Текст книги "Чаша и клинок"

Автор книги: Риан Айслер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Метаморфоза мифа

Джордж Оруэлл в своей книге «1984» предсказывал такое время, когда «Министерство Правды» будет переписывать все книги и переделывать все идеи, подгоняя их под требования властей. Однако ужас заключается в том, что это – не будущее. Это уже произошло давным-давно почти во всем древнем мире.

На Среднем Востоке, сначала в Месопотамии и Ханаане, а позже в Иудее и в Израиле, переделкой священных преданий наряду с переписыванием законов занимались в основном священники. Как и в Древней Европе, этот процесс начался во время первых «андрократических» вторжений и продолжался сотни лет, по мере того как Египет, Шумер и все страны Плодородного Полумесяца постепенно становились «мужскими» и воинственными. Установлено, что он продолжался вплоть до 400-х годов до н. э., когда, по данным ученых, была переписана еврейская Библия (Ветхий Завет).

Окончательное сведение мифов и законов, столь глубоко повлиявших на наш западный разум, в единую священную книгу – первую часть нашей Библии – произошло примерно сто лет спустя после Эсхиловой «Орестеи». В это время в Палестине библейские мифы, на которых основаны иудаизм, христианство и ислам, в очередной раз были отредактированы (отброшено лишнее, добавлено недостающее) группой иудейских священников, названной учеными священнической школой (обозначенной буквой Р). Это обозначение отличает их от ранних переработчиков, школы Элохим, или Е, работавших в Израиле, и J, или школы Яхве из южного царства Иудеи. Группы Е и J ранее уже переработали вавилонскую и ханаанскую мифологию, а также еврейскую историю. Теперь группа Р начала свою работу над этими разнородными древними текстами, пытаясь создать новый священный сборник. Их целью было, говоря словами комментаторов знаменитой Дартмутской Библии, «воплотить в жизнь проект теократического государства».

Те же ученые отмечают, что, независимо от того, повлекла ли за собой эта предпринятая из политических соображений переделка заговор идей, она, несомненно, включала заговор поступков, конспиративность этих действий. «Они соединили материалы Е и J, – пишут комментаторы Дартмутской Библии о священнической школе (Р), – добавив тексты Р (…). Характер этого позднейшего добавления удивляет тех, кто не знаком с работами авторов священнической школы. Считается, что оно включает почти половину Пятикнижия, так как многие библеисты приписывают Р одиннадцать глав из пятидесяти книги Бытия, одиннадцать из сорока – в Исходе, двадцать восемь – из тридцати шести – в Числах и всю книгу Левит.

К тому же многие тексты, ранее считавшиеся священными, например, части так называемого Апокрифа, были опущены. Более того, как читаем в той же Дартмутской Библии, „отнеся ее истоки в далекое прошлое и приписав божественное происхождение различным обрядам, узаконили религиозную практику того времени“. В общем, последняя переработка книги, дошедшей до нас под именем Ветхого Завета, „имела характер компиляции“.

Это объясняет, почему, несмотря на попытки „создать впечатление целостности“, мы находим в Библии так много противоречий и несоответствий. Одним из известных примеров являются две версии создания человека (Быт. 1). Первая версия говорит о том, что Бог создал мужчину и женщину одновременно. Вторая, более разработанная, сообщает, что Ева была создана позже из ребра Адама.

Многие из этих несоответствий – очевидный ключ к продолжающимся спорам между старой действительностью, сохранявшейся в культуре, и новой, которую пытались насаждать священники. Иногда столкновение между старыми и новыми нормами очевидно, как в случае с первой человеческой парой (равноправие против мужского превосходства). Однако чаще конфликт старого и нового не столь явен.

Удивительный тому пример – библейская трактовка змея. В самом деле, роль, которую играл змей в изгнании человечества из сада Эдема, обретает смысл только в контексте более древней реальности, в которой змей был главным символом Богини.

В археологических находках времен неолита змей является наиболее частым мотивом. Как отмечает Гимбутас, „мотивы змеи и ее абстрактного обозначения, спирали, преобладали в искусстве Древней Европы“. Она также отмечает, что связь змеи и Богини сохранилась и в исторические времена, не только в первоначальной форме, как на Крите, но и в греческих и римских мифах, как например, мифы об Афине, Гере, Деметре, Атаргатис.

Вокруг шеи богини, найденной в Месопотамии на раскопках поселения XXIV в. до н. э., обвивалась змея. Почти идентичная фигурка, датирующаяся 100 гг. до н. э., обнаружена в Индии. В древнеегипетской мифологии кобра Уаджит считается Созидательницей мира. Ханаанская богиня Астарта изображалась со змеем. На шумерском барельефе „Богиня Древа Жизни“ (2500-е гг. до н. э.) рядом с двумя изображениями Богини – две змеи.

Этот символ Богини был столь важен, столь глубоко и повсеместно почитаем, что его невозможно было просто игнорировать. Переделывая мышление в угоду интересам новой системы, змея надо было либо приспособить как символ новых правящих классов, либо, наоборот, унизить, исказить, дискредитировать.

Так в греческой мифологии рядом с Зевсом Олимпийский змей становится символом власти. Занял он свое место и на щите Афины, которая теперь не только воплощение мудрости, но и богиня войны. Живая змея даже содержалась в Эрехтейне, рядом с храмом Паллады на акрополе.

Такое присвоение старого символа новыми индоевропейскими властителями Греции служило политическим целям. Оно помогало легитимизировать власть. А перемещение атрибута, некогда принадлежавшего Богине, в чужие руки, лишний раз напоминало о поражении, которое нанесли ей воинственные и жестокие боги захватчиков.

Снова и снова символизируя разгром старого порядка, герои греческих легенд убивают змеев: Зевс – змея Тифона, Аполлон – змея Пифона, а Геркулес – змея Ладона, стерегущего священные яблоки богини Геры, подаренные ей на свадьбу с Зевсом.

Аналогично, в Междуречье мы находим миф о Ваале (Балу), боге грозы и одновременно брате-супруге Богини, который побеждает змея Латану (характерно, что слово Лат у ханаанеян означало Богиню), А из Анатолии пришла легенда о том, как индоевропейский хеттский бог поверг дракона Иллуянку.

В еврейском мифе Иегова убивает змея левиафана (о нем читаем в Библии: Иов., 40, 41; Пс., 74: 14), представленного теперь в виде ужасного многоголового морского чудовища. Однако в то же время, по утверждению Дартмутской Библии, самый священный символ иудейской религии ковчег завета, возможно, сначала заключал не откровения. В этом ковчеге, который занимает центральное место в иудаистских обрядах, содержался медный змей.

Это был тот самый медный змей, о котором говорится в главе 18 Четвертой книги Царств и которому, по словам Джозефа Кэмпбелла „поклонялись в каждом храме Иерусалима вместе с его супругой, могущественной богиней, известной там под именем Ашера“. И, как читаем в Библии, лишь в 700-х гг. до н. э., во время религиозных преобразований царя Езекии медный змей, по преданию, сделанный самим Моисеем во славу Господа, был изгнан и истреблен.

Однако наиболее ярким свидетельством того, что змей все еще оставался могущественной фигурой, является история изгнания Евы и Адама из рая. Ибо именно змей советует женщине ослушаться Бога и съесть плодов от дерева познания добра и зла – совет, который, как считается и по сей день, обрек человечество на вечные мучения.

Теологи предпринимали немало попыток толковать историю грехопадения, не объявляя варварство, жестокость, черствость неизбежным следствием „первородного греха“. Подобная новая, более гуманная интерпретация этого известнейшего религиозного мифа – часть того идеологического преобразования, которым сопровождается социальный, экономический и технологический поворот от системы господства к системе партнерства. Однако важно представлять социальное и идеологическое значение этого важнейшего сюжета в его историческом контексте.

Собственно говоря, история Евы, поддавшейся искушению змея, имеет смысл лишь в исторической перспективе. То, что Еве, первой женщине, ослушаться приказа мужского божества советует змей, древний пророческий символ Богини, конечно, не случайность. Не случайно и то, что Ева действительно следует совету змея, нарушая запрет Иеговы. Как и древо жизни, дерево познания добра и зла было также символом власти Богини в ранней мифологии. Более того, в древней мифической и общественной реальности устами женщины-жрицы (греческой пифии и, позднее, римской Сивиллы) вещали божественная мудрость, божественное откровение.

С точки зрения древней реальности, приказ Бога Иеговы Еве не есть от священного дерева (или дерева познания добра и зла, или дерева божественной мудрости, или дерева жизни) был не только неестествен, но и просто кощунствен. Рощи священных деревьев являлись частью древней религии. Так же, как и обряды, признанные привести молящихся в состояние, когда они способны воспринять божественные или мистические откровения, – обряды, в которых женщины выступали в роли жриц Богини.

То есть, по старым меркам, Иегова не имел права приказывать Еве. А Ева и змей, как представители Богини, не обязаны были ему подчиняться.

Однако если эта часть истории грехопадения приобретает смысл только с учетом древних реальностей, остальное проясняется только в свете насаждаемой системы господства. Ибо как и преображение быка (еще одного древнего атрибута Богини) в дьявола с рогами и копытами христианской иконографии, так и превращение древнего символа пророческой мудрости в символ сатанинского зла и женской вины за все несчастья человечества были, безусловно, политической уловкой. Привычные образы намеренно наполнялись противоположным содержанием.

Обращенное к первоначальной аудитории Библии – народу Ханаана, что все еще помнил страшные истязания, которым подвергли их предков люди, принесшие с собой новых богов войны и грома, – повествование о тяжелейших последствиях Евиного непослушания было не просто аллегорией о „греховности“ человечества. Оно явно предупреждало: перестаньте поклоняться Богине.

„Грех“ Евы, бросившей вызов Иегове и осмелившейся приблизиться к источнику знания, подразумевал, что она отказывается отойти от старого культа. А поскольку ее, первой женщины, символа женского начала, преданность старой вере оказалась крепче, чем у Адама, который лишь последовал ее примеру, и наказать Еву следовало строже. Отныне она должна быть покорна во всем. Умножится скорбь ее в беременности ее – „в болезни“ предстояло вынашивать и рожать детей. И во все времена будет над нею властвовать жестокий Бог и мужчина, его земной представитель.

Подвергая поношениям змея, связывая женщину со злом, старались дискредитировать Богиню. В самом деле, наиболее ярким примером попыток, заложенных в Библии, установить и поддержать власть мужчин, иерархию и войну, является даже не отношение к змее. Гораздо более выразительно отношение мужчин, ее составляющих, к самой Богине.

* * *

Сначала захватчики были просто бандами разбойников, которые убивали и грабили. Например, в Древней Европе резкое исчезновение существовавших культур совпадает с появлением курганных захоронений. А в Библии мы читаем, как целые города сжигались дотла и как произведения искусства, включая святыни поверженных народов, „языческие идолы“, переплавлялись в слитки золота, чтобы удобнее было перевозить.

Но по прошествии времени новые повелители сами стали меняться. Они, их сыновья и внуки и внуки их внуков, восприняли некоторые передовые технологии, ценности и образ жизни побежденных народов. Оседая, они часто брали в жены местных женщин. Подобно микенским правителям на Крите и царю Соломону в Ханаане, они стали больше интересоваться „изящным“ в жизни, строили для себя дворцы, собирали произведения искусства.

Таким образом, постепенно, после очередной волны вторжений, все-таки возобновлялось движение в сторону утонченности и усложненности техники и культуры. Всякий раз после какого-то периода культурного регресса прерванный ход развития цивилизации продолжался. Однако развитие это принимало теперь иной оборот. Одну черту древнейшей культуры мужчины, если они хотели сохранить свое господствующее положение, принять не могли. Эта черта, а точнее, совокупность черт составляла стержень Древней модели общественного устройства – миролюбие и равноправие.

Поворот цивилизации

Одновременное существование двух систем – системы господства, насаждавшейся поверх системы партнерства, – несло опасность, что старый порядок, привлекательный для тех, кто жаждал мира и свободы от угнетения, снова возобладает. Постоянно существовала угроза, что восстановится старая социально-экономическая система, при которой глава матрилинейного клана держала в своих руках землю, будучи попечителем своего народа.

Для укрепления власти новой правящей элиты, необходимо было отобрать у женщин право принимать решения. А жриц надо было лишить их духовного авторитета. И патрилинейность должна была сменить матрилинейность даже среди покоренных народов, что и произошло в Древней Европе, Анатолии, в Месопотамии и в Ханаане, где женщины теперь воспринимались как руководимые мужчинами живые системы производства и воспроизводства, а не как самостоятельные члены сообщества.

Но не только женщины отлучались от ответственности и власти. Само техническое развитие общества также использовалось для усиления и поддержания социально-экономической системы, основанной на неравенстве.

Как свойственно обществу господства, преимущественно развивались технологии уничтожения. Общество не только почитало и награждало проявивших особую удаль в грабежах и убийствах, но и направляло свои материальные ресурсы на производство все более сложного смертоносного оружия. Рукоятки кинжалов и мечей украшались драгоценными камнями, жемчугом, изумрудами и рубинами. И хотя цепи, в которые заковывали пленников, тянущихся вереницей за победителем, выковывались из неблагородных металлов, сами колесницы полководцев, царей и императоров были изготовлены из серебра и золота.

Как только вслед за периодом застоя или регресса техническое развитие возобновилось, качество товаров возросло. Однако способ их распределения изменился. На Крите трудились все, и жизненный уровень был довольно высок у всех. Теперь же, когда благодаря улучшенным технологиям увеличилось производство материальных ценностей, львиную долю этого нового богатства присваивала правящая верхушка, а подданным доставались лишь остатки.

Социальное развитие тоже двинулось вперед: политические, экономические и религиозные институты усложнялись и совершенствовались. Однако новые специальности, новые административные должности» возникавшие в результате этих процессов, оказывались в руках сильных завоевателей и их преемников.

Обычно эти люди получали власть, разрушая и присваивая богатства завоеванных территорий, а не создавая новые ценности. Затем, по мере того, как возникла необходимость новых ролей в производстве и управлении богатством, эти роли также были присвоены завоевателями. Наиболее видные и доходные места сохранялись за мужчинами, стоящими у власти; остальные распределялись между теми их подданными, кто служил и повиновался им. В число таковых входили, например, новая выгодная должность сборщика дани (позднее сборщика налогов), а также другие бюрократические посты, приносящие людям не только власть и престиж, но и богатство.

Разумеется, престижные и хорошо оплачиваемые новые места не предоставлялись главам матрилинейных кланов или жрицам, которые все еще придерживались прежних порядков. Наоборот, как мы видим из документов, скажем, шумерского города Элам, новые социальные роли и должности любого уровня, – а также постепенно и старые – последовательно переходили от женщин к мужчинам.

Ибо теперь лишь сила и угроза силы определяла, в чьих руках будут каналы экономического распределения. Неравенство стало принципом социальной организации. Начиная с физического превосходства более сильной половины человечества над Женской половиной, все человеческие отношения строились по такому шаблону.

Однако постоянно добиваться послушания силой невозможно. Необходимо было старых повелителей Вселенной, чей символ животворная Чаша, заменить новыми, более могущественными божествами, с клинком в руках. И прежде всего необходимо было скинуть с пьедестала не только женщину, ее земную представительницу, но и саму Богиню.

В некоторых ближневосточных мифах такую функцию выполняет рассказ о том, как богиня была убита. В других мифах ее подчиняют и унижают, насилуя. Например, первое упоминание о могущественном шумерском боге Энлиле в ближневосточной мифологий связано с насилием над богиней Нинлиль. Такие сюжеты служили очень важным социальным целям. Они символизировали и вместе с тем оправдывали насаждение мужского господства.

Другим распространенным средством было снижение роли Богини до подчиненного положения супруги более могущественного мужского бога. Еще одним средством было превращение ее в воинственное божество. Например, в Ханаане почиталась кровожадная Иштар, наводящая ужас богиня войны. Точно так же в Анатолии Богиня была превращена в воинственное божество – черта, которая, как замечает Э. О. Джеймс, отсутствовала в древнейших текстах.

В то же время многие функции, связанные прежде с женскими, божествами, теперь передавались богам. Например, как указывает антрополог Руби Рорлих-Ливитт, «когда покровитель писцов из богини превратился в бога, в храмах и дворцах стали нанимать только писцов-мужчин, и история стала писаться с андроцентрической точки зрения».

Но хотя Ханаан, как и Месопотамия, уже двигались к обществу господства, не вызывает сомнения, что вторжение еврейских племен не только ускорило, но и усугубило этот процесс социальной и идеологической трансформации. Ибо Богиня как божественная сила полностью отсутствует только в Библии.

Отсутствие Богини

Полное отрицание того, что женщина причастна к божественным силам, удивительно при том, что иудаистская мифология во многом заимствована из древнейших месопотамских и ханаанских мифов. Это тем более удивительно в свете археологических свидетельств, доказывающих, что спустя долгое время после иудейского нашествия народ Ханаана, включая и иудеев, еще продолжал поклоняться Богине.

Как пишет исследователь Библии Рафаэль Патэ в своей книге «Иудейская Богиня», археологические находки «не оставляют сомнений в том, что вплоть до самого заката иудейской монархии поклонение ханаанским, богам было составной частью религии иудеев». Более того, «культ Богини играл намного более важную роль в этой религии, чем культ богов». Например, при раскопках холма Телль-Бейт-Мирсим (библейский город Давир к юго-западу от современного Хеврона) наиболее часто встречающимися предметами культа в поздних слоях Бронзового века (XXI–XIII вв. до н. э.) были так называемые фигурки или бляхи Астарты. И даже в 1300–1200 годах до н. э., когда город был заново отстроен после его разрушения во время иудейского нашествия, как замечает Патэ, «археологические свидетельства не оставляют сомнений в том, что эти фигурки были очень популярны среди иудеев».

Существуют, конечно, отголоски этого и в самой Библии. Пророки Ездра, Осия, Неемия и Иеремия постоянно бичуют «мерзкое» поклонение другим богам. Особенно негодуют они на тех, кто все еще чтит «Царицу неба». А самый сильный свой гнев они обрушивают на «нечестие жен» иудейских, которые, по понятным причинам «скатывались» к тем верованиям, которые не предоставляли мужчинам монополии на всю земную и духовную власть. Но кроме этих редких и всегда уничижительных пассажей нигде больше нет и намека на то, что когда-то существовало – или могло существовать – немужское божество.

Будь то бог грома, гор или войны, а позднее – более цивилизованный Бог пророков, Бог всегда один: «ревнивый» и непостижимый Иегова, который в более поздней христианской мифологии посылает своего единственного божественного Сына Иисуса Христа на смерть во искупление «грехов» всех своих человеческих детей. И хотя древнееврейское слово Элохим имело и мужской, и женский корни (этим попутно объясняется, как в первом варианте истории творения в книге Бытия и мужчина, и женщина могли быть сотворены по образу Элохима), – все остальные обращения к божеству, такие, как Царь, Господь или Пастырь, являются специфически мужскими.

Если мы отнесемся к Библии, как к социально нормативной литературе, то отсутствие Богини явится единственным важным указанием на то, какой общественный порядок стремились утвердить и удержать те мужчины, что в течение многих веков писали и переписывали этот религиозный документ. Ибо отсутствие Богини в официально одобренном Священном Писании символизировало отсутствие в нем божественной силы, способной защитить женщину и отомстить за обиды, наносимые мужчинами.

Это не означает, однако, что Библия не содержит важных этических заповедей и мистических истин или что иудаизм, каким он сложился, не внес свой положительный вклад в западную историю. В самом деле, хотя становится все более очевидно, что она уходит корнями в древнейшую мудрость, учению иудейских пророков западная цивилизация во многом обязана своей гуманностью и справедливостью. Например, учение Исайи, откуда почерпнуто многое в учении Иисуса, предназначено скорее для общества партнерства, нежели господства. Однако, наряду с гуманным и возвышенным иудео-христианская Библия содержит целую сеть мифов и законов, созданных для установления, сохранения и увековечения в социально-экономической организации системы господства.

Как курганцы, которые несколькими тысячелетиями раньше покорили Древнюю Европу, древнееврейские племена, что вторглись в Ханаан из южных пустынь, были периферийными захватчиками, принесшими с собой своего бога войны: яростного и ревнивого Яхве, или Иегову. Они были более развиты технически и социально, чем курганцы, но, как и индоевропейцы, также находились под властью сильных и воинственных мужчин. Страница за страницей читаем мы в Ветхом Завете о том, как Иегова повелевает разрушать, грабить и убивать, и как эти повеления послушно выполняются.

Древнееврейская общественная организация, как и у курганцев и других индоевропейцев, была крайне иерархична, во главе союза племен стояло «колено» Моисея, левиты. Над ними – еще более малочисленная элита, «коханим», наследственные священники, ведущие свой род от Арона. Как читаем в Ветхом Завете, мужчины этого клана заявляли, что власть дана им самим Яхве. Более того, исследователи Библии утверждают, что скорее всего именно эта священническая элита приложила руку к переработке мифов истории с тем, чтобы укрепить свое главенствующее положение.

И, наконец, – подкрепляя и утверждая принципы общества господства: насилие, самовластие, мужское владычество – Ветхий Завет: однозначно провозглашает, что мужчина, согласно воле Бога, должен господствовать над женщиной. Ибо, как у курганцев и других индоевропейских захватчиков, принесших разруху на земли Европы и. Малой Азии, общественная система евреев основывалась на неравноправии.

Еще раз подчеркнем, что все это никоим образом не означает, что мы хотим обвинить в насаждении идеологии господства религию древних евреев, а тем более иудаизм. Поворот от партнерства к господству начался задолго до вторжения евреев в Ханаан и происходил одновременно во многих частях древнего мира. Более того, в своей концепции божества и морали иудаизм выходит далеко за рамки Ветхого Завета, а мистическая традиция Шехины сохранила многие элементы старого культа Богини.

Как мы видели, поклонение Богине было действительно широко распространено в религии иудеев уже во времена монархии. Иногда встречались женщины, все еще поднимающиеся до руководящих высот, как пророчица и судья Девора. Но постепенно и чем дальше, тем больше на верхушке древнееврейского общества оказывалась малочисленная группа мужской элиты. Созданные этой правящей мужской кастой законы предусматривали взгляд на женщину не как на свободное независимое существо, а как на собственность мужчин. Ветхий Завет свидетельствует: сначала они должны были принадлежать своим отцам, позднее переходили в собственность мужей, чьей собственностью были рожденные ими дети.

Мы знаем из Библии, что юные девушки побежденных городов-государств, «не познавшие мужеского ложа», как правило, обращались в рабство – так велел Яхве. В Ветхом Завете мы также читаем о рабах и рабынях, и о том, что по закону мужчина может продать свою дочь в рабыни. О многом говорит и тот факт, что, когда раб-мужчина, освобождался, согласно библейскому закону, его, жена и его дети оставались собственностью хозяина.

Но не только рабыни, наложницы, и их потомство были собственностью мужчины. Широко известное предание об Аврааме, готовом принести своего сына Исаака, рожденного Саррой, в жертву Иегове, наглядно показывает, что даже дети законных жен находились в абсолютной власти мужчин. Столь же красноречива библейская история о том, как Иаков приобрел своих жен, отработав за них четырнадцать лет их отцу. Такой была участь всех женщин.