих волн, потрескивание и шипение костра, редкие пронзительные крики птиц из джунглей.

Но, к делу.

День вчерашний и наша охота за Уэзли и Тельмой.

Остановился я на том, как мы уже подходили к лагуне.

Преодолев остаток пути, который оказался самым трудным, потому что пришлось взбираться по крутым скалам, мы очутились в нескольких футах от ее берега.

Размеры лагуны превзошли мои ожидания – примерно пятьдесят ярдов в ширину и раза в два больше в длину. Еще я думал, что вся береговая линия будет на виду, но там было так много изгибов, мысиков и небольших бухточек, что довольно значительная часть лагуны не просматривалась с того места, где мы стояли.

Но вид открывался удивительный. Поверхность воды была настолько гладкой, что практически не возникло даже ряби, и лишь небольшой водопад, прямо перед нами на противоположной стороне, взрывал ее миллионами брызг.

В том месте, где водопад срывался со скалы футах в десяти-пятнадцати над лагуной, образовывался серебряный водяной завиток. Нависая над отвесной скалой блестящей и прозрачной завесой, водопад с тихими всплесками вливался в лагуну.

Сама лагуна напоминала огромное темное зеркало, в котором с мельчайшими подробностями отражались перевернутые скалистые берега, прибрежный кустарник и гигантские деревья.

Как завороженные, мы простояли какое-то время на берегу, восторженно оглядывая лагуну.

Никаких следов присутствия Уэзли и Тельмы, как мы и ожидали. Вообще трудно было поверить в то, что здесь бывали люди – хотя я точно знал, что Кимберли и Кит приходили к лагуне утром того первого дня нашего пребывания на острове, когда взорвалась яхта. Место казалось таким глухим и первобытным, что меня вовсе не удивило бы, если из воды появился бы динозавр. Как в “Потерянном мире”, “Кинг-Конго” или “Парке Юрского периода”.

Однако представителями фауны пока что были только различные крылатые. Насекомые и птицы. И ни одного птеродактиля.

– Я пошла в воду, – объявила Конни, и, опустив на землю копье и томагавк, начала разуваться.

– Лучше не все сразу, – предупредила Кимберли. – Кто-то должен остаться на берегу с...

– ...оружием, – вставила Конни.

– Я останусь, – вызвался я.

– По очереди, – сказала мне Билли. – Через несколько минут я выйду и сменю тебя.

– Замечательно, – обрадовался я.

– Подарим себе эти полчаса, – предложила Кимберли. – А затем прочешем берег. Может, удастся отыскать какие-нибудь следы сестрицы и Уэзли или иным образом выйти на них.

– Если они вообще здесь были, – скептически произнесла Билли.

– Будь я Уэзли, именно сюда бы я и пришла. И убежище устроила бы где-нибудь поблизости. Базовый лагерь. – Обернувшись ко мне, Кимберли продолжила: – Так что гляди в оба.

– Смотри, чтобы никто не подкрался сзади, – предостерегла Билли.

– И за нами посматривай, – добавила Кимберли. – В лагуне мы будем почти беззащитны.

Это было нечто вроде намека на то, чтобы наблюдать за Конни, которая успела уже переплыть на другой берег и встала под водопад. На наших глазах она стянула с себя тенниску, свернула ее в комок и начала тереть ею лицо.

– Как бы мне хотелось, чтобы она поскорее адаптировалась, – пробормотала Билли.

– Она переживает сейчас трудные времена, – заметила Кимберли.

– Нам всем нелегко. Это не оправдание.

– Ладно, пойдем в воду.

Сложив на берегу в одну кучу копья, томагавки, веревочные портупеи, гавайскую рубашку, армейский складной нож и обувь, они погрузились в воду.

Кимберли сделала это прыжком. И получилось у нее намного техничнее, чем у Конни, – она вошла в воду почти без брызг. Я любовался тем, как скользила она под водой – длинное холеное тело, струящиеся по спине черные волосы, пестрым скатом планирующий в полумраке треугольник бикини. Поверхность воды над нею отражала небо, прибрежные скалы и джунгли, и создавалось впечатление, что Кимберли скользит под прозрачным полотном художника-пейзажиста.

Билли, которой недоставало спортивности и бесшабашности Кимберли, осторожно спустилась к берегу и медленно вошла в воду. Ступала осторожно, словно боялась наступить на что-нибудь. Зайдя в воду по бедра, наклонилась вперед и, повернувшись набок, медленно поплыла кролем.

