Текст книги "Хорьки-фермеры"

Автор книги: Ричард Дэвис Бах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Глава третья

Хорек Джоди очень скучал по Шайен. Но он не подавал виду. Хорьки не жалуются на судьбу. Хорьки не пытаются переубедить тех, кто уже сделал свой выбор и принял решение.

Она уехала на запад, а он остался в Лапке. Он все так же преданно любил лошадей и старался научиться их языку. И мало-помалу он понял, что родители Боффина были дикими лошадьми – дикими и стремительными.

– Джоди, – сказал ему Боффин (насколько удалось разобрать чуткому хорьку). – Джоди, время пришло! Я хочу выступать на скачках!

Джоди проверил, не ошибся ли он – правильно ли расслышал. Он пустил Боффина по беговой дорожке, отмеренной посреди прерии, и засек время на тысячу и на десять тысяч лап. Скакун показал такие результаты, что Джоди осталось лишь удивленно моргать. С тех пор, к восторгу Боффина, они не пропускали почти ни одного забега в штате и прославились среди хорьков-коневодов по всей Монтане как непобедимая пара.

Боффин только поворачивал голову и смотрел на седока с выражением: «Я же тебе говорил! Уж что-что, а бегать я умею. Пришло мое время».

На призовые деньги Джоди купил старое ранчо Дедушки Горностая на берегу Лапки-реки и подправил обветшавший сосновый домишко, пристроив еще спальню и чулан. Потом он собственными лапами отремонтировал загон, разровнял беговую дорожку и решил добавить еще один сарайчик.

И вот очередное утро застало Хорька Джоди за работой: сегодня он возился с лебедкой, пытаясь установить коньковый брус, который никак не желал вставать на место.

– Помощь нужна?

Гостья появилась так незаметно и подошла так близко, что Джоди от неожиданности чуть не выпустил из лап веревку. Огромный брус дернулся вниз и опасно закачался над головой.

Выбирая веревку, Джоди с трудом оглянулся. За правым плечом у него стояла миниатюрная хорьчиха мускатной масти с маской гвоздичных тонов.

– Спасибо, – ответил он сквозь сжатые зубы и, покряхтывая, продолжал тянуть.

Мало-помалу, пусть по десятой доле лапы за рывок, но брус все-таки поднимался.

– Сейчас, минутку, – добавил он и, глотнув воздуха, снова потянул.

– Вроде как тяжелый, – заметила гостья.

– Угу.

Он подумал было закрепить веревку и немного передохнуть, но тут же отогнал эту мысль. Отдыхать он будет, когда брус встанет на место.

– Могу я чем-нибудь помочь?

Джоди улыбнулся через силу. Да ее хоть противовесом посади – брус и на волосок не сдвинется!

– Да, можете! – проворчал он. – Сделайте меня сильнее!

– Насколько сильнее?

Тут Джоди не выдержал и расхохотался от души. Брус со скрипом пополз обратно, и Джоди едва успел закрепить веревку.

– Простите, не понял? – Все еще смеясь, он обернулся к гостье.

– Насколько сильнее вы хотите стать?

Маленькая хорьчиха смотрела на него без тени улыбки – серьезная, как сурок.

– Ну, скажем так: настолько сильным, насколько мне это нужно, – ответил Джоди.

Гостья одобрительно кивнула.

– Неплохо сказано! – Она шагнула к нему, как будто собираясь протянуть лапу для знакомства, но вместо этого лишь негромко пробормотала: – Ну, вот и готово.

Джоди протянул лапу сам.

– Хорек Джоди, – представился он. – Что готово-то?

– А я – Кинни. Возьмитесь-ка теперь за веревку.

– Сначала отдохну. Тяжеленький он, этот брус. Центральный. С остальными полегче будет.

– Попробуйте сейчас.

«Почему она так настаивает?» – удивился про себя Джоди, но тут же вспомнил, чему его учили на уроках хороших манер: уважение к старшим, уважение к сверстникам, уважение к щенкам.

Странно, но кто из них она, его прямодушная маленькая гостья, сказать он не мог: она казалась и мудрой, и очень юной. А впрочем, это ничего не меняло. Джоди все равно исполнил ее просьбу.

