Текст книги "Просто неотразим"

Автор книги: Рэйчел Гибсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

– Семь лет назад ты была потрясающа, – проговорил он. – У меня такое ощущение, что с тех пор ты стала еще лучше.

Джорджина хотела сказать ему о своих сомнениях. Ведь у нее не было практики, и она опасалась, что не сумеет ответить на его страсть должным образом. Неожиданно она ощутила холод, который пробрался ей под свитер. От этого холода ее не спасал огонь, распаленный в ней чувственными губами Джона и его бесстыдными словами. Она поежилась.

– Пойдем, – позвал он и взял ее за руку. Прижав к себе, он повел ее в дом. Остановившись, чтобы закрыть за собой дверь, он нежно поцеловал, ее и снял куртку. – Тебе все еще холодно? – спросил он, бросая куртку на диван.

Джорджина была вся в мурашках, но не от холода.

– Я в порядке, – ответила она и потерла ладонями плечи.

– Разжечь огонь?

Джорджине не хотелось так долго ждать, когда у нее появится возможность насладиться его телом, однако она не хотела показаться изголодавшейся по сексу.

– Если тебя не затруднит.

Джон усмехнулся:

– Как-нибудь справлюсь.

Он подошел к камину, обложенному белыми и голубыми изразцами, и щелкнул тумблером. Из газовой горелки вырвалось пламя и заплясало на искусственных поленьях.

Джорджина улыбнулась.

– Это мошенничество!

– Ничего подобного! Если бы я был скаутом, тогда да, это можно было бы назвать мошенничеством, а скаутом я никогда не был.

– Нетрудно догадаться.

Джорджина повернулась к панорамному окну, но увидела там только свое отражение. Вдруг она в панике стала вспоминать, какое на ней белье.

– О чем? – спросил Джон, подойдя к ней сзади. – Что я не был скаутом? – Он обнял ее и привлек к своей груди. – Или что у меня ненастоящий огонь?

Джорджина смотрела на их отражение в окне. Она вглядывалась в красивое лицо Джона, и мысли о белье уже не волновали ее. Поддавшись порыву, она попкой прижалась к его паху.

– Как, твой огонь ненастоящий?

Джон судорожно выдохнул, напряженно хмыкнул и хрипло произнес:

– Если будешь хорошо себя вести, я тебе покажу.

Он снял с нее свитер и отшвырнул его в сторону. Джорджине захотелось прикрыть грудь руками, но она пересилила себя. Оставшись в джинсовой юбке и голубом атласном бюстгальтере, она спокойно стояла и ждала продолжения. Джон обнял ее сзади, провел руками по животу и взял в ладони ее большие груди.

– Ты прекрасна, – сказал он, поглаживая большими пальцами то место, где под атласом топорщились соски. – Так прекрасна, что дух захватывает.

Джорджина знала, что он имеет в виду. Глядя на его руки, ласкающие ее грудь, она сама чувствовала себя так, будто из легких выкачали весь воздух. Словно завороженная, она наблюдала за тем, как Джон расстегивает крючки и медленно спускает бретельки с плеч. Голубой бюстгальтер упал на пол. Джорджина смутилась и попыталась уткнуться ему лицом в грудь, но Джон не дал ей спрятать лицо.

– Нас могут увидеть, – проговорила она.

– Там никого нет. – Он неторопливо водил пальцами по ее груди.

Джорджина задышала учащенно.

– А вдруг появится?

– Мы значительно выше пляжа.

Джон сжал ее соски большим и указательным пальцами и потянул вверх, и все остальное перестало волновать Джорджину. Ей было бы все равно, даже если бы на террасе вдруг появилась целая толпа народу. Выгнувшись и подняв руки, она обхватила Джона за шею и притянула к себе его лицо. Жадно приникла к его губам и всунула язык ему в рот. Он застонал и стал яростно терзать ее грудь, стискивал ее, тянул за соски вверх и в стороны. Затем он расстегнул юбку и спустил ее вниз. Вслед за юбкой к ногам Джорджины упали и атласные голубые трусики. Переступив через одежду, она ногой отбросила ее в сторону. Теперь она была полностью обнажена и ягодицами прижималась к шершавым джинсам Джона. То, что он был одет, еще сильнее возбуждало Джорджину. Двигая бедрами, он прижимался к ней набухшим членом и одновременно покрывал поцелуями ее шею, покусывал плечи, пощипывал губами кожу.

Джорджина смотрела в темное окно и видела, как его большие руки скользят по ее телу. Он ласкал ее груди, живот, бедра. Просунув колено между ее коленей, он заставил ее раздвинуть ноги, и рукой стал неторопливо ласкать ее. Она тут же стала влажной, и ее пронзила сладостная боль. Внутри ее огненной лавой растекалось желание. Она смотрела на свое отражение и не узнавала женщину, которую видела там. Эта женщина в отражении выглядела опьяненной. Джорджина услышала, как из ее горла вырвался стон, и испугалась, что сейчас кончит, если не остановит Джона. А она хотела испытать экстаз одновременно с ним.

Позволив себе еще несколько мгновений понаслаждаться его ласками, она повернулась к нему и обняла за шею. Жадно целуя его, она стала согнутой коленкой тереться о его пах. Джон застонал и, стиснув Джорджину, приподнял ее. Она нежно провела губами по его шее, а потом, изогнувшись, соскользнула на пол и вытащила из его джинсов футболку.

Джон закинул одну руку за голову и, подтянув майку к шее, сорвал ее с себя. Джорджина перевела взгляд с его лица на широкую мускулистую грудь, поросшую курчавыми волосками, которые над животом собирались в узкий мыс, исчезавший под ремнем джинсов. Обнаженной грудью она прижалась к нему так, чтобы этот мыс оказался у нее в ложбинке.

– Взгляни на себя, – негромко проговорил Джон. – Ты – лучший подарок в моей жизни. Ты как рождественский подарок, завернутый в красивую бумагу.

Повозившись с молнией его джинсов, Джорджина наконец расстегнула ее.

– Ты был послушным мальчиком? – спросила она, засовывая руки ему в брюки.

– Боже, да, – судорожно выдохнул Джон. Она приспустила джинсы вместе с его трусами.

– В таком случае, – продолжала она, обхватывая его тугой член, – в кого ты хочешь поиграть? В гадкого мальчишку или в хорошего?

Шумно дыша, Джон снял кроссовки.

– Я не знаю, как играть в хорошего. Слишком много лет я играл так, что меня удаляли с поля, поэтому мне поздно меняться.

– Значит, играем в гадкого?

Джорджина решительно спустила джинсы и трусы Джона и провела ладонями по его бедрам. От ее прикосновения его мышцы напряглись, и она пришла в восторг оттого, что ее ласки так действуют на него.

– О-о, – простонал Джон.

Он переступил через одежду, достал из заднего кармана джинсов свой бумажник, бросил его на столик возле дивана и выпрямился. Теперь перед Джорджиной стоял обнаженный атлет с совершенным телом. Годы тренировок проявлялись в рельефе мышц. Он выглядел мощным и сильным.

Джорджина приблизилась к нему, и ей в живот уперся его горячий член. Она обхватила его пальцами и подняла глаза к лицу Джона. Его взгляд был затуманен страстью, и она поняла, что не забыла, как доставлять удовольствие мужчине. И как доставить удовольствие именно этому мужчине. Семь лет назад он сам научил ее, как сводить его с ума, и она хорошо усвоила тот урок. Подавшись вперед, Джорджина кончиком языка прикоснулась к его мягкому соску, а потом сжала его губами, и он тут же набух и стал твердым.

Джон запустил пальцы ей в волосы и прижал ее голову к своей груди.

– Как же мне хорошо! Я сейчас умру!

Прижимаясь к нему грудью, Джорджина приподнялась на цыпочки.

– Тогда моли Господа, чтобы он смилостивился над твоей душой, – прошептала она и взяла в рот мочку его уха.

Легонько куснув Джона в шею и в плечо, она стала целовать его, спускаясь вниз вдоль мыса волос к низу живота.

Встав перед ним на колени, она стала целовать и гладить его член.

– Тайм-аут, – вдруг проговорил Джон и, подхватив ее под мышки, поднял на ноги.