Конни все еще стояла у водопада. Теперь она терла скомканной тенниской руку.

В этот момент она была наименее защищенной из них. Впрочем, совсем не похоже было, чтобы кто-нибудь к ней подкрадывался. Желая убедиться в том, что и ко мне никто не крадется, я оглянулся по сторонам. Затем положил на общую кучу свой томагавк, рубашку, кроссовки и носки. Еще опорожнил карманы старых армейских шорт, так как плавать собирался в них. Затем взобрался на подходящего размера валун, выступающий одним концом в воды лагуны, сел и положил на колени топор.

Ну чем не спасатель при городском бассейне. Не хватало только свистка и какой-нибудь белой наклейки на носу.

Можно было сосредоточиться на одной из девчонок. Любая из них была достойна внимания и будоражила воображение по той или иной причине.

У Конни, несмотря на ее несносный характер, тело было красивое и стройное, а купальник такой открытый, что она почти казалась голой.

У Билли, которая намного привлекательнее своей дочери уже хотя бы тем, что такая милая, и тело самое роскошное: широкие плечи, пышные груди, подтянутый живот и полные твердые ягодицы.

Кимберли, которой в самую пору украшать обложки журналов мод, была смугла, изящна и мускулиста – словно амазонка. Тело ее казалось выточенным из дерева и отполированным до блеска.

В общем, любая из этих женщин была своего рода венцом творения.

И можно было бы бесконечно любоваться каждой из них. Но на мне лежала ответственность за всех. Так что невольно приходилось переводить взор с Кимберли на Билли, а затем отказываться от нее в пользу Конни. Последней можно было любоваться и час, но я заставил себя отвернуться, чтобы убедиться, что и с Кимберли все в порядке. И так далее...

Препоручив мне роль наблюдателя и стража, каждая из них предавалась в лагуне своим причудам.

Кимберли плавала кролем посредине лагуны. Вперед – назад, вперед – назад. Погружая голову в воду и делая резкие взмахи, она явно больше заботилась о скорости, чем о собственном удовольствии.

Билли, напротив, роскошествовала: двигалась медленно, то вяло скользя на боку, то переворачиваясь лицом вниз и плывя на груди, то откидываясь на спину. Ни в одном из положений она надолго не задерживалась. Казалось, находила удовольствие в самом процессе переворачивания, и ей нравилось просто находиться в воде. А я наслаждался, наблюдая за ней.

Конни, та и вовсе не плавала. Она стояла по пояс в воде под водопадом и растиралась скомканной тенниской. По всей видимости, таким образом надеялась избавиться от зуда, вызванного комариными укусами. Так, по крайней мере, мне казалось поначалу. Пока она не сняла бикини. Вначале повернулась ко мне спиной и только после этого сняла его. Затем отошла боком на несколько шагов от водопада и бросила купальник на огромный плоский валун. И все это время держалась ко мне спиной, следя за тем, чтобы вода не опустилась ниже пояса.

Избавившись таким образом от бикини, Конни вернулась на прежнее место под водопадом и вновь начала растираться тенниской. И так ни разу не повернулась.

Вот стерва!

Она полностью завладела моим вниманием, хотя я и понимал, что должен посматривать и на Кимберли, и на Билли. Но от Конни невозможно было оторваться.

Наверное, Конни хотела просто подразнить меня, повернувшись ко мне спиной, так что наверняка огорчилась бы, если бы узнала, какое сильное впечатление на меня произвела ее голая спина: хрупкие плечи, подвижные изгибы лопаток, тонкая талия. Не говоря уже о том, что были видны ягодицы, разрез попки и тыльная сторона ног. Прозрачная вода ничего не скрывала.

Еще я не мог оторвать взгляд потому, что она все растирала и растирала свернутой тенниской груди, а затем живот. После чего – между ногами. Было вполне очевидно, где терла – она сама об этом позаботилась.

Какая очаровашка.

Впрочем, заглядевшись на это зрелище, я не успел опомниться, как закончилось время моего дежурства.

За временем я совсем не следил, да и не особенно стремился лезть в воду. Но Билли, очевидно, заметила проделки дочери.

Она поднялась из воды прямо передо мной. Глубина там была по пояс. Когда она возникла у меня перед глазами, я почти моментально забыл о Конни.