Набрав побольше воздуха в грудь, он ухватился за веревку обеими лапами и высвободил ее из крепления. Та натянулась по-прежнему туго, но удерживать деревянный брус теперь почти не составляло труда.

«Сделайте меня настолько сильным, насколько мне это нужно», – попросил он. И его желание тотчас исполнилось. Кто же она такая?

Не без усилий, но и не напрягаясь сверх меры, Джоди потянул на себя веревку, лапа за лапой. Гигантский брус неторопливо пополз вверх.

И вот он уже поднялся над пазами, вырезанными заранее в опорных стойках крыши. Джоди чуть ослабил веревку, и брус одним концом вошел в паз, а с другой стороны повис точнехонько над второй канавкой. Еще мгновение – и он встал наконец на место с глухим стуком. Теперь оставалось только вбить крепления.

– Хороший сарайчик, – заметила гостья.

– Благодарю. Только вот думаю, не перестарался ли я.

– Нет. Этой зимой вы еще себе спасибо скажете.

Джоди смерил гостью долгим взглядом. Откуда ей знать, какая будет зима? «Должно быть, она из хорьков-философов, – решил он. – Редкие это звери, говорят. Странные и загадочные. И вот одна из них стоит передо мной».

– Добро пожаловать, – сказал он.

– Спасибо за приглашение.

«Это еще не приглашение, – подумал он. – Но мне, конечно, интересно. Может, мое любопытство – это и есть приглашение?»

– Мне положено три желания?

– Нет. Одно. Остальное приложится.

– Я хочу знать.

– Это и есть твое желание?

Джоди кивнул.

– Ну, вот и готово.

«Опять эти слова, – мелькнуло у него в голове. – Точно заклинание какое-то!»

– Что готово-то?

– Твое желание. Оно исполнено. Теперь ты знаешь.

– А я ничего не почувствовал.

– Ничего и не случилось. Просто ты стал другим.

– Почему?

– Я тебе позволила, – терпеливо, как со щенком, пустилась она в объяснения. – Я позволила тебе осознать. Осознать то, что ты знаешь.

– Как это? Покажи!

– Сам себе покажи. Я спрошу, а ты ответишь. – Маленькая хорьчиха важно отступила на несколько шажков. – Кто я такая, Хорек Джордан?

– Точно не знаю...

– Неправда. Ты знаешь точно. Ты совершенно уверен. Просто тебе не хватает храбрости сказать необычную вещь. – Она вздохнула. – Ладно, разрешаю тебе быть храбрым. – И еще раз, настойчиво и терпеливо: – Кто я такая, Хорек Джордан?

– Ты – хорек-философ.

– Ну вот. Разве это так трудно? Да, на вашем языке я – хорек-философ. А откуда ты это знаешь?

Джоди потянулся к сокровенной истине, в глубину своего сердца.

– Просто знаю.

«Поймет ли она?»

Хорьчиха с мускатной шерсткой улыбнулась: какой отважный ответ!

«Храбрость, – подумала она. – Храбрость – вот источник мудрости».

Она довольно потерла лапы. Наконец-то Джоди позволил ей прийти к нему! А как много еще предстоит сказать!

– Откуда я пришла?

«Скажи: не знаю», – шепнула Джордану привычка. «Скажи: откуда мне знать?», – шепнул страх. Но, как и всякий хорек, любое свое решение он поверял велениями высшей истины, которая и вела его до сих пор назначенным ему путем. Высшая истина избрала для него домом Монтану; высшая истина избрала ему в подруги Шайен, когда оба они еще были щенками. Чувство высшей истины подсказало Джоди отпустить Шайен навстречу ее судьбе – как и Шайен высшая истина подсказала отпустить Джоди. Высшая истина помогла Джоди этим утром поднять коньковый брус, и она же найдет для него способ передать другим его дар – дар общения с животными.

Однако он никогда не просил о чем-то большем, чем это, обычное для всех хорьков, наставничество. Он никогда не просил свое Высшее Я пролить свет на те тайны, которые не мог раскрыть ему никто иной. И вдруг – ударом молнии: «Как же оно может ответить, если я не спрашиваю?!»

– Я – хорек-философ, – повторила Кинни, само терпение. – Откуда я пришла?

«Скажи мне, Высшее Я, – спросил Джоди без слов, – откуда приходят хорьки-философы?»