– Никаких тайм-аутов, – решительно заявила Джорджина. Она уперлась ладонями ему в грудь и толкнула. Джон попятился, и она стала наступать на него. – Это не хоккейный матч – Она толкала его до тех пор, пока он не уперся икрами в диван. – А я не твой товарищ по команде. – Джон вынужден был сесть, и она встала между его раздвинутых ног.

– Джорджи, дорогая, я бы никогда не принял тебя за парня.

Он одной рукой обхватил ее за ягодицы и, притянув к себе, горячими губами сжал ее сосок. Другую руку он сунул ей между ног и стал пальцами ласкать ее. Джорджина ощущала, как по ее венам растекается огонь. Она с Джоном, с человеком, который способен заставить ее чувствовать себя красивой и желанной. С мужчиной, который когда-то вырвал у нее сердце и вернул его девять месяцев спустя.

Джорджина отдавалась наслаждению, пока Джон ласкал ее губами и пальцами. Когда она поняла, что хватит, что она уже близка к концу, Джорджина отступила.

Не говоря ни слова, Джон взял со стола бумажник и достал оттуда презерватив в блестящей упаковке. Он зубами разорвал пакетик и собрался вытащить оттуда презерватив, но Джорджина опередила его.

– Мужчина не должен делать женскую работу, – сказала она и принялась натягивать тонкий латекс на его огромный и горячий член, который пульсировал под ее пальцами и словно рвался вперед.

Затем она встала коленями на диван над Джоном, заглянула в его голубые глаза и стала медленно опускаться.

Член Джона был таким огромным и твердым, что сразу же заполнил ее всю. Джорджина несколько мгновений сидела не двигаясь, как бы давая члену время приспособиться к ее лону. Она даже сквозь презерватив ощущала, как он горяч. Опершись Джону на плечи, она поцеловала его в губы и задвигалась. Ее движения были неловкими – то ли из-за неопытности, то ли потому, что колени утопали в мягких подушках дивана.

– Расслабься, – посоветовал ей Джон и подхватил ее под ягодицы. – Не торопись.

Джорджина со стоном впилась ему в губы. Она уже не могла расслабиться, она зашла слишком далеко, чтобы не торопиться.

Одной рукой поддерживая ее под попку, а другой – за спину, Джон повернул ее и уложил на диван. Оставаясь в ней, он устроился сверху, вытянув одну ногу и упираясь ею в пол.

– Женщина не должна делать мужскую работу, – сказал он и неожиданно вышел из нее.

Долгий стон Джорджины звучал до тех пор, пока он рывком не ворвался в нее. Она приникла к нему, а он стал двигаться все быстрее и быстрее, постепенно подводя ее к заветной грани. Она что-то шептала, подгоняя его. Возможно, потом ей станет стыдно, но сейчас она не могла контролировать себя.

– Вот так, родная, – шептал Джон, с каждым рывком входя в нее все глубже. – Говори, рассказывай все, что хочешь.

И Джорджина рассказывала обо всем. А он говорил ей, как она красива и как ему хорошо с ней. И каждое слово Джона, каждое его движение разжигали в ней пламя жизни. Она кончила, выкрикивая его имя, мышцы ее лона с силой сжали его член, сладостная судорога сотрясла ее тело.

Закрыв глаза, Джон дал себе волю. Он ответил на ее крик восторженным стоном. Он вошел в нее в последний раз и кончил, чертыхаясь, как самый настоящий хоккеист.

Глава 14

Сидя на краю кровати, Джон надевал серебристо-голубые кроссовки. Его спальня напоминала поле битвы. Простыни сбились в ком, одеяло и подушки валялись на полу. На туалетном столике стояли грязные тарелки с недоеденными сандвичами. Картина, купленная им у местного художника, лежала на полу в обломках рамы.

Завязав шнурки, он встал. В комнате еще стоял их с Джорджиной запах, запах секса.

«Дикая». Именно с этим словом у него ассоциировалась прошедшая ночь. Наполненная диким сексом с красивой дикаркой. Только жизнь от этого не становилась лучше.

Потому что имелась одна проблема. Джорджина не была просто красивой дикаркой. Она не была девушкой, с которой он периодически встречался. Не была она и его подружкой. И естественно, не была она и одной из тех, кому просто надо переспать со знаменитым хоккеистом. Она была матерью его ребенка. И это здорово все осложняло.

Джон вышел в коридор. Проходя мимо спальни для гостей, он остановился и заглянул в приоткрытую дверь. Глаза Джорджины были закрыты, дыхание казалось ровным и легким. Она спала в ночной сорочке, застегнутой до самого горла. А всего четыре часа назад она, забравшись в джакузи, изображала из себя королеву родео. Джону особенно понравилось, как она, сидя на его члене и двигая бедрами, со своим неподражаемым южным акцентом шептала его имя.

Заметив какое-то шевеление позади Джорджины, Джон перевел взгляд на Лекси. Он увидел, что она поворачивается на другой бок. Осторожно отступив в коридор, Джон направился к лестнице.

Этой ночью Джорджина приоткрыла ему окошко в свое прошлое, позволила ему увидеть маленькую закомплексованную девочку и тем самым добавила еще один ракурс к его взгляду на нее взрослую. Вряд ли она намеревалась что-либо изменить. И естественно, она не стремилась повлиять на его мнение о ней. Однако это произошло.

Джон вошел в кухню и открыл холодильник. Взяв йогурт с высоким содержанием протеинов и углеводов, он хорошенько встряхнул бутылку, отвинтил крышку, а затем нажал кнопку перемотки на автоответчике. Прибавив громкость и привалившись бедром к столику, он завтракал и слушал сообщения. Первое было от Эрни. Пока дед, как обычно, ворчал по поводу необходимости общаться с автоответчиком, Джон думал о Джорджине. Он вспоминал, как она рассказывала о своей матери. Как посмеивалась над попытками бабушки выдать ее замуж. Как называла глупостью мечты об отцовской любви. Было ясно, что она многого ожидала от жизни, но ее ожидания не оправдались. Автоответчик пискнул, и в кухне зазвучал голос Дуга Хеннесси, агента Джона. Дуг извещал Джона о том, что договорился о встрече с «Бауэром», так как нужно поговорить с ребятами, которые делали ему на заказ коньки, и понять, почему вдруг и прошлом сезоне ботинки стали натирать. Джон всегда катался в «бауэрах». И будет кататься. Он не настолько суеверен, как некоторые ребята в команде, но все же достаточно суеверен, чтобы устранить проблему, а не менять производителя.

Автоответчик выключился. Джон бросил пустую бутылку из-под йогурта в мусорную корзину и вышел из кухни. Терраса и пляж под домом были окутаны туманом. Бледные лучи утреннего солнца пронзали туман и проникали в гостиную через широкое окно.

Прошлой ночью в этом окне он видел отражение Джорджины. Он видел, как, освобождаясь от одежды, открывается ее красивое тело. Как страсть смягчает ее черты и заволакивает взгляд. Он в отражении видел, как его руки гладят ее нежную кожу, как его ладони обхватывают ее грудь.

Джон вышел на террасу и сбежал вниз по лестнице к пляжу. Он старался не топать, чтобы не разбудить Джорджину. Знал, что после этой дикой ночи ей нужно отдохнуть.

А ему – подумать. Ему нужно осмыслить то, что произошло, и решить, что теперь делать. Он не может избегать Джорджину, да ему этого и не хочется. Она нравится ему. Она заслужила его уважение тем, что столь многого добилась в жизни. Сейчас он лучше узнал ее. Теперь Джон понимал, почему семь лет назад она не рассказала ему о Лекси и уже не так переживал из-за этого.

Однако не переживать и любить – это совершенно разные вещи. Да, Джорджина ему нравится. А на большее он, по всей видимости, не способен. Он уже дважды был женат, но не любил ни одну женщину.

Люди часто путают секс с любовью. А он никогда. Это два абсолютно разных понятия. Он любит деда. Любит мать. Любовь, которую он испытывает к своим детям – сначала к Тоби, а теперь к Лекси, исходит из глубин его души. Однако он никогда не испытывал любви к женщине, такого чувства, которое сводило бы его с ума. Джону хотелось надеяться, что и Джорджина понимает разницу между любовью и сексом. Иначе иметь с ней дело будет очень тяжело.

Не надо было распускать руки прошлой ночью, но в обществе Джорджины Джон не мог поступать разумно. Он может давать себе любые указания, однако ему известно, что эти указания он не выполнит.

Оказавшись на плотном мокром песке, Джон, продолжая размышлять, занялся комплексом упражнений по растягиванию мышц.

Их отношения и так напряженные, так зачем добавлять лишние сложности. Джорджина – мать его ребенка, и он не должен допускать, чтобы у него в голове появлялись грязные мысли. Надо контролировать себя. Ведь он спортсмен, привыкший к дисциплине. Поэтому он справится.

А если не справится.

Джон опустил одну ногу и поднял другую. Он обязательно справится. Ему не следует даже думать о неудаче.

Джорджина сладко зевнула, наливая молоко в миску с разноцветными колечками «Фрут лупе». Заправив прядь волос за ухо, она пересекла кухню и поставила миску на стол.

– А где Джон? – спросила Лекси, берясь за ложку.

– Не знаю.

Джорджина села напротив дочери, запахнула полы халата, оперлась локтями на стол и положила голову на сложенные ладони. Она чувствовала себя ужасно уставшей, все мышцы болели. Так они болели у нее только тогда, когда она в прошлом году три раза сходила на занятия аэробикой.

– Наверное, опять бегает.

Лекси набрала в ложку пропитавшиеся молоком колечки и отправила их в рот. Зеленое колечко упало ей на пижаму, на которой была изображена принцесса Жасмин. Она подобрала его и бросила в миску.

– Наверное, – согласилась Джорджина, удивляясь, зачем Джону понадобилось тренироваться после вчерашней ночи.

Они занимались любовью в разных местах, а закончили грандиозным финалом в джакузи. Она намылила его всего, с ног до головы, а потом медленно смывала мыло и целовала. Он же в ответ слизывал с нее капли воды. В общем, можно сказать, что они устроили себе хорошую разминку. Джорджина прикрыла глаза и стала вспоминать его сильные руки и рельефную грудь. Она представляла, как прижимается к его могучей спине и, обхватив его руками, ласкает его член, и в ней поднималось желание.

– Наверное, он скоро вернется, – сказала Лекси, жуя колечки.

Джорджина очнулась. Образ Джона исчез, уступив место реальности, в которой Лекси с чавканьем поглощала разноцветные колечки.

– Пожалуйста, ешь с закрытым ртом, – автоматически напомнила ей Джорджина.

Неожиданно ей стало стыдно. Неприлично думать о таких фривольных вещах в присутствии невинного ребенка. Да и вообще это никуда не годится – представлять голого мужчину перед чашкой утреннего кофе.

Джорджина подошла к шкафчику и достала кофе «Стар-бакс». Благодаря Джону она впервые за долгое время почувствовала себя истинной женщиной. Он смотрел на нее голодными глазами, и она ощущала себя желанной. Он подарил ей удивительное наслаждение. В его руках она превращалась в женщину, уверенную в своей сексуальности. Впервые за долгое время она любила свое тело и была уверена в себе.

И все-таки секс с Джоном был ошибкой. Джорджина поняла это в тот момент, когда, прощаясь с ней у порога гостевой спальни, он поцеловал ее в последний раз. Она почувствовала это сердцем. Джон не любит ее. Сознавать это ей было очень больно. Но ведь она с самого начала знала, что Джон не любит ее.

Он никогда не давал ей понять, что испытывает к ней нечто большее, чем страсть. Джорджина не винила его. Она сама виновата в том, что испытывает эту боль и что отныне будет еще острее ощущать свое одиночество.

Джорджина налила воду в кофеварку и нажала кнопку «пуск». Дожидаясь кофе, она думала о том, что раньше воображала, будто сможет отдаваться Джону телом, но не сердцем. Теперь все эти иллюзии развеялись как туман, прогретый утренним солнцем.

Надо смотреть правде в глаза. Она всегда любила Джона. Только что же ей с этим делать?

Зазвонил телефон, и Джорджина вздрогнула. Автоответчик дважды пискнул и включился:

– «Эй, Джон, – зазвучал мужской голос, – это Керк Шварц. Извини, что так долго не звонил. Последние две недели я был в отпуске – за пределами штата. Что касается твоего запроса, копия свидетельства о рождении твоей дочери лежит передо мной. В графе «отец» мать написала «неизвестен».

Джорджина стояла как громом пораженная. Ее взгляд был прикован к автоответчику, в котором продолжала крутиться пленка:

– «Если мать все еще готова сотрудничать, заменить свидетельство не составит труда. Что касается инспекции и опеки, мы поговорим о твоих законных правах, когда ты вернешься в город. В последней нашей беседе, как я понял, мы решили, что наилучший путь – это поддерживать ее мать в состоянии счастливого неведения, пока мы не придумаем, что можно сделать по закону. Гм… Думаю, то, что ты до недавнего времени не знал о существовании у тебя дочери, а также твой немалый доход, и желание содержать ребенка дает тебе огромные преимущества. Вероятно, тебя торжественно наградят опекой, как если бы ты находился в разводе с матерью. Мы все обсудим, когда ты вернешься в город. До встречи. Пока». – Пленка замерла.

Джорджина ошеломленно хлопала глазами. Потом она повернулась к Лекси и стала смотреть, как девочка слизывает молоко с ручки ложки.

В груди возникла неприятная дрожь, быстро распространившаяся по всему телу. Джорджина поднесла дрожащую руку ко рту. Джон нанял адвоката. Он же обещал, что не будет его нанимать! Значит, он солгал ей. Он хочет отнять у нее Лекси, и она, Джорджина, пребывая в блаженном неведении, своими руками отдала ему то, чего он так желал. Она отмахнулась от своих опасений и дала ему возможность проводить время с дочерью. Она пыталась не обращать внимания на собственные страхи, потому что хотела лучшей судьбы для дочери.

– Поторопись, – сказала она Лекси, выходя из кухни. Надо уезжать. Надо убраться подальше от этого дома и от Джона.

За десять минут Джорджина успела переодеться, почистить зубы, причесаться и побросать вещи в чемоданы. «Поддерживать ее мать в состоянии счастливого неведения…» Джорджину затошнило, когда она вспомнила, как счастлива была прошлой ночью. Значит, Джон спал с ней исключительно по необходимости.

Еще пять минут ушло на то, чтобы погрузить вещи в машину.

– Пошли, Лекси, – позвала она, возвращаясь в дом. Джорджина спешила уехать до того, как вернется Джон. Она не хотела ссориться с ним. Потому что не доверяла себе. Она пыталась честно соблюдать договоренность, но не больше. Гнев разгорался в ней, как пламя в паяльной лампе. Ну и пусть! Уж лучше испытывать ярость, чем чувствовать себя униженной и страдать от душевной боли.

Лекси вышла из кухни. Она все еще была в пижаме.

– А куда мы едем?

– Домой.

– Почему?

– Потому что пора.

– А Джон тоже с нами поедет?

– Нет.

– Тогда и я не поеду.

Джорджина открыла входную дверь. Лекси нахмурилась и нехотя вышла из дома.

– Сегодня не суббота, – надув губы, заявила она. – А ты говорила, что мы останемся до субботы.

– Планы изменились. Поэтому мы возвращаемся домой раньше срока. – Джорджина застегнула на ней ремень безопасности и положила на колени майку, шорты и расческу. – Когда выедем на шоссе, ты сможешь переодеться, – пояснила она, садясь за руль.

Джорджина завела двигатель и включила заднюю скорость.

– Я забыла Барби в ванной!

Джорджина нажала на тормоз и посмотрела на помрачневшую дочь. Она знала: если не вернуться в дом и не принести куклу, Лекси будет донимать ее всю дорогу до Сиэтла.

– В какой ванной?

– В той, что рядом с кухней.

Джорджина вернула машину на прежнее место и вышла из нее.

– Я оставила двигатель включенным, поэтому ни к чему не прикасайся.

Лекси уклончиво дернула плечом.

Впервые за всю свою взрослую жизнь Джорджина так бежала. Она влетела в дом, ворвалась в ванную. Кукла сидела на мьшьнице. Схватив ее за ногу, Джорджина повернулась и едва не налетела на Джона. Он стоял в дверях, опершись руками на косяк.

– Джорджина, что происходит?

Ее сердце буквально выпрыгивало из груди. Она ненавидела Джона. И себя тоже. Во второй раз она позволила ему использовать ее, и он опять причинил ей нестерпимую боль.

– Уйди с дороги, Джон.

– Где Лекси?

– В машине. Мы уезжаем.

Он прищурился.

– Почему?

– Потому. Сам виноват. – Она толкнула его в грудь. Джон отступил, но ей не удалось убежать далеко. Он настиг ее у входной двери и схватил за руку.

– Ты всегда так ведешь себя с теми мужиками, с которыми спишь, или мне просто не повезло?

Джорджина резко повернулась и замахнулась на него единственным имевшимся у нее оружием. Удар мокрой Барби пришелся в плечо. Голова куклы оторвалась и пролетела через гостиную. Джорджина вся кипела от ярости, и ей казалось, что с ее головой сейчас произойдет то же самое, что и с головой несчастной Барби.

Джон перевел взгляд с безголовой куклы у нее в руке на ее лицо. Его брови были удивленно подняты.

– Да в чем дело?

Врожденная южная любезность, уроки школы обаяния и годы благотворного влияния бабушки в мгновение ока превратились в пепел, сожженные гневом Джорджины.

– Убери от меня свои грязные лапы, ты, мерзкий подонок!

Джон и не подумал отпустить ее. Он буквально сверлил Джорджину взглядом.

– Прошлой ночью они тебе не казались грязными. Хочу тебе напомнить, что мы оба получили удовольствие. Вполне возможно, что это было неправильное решение, но так уж произошло. А теперь, прошу тебя, давай поговорим как взрослые люди.

Джорджина вырвала руку из его пальцев и отступила на шаг. Ей очень хотелось быть большой и сильной, чтобы хорошенько врезать ему. И еще ей очень хотелось подобрать такие слова, которые ранили бы его в самое сердце.

– Ты позаботился о том, чтобы осчастливить меня прошлой ночью, не так ли?

Джон удивленно посмотрел на нее.

– Слово «осчастливить» не хуже других, но я бы употребил «насытить». Если же тебе больше нравится «осчастливить», что ж, мне приятно это слышать. Ты была счастлива. Я был счастлив. Мы оба были счастливы до безумия.

Джорджина указала на него безголовой куклой.

– Ублюдок. Ты использовал меня.

– Да? Это когда же? Когда ты кусала мне мочку или когда твои руки были у меня в штанах? Я вижу ситуацию чуть иначе: мы оба использовали друг друга.

Джорджина устремила на него убийственный взгляд. Они говорят о разных вещах, хотя все было именно так, как видится Джону.

– Ты обманул меня.

– В чем же?

Чтобы не дать ему возможности солгать еще раз, Джорджина решительно прошла в кухню, перемотала назад пленку автоответчика и нажала кнопку прослушивания. Когда в помещении зазвучал голос адвоката, она повернулась к Джону и стала наблюдать за выражением его лица.

– Ты делаешь из мухи слона, – сказал он, когда пленка остановилась. – Это не то, что ты думаешь.

– Это твой адвокат?

– Да.

– Тогда дальнейшее общение между нами будет происходить через адвокатов. – После непродолжительной паузы она ледяным тоном добавила: – И держись подальше от Лекси.

– Ни в коем случае.

Джон, огромный, сильный, привыкший добиваться своего исключительно силой воли, навис над ней как скала. Но это не испугало Джорджину.

– Тебе нет места в нашей жизни.

– Я отец Лекси, а не какой-то там выдуманный козел по имени Энтони. Ты все время морочила ей голову. Настало время узнать правду. Какие бы проблемы ни стояли между нами, это не изменит того факта, что Лекси – моя дочь.

– Она в тебе не нуждается.

– Пошла ты!

– Я не подпущу тебя к ней.

– Ты не сможешь меня остановить.

Джорджина знала, что он прав. Но знала она и то, что пойдет на все, лишь бы не потерять дочь.

– Держись подальше, – в последний раз предупредила она, поворачиваясь к двери.

И тут же застыла на месте. В дверном проеме кухни стояла Лекси. Она была все еще в пижаме; взгляд ее был прикован к Джону, будто она видела его впервые. Джорджина не знала, давно ли Лекси тут стоит, и испугалась, что она все слышала. Схватив девочку за руку, она потащила ее из дома.

– Не делай этого, Джорджина, – крикнул ей вслед Джон. – Мы можем обо всем договориться.

Джорджина не обернулась. Она и так отдала ему слишком много. Свое сердце, свою душу и свое доверие. Но она не отдаст самого главного, что есть у нее в жизни. Она сможет жить с разбитым сердцем, а вот без Лекси – нет.

Мей подобрала газету, лежавшую на террасе, и прошла в дом. Лекси сидела на диване перед телевизором. У нее в руке была булочка с малиново-кремово-сырной начинкой. Такие булочки были любимым лакомством Лекси, и в настоящий момент она надеялась подсластить свое горе. Только после вчерашнего ночного звонка Джорджины и ее рассказа о том, что случилось, Мей сомневалась в действенной помощи булочки.

– Где мама? – спросила она и бросила газету на стул.

– В саду, – ответила Лекси, не отрывая взгляда от экрана.

Мей решила пока не трогать девочку и прошла в кухню, чтобы сделать себе чашку эспрессо. Затем она через заднюю дверь вышла в сад и нашла Джорджину, которая срезала увядшие цветки с розовых кустов и бросала их в тачку. От утренней росы, собравшейся на нежных лепестках, оранжевый ацетатный халат Джорджины заметно намок. Под халатом на ней была майка и светлые хлопчатобумажные брюки. Волосы были неаккуратно собраны в хвост, а лак на ногтях облупился. Мей сразу поняла, что дело с Лекси обстоит еще хуже, чем она предполагала.

– Ты хоть спала ночью? – спросила она, останавливаясь на нижней ступеньке.

Джорджина покачала головой и срезала очередной цветок.

– Лекси не желает разговаривать со мной. Она молчала, когда мы ехали домой, не хочет говорить и сегодня. Спать она легла только около двух ночи. – Джорджина отбросила цветок в тачку. – Что она там делает?

– Смотрит телевизор, – ответила Мей, ступая на выложенную плиткой площадку. Она поставила чашку с кофе на кованый столик и села на стул. – Я не представляла, что она так сильно расстроилась. Это на нее не похоже.

Джорджина на мгновение оторвалась от работы и оглянулась через плечо.

– То, что она не хочет разговаривать, тоже на нее не похоже. – Подойдя к Мей, она положила секатор на стол. – Просто не знаю, что делать. Я пыталась заговорить с ней, но безуспешно. Сначала я думала, что она рассердилась из-за того, что я так быстро увезла ее оттуда. Теперь я понимаю, что я просто выдавала желаемое за действительное. Скорее всего она слышала, как мы с Джоном ссорились. – Джорджина в изнеможении опустилась на стул рядом с Мей. Вид у нее был несчастный. – Теперь она знает, что я обманывала ее насчет отца.

– Что ты собираешься делать?

– Я должна встретиться с адвокатом. – Зевнув, Джорджина оперлась подбородком на подставленные руки. – Не знаю еще, кого нанять и где взять деньги.

– Может, Джон все же не будет настаивать на опеке. Может, если бы ты с ним поговорила, он бы…

– Я не хочу ни о чем с ним говорить, – перебила ее Джорджина, сразу оживившись. Она выпрямилась. – Он лжец и подлец, у него нет никаких принципов. Он сыграл на моей слабости. Ты была права. Надо было давным-давно спать с мужиками напропалую. Я отпустила вожжи и превратилась в нимфоманку. Думаю, секс – это не то, в чем себя следует ограничивать, чтобы тем самым доводить себя до безумия.

У Мей от изумления отвисла челюсть.

– Иди ты!

– Вот я и иду. К безумию.

– С этим хоккеистом?

Джорджина кивнула.

– Опять?

– А ты думала, что мне одного урока достаточно?

Мей не знала, что и сказать. Она в жизни не встречала более сдержанную в сексуальном плане женщину, чем Джорджина.

– Как это произошло?

– Не знаю. У нас вроде бы наладились отношения, и тогда все случилось.

Мей не считала себя неразборчивой в связях. Просто она не всегда говорила «нет». Джорджина же говорила «нет» всегда.