Короткие волосы Билли, мокрые и прилипшие к голове, выглядели золотыми. Тело блестело миллионом стекавших с него капелек воды. Груди цвета румяного хлеба быстро вздымались и опускались, едва сдерживаемые бикини. Со своего возвышения мне была видна полоска света на дне глубокой ложбинки между ними.

Тяжело дыша, Билли тихо произнесла:

– Я тебя сменю. Прыгай в воду и нанеси ей визит.

– Кому?

– А ты о ком подумал? Конечно же, Конни.

– Ты шутишь.

– Она ждет не дождется.

– Только не меня.

С кончика носа Билли скатилась капля и рухнула в пропасть между божественными полушариями.

– Ну же, – уговаривала она.

– В воду, пожалуй, зайду, – ответил я, – но постараюсь держаться от нее подальше. Билли пожала плечами.

– Как знаешь. Все зависит от тебя.

– От меня?

– Конечно.

– В таком случае, – сказал я, – я бы предпочел остаться здесь и составить тебе компанию. Ты уж наверняка не станешь надо мной насмехаться. Да и на вид ты приятнее.

Билли улыбнулась.

– Неужто?

– Ну да! Да ты и сама это знаешь.

– Но ведь она разделась.

– Подумаешь.

Последнее замечание было встречено коротким тихим смешком.

– Думай не думай, но сейчас тебе лучше быть там. Иначе она действительно тебя возненавидит.

– Да она уже и так ненавидит меня.

– Поверь, станет еще хуже, если ты будешь торчать здесь со мной, когда она из кожи вон лезет, чтобы очаровать тебя.

– Ты думаешь? – отложив топор в сторону, я встал. – Эй, Конни! – крикнул я.

Не поворачивая корпуса, она метнула в меня через плечо сердитый взгляд.

– Что? – гаркнула она.

– Под тем водопадом найдется местечко для друга?

– Пошел ты! – послышалось в ответ.

Я с улыбкой взглянул вниз на Билли, которая все еще стояла по пояс в воде перед моим камнем.

– Как тебе нравится ее провоцировать, – покачала головой она.

На противоположной стороне лагуны Конни бочком двигалась к тому месту, где оставила бикини.

Рисковать она не собиралась.

– Я плыву к тебе! – крикнул я.

– Только попробуй, и посмотришь, что из этого выйдет!

Билли усмехнулась.

– Прозрачный намек.

– Может, скинуть шорты? – спросил я у Билли.

– Не искушай судьбу.

– Да я бы все равно этого не сделал.

– Знаю, но не теряй времени. Прыгай в воду.

На другой стороне лагуны, наклонившись, стояла Конни. Место ее бикини на камне занял мокрый комок тенниски.

Она выпрямилась, подтягивая вверх плавки. (По правде говоря, они не намного испортили вид сзади.)

– Ну, чего же ты ждешь? – понукала Билли.

– Ничего, – ответил я.

Через несколько мгновений Конни прикрыла и бюстик. И только после этого обернулась, и, самодовольно улыбнувшись, помахала мне рукой.

Не желая демонстрировать перед Билли свою распущенность, я воздержался и не ответил ей любимым оскорбительным жестом, а лишь закивал головой. Затем подождал, пока мимо проплывет Кимберли. Когда она отплыла в сторону, я нырнул.

Вода была просто замечательной – освежающе прохладной, но не холодной. Она бархатом скользила по коже. Неудивительно, что Билли с таким упоением переваливалась с бока на бок и плескалась в этой роскоши.

Когда я вынырнул за глотком воздуха, глубина уже была выше головы. Так что я усиленно заработал ногами, и, смахнув ресницами с глаз воду, увидел прямо перед собой Конни. Она возвращалась к водопаду.

– Не возражаешь, если я подплыву к тебе? – поинтересовался я.

– Это свободная страна, – ответила она голосом шестилетней девочки.

– Ты уверена в этом? – спросил я и погреб к ней облегченным кролем, держа голову над поверхностью. – А что это вообще за страна?

– Не будь таким занудой. – Повернувшись ко мне спиной, она вступила в блестящую вертикальную струю. Казалось, ее тело вырезало свое подобие в водопаде. Раскинув руки в стороны, Конни запрокинула голову назад.

– Классно небось?

Она ничего не ответила.

Примерно футах в шести от нее я смог достать ногами дно. Глубина там была до середины груди.

