Текст книги "Особенности национальной магии"

Автор книги: Риана Интераль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Азиаты, например китайцы или индусы, взяли пример с нас и переместили свои школы на другие какие-нибудь планеты, и, надо сказать, поступили очень верно. У нас, когда наши перенесли школу давным-давно, ни разу не было, чтоб из школы пропал человек. И наши азиатские соседи на это не жалуются. А у тупых самонадеянных американцев из их волшебной школы, находящейся на Земле, каждый год кого-нибудь, а не досчитаются. Смешно даже, у них нездоровые амбиции по поводу Темного Олигарха, навеянные голливудскими пацифистскими боевиками. Нет, я ничего не говорю, боевики эти очень яркие и эффектные, но насчет Темного американцы кое-чего не учли. А именно того, что нынешний Темный Олигарх – чисто-чисто русский по происхождению, и его победить у них ну никак не выйдет, потому что победить русского может только русский. Американцам ничего этого не известно, вот они спесивость никак и не умерят.

Ну, мы не американцы, и пока можем учиться, радуясь жизни. У Киры с самого начала выявили уникальный дар – управление электричеством. Такого волшебного дара не было в нашей школе лет двадцать. Бывали дары разные: управление водой, огнем, провидение, перевоплощение, свечение, радиоактивность и проч., но управление электричеством – очень редко. А Кира талантливой “электричкой” оказалась – схватывает все на лету. Но, несмотря на свою исключительность, Кира не бросила своих штук – ссорится со всеми учителями подряд, кроме своего. Это вызвано ее чрезвычайной активностью. Не может она усидеть спокойно: то ножки стула какой-нибудь старой грымзе подпилит, то жахнет петардой прямо в классе, то поднимется на второй этаж к рубильнику и отключит свет. Короче, шалости в стиле “Ералаша”. Но Кира проделывает эти шалости не безнаказанно. Ее каждый раз запирают в астрале, но, тьфу, разве Киру удержишь такими пустяками? Фигу! Вот только непонятно никому, почему она все это делает? Что хочет этим сказать? Школьные психологи пытались найти к ней подход, но Кира демонстративно отворачивалась и не желала ни с кем беседовать. Лично я считаю, что за этими сумасбродными штучками стоит какой-то большой комплекс, хотя это трудно представить. Закомплексованная Кира… Даже звучит по-дурацки. Она никогда ни на что не жаловалась, что ее что-то не устраивает. Пришлось в который раз сказать себе, что Кира Адашева – сплошные ходячие секреты.

А надо ли говорить, что Кирочка считает день пропащим, если ей не удастся хоть разочек заехать кому-нибудь по физиономии? Из-за каких-либо мелких неурядиц она рассорилась с половиной пацанов в школе, поэтому считала долгом чести лишний раз напакостить этой самой половине. Несколько раз Кира закатывала драки и дебоши на всю Килли, ее пацаны стали побаиваться. Она даже в трех “стрелках” участвовала, только в качестве одного из секундантов. Сама же не забивала эти самые “стрелки”, поскольку считала это дело ниже своего достоинства и предпочитала выяснять отношения абсолютно открыто. Но доставалось ей за эти наглые выходки от униженных и оскорбленных по первое число. Впрочем, это ее только подстегивало, и Кируша продолжала в том же духе.

Странно, но на ее успеваемость это не влияло никак. Она оказалась в списке самых талантливых учеников вместе со мной, в чем есть и моя заслуга. Сам-то я ответственный и усидчивый, но с некоторых пор во мне развивается Кирина “бацилла” – я тоже потихоньку начинаю портиться. Но, несмотря на это, я не боюсь и продолжаю общаться и помогать ей, игнорируя предупреждения наставников.

Кстати, Леха Хмырев меня доставать перестал, да и “Косишку от Данон” все надежно и благополучно забыли, ровно как и я свою злобу – побочный эффект от сглаза. Теперь наш Алексей Хмырев доучивается последний третий год.

Мое тело лежит в специальном отсеке нашей школьной больнички, а я сам сижу в астрале. Меня по Кириной милости посадили в астрал на три дня. Почему заперли? Все очень просто! Кира сегодня решила залезть в учительскую, стащить журнал и исправить все свои оценки на те, которые ее устраивают. Меня попросила постоять на шухере. Я долго отпирался, но эта несносная девчонка все-таки меня уломала, и я согласился посторожить. Кира мне назло в поисках журнала устроила в учительской всемирный погром. Я все это время не чувствовал ничьего приближения, зато Кируша напряглась и сказала мне: “Атас! Сюда кто-то прется!” Схватила меня за руку и прыгнула в окно, благо учительская на первом этаже находится. Я тормознул у окна и решил применить свой дар – стремительность – но кабинет, по-видимому, пронизан нейтрализующими чарами. Вот я и припозднился, меня и засекли. Потом начали спрашивать, мол, какими судьбами здесь оказался, что делал, отчего погром такой. Но я им ничего не ответил! Мог бы выдать Киру, но это было бы нечестно – Кира никогда меня не выдает, вот и я ее не выдал. Теперь сижу, скучаю в астрале.

Я решил перенестись на родную Землю, в Пиндюки, посмотреть, что там и как. В астрале легко переносишься в любую точку только силой своего желания. Вот и я хотел перенестись в Пиндюки, да фигу! На полпути, похоже, застрял. Или уклонился с курса.

Хотел было перенестись обратно, но что-то меня остановило, а именно – два, несомненно, мужских голоса. Один бархатный, низкий и довольно приятный, а другой – скрипучий и высокий. Тот, что с приятным голосом (я его окрестил Первым), спросил:

– Ну-с, как у нас дела идут? Говори быстрее, а то я планом с тобой поделиться хочу.

– Ой, не очень, шеф… – замялся Второй.

– Не очень? А ну ближе к делу!

– Пропала очень ценная папка из сейфа, – сказал Второй. – Эта, ну что с документами о…

– Тихо, дурак! – шикнул Первый. – Я понял, с какими документами. Не распространяйся об этом, понял? А то шею сверну!

– Да понял я все. Но стремлюсь Вас порадовать – в школе зафиксирована личность, которая Вам непременно поможет – только переманите ее на свою сторону.

– Вот как? – Первый заинтересовался. – Это какая личность?

– Я Вам непременно покажу ее, – заверил Второй.

– Стой! Молчи! Нас кто-то пасет! – резко гаркнул Первый.

Наступила тишина. Я, спрятавшись за заслоном, чтоб не засекли, внимательно слушал этот разговор, но когда они замолчали, я слегка запаниковал. Они же меня засекли! Интересно, что это за перцы? Опасные или не очень? Но, как бы то ни было, надо линять отсюда!

– Держи шпиона! – заорал Первый.

Черт, не могу перенестись! Меня перекрыли!

– Держи! Держи!

Я оглянулся и встретился с чьими-то оранжевыми глазищами. Ой, засыпаю…

Кира.

Ай да Димыч, ай да чей-то сын!

Его должны были выпустить через три дня, а он провалялся целую неделю. Где он там застрял? Я без него еле концы с концами свожу, а он в астрале сидит, понимаешь, кайф ловит!

Я сидела около Димыча – точнее, его тела – и неотрывно смотрела на него. Лежит такой безмятежный и спокойный, что аж самой хочется повесить голову и заснуть так, чтоб все суслики обзавидовались.

Ты лежишь, а я тут без тебя заклинание одно дурацкое освоить не могу! Меня запирали несколько раз в астрале, но почему я не видела Димыча? Где он? Почему его нет? Эх, не бегать нам с ним теперь по зеленой лужайке с мячиком… Не сидеть нам вместе и разгадывать кроссворд! Не будет мне помощи от лучшего ученика школы! Господи, какая я несчастная! Димка – единственный мне друг, на кого я положиться могу. Больше я никому не нужна.

Хотя, если подумать… Стоп! Нужна! Может, заручиться поддержкой Лехи Хмырева!?

Точно! Все, бегу искать Лешку! Он-то, возможно, благодарен мне за спасение от коварных “заморозителей”, то бишь криологов.

Я вскочила с Димкиной койки и вышла из отсека для “комиков”, который мне слишком хорошо знаком и который мне слишком сильно опротивел. В этом отсеке отбывают наказания. Никакой фантазии у наших преподов – только заключение в астрал и все. Может оно и к лучшему.

Леха – моя единственная надежда, и эту надежду надо срочно отыскать. Я только потянулась к дверной ручке, как дверь распахнулась.

На пороге стояла моя надежда – Леха Хмырев собственной персоной. От неожиданности и он, и я встали столбами.

– Лешка, поговорить надо! – схватила я за рукав Леху, когда остолбенение прошло.

– Поговорим, – кивнул Леха. – только сейчас к врачу сгоняю.

– На что жалуемся-то?

– Зуб болит.

– Соболезную.

Я отпустила его рукав, и он чуть не бегом кинулся к кабинету дантиста.

Ой, как я ему не завидую! Сейчас либо накормят его болеутоляющим каким-нибудь снадобьем, либо на зуб положат смоченную в какой-то коричневой дряни ватку. У меня братишка старший постоянно мучается зубной болью, поэтому у нас в доме обязательно находится склянка с коричневой вязкой, как сопли, жидкостью с надписью “От зубной хвори”. Я вижу, как мучается Славик, когда ему лечат зубья этой жидкостью. Не пробовала я ее, но все равно уже противно.

Минут через пять Леха пробкой вылетел из зубоврачебного кабинета. Выражение лица у него, мягко говоря, не очень.

– Ну и чего? Вылечили зуб? – спросила я и снова схватила Леху за рукав.

– Вылечить-то вылечили, но скулы мне, похоже на всю жизнь свело, – ответил он, морщась.

– А чего сделали?

– Врач ватку в какой-то пакости смочил и велел на больной зуб положить, – пояснил Лешка. – На вкус страшно горькая. Вдобавок – жгучая.

– Спасибо, что бормашины там нету, – вздохнула я. – Ну и чего, быстро перестал зуб болеть?

– Да, подержал немного, и все прошло, – отозвался Леха. – Так о чем поговорить хотела-то?

– Ой, точно! – спохватилась я. – Не поможешь мне с домашней работой? Там не много! А то, сам понимаешь, Димыч в коме, а одна я не протяну…

Леха посмотрел на меня так пронзительно, что я почувствовала себя неловко под его свинцово-серыми глазами. Дар у него – сквозное зрение, судя по пронзительности взгляда.

– Помогу, естественно, – весело кивнул Леха.

– Ну, хорошо. Пойдем.

Мы вышли из больнички. Я вздохнула свободно, потому что мне уже надоел запах карболки и йода – типичный запах любого врачебного заведения. Конец сентября, холодает уже, листья летят с деревьев вовсю, и ветер дует, и небо серое-серое, только изредка пробивается яркое солнце, вот как сейчас на данный короткий момент. Тем не менее, дышится легко не только мне, но и Лешке. Леха, между прочим, не преминул заинтересованно покоситься на двух хорошеньких сереброкожих киллиейек, чья блестящая кожа ослепительно сияла при свете недолгого, но лучистого солнца, а я не преминула подставить подножку Шурику Коршунову, который почему-то шел задом наперед. Он грохнулся на спину, увидел меня и лихо заматерился. Но при всем желании меня он перематерить не смог бы.

– Чего, Леха, гормоны кипят? – поинтересовалась я, проследив за взглядом Хмырева.

– Еще как! – хмыкнул Леха, взъерошив широкой пятерней русые волосы. – Ну, где встретимся для помощи?

– За школой, на заднем дворе у деревянного камня, – пояснила я. – Знаешь, где это?

– Знаю. Когда?

– В полвторого.

– Хорошо!

Ну, на том и порешили.

Я пришла домой и кинула на пол сумку. Полюбовавшись на восхитительный погром в комнате, я пошла готовить себе обед, а утром чуть не проспала, есть было некогда, и желудок теперь жалобно урчал.

Вдруг тишину разрушил громкий звон, как от старого телефона с диском. Я опрометью кинулась в комнату и, сказав нехорошее слово, нажала на кнопку на стене около голограммного круга. В оном кругу мгновенно возникло изображение папы.

– Папуля! – воскликнула я. – Привет…

– Здравствуй, доча, – ответил папуля и оглядел мое жилище. – Чисто у тебя тут, однако…

– Случайно вышло, – виновато опустила я голову. – Утром чистые носки искала…

– Понятно. Ну-с, рассказывай, как делишки? Учишься-то как? Хорошо?

– Сойдет, – пожала я плечами. – Сегодня пятерку слупила по крионике. Похвалили.

– Молодец! – расплылся папка в довольной улыбке. Впрочем, тут же помрачнел. – А Димастый как там? Не вернулся?

– Нет, – удрученно покачала я головой.

– Жаль, – вздохнул папик. – мы в деревне все извелись, душа так изболелась, что не знаем, что и думать…

– А как там старые пердуны поживают? Дермидонты которые? – перевела я разговор на другую тему.

У папы улучшилось настроение.

– А старые пердуны сидят на лавочке и семечки щелкают.

– Не выяснили, кто из них настоящий Дермидонт?

– Не выяснили. Спорят.

– Ясно. А че еще у вас там произошло?

– Пока ничего, но скоро произойдет! – тут папуля грозно нахмурился.

– Ну-ну! Говори!

– Председатель, скотина, ворует у населения провинции! – серое, чуть подрагивающее изображение папочки махнуло кулаком.

– А в честь чего ворует? – поинтересовалась я.

– Да не в чего! главное, пожертвовали деньги, много денег на строительство дороги, а то всем надоела слякоть эта проклятая по осени и весне…. Обещал пригнать каток на следующий день, а ждем уже неделю! Зараза-то…

– Может, просто такие дела быстро не делаются? – предположила я, но все же разделяла мнение папеньки.

– Но он обещал! – поднял вверх палец папа. – А раз обещал, значит, надо выполнять обещания. Так что я из него вытрясу. Обязательно.

– Да ладно тебе, пап, – закатила я глаза. Для виду, конечно.

– Не ладно! – возразил папуля. – Ты бы так же поступила! Да и любой из Адашевых так поступил бы! Ну, все, Кирушка, время – деньги. Я пошел.

– Пока.

Папуля махнул рукой, и голограммный круг погас. Я покачала головой. Это ж я в папеньку пошла такой авантюристкой. Жаловаться бесполезно. Привыкла ведь.

Прошло еще три недели. Пока учусь и не тужу, а если что не получается – бегу за помощью к Лехе. Только если, конечно, застану его на месте, а то он круженный до ужаса, вечно где-то пропадает, как и Димыч. Но он не забывает добросовестно думать, кому и зачем надо было его заморозить тридцатого августа. Да и не только он, мы с ним вместе думаем, как же так, но, увы, на ум ничего не приходит. Но я, конечно, стараюсь не слишком часто напоминать ему об этом казусе, потому что он сразу становится каким-то недовольным и задумчивым.

До сих пор от Димки ни слуху, ни духу. Все его ищут да безрезультатно. Как сквозь землю провалился. Либо заблудился в астрале, либо беспробудно заснул там же. Даже скажу, какого фига он ушел далеко от школы, если ушел, конечно же – ностальгия, небось, замучила, соскучился Димка по нашим Нижним Пиндюкам, вот и решил туда слетать. И даже предположу, что он не захотел вернуться в школу и остался дома, на Земле.

Его и моим родителям, естественно, сообщили. Они там жуткий гвалт устроили: вот мол, что же вы не следите, да как вы сумели, да почему вы астрал не ограничили, да почему вы вообще учеников в астрале запираете и проч. Но вот Магическое Правительство сумело их успокоить так, что они мигом замолчали. Но не упустили случая пожурить меня, типа, как ты могла вытянуть его на это дело и бросить в учительской? Да мне и так из-за этого противно, вы еще начинаете…

Вроде бы делов-то: взял да сплел поисковые заклинания, послал на поиски лучших искателей, и дело с концом. Нет, все хорошо, директриса все это сделала, вот только никаких результатов данные мероприятия не дали, что не могло не обескуражить нашу Василису Ивановну “Премудрую”. Никто и никогда не видел ее такой рассеянной. То кому-нибудь уронит учебники на ногу, то вообще собьет с ног. Все от ее растерянности натерпелись здорово, но, несмотря на это, ее авторитет нимало не пошатнулся, особливо в моих глазах. Да и цены ей не будет вообще, если она справится и найдет моего товарища-тунеядца, о чем я и хочу у нее спросить.

Я быстрым шагом топала по школьному коридору на третьем этаже. Мои шаги гулко раздавались по пустынному коридору. Сегодня воскресенье, никто не учится, все на улице гуляют, поэтому в школе нынче тихо.

Я дошла до последнего, самого дальнего кабинета, на чьих массивных дверях красовалась надпись: “ДИРЕКТОР. БЕРЕНДЕЕВА В. И. “ПРЕМУДРАЯ”. Я постучалась.

– Заходи, Кира, – донеслось из-за двери.

– Здрасьте, Василиса Ивановна, – поприветствовала я, заходя в кабинет, и тут же перешла к делу: – Василиса Ивановна, это… ну, как дела идут? Димыча нашли?

Сидевшая за столом директриса печально посмотрела на меня поверх овальных очков.

– Увы, увы. Никого мы не нашли, – покачала она головой. – Щеглов как в воду канул. Лучших искателей со всей России созвала, они стараются, как могут…

– Василиса Ивановна, у Вас чайник кипит, – указала я на чайник с электрическим кипятильником. Чайник стоял на большом подоконнике большого цветного окна.

– Ой, точно, – спохватилась Василиса Ивановна и махнула рукой в сторону булькающего чайника. Провод кипятильника выскочил из розетки.

Я опять заметила, что директриса какая-то рассеянная. Я не без труда сдержала подступившее к горлу раздражение и просила:

– Василиса Ивановна, не хотите ли сказать, что с Вами?

Она удивленно воззрилась на меня. От этого взгляда мне стало не по себе. Прямо как от Лехиных глаз. Ну, это ж сквозное зрение, что с него взять.

– Ну не знаю… – вдруг замялась я. – Рассеянная вы какая-то в последнее время. В чем дело?

– Просто я в первый раз сталкиваюсь с таким случаем. Чтоб ученик в астрале пропал бесследно. Я постоянно думаю, почему так я упустила этот огрех. Но я отыщу. Сама лично искать буду.

Я поняла, что мне пора делать ноги. Какое-то непонятное выражение было в голубых глазах директрисы, которое мне не понравилось.

– Понятно. До свиданья.

Я повернулась и направилась к двери, но глубокий голос Василисы Ивановны приостановил меня.

– Василий Петрович заболел, – бесцветным голосом сообщила Василиса Ивановна.

– И какой вместо истории у нас будет урок? – осведомилась я.

– История и будет. Учитель другой будет.

– Как зовут?

– Он вам все расскажет сам. У вас завтра с третьим классом спарка. Они тот же материал проходят, только подробнее.

– Ясно. До свидания.

– До свидания.

Я, едва не споткнувшись, потопала извещать Леху.

Понедельник. Я на уроке щелкаю пальцами и безуспешно пытаюсь выработать двести двадцать вольт. Странно, надо сказать. У меня всегда получались эти долбанные двести двадцать, а сейчас ни фига.

Значит, мой урок первый, а история – третий. Хочу сосредоточиться, а не могу. Предчувствия неприятные ни с того ни с сего одолевать начали. Они меня редко подводят.

– Кира, ну что же это, в самом деле! – рассердился Евгений Матвеевич, мой учитель. – У тебя же получается это лучше всего! А ну сосредоточься!

– Не могу! – капризно сказала я. – Не получается сосредоточиться!

– Чего за “не могу”? все ты можешь!

Евгений Матвеич всегда так говорит. “Все можешь” – это его коронная фраза. Каждый раз повторяет, мол, все можешь, все можешь, да вот только ничего я не могу!

– Да! Только вам сейчас это говорить легко! У вас на третьем уроке не появится новый историк, который… Который засел мне в печенки и не хочет вылезать! – с вызовом поглядела я в черные глаза моего учителя.

– А чего он у тебя засел? – усмехнулся Евгений Матвеич.

– Да вот так и засел! Он мне не нравится! Тут что-то не так!

Евгений Матвеич удивленно приподнял бровь.

– С чего ты взяла? Ты еще его не видела, как он может тебе нравиться или не нравиться?

– Ой, ну не знаю. Предчувствие, что ль. Они меня никогда не подводят.

– Да брось, Кира. Увидишь его только сегодня, – резонно заметил Евгений Матвеич. – будь добра, выкинь все это из головы. У нас же урок, и ты должна мне двести двадцать…

Перед третьим уроком я отыскала Леху в толпе начинающих мракоборцев, схватила его за рукав (почему-то это мой любимый жест – хватание за рукав) и повела за собой. Он послушно шел за мной.

– Ой Леха… У меня нехорошее предчувствие! Заранее чую, не понравится мне этот историк.

Леха сморщил орлиный нос.

– Кира, дорогая ты моя, золотая моя! Умеешь все в мексиканский сериал превратить! Заткнись, пожалуйста.

Я обиделась, но немного. Обижаться на Леху – все одно, что с ветром в чистом поле беседовать. Он редко когда прощенья попросит, но если и попросит – то обязательно свалит на другого. Сволочь. Как и я. Правильно Димка подметил первого сентября.

Леха стоял, прислонившись к стене. Я мысленно показала ему язык. Он повернулся ко мне и подарил такой “ласковый” взгляд, что слабонервное лицо мигом бы хлопнулось в обморок. Я противненько захихикала, но вернулась к своей тревоге и попыталась понять ее причину. Увы, на ум мне ничего не шло.

Звонок все не звенел. У меня уже голова закружилась от ожидания и раздражения. Девчонки какие-то проходят мимо и косятся на нас с Лехой. Ладно, в отношении Лехи я их понимаю – Леха парень довольно видный, не под стать неудачной фамилии, но нет – девицы красные еще переводят взгляд с него на меня с оценивающим выражением, и давай оживленно шушукаться. Так не долго и башню потерять.

Наконец любимая музыка зазвенела, и нам позволили войти в класс. Леха занял вторую парту в первом ряду и помахал мне рукой, приглашая сесть рядом.

После второго звонка в класс зашел предмет моих тревог. Класс поднялся со своих мест.

– Здравствуйте, садитесь, – кивнул он.

“Не так уж и плохо”, – подумала я, глядя на подтянутого немалорослого киллиейца с красивым матово-бархатистым оттенком серебряной кожи, какой редко бывает у сереброкожих киллиейцев. На вид ему где-то лет тридцать. Ничего, симпатичный дядя. Но меня не обманешь мужественной красотой, не умаляет очарование тревоги!

– Зовите меня Игорь Варфоломеевич, – представился киллиейский субъект. – Я пока у вас буду заменять Василия Петровича.

– А что с ним? – спросил кто-то из класса.

– Заболел, – пояснил Игорь Варфоломеевич.

– Ваша фамилия Кретинов, – пискнула какая-то девчонка.

По классу поползли смешки.

– А ну тихо! – рявкнул учитель, хлопнув ладонью по столу.

Ученики мигом закрыли варежки.

– Давайте теперь узнаем, кто до нас сегодня не дошел…

Просматривая журнал, Игорь Варфоломеевич сначала выразительно посмотрел на Леху, потом на меня. И в этот момент у меня в голове зазвучали слова:

“Кира! Слышишь меня? Услышь, пожалуйста!”

Так вот почему я все утро как на ломах сижу! Меня доканывал этот просящий о помощи голос! Нашел время просить. Я тут с новым Кретиновым не разберусь никак…

“Ну, слышу я! Кто ты?” – попыталась я наладить контакт с неизвестным собеседником.

Но ответом мне было молчание.

Глава3.

Димка.

Сон и смерть…

Н-да, сон и смерть… Эти понятия так близки, что мы, находясь в объятиях Морфея, не догадываемся, как близко находимся около объятий вечного покоя…

Чего-то я мрачноватый. Наверное, это потому, что мне захотелось оказаться мертвяком, когда я очнулся. Реальность эта не прибавляла позитива.

Я, оказывается, до сих пор находился в астрале, в этом фиолетовом холодном пространстве, а метрах в трех от меня полулежало какое-то тщедушное существо, сложением напоминающее человека. Но лицо у существа отсутствовало, а присутствовали только оранжевые эфемерные глазищи.

Безмордый! Тьфу, Безликий!

– Здравствуй, камрад Дмитрий, – скрипуче заговорил Безликий.

– Хай. Только я тебе не камрад, – напряженно ответил я.

– Разве? – притворно удивился Безликий, и вот тут-то я вспомнил – это же Второй! Скрипучий, как несмазанная телега, голос неприятно полоснул по ушам.

– Да, разве! – упрямо подтвердил я. – Верните меня на место!

– В какое еще место?

– В школу!

– Ага, щаз! Мы тебя в школу, а ты там наши с шефом тайны распространять и спекулировать будешь! – сощурился камрад Безликий.

Я не знал, о чем, собственно, речь.

– Какой такой разговор? – спросил я.

– Большой и толстый! – съязвил Безликий.

– А если в натуре?

– Если в натуре… так я тебе и сказал!

– Верни меня в школу тогда! – вспылил я.

Безликий прикрыл глаза и раздраженно проворчал:

– Убил бы…

– И думать не смей! – грозно воскликнуло третье лицо. Я узнал в нем тот самый глубокий голос, принадлежащий Первому. Мне почему-то захотелось стать маленьким и незаметным, а еще лучше – находящимся в школе, в безопасности. Я чувствовал, что главный здесь – Первый, и начальник он очень грозный.

– Да это не ему адресовано, – начал оправдываться Безликий.

– А меня не волнует, ему или не ему! Он мне живым нужен! – продолжал сердиться Первый. – Вот как развоплощу тебя, не будешь словами кидаться!

– Ой, не надо развоплощать! – взмолился камрад Безликий.

– Ладно, не буду. А ну-ка живо иди писать рапорт о проделанной работе! Уже полдня как на должности, а денег я еще не видел!

– А переговоры…

– Знаю я твои переговоры, сам переговорю! Быстро иди! Приду – проверю!

Безликий с кислой миной телепортировался. Я огляделся по сторонам.

Никого.

– Так-с, Щеглов Дмитрий Кириллович, тысяча девятьсот девяносто первого года рождения, проживает в волшебном селе Нижние Пиндюки, учится во втором классе и входит в пятерку лучших учеников школы, – с легкой иронией произнес Первый.

– Ну и че? – настороженно спросил я.

– Да ничего, просто…

– Вы кто? – перебил я. Мне это уже совсем не нравится. Показался бы Первый, а то я уже немного бояться начинаю.

Послышался тихий смех. Я удивился, услышав в нем больше грусти, чем веселья. Я считался в школе мастером по чтению эмоций, как бы ни хорошо они скрывались. Странно, что такой человек в данный момент даже не пытался скрыть искренней грусти.

– А ты не угадываешь? – спросил Первый.

– Ни в каком случае, мессир, – ответил я, но уже засомневался в том, что мне неизвестно данное лицо. Где-то я уже слышал этот голос, но где – убей, не помню. То ли он во сне мне раз приснился, то ли очень давно его слышал – не пойму.

– Не ври. Децл есть, сознайся. Вспоминаешь ведь, – поймал меня с поличным Первый.

– Ну ладно, децл есть, – согласился я. – Но точно не помню вас.

– Уломал, скажу. Не пугайся только. Я являюсь не очень хорошим человеком. Я – Темный Олигарх.

Мне захотелось развеяться в астрале на мелкие атомы, чтоб потом ни за что не услышать это заявление. Астральные волосы встали дыбом на астральной макушке. Я хотел было позволить ледяной волне ужаса захлестнуть меня с головой, но не получилось.

– Вы… кто? – переспросил я.

– Темный я, вот кто, – услышал я в ответ. Голос Темного Олигарха стал немного туманнее.

– Как это может быть? – Я до сих пор не верил, в чьих руках оказался.

– Очень просто. Не надо шастать на такие дальние расстояния, – хмыкнул Темный.

– Могу я надеяться, что вы меня выпустите?

– При определенных условиях – да.

– При каких?

– При очень простых. Либо ты сознаешься, что освободил Хмырева и становишься моим сотрудником, либо будешь сидеть здесь.

Я несказанно удивился. Думал еще, кому мог понадобиться Хмырев, и у кого на побегушках дядя Вася, а тут ответ сам прикатил. Блин, ну как же предупредить Киру об опасности? Я наслышан об участи людей, вмешавшихся в дела Темного, и участь эта далеко не радужная. Что со мной будет, мне уже начхать, сам ввязался, но Кира…

– Чего это вы так со мной не церемонитесь, я вам чего, вещь, что ли? – осмелился возмутиться я. Я не выдал изумления по поводу заявления Темного о Хмыреве, но не решился спросить, за каким фигом Темному понадобился Леха.

– Не вещь, естественно, а ценный сотрудник, – ответил Темный. – Мне как раз со стремительностью сотрудников недостает. Да еще с планеты Килли, соотечественников моих, россиян… Но я гуманный: можешь сотрудничать по желанию, то бишь хочешь или нет.

– Естественно, не хочу! – пробурчал я. – Почему это я должен сотрудничать с вами? Лучше прочистите мне память и верните в школу!

Глупо, знаю. Темный подтвердил это смешком.

– Не хочу прочищать память. Начистился за жизнь по уши…

Я долго еще не мог поверить, что вот так запросто тогда говорил с самим Темным Олигархом, и он даже не пытается меня убить. Похоже, внушил мне ощущение безопасности, чтобы я не боялся. Интересно, почему? Все-таки пытается меня склонить к сотрудничеству? И зачем понадобился ему Хмырев?

– Покажитесь, пожалуйста, – попросил я. Любопытно, как же выглядит Темный?

– Не хочу.

– Почему?

– По кочану и по кочерыжке!

– Нет, правда?

– Понимаешь, я начальник очень строгий, но справедливый… – начал Олигарх.

– Как Лаврентий Палыч Берия? – перебил я.

– Как Иосиф Виссарионыч Сталин. Ну вот, из-за того, что я строгий, даже в моем окружении есть недовольные мной, и даже очень недовольные. Я знаю, кто они, но не скажу пока. Вот, я никогда не снимаю заклинание тени с лица, а то увидят, каков я, сфотографируют, поместят фотокарточку в газету и подпишут: “Разыскивается Темный Олигарх, такого-то года рождения, такие-то особые приметы…” Нет, такого счастья мне не надо…

Где-то я это уже слышал…

– … вот и не снимаю с лица заклинание тени, – закончил Темный.

Нет, чувство юмора у Темного определенно есть. Мог бы быть и хорошим человеком, но, увы, стать Темным – это его выбор, и кто я такой, чтоб его за что-то осуждать? А ну как сам прельщусь властью, приду к Темному и скажу: “Дяденька Темный, возьмите меня в ученики!” Да Темному-то чего? Говорит, что сотрудники со стремительностью нужны, вот и поступил бы к нему. Тьфу, чего это я встаю на путь неправильный? А ведь верно утверждение, что зачастую в светлое будущее нас зовут за собой люди с темным прошлым…

– А теперь скажи мне, молодой человек, кто тебе помог вытащить Алексея? – подозрительно покладисто поинтересовался Темный.

Этого вопроса я больше всего и боялся.

– Вообще-то я сам помогал… – ляпнул я и внезапно заткнулся. Язык мой длинный, лучше бы его тогда Алик выдернул за матерное слово! Я же Киру опасности подвергаю! Не дай бог Темный и до нее доберется…

– А кому? – продолжил допрос с пристрастием Темный.

– Вы думаете, просто так и скажу? Ищите дурака! – саркастично ответил я.

Это заявление было равносильно объявлению открытой звездной войны.

– Ладно, не хочешь – не говори, – невозмутимо отмахнулся Темный. – Все равно ведь выясню.

Допрыгался. Кира, покупай белые тапочки!

– Где вы меня держите? – спросил я.

– В астрале.

– А конкретнее?

– Возле моего офиса. Не спрашивай где, все равно не скажу. И не пытайся удрать – тут в радиусе пяти метров защита стоит. Ну, сотрудничать будешь?

– А подумать можно?

– Разумеется. Думай сколько хочешь.

Думать-то я подумаю, только не как сотрудничать, а как сдернуть отсюда.

Глава 4.

Леха.

Честно говоря, этот Игорь Варфоломеевич по фамилии Кретинов оказался полнейшим кретином – задал такое задание, что, кажется, ни нам, ни первоклассникам не осилить. Но предмет свой он знает – никогда еще не было такого интересного и красочного урока. Все выходили из класса и пересказывали фразы Кретинова. Так эмоционально рассказывал про объединение Магических правительств Польши и Румынии, что как будто бы мы сами оказались в семнадцатом веке. Только не нравится мне, как Кретинов этот на нас с Кирой странно косится: то на меня стрельнет взглядом, то на Киру и наоборот. Задушить готов.

Когда зазвенел звонок, я догнал Киру. Она загадочно улыбалась. Я даже знаю, о чем она думала.

– Псих какой-то, – хмыкнула она. – Но приколоться над ним надо, хоть режь.