355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Режин Перну » Жанна д'Арк » Текст книги (страница 5)
Жанна д'Арк
  • Текст добавлен: 30 октября 2016, 23:40

Текст книги "Жанна д'Арк"


Автор книги: Режин Перну


Соавторы: Мари-Вероник Клэн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

Первый военный успех, не имеющий, конечно, большого значения, но это первая победа. Ведь Жанне прежде всего надо было перебороть уныние, которому поддались защитники Орлеана, так что расположенная к востоку от города бастида Сен-Лу, построенная на старой римской дороге [45]45
  Упоминание о старой римской дороге связано с тем, что большая часть французского королевства была в свое время римской провинцией Галлией. Завоеванная в середине I в. до н. э. римскими легионами под командованием Гая Юлия Цезаря, Галлия была освоена римлянами и превращена в органичную часть римского цивилизованного общества. Одним из самых замечательных технических достижений римлян было великолепное искусство строительства дорог. Несмотря на то, что со второй половины V в. Римская империя в Западной Европе прекратила свое существование и многое из ее наследия (прежде всего духовного) было уничтожено, построенные римлянами дороги продолжали существовать как в бывшей Галлии, так и в других западноевропейских странах (Англии, Испании, Италии).


[Закрыть]
, на которую выходили Бургундские ворота, недалеко от Сен-Лу на Луаре, знаменует уже начало перелома. Но для Жанны это также и первое столкновение с жестокостью войны. Об этом свидетельствует ее духовник Жан Паскерель и повествует ее паж.

"Жанна сильно горевала, – говорит он, – она оплакивала этих людей, умерших, не исповедовавшись". Ее реакция – исповедаться самой, затем "всенародно призвать всех солдат исповедаться в своих грехах и возблагодарить Бога за одержанную победу".

На следующий день, в четверг, был праздник Вознесения. Вернувшись домой, Жанна заявила, что "она не станет воевать и вооружаться из уважения к празднику; в этот день она хотела исповедаться и получить святое причастие (евхаристию), что она и сделала". Во всяком случае, она воспользовалась этой новой вынужденной передышкой, чтобы послать последнее предупредительное письмо англичанам. Вероятно, она отправила три предупреждения подряд, как того требовал обычай, но мы не располагаем текстом второго письма, которое могло просто-напросто повторять текст первого, посланного из Пуатье. Письмо, написанное в четверг на Вознесение, короче и решительнее:

"Вы, англичане, не имеете никакого права на это французское королевство. Царь Небесный повелевает вам и требует моими устами – Жанны Девы – оставить ваши крепости и вернуться в свою страну, ежели вы этого не сделаете, я вам устрою такое сражение, о котором вы будете помнить вечно. Вот что я вам пишу в третий и последний раз, и больше писать не стану. Подписано:

Иисус Мария, Жанна Дева".

Ниже была сделана не лишенная юмора любопытная приписка:

"Я бы послала вам письмо учтиво, но вы схватили моих гонцов, вы задержали моего герольда по имени Гийенн. Соблаговолите вернуть мне его, а я пришлю вам нескольких из ваших людей, захваченных в крепости Сен-Лу, так как погибли там не все".

Возможно, Гийенн и Амблевиль отправились со вторым предупредительным письмом, текста которого у нас нет. В нарушение законов военного времени о неприкосновенности всех герольдов одного из них взяли в плен. Поэтому Жанна воспользовалась необычным способом, чтобы передать это третье предупреждение:

"Она взяла стрелу, ниткой привязала к ее концу письмо и приказала одному лучнику пустить стрелу в сторону англичан, крикнув при этом: "Читайте! Вот вам известия!" Англичане получили стрелу с письмом, прочли его, а прочитав, принялись громко возмущаться: "Это известия от арманьякской потаскухи!" При этих словах, – добавляет Жан Паскерель, рассказавший эту историю, – Жанна начала сокрушаться и горько рыдать, призывая на помощь Царя Небесного. Но затем она утешилась, поскольку сказала, что получила известия от Господа. А вечером после ужина она повелела мне на следующий день встать раньше, чем в день Вознесения, потому что она исповедуется мне на рассвете, что она и сделала".

Эта пятница после Вознесения станет днем неожиданностей. Жанна исповедалась, прослушала обедню; она настроена сражаться, но сталкивается с сопротивлением губернатора Орлеана Рауля де Гокура, охранявшего ворота и запретившего выходить из города. Почему? Капитаны порешили не идти на штурм в этот день; вероятно, они посчитали, что на некоторое время можно удовольствоваться успехом, достигнутым в Сен-Лу. А Жанна думала по-другому.