– Милое шоу ты нам устроила, – заметил я.

Опустив руки и голову, она обернулась. Последнее, вне всяких сомнений, сделала исключительно для того, чтобы продемонстрировать наглую ухмылку.

– Рада, что тебе понравилось, – процедила она.

– Твоя мать, так точно, под огромным впечатлением. – Я надеялся, что Билли нас не слышит. Скорее всего это было невозможно – по крайней мере, мы разговаривали вполголоса.

– И как она это пережила?

– Это она меня сюда послала.

– Не вешай мне лапшу на уши. Зачем ей это надо?

– Она считает, что ты меня хочешь.

Конни шумно выдохнула воздух.

– Какая у меня догадливая мамочка. Скажу тебе по секрету: я хочу тебя так же сильно, как дырку в башке.

– Это чувство взаимно.

– Да, как же! – воскликнула она. – А то я не знаю. Да ты весь дрожал, чтобы я только повернулась.

– Ну конечно! – кивнул я. – В эту игру можно и вдвоем поиграть.

– Отвали, – сказала она и закрыла глаза.

Но я остался стоять, потому что, если бы она действительно хотела, чтобы я отвалил, то не зажмурилась бы.

Впрочем, мне и нельзя было вот так просто уйти. Потому что за нами наблюдала Билли. К тому же вид передо мной был совсем недурен.

Водопад спадал теперь на плечи Конни, совершенно не касаясь головы. Через несколько секунд она прогнулась назад. Ее голова образовала отверстие в жидкой завесе. Вода стекала по ушам и лицу, разлеталась брызгами от плеч, струилась вниз по грудной клетке.

Может быть, Конни действительно хотела, чтобы я ушел, и поэтому таким вот образом отгораживалась от меня. Или это было частью игры: своего рода уловкой, позволявшей мне, не опасаясь быть замеченным, насладиться ее видом – полностью оценить то, что мне никогда не дадут увидеть обнаженным, к чему не разрешат прикоснуться.

Если это только не было причудливой попыткой соблазнить меня, как, возможно, представляла себе Билли. Вероятность чего, по моему мнению, была весьма мала.

Поскольку глаза Конни были закрыты, я пододвинулся к ней поближе.

Теперь я наблюдал за тем, как вода срывалась с кончиков ее грудей, которые были раза в два меньше, чем у Билли, и частично прикрывались облегающими оранжевыми треугольниками, туго натянутыми узкими эластичными тесемками. Сквозь эти крохотные треугольнички пытались вырваться наружу большие и твердые соски.

Возможно, Билли права насчет ее мотивов.

В конце концов, Конни отдавала себе отчет в том, что я никуда не ушел, что стоял достаточно близко, чтобы к ней прикоснуться, что таращился на нее во все глаза, знала, что я видел и как это на меня действовало.

Неожиданно мне показалось, что она сама хотела, чтобы я к ней притронулся.

Возможно, даже, чтобы притянул к себе и поцеловал.

Доказал ей, что только она мне нужна – а не Билли или Кимберли.

Мы и раньше целовались, до этого вояжа, каким-то непонятным образом превратившего ее в чудовище. Правда, этим и ограничивались наши опыты по части секса. Обнимались и целовались, но ниже пояса дорога моим рукам была заказана и спереди, и сзади. Да и грудь тоже была вне пределов досягаемости. И это иной раз ужасно раздражало и бесило.

Я уже собрался было расстаться с нею, как вдруг она пригласила меня в это путешествие.

А теперь, похоже, она ждала от меня каких-то действий.

Честно говоря, мне не очень хотелось ее целовать.

Чтобы это было мало-мальски приятно, надо, чтобы тот, кого целуешь, нравился.

А хотелось мне тогда совсем другого – просунуть пальцы под нагрудные чашечки и со всей силы потянуть их вверх, чтобы груди выпорхнули на свет Божий, как это произошло у костра в ночь засады.

Но совершить подобное я не мог, и дело было даже не в том, следила за нами Билли или нет.

Конни слегка приоткрыла глаза, чтобы посмотреть, что я делаю.

– Увидимся, – бросил я ей, пятясь назад. Открыв оба глаза, она сделала небольшой шаг вперед и пробормотала:

– Ага, иди-иди, да не задерживайся. Беги, как...

– Я отваливаю. Разве не этого...

– БЕРЕГИСЬ! – закричала Билли.