Текст книги "Просто неотразим"

Автор книги: Рэйчел Гибсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

Глава 11

Впервые за семь лет Мей чуть ли не радовалась тому, что ее брата-близнеца нет в живых. Друзья Рея уезжали из штата или сводили счеты с жизнью, а ведь он никогда бы не смог пережить одиночества. Даже если бы людям, покидавшим его, не оставляли выбора.

Мей нацепила солнечные очки и прошла через вестибюль больницы. Если бы Рей был жив, он бы сломался, глядя, как его друг и любовник Стен умирает от СПИДа. Он бы разнервничался и не смог бы скрыть свое горе. А Мей смогла. Она всегда была сильнее своего брата.

Мей решительно толкнула тяжелую дверь. Она из тех чудаков, которые умеют владеть собой. Если бы она не была такой, ей, возможно, не удалось бы с легкостью проникнуть в больницу, чтобы попрощаться со Стеном. Если бы не ее самообладание, вряд ли бы она сейчас добралась до дома. Она бы разрыдалась прямо здесь и оплакивала бы человека, который помог ей пережить смерть брата. Стен был не просто очередной жертвой СПИДа. Он был ее другом, и она любила его. Мей полной грудью вдохнула холодный утренний воздух, чтобы изгнать из легких пропитанный антисептиком воздух больницы, и пошла вверх по Пятнадцатой улице к своему дому, где ее ждал кот Ботси.

– Эй, Мей!

Мей остановилась и, оглянувшись, увидела ухмыляющуюся физиономию Хью Майнера. Его глаза прятались в тени козырька синей бейсболки. Завитки светло-каштановых волос напоминали огромные рыболовные крючки. В одной руке он нес три большие хоккейные клюшки, а через широкое плечо у него были перекинуты коньки. Мей удивилась, встретив его в своем районе. Она жила на Капитал-Хилл, который располагался к востоку от делового центра Сиэтла. Эти места прославились тем, что здесь обитали в основном геи и лесбиянки. Мей всю свою жизнь общалась с геями и научилась быстро определять сексуальную ориентацию людей. Во время своей единственной встречи с Хью она в первые же секунды поняла, что он стопроцентный гетеросексуал.

– Что ты здесь делаешь? – спросила она.

– Несу эти клюшки в больницу.

– Зачем?

– На аукцион.

Мей опешила.

– Неужели люди готовы платить за твои старые хоккейные клюшки?

– Еще бы! – Его улыбка стала шире. – Я же великий голкипер.

Мей покачала головой:

– Ты не великий, а самовлюбленный.

– Ты говоришь об этом так, будто это плохо. А некоторым женщинам это нравится.

Мей не любила таких мужчин – красивых и самоуверенных.

– У некоторых женщин нет мозгов.

Хью хмыкнул:

– Кстати, а ты что здесь делаешь?

– Иду домой.

Его улыбка исчезла.

– Ты здесь живешь?!

– Ага.

– Так ты лесбиянка?

Мей представила, как хохотала бы над этим вопросом Джорджина.

– А какое это имеет значение?

Хью пожал плечами:

– Грустно, если это так, но теперь мне понятна твоя агрессивность.

Обычно мужчины не вызывали у нее агрессии. Напротив, она их любила. Но только не таких, атлетического телосложения.

– То, что я груба, еще не означает, что я лесбиянка.

– Так все-таки ты лесбиянка или нет?

Мей колебалась.

– Нет.

– Это здорово. – Явно обрадовавшись, Хью снова улыбнулся. – Хочешь, пойдем выпьем чашечку кофе или кружечку пива?

Мей невесело рассмеялась.

– Приди в себя, – пробурчала она и, остановившись у края тротуара, стала ждать, когда машины притормозят.

– Да будет тебе известно, – крикнул ей вслед Хью, – я и так в себе, потому что никогда не имел отношения ко всем этим странностям и всегда был натуралом.

Мей с легкостью выкинула Хью из головы. Ей нужно было думать о более важных вещах, чем хоккеист с бычьей шеей. Круг ее друзей все больше редел. На прошлой неделе она попрощалась со своим давним приятелем и соседом Армандо Руисом. Она и не знала, что он подумывает об отъезде, пока однажды не увидела, как он грузит вещи в свой «шевроле». Он покинул Сиэтл и уехал в Лос-Анджелес. Уехал ради ярких огней и мечты стать вторым Руполом.[6]6
  Известный американский автор и исполнитель песен, актер, использующий женский образ.


[Закрыть]

Но у нее остается семья. У нее остаются Джорджина и Лекси. Пока ей их достаточно. Сейчас она довольна своей жизнью.

Джон открыл входную дверь и окинул Джорджину быстрым взглядом. Сейчас, в десять часов утра, она выглядела безукоризненно. Ее темные волосы были собраны в строгий пучок на затылке, в ушах поблескивали бриллиантовые сережки. На ней был деловой костюм, который прятал от посторонних глаз ложбинку между грудей и до коленей закрывал ноги.

– Принесла? – спросил Джон и отступил в сторону, пропуская ее в свой плавучий дом.

Когда Джорджина прошла вперед, он поднял руку и принюхался к своей подмышке. Нет, ничего, запах вполне нормальный. А все же, может, зря он не принял душ после пробежки? Может, стоит переодеться и снять спортивные шорты и крысино-серую майку?

– Да. – Джорджина остановилась в центре гостиной, и Джон закрыл входную дверь. – Только ради того, чтобы ты сдержал свое слово.

– Дай мне сначала взглянуть.

Пока Джорджина рылась в бежевом портфеле, Джон разглядывал ее. Строгость прически и костюма делала ее почти бесполой. Но только почти. Потому что ее глаза были слишком яркими, губы – слишком пухлыми и соблазнительными. А тело… черт, что бы она ни надела, ничто не может скрыть ее грудь. Одного взгляда на нее достаточно, чтобы у мужчины появились нехорошие мысли.

– Вот. – Джорджина протянула ему фотографию в рамке. Взяв ее, Джон подошел к кожаному дивану. Это был групповой снимок, и на нем Лекси лучезарно улыбалась в камеру.

– Какие оценки она получает? – спросил Джон.

– В подготовительном классе оценок не ставят.

Джон сел на диван.

– Тогда как ты определяешь, выучила ли она то, что ей задано?

– Лекси два года занималась в подготовительном классе. Она, слава Богу, хорошо читает и пишет простые слова. Я боялась, что для нее это станет проблемой.

Джорджина села рядом с ним.

– Почему? – поинтересовался Джон, поворачиваясь к ней. Джорджина изобразила на лице беззаботную улыбку.

– Без всяких причин.

Она явно лгала, но Джону не хотелось спорить с ней – пока.

– Терпеть этого не могу.

– Чего?

– Когда ты выдавливаешь из себя улыбку.

– Печально. Кстати, и у тебя есть много такого, что мне не нравится.

– Что, например?

– Например, то, что ты вчера украл из моего кабинета фотографию и требуешь за нее выкуп. Я не одобряю шантажа.

Джон не собирался шантажировать ее. Он взял фотографию, потому что она ему понравилась. Только поэтому. Ему нравилось смотреть на красивое лицо Джорджины и на ее огромный живот, в котором сидел его ребенок. Когда он смотрел на снимок, то буквально пыжился от гордости, а его мужской шовинизм разрастался до таких размеров, что едва не душил его.

– Эх, Джорджи, Джорджи, – сокрушенно покачал он головой. – Я думал, мы обсудили все вчера вечером по телефону и ты признала свои обвинения беспочвенными. Я же объяснил, что взял ее лишь на время, – соврал он.

На самом деле Джон не собирался отдавать фотографию, но когда Джорджина позвонила и набросилась на него, он решил использовать ее эмоции с выгодой для себя.

– А теперь отдай мне украденный снимок.

Джон отрицательно помотал головой:

– Только после того, как ты заменишь его таким же или лучшим, – заявил он и поставил фотографию с Лекси на кофейный столик. – Что еще у тебя есть?

Джорджина протянула ему портрет, сделанный в одной из популярных фотостудий в торговом центре.

Джон внимательно разглядывал свою маленькую девочку. С толстым слоем грима на лице, с длинными серьгами из горного хрусталя в ушах и с пушистым пурпурным боа на шее она напоминала фруктовое пирожное. Он нахмурился и небрежно бросил снимок на столик.

– Не подойдет.

– Это ее любимая!

– Тогда я подумаю. Что еще?

Джорджина помрачнела и, наклонившись, снова полезла в свой портфель. Разрез на ее юбке разошелся, и Джон удостоился чести увидеть полоску обнаженного бедра над чулком цвета загара и серовато-синюю подвязку. Господь Всемогущий!

– Куда ты собралась в таком виде?

Джорджина выпрямилась. Разрез закрылся, и прекрасное видение исчезло.

– Я встречаюсь с клиенткой у нее дома на Мерсер-стрит. – Она протянула Джону еще одну фотографию, но он не взял ее.

– Ты правда не идешь на свидание со своим приятелем?

– С Чарлзом?

– А у тебя еще кто-то есть?

– Нет, больше никого у меня нет, и я действительно сейчас не иду на свидание с Чарлзом.

Джон не поверил ей. Женщины надевают такое белье только тогда, когда собираются продемонстрировать его кому-нибудь.

– Хочешь кофе?

Джон поспешил встать, пока его воображением не завладели фантазии насчет мягких бедер и синего кружева.

– С удовольствием.

Джорджина прошла вслед за ним на кухню.

– Знаешь, а Чарлзу я не понравился, – сказал Джон, разливая кофе по кружкам.

– Знаю. Но у меня создалось впечатление, что и он тебе не понравился.

– Верно, не понравился, – признался Джон.

Его неприязнь не была направлена на Чарлза как такового. Да, этот парень был самым настоящим козлом, но основная причина заключалась не в этом. Джону просто претила сама мысль, что в жизни Лекси появится какой-то мужчина.

– У вас все серьезно?

– Это никого не касается.

Может, и так, но он все равно выяснит.

– Сливки, сахар? – спросил Джон, протягивая Джорджине кружку.

– А у тебя есть сахарозаменитель?

– Да. – Порывшись в шкафу, он достал маленький синий пакетик и протянул ей ложку. – Все, что относится к твоему приятелю, меня касается, если он проводит время с моей дочерью.

Джорджина высыпала содержимое пакетика в кофе и принялась медленно помешивать его ложкой. Ее длинные, идеальной формы ногти были покрашены розовато-лиловым лаком. Солнечный свет, лившийся из окна, освещал ее волосы и играл в сережках.

– Лекси виделась с Чарлзом два раза, и он, кажется, ей понравился. У него есть дочь десяти лет, и они с Лекси хорошо ладят. – Она положила ложку в раковину и посмотрела на Джона. – Думаю, это все, что тебе нужно знать.

– Если Лекси виделась с Чарлзом всего два раза, значит, ты знакома с ним не так давно.

– Да, не очень давно. – Джорджина поднесла кружку ко рту и сделала небольшой глоток.

Джон стоял, прислонившись бедром к стойке, и наблюдал, как она пьет кофе. Он готов был спорить на что угодно, что она еще не спала с Чарлзом. И тогда становится понятно, почему этот придурок воспринял его так враждебно.

– Что он скажет, когда узнает, что вы с Лекси едете со мной в Кэннон-Бич?

– Ничего. Потому что мы не едем.

Всю ночь Джон придумывал, как бы заставить Джорджину принять его предложение. И решил воззвать к ее эмоциям – Господь свидетель, они у нее бурные. Все, что она чувствует, тут же отражается в ее зеленых глазах, даже если она пытается прятать свою реакцию за фальшивыми улыбками. Джону всю жизнь приходилось читать по лицам крутых невозмутимых мужчин. Мужчин, которые держали в узде свои эмоции, готовя точные и тщательно рассчитанные удары. Поэтому у Джорджины нет шансов противостоять ему. Он будет взывать к ее материнской любви. А если это не сработает, он будет импровизировать.

– Лекси нужно провести со мной какое-то время, ведь я должен начать выстраивать с ней отношения. А я совсем не умею общаться с маленькими девочками, – объяснил он. – Я даже купил книжку, написанную женщиной-врачом. Она считает, что отношения девочки с отцом определяют ее отношения с мужчинами во взрослой жизни. Например, если у девочки нет отца или если ее отец полный козел, велика вероятность, что ее могут… гм, испортить.

Джорджина несколько мгновений внимательно смотрела на него, затем осторожно поставила кружку на стол. Она по собственному опыту знала, что Джон прав. Ее портили много лет. Но его правота не убеждала ее в необходимости провести с ним отпуск.

– Лекси может общаться с тобой здесь. А если мы втроем окажемся вместе, это будет самым настоящим кошмаром.

– Для тебя главная проблема не в нас троих. А в нас с тобой. Мне кажется, ты боишься, что наши отношения могут наладиться. Боишься, что можешь оказаться в моей постели.

– Не говори ерунды, – отмахнулась от него Джорджина. – Ты мне даже не нравишься, меня ни капельки не тянет к тебе.

– Я тебе не верю.

– А мне плевать, веришь ты или нет.

– Ты боишься, что у нас наладятся отношения и ты уже не сможешь сопротивляться желанию прыгнуть ко мне в постель.

Джорджина рассмеялась. Джон богат и знаменит. Он известный спортсмен, у него натренированное тело истинного воина. Но она не боялась, что прыгнет к нему в постель. Этого не произойдет, даже если он окажется последним мужчиной на земле или станет угрожать ей оружием.

– У тебя завышенная самооценка.

– И все же, думаю, я прав.

– Нет. – Джорджина покачала головой и направилась к выходу из кухни. – Ты заблуждаешься.

– Но ты можешь не беспокоиться, – продолжил Джон, последовав за ней. – У меня стойкий иммунитет на тебя.

Джорджина подняла с пола портфель и поставила его на диван.

– Ты красива, и у тебя такое тело, что может свести с ума священника. Но на меня оно не действует.

Его слова неожиданно больно укололи Джорджину. У нее возникло дикое желание ответить ему тем же. Она указала на кофейный столик:

– Так какую фотографию ты берешь?

– Оставь все.

– Ладно. У меня есть копии. Только отдай снимок, который ты украл из кабинета.

– Сейчас отдам. – Джон взял ее за руку и заглянул в глаза. – Ты должна знать, что в моем доме тебе ничего не грозит. Даже если ты вздумаешь раздеться и ходить голышом, я все равно не посмотрю на тебя.

Джорджина почувствовала, как в помощь ей пробуждается ее былое «я», та прежняя Джорджина, которая не сомневалась в своем воздействии на мужчин.

– Да если бы я разделась, у тебя полопались бы сосуды в глазах, а сердце затрепыхало бы, как бабочка. И мне пришлось бы реанимировать тебя, делая искусственное дыхание рот в рот.

– Ты очень ошибаешься, Джорджи. Сожалею, что вынужден оскорбить твои чувства, но ты совсем на меня не действуешь, – заявил Джон, выпуская ее руку и еще сильнее жаля ее гордость. – Даже если бы ты повалила меня на спину и сунула мне язык в рот, я бы все равно не отреагировал.

– Ты кого пытаешься убедить, себя или меня?

Он скептически оглядел ее.

– Я просто констатирую факт.

– Гм… Тогда вот тебе еще один факт. – Джорджина окинула его таким же скептическим взглядом и остановилась на красивом лице. – Я бы предпочла целовать дохлую рыбу.

– Джорджи, я видел твоего приятеля. Ты и в самом деле целуешь дохлую рыбу.

– Это лучше, чем целовать такого козла, как ты.

Джон прищурился.

– Ты в этом уверена?

Джорджина торжествующе улыбнулась, довольная результатами своей провокации.

– Абсолютно.

Прежде чем Джорджина поняла, что происходит, Джон обхватил ее за талию и рывком притянул к себе.

– Ну, говори «ах», – сказал он, придерживая ее голову за затылок и впиваясь ей в губы.

Джорджина изумленно ахнула. Она была так потрясена, что даже не шевельнулась. Продолжая терзать ее губы, Джон внимательно следил за ней. Неожиданно его поцелуй сделался более нежным, и Джорджина ощутила, как он стал водить кончиком языка по ее верхней губе. Его глаза закрылись, и он сильнее прижал ее к груди. По спине Джорджины прокатилась теплая волна трепета. Губы Джона были горячими и влажными, и она неосознанно ответила на его поцелуй. Она дотронулась языком до его языка, и эта ласка распалила тлевший в ней огонь. И вдруг Джон оттолкнул ее.

– Видишь? – спросил он, втягивая в себя воздух и медленно выдыхая его. – Ничего нет.

Джорджина ошарашенно заморгала. Джон был холоден, как декабрьский день. А она все еще ощущала на губах прикосновение его губ. Он поцеловал ее, и она отозвалась на его поцелуй.

– Так что нет причин, мешающих нам провести недельку в одном доме. – Джон стер со своих губ помаду. – Если, конечно, этот поцелуй не подействовал на тебя.

– Нет, не подействовал, – слишком уж уверенно заявила Джорджина.

На самом же деле поцелуй подействовал на нее. Она чувствовала это до сих пор. В теле все еще оставалась приятная легкость. Одного Джорджина не понимала – почему она позволила Джону поцеловать себя.

Джорджина схватила портфель и поспешила к двери, испугавшись, что сейчас разорется или расплачется и выставит себя полной дурой. А она и есть дура, потому что только дура могла ответить на поцелуй Джона!

Уже на пути к машине она сообразила, что в спешке забыла забрать украденную из ее кабинета фотографию. Ну и пусть, возвращаться она не будет. И в Орегон с ним не поедет. Ни за что. Ни под каким видом. Этому не бывать.

Джон стоял на палубе позади дома и смотрел вдаль. Он поцеловал Джорджину. Прикоснулся к ней. И сейчас сожалел об этом. Он сказал ей, что ничего не чувствует. Если бы она удосужилась проверить, то сразу бы поняла, что он лжет.

Джон не знал, почему он поцеловал Джорджину. Возможно, потому, что хотел убедить ее, что в Орегоне ей ничего не грозит. Или потому, что его задели ее слова, что она предпочла бы целовать дохлую рыбу. Но скорее всего потому, что она прекрасна и соблазнительна и носит серо-синие кружевные подвязки. Вероятно, ему захотелось вновь ощутить вкус ее губ. Хоть на мгновение прикоснуться к ним. Вот и все, к чему он стремился. А получил гораздо больше. Мощный всплеск желания и напряжение в паху. Тянущую сладкую боль во всем теле и отсутствие возможности избавиться от нее так, чтобы получить еще и наслаждение.

Джон сбросил кроссовки и нырнул в прохладную воду, чтобы остудиться. Нет, больше он не повторит такой ошибки. Никаких поцелуев. Никаких прикосновений. И никаких грез о голой Джорджине.

Глава 12

Джорджина не собиралась соглашаться на предложение Джона насчет отпуска. Она намеревалась твердо стоять на своей позиции. Она так бы и поступила, если бы не Лекси с ее интересом к Энтони, своему вымышленному отцу.

На следующий день после поездки в Сан-Хуан из Лекси так и посыпались вопросы. Не исключено, что ее любопытство пробудило общение Чарлза со своей дочерью. А может, дело было в возрасте. Но Лекси без устали расспрашивала об Энтони, и на этот раз Джорджина впервые попыталась дать ей более правдивые ответы. После этого она позвонила Джону и сказала, что они поедут с ним в Орегон. Если Лекси предстоит иметь дело с Джоном, ей следует поближе познакомиться с ним, прежде чем она узнает, что он ее отец. И сейчас, подъезжая к Кэннон-Бич, Джордядана надеялась, что не совершает ошибки. Джон пообещал ей, что не будет провоцировать ее, однако она не верила ему.

«Я буду паинькой», – сказал он.

Ага. Как же. А слоны сидят на деревьях.

Джорджина покосилась на дочь, которая сидела с ней рядом и была пристегнута ремнем безопасности. Девочка усердно раскрашивала рисунок с малышками Маппет. На ее лоб падала тень от козырька черной бейсболки с улыбающейся круглой рожицей, на носу сидели большие детские синие солнечные очки. Была суббота, поэтому ее губы имели ярко-красный цвет. Эти ярко-красные губки были сомкнуты, и в салоне «хонды» царила благостная тишина.

Начало путешествия было вполне приятным, но потом где-то в районе Такомы Лекси принялась петь. Она пела… пела… пела громко, повторяя все одну и ту же песенку. Пела она очень долго.

Когда Джорджина уже стала прикидывать, сколько лет ей осталось ждать до того момента, как Лекси уедет в колледж, пение прекратилось. Джорджина почувствовала угрызения совести за свое желание выкинуть дочь из гнезда, и она назвала себя плохой матерью.

Но тут начались бесконечные вопросы. «Мы уже приехали?», «А сколько еще ехать?», «А где мы сейчас?», «Ты не забыла взять с собой мое одеяло?» А потом Лекси заинтересовалась тем, живут ли по соседству с Джоном какие-нибудь дети и если живут, то много ли их, и сколько им лет.

Наконец они добрались до Кэннон-Бич.

Джорджина бросила взгляд на часы. Ей с детства привили пунктуальность, и обычно она никогда не опаздывала. Однако сегодня она оказалась на месте на целых полчаса раньше назначенного. Вероятно, оглушенная пением Лекси, она где-то слишком сильно придавила педаль газа.

Джорджина сверилась со схемой, которую ей нарисовал Джон, и поехала вдоль видавших виды домиков, втиснутых между прибрежных гостиниц. Один раз она остановилась, чтобы прочитать его пометки, сделанные размашистым почерком, а затем повернула на утопающую в зелени улицу и, как того требовали указания, поехала прямо. Дом она нашла без проблем и остановила машину рядом с темно-зеленым «рейнджровером», который был припаркован на площадке у белого одноэтажного дома с острой крышей. Деревянное широкое крыльцо, выкрашенное в светло-серый цвет, пряталось в тени сосен и акаций. Джорджина оставила вещи в багажнике и, взяв Лекси за руку, направилась к входной двери. С каждым шагом ее сердце билось все чаще. И с каждым шагом ее сомнения в правильности принятого решения возрастали.

Она надавила на кнопку звонка, потом несколько раз постучала. Но дверь не открывалась. Посмотрев на схему, Джорджина еще раз внимательно ее изучила. Если бы схему рисовала она, она бы измучилась от неуверенности, которую обычно пробуждали в ее душе опасения, а вдруг она снова поменяла местами цифры.

– Может, он спит? – предположила Лекси. – Может, надо войти и разбудить его?

– Вполне возможно.

– А может, он забыл? – встревожилась Лекси.

– Вряд ли, – ответила Джорджина и, повернув ручку, открыла дверь.

«А что, если он действительно забыл? – спросила она себя. – Может, он сейчас спит в одной из комнат? Или принимает душ… с женщиной?» Ведь она приехала раньше времени. Что, если он лежит в постели в объятиях какой-нибудь доверчивой красавицы?

– Джон! – позвала она, входя в прихожую.

Держа Лекси за руку, Джорджина прошла в гостиную, и ее ноги утонули в толстом ковре. Она обнаружила, что дом отнюдь не одноэтажный, как это показалось ей снаружи. Джорджина увидела две лестницы: левая вела вниз, а правая – вверх, на галерею. Дом стоял на склоне холма, обращенном к пляжу. Задняя его стена состояла из массивных окон с рамами из выбеленного дуба. В крыше над гостиной располагались три световых люка.

– Ух ты! – восхитилась Лекси, кружась и оглядываясь по сторонам. – А Джон богатый?

– Похоже, что да.

Мебель была современной, из выбеленного дуба и металла. Мягкий многосекционный диван, обитый темно-синей тканью, стоял так, чтобы с него можно было любоваться океаном или смотреть на огонь в камине, находящемся слева. Над камином висела большая фотография деда Джона с огромной пойманной рыбиной. Хотя Джорджина давно не видела Эрни, она сразу узнала его на снимке.

– А вдруг Джон где-нибудь упал? – забеспокоилась Лекси, отодвигая одну из раздвижных дверей в гостиной. – Может, он сломал ногу или порезался?

За дверью оказалась полукруглая плоская крыша, на которой была устроена терраса. С террасы открывался вид на океан.

– Джон! – позвала Лекси. – Ты где?

Джорджина полностью открыла дверь, и в комнату ворвался воздух, напоенный запахами моря и наполненный звуками океана. Выйдя на террасу, она с наслаждением вдохнула этот воздух. Может, неделя в таком красивом доме, в таком восхитительном месте и не будет ей в тягость, решила она.

Джорджина ощутила, как пол террасы задрожал, и услышала доносившиеся издали тяжелые и глухие удары. Затем эти удары превратились в шаги на лестнице, и на террасе появился Джон. Намокшие от пота волосы были примяты желтыми наушниками, а нижнюю часть лица скрывала темная щетина. На Джоне была майка, такая короткая, как будто ее специально обрезали ножницами. Джорджина даже удивилась, зачем Джон надел ее. Его обнаженный живот был плоским, вокруг пупка курчавились волосы, узкой полоской уходившие в темно-синие шорты для бега.

– Вы приехали раньше времени, – услышала Джорджина его голос. Джон слегка задыхался, так как еще не восстановил дыхание после бега. Он снял наушники и посмотрел на спортивные часы. – Если бы я знал, что вы здесь, я бы давно вернулся.

– Извини, – сказала Джорджина, ругая себя за то, что краснеет.

– Вы давно здесь?

Джон взял полотенце, висевшее на перилах, и принялся вытирать лицо и волосы, словно он только что вышел из душа. Его голова исчезла под полотенцем.

– Несколько минут.

– А мы думали, ты упал вниз и покалечился, – заявила Лекси, потрясенная видом его живота. До настоящего момента она никогда не видела вблизи полураздетых мужчин. Поэтому она, не отрываясь, смотрела на его живот и даже шагнула вперед, чтобы лучше рассмотреть. – Я думала, ты сломал ногу или порезался, – добавила она.

Голова Джона появилась из-под полотенца. Он посмотрел на Лекси и улыбнулся.

– А ты приготовила пластырь на такой случай? – спросил он и, повесив полотенце на шею, взялся за его концы.

Девочка помотала головой, не отрывая взгляда от его живота.

– Джон, у тебя живот волосатый. Ужасно волосатый, – сказала Лекси и переключила наконец свое внимание на происходящее внизу, на пляже.

– Не думаю, что все так уж плохо, – проговорил Джон, поглаживая свой живот. – Я знаю ребят, у которых волос еще больше. Зато у меня нет волос на спине.

Джорджина как завороженная наблюдала за его рукой, скользившей по животу, за его пальцами, приминавшими короткие волоски, и в ее сознании вдруг как мираж всплыли воспоминания. Она вспомнила ту давнюю ночь, когда гладила его и ощущала под ладонью его теплое и сильное тело.

– Джорджина, куда ты смотришь?

Джорджина подняла взгляд сначала к его груди, потом к глазам. Попалась! У нее есть возможность изобразить смущение или солгать. Или сказать правду.

– Дорога была долгой, – пожала она плечами. – Пойду достану вещи из машины.

Джон преградил ей путь.

– Я сам все принесу.

– Спасибо.

Он вышел в гостиную.

– Эй, Джон! – закричала Лекси и, пробежав мимо матери, устремилась за ним. Джорджине пришлось покидать террасу последней. – Я привезла с собой ролики. И. еще кое-что. Никогда не угадаешь!

– Что же это такое?

– Мама купила мне новые наколенники с Барби.

– На них нарисована Барби?

– Ага.

Джон открыл входную дверь.

– Круто.

– Отгадай, что еще у меня есть.

– Даже не представляю.

– Новые солнечные очки! – Лекси сняла с носа синие очки и протянула Джону. – Видишь?

Джон остановился.

– Очень красивые очки. – Он перевел взгляд на ее лицо. – А ты собираешься краситься вот этой штукой? – поинтересовался он, указывая на ее густо замазанные тенями веки.

Лекси кивнула:

– Обязательно. По субботам и воскресеньям.

Джон пошел к машине. Остановившись возле нее, он предложил:

– Может, ты сделаешь небольшой перерыв на время отпуска?

– Ни за что. Я обожаю делать макияж.

– Я думал, ты обожаешь кошек и собак.

– Ну, макияж – это самое любимое.

Сокрушенно вздохнув, Джон вытащил с заднего сиденья два чемодана и спортивную сумку, набитую игрушками.

– Это все? – спросил он.

Подошедшая Джорджина мило улыбнулась и открыла багажник.

– Черт! – Джон в изумлении уставился на лежащие там еще три чемодана, два желтых дождевика, один большой зонтик и «Большой салон красоты для Барби». – Вы что, упаковали весь дом?

– Мы еще здорово сократили количество багажа по сравнению с первоначальным списком, – ответила Джорджина и вытащила дождевики и зонтик. – И пожалуйста, не ругайся при ребенке.

– А разве я ругался? – удивленно осведомился Джон. Джорджина кивнула.

Лекси захихикала и достала из багажника кукольный салон красоты.

Джорджина и Лекси последовали за Джоном в дом и спустились вниз по лестнице. Он проводил их в гостевую, оформленную в различных тонах бежевого и зеленого, и отправился за остальными вещами. Притащив чемоданы и сумку, он устроил для гостей экскурсию по этажу. Хозяйскую спальню от гостевой отделял небольшой спортивный зал с различными тренажерами.

– Мне нужно принять душ, – сказал он, когда они вышли в коридор, ознакомившись со всеми тремя ванными комнатами на этаже. – А потом, если хотите, мы пойдем на океан.

– А давай встретимся на пляже, – предложила Джорджина, которой хотелось вволю понежиться на солнце, пока его не затянули облака.

– Отличная идея. У вас есть пляжные полотенца?

Джорджина никогда не была скаутом, но всегда ко всему была готова. Так что полотенца она захватила. После ухода Джона они с Лекси переоделись. Лекси облачилась в розово-алый купальник, а сверху натянула широкую майку с надписью «Не мусорите в Техасе». Джорджина надела шорты на резинке, выкрашенные в оранжевый и желтый таким образом, что получались яркие спирали, и коротенький топ, завязывавшийся на шее и открывавший живот. Так как в этом наряде Джорджина чувствовала себя раздетой, сверху она накинула легкую хлопчатобумажную рубашку, которая была достаточно длинной и прикрывала ягодицы. Рубашку она застегивать не стала. Сунув ноги в невесомые пляжные шлепанцы и захватив пляжные полотенца и необходимые кремы, мать и дочь отправились на пляж.

К приходу Джона Лекси уже успела найти кусочек высохшего плоского морского ежа, створку раковины и маленькую клешню краба. Все это она сложила в розовое ведро и в момент появления Джона сидела на корточках рядом с Джорджиной и изучала морской анемон, прилепившийся к выступавшему над водой камню.

– Дотронься до него, – сказала Джорджина. – Он клейкий.

Лекси покачала головой:

– Я знаю, что он клейкий, но дотрагиваться до него не хочу.

– Он тебя не укусит, – раздался голос Джона.

Он стоял над ними, и его тень падала на них обеих.

Джорджина посмотрела вверх и медленно встала. Джон побрился и переоделся в бежевые шорты и оливковую футболку. Он выглядел сейчас чистым и ухоженным, но при этом казался слишком жестким и чувственным, чтобы иметь респектабельный вид.

– Кажется, она боится, что он схватит ее за палец и не отпустит, – сказала Джорджина.

– Нет, не боюсь, – возразила Лекси и снова помотала головой. Выпрямившись, она указала на скалу Хейстэк, возвышавшуюся примерно в сотне футов. – Я хочу туда.

Они собрали свои вещи и все вместе пошли к огромной скале. Джон помогал Лекси перепрыгивать с камня на камень, а потом поднял ее на руки с такой легкостью, будто она ничего не весила, и посадил к себе на плечи.

Лекси обхватила Джона за шею, при этом ее розовое ведро ударило его по щеке.

– Мама, смотри, как я высоко! – в восторге закричала девочка.

Джон и Джорджина переглянулись и рассмеялись.

– Это именно то, что мечтает услышать каждая мать, – сказала Джорджина.

Их смех стих и смешался с шумом волн, но на лице Джона продолжала играть улыбка.

– Я уже было решил, что ты носишь только платья и юбки, – сказал он, поудобнее перехватывая Лекси.

Джорджину не удивило, что он обратил внимание на ее наряд. Это было в его духе.

– Обычно я не ношу шорты или брюки.

– Почему?

Джорджине не очень хотелось отвечать на этот вопрос. Лекси же не преминула выдать секретную информацию:

– Потому что у нее большая попа.

Прищурившись от солнца, Джон поднял голову и посмотрел на девочку.

– Серьезно?

Лекси кивнула:

– Ага. Она сама так все время говорит.

Джорджина почувствовала, что краснеет.

– Давайте не будем обсуждать эту тему.

Джон приподнял подол ее рубашки и, склонив голову набок, сделал вид, будто внимательно всматривается.