"Она считала, что солдатам вместе с горожанами следует выйти из города и штурмовать бастиду августинцев. Многие воины и горожане разделяли ее мнение. Тогда между Жанной и сиром де Гокуром начались пререкания: "Хотите вы того или нет, солдаты пойдут и добьются того, чего они уже добились ранее".

Интендант Жанны подробно описал, что произошло в тот день, – ведь победой были обязаны ей, и только ей: она вышла из города со своими людьми "в правильном боевом порядке" и переправилась через Луару ее стороны Бургундских ворот, где, поскольку бастид; Сен-Лу уже взята, она могла не опасаться нападения с тыла. По левому берегу Жанна направилась к кварталу, который до сих пор называют Сен-Жан-ле-Блан (святого Иоанна Белого). Англичане возвели там другую бастиду на одном из островов Луары – острове Туаль. Французы соорудили мост из лодок, перешли через реку и обнаружили, что крепость покинута англичанами – ее защитники отступили вниз по реке к значительно лучше укрепленной бастиде, которую они воздвигли на развалинах бывшего монастыря августинцев около укреплений, расположенных на мосту и называвших; Турель. Простое отступление, предпринятое с целью перегруппировать силы, поставило французов в невыгодное положение. Приказано отступать.

"В то время как французы возвращались от бастиды Сен-Жан-ле-Блан, чтобы перейти на остров (Туаль), – рассказывает д'Олон, – Дева и Ла Гир оба с лошадьми, переправились на лодке с другой стороны острова и, высадившись, вскочили на лошадей; у каждого в руке было копье. И когда они увидели, что враг выходит из бастиды августинцев и собирается напасть на их людей, тотчас Дева и Ла Гир, которые всегда находились впереди войска чтобы оберегать его, взяли копья наперевес и ринулись на неприятеля. И тогда все последовали их примеру, начали бить врага и силой заставили его от ступить и вернуться в бастиду августинцев… Они сражались, не щадя живота своего, умело окружила бастиду со всех сторон, осадили ее и очень скоро взяли приступом. И там большая часть врагов была убита или взята в плен, а те, кто сумел спастись, укрылись в бастиде Турель у подножья моста. Так в этот день Дева и те, кто был с ней, одержали победу над врагом. И была захвачена мощная крепость, и сеньоры и воины с Девой оставались там всю ночь".

Таким образом, благодаря упорству Жанны была одержана неожиданная победа: прикрывая отступление войск, она спровоцировала штурм, в результате чего мощная бастида, значение которой очевидно, пала. И вновь проявляют себя сторонники бездействия:

"После ужина к ней явился храбрый и видный рыцарь, имени которого я не помню (это сообщает Паскерель, и, возможно, его забывчивость объясняется тем, что он не хочет задеть Рауля де Гокура или же даже самого Бастарда). Он сказал Жанне, что капитаны и солдаты короля все вместе держали совет и сочли, что по сравнению с англичанами их отряды малочисленны и что победу они одержали милостью Божьей, и сказали: "Поскольку мы считаем, что в городе достаточно продовольствия, мы сможем прекрасно продержаться, пока не подойдет помощь от короля. Совет не считает нужным, чтобы завтра солдаты выходили из города".

Жанна, решившая для себя, что эта новая победа является лишь этапом на пути к окончательной победе, в ярости. Ее мало интересует совет, созванный капитанами. Она не ждет новых вестей и вновь обращается к своему капеллану:

"Встаньте завтра поутру еще раньше, нежели сегодня, и старайтесь изо всех сил, как только вы можете, держитесь все время подле меня, потому что мне многое нужно будет совершить, больше, чем когда-либо; и завтра кровь покажется на теле моем над грудью".

На следующий день, в субботу 7 мая, Жану Паскерелю действительно пришлось многое сделать, хотя он и не участвовал в сражении. Чувствовалось, что победа близка. Всю ночь жители Орлеана переправляли на лодках через Луару воинам, укрепившимся в бастиде августинцев, "хлеб, вино и другое продовольствие". На рассвете Жан Паскерель отслужил мессу. Начался штурм крепости Турель, блокировавшей доступ к мосту с октября прошлого года: "И схватка длилась с утра до захода солнца".

