Текст книги "Чаша и клинок"

Автор книги: Риан Айслер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Маятник возвращается

«Несмотря на предшествующую общественную деятельность женщин, – пишет Пейджелс, – большинство христианских общин к 200 году признало письмо Лже-Павла, принадлежащее Тимофею, в котором подчеркивается (и преувеличивается) антифеминистская тенденция во взглядах Павла: „Пусть женщина учится молча с должным смирением. Я запрещаю женщине обучать или осуществлять власть над мужчинам: она должна молчать“. К концу II века н. э. участие женщин в религиозных обрядах было однозначно отвергнуто, группы, в которых женщины оставались главами, были признаны еретическими».

Далее Пейджелс сообщает: «Исследователи ранней истории христианства (области „патристики“, изучающей труды „отцов церкви“) должны быть готовы к пассажам, подобным тому, что заключает Евангелие от Фомы: Симон Петр сказал им [ученикам]: „Пусть Мария покинет нас, ибо женщины недостойны Жизни“. Иисус сказал: „Я сам буду вести ее, чтобы сделать ее мужчиной, чтобы она тоже смогла стать духом живущим, подобно вам, мужчинам. Ибо каждая женщина, сделавшая себя мужчиной, войдет в Царство Небесное“».

Такое откровенное исключение половины человечества из числа достойных жизни – да еще именно той половины, в чьем чреве жизнь зарождается – имеет смысл лишь в контексте андрократического регресса. Подтверждается то, что в глубине души подозревали многие из нас: с христианским евангелием любви что-то случилось. Иначе как объяснить, что им оправдывали все истязания, завоевания и кровопролития, совершаемые преданными христианами против других и друг против друга, из которых, собственно, и состоит почти целиком вся западная история?

Ибо в конце концов здесь произошло непредсказуемое глубокое преобразование системы. Из руин классического Рима сложилось новое здание. То, что начиналось как тайный культ, выросло в новую «мировую» религию. Но вместо того чтобы осуществить свою задачу, преобразовав общество, этот «периферийный захватчик» преобразился сам. Христианство стало андрократической религией. На смену Римской империи пришла Священная Римская империя.

Уже к 200 году – вот она, духовность вверх ногами – христианство полным ходом становилось той самой иерархической, основанной на силе системой, против которой восставал Христос. А после обращения в христианство императора Константина оно превратилось в официальное орудие, а вернее, слугу государства. Как пишет Пейджелс, когда «христианство получало официальное признание, христианские епископы, ранее преследовавшиеся властями, теперь сами оказались в верхушке государственного аппарата».

Христианские историки сообщают, что в 312 году накануне битвы, в которой потерпел поражение и был убит соперник Константина Максенций, а Константин был провозглашен императором, ему привиделся в лучах заходящего солнца крест с надписью «сим победишь». Правда, они обычно забывают упомянуть, что Фауста, жена первого христианского императора, была сварена заживо, а сын Крипс убит по его же приказу. Однако кровавое насилие, которым сопровождалось насаждение христианства в Европе, не ограничивается частными распоряжениями Константина. Ни даже его и его преемников публичными рескриптами, такими, например, как указы, объявлявшие ереси актом предательства, караемым пытками и смертью.

Теперь высшее священство само имело право наказывать тех, кто не хотел принять «новый порядок». Методично запрещалась вся «еретическая» информация, которая могла бы угрожать новой системе андрократической иерархии.

Бог – чистый дух, Бог – мать и отец в одном лице превратился в бога – просто мужчину. Как вынужден был признать почти две тысячи лет спустя, уже в 1977 году, Папа Павел VI, женщинам не позволялось вступать в духовный сан, «потому что наш Господь был мужчина». Одновременно гностические Евангелия и прочие подобные тексты, до сих пор имевшие свободное хождение в раннехристианских общинах, объявлялись ересью и уничтожались теми, кто объявил себя «православной», а, стало быть, единственно законной церковью. Все эти источники, – пишет Пейджелс, – «тайные Евангелия, откровения, мистические учения – не были включены в тот избранный список, который составил Новый Завет… К тому времени когда закончился отбор, видимо, не раньше 200 года, практически вся женская божественная образность исчезла из ортодоксальной традиции».

