Текст книги "Кризис совести. Борьба между преданностью Богу и своей религии"

Автор книги: Реймонд Франц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 35 страниц)

Было очень легко определить «способ» (если это можно так назвать), как удержать положение в организации. Но совесть не позволяла мне его принять.

Я должен был быть слепым, чтобы не видеть, какое недовольство многие члены Руководящего совета испытывали, слушая некоторые высказывания по определенным вопросам, которые, как я считал, были очевидно вызваны принципами Писания. Случалось, что я шел на заседания Руководящего совета, приняв твердое решение лучше молчать, нежели вызывать враждебные чувства. Но, когда возникали вопросы, серьезно влиявшие на жизнь людей, я не мог удержаться от того, чтобы не высказаться. Если бы я молчал, я чувствовал бы себя виноватым. У меня не было иллюзии, что сказанное мною будет иметь какой – то вес, – я по опыту знал, что это сделает мое положение только еще более трудным и сомнительным. Но я чувствовал, что, если не защищать свои убеждения, определенные принципы, которые я считал необходимыми в христианстве, тогда мне незачем было быть там, да и вообще по – настоящему незачем было жить.

Уже говорилось, что приблизительно с 1978 года в климате Руководящего совета начали проявляться изменения. Былая эйфория, сопровождавшая коренные перемены в администрации, улеглась. Преобладавший некоторое время дух братского «товарищества» и сопровождавшие его стремления к умеренности, большей гибкости во взглядах также заметно уменьшились. Члены Руководящего совета заняли соответствующие места в различных комитетах, и по прошествии какого – то времени со стороны некоторых из них можно было почувствовать «мышечное напряжение». Настроение членов определялось довольно четко, так что часто было нетрудно предвидеть, каким будет результат голосования по тому или иному вопросу.

Если, например, поднимали руку Милтон Хеншель, Фред Френц и Ллойд Бэрри, обычно можно было быть уверенным, что поднимутся также руки Кери Барбера, Мартина Поэтзингера, Уильяма Джексона, Джорджа Гэнгаса, Гранта Сьютера и Джека Барра. Если же первые трое рук не поднимали, вторые опять следовали их примеру. За редким исключением, все происходило именно так. Другие также могли голосовать с ними, но их мнение было не так легко предсказать

Особенно это было заметно, когда обсуждалась какая – либо традиционная политика или позиция. Можно было заранее знать, кто проголосует за сохранение этой политики и против каких – либо изменений в ней. И в описанном выше вопросе об альтернативной службе эти члены, даже оказавшись в меньшинстве, все – таки смогли помешать достижению большинства в две трети, а значит, воспрепятствовать принятию изменений в этой политике.

В некоторых противоречивых случаях было заметно, по крайней мере, какое – то свидетельство «обработки» коллег со стороны определенных членов Руководящего совета. Я считал, что наилучшим способом представления информации вне заседании было изложение ее в письменном виде и предоставление копии каждому члену. Тогда, по крайней мере, все знали одно и то же и «все карты были на столе». Но такие письменные представления информации обычно бывали довольно редки, а когда все – таки случались, нечасто выносились на обсуждение.

Заседание Руководящего совета от 14 ноября 1979 года, как мне кажется, было предвестником трагических событий, потрясших штаб – квартиру весной 1980 года, в результате которых несколько штатных работников были лишены общения за «отступничество», а я оставил свою деятельность в Руководящем совете и в штаб – квартире.

В тот день мы обсуждали незначительные вопросы; все предложения были приняты единогласно. Однако всякое ощущение согласия быстро разрушил Грант Сьютер, сказавший, что хотел бы вынести на обсуждение дело, о котором, по его словам, ходили «немалые слухи». Он пояснил, что слышал сообщения о том, как некоторые члены Руководящего совета и Писательского комитета выступили с речами, не соответствовавшими учениям Общества и вызвавшими замешательство. Он также слышал, что в семье работников штаб – квартиры некоторые высказывали мысли о том, что «когда царь Саул умрет, все изменится»[184]184
  Предположительно речь шла о президенте корпорации (Фреде Френце); по – видимому, некоторым казались (ошибочно), что за постом президента все еще стояла реальная власть, как до 1976 года.


[Закрыть].

Я никогда не слышал, чтобы кто – то из работников штаб – квартиры высказывал подобные замечания. Грант Сьютер не пояснил, откуда у него была эта информация и кто был источником «слухов», но видно было, что он напряжен и еле сдерживает свои эмоции. И тут впервые на заседании Руководящего совета всплыло слово «отступничество».

За этим последовала продолжительная дискуссия, где большинство членов говорило, что слышит подобное впервые. Сам я сказал, что выступал с речами по всем Соединенным Штатам и во многих других странах, но ни в одной из них не делал никаких утверждений, противоречащих опубликованным учениям организации. Речи членов Руководящего совета практически всегда записывались на магнитофон, так что если бы прозвучало что – то, не соответствующее общепринятым взглядам, у нас было бы этому свидетельство. Я заметил, что у Руководящего совета нет необходимости полагаться в подобных вопросах на слухи, поскольку кто – нибудь обязательно написал бы нам об этом и задал соответствующие вопросы. Я спросил, знает ли Грант Сьютер лично о каком – либо подобном проступке со стороны членов Руководящего совета или писательского отдела. Он просто ответил, что «об этом говорили», что некоторые члены филиалов, посетившие семинары в штаб – квартире, сказали, что «находятся в замешательстве», поскольку от людей, проводивших занятия, они услышали мнения, идущие вразрез с общепринятыми.

Было решено, что расследованием этого вопроса займется Учительский комитет, руководивший семинарами. На одном из следующих заседаний комитет сообщил, что не обнаружил никаких свидетельств того, о чем говорил Сьютер; единственное «замешательство» членов филиала было вызвано выступлением на занятии члена Руководящего совета Кери Барбера. Он говорил, что царствование Христа началось в 33 году н. э., по его вознесении, и кое – кому было трудно увязать это с учением организации о 1914 годе[185]185
  Официальное учение гласит, что после своего вознесения Христос начал править как Царь только по отношению к своему народу; что в 1914 году Он принял полную власть царствования над всей землей.


[Закрыть]. Было решено, что все члены Руководящего совета впредь должны быть очень осторожными в публичных выступлениях. Однако при этом была сделана оговорка, что это не является попыткой контролировать частные, дружеские разговоры между членами Руководящего совета. Но это последнее заявление не выдержало проверки.

Мне это обсуждение показалось очень важным. Хотя Грант Сьютер и не назвал конкретных членов Руководящего совета, которые в публичных речах высказывали соображения, противоречащие опубликованным учениям, я знал, что кое – кого из них можно было процитировать. В Руководящем совете уже обсуждался вопрос об Альберте Шредере, когда тот посещал европейские филиалы и выдвигал точку зрения о значении выражения «род сей», отличающуюся от опубликованной позиции. Сообщения об этом дошли до нас из нескольких мест. Было также известно, что во время занятий в Школе Галаад Президент Фред Френц выдвинул новую точку зрения на «ключи Царства» (из Матфея 16:19), противоречащую официальным взглядам организации. Это было сделано без предварительного согласования с Руководящим советом, и новая точка зрения была преподнесена не как предположение, но как правильный взгляд[186]186
  В конце концов, эта точка зрения была вынесена на заседание Руководящего совета и после долгой дискуссии одобрена (не единогласно) и опубликована в «Сторожевой башне» за 1 октября 1979 года, сс.16–29.


[Закрыть]. Несколько классов выпускников Школы Галаад отправились на места назначения с этой точкой зрения, о которой остальные братья даже не слышали.

Однако ни о чем из только что упомянутого на заседаниях Руководящего совета сказано не было, да и мне не хотелось об этом говорить[187]187
  На встрече юристов и врачей – Свидетелей (по – моему, в Чикаго) еще один член Руководящего совета, Грант Сьютер, попросил их высказать свои мнения по поводу правильности общепринятого тогда в Обществе употребления термина «рукоположенный служитель». Хотя на встрече он сам не высказал открытого несогласия с такой позицией, он еще раньше говорил об этом на заседании Руководящего совета; и последовавшие ответы ясно показали, что его слушатели поняли, что могут свободно критиковать существующую точку зрения. Этот вопрос широко обсуждался среди Свидетелей, однако редко базировался на каких – либо фактах.


[Закрыть]. Но я чувствовал некое подводное течение, которое рано или поздно должно было выйти на поверхность. И я не сомневался, что, когда это случится, вся его сила будет направлена не против кого – нибудь, а против меня и, вне Руководящего совета, против Эда Данлэпа.

Поскольку я мог ясно различить появившиеся у членов Руководящего совета настроения, я уже начал взвешивать свой возможный уход из Служебного комитета, таким образом, ограничивая свое членство только деятельностью в Писательском комитете. Однажды в разговоре с Робертом Уолленом, секретарем Служебного комитета (который не являлся членом Руководящего совета), я заметил, что хочу выйти из этого комитета[188]188
  Другими членами этого комитета тогда являлись Тед Ярач (координатор), Милтон Хеншель, Альберт Шредер, Уильям Джексон и Мартин Петзингер.


[Закрыть]. Он ответил: «Ты не можешь так поступить. В этом комитете должно быть какое – то равновесие». Он попросил меня изменить принятое решение.

Однако на другом заседании вновь возникли такие же враждебные настроения, как и 14 ноября 1979 года, и, как я и предполагал, теперь было названо мое имя. Во время заседания Ллойд Бэрри, в чьи обязанности входило следить за тем, чтобы каждый номер «Сторожевой башни» был укомплектован и подготовлен к печати, выразил серьезное беспокойство, так как я не подписал многие из статей для «Сторожевой башни» (он назвал количество), которые рассматривались Писательским комитетом (каждую статью, готовящуюся к печати, должны были посмотреть пять членов комитета и подписать их, давая разрешение на их издание). Я не понял, почему он поставил этот вопрос на заседании комитета в полном составе, не поговорив сначала лично со мной или с членами Писательского комитета, но признал, что дело обстояло именно так (я действительно очень удивился, когда услышал от Ллойда Бэрри точное количество не подписанных мною статей, поскольку не вел такого подсчета).

Я объяснил, что не подписывал статей, поскольку не мог этого сделать из – за своих убеждений. В то же время я никоим образом не пытался помешать опубликованию этих работ (некоторые из них, например, о предсказаниях Иеремии, были написаны президентом, и в них усиленно подчеркивалась «пророческая роль» организации, а также некоторые даты, такие как 1914 и 1919 годы). Я также не пытался поднять эти вопросы. Отсутствие моей подписи означало, что я воздерживаюсь, а не голосую «против». Перед всеми членами Руководящего совета я заявил, что если это представляло собой проблему, если считалось нежелательным, чтобы кто – то воздерживался от подписи по своим убеждениям, то существовало простое решение. Им надо было назначить членом Писательского комитета кого – то другого, чьи убеждения позволят визировать такой материал. Тогда же я сказал, что планирую оставить свою деятельность в Служебном комитете с тем, чтобы больше времени посвятить работе в Писательском комитете. Итак, я предоставил им решение этого вопроса, сказав при этом, что приму любую принятую ими резолюцию.

После заседания Лайман Суингл, бывший тогда координатором Писательского комитета и писательского отдела, сказал мне: «Ты не можешь так поступить со мной. Если они сами решат заменить тебя в Писательском комитете, тогда ладно. Но ты не вздумай просить отставки». Он говорил очень решительно. Я посоветовал ему предоставить решение Руководящему совету, заявил, что устал от противоречий и буду рад чему угодно, что может уменьшить напряжение. Но он повторил свою просьбу.

Руководящий совет не внес никаких изменений в мое положение.

Тем не менее, я ясно чувствовал, что назревают неприятности. Тогда я не мог знать, что через шесть месяцев окажусь в эпицентре сильной бури, когда Руководящий совет самыми жесткими мерами будет бороться с тем, что назовет серьезным «заговором», угрожающим самому сердцу организации. Давайте посмотрим, чем же на самом деле оказался этот «опасный заговор», насколько «масштабными» были его размеры, насколько «преступными» его участники, каково было оправдание возникшему в организации «осадному мышлению», существующему до сих пор. Вспомним события, которые привели к «чистке» весной 1980 года.

Накануне моего отъезда в Париж (первого этапа моей поездки в Западную Африку) 16 ноября 1979 года Президент Общества председательствовал на утреннем обсуждении библейского текста. Он заметил, что кое – кто ставит под сомнение взгляды Общества (выраженные в недавнем номере «Сторожевой башни») на то, что Иисус Христос является посредником только для класса «помазанных», но не для остальных двух миллионов Свидетелей Иеговы[189]189
  Смотрите журнал «Сторожевая башня» за 1 апреля 1979 года, с. 31; за 15 ноября 1979 года, сс. 21–27.


[Закрыть]. Он сказал о таких сомневающихся:

Они всех мешают в одну кучу и говорят, что Иисус Христос – посредник для всех подряд, без разбора.

Я не мог не думать обо всех этих людях «без разбора», присутствовавших тут же, в Вефильской семье, и о том, как они должны были отреагировать на эти слова. Я знал, что внутри семьи об этом велись разговоры и иногда весьма неодобрительные.

Президент продолжал говорить о правильности учения Общества. Он зачитал отрывок из Евреям 12:7, 8:

Если вы терпите наказание, то Бог поступает с вами, как с сынами. Ибо есть ли какой сын, которого бы не наказывал отец? Если же остаетесь без наказания, которое всем обще, то вы – незаконные дети, а не сыны.

Затем он привел пример лошади, которую хозяин иногда наказывает, чтобы научить ходить по кругу, и сказал: «Порой для этого понадобится несколько ударов кнута». Он призвал всех, сомневающихся в учении Общества по этому поводу, укрепиться, принять наказание и «показать, что у них хватает смелости придерживаться истины»[190]190
  После этого Эд Данлзп заметил: «Я всегда думал, что терпеть нам помогает вера, а не «смелость».


[Закрыть].

В тот вечер я вылетел в Париж, но на протяжении нескольких дней у меня было плохое настроение не только из – за этих слов, но из – за всего подхода в целом, из – за отношения, которое я видел в течение ряда последних лет.

Для меня было очевидно, что Иисус Христос предложил свое посредничество, чтобы примирить с Богом именно всех, без разбора, что он отдал жизнь за всех людей, стал искупительной жертвой и принес спасение всем, кто захочет его принять, – и это было противоположно взглядам, выражаемым в международной штаб – квартире. Казалось, что мы слышим «иное благовествование», не то, которое провозглашали богодухновенные авторы первого столетия.

Предпоследней африканской страной, в которую я приехал, была Мали. Большинство миссионеров было французами. Уточнив с ними некоторые моменты, о которых я говорил с миссионерами в каждой стране, я спросил, есть ли у них вопросы. Одним из заданных вопросов был: в «Сторожевой башне» говорится, что Иисус является посредником только для помазанных, а не для всех нас. Не могли бы вы нам это пояснить? Даже в молитве он не является нашим посредником»?

Если бы я преследовал цель посеять сомнения, мне предоставлялась хорошая возможность. Вместо этого я попытался успокоить их, указав на 1 Иоанна 2:1, где Иисус назван «Ходатаем» за тех, для кого является «умилостивлением за грехи», и чье число входит «весь мир». Я сказал, что даже если они не должны думать об Иисусе как и своем посреднике, то он все равно их ходатай, помощник. И в одном они могли быть уверены: он заботился о них так же сильно, как о любом другом человеке на земле.

Я думал, что мне удалось разрешить их вопросы и что я не сказал ничего, что поставило бы под сомнение утверждения «Сторожевой башни».

Однако через несколько дней миссионеры поехали провожать меня в аэропорт, откуда я отправлялся в Сенегал. Ко мне подошла женщина и спросила: «Но разве даже в молитве Иисус не является нашим посредником»? Я мог только повторить и вновь подчеркнуть то, что сказал раньше на встрече в миссионерском доме.

Я возвратился в Бруклин спустя приблизительно три недели; единственная сложность, с которой я столкнулся в Африке, заключалась в том, что поезд, на котором я в течение двадцати часов ехал из города Квагадоугоу (Верхняя Вольта) в Абиджан (Берег Слоновой кости), сошел с рельсов.

На следующее утро после моего возвращения мы пригласили на завтрак работника одного из бюро филиалов с женой. Не успел начаться завтрак, как его жена рассказала, что накануне они присутствовали на изучении материалов «Сторожевой башни» на тему Христова посредничества, а затем задала буквально тот же вопрос, что и французская миссионерка в Мали. Я дал такой же ответ, что и раньше.

На выходные дни я отправился в Нью – Джерси. После выступления ко мне подошла женщина (активная Свидетельница) и задала три вопроса; второй из них был о Христовом посредничестве. И снова я дал тот же ответ, что и прежде.

Я рассказываю об этих происшествиях, потому что они отражают мои обычные действия в тех случаях, когда люди задают подобные вопросы, касающиеся опубликованных учений организации. Все возникавшие у меня самого вопросы по поводу библейского основания того или иного учения организации я обсуждал только со своими давними знакомыми (как правило, старейшинами). До 1980 года было не более четырех – пяти человек (кроме моей жены), знавших о моем беспокойстве, но никто из них (даже жена) не знал его причин. Понадобилась бы вот такая книга для того, чтобы они об этом узнали.

Однако у меня нет ни малейшего сомнения в том, что очень многих Свидетелей Иеговы мучили некоторые вопросы, что не давали покоя и мне[191]191
  Однажды ко мне подошел давний член служебного отдела с вопросом о статье, написанной Президентом. Я пояснил, что не могу отвечать за эту статью, и предложил ему представить свой запрос в письменном виде. Он ответил: «Нет, я уже однажды так сделал и обжегся». Я сказал, что если люди не будут писать, никто не узнает об их вопросах. Он сказал: «Если вы действительно хотите знать, что люди думают об этих статьях, попросите областных и районных надзирателей написать вам, что они думают о них. Но скажите им, чтобы они НЕ ставили свои подписи, иначе они просто напишут то, чего, как им кажется, от них хотят услышать». Он сказал, что произойдет то же, если попросить написать об этом вефильских старейшин.


[Закрыть]. Много лет работая в Руководящем совете, я ни разу не увидел, чтобы эти вопросы открыто обсуждались, чтобы им уделялось то внимание, какого они заслуживали, чтобы их анализировали путем тщательного, подробного исследования Писания, чтобы решения по ним принимались не на основании традиционных взглядов, а библейского доказательства (или его отсутствия).

Вместо этого все свидетельства показывали, что всякое открытое обсуждение таких трудностей считалось серьезной опасностью для интересов организации. Единство (а на самом деле, единообразие), по – видимому, было важнее истины. Вопросы об учениях организации можно было обсуждать только в узком кругу Руководящего совета и нигде больше. Независимо от споров внутри Руководящего совета, для всех он должен был представлять собой организацию единомышленников, даже если за этим «лицом» скрывались серьезные разногласия по обсуждаемому вопросу.

Я не находил в Писании никакого извинения этому притворству, ибо Писание правдиво именно потому, что откровенно и прямо признает разногласия, существовавшие между первыми христианами, включая апостолов и старейшин. Более того, в Писании я не нашел оправдания тому, что обсуждение ограничивалось секретным, закрытым кругом людей, чьи решения, принятые большинством голосов в две трети, все остальные христиане должны считать «открытой истиной». Мне казалось, что истине не стоит бояться открытого обсуждения, у нее нет причин избегать тщательного изучения. Любое учение, которое надо было защищать от такого исследования, не стоило того, чтобы его придерживаться.

Со времени написания справочника «Помощь в понимании Библии» я стал близким другом Эдварда Данлэпа. Я познакомился с ним в 1964 году, посещая десятимесячный курс в Школе Галаад. Он был тогда секретарем Школы и одним из ее четырех инструкторов. Наш выпуск (39–й) состоял приблизительно из ста человек, значительная часть которых была работниками филиалов. Можно честно сказать, что большинство из них считало занятия Данлэпа самыми полезными для понимания Писания[192]192
  Ллойд Бэрри тоже был членом группы и неоднократно делал такие замечания, будучи членом Руководящего совета. Я думаю, что никто из студентов никогда не сомневался в том, что Эд глубоко знает и любит Писание.


[Закрыть]. Уроженец Оклахомы, Эд получил обычное образование, но обладал способностью разъяснять самые трудные, сложные вопросы, будь то закон Моисея или научное изучение генетики. Однако для меня важнее была его непритязательность. Это был скромный, тихий человек как в поведении и речи, так и в одежде (я знаю только одно его пристрастие – к ярким галстукам). Какими бы полномочиями его ни наделяли, он всегда оставался таким же.

Одним из моментов, который помог мне определить его характер, было его замечание по поводу семестрового экзамена. На занятиях мы рассматривали различные послания Павла, и в конце каждой недели надо было сдать экзамен по изученному материалу. Обычно всегда задавали вопрос о предполагаемом месте и времени написания того или иного послания. Пока мы изучали по одному посланию в неделю, запомнить это было нетрудно. Но, когда настал конец семестра, я понял, что теперь придется отвечать по ВСЕМ тринадцати посланиям Павла и запомнить все различные предположения о времени и месте их написания будет достаточно сложно. В Библии они следовали друг за другом не в хронологическом порядке. Я долго над этим бился и, в конце концов, составил для себя мысленную систему их запоминания.

Наступил день экзамена, у нас было два часа для ответа на все вопросы. Я закончил рано и, выходя из аудитории, столкнулся с входящим Эдом. Он поинтересовался: «Ну, как дела»? Я ответил: «Все нормально. Но я тебя никогда не прощу». Он спросил, что я имею в виду. Я сказал, что трудился не покладая рук, чтобы разработать систему для запоминания времени и места написания посланий, а он не задал об этом ни одного вопроса. Он воспринял мое замечание несколько более серьезно, чем я предполагал, и произнес: «Знаешь, почему я не включаю такие вопросы в семестровые экзамены? Потому что я сам не могу все это запомнить». В Школе было четыре инструктора: Улисс Гласе, Билл Уилкинсон, Фред Раек и Эд Данлэп. Я думаю, будет справедливо утверждать, что из них только Эд мог такое сказать. Это было очень типично для его простой натуры.

Он всегда был бесконечно предан организации; его служение по продолжительности равнялось моему. Другое обстоятельство, которое много говорит о его характере, касается его болезни в конце 1960–х годов. Обычно ее называют «болезненный спазм»; в медицине это называется «тригеминальная невралгия» – воспаление большого, разветвленного натрое лицевого нерва – одно из самых болезненных заболеваний, известных человеку. Острая, ослепляющая боль может возникнуть, в результате чего угодно – слабого ветерка, прикосновения, возбуждающего нерв, и по мере того, как болезнь прогрессирует, ее жертва едва может выполнять даже такие обычные действия, как причесывание, чистка зубов, прием пищи, не рискуя при этом вызвать новый приступ. Некоторые больные не выдерживают и пытаются покончить жизнь самоубийством.

Эд страдал от этой болезни в течение семи лет, короткие периоды облегчения сменялись ухудшениями. В это время Президент Нейтан Норр почему – то решил (возможно, на основе замечаний других), что болезнь Эда была скорее эмоционального, а не физического происхождения. Однажды он разговаривал с Эдом, расспрашивая его о семье и о болезни. Эд уверил его, что семейная жизнь не имеет никакого отношения к болезни, что он может наслаждаться где – нибудь отдыхом, а приступ может начаться без предварительных признаков в любую минуту. Президент, однако, не принял во внимание объяснения Эда и сообщил ему, что решил послать его на некоторое время на фабрику в переплетный отдел, чтобы дать ему возможность больше заниматься физической деятельностью.

Тогда Эду было за шестьдесят, он уже некоторое время принимал сильные лекарства, прописанные врачом, чтобы приглушать болезненные приступы; иногда ему приходилось несколько дней оставаться в постели. Теперь же его послали в переплетную мастерскую, где он должен был стоять у переплетного конвейера и подавать в машину материал. Он делал это в течение нескольких месяцев, стараясь как можно лучше справиться с этим «теократическим» заданием. Но, как он сказал мне, это впервые заставило его осознать, как всецело организация управляла его жизнью. На его попытки объясниться не обращали внимания и вопреки здравому смыслу послали делать работу, самую непригодную для человека с такой болезнью.

Через несколько лет, когда он был на грани полного отчаяния, он узнал о нейрохирурге из Питтсбурга, который разработал микрохирургическую операцию, помогающую справиться с этой болезнью. Эду сделали такую операцию, в которую входило удаление части черепа (разрез делали рядом с главной артерией мозга, которая идет параллельно воспаленному нерву), и он выздоровел полностью. Он не ожидал никаких извинений со стороны организации за их отношение к его мучительной проблеме. Он их и не получил.

Поскольку наши рабочие места, как во время написания справочника, так и впоследствии, находились рядом, мы регулярно разговаривали, делились интересными находками исследования. Писательский комитет Руководящего совета давал нам совместные задания, например, написание «Комментария к Посланию Иакова». В разговорах мы не всегда во всем соглашались, но это не влияло на нашу дружбу и взаимное уважение.

Я говорю обо всем этом потому, что Эд Данлэп был одним из тех, кто знал, как глубоко было мое беспокойство о том, что я видел в организации, а особенно – в Руководящем совете. Он разделял эту тревогу. Как и меня, его волновало, что он не может привести многое из того, что видел и слышал, в согласие с Писанием.

Хотя он состоял в организации с начала 1930–х годов, он не считал, что относится к числу «помазанных». Однажды в конце 1970–х годов я говорил с ним об этом, и он сказал, что в то время, когда он стал членом организации, «Сторожевая башня» учила, что есть два класса, которые унаследуют вечную жизнь: «избранные» (в числе 144000 человек) и «великое множество» – из Откровения, главы 7. «Великое множество» состояло (по словам журнала) из христиан, у которых вера была меньше, чем у избранных, и поэтому, хотя их и ожидает небесная жизнь, «великое множество» не входит в число тех, кто будет править со Христом как цари и священники. Поскольку один класс был явственно выше, чем другой, Эд, конечно же, заключил, что принадлежит к более низкому классу, к «великому множеству».

Настал 1935 год, и судья Рутерфорд на конгрессе в Вашингтоне провозгласил «открытую истину» о том, что «великое множество», согласно Писанию должно было жить не на небесах, но на земле. Как сказал Эд, у него неизменно была надежда на небесную жизнь, он всегда считал, что нет ничего чудеснее, чем служить в присутствии Бога вместе с его Сыном. Но из – за изменений во взглядах организации он подавил свои ожидания и принял то, что, как ему сказали, составляет надежду «великого множества».

Только в 1979 году он окончательно решил, что никакая человеческая организация не сможет изменить приглашения, выраженного в Писании, не в состоянии отнять надежду, которую Библия давала всякому, кто ее принимал, несмотря на его положение. Итак, спустя 44 года он начал принимать хлеб и вино на Вечере Господней, что среди Свидетелей Иеговы могут делать только «помазанные».

Когда кто – то спрашивает: «А как узнать, «помазанный» ты, обладаешь жизнью на небесах или нет?», обычным ответом будет ссылка на утверждение Павла в Римлянам 8:16, 17:

Сей Самый Дух свидетельствует духу нашему, что мы – дети Божии. А если дети, то и наследники, наследники Божии, сонаследники же Христу, если только с Ним страдаем, чтобы с Ним и прославиться.

Официальное учение гласило и гласит, что такое «свидетельство Духа» имеют только 144000 «помазанных», и по этому они узнают, что входят в состав избранных 144000, которые только и могут надеяться на небесную жизнь. Все другие считаются только «будущими» детьми Божьими, и надежды их должны быть земными.

Когда Эд прочитал весь текст с самого начала главы, ему стало совершенно ясно, что апостол Павел действительно писал о двух классах людей. Но эти классы разделялись не по принципу небесных или земных надежд о будущей жизни.

Разделение было таково: с одной стороны, люди, водимые Духом Святым, с другой – те, кем управляет греховная плоть.

Апостол противопоставлял здесь не надежду небесной жизни надежде земной, а сами жизнь и смерть, дружбу с Богом и вражду с Ним. Как говорится в стихах 6 по 9:

Помышления плотские суть смерть, а помышления духовные – жизнь и мир, потому что плотские помышления суть вражда против Бога; ибо закону Божию не покоряются, да и не могут. Посему живущие по плоти Богу угодить не могут.

Но вы не по плоти живете, а по духу, если только Дух Божий живет в вас. Если же кто Духа Христова не имеет, тот и не его.

Павел говорил здесь не о небесной или земной жизни, а просто о том, живет человек Духом Божьим или живет по греховной плоти. Павел ясно дал понять, что возможно либо одно, либо другое: либо у человека был Дух Божий и производил свой плод, либо человек находился во вражде с Богом и не принадлежал Христу. Без этого Духа не могло быть «жизни и мира», только смерть. Если же в человеке жил Дух Божий, тогда он был сыном Божьим, так как в стихе 14 Павел говорит:

Ибо все, водимые Духом Божиим, суть сыны Божии[193]193
  Сравните употребление апостолом того же выражения «водимые духом» в описании контраста между греховной плотью и Божьим духом в Галатам 5:18, где говорится: «Если же вы духом водитесь, то вы не под законом». Если мы скажем, что это относится не ко всем христианам, а только к избранным, то этим оставим всех остальных верующих все еще под законом и проклятием этого закона.


[Закрыть].

Как заметил Эд, Павел говорит, что не «некоторые», но ВСЕ, видимые Духом Божиим», – сыны Божии, его дети. Поэтому у водимых его духом будет в жизни свидетельство его плода; это похоже на то, как Библия говорит, что Авель, Енох, Ной и другие «получили свидетельство», что они были угодны Богу[194]194
  Евреям 11:1–7.


[Закрыть].

Важность этих моментов станет понятной в ходе дальнейшего развития событий.

Здесь же достаточно будет сказать, что Эд Данлэп, в общем, разделял мое беспокойство, особенно по поводу проявлений догматизма и авторитарности. Он так же, как я, считал, что человеческая власть, выходя за назначенные ей пределы, неизбежно умаляет роль Иисуса Христа как Главы христианского собрания.

Спустя некоторое время после моего возвращения из Африки к нам в штаб – квартиру заехал один мой давний друг. Его звали Рене Васкес, я знал его около 30 лет. Мы познакомились в городе Майягуес (Пуэрто – Рико), где он жил с отцом. Когда Рене был подростком, школьником, его отец женился вторично. И отец, и мачеха были против того, чтобы он занимался со Свидетелями Иеговы. Они так сильно сопротивлялись этому, что однажды вечером, после занятия у одного Свидетеля – миссионера, он почувствовал, что не в состоянии идти домой. Он провел ночь на скамейке на городской площади. На следующее утро он пришел к своему дяде, попросил разрешения жить у него и получил согласие. Хотя дядя не слишком одобрял Свидетелей Иеговы, но был человеком терпимым. Закончив среднюю школу, Рене немедленно занялся «пионерским служением».

Посетив в 1953 году конгресс в Нью – Йорке, он решил остаться в Соединенных Штатах, познакомился в Мичигане с молодой девушкой, женился, и они вместе стали «пионерами». Их пригласили работать с испаноязычными собраниями в Западных Соединенных Штатах, затем они учились в Школе Галаад и были посланы в Испанию. Вскоре Рене был назначен районным надзирателем в этой стране. Деятельность Свидетелей Иеговы была там официально запрещена законом, так что он и его жена Элси путешествовали по всей Испании, все время проверяя, не следит ли за ними полиция, постоянно осознавая опасность того, что их могут раскрыть, арестовать или депортировать. Все собрания проводились нелегально. После нескольких лет такой подпольной деятельности нервы Рене расшатались, и он находился на грани нервного срыва. К тому времени они с женой провели в Испании семь лет. Из – за состояния здоровья Рене, а также из – за некоторых обстоятельств в семье Элси они вернулись в Соединенные Штаты, оплатив дорогу из собственного кармана, и по прибытии у них совсем не осталось средств к существованию.