В этот насыщенный событиями день Жанна не щадит себя, во всем многообразии раскрываются все ее замечательные способности; она убеждена, что решающая минута близка. "В тот же день, – заявляет Паскерель, – я слышал, как Дева сказала: "Во имя Бога, ночью в город мы войдем по мосту". Это означало, что между берегами Луары будет восстановлено сообщение, прерванное семь месяцев тому назад.

Победа

Было время обеда или немного позже, когда Жанну, как она и предсказывала, ранило стрелой чуть выше груди. Она расплакалась, ее вынесли с поля боя, вытащили стрелу, которая, должно быть, проникла не очень глубоко; кто-то предложил «прочесть над ней заклинание», от чего она наотрез отказалась: «Я бы скорее предпочла умереть, чем сделать то, что, как я знаю, является грехом или противно воле Божьей». Так что рану обработали по обычаю того времени: оливковым маслом и салом, чтобы края раны зарубцевались. После чего Жанна снова ринулась в бой.

Но оборона у крепости Турель мощная и хорошо организованная; французы пытались отрезать бастиду, для чего разрушили одну из арок моста, служившую ей опорой. Об этом упоминается в городских расходных книгах: в них приведена точная сумма, переданная "некому Жану Пуатвену, чье ремесло – рыбная ловля, он-то и вывел на сушу шаланду, которую поместили под мостом у Турель, чтобы поджечь крепость, когда она будет взята". Эту шаланду, вероятно наполненную вязанками хвороста и смолой, и подожгли под аркой моста.

Но все это произошло лишь после того, как Жанне пришлось вновь решительно вмешаться, так как к вечеру сражающихся охватило уныние. Орлеанский Бастард нашел ее и сообщил, что собирается дать приказ отступить в город. Жанна реагирует как человек здравомыслящий – это здравомыслие женщины, понимающей лучше, чем стратег, в чем нуждаются сражающиеся с самого утра люди. "Отдохните, поешьте и выпейте что-нибудь", – посоветовала она. И она заклинает Бастарда подождать еще немного. Видели, как Жанна села на лошадь и поехала в одиночестве "в виноградник, расположенный довольно далеко от лагеря, и там в молитве она провела половину четверти часа", добавляет Дюнуа.

И вот решающий эпизод. Жанна передала свое знамя некоему конюшему по прозвищу Баск, которого Жан д'Олон попросил следовать за ним к крепостному рву. Жанна увидела свое знамя, а поскольку человек, несший его, спустился в ров, она схватила знамя за конец полотна, потянула изо всех сил, "и, как я себе могу вообразить, потрясала знаменем", повествует Жан д'Олон, "заметив это, все подумали, что она подает им сигнал".

"Короче говоря, все люди из армии Девы собрались, и вновь присоединились к ней, и с невероятным воодушевлением пошли на приступ крепостной стены, так что вскоре и стена и крепость были ими взяты, а враги покинули их; и вошли французы в город Орлеан по мосту".

Итак, Турель взята. Жанна взволнована, потому что командир, которого она называет Классидасом, "вооруженный с ног до головы, упал в реку Луару и утоп, и Жанна из сострадания начала оплакивать душу этого Классидаса и многих других, утонувших здесь в большом количестве, и в этот день все англичане, находившиеся за мостом, были взяты в плен или убиты".

Чтобы перейти через разрушенные пролеты, соорудили из досок импровизированный мост, по которому прошли некоторые защитники, остававшиеся в Орлеане. Отныне сообщение было восстановлено; партия выиграна. Все, как можно себе это представить, «были охвачены великой радостью и восхваляли Господа Нашего за прекрасную победу, которую Он им даровал. И многие должны были так поступить, – добавляет летописец, – потому что, говорят, в этом сражении, длившемся с утра и до захода солнца, столько раз шли в атаку и так защищались, что это был один из самых прекрасных подвигов, каких уже давно не помнили»…Духовенство и жители Орлеана благоговейно пели «Те Deum Laudamus» [46]46
  «Те Deum Laudamus» (лат.) – «Тебя, Бога, славим», – начальные слова древнего латинского церковного гимна.


[Закрыть]
, звонили все городские колокола, дабы смиреннейше возблагодарить Господа Нашего за это славное утешение, пришедшее с Небес, и радость царила повсюду, и всячески прославляли своих храбрых защитников, и больше всех Жанну Деву. Этой ночью она оставалась – а с ней сеньоры, капитаны и воины – на поле сражения как для того, чтобы охранять Турель, столь доблестно завоеванную, так и для того, чтобы проследить, не будут ли англичане, желающие помочь своим собратьям по оружию или отомстить за них, наступать со стороны Сен-Лорана. Но они не проявили такого желания".

Жанну перевезли в дом, где она жила, чтобы обработать и перевязать рану; там она съела несколько кусков мяса, смоченных в вине, дабы восстановить силы. Она вошла в город по мосту…

Следующий день, воскресенье 8 мая, – дата, занявшая важное место в летописи Орлеана, а значительно позже и в анналах всей страны. Автор "Дневника осады" пишет:

"На следующее утро, в воскресенье и восьмой день мая этого же 1429 года, англичане покинули свои бастиды, сняли осаду и приготовились к сражению…Посему Дева и некоторые другие храбрые воины и горожане вышли из Орлеана хорошо вооруженными, и встали перед ними, и расположились в боевом порядке; так оставались они очень близко друг от друга в течение целого часа, не начиная схватки".

Это один из великих "моментов напряженного ожидания" в Истории – час, когда французы и англичане лицом к лицу стоят у крепостных стен Орлеана. На этот раз французам не терпится начать сражение, тогда как до этого приходилось подбадривать их, поднимать боевой дух у людей, привыкших часто быть битыми и постоянно считающих, что они уже и так достаточно сделали. Воодушевленные удивительными победами, последовавшими одна за другой 6 и 7 мая, французы с трудом сдерживают свой пыл; но на этот раз Жанна вмешивается, чтобы сказать абсолютно противоположное тому, к чему она призывала в предыдущие дни.

"Что французы восприняли очень плохо, – продолжает "Дневник осады", – но подчинились воле Девы, которая приказала им ни в коем случае не начинать боя и не идти в наступление на англичан, ибо она запретила им это с самого начала во имя любви и чести Святого Воскресенья; если же нападут англичане, то пусть французы защищаются храбро и изо всех сил и ничего не боятся, и они победят".

Итак, Жанна придерживается старинных рыцарских правил, которые ограничивают время военных действий, предписывают соблюдать перемирие по воскресным и праздничным дням и ставят меч сильного на службу слабому. Но в условиях, когда война ужесточается, ей становится трудно убеждать в своей правоте.

"Через час англичане снялись с мест и ушли, сохраняя боевой порядок, в Мён-сюр-Луар; они полностью сняли осаду, в которой был Орлеан с 12-го дня октября 1428 года по сей день".

Орлеан освобожден

Ликование и изумление! Радость обуяла весь город, радость, во все века сопутствующая освобождению.

"В великой радости вернулись в Орлеан Дева и другие сеньоры и воины при невероятном ликовании духовенства и народа, которые, собравшись все вместе, смиренно возблагодарили Господа Нашего и по достоинству восхваляли Его за огромную помощь и ниспосланную Им победу над англичанами, давними врагами королевства…В тот же день, а также на следующий прошли великолепные торжественные процессии духовенства, сеньоров, капитанов, солдат и горожан, находящихся в то время в Орлеане, и из великого благочестия они посетили все церкви".

И затем автор "Дневника" с воодушевлением начинает описывать всеобщее примирение, происшедшее в тот день. До сих пор буржуа и ремесленники Орлеана с опасением относились к солдатам; слишком хорошо было известно, сколько зла способны причинить вооруженные люди безоружным жителям; эти наемники, набранные капитанами, не всегда умеющими поддерживать необходимую дисциплину, одинаково опасны и в военное и в мирное время. Банды наемников на службе королей и крупных сеньоров – вот причина всех ужасов и несчастий того, что позже в школьных учебниках назовут Столетней войной, не имеющей ничего общего с феодальными войнами XII и XIII веков.

Итак, охваченные всеобщей радостью горожане Орлеана больше не страшатся тех, кто их, в общем-то, защищал, но чье присутствие в городе, как червяка в яблоке, они ощущали; даже война меняет свое лицо, когда ее ведет Дева!

И вот уже один за другим скачут гонцы по дороге, ведущей к Шинонскому замку, где несколько недель тому назад Жанна увещевала дофина, призывая его отбросить сомнения и довериться ей, и говорила, что в Орлеане будет знамение, подтверждающее ее слова: она ниспослана Богом, дабы восстановить Королевство Францию. Тем временем дофин продиктовал циркулярное письмо своим "добрым городам" – письмо, к которому ему дважды пришлось делать приписку, поскольку были получены новые известия.