Одни христиане клеймили как еретиков других христиан, веривших в равенство, – и это после того, как в раннехристианских общинах мужчины и женщины жили и работали по Христовой заповеди, люби друг друга как братья и сестры. А многие из них приняли смерть христианских мучеников. Но мужчинам, которые теперь использовали христианство, чтобы установить свое господство, нужно было втиснуть христианскую жизнь и христианскую идеологию в рамки андрократии.

С годами христианизация европейских окраин стала очередным оправданием постулата господства о том, что сильный всегда прав. Это предполагало не только насильственное обращение в веру тех, кто не придерживался официального христианства, но и разрушение «языческих» храмов, святилищ и идолов, закрытие древнегреческих академий, рассадников «ереси». Церковь столь успешно доказывала «нравственность» права сильного, что вплоть до эпохи Возрождения в Европе практически не существовало ни одного художественного произведения, ни одного научного изыскания, не «освященного» Церковью. Существующие знания уничтожались так тщательно (включая массовое сожжение книг), что этот процесс распространился и за пределы Европы, куда только достигали влияние и власть христианства.

Так, в 391 году по указу Феодосия I теперь уже полностью андрократизированные христиане сожгли знаменитую александрийскую библиотеку, одно из последних вместилищ древней мудрости и знаний. При содействии позднее канонизированного Кирилла (патриарха Александрии) христианские монахи растерзали Гипатию – замечательного математика, астронома и философа александрийской школы неоплатоников. Ибо эта женщина, признанная теперь одним из величайших ученых, была для Кирилла лишь недостойной, которая осмелилась преподавать мужчинам.

В официальные священные писания включены догмы павлинизма или, как сейчас выясняется, псевдопавлинизма, трактующие женщин и все, что связано с ними, как нечто низшее, но столь опасное, что требует постоянного надзора. Были, однако, и немногие исключения: Климент Александрийский все еще характеризует Бога как соединение мужского и женского начал и пишет, что имя «человечество» – общее для мужчин и женщин. Однако в основном предложенная Иисусом модель человеческих отношений, в которой мужчина и женщина, богатый и бедный, иноверец и иудей суть одно и то же, была искоренена из идеологии и практики ортодоксальной христианской Церкви.

Мужчины, стоявшие у власти новой ортодоксальной Церкви, могли во время обрядов поднимать древнюю Чашу, ставшую теперь чашей Святого Причастия с символической кровью Христа. Однако фактически снова господствовал Клинок. От огня и меча Церкви в союзе с правящим классом пали не только «язычники» – митраисты, иудеи или посвященные в древние таинства Элевсина и Дельф, но и все христиане, не желавшие принимать их правила. Они все еще заявляли, что их цель – распространение учения Иисуса о любви. Однако их крестовые походы, их охота за ведьмами, инквизиция, костры для книг и костры для людей несли не любовь, но старые андрократические репрессии, разрушения и смерть.

Итак, по иронии истории, революция ненасилия, начатая Иисусом, за которую Он умер на кресте, закончилась установлением порядка, опирающегося на силу и страх. Как отмечали историки Уилл и Ариэль Дюраны, исказив и извратив учение Христа, средневековое христианство оказалось моральным регрессом. Перестав быть угрозой андрократической системе, христианство стало тем, чем становились почти все религии, создававшиеся во имя просвещения и свободы, – могущественным орудием укрепления этой системы.

Несмотря на это, борьба гилании против андрократии отнюдь не закончилась. В определенные периоды на протяжении мрачных столетий андрократического христианства вновь и вновь возникала потребность повернуть наше культурное развитие в сторону гилании. Как мы увидим далее, эта борьба была главной невидимой силой, формировавшей западную историю, и ныне она опять обретает ведущую роль.

Глава 13
ЭВОЛЮЦИОННЫЙ ПРОРЫВ К БУДУЩЕМУ ПАРТНЕРСТВУ

Трансформация

Движение к новому миру психологического и социального возрождения повлечет за собой изменения, которые мы пока не можем ни предвидеть, ни предсказать. В самом деле, после стольких несбывшихся надежд любые позитивные прогнозы на будущее вызывают скептицизм. Однако мы знаем, что изменения в структуре вызывают изменения в функциях, и по мере перехода от господства к партнерству постепенно будут преобразовываться наше старое мышление, чувства и поведение.

На протяжении тысячелетий письменной истории человеческий дух был скован цепями андрократии. Однако нельзя было остановить стремление к истине, красоте и справедливости. Сбросив цепи, освободив свои сердца, разум и руки, мы освободим и свое творческое воображение.

Для меня трансформация андрократии в гиланию воплощена в образе превращения гусеницы в бабочку. Это превращение кажется мне наиболее подходящим символом устремления человечества к желанным высотам, ибо бабочка – это древний символ возрождения, воскрешения преобразующих сил Богини.

В двух моих следующих книгах – «Освобождение» и «Рождение» – эта трансформация глубоко исследуется. Они представляют собой проект социальных преобразований – не утопию (буквально: «место, которого нет»), а прагматопию, осуществимый сценарий будущего. Хотя на нескольких страницах трудно вместить содержимое двух книг, мне хотелось бы закончить эту главу, кратко описав изменения, которые, на мой взгляд, произойдут, когда возобновится прерванная культурная эволюция.

Самое главное – мы, наши дети и внуки снова научимся жить свободно, не боясь войны. В мире, где «быть мужчиной» перестанет означать «быть господином», где вырастет статус женщины, постепенно исчезнет угроза ядерного уничтожения. В то же время, по мере улучшения социальных и экономических возможностей женщин, – так, что уровень рождаемости будет соответствовать нашим ресурсам, – уменьшится мальтузианская «необходимость» голода, болезней, войны.

Также связанные с перенаселением, «покорением природы человеком», загрязнением окружающей среды экологические проблемы сходным образом начнут разрешаться в период трансформации. Равно как и проблемы недостатка энергии и других ресурсов.

Поскольку женщины не будут больше исключаться из системы финансовой помощи, кредитов на землю и повышения квалификации, программы экономического развития стран третьего мира по повышению уровня образования и улучшению уровня жизни также станут более эффективными. Ибо от того, что женщины получат доступ к здравоохранению, образованию и политической жизни и не будут считаться лишь домашними животными, выиграет все человечество.

Наряду с более рациональными мерами, направленными на снижение нищеты и голода среди наиболее бедной части населения – женщин и детей, растущее осознание нашей связи со всем человечеством постепенно поможет преодолеть пропасть между богатыми и бедными нациями. В самом деле, если миллиарды долларов и часов рабочего времени будут направлены не на разрушение, а на поддержание и улучшение жизни, нищета и голод постепенно останутся лишь в воспоминаниях о варварском андрократическом прошлом.

Растущая открытость в отношениях между мужчинами и женщинами отразится на семьях и человеческих сообществах. Позитивные изменения произойдут в национальной и международной политике. Постепенно спадет волна проблем, которые терзают нас сегодня: от самоубийств и разводов до вандализма и международного терроризма – ибо эти проблемы во многом происходят от напряженности между людьми, неизбежной при теперешней социальной организации.

В мире, где женщины и мужчины будут жить в партнерстве, конечно, останутся семьи, школы, правительства и другие социальные институты. Но, подобно уже возникающим институтам равноправной семьи и сети общественных организаций, эти социальные структуры будут основаны не на субординации, а на слиянии. Соответственно, роли женщин и мужчин не будут столь жестко разграничиваться, что обусловит разностороннее развитие человечества.

Многие наши институты также приобретут международный характер. По мере того как нами будет овладевать чувство слияния друг с другом и окружающей средой, исчезнет старый статус государства как самодостаточной политической единицы. Однако вместо единообразия и усредненности, которые логически отражают точку зрения общества господства, будут процветать самобытность и пестрота. Малые объединения различного профиля будут вступать в многообразные разветвленные связи друг с другом. Будут предприниматься и другие, пока еще трудно предсказуемые, глобальные мероприятия по развитию равноправных и эффективных путей использования природных и человеческих ресурсов, внедряться материальные и социальные изобретения.

Это будет время больших технических достижений, а существующие технологии приспособят к новым социальным потребностям. Многие из них, как предполагает Шумахер, станут использоваться в ремесленных промыслах и других прикладных искусствах. Но в то же время это не будет возвращением к трудоемкой деятельности. Наоборот: при том, что высвобождается время и энергия для реализации нашего творческого потенциала, можно ожидать, что механизация и автоматизация будут играть еще более жизненно важную роль. И все виды производства (и крупные, и малые) будут использоваться при активном участии рабочих, роль которых, в отличие от общества господства, не будет сведена к роли машин или автоматов.

Приобретет большое значение развитие более безопасных и надежных методов контроля над рождаемостью. Больше исследований будет посвящено и замедлению процессов старения, начиная с уже появляющихся методов замены изношенных органов и заканчивая технологией возрождения клеток тела. Проводятся опыты по искусственному зарождению жизни. Однако новые технологии репродуцирования отнюдь не призваны заменить женщину или превратить ее в инкубатор, они будут тщательно оцениваться и женщинами, и мужчинами, с тем чтобы человеческий потенциал обоих полов был полностью реализован.

Коль скоро технологии разрушения не будут больше поглощать и разрушать наши природные и человеческие ресурсы, неосуществимые пока проекты станут экономически возможными. В результате мы получим процветающую экономику, предвосхищенную доисторической гиланической эпохой.

Этот процесс пройдет в несколько экономических этапов. Первый этап, уже начинающийся, это так называемая смешанная экономика, соединяющая в себе лучшие элементы капитализма и коммунизма – а в смысле разнообразия децентрализованных форм кооперации производства и распределения, также и анархизма. Социалистическая идея о том, что человек обладает не только политическими, но и экономическими правами, станет основным принципом гиланической экономики. Однако появятся, возможно, и новые экономические изобретения.

В центре нового экономического устройства, будет замещение деградирующей сейчас «двойной экономики», в которой «мужской» экономический сектор, наделенный деньгами, положением и властью, должен в своем индустриальном развитии, как пишет Хендерсон, «растаскивать по частям и социальную и экономическую системы». Вместо этого будет должным образом оценена и вознаграждена внекоммерческая «неформальная» экономика – ведение домашнего хозяйства, воспитание детей, добровольные общественные службы. Это создаст недостающую сейчас основу для такой экономической системы, в которой забота о других будет поощряться не только на словах, но будет самой оплачиваемой и самой почетной деятельностью человека.

Такие действия, как сексуальное насилие, избиение жен и прочие варварские андрократические способы удержания женщин «на своем месте», будут рассматриваться как преступления. Проявления так называемых мужских доблестей, насилие мужчин над мужчинами не будут больше прославляться в героических эпосах и мифах, а признаются варварством, направленным против себе подобных.

Возрождая и воспевая тайны преобразования, символом которых является Чаша, новые мифы возродят в нас утраченное чувство благодарности и прославления жизни, столь очевидное в эпоху неолита и минойского Крита. Восстанавливая нашу связь с духовными корнями, новая мифология не уведет нас назад, к детству технического развития человечества. Наоборот, соединяя древнее наследие гиланических мифов и символов с идеями современности, мы уйдем вперед, к миру одухотворенному и управляемому сознанием того, что экологически и социально мы все неразрывно связаны и друг с другом, и с природой.

Вместе с прославлением жизни придет прославление любви, включая сексуальную любовь между мужчиной и женщиной. Сексуальная связь в форме того, что сейчас называется браком, конечно же, останется. Однако первичной целью этой связи будут взаимное сотрудничество, удовольствие и любовь. Дети больше не будут наследовать имя и собственность по мужской линии.

Все институты, включая и специально созданные для воспитания, будут иметь своей целью реализацию огромных человеческих возможностей. Такая цель может стоять лишь перед обществом, в котором главное – качество, а не количество человеческой жизни. Таким образом, как предсказывает Маргарет Мид, детей будет мало, а потому ценить их будут больше.

И женщины, и мужчины будут активно заботиться о первых годах жизни ребенка, закладывающих основу всей последующей жизни. Не только биологические родители, но и многие другие взрослые будут нести ответственность за самую большую ценность общества – ребенка. Рациональное питание вместе с физическими и умственными упражнениями, такими, как йога и медитация, станут элементарными требованиями здорового тела и духа. Целью обучения, которое будет продолжаться всю жизнь, станет развитие творческих способностей и психологической мобильности.

В мире, где цель социальной политики – осуществление высшего эволюционного потенциала, в центре внимания окажутся предотвращение болезней человека и общества, тела и разума. Кроме того, будут активно исследоваться и развиваться возможности человеческого разума.

Ибо прежде всего мир гилании станет миром, в котором детский разум – и девочек, и мальчиков – не будет скован. Это будет мир, в котором мифы, толкующие нам, что человек неизбежно зол и порочен, больше не будут нас пугать и пленять. Детям перестанут рассказывать истории о доблестных мужах, прославляемых за насилие, и сказки о детях, потерявшихся в страшном лесу со злобными женщинами-ведьмами. Они узнают новые мифы, эпосы и рассказы о хороших людях и миролюбивых мужчинах, о власти созидания и любви – священной Чаше, святом сосуде жизни. Ибо в этом гиланическом мире мы наконец-то свободно устремимся к справедливости, равенству и свободе, удовлетворим свою тягу к знаниям и духовному озарению. И после кровавого тупика андрократии и женщины, и мужчины наконец-то поймут, что значит быть человеком.

ПРИМЕЧАНИЯ (отрывки)

…

Говоря о модели господства, необходимо помнить об очень важном различии между иерархиями господства и иерархиями осуществления. Термин иерархия господства относится к иерархиям, основанным на силе или на явной или скрытой угрозе силы, которые типичны для распределения людей по рангам в обществах, где господствуют мужчины. Эти иерархии весьма отличаются от иерархий того типа, который характерен для структур, где есть восхождение от низших к высшим уровням функционирования, например, восхождение от клеток к органам в живых организмах. Этот тип иерархий может быть назван термином иерархии осуществления, поскольку их целью является максимальное использование потенций организма. Напротив, как показывают исследования социологов и психологов, человеческие иерархии, основанные на силе или на угрозе силы, подавляют творческое начало в индивидууме.

…

Много споров идет вокруг того, практиковались ли ритуальные жертвоприношения в связи с культами Богини. Как до сих пор практикуется большинством религий мира, минойские обряды жертвоприношения часто имели форму ритуальных даров, например, цветы, вина или зерна. В отличие от позднейших месопотамских и египетских находок, свидетельствующих о массовых и, по всей видимости, рутинных человеческих жертвоприношениях (в частности, погребение вместе с фараоном тел придворных и рабов), единственная находка на Крите, свидетельствующая о ритуальном жертвоприношении (в раскопках святилища в подножьях горы, которая считается местом рождения Зевса), представляла собой, судя по всему, как выразился Джозеф Олсоп, «отчаянную попытку предотвратить то, что должно было казаться концом света». И для участников этой драмы, недавно раскопанных археологами, это и на самом деле был конец света. Толчки мощного землетрясения обрушили крышу (в тот самый момент, когда жрец закалывал юношу) и убили обоих.

…

Останки массовых человеческих жертв, обнаруженные в захоронениях Древнего Египта и Вавилона, относятся к более позднему времени и, судя по всему, являются вариациями на тему принесения в жертву жен, наложниц и/или слуг покойного, привнесенную в Европу и Индию индоевропейцами. Однако имеются некоторые археологические данные, которые вроде бы свидетельствуют о случаях ритуальных жертвоприношений в период неолита. См., например: Gimbutas. Goddesses and Gods of Old Europe… P. 74. Тем не менее большая часть таких данных взята из мифов, см., например: Frazer J. he Golden Bough. New York, 1922. Фрэзер был в девятнадцатом веке главным сторонником теории, что царей регулярно приносили в жертву в обществах, которые он называл матриархальными. Возможно, что ритуальные жертвоприношения действительно были регулярными, как полагал Фрэзер, но возможно, что они были чрезвычайной мерой, направленной на предотвращение надвигающейся катастрофы. Как указывалось выше, следы единственного обнаруженного минойского ритуального жертвоприношения показывают, что вторая возможность более вероятна. Как мы помним, жрец, приносивший в жертву юношу, был остановлен землетрясением, которое убило обоих, см.: Sakellarakis Y., Sakellarakis S. Drama of Death in a Minoan Temple // National Geographic. Vol. 159 (February 1981). P. 223–224: Это обстоятельство, а также тот факт, что никаких других свидетельств о практике ритуальных жертвоприношений у минойцев не было обнаружено, позволяют заключить, как пишет Джозеф Олсоп, что человеческие жертвы не были регулярным обычаем минойцев. Скорее можно сделать вывод, что у них, как и в случаях, относящихся к более поздним временам греческой классики, «это была отчаянная попытка предотвратить то, что должно было казаться концом света», см. Alsop J. A Historical Perspective // National Geographic. Vol. 159 (Febrnary 1981). P. 223–224. Однако мы точно знаем, что уже в пятом веке до н. э. древние греки периодически приносили в жертву pharmakas или «козла отпущения» (обычно осужденного преступника) в качестве акта ритуального очищения, см., например: Harrison. Prolegomena… Р. 102–105. Правда, мнения относительно того, являлись ли такие жертвы установленным и распространенным обычаем, сильно расходятся. Некоторые ученые, в частности Элинор Гейдон, хотя и не утверждают, что такие жертвоприношения были повсеместным, или хотя бы обыденным явлением, указывают на свидетельства, что в индийской культуре Хараппы, которая существовала примерно с 3000 г. до 1800 г. до н. э., человеческие жертвы приносились (частная беседа с Гейдон, 1986 г.). Другие ученые, в частности Нэнси Джей и Мара Келлер, отстаивают точку эрения, что в аграрных культурах, поклонявшихся Богине, даже животных не приносили в жертву. Например, в известной библейской истории о Каине и Авеле, Каин (представляющий земледельцев Ханаана) предлагает Иегове подношение из фруктов и злаков. Однако Иегова не принимает это подношение, ибо не прощает принесение в жертву Авеля (представляющего пастухов-завоевателей). Пример равней попытки заново проанализировать это предание см. в: Curwen E. Plough and Pasture. London, 1946.

…

Мы ни в коем случае не хотим сказать, что древние христианские евангелия не являются андрократическими документами. Трудно определить, в какой степени это является результатом различных переводов, которым подвергались евангелия. Например, последний перевод, с коптского языка на английский, был осуществлен в рамках Проекта Коптской гностической библиотеки Института античности и христианства. Однако образы, которыми полон язык этих документов, ясно показывают, что они были написаны во времена, когда мужчины и мужская концепция божества уже доминировали. Тем не менее, также бесспорно, что одним из главных еретических моментов этих евангелий является то, что ряд из них содержит в себе мысли, оживлявшие доандрократическое понимание сил, управляющих вселенной, как имеющих женский облик, ссылки на созидательную силу и мудрость Матери, см., например: Gospel,of Thomas. Р. 129; Gospel of Philip. P. 136–142; The Hypostasis of the Archons, The Sophia of Jesus Christ. P. 206; The Thunder Perfect Mind. P. 271; The Second Treatise of the Great Seth. P. 330. Может быть, самая кричащая ересь всех этих довольно разных евангелий (которые черпают идеи из разнообразных философских и религиозных традиций) – это сомнение в том, что иерархический порядок является божественным установлением. Даже помимо таких гиланических мотивов, как выражение божественной силы женским символом и упоминание Марии Магдалины как выделенной Иисусом среди его сподвижников наибольшей любовью и доверием, в них мы находим категорическое отрицание понятия о том, что гнозис, или знание, можно получить только через церковную иерархию – через пап, епископов, священник ков, – что стало и до сих пор является приметой т. н. ортодоксального христианства.

…

В среде ученых из числа феминисток идет достоянное обсуждение вопроса, который задан в статье Джоан Келли-Гейдол, а именно: был ли у женщин Ренессанс, см.: Joan Kelly-Gadol. Did Wome Have a Renaissance? Becoming Visible/Ed. Bridenthal R., Kopnz C. Hosfon, 1977. В настоящее время Рут Келсо и Келли-Гейдол доказывают, что женщины уступили ряд позиций и что в феодальный период их положение было лучше. Несомненно, что некоторые женщины из правящего феодального класса, в частности, Альенора Аквитанска и се дочь Мария Шампанская, достигали какой-то незначительной степени независимости (хотя Альенору ее муж содержал в заточении много лет) и оказали значительное влияние на развитие и популяризацию идеала трубадуров, ориентировавшегося на поклона на унижение ее. Однако как указывали Э. Вильям Монтер и другие, данные относительно того, добились ли женщины каких-либо значительных социальных и правовых завоеваний в средние века, очень противоречивы, см., например: Monter E.W. The Pedestal and the Stake // Becoming Visible… P. 125. Точно так же и во времена итальянского Ренессанса, авторы вроде Кастильоне – выступали за равное образование для женщин, боролись против буржуазного понимания роли женщин, ограничивавшего их жизнь домом, и хотя бы декларировали двойной сексуальный стандарт, но в то же время, как отмечает Келли-Гейдол, за несколькими примечательными исключениями, подобно Катерине Сфорца, дамы Ренессанса вряд ли могут быть названы независимыми в политическом и экономическом отношении. Другими словами, ни в тот, ни в другой периоды мы не можем отметить какие-либо существенные изменения в статусе женщины, подчинявшем ее мужчине. Вместо этого мы видим, как более «феминизированные» гуманистические ценности пытаются утвердить себя и в феодальный трубадурский, и в итальянский ренессансный периоды. Мы также видим некоторое расширение прав женщин и возможностей, открытых для них, или, по крайней мере, в какой-то степени прямой вызов их подчиненности мужчинам (в частности, сексуальному рабству женщин и унижению их). Примеры этого – идеализация женщин трубадурами и восхваление ими женской сексуальной независимости, равно как и ренессансный идеал равного образования для женщин. Однако в конце концов мы отмечаем неудачу гиланического порыва свергнуть укоренившийся андрократический порядок, будь то в тринадцатом или в пятнадцатом столетии. Этот тлеющий и периодически разгораюцийся гиланическо-андрократический конфликт жив и в наши дни.

…. см. также: Taylor. Sex in History… Р. 126. Яростное восстановление андрократического контроля в исторической перспективе имело большое значение для всех дальнейших попыток фундаментального изменения системы человеческих отношений, где мужчины повелевают, а женщины подчиняются, системы, являющейся остовом андрократии: Другими словами, любые попытки поднять статус женщин (и вместе с этим – «женских» ценностей) могли быть допущены только до тех пор, пока сохраняется андрократический характер системы, и никак не далее. Отсюда любое существенное изменение подчиненного положения женщин нужно было предотвращать любой ценой. Это не значит, что андрократичеокое сопротивление не сопровождало любую попытку гиланического бунта с самого начала. Никоим образом. Однако в чередования периодов усиления то гиланических, то андрократических тенденций мы видим, что с ростом стремления к гиланическому возрождению росло и андрократическое сопротивление, и в конце концов устанавливался, по крайней мере на время, более жесткий андрократический порядок. Например, протестантская реформация, восставшая против абсолютной власти отцов церкви и прошв враждебного отношения к сексуальным отношениям между женщинами и мужчинами, выраженного в идеале монашеского целомудрия, казалось бы, обещала некоторое улучшение положения женщин. Действительно, ряд прогрессивных католических гуманистов, предшественников Реформации например, Эразм и Томас Мор, выступали за образование для женщин и утверждали, что «учение Христа не отворачивается ни от кого, каков бы ни был его возраст, пол, состояние или место в жизни» (Эразм в «Параклете»). Более того, технологические изменения прогрессировавшей индустриальной революции обусловили быстрый социальный и экономический подъем, когда появилась возможность радикальных перемен в социальных институтах и ролях. Однако в результате никаких существенных перемен не произошло ни с подчиненным положением женщин, ни с приицистиально иерархическим характером новых христианских институтов, а пуританизм положил начало новому периоду жесткого андрократического контроля. Интересный взгляд на Реформацию с особым вниманием к женскому вопросу см. в: Wyntjes Sh. М. Women in the Reformation Era // Becoming Visible…