Не пришлось ни ждать, ни раздумывать. «Ниоткуда». Ну разумеется. Все очень просто.

– Со стороны духа, – промолвил он. – Со стороны заботы и любви.

– Правильно. А можешь ли ты тоже прийти оттуда?

– Конечно, – кивнул он.

«Кто угодно может».

– А теперь – проверка. Ты знаешь, что я – хорек-философ, потому что... – Кинни уже предвкушала ответ, мгновенный и правильный, – ...потому что я не оставляю...

«Чего она хочет? Чтобы я угадал ее ответ – или назвал свой?»

Он пожал плечами в недоумении.

–...камня на камне?

Кинни нахмурилась.

– Отпечатков лап! Я не оставляю отпечатков лап.

«Это ничего, что ее иногда заносит, – сказал себе Джоди. – Просто она хочет, чтобы я понял».

И он послушно взглянул.

В тонкой пыли, сплошь покрывавшей пол будущего сарайчика, от ее шагов не осталось ни единого следа.

– А отпечатков лап я не оставляю, потому что...

И Джоди доверился. Он принял ее разрешение быть храбрым:

– ...потому что твой образ – внутри меня, а я просто переношу его, куда захочу. Ты не оставляешь отпечатков лап потому, что принадлежишь не моему внешнему миру, а внутреннему.

Кинни склонила головку – в почти настоящем поклоне.

– Отлично! Не просто «внешнему миру», а «моему внешнему миру», сказал ты. И это правильно. – Она отступила чуть вбок и опустила глаза. – Конечно, я могла бы оставлять следы...

Джоди чувствовал, как кусочки мозаики складываются сами собой в чудесную картину. Разрешения тихо падали, как снежинки, – мягкие и неповторимые. В то мгновение он понимал о ней все – и о ней, и о себе самом. Конечно же, она могла бы оставлять следы, если б захотела.

«До чего странно, – подумал он. – Найди величайших учителей, задай самые трудные вопросы – и они ни за что не скажут: "Изучай философию" или "Защити диссертацию". Они скажут: "Ты уже знаешь"».

Собеседница прочла все по его глазам.

– Ну, и где же тогда стоит школа хорьков-философов?

– На углу, – ответил он, улыбнувшись при виде всплывшей перед глазами картинки: домик посреди лесной поляны, яркие занавески на окне, маленький дымоход на крыше. – На перекрестке той тропинки, где я спросил, о чем мне нужно было знать, с дорогой, на которой я осознал ответ.

– «Осознал» – это славно сказано, Джоди. Там она и стоит, ты прав. А я – твой учитель.

– Ну уж нет, мэм, – рассмеялся Джоди. – Ты такая же, как и я.

– Да ну? В самом деле? – Она снова сдвинула брови и уперлась в бока кулачками гвоздичного цвета. – Ты, наверное, хочешь сказать, что я на тебя похожа? Просто похожа. Я не такая, как ты.

– Нет, ты точно такая же, как я.

Кинни молча разглядывала его.

«Стоит им понять самое главное, – как же быстро они потом схватывают все остальное!» – думала она.

– Ну и кто же тогда твои коллеги, хорьки-философы?

Когда-то такой ответ показался бы невозможным...

– Все живые существа, которым хочется спрашивать и находить свои ответы.

– Все живые существа? Ты, наверное, хотел сказать, все хорьки? А иначе что же выходит? Муравьи-философы? Люди-философы? Слоны-философы?

– Ну да, – кивнул Джоди. – То, что истинно для слонов, истинно и для муравьев.

В одно мгновение она оказалась рядом и, привстав на цыпочки, коснулась его плеча.

– Не так уж плохо, Хорек Джоди. Ты убил на это уйму времени, но самое главное все-таки понял. Вот теперь пойдет веселье!

И тут, как будто все было рассчитано заранее, издалека до них донесся топот. Залихватски взмахнув лапой на прощанье, хорьчиха в мускатной шубке исчезла. Не оставив ни следа.

Цокот копыт приближался. При виде Джоди лошадка залилась радостным ржанием.

– Тпру, Молния! – Хорек Джуп перешел на шаг, огибая угол фермы. – Наш малыш тут вытесал коньковый брус на века, но разве ж такую махину поднимешь без помощников?!

Остановившись почти вплотную к Джоди, кобылка довольно захрумкала куском моркови, которую тот без лишних слов извлек из сумки с инструментами.

Джуп откинулся в седле и замер, изумленно уставившись на гигантскую балку над головой. Усы его встопорщились от восхищения.

– А что, недурно! Доброе утро, Джоди. Джоди коснулся шляпы:

– Привет, Джуп.

А тот все не мог оторвать глаз от балки.

– Ты что, ночью ее взгромоздил? Сам?

– Неа, – покачал головой Джоди. – Мне помогли.

Из захлестывающего его потока премудрости всплыла подсказка: о том, что мы знаем, иногда лучше умолчать.

«Внутри – быстрее света, – подумал он, – но снаружи торопиться не станем».

Так и случилось, что этим летом Хорек Джоди открыл школу верховой езды (в основном, для щенков, но и взрослых там принимали радушно).

Между тем он день за днем учился задавать вопросы своему Высшему Я и осознавать ответы. То, во что он так долго верил, оказалось правдой: хорьки и впрямь обладают скрытыми способностями. А в остальное время он работал с учениками и беседовал с лошадьми.

– Первым делом, – говорил он каждой группе новичков, выстроившихся на старте, – вы должны научиться проигрывать скачки.

И они учились. Они испытывали все известные способы благодарить судьбу за поражение и изобретали новые. Они учились воздавать должное тем скакунам и хорькам, которые их превзошли, и ценить по достоинству препятствия и тщательно продуманные стратегии. Хорек Джоди учил их обращаться к победителям за советом с такой искренней открытостью, чтобы и те отвечали откровенно и охотно.

И только потом, в самую последнюю очередь, он учил их выступать на скачках и побеждать.

Во всех его наставлениях скрывались другие, куда более важные уроки. Джоди внушал своим ученикам, что все звери равны. Он учил их, как встречаться в мирах сознания с другими зверьми и как создавать духовные связи для достижения общих целей.

Некоторые приходили просто послушать его, и в конце концов Джоди решил записать на магнитофон многое из того, что узнал, и своим спокойным, серьезным голосом рассказчика поведать о том, как ему это открылось.

И когда вышла серия пленок под названием «Тайны лошадей», обнаружилось, что не имеет значения, ездят слушатели верхом или нет. Имели значение только голос Джоди, его юмор, его простой здравый смысл. Его рассказы с удовольствием слушали и те хорьки, что ни разу в жизни не подходили к лошади и даже издали ее не видели.

А потом, мало-помалу, в Лапку потекли письма от слушателей со всего света. И в один прекрасный день пришел тяжелый конверт, на марке которого значилось: «Лох-Яр, Шотландия».

Здравствуй, дорогой брат, – писал Хорек Зандер. – Какие великие открытия, Джоди! Прими поздравления. «Тайны лошадей» просто неповторимы. Так оригинально, так увлекательно! И как хорошо ты научился говорить на этом неизвестном языке!

Дальше Зандер, зоолог-путешественник, рассказывал о собственных своих приключениях.

Удивительные, невероятные новости. Нам удалось клонировать новую разновидность миниатюрных овечек, вчетверо меньших самого маленького из твоих коньков. Нрав у них кроткий и ласковый, и они способны устанавливать между собой теснейшую мысленную связь. Они чрезвычайно умны, вдумчивы и внимательны. Это длинношерстная порода. Шерсть у них бывает всех цветов радуги, тонов чистейших, от пастельных до самых ярких, и никогда не линяет.

Мы применили твои принципы, Джоди. Мы слушали наших овечек. Как ни странно, они не только романтики: деловой сметки у них хоть отбавляй.

Короче говоря, радужные овцы согласились подписать с нами контракт на поставку шерсти при условии, что им обеспечат все условия для спокойной жизни где-нибудь в горах Дикого Запада, в Вайоминге или Монтане. Они желают любоваться видами, способствующими философским раздумьям, и совершать прогулки под опекой хорьков-провожатых, потому что сами плохо ориентируются на местности.

Понадобятся помещения для двух тысяч овец, а также для нескольких волынщиков и барабанщиков, с которыми они очень сдружились (это шотландские хорьки, воспитанные в обычаях горцев).

Здесь у нас старых пастбищ уже не хватает: овцы хотят исследовать новые территории.