"Именем короля, дорогие и возлюбленные, мы полагаем, что вам известны постоянные усилия, предпринимаемые нами, дабы оказать в меру наших сил помощь городу Орлеану, уже долгое время осаждаемому англичанами, давними врагами нашего королевства…И поскольку мы знаем, что наибольшей радостью и утешением для вас, преданных подданных, будут хорошие вести, возвещенные мною, сообщаю вам, что милостью Божьей, от которого все зависит, мы вновь, и дважды за одну неделю, сумели снабдить продовольствием, хорошо и обильно, город Орлеан на виду у врага, который ничего не смог сделать, дабы воспрепятствовать нам".

Речь идет о двух обозах с продовольствием, сумевших проникнуть в город по Луаре: первый вела Жанна, а второй – Орлеанский Бастард. Затем Карл повествует, как в прошедшую среду (4 мая) была взята "одна из самых мощных вражеских бастид, бастида Сен-Лу".

Но вот появляется гонец. Король возвращается к письму, которое он посчитал оконченным.

"После того как мы написали это письмо, к нам прибыл герольд, примерно через час после полуночи, жизни своей не пощадивший, дабы сообщить нам, что в прошлую пятницу наши люди переправились через реку на лодках у Орлеана и осадили со стороны Солони бастиду, расположенную на краю моста. И в тот же день укрепились в бастиде августинцев и в субботу также штурмовали еще не занятую ими часть названной бастиды, преграждавшей въезд на мост, а было там 600 английских воинов под двумя стягами и знаменем… И наконец, проявив геройство и храбрость, милостью Божьей они заняли названную бастиду, а все англичане, кои там находились, были убиты или взяты в плен".

Король призывает адресатов письма "воздать хвалу доблестным деяниям и чудесным вещам, о которых сообщил нам здесь находящийся герой, а также Деве, которая всегда лично присутствовала при исполнении всех эти деяний".

Но это еще не все, королю вновь придется дополнить свое письмо последней новостью:

"И с тех пор, еще до завершения этого письма, прибыли к нам два дворянина, коим было поручено засвидетельствовать и подтвердить все сообщенное герольдом и рассказать более подробно, чем он…После того как наши люди в прошлую субботу взяли бастиду на краю моста и наголову разгромили врага, на следующий день еще остававшиеся англичане отступили и бежали так поспешно, что оставили свои бомбарды, пушки и все военное снаряжение и большую часть продовольствия и вещей".

Едва поспевает за новостями это письмо, написанное в Шиноне в ночь с 9 на 10 мая 1429 года!

В тот же день 10 мая вести из Орлеана дошли до Парижа, и секретарь Парижского парламента Клеман де Фокемберг, у которого вошло в привычку записывать в своем реестре, помимо судебных дел – их описание входило в его обязанности, – события дня, нечто вроде "официального дневника", отмечает:

"Во вторник 10 мая стало известно и было всенародно объявлено в Париже, что в прошлое воскресенье люди дофина после нескольких штурмов при постоянной поддержке артиллерии в большом числе вошли в бастиду, удерживаемую Гийомом Гласдейлом и другими английскими капитанами и солдатами, и именем короля взяли ее, как и башню у выхода с Орлеанского моста (Турель) на другом берегу Луары, и что в этот же день другие капитаны и воины, державшие осаду… покинули бастиды и сняли осаду, и солдаты короля разбили врага, и была с ними Дева, и сражались они под ее стягом, так говорят". Поскольку секретарю суда не возбраняется отвлечься и предаться мечтаниям, он делает на полях набросок – изображение Девы, о которой говорили по ту и по другую сторону Луары, и в Париже, и в Шиноне. Он нарисовал ее в профиль, в платье и с длинными волосами (ведь он ее никогда не видел!) и с большой тщательностью изобразил ее меч и знамя – две детали, поразившие его – простая девушка среди вооруженных людей, которая несет свое знамя, отмеченное двумя именами: Иисус Мария.

Таким образом, мы располагаем двумя свидетельствами, записанными сразу же после случившихся удивительных событий.

Однако Жанна не поддается всеобщему ликованию, она думает лишь о том, чтобы продолжить выполнение миссии, которая, как она заявляла, была ей доверена. Она покинула дом Жака Буше в Орлеане и уже находится в дороге.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю