355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Режин Перну » Жанна д'Арк » Текст книги (страница 3)
Жанна д'Арк
  • Текст добавлен: 30 октября 2016, 23:40

Текст книги "Жанна д'Арк"


Автор книги: Режин Перну


Соавторы: Мари-Вероник Клэн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)

«Спасение может прийти только от меня»

Несмотря на разрушения, от которых Шинонский замок серьезно пострадал в XVII веке, а затем в эпоху Революции и Империи, его величественные стены, устремленные ввысь, все еще возвышаются над городом и нависают, как скала, над долиной Вьенн и остроконечными крышами городка, примостившегося у его подножия. Нетрудно представить, как по этой довольно-таки круто поднимающейся вверх дороге, которую называют сегодня улицей Жанны д'Арк, сновали люди в те долгие часы – от полудня до вечера следующего дня, – которые отделяли приезд Жанны с ее эскортом от момента, когда она наконец-то была допущена в замок к королю. «Ей задавали очень много вопросов», – заявляет Жан из Меца и перечисляет, так же как и Бертран де Пуленжи, благородных людей, советников короля – настоящее столпотворение, – о недоумении, растерянности и сомнениях которых можно догадаться. Жанна и ее спутники, вероятно, рассказывая, откуда они и зачем пришли, сообщили не более того, что мы могли установить и изложили выше; при этом она без конца повторяла, приводя всех в замешательство: «Спасение может прийти только от меня».

Важное лицо, председатель королевской счетной палаты Симон Шарль, довольно подробно опишет, как развивались последующие события; когда Жанна прибыла в Шинон, самого председателя там не было, он был направлен королем с посольством в Венецию. Вернувшись в город "в течение месяца марта", он попросил Жана из Меца рассказать, что произошло, и, будучи человеком дотошным, точно записал услышанное.

Король приказал своим советникам отправиться на постоялый двор, где остановилась Жанна, и расспросить ее: зачем она приехала и чего просит? Жанна колеблется; она хочет говорить о своей миссии только в присутствии короля, но, так как на ответе настаивают, она в конце концов говорит, что у нее два поручения от Царя Небесного. Во-первых, снять осаду с Орлеана, а затем проводить короля в Реймс, дабы он был там миропомазан и коронован. Установив это, советники вернулись к королю. Их мнения разделились. Одни считали, что эта девица явно сумасшедшая и поэтому ее следует без обиняков выпроводить, другие полагали, что королю следует по крайней мере выслушать Деву. Вполне вероятно, что Карл окончательно принял решение и согласился принять ее в замке лишь после того, как получил послание Робера де Бодрикура, отправленное вскоре после отъезда маленького отряда и подтверждающее сказанное Жанной и ее спутниками. Если бы не заверения капитана, не так давно вновь доказавшего свою преданность королю, недоверчивый и подозрительный Карл не принял бы Жанну.

Подумать только, что пришлось преодолеть этой девочке: долгое трудное путешествие по территориям, которые в другие времена назвали бы "оккупированной зоной", переправа вброд через вздувшиеся от паводка реки; а сколько раз можно было наскочить на вражеские гарнизоны и военные отряды в пути и на остановках! И все это надлежащим образом подтверждено закаленным в боях капитаном далекой крепости; все говорит в пользу того, что надо хотя бы переговорить с девушкой. Задним числом понимаешь мудрость Жанны, которая сначала отправилась в путь со своими двумя спутниками, затем вернулась в Вокулёр и заявила: "Не так нам пристало удаляться". Настойчивость, с которой она стремилась переговорить с Робером де Бодрикуром, теперь кажется вполне оправданной: ей было необходимо ручательство капитана.

«Поговорив с ней, король выказал радость»

Было уже поздно, темнело. Время наступления ночи в первые дни марта соответствует половине седьмого или около того; следовательно, часов в семь – полвосьмого Жанна со своими спутниками и, вероятно, с посланцем короля начала подниматься по крутой улочке, которую впоследствии назвали именем героини. «Было более 300 рыцарей и 50 факелов», – скажет она позднее, вспоминая об этом дне. Граф Вандомский получил приказ провести ее в большой зал замка. Возможно, что триста рыцарей, о которых говорит Жанна, цифра несколько преувеличенная, но тем не менее можно представить себе, какое впечатление произвело подобное никогда ранее не виданное зрелище, на молоденькую крестьянку, попавшую впервые в жизни в огромный зал, где горело множество факелов и светильников (из воска и соломы), освещавших все эти незнакомые лица знатных сеньоров и благородных дам.

"Я сам находился в замке и в городе Шиноне, когда приехала Дева, и я видел ее, когда она предстала перед Его Королевским Величеством в полной покорности, и смирении, и простоте, бедная маленькая пастушечка".

Рауль де Гокур сумел с поразительной силой показать пропасть между собравшимися – возможно, не без задней мысли запугать – придворными и "пастушечкой"; в ту эпоху, да еще в устах сильных мира сего, все крестьянки в той или иной степени – пастушки. И Гокур продолжает рассказ:

"Я услышал следующие слова, сказанные ею королю: "Благороднейший господин дофин, я пришла, и я послана Богом, чтобы спасти Вас и королевство".

Это свидетельство при всей своей лаконичности прекрасно подчеркивает контраст между личностью простой крестьянки и вестью, которую она пришла сообщить.

В более поздних описаниях не преминут усугубить этот контраст. Хроника Жана Шартье, "историографа" Карла VII, так описывает происходившее:

"Тогда Жанна предстала перед королем, поклонилась и, как подобает в присутствии короля, сделала реверансы, как будто она была воспитана при дворе, а после приветствия сказала, обращая свои слова к королю: "Да продлит вам Бог жизнь, милостивый король", тогда как она его не знала и никогда до этого не видела; а ведь там находилось много дворян, одетых роскошнее и богаче, чем король. И он ответил вышеназванной Жанне: "Да разве я король, Жанна?" – и, указав ей на одного из придворных, добавил: "Вот король". На что она ответствовала: "Во имя Бога, милый принц, это вы, а не другой".

Симон Шарль, который не присутствовал при этом, но, как мы уже знаем, приехал в Шинон позже, пишет:

"Когда король узнал, что она вот-вот появится, он встал поодаль; однако Жанна узнала его, поклонилась ему и говорила с ним долго; побеседовав с ней, король выказал радость".

И вот, наконец, рассказ самой Жанны Жану Паскерелю, ее духовнику; в нем нет подробностей, но он точно передает, как можно полагать, слова Жанны.

"Когда король увидел ее, он спросил у Жанны ее имя, и она ответила: "Милый дофин, зовусь я Жанной Девой, и моими устами обращается к вам Царь Небесный и говорит, что вы примете миропомазание и будете коронованы в Реймсе и сделаетесь наместником Царя Небесного, истинного короля Франции". После других вопросов, заданных королем, Жанна вновь ему сказала: "Говорю тебе от имени Всевышнего, что ты истинный наследник Франции и сын короля, и Он послал меня к тебе, дабы повести тебя в Реймс для того, чтобы ты был там коронован и миропомазан, если того захочешь". Услышав это, король сообщил присутствовавшим, что Жанна посвятила его в некую тайну, которую никто, кроме Бога, не знал и знать не мог; вот почему он ей полностью доверяет. Все это, – заключает брат Паскерель, – я услышал из уст Жанны, так как сам при этом не присутствовал".

Какие бы детали ни донесла до нас молва об этой встрече, напоминающей сцену из спектакля, никаких сомнений, по-видимому, не порождает тот факт, что Жанну не смутило вызывающее робость зрелище: ни огромный шумный зал, полный народа и освещенный ярко и непривычно, ни то, что она решилась подойти к королю и невозмутимо передать ему весть, ради которой она со своими спутниками пересекла полстраны.

Весть эта, должно быть, произвела сильное впечатление на того, кому она предназначалась. Карл, которого Жанна называет дофином (вопреки водворению англичан в Париже в 1418 году, вопреки Труа), живет в изгнании; вот уже семь лет – с 1422 года, после смерти своего отца. Карла VI Безумного [31]31
  Карл VI Безумный (1368 – 1422) – король с 1380 г., четвертый правитель Франции из династии Валуа. Психическое заболевание Карла VI способствовало острой борьбе арманьяков и бургиньонов при французском дворе. Подробнее о Карле VI см. предисловие и прим. 26.


[Закрыть]
, – он ждет миропомазания, которое сделало бы его королем; даже если было бы преувеличением говорить о том, что его собственная мать высказывала сомнения по поводу законности его рождения, он по крайней мере знает, что отстранен от трона должным образом принятым и скрепленным печатью договором. Тем не менее он никогда по-настоящему не отказывался от хрупкой надежды, хотя, несмотря на свою молодость, в двадцать шесть лет он уже познал и разочарования и поражения. В возрасте двенадцати лет он пережил смерть своего старшего брата, дофина Людовика [32]32
  Убийство Людовика Орлеанского Жаном Бесстрашным произошло в Париже 23 ноября 1407 г. Это один из наиболее знаменитых и драматичных эпизодов из истории борьбы придворных группировок во Франции во время правления Карла VI Безумного. Людовик Орлеанский – 6paт Карла VI – был одним из лидеров арманьяков. После смерти Филиппа Смелого, основателя правящего Бургундского дома при Карле V, Людовик Орлеанский надеялся занять первое место у трона душевнобольного брата. У него были весьма серьезные основания рассчитывать на неограниченное влияние на короля через королеву Франции, жену Карла VI Изабеллу Баварскую (существует версия, что он был ее любовником). Серьезным противником Людовика Орлеанского в его политических устремлениях оказался сын Филиппа Смелого Жан Бесстрашный (1404 – 1419). Эти два политика во всем занимали противоположные позиции: они поддерживали разных пап (Людовик Орлеанский – Бенедикта XIII, Жан Бесстрашный – Григория XII); Людовик стоял за продолжение и активизацию войны с Англией, герцог Бургундский, в чьи владения входили города Фландрии (союзники англичан), предпочитал добиваться мира, не считаясь с интересами Франции. Людовик Орлеанский заключал союзы с самыми недружественными Бургундскому дому правителями в Нидерландах. Начиная с 1405 г. политический антагонизм стал совершенно очевидным; по существу, речь шла о том, кто будет полновластным правителем Франции при неспособном к управлению страной короле. Сторонников бургундского герцога окрылял пример прошлого, когда отец Жана Бесстрашного герцог Филипп Смелый (1364 – 1404) обладал фактически неограниченной властью во Франции. После неоднократных политических и военных столкновений непосредственно между Людовиком Орлеанским и Жаном Бесстрашным стало ясно, что Людовик – главное препятствие на пути к установлению нового бесконтрольного бургундского влияния при французском дворе. Поэтому не вызывает сомнений политический характер убийства. Рыцарь из Нормандии Рауль д'Анкветонвилль напал на Людовика Орлеанского из засады, отсек ему руку и размозжил голову. Жан Бесстрашный сначала рыдал на похоронах Людовика, а затем под давлением подозрений и улик был вынужден заявить, что дьявол толкнул его на соучастие в страшном преступлении. Герцог Бургундский бежал из Парижа во Фландрию, но уже в 1408 г. вернулся и получил прощение короля. С 1411 по 1419 г. он был фактическим правителем Франции при невменяемом Карле VI. Был убит 10 сентября 1419 г. на мосту Монтеро сторонниками дофина Карла (см. прим. 33).


[Закрыть]
, затем двумя годами позже второго дофина – Жана, и при этом нельзя забывать о бедственном для страны дне битвы при Азенкуре (25 октября 1415 года), поражении, которое так повлияло на его судьбу и послужило причиной исчезновения многих людей из его окружения. Став дофином, Карл де Понтьё (таков был его титул) провозгласил себя регентом Франции. Но когда он воспользовался своим титулом и попытался действовать лично, дело сразу же приняло наихудший оборот: известен роковой исход встречи у моста Монтеро, во время которой Жан Бесстрашный, герцог Бургундский, был убит при таинственных обстоятельствах своим эскортом [33]33
  Убийство на мосту Монтеро – один из знаменитых эпизодов бурной политической жизни Франции во время борьбы придворных партий бургиньонов и арманьяков. 10 сентября 1419 г. дофин Карл, будущий король Карл VII, встретился на мосту Монтеро, в 45 милях к юго-востоку от Парижа, со своим основным политическим соперником герцогом Бургундским Жаном Бесстрашным. Последний стал одной из ведущих политических фигур во Франции, особенно после убийства в 1407 г. лидера арманьяков Людовика Орлеанского, брата Карла VI. Официальной целью встречи стала попытка договориться о совместной борьбе против англичан, хотя фактически было совершенно ясно, что герцог Бургундский стал их союзником, а для дофина Карла обеда «бургундской партии» в союзе с англичанами будет означать неминуемую потерю короны. Обстоятельства происшедшего на мосту Монтеро убийства всесильного герцога Бургундского известны недостаточно хорошо, так как хронисты сильно противоречат друг другу. Сторонники дофина приложили немало усилий, чтобы доказать непреднамеренность случившегося и непричастность Карла к убийству. Однако многое говорит в пользу того, что будущий французский король Карл VII мог быть по крайней мере вдохновителем этого убийства. У него были давние счеты к бургиньонам, устроившим несколько лет назад (1418 г.) резню в Париже, из которой дофин едва выбрался живым. Кроме того, устранение Жана Бесстрашного могло серьезно укрепить позиции дофина в стране. Известно также, что именно Карл настоял на том, чтобы на этой встрече присутствовала крайне малочисленная свита – не более десяти человек с каждой стороны. В результате убийства дофин Карл не избавился от опасности со стороны бургиньонов: сын убитого герцог Филипп Добрый возглавил борьбу «бургундской партии» за власть. Наметившееся сближение с англичанами завершилось в декабре 1419 г. заключением официального англо-бургундского союза, который сохранял силу до договора в Аррасе в 1435 г.


[Закрыть]
. Десять лет прошло после этих событий к моменту встречи в Шиноне, но этот день 10 сентября 1419 года неотвязно довлеет над всеми его решениями. Действительно, Карл не успокоится, пока примирение с бургундским кузеном не сотрет в памяти эти печальные воспоминания.

И когда этот молодой и, по бытовавшему тогда мнению, угрюмый человек принимает девушку, которую ему рекомендует в письме Бодрикур, он помнит горечь этих событий; он учитывает все, а также знает, что новости из Орлеана неутешительны. Поэтому то, что именно к нему обратились как к человеку, который будет "миропомазан и коронован в городе Реймсе", скорее всего, явилось для него некоторым потрясением – и это не укрылось от его приближенных: их поразило "радостное" выражение, появившееся на лице короля после того, как он лично в течение нескольких минут беседовал с вновь прибывшей.

Что она ему сказала? Точно мы этого никогда не узнаем; по всей вероятности, только камин большого зала был тому свидетелем, но можно считать правдоподобным то, что король рассказал своему камергеру Гийому Гуффье и о чем повествует хроника Пьера Сала:

"Однажды утром король… вошел в свою молельню и, находясь там в полном одиночестве, обратился в сердце своем, не произнося ни слова, с нижайшей просьбой и мольбой к Господу Нашему; он с благоговением молил его, что, если так уж случилось, что он оказался истинным наследником, происходящим из благородного Дома Франции, и что королевство по справедливости должно принадлежать ему, да будет угодно Богу, чтобы он смог сохранить и защитить его, или же в крайнем случае пусть Господь окажет ему милость и позволит избежать смерти или тюрьмы, так чтобы он смог укрыться в Испании или же в Шотландии, которые были с незапамятных времен братьями по оружию и союзниками королей Франции…"

Жанна якобы повторила королю его молитву, "некую тайну, которую никто, кроме Бога, не знал и не мог знать", расскажет впоследствии Жан Паскерель. Этот эпизод может показаться крайне незначительным, но во всей истории Жанны, да и в Истории вообще, он займет свое место, которое недооценят лишь те, у кого не хватает опыта в анализе мельчайших фактов, способных изменить всю жизнь.

Во всяком случае, эта беседа подтолкнула Карла принять незамедлительное решение: Жанна останется в замке и он поручит ее заботам супруги Гийома Беллье, бальи Труа, под началом которой находилась дворцовая челядь. Дева не вернется на постоялый двор и останется в королевском жилище; ей отводят помещение в башне, в той части замка, которую называют замком Кульдрэ, к западу от «среднего замка», основного здания крепости: великолепный донжон [34]34
  Донжон – главная, обычно отдельно стоящая башня феодального замка. Донжон, сооруженный в самом недоступном месте – как правило, в наиболее возвышенной точке на территории замка, – служил последним убежищем для его защитников.


[Закрыть]
, построенный двумя веками ранее, нижняя часть которого, кстати, послужила тюрьмой для высших лиц ордена тамплиеров (рыцарей храма), заключенных в нее по приказу Филиппа Красивого в 1308 году [35]35
  Филипп IV Красивый (1268 – 1314) – король Франции с 1285 г., из династии Капетингов. Проводил политику всемерного укрепления позиции королевской власти во Франции: расширил подвластные королю земли, присоединив Шампань, Ангумуа и Лионнэ; пытался присоединить Фландрию, но был вынужден отступить перед мощным сопротивлением граждан Фландрии; вступив в конфликт с римским папой Бонифацием VIII, добился многолетней зависимости папства от французского престола («Авиньонское пленение пап»). Стремясь ограничить влияние католической церкви во Франции и в поисках дополнительных доходов для королевской казны Филипп IV организовал политический процесс против одного из самых влиятельных во Франции духовно-рыцарских орденов – ордена тамплиеров (возник во время первого крестового похода на Ближний Восток около 1118 г. Название получил по резиденции ордена, находившейся в той же местности, где, по преданию, был построен храм (фр. temple) Соломона в Иерусалиме. Помимо обычных монашеских обетов, принял еще обет борьбы с неверными). Тамплиеры были обвинены в ереси, служении сатане, противоестественных пороках и др. В 1307 г. почти все тамплиеры, находившиеся в Париже и имевшие огромное экономическое и политическое влияние, были арестованы и после долгого расследования и жестоких пыток казнены в 1310 г. В 1312 г. авиньонский папа Климент V, находившийся под полным влиянием французского короля, окончательно упразднил орден тамплиеров.


[Закрыть]
. Даже если Жанне и напомнили историю этой башни, она, без сомнения, предпочитала ходить в часовню, находившуюся неподалеку и посвященную святому Мартину. С этого момента ей в услужение определят юношу 14-15 лет по имени Луи де Кут, который некоторое время спустя официально станет ее пажем.

"Помещение было отведено в одной из башен замка Кульдрэ, и я оставался в этой башне вместе с Жанной. Все то время, которое она провела здесь, я находился с ней; ночью при ней были женщины, и я прекрасно помню, что, пока она находилась в этой башне Кульдрэ, знатные люди неоднократно приходили беседовать с ней; что они говорили или делали, мне неизвестно, так как каждый раз, когда они появлялись, я удалялся, и я не знаю, кто они были".

Эти воспоминания робкого мальчика, который в описываемый период учился военному искусству в свите Рауля де Гокура, дополняет поразившая его деталь:

"В то время как я был с Жанной в этой башне, я часто видел ее стоящей на коленях; как мне казалось, она молилась; однако я ни разу не смог услышать, что она говорила, хотя несколько раз она плакала".

Но в Кульдрэ она пробудет недолго. Как бы ни был король потрясен знаком, данным ему Жанной, и речи не могло идти о том, чтобы прислушаться к ее словам, пока доподлинно не выяснится, откуда она и что представляет собой в действительности. Для этого он посчитал полезным отправить ее в Пуатье, где собрались прелаты-богословы и университетские профессора, те по крайней мере – а их немного, – кто остался верен королю. Пуатье должен стать интеллектуальной столицей короля Буржа. Итак, королевский дом двинулся в путь, в то же время в Вокулёр и в родные края Жанны шлют гонцов, чтобы выяснить происхождение этой крестьянки.

Для нее, Жанны Девы, наступило время скитаний; та, которая до этого никогда не покидала родную сторону, отныне ездит по всей Франции; подсчитали, что она покрыла 5000 километров верхом до того, как отправиться – без сомнения, со связанными руками и ногами – в свой последний путь, который приведет ее в Руан. Но об этом она пока ничего не знает, знает лишь то, что ее жизненное поприще будет коротким. Разве не заявила она, приехав в Шинон: "Я проживу еще год, не более…"

Герцог Алансонский

А пока она явно наслаждается поездкой по милой сердцу стране; вероятно, понадобилось не более дня, чтобы преодолеть расстояние, отделяющее Шинон от Пуатье, – путь, длина которого составляет чуть менее 50 или чуть более 60 километров, в зависимости от того, как ехать – через Луден или по-другому. Кортеж въехал в город герцогов Аквитанских, излюбленное место пребывания королевы Альеноры какими-нибудь тремя веками ранее, и к тому же – на рубеже VI-VII веков – город королевы Радегунды [36]36
  Радегунда – франкская королева (521 – 587). Ушла в монашество от своего мужа Хлотаря I, убившего брата в борьбе за власть в Франкском королевстве. Основала в 567 г. монастырь в Пуатье, много сделала для города. Духовником Радегунды в монастыре был поэт раннего средневековья Фортунат Венанций.


[Закрыть]
. В городе повсюду возвышаются остроконечные колокольни. Этот въезд в ночной город, должно быть, был радостным.

Но между тем произошло событие, которое нельзя обойти молчанием и которое еще будет иметь важное значение в эпопее Жанны: в Шиноне ее посетил герцог Алансонский Жан, тот, кого она будет называть "мой прекрасный герцог" (этот эпитет в то время был очень распространен, и говорили "прекрасный племянник", как мы сказали бы сегодня "дорогой племянник"). Он сам так рассказал об этой встрече:

"Когда Жанна приехала к королю, тот был в городе Шиноне, а я в городке Сен-Флоран (около Сомюра); я охотился на перепелок, когда прибыл гонец и сказал мне, что к королю приехала Дева, утверждающая, что она ниспослана Богом изгнать англичан и снять осаду этих англичан с Орлеана; вот почему на следующий день я отправился к королю, пребывавшему в городе Шиноне, и увидел там Жанну, разговаривающую с королем. В тот момент, когда я подошел, Жанна спросила, кто я, и король ответил, что я герцог Алансонский. Тогда Жанна сказала: "Вам добро пожаловать, чем больше людей королевской крови Франции соберется вместе, тем будет лучше".

Молодой герцог Алансонский, разумеется, заслуживает доверия короля; он близок Карлу не только по крови, но и по возрасту, так как, родившись в 1406 году, он всего на три года младше дофина; но что самое главное – он совсем недавно вернулся из Англии, где был в плену; пять из двадцати трех лет жизни он провел в заключении; к тому же какое-то время его считали погибшим: его нашли в 1424 году в Вернее [37]37
  17 августа 1424 г. между армией английского наместника во Франции герцога Бедфорда и наемным войском Карла VII около г. Вернёя на юго-западной границе Нормандии произошло самое крупное сражение со времен Азенкура (1415 г.). На стороне французов в битве участвовало около 15 тыс. человек, на стороне англичан – около 9 тыс. Несмотря на численное превосходство, французская армия была разбита. Сражение, протекавшее сначала с переменным успехом, завершилось паническим бегством войск Карла VII. Надеясь укрыться за стенами города, многие французы пытались переплыть ров и в большинстве утонули. Это труднообъяснимое поражение как бы подтвердило в очередной раз, в глазах общественного мнения, что Бог отвернулся от Франции.


[Закрыть]
среди трупов, он был заключен в башню Кротуа, где вопреки всем предсказаниям выжил благодаря своему могучему организму. Герцог сумел выплатить лишь часть невероятно большого выкупа, но его отпустили; ему пришлось дать обязательство не участвовать в сражениях против англичан до тех пор, пока не будет выплачена вся сумма. Таким образом, он оказался пленником своего слова. И понятно, что он поспешил преодолеть расстояние, отделяющее Сен-Флоран-ле-Сомюр от Шинона, когда ему сообщили о необычном обещании, данном безвестной девушкой, и что ему не терпелось встретиться с ней. Иногда ответ Жанны трактовали неправильно (единственно из-за ошибки в переводе, ведь она определенно сказала: «Quanto plures erunt», т. е. «чем больше их будет»). Этот ответ, должно быть, поразил герцога Алансонского, и он его, видимо, запомнил. Действительно, кажется, что Жанна чувствует себя теперь раскованно, но ей нужно еще объясниться с тем, кого она называет дофином.

"На следующий день, – продолжает Жан Алансонский, – Жанна пришла к королевской обедне и, увидев короля, поклонилась ему; и король провел Жанну в свои покои, и я был с ним, так же как и господин де Ла Тремуй, которого король попросил остаться, приказав всем остальным удалиться. Тогда Жанна обратилась к королю с несколькими просьбами, среди прочего она просила его принести королевство в дар Царю Небесному; получив этот дар, Царь Небесный сделает для короля то, что он сделал для его предшественников, и вернет ему былое положение, и еще многое другое было сказано до обеда, чего я не помню; после обеда король отправился на прогулку в луга, и там Жанна бежала с копьем, и, видя, что Жанна ведет себя подобным образом – несет копье и бежит с ним как в наступление, – я подарил ей лошадь".

Покорен, прекрасный герцог! Жанна уже получила необходимую сноровку и явно заслужила эту лошадь. Из этого отрывка становится ясно, что с первого мгновения герцог, как и многие другие, пришел в восхищение от Жанны.

Дополним это воспоминание:

"Король решил, что Жанна должна предстать перед судом церковников; были назначены: епископ Кастра, духовник короля (Жерар Машэ); епископ Санлиса (Симон Боннэ, который в действительности еще не был епископом этого города, но стал им впоследствии); епископы Магелонна и Пуатье (Уго де Камбарель); метр Пьер де Версай, ставший впоследствии епископом Мо; метр Жан Морен и некоторые другие, чьих имен я не помню".

Это очень ценные указания, неразрывно связанные с пребыванием в Пуатье. Таким образом, в Шиноне происходил если и не настоящий процесс, как тот, который будет проходить в главном городе провинции Пуату, то по крайней мере допрос по всем правилам, проведенный представителями церкви.

"Они расспрашивали Жанну в моем присутствии, – уточняет герцог Алансонский, – зачем она приехала и кто послал ее к королю? Она отвечала, что приехала по поручению Царя Небесного и что ей были голоса [38]38
  Под «голосами» или «советом» Жанны д'Арк подразумеваются являвшиеся ей, по ее словам, святые Михаил, Екатерина и Маргарита. Все эти святые были достаточно популярны во Франции, и в частности в народной среде. Кроме того, специалисты находят некоторые дополнительные мотивы для объяснения того, почему именно эти святые могли стать главными персонажами откровений Девы. В конце XIV – первой половине XV в. архангел Михаил считался покровителем династии Валуа, а значит, главным французским «национальным» святым, поскольку для человека той эпохи преданность родине и королю были неразделимы. Покровительством святого Михаила во Франции объясняли успешную оборону монастыря Мон-Сен-Мишель (Горы святого Михаила) в Нормандии. Расположенная на скале крепость так и не сдалась англичанам даже после полной оккупации Нормандии. Ее гарнизон хранил верность французской монархии и считал себя находящимся на службе у короля Франции. На родине Жанны д'Арк культ святого Михаила был особенно распространен, поскольку непосредственно через ее родную деревню Домреми проходила дорога, которая вела к известному центру паломничества – аббатству Сен-Мишель в Лотарингии. Святая Екатерина считалась покровительницей девушек; ее также высоко почитали во Франции. Во многих церквах находились изображения святой Екатерины в виде юной девушки, держащей в руках атрибуты своего мученичества – зубчатое колесо и меч. Знаменитый меч Жанны д'Арк был найден по ее поручению в аббатстве Сент-Катрин-де-Фьербуа, то есть под сенью имени этой святой, Относительно причин присутствия в откровениях Девы святой Маргариты интересную гипотезу высказал В. И. Райцес (см.: Райцес В. И. Жанна д'Арк. Факты, легенды, гипотезы. Л., «Наука», 1982, с. 102 – 105). По этой гипотезе, в восприятии Жанны две истории тесно переплелись: официально признанной святой Маргариты, раннехристианской мученицы, обезглавленной в древности в Антиохии, и апокрифической (не признанной официальной церковью) «святой Маргариты, именуемой Пелагией». Последняя была известна тем, что, отказавшись от мысли об утрате девственности, бежала из дома в день своего бракосочетания. В рассказах и письменных повествованиях о ней сообщалось, что перед побегом она остригла волосы и надела мужской костюм.
  Всю свою недолгую, но яркую жизнь, прожитую в Истории, Жанна утверждала, что через этих святых Бог извещал ее о той миссии, которая была на нее возложена: изгнать англичан из Франции, снять осаду Орлеана и короновать в Реймсе законного наследника французского престола Карла VII из династии Валуа.


[Закрыть]
и дали ей совет, что ей нужно делать; говорила она и другие вещи, о которых я не помню. Затем сама Жанна за обедом сказала мне, что ее пристрастно допрашивали, но что она знала и могла не больше, чем она рассказала тем, кто ее расспрашивал".

И герцог заключает:

"Король, как только он услышал отчет тех, кого он назначил для допроса, вновь пожелал, чтобы Жанна отправилась в Пуатье и была там допрошена еще раз; но я не присутствовал на этом допросе, устроенном в Пуатье".

«Процесс в Пуатье»

Того, что нам известно, достаточно, чтобы составить представление об этом «процессе в Пуатье», который не раз комментировали. Полагая, что предосторожности никогда не излишни, король решил увеличить число тех, кому доверено допросить девушку, и выбрать из них самых достойных; а собраться они должны были в Пуатье.

Жанну поселили в доме метра Жана Рабате, адвоката Парижского парламента, присоединившегося к королю двумя годами ранее. Нескольким женщинам было поручено тайно наблюдать за ее поведением, собрали прелатов, составивших суд «экспертов», на которых возлагалась обязанность допросить Жанну. Франсуа Гаривель, советник короля, добавляет несколько имен к названным герцогом Алансонским: Гийом Эмери, монах-доминиканец [39]39
  Доминиканский орден («псов Господних»), или орден братьев-проповедников, основан святым Домиником (1170 – 1221) в Тулузе как нищенствующий миссионерский орден. С первых дней своего существования вступил в борьбу с альбигойцами, обратившись к мечу. Вскоре доминиканцам были доверены высшая церковная цензура и инквизиция. Позднее доминиканцы были оттеснены от этой деятельности иезуитами.


[Закрыть]
, богослов; еще один бакалавр богословия по имени Гийом Ле Марье, каноник Пуатье; некто Пьер Сеген, которого называют специалистом по Священному писанию; монах ордена кармелитов [40]40
  Кармелиты – монашеский орден, называемый так потому, что центром его был основанный во второй половине XII в. монастырь в горном массиве Кармел (Кармил) в Палестине. С 1245 или 1247 г. – нищенствующий орден.


[Закрыть]
Жан Ламбер; Матьё Менаж и, главное, Сеген Сеген, монах-доминиканец, который станет позже деканом факультета в Пуатье. Гаривель также уточняет, что Жанну допрашивали неоднократно и следствие заняло примерно три недели; ему самому пришло в голову задать вопрос: почему она называет короля дофином, а не королем? Она отвечала, что не назовет его королем, пока он не будет коронован и миропомазан в Реймсе, в городе, куда она намеревается его отвести. Гаривеля особенно поразила глубокая набожность этой «простой пастушечки», как ее называли.

Больше всего сведений о следствии в Пуатье можно почерпнуть из показаний Сегена Сегена. Допрос, видимо, доставлял ему огромное удовольствие: Жанна отвечала совершенно свободно – ведь ее допрашивали добросовестные судьи. Брат Сеген вспоминает об этом, будучи уже пожилым человеком – семидесяти лет или около того, – но он прекрасно помнит некоторые ответы, передает нам впечатление, которое Жанна произвела на него. Председателем Королевского совета по этому вопросу он называет метра Реньо де Шартра, архиепископа Реймского. Он упоминает даже метра Жана Ломбара, члена Парижского университета, также укрывающегося в Пуатье. Именно метр Ломбар спросил у Жанны, зачем она приехала. "Она ответила очень достойно", – пишет он. Язык Жанны всегда вызывал восхищение. "Эта девица говорила очень хорошо, – скажет о ней пожилой дворянин из окрестностей Вокулёра Альбер д'Урш и добавит: – Я бы очень хотел иметь столь достойную дочь".

И вот в Пуатье впервые в рассказе появляется то, что должно назвать "призванием Жанны": призыв, на который – как она говорила и никогда не отказалась от этих слов – она ответила.

"Когда она пасла стадо, ей был голос, возвестивший, что Бог сжалился над народом Франции и что ей самой, Жанне, нужно идти во Францию. Услышав это, она расплакалась; тогда голос велел ей отправляться в Вокулёр, ибо там она найдет своего капитана, с которым будет в безопасности, и он отведет ее во Францию к королю, и что она не должна колебаться. И вот она сделала, как ей было сказано, и пришла без каких-либо препятствий к королю".

Характер вопросов и атмосфера допроса прекрасно чувствуются в описании брата Сегена. Приведем в качестве примера ответ, данный метру Гийому Эмери:

"Ты сказала, что тебе был голос: "Бог хочет избавить народ Франции от бедствий, которые он переживает", но, если Он хочет избавить его от этого, нет необходимости прибегать к помощи вооруженных людей. И тогда Жанна отвечала: "Во имя Божие солдаты будут сражаться, и Бог пошлет им победу".

"Этим ответом метр Гийом остался доволен", – комментирует брат Сеген. Действительно, нельзя лучше показать грань между действием милости Божьей и мирскими средствами – вечная проблема споров богословов.

Что до самого брата Сегена, то он не постеснялся рассказать, как он оказался жертвой чувства юмора, которое никогда не покидало Жанну:

"Я спросил ее, на каком языке обращался к ней голос. Она отвечала: "На языке, который лучше, чем ваш". Я же говорил по-лимузенски; и вновь я спросил ее, верит ли она в Бога, и она отвечала: "Да, и лучше вас". Тогда я сказал ей, что Богу не угодно, чтобы ей верили, раз Он не дает никакого знамения, которое дало бы возможность понять, что ей нужно верить, и что Он не посоветует королю доверить ей воинов лишь на основании ее утверждений, ибо они окажутся в опасности, а поверят ей, если только она скажет еще что-нибудь; и она ответила: "Во имя Божие, я пришла в Пуатье не за тем, чтобы давать знамения. (И все это, как и ответ, данный выше Гийому Эмери, Сеген, помня о словах Жанны, говорит по-французски.) Препроводите меня в Орлеан, я вам покажу знамение, ради которого я была послана"; и просит дать ей вооруженных людей в том количестве, в каком она посчитает нужным".

Далее излагается миссия Жанны, которая сводится к четырем пунктам:

"Затем она назвала ему самому и другим присутствующим четыре события, которые в скором времени должны были произойти и действительно произошли. Сначала она сказала, что англичане будут изгнаны и осада с Орлеана будет снята и что Орлеан полностью освободится от англичан, но сначала она пошлет им письменное предупреждение; потом она сказала, что король будет миропомазан в Реймсе; затем город Париж снова покорится королю и что герцог Орлеанский возвратится из Англии. Я был свидетелем того, – заключает Сеген, – как все это исполнилось".

Жанна убедила первый суд, назначенный рассмотреть ее дело:

"Мы доложили обо всем в Королевском совете, и мы пришли к единому мнению, что, принимая во внимание настоятельную необходимость безотлагательных действий и опасность, которой подвергается город Орлеан, король может принять ее помощь и послать ее в Орлеан".

Таким образом, решающий этап был преодолен. По приезде в Пуатье Жанна всего лишь молоденькая, всех удивлявшая крестьянка, которая изумила короля, и по поводу которой можно было лишь задаваться вопросом, кто она; в конце своего пребывания она уже получила разрешение действовать.

Некий адвокат парламента по имени Жан Барбэн следующим образом передает впечатление, которое она производила после того, как было вынесено определение прелатов:

"От ученых богословов, с пристрастием изучавших ее и задававших ей множество вопросов, я слышал, что отвечала она весьма осмотрительно, как если бы она была хорошим ученым (слово "ученый" в то время имело смысл: обученный, грамотный), так что их повергли в изумление ее ответы. Они считали, что в самой ее жизни и ее поведении крылось нечто божественное; в конце концов, после всех допросов и расспросов, проведенных учеными, они пришли к заключению, что в ней нет ничего дурного, ничего противоречащего католической вере и что, принимая во внимание бедственное положение короля и королевства – ведь король и верные ему жители королевства пребывали в это время в отчаянии и не знали, на какую помощь еще надеяться, если только не на помощь Бога, – король может принять ее помощь".

И вот что интересно: Барбэн начинает вспоминать некоторые пророчества, сделанные ранее, и соотносит их с Жанной.

"Некто метр Эро, профессор богословия, сообщил, что некогда он слышал от некой Мари из Авиньона, которая приходила до этого к королю, что королевству Франции придется перенести много страданий и испытать бесчисленные бедствия, а ей самой, как она говорила, было множество видений о горестях, которые постигнут королевство Франции, и среди прочего она видела много оружия, которое ей протягивали, и испуганная Мари боялась, что ей придется надеть доспехи; ей было сказано, чтобы она ничего не боялась и что не она наденет это боевое снаряжение, но Дева, которая придет после нее, возьмет оружие и освободит королевство Франции от его врагов; и метр Эро твердо верил, что эта Жанна и была той, о ком говорила Мари из Авиньона".

Действительно, хорошо известно, что Мари, прозванной Авиньонской [41]41
  Мария Авиньонская – одна из представительниц так называемого женского «пророческого движения» во Франции XIV-XV вв. Еще с глубокой древности германцы, составившие значительный этнический элемент в формировании будущей французской нации, считали, что женщины обладают способностями прорицания и провидения будущего. Отзвуки традиционных представлений жили в массовом сознании зрелого средневекового общества, хотя это расходилось с позицией официальной католической церкви, которая рассматривала прорицателей как колдунов и еретиков. Бедствия, обрушившиеся на французское королевство во время Столетней войны, обострили интерес к колдовству, магии и прорицаниям. Во всяком случае, в народной среде постоянно распространялись рассказы о предсказаниях, знамениях и т. п. Двор Карла VII еще в те времена, когда его называли «буржским королем», с особым вниманием относился к колдунам и прорицательницам.


[Закрыть]
, были видения.

Но все это – молва народная, а вот официальная констатация факта, выводы, сделанные учеными-богословами:

"В ней, Жанне, не нашли ничего злого, но только добро, смирение, девственность, благочестие, честность, простоту. Хозяева, у которых она жила, Жан Рабате и его супруга, подтверждают, что каждый день после обеда она долгое время проводила на коленях в молитве, а иногда молилась и ночью и что она часто ходила в домашнюю часовенку, где подолгу молилась".

Было произведено и другое расследование, о котором упоминает Жан Паскерель, духовник Жанны:

"Я слышал, что, когда Жанна пришла к королю, ее подвергли осмотру – и осматривали ее женщины, чтобы выяснить, кто она: мужчина или женщина, испорчена или девственница; и они обнаружили, что она женщина, и девственница, и невинная девушка. Как я сам от нее слышал, осматривали ее высокородная дама де Гокур (Жанна де Прейи) и высокородная госпожа де Трэв (Жанна де Мортеме, супруга Робера Ле Масона)".

И та и другая были приближенными королевы Сицилии, тещи короля Иоланды Арагонской, матери его супруги Марии Анжуйской.

Часто превратно толковали это обследование Жанны на девственность: наша эпоха, придающая, кажется, большее значение историям ведьм, чем это было во времена Жанны д'Арк, увидела в нем испытание, проведенное для того, чтобы выяснить, не ведьма ли она, ведь ведьм всегда подозревали в сношениях с дьяволом! В действительности все значительно проще: Жанна, называвшая себя Жанной Девой (девственницей) – и это было ее единственное известное имя, единственное, которым ее называли при жизни, – была бы немедленно изобличена, если бы обследование показало, что она всех ввела в заблуждение. Ее уличили бы во лжи и незамедлительно отослали бы домой, и на этом ее история закончилась бы, так как поверили бы освидетельствованию. Обследование на девственность было в первую очередь доказательством искренности Жанны. К тому же в то время никто не сомневался в том, что безраздельно посвятить себя служению Богу, оставаясь девственным – то есть совершенно независимым, абсолютно свободным для служения Господу душой и телом, – значит внять зову Господа.

И в первую очередь в этом убеждена сама Жанна, заявившая, что посвятила себя Богу, как только поняла, что голос, услышанный ею, был голосом ангела. И ни разу, излишне даже говорить об этом, в ее словах не было ни единого намека на какую-либо чертовщину или колдовство. Такого рода подозрения придут на ум интеллектуалам только в XX веке! В ее время совершенно по-другому расценивали девственность посвященного существа.

Когда Жанна Дева покидает Пуатье, она в глазах народа действительно является Девой. Изумленный интерес, проявляемый к ней, превратился в некоего рода благоговение, и это слово не кажется слишком сильным. Конечно, ждали, чтобы она подверглась испытанию – испытанию, которого она просит, и это будут военные действия, освобождение Орлеана. Но ее уже окружает что-то вроде ауры почтения; отныне она олицетворяет надежду – единственную надежду, если верить свидетелям того времени, – которую находящееся в беде королевство может возлагать только на Бога.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю