Текст книги "САДОК ДЛЯ РЕПТИЛИЙ Часть I (Двухтомник англо-американской фантастики)"

Автор книги: Рэй Дуглас Брэдбери

Соавторы: Гарри Гаррисон,Айзек Азимов,Роберт Шекли,Эрик Фрэнк Рассел,Роберт Альберт Блох,Джон Браннер,Брайан Уилсон Олдисс,Генри Слизар,Джеймс Грэм Баллард,Джералд Фрэнк Керш
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Чарльз Бомонт
КРАСИВЫЕ ЛЮДИ (Пер. с англ. С.Васильевой)

Мэри не шелохнулась, когда на ее глазах у красивого мужчины взрывом оторвало ноги и в полыхающей заревом ночи огромный космолет начал деформироваться и разваливаться на части. Она беспокойно шевельнулась, видя, как в ужасающем безмолвии, медленно, точно во сне, поплыли вперемешку с обломками космолета искромсанные человеческие тела. Но когда на людей обрушился метеоритный ливень, разрывая плоть и раскалывая кости, Мэри зажмурилась:

– Мама!

Миссис Кьюберли оторвала взгляд от журнала.

– Нам еще долго ждать?

– Не думаю. А что?

Мэри молча кивнула на стену-экран.

– Ах, вот в чем дело. – Миссис Кьюберли рассмеялась и покачала головой: – Это же старый, давно надоевший фильм. Почитай лучше журнал, как я.

– Мама, а экран обязательно должен быть включен?

– Вроде бы никто на него не смотрит. Пожалуй, доктор не рассердится, если я выключу.

Миссис Кьюберли встала с дивана и подошла к стене. Она нажала маленькую кнопку, и изображение, вспыхнув и замерцав, исчезло.

Мэри открыла глаза.

– Честно говоря, – сказала миссис Кьюберли сидевшей рядом с ней женщине, – я думала, они покажут что-нибудь другое. Ведь мы могли бы посмотреть историю первой высадки на Марс в музее.

Не отрывая глаз от журнальной страницы, женщина произнесла:

– Это идея доктора. Психологический прием.

Миссис Кьюберли приоткрыла рот и понимающе кивнула:

– Мне следовало догадаться, что это неспроста. Но кто смотрит фильм?

– Дети. Он заставляет их задуматься, пробуждает в них чувство благодарности или еще какие-нибудь возвышенные эмоции.

– А! Да, конечно.

Мэри взяла журнал и перелистала его. Сплошь одни фотографии: мужчины и женщины. Женщины, похожие на мать и на других, сидевших сейчас вместе с ней в приемной. И мужчины с великолепно развитой мускулатурой и блестящими густыми волосами. Женщины и мужчины, все одинаково совершенные физически и красивые.

– Мама…

– Ну, что еще! Неужели ты не можешь посидеть минутку спокойно?

– Но мы здесь уже три часа. Разве это так уж необходимо?

– Не будь дурочкой, Мэри. После всех тех ужасов, что ты мне наговорила, без этого никак не обойтись.

В приемную вошла женщина с оливкового цвета кожей, одетая в прозрачную белую униформу:

– Кьюберли. Миссис Зена Кьюберли!

– Это я.

– Доктор вас ждет.

Миссис Кьюберли взяла Мэри за руку, и они пошли вслед за сестрой по длинному коридору.

Мужчина, которому на вид можно было дать лет двадцать пять – двадцать семь, оторвал взгляд от письменного стола. Он улыбнулся и жестом указал на стоявшие неподалеку от него два стула:

– Я вас слушаю.

– Доктор Хортел, я…

Доктор прищелкнул пальцами:

– Да, да, знаю. Ваша дочь, И я знаю, что вас беспокоит. Их сейчас так много, что я трачу на это большую часть времени.

Он повернул свое красивое лицо к Мэри:

– Сколько тебе лет, девочка?

– Восемнадцать, сэр.

– Ого, вот так нетерпение! Ну, ясно, уже пора. А как тебя зовут?

– Мэри.

– Очаровательное имя! И такое необычное. Я, Мэри, беру на себя смелость сказать, что понимаю причину твоего беспокойства, понимаю целиком и полностью.

Миссис Кьюберли улыбнулась и разгладила металлическое шитье на своем жакете.

– Сударыня, вы не знаете, сколько в наше время таких, как ваша дочь. Одна девочка, как я помню, настолько была выбита из колеи, что, забросив все свои дела, целыми днями только и делала, что предавалась горестным размышлениям.

– Именно это и происходит с Мэри. Когда она, наконец, во всем мне призналась, доктор, я подумала, что она сошла… ну, вы понимаете.

– Дела ваши настолько плохи? Боюсь, что нам придется ввести новую программу образования, и побыстрей, иначе они все станут такими.

– Я вас не совсем понимаю, доктор.

– Дети, миссис Кьюберли, должны быть как следует проинструктированы. Как следует! Многое у нас считается само собой разумеющимся, а детский ум не воспринимает ряд явлений без четкого объяснения.

– Разумеется, но какое это имеет отношение к…

– Мэри, как приблизительно половина шестнадцати —, семнадцати —, восемнадцатилетних, становится болезненно застенчивой. Ей кажется, что ее тело достаточно развилось и готово к Трансформации, а на самом деле это не так. Мэри видит вас, окружающих ее женщин, фотографии, а потом смотрится в зеркало и приходит в ужас. Она спрашивает себя: «Почему я должна быть безобразной, неуклюжей, непропорционально сложенной?»

– Но… – начала миссис Кьюберли.

– Эта сторона вопроса вам, несомненно, понятна. Итак, Мэри, твой протест направлен против того, что мы не даем тебе и твоим сверстникам убедительных, логически обоснованных объяснений, почему нужно ждать до девятнадцати лет.

– Нет, нет, доктор! – вскричала миссис Кьюберли. – У нас все наоборот.

– Прошу прощения, сударыня?

– Дело в том, что вы меня неправильно поняли. Мэри, скажи доктору то, о чем ты говорила мне.

Мэри беспокойно заерзала на стуле:

– Понимаете, доктор, я… я не хочу этого.

У доктора отвисла челюсть:

– Что ты сказала? Повтори, пожалуйста.

– Я сказала, что не хочу подвергаться Трансформации.

– Невероятно! Такое я слышу впервые в жизни. Ты шутишь, девочка!

Мэри отрицательно покачала головой.

– Вы видите, доктор. Что это может быть?

Доктор поцокал языком и достал из маленького шкафчика опутанную проводами черную коробку с множеством кнопок и дисков. Он укрепил на голове Мэри черные зажимы.

– О нет, не думаете же вы…

– Сейчас увидим.

Доктор повернул несколько дисков и взглянул на лампочку в центре крышки коробки. Она не зажглась. Он снял с головы Мэри зажимы.

– Ну и ну, – произнес он. – Ваша дочь, миссис Кьюберли, совершенно здорова.

– Тогда что же это?

– Быть может, она лжет.

Еще несколько тестов. Еще несколько каких-то аппаратов. И еще несколько отрицательных результатов.

– Девочка, ты и впрямь хочешь убедить нас, что предпочитаешь вот это тело? – спросил красивый мужчина.

– Оно мне нравится. Это… трудно объяснить, но ведь это я – вот что для меня важно. Мне нравится не моя внешность, а то, что это я.

– Миссис Кьюберли, – произнес доктор, – пусть с Мэри серьезно побеседует ваш муж.

– Мой муж погиб. Катастрофа у Ганимеда.

– О, какая героическая смерть! Значит, он был космонавтом, да? – Доктор почесал щеку. – Когда она впервые заговорила об этом?

– Да довольно давно. Я раньше относила это за счет того, что она еще совсем ребенок. Но позже, когда приблизилось время, решила все-таки обратиться к вам.

– Да, да, конечно, очень разумно. Мм… а ведет она себя тоже странно?

– Однажды ночью я нашла ее на втором уровне. Она лежала на полу и, когда я спросила, что она делает, ответила, что пытается заснуть.

Мэри вздрогнула. Она пожалела, что мать знает об этом.

– Вы сказали «заснуть»?

– Совершенно верно.

– Но кто мог подать ей такую идею?

– Понятия не имею.

– Мэри, ты ведь знаешь, что в наше время никто не спит. Что теперь, когда побеждено это бесполезное, бессознательное состояние, в нашем распоряжении неизмеримо больший период жизни, чем у наших бедных предков. Дитя, ты в самом деле спала? Ни один человек теперь не знает, как это делается.

– Нет, сэр, но чуть было не заснула.

Доктор выдохнул струю воздуха:

– Но почему ты пыталась делать то, о чем люди давным-давно забыли?

– Это было так красиво описано в книге, что сон показался мне приятным занятием. Вот и все.

– Где? В книге? Неужели в вашем блоке, сударыня, есть книги?

– Возможно. Я давно не занимаюсь уборкой.

– Удивительное дело. Уже много лет я не видел ни одной книги.

Во взгляде Мэри отразилась тревога.

– Но почему тебе понадобилось читать книги, когда есть видеоленты? Где ты их достала?

– Это папины книги. Ему передал их его отец, а дедушке – прадед. Папа говорил, что они лучше, чем видеоленты, и был прав.

Миссис Кьюберли вспыхнула:

– Мой муж был несколько странным человеком, доктор Хортел. Он хранил эти книги, несмотря на все мои возражения.

Атлетически сложенный доктор подошел к другому шкафу и взял одну из стоявших на полке бутылочек. Из нее он высыпал на ладонь две большие пилюли и проглотил их.

– Сон… книги… не хочет подвергнуться Трансформации… Миссис Кьюберли, дорогая моя, это очень серьезно. Я буду вам признателен, если вы смените психиатра. Видите ли, я очень занят, а ваша проблема весьма специфична. Я советую обратиться в Центральный Купол. Там много прекрасных врачей. До свидания.

Мэри рассматривала свое отражение в зеркальной стене. Сидя на полу, она принимала различные позы и разглядывала себя в профиль, фас, во весь рост, обнаженной, в одежде. Потом она взяла журнал, просмотрела его и вздохнула:

– Ну-ка, зеркальце, скажи…

Слова как-то неуверенно просочились в ее сознание и сорвались с губ. Она вспомнила, что узнала их не из книги. Эти слова говорил отец, «цитировал», по его выражению. Но, однако, это были строчки из книги… «Кто прекрасней всех…»

На туалетном столике стоял портрет матери, и Мэри внимательно в него вгляделась. Она долго смотрела на изящную шею безукоризненной формы. Золотистая кожа, гладкая, без единого пятнышка, без морщин и без возраста. Темно-карие глаза и тонкие дуги бровей, длинные черные ресницы. Черты лица абсолютно симметричны. Равнодушный рот, фиолетовый на золотистом фоне, белые сверкающие зубы. Мать – красивая трансформированная мать. И назад – к зеркалу:

– «…прекрасней всех на свете?..»

Молодая, довольно полная девушка, ни грации, ни ритма линий. Пористая кожа, припухшие веки, красная сыпь на лбу. Бесформенные пряди волос, спускающиеся на бесформенные плечи и бесформенное тело.

Мэри задумалась, стараясь вспомнить, что именно говорили отец и дедушка. Почему они считали Трансформацию вредной и почему она, Мэри, тогда поверила им и полностью с ними согласилась? Хоть она не все поняла, но они были правы. Правы! И когда-нибудь она поймет все до конца.

Миссис Кьюберли громко хлопнула дверью, и Мэри вскочила на ноги.

– Не так уж дорого включать окна. Ты что, даже не хочешь видеть людей?

– Нет. Это мне мешает думать.

– Так вот, Мэри, пора с этим кончать. Ты так огорчила доктора Хортела. Он ведь теперь откажется меня принять, а ты меня ежедневно травмируешь.

Миссис Кьюберли села на диван и аккуратно положила ногу на ногу:

– Почему ты опять лежала на полу?

– Я пыталась заснуть.

– Чтоб я больше этого не слышала! Почему тебе взбрела в голову такая глупость?

– Книги…

– Ты не должна читать эти отвратительные книги.

– Мама…

– В блоке полно видеолент, полным-полно! Каких угодно!

Мэри упрямо выпятила нижнюю губу:

– Но я не хочу смотреть их!

Миссис Кьюберли вскочила с дивана, схватила книги, лежавшие в углу, и те, что стояли в стенном шкафу. Она вынесла их из комнаты и бросила в лифт. Повинуясь кнопке, двери закрылись.

– Я знала, что ты это сделаешь, – медленно произнесла Мэри, – и поэтому почти все хорошие книги я спрятала. Там, где ты их никогда не найдешь!

Она тяжело дышала, сердце ее неистово колотилось.

Миссис Кьюберли прижала к глазам шелковый платочек:

– Не знаю, чем только я это заслужила!

– Что заслужила, мама? Разве я делаю что-нибудь дурное?

Мысли Мэри смешались и текли теперь слабым ручейком.

– Что? – со слезами вскричала миссис Кьюберли, – Что ты сказала? Ты думаешь, мне хочется, чтобы люди показывали на тебя пальцем?

Голос ее внезапно смягчился, в нем зазвучала мольба:

– А ты не передумала, дорогая?

– Нет.

– Ты же знаешь, это совсем не больно. Они только снимают немного кожи и заменяют ее другой, дают таблетки, делают электронные процедуры и еще что-то похожее.

– Нет.

– Если тебя пугает обработка костей, так это же не больно. Делают укол, а когда человек просыпается, его костям уже придана нужная форма с учетом индивидуальности.

– Мне безразлично.

– Но почему же?

– Я нравлюсь себе такой, какая я есть.

– Ты так уродлива, дорогая! Даже доктор Хортел заметил это. А мистер Уилмс на заводе сказал кому-то, что, по его мнению, ты самая некрасивая девушка из всех, которых он видел.

– А папа говорил, что я красивая.

– Ну что ты, милочка! У тебя, правда, неплохие глаза, но…

– Папа говорил, что истинная красота не во внешности человека, а в его душе. Он говорил еще многое другое, и, когда я прочла книги, я поняла, что он прав…

На стене вспыхнула и замерцала лампочка. Миссис Кьюберли нетвердой походкой направилась к шкафу и достала маленькую картонную коробочку:

– Пора завтракать.

Мэри кивнула. Еще один момент, о котором писалось в книгах и не упоминалось в видеолентах. Когда-то, в незапамятные времена, завтрак, судя по всему, был каким-то особенным, во всяком случае иным, чем теперь… В книгах описывалось, как люди наполняли рот различными веществами и пережевывали их, получая от этого удовольствие. Удивительно…

– Собирайся-ка ты на работу.

– Хорошо, мама.

В проектном бюро было тихо и полностью отсутствовали тени. Светились стены, и все письменные столы и чертежные доски одинаково освещались со всех сторон. Было ни жарко, ни холодно.

Мэри твердо держала линейку, и перо легко скользило вдоль ее металлического края. Только что нанесенные черные линии были тонки и аккуратны. Она склонила голову набок и сравнила чертеж, над которым работала, с лежавшими рядом записями.

Из-за стола, расположенного в другом конце помещения, встал высокий мужчина и направился по проходу к Мэри. Он принялся рассматривать ее работу, то и дело переводя взгляд с чертежа на ее лицо.

Мэри взглянула на него.

– Хорошо сделано, – произнес мужчина.

– Спасибо, мистер Уилмс.

– Скажи, детка, у тебя найдется свободное время?

– Да, сэр.

– Пройдем-ка в кабинет Мэлинсона.

Статный, красивый мужчина привел ее в уютную комнату. Он указал ей на стул, а сам сел на край письменного стола.

– Детка, я не из тех, кто начинает издалека. Тут недавно завернул ко мне один человек и стал болтать какую-то чушь о том, что будто бы ты не хочешь подвергнуться Трансформации.

Мэри отвела взгляд, но тут же снова посмотрела мужчине в глаза.

– Это не чушь, мистер Уилмс, – произнесла она. – Это правда. Я хочу остаться такой, какая я есть.

Мужчина недоуменно уставился на нее и в замешательстве кашлянул:

– Какого черта… прости, детка, но… я что-то тебя не понимаю. Ты же не…

– Не сумасшедшая? Нет. Это вам подтвердит доктор Хортел.

Мужчина нервно рассмеялся.

– Так… Послушай, ведь ты еще совсем девочка, а как здорово работаешь. Но как бы там ни было, а мистеру Пулу это не понравится.

– Знаю. Я понимаю, на что вы намекаете, мистер Уилмс. Но ничто не заставит меня переменить решение.

– Ты состаришься, не прожив и половины жизни!

Да, она будет старой. Старой, морщинистой и слабой, не способной быстро и легко передвигаться. Старой.

– Мне трудно вам объяснить, почему я так решила. Но непонятно, какое это имеет значение, пока я в состоянии выполнять свою работу.

– Пойми меня правильно, детка. Тут дело не во мне. Ты же знаешь, что не я возглавляю Интерплан. В мои обязанности входит следить за порядком. Но как только все узнают о твоем решении, порядок нарушится. И начнется черт знает что.

– Мистер Уилмс, вы примете мое заявление об уходе с работы?

– А ты не передумаешь?

– Нет, сэр.

– Мне очень жаль, Мэри. С учетом того, как ты работаешь, тебя лет в двадцать могут послать на один из астероидов.

Мэри прошла на свое рабочее место. Мимо выстроившихся радами столов, мимо мужчин и женщин. Красивых мужчин и красивых женщин – внешне безукоризненных, одинаковых. Совершенно одинаковых.

Она села и взяла в руки линейку и перо.

Мэри вошла в лифт и спустилась до второго уровня.

Миссис Кьюберли с убитым видом сидела на полу перед телевизором. Глаза ее покраснели, прическа растрепалась, и пряди светлых волос в беспорядке свисали на лоб.

– Можешь мне ничего не рассказывать. Теперь никто не возьмет тебя на работу.

Мэри села рядом с матерью.

Телевизор зазвучал громче. Миссис Кьюберли несколько раз переменила каналы, потом выключила его.

– Что ты сегодня делала, мама?

– А что я могу делать? К нам ведь теперь никто и не зайдет!

– Мама!

Мэри вышла в другую комнату. Ломая руки, миссис Кьюберли последовала за ней.

– Как мы будем жить дальше? – рыдала она. – Где мы теперь возьмем деньги? Потом уволят и меня!

– Этого не сделают.

– Ни один человек еще никогда не отказывался от Трансформации. А ты, когда все к твоим услугам, отвергаешь ее. Хочешь остаться уродом!

Мэри обняла мать за плечи.

Миссис Кьюберли опустила руку в карман жакета, достала фиолетовую пилюлю и проглотила ее.

Когда из желоба выпало письмо, миссис Кьюберли быстро схватила его, прочла и улыбнулась:

– Я так боялась, что они не ответят. Теперь-то мы посмотрим!

Она протянула письмо Мэри, и та прочла:

«Миссис Зене Кьюберли

Блок 451-Д, II и III уровень

Город

Дорогая сударыня!

Отвечаем на Ваше письмо от 3 декабря 36 года. Мы отнеслись к Вашей жалобе с должным вниманием и считаем, что необходимо принять строгие меры. Но поскольку такого рода жалобы ранее к нам не поступали, в данный момент наш отдел не может дать Вам никаких четких инструкций.

Однако, учитывая необычный характер дела, мы договорились, что Вас примут в Центральном Куполе (8-й уровень, 16-й блок) 3 января 37 года в 23.00. Мы пригласили также доктора Хортела. Вы, в свою очередь, должны привести с собой лицо, о котором идет речь».

Мэри разжала пальцы, и листок бумаги, трепеща, упал на пол.

Она не спеша направилась к лифту и нажала кнопку III уровня. Когда лифт остановился, она с плачем бросилась в свою комнату.

Она читала, пока не разболелись глаза, разболелись настолько, что она больше не могла прочесть ни строчки. И Мэри заснула незаметно для себя, не понимая, что с ней происходит.

Но сон ее не был спокойным и безмятежным.

– Леди и джентльмены, – произнес моложавый красивый мужчина в мантии, – проблему эту решить нелегко. Как свидетельствует присутствующий здесь доктор Хортел, Мэри Кьюберли не душевнобольная. Далее, если судить по заключениям квалифицированных специалистов, совершенно очевидно, что в организме Мэри Кьюберли нет никаких отклонений, которые могли бы затруднить ее Трансформацию. И вместе с тем… – мужчина вздохнул, – …мы сталкиваемся с этим отказом. Осмелюсь спросить, что же нам в связи с этим предпринять?

Мэри упорно смотрела на металлическую поверхность стола.

Там, где рядами сидели красивые люди, говор стал громче. Миссис Кьюберли нервно постукивала ногой и часто проводила гребнем по волосам.

– Мэри Кьюберли, – продолжал мужчина, – ты знаешь, что у тебя было бессчетное количество возможностей пересмотреть свое решение.

– Да, знаю. Но я не хочу.

Красивые люди смотрели на Мэри и смеялись. Некоторые неодобрительно качали головами. Мужчина в мантии воздел руки:

– Девочка, ты сознаешь, к чему привело твое упорство? Люди обеспокоены, теряют драгоценное время. Скажи, неужели для тебя ничего не значит счастье твоей дорогой матери? Или твой долг перед Землей? Перед всей Солнечной Системой?

В последнем ряду поднялась стройная гибкая женщина и крикнула на весь зал:

– Примите же, наконец, какие-нибудь меры!

Мужчина на кафедре поднял руку:

– Спокойно! Несмотря на всю необычность этой ситуации, мы должны действовать согласованно.

Женщина неохотно села, мужчина снова повернулся к Мэри:

– Они настаивают, чтобы в случае твоего окончательного отказа тебя приговорили к Трансформации судом. И чтобы впредь это стало законом.

Мэри широко раскрыла глаза и замерла.

– Почему? – чуть погодя спросила она.

Мужчина в мантии пригладил волосы.

Еще один голос из публики:

– Сенатор, подпишите нашу петицию!

Все хором:

– Подпишите, подпишите!

– Но почему же? – Мэри заплакала.

Ропот толпы сменяется дикими воплями.

– Так не пойдет! – крикнул мужчина в мантии. – Мы должны действовать согласованно!

И красивые люди стали скандировать:

«Да!», пока мужчина, взяв перо, не подписал лежавшую на его столе бумагу…

Трансформационное Ателье занимало целый уровень. Здесь всегда было людно.

Но сегодня все держались в отдалении. Народу собралось больше, чем обычно, везде была установлена телевизионная аппаратура, на каждом шагу стояли звукозаписывающие устройства. Однако отсутствовала привычная для этого места суматоха.

В Трансформационном Ателье царило гнетущее спокойствие.

Мэри шла мимо толпы, за ней по пятам следовали мать и мужчина. Она взглянула на людей, как ежедневно смотрела на них из своей комнаты, включив окна. Но не заметила никакой разницы. Люди были красивы, без единого изъяна.

Эти красивые люди, эти безобразные люди, выглядывавшие из чужих тел. Ходившие на сделанных для них ногах, смеявшиеся искусственными голосами, жестикулировавшие красиво скроенными руками.

Мэри шла медленно, хотя ее подталкивали сзади. В ее глазах отражались смущение и недоумение.

Она посмотрела вниз, на свое тело, потом перевела взгляд на стены, в которых оно отражалось. Ее плоть, ее кости, все ее собственное, никем не переделанное. Толстая, бесформенная, несистематизированная Мэри. Но зато Мэри.

Ну, конечно. Конечно же! Именно это имел в виду отец, именно об этом толковал дедушка и писалось в книгах. И они, эти люди, тоже знали бы об этом, если бы прочли книги.

«Где же они, эти люди? – спросила себя Мэри, – Что с ними произошло? Неужели они не тоскуют по себе, эти сфабрикованные существа?»

Она внезапно остановилась.

Да! Все они забыли самих себя!

Откуда-то появилась изящная женщина и взяла Мэри за руку. Кожа женщины была окрашена в темный цвет. Стройные ритмичные линии обтесанных костей, осанка – результат электропроцедур, все сделанное, все приукрашенное…

– Отлично, девочка. Мы можем начинать?

Мэри подвели к изогнутому кожаному сиденью.

С вершины длинного серебристого шеста спустился какой-то аппарат. Засветились крошечные лампочки, защелкали элементы. На экране аппарата стало медленно проступать изображение. Лампочки повернулись в сторону Мэри, затем вернулись в исходное положение. Крутились диски, щелкали кнопки.

Изображение было готово.

– Ты не хочешь взглянуть?

Мэри зажмурила глаза, крепко-крепко.

– Право же, получилось очень мило, – женщина обернулась к толпе.

– Многое можно будет сохранить. К примеру, мы не изменим форму носа да, пожалуй, не тронем и локти.

Миссис Кьюберли взглянула на Мэри и улыбнулась.

– Не так уж все страшно, как тебе казалось, правда? – произнесла она.

– А теперь вам придется нас извинить, – сказала женщина. – Останутся только машины.

Люди, переговариваясь вполголоса, с недовольным видом потянулись к выходу.

Мэри взглянула на изображение.

С экрана на нее смотрела женщина среднего роста. Женщина с точеной фигурой и тонкими ногами, взбитые серебристые волосы коротко подстрижены, полные чувственные губы, маленькая грудь, плоский живот, безукоризненная кожа.

Незнакомка, которую никто раньше не видел.

Сестра начала снимать с Мэри одежду.

– Джофф, – сказала женщина, – поди сюда, взгляни-ка на нее. Много лет нам не попадалось такого скверного тела. Поразительно, что мы сможем сохранить хоть что-то.

– Да, хуже не придумаешь.

– Успокойся, дитя, перестань наконец плакать. Ты же прекрасно знаешь, что это совсем не больно.

– Я хочу себя! – вскричала Мэри. – А не это!

Она указала на изображение.

Вместе со стулом ее отвезли в какое-то полутемное помещение. Теперь она была обнажена, и мужчины подняли ее и положили на стол. Поверхность его напоминала стекло, покрытое черной пленкой. Над столом в тени висел большой аппарат.

Щелкают зажимы, растягивая в стороны конечности. Сюда переносят экран с изображением. Вокруг мужчины и женщины, теперь уже больше женщин. В углу сидит доктор Хортел и качает головой.

Мэри громко заплакала – во весь голос, перекрывая гул механизмов.

– Ш-ш-ш… Господи, что за шум! Ведь теперь все неприятности позади.

Из мрака с воем спустился большой аппарат.

– Где же я найду себя?! – крикнула Мэри. – Что со мной будет?

В неподатливую плоть вонзилась длинная игла, и красивые люди со всех сторон обступили стол.

И большой аппарат включили.