Познакомившись с твоими достижениями, мы пришли к выводу, что самый подходящий хорек для того, чтобы основать и содержать ранчо высшего класса и заботиться о нуждах и желаниях этой уникальной породы, – мой родной брат. Разумеется, на этом ранчо будет все необходимое для твоей работы с учениками и для дальнейших исследований языка лошадей – также на самом высшем уровне.

Отведя еще несколько страниц тщательному анализу финансовой стороны дела, брат Хорька Джоди завершил свое письмо так:

Я уверен, дорогой Джоди, радужные овцы тебя просто очаруют. Очень надеюсь, что ты сразу же, как получишь это письмо, ответишь согласием, чтобы приехать на встречу с овцами и обсудить все наши предложения лично.

Всегда твой, с любовью,

Зандер

Хорек Джордан отложил письмо на стол. Он медленно провел лапами по мордочке и ушам, откинулся в скрипучем кресле и закрыл глаза.

«Высшая истина, – спросил он, – что мне выбрать? Я не искушенный хорек-бизнесмен. Я – простой фермер. Я люблю Монтану. Если я отвечу Зандеру «да», смогу ли я помочь ему и другим или только всех разочарую? А если я отвечу «нет», разобью ли я их надежды или, наоборот, позволю им выбрать другой, лучший путь? Как же сделать так, чтобы хорошо было всем – и им, и мне?»

Высшая истина откликнулась сразу. Всего тремя словами:

«Это будет забавно?»

И Хорек Джордан сделал выбор, захлестнувший его ураганом, но все-таки не сбивший с лап.

Посреди прерий и лесов, рек и горных склонов, раскинувшихся во все стороны на тысячи мегалап, в дикой глуши к северо-востоку от Лапки, близ деревни Северная Звезда, закипела работа. При входе выросла массивная арка; на темной сосновой древесине вырезали и заполняли белой глиной буквы надписи:

КУРОРТ ХОРЬКА ДЖОДИ «РАДУЖНАЯ ОВЦА»

и

ЦЕНТР ПОДГОТОВКИ ХОРЬКОВ-ФЕРМЕРОВ

Хорьки-строители заполонили площадку, и от грохота молотков и пил затряслась земля. Камень скрежетал о камень, сталь звенела о сталь; высокие трубы вздымались к небу; из скрипа и глухого стука досок рождались стены; деревянная мебель скрипела на широких половицах.

И вот наконец «Радужная овца» из модели на столике передвижного офиса превратилась в настоящий высокогорный курорт – с помещениями для обслуги и тренировочными залами для будущих фермеров, с конюшнями и сараями, с загонами, и с беговыми дорожками, и с большой столовой. А поодаль теснились шалаши для овец, залы для медитации и горячие ванны, лужайки для пикников и вышки, с которых волынщики и барабанщики будут манить солнце к закату.

Но самым главным развлечением для радужных овечек – той самой мечтой, которая позвала их сюда из родных мест, – предстояло стать диким и вольным просторам Монтаны.

Когда-то Джоди надеялся, что сможет делить радости этой земли со своей подругой, но судьба разлучила его с ней. Зато теперь он сможет разделить любимые края с тысячами новых друзей.

Глава четвертая

Синие языки пламени вспыхнули у столика номер семь, за которым помещалась компания из двенадцати хорьков. Сидящие за другими столиками обернулись с любопытством. Знаменитости из высшего света зашептались между собой, предвосхищая настоящий спектакль.

Хорек Герхардт-Гренобль запустил в огонь свой коронный «Полуночный омлет», обрушил сверху звездный дождь шафрана с кориандром и в мгновение ока вручил каждому гостю еще дымящуюся порцию. Неотразимый аромат!

– Voila, – объявил он. – Bon appetit, mesdames et messieurs.

Печальная улыбка, поклон в ответ на вежливые аплодисменты, кивок друзьям и знакомым из числа ошеломленных гостей. Никто не заметил, в какой глубокой задумчивости шеф-повар удалялся из зала, – как будто за этой грустной улыбкой таилось невысказанное «прощайте».

Нет, манхэттенский «Море звезд», «La mer des etoiles», не был лучшим из ресторанов Герхардта-Гренобля. Они все были лучшими – все эти изысканные заведения в Париже и Беверли-Хилс, в Токио, Буэнос-Айресе и на острове Нуку-Хива. Хорьки выходят в высший свет только для того, чтобы повеселиться от души, и чудо-повар для них во всем равен его клиентам.

– Волшебство, – шепнул официант у столика номер семь. – Это не повар. Это просто волшебник, да?

В какой бы стране мира утро ни застало Герхардта-Гренобля, он неизменно поднимался с первыми лучами солнца, надевал шапочку и шарф и отправлялся сквозь утреннюю толчею на лучшие рынки города – понюхать и потрогать самые свежие фрукты и овощи. В тот день на Манхэттене ему составил компанию старейший его друг и партнер. Они вдвоем кивали продавцам, заказывая доставить в «La mer des etoiles» то один, то другой поднос свежесобранных лакомств. Они переходили не спеша от прилавка к прилавку, и носики у обоих подрагивали то и дело от перемены запахов. «Весь мир – кухня, – думал Герхардт-Гренобль. – Шеф-повар повсюду в мире – как у себя дома».

– Но! Но! Ийя-я-я! – выкрикивали хорьки-торговцы, эффектно перебрасывая друг другу тяжелые бананы из контейнера. – Но! Но! Ийя-я-я!

– La belle cuisine [1]1
  Чудесная кухня (фр.)


[Закрыть], – с легким швейцарским акцентом промолвил шеф-повар. – Долгий же путь мы прошли ради нее, Армонд!

– И верно, если считать от первой твоей кухни, – отозвался его друг. – Но и впереди у нас – все такой же долгий путь.

Армонд понюхал помидор цвета закатного солнца, отложил его, взял с подноса другой, тоже понюхал и кивнул насторожившемуся продавцу.

Продавец внес номер овоща в бланк заказа.

– Ты справишься, – заявил внезапно шеф-повар. Армонд обернулся, чуть вздернув подбородок.

– С чем, Грен?

– Герхардт-Гренобль извлек из кармана шарфа свернутую пополам газетную вырезку и протянул ее другу без лишних слов.

Тот развернул и прочел: «Косматый Дикий Запад: Курорт Хорька Джордана "Радужная овца" – единственный поставщик невероятной овечьей шерсти».

Несколькими строчками ниже – фотография Джоди в обнимку с радужной овцой, но сама статья измята и разорвана, словно читателя не интересовало ничего, кроме заголовка.

Армонд смерил Герхардта-Гренобля бесстрастным взглядом поверх газеты.

– Ты уезжаешь.

– Да. Уговор помнишь?

– Не забыл. Или я, или ты. Что бы ни случилось.

– «La теr» – твои, Армонд. По всему миру.

– Грен, да ты же в расцвете сил! Неужели ты и вправду этого хочешь?

Шеф-повар кивнул. Внимательно наблюдавший за ним торговец заметил кивок и записал: «Доставить в «La mer» две дюжины красных цуккини».

– И знаешь ли что, друг мой? С тобой это тоже когда-нибудь случится. Рано или поздно приходит время, когда долг призывает нас подняться выше мастерства. А превзойти мастерство можно только... чем?

– Душевным теплом? Стилем? Той особой la...

– Нет. Простотой!

– Простотой... Разумеется! Но ради простоты совсем не обязательно бросать все, что ты создал! Куда ты собрался? В... – Армонд скользнул взглядом по заголовку, – ...в какой-то Джордан?

– В Монтану, – улыбнулся Герхардт-Гренобль.

– Твоя слава будет следовать за тобой по пятам. Твоя репутация...

– Нет. В последний раз Герхардта-Гренобля видели... да в сущности, Армонд, ты и есть последний, кто его видит. Пообещай, что никогда никому не скажешь, куда он направился!

– Надолго ты?.. Ты когда-нибудь вернешься?

– «La теr» – твои, Армонд. Пользуйся в свое удовольствие.

Старинная хоречья пословица гласит: «Взобравшись на иные вершины, мы уже не спускаемся вниз, а расправляем крылья и летим в небо».

Двое хорьков тихо стояли среди рыночного шума, зазывных криков и привычной суматохи. Наконец шеф-повар повернулся, кивнул на прощанье другу и растворился в толпе.

«Что с него взять? – думал Армонд. – Гении – они же почти все малость